Омен IV: Возбуждение (джен)

— Спасибо, Бобби, — сказала Эмили, и в её голосе была благодарность, которую она не могла выразить словами. — Ты так много значишь для меня. Именно благодаря тебе я всё ещё не бросила Карлтона, хотя он меня бесит своей придурковатостью, — вдруг добавила она шёпотом. — Только ради такого замечательного брата, как ты, я до сих пор с ним.

Бобби слегка удивлённо посмотрел на неё. Он не ожидал таких слов от Эмили, тем более о Карлтоне. Его брат — как всегда, казался ему таким уверенным в себе, немного надменным и самодовольным, но вот Эмили говорила о нём совершенно иначе.

— Ты серьёзно? — спросил он с недоумением. — Ты и правда до сих пор с ним только ради меня?

Эмили улыбнулась, но улыбка была едва заметной, как будто скрывала в себе большее, чем она хотела бы показать.

— Ну, не совсем только ради тебя, конечно, — ответила она с лёгкой усмешкой. — Но ты прав, ты — одна из причин. Иногда я думаю, что если бы ты не был его братом, я бы точно не смогла вытерпеть его постоянные шутки и эту его безумную уверенность. Но ты... ты другой. Ты слушаешь, понимаешь. И хотя я не всегда показываю это, мне очень важно, что ты рядом.

Бобби почувствовал странное облегчение. Он не мог точно понять, почему, но услышанное от Эмили заставило его почувствовать себя взрослым, каким-то значимым. Он не знал, что мог бы быть такой опорой для неё, но, видимо, что-то в их отношениях действительно было важным для Эмили.

— Эм-м-м, я... — начал было он, но вдруг почувствовал, как его слова застряли в горле.

Ему не хотелось, чтобы он звучал как просто ребёнок. Он же хотел быть тем, кто помогает, кто поддерживает. Но при этом ему было сложно найти слова, которые бы выразили всё, что он хотел сказать.

Эмили внимательно наблюдала за ним, её взгляд стал мягче, а на губах появилась тень того самого теплого понимания, которое она испытывала к нему с самого начала.

— Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным, Бобби, — сказала она мягко, её голос был почти невесомым, как будто каждое слово было пронизано какой-то скрытой смысловой тяжестью. — Но ты не представляешь, насколько мне важно, что ты рядом. Я... честно, я очень устала от того, что все считают, будто я обязана быть идеальной. Я так хочу просто быть собой, иногда позволять себе ошибаться, а не носить этот тяжёлый груз.

Бобби немного потёр глаза, пытаясь осознать всё, что она ему только что сказала. Он знал, что ей нелегко, и вот эти её слова — как признание, что она доверяет ему, что она не скрывает от него своих переживаний. Это было больше, чем он мог себе представить.

— Ты не должна быть идеальной, — сказал он с решимостью в голосе, решив, что на этот раз не будет переживать из-за своих слов. — Я знаю, что иногда это тяжело, но тебе не нужно быть совершенной для меня. Ты просто должна быть собой. А я буду рядом, чтобы слушать, помогать — как смогу.

Эмили снова улыбнулась, уже по-настоящему, как будто она впервые за долгое время почувствовала, что может расслабиться. Она сделала шаг назад, снова оперлась о перила и посмотрела на Бобби с каким-то новым светом в глазах.

— Ты не понимаешь, как мне повезло, что ты есть в моей жизни, Бобби, — тихо сказала она. — Ты — такой настоящий. Твой брат — это, конечно, тоже многое значит для меня, но ты — ты умеешь слушать. И я ценю это больше, чем ты можешь себе представить.

Бобби почувствовал, как его сердце пропустило несколько ударов. В его возрасте такие слова были нечастыми, и он не мог не почувствовать, как важно для Эмили, что она может быть с ним открытой. Он бы не смог предложить ей ничего лучшего, чем просто быть рядом, слушать её и не осуждать.

— Эмили, ты... ты мне очень важна, — тихо сказал он, ощущая, как он вдруг сильно растерялся, как будто все слова, которые он хотел сказать, исчезли. — Я... я люблю тебя... Как старшую сестру, — поспешил добавить мальчик.

Эмили долго молчала. В её глазах отразилось нечто странное — смесь удивления и мягкой улыбки, но всё это было так нежно, что Бобби почувствовал, как его сердце ёкнуло.

— Ты... что? — тихо спросила она, как будто не веря своим ушам, хотя и старалась не показывать этого.

Бобби почувствовал, как его лицо моментально покраснело. Он быстро отвернулся, чтобы скрыть смущение, но его голос, тем не менее, звучал твердо, даже если внутри он был как-то сбит с толку.

— Я... не знаю, как это сказать... — его слова всё равно вырвались, несмотря на все попытки сдержать их. — Ты же... ты для меня как старшая сестра. Я тебе очень многим обязан. Ты всегда слушаешь меня, всегда поддерживаешь, а я... я хочу, чтобы ты была счастлива. Просто... я чувствую, что не могу быть равнодушным.

Эмили долго молчала, её взгляд стал глубже, но в нём не было ни осуждения, ни удивления. Лишь какое-то тихое понимание. Она сделала шаг вперёд и положила руку ему на плечо.

— Ты такой милый, Бобби, — сказала она, её голос был спокойным, а слова — мягкими. — Я понимаю, что ты чувствуешь. Ты мне тоже очень важен, и я горжусь тем, что могу быть рядом с тобой. Ты всегда такой честный и открытый. Это важно.

Бобби почувствовал, как его плечи немного расслабились, а дыхание стало легче. Он не знал, что она скажет, и по-настоящему боялся услышать что-то, что могло бы сделать его чувства ещё сложнее. Но её слова успокоили его, придавая уверенности.

— Я просто хочу, чтобы ты знала, — продолжил он, с волнением стараясь не споткнуться на словах, — что всегда буду рядом. Как бы ни было сложно, я всегда здесь, даже если ты вдруг не сможешь найти ответ на свои вопросы. Ты не одна, Эмили.

Она улыбнулась, и эта улыбка была полна благодарности и тепла.

— Я знаю, — ответила она, её рука всё ещё оставалась на его плече. — Ты невероятный. И ты тоже заслуживаешь всего самого лучшего. Твоя доброта и искренность — это то, что действительно важное, и я горжусь тем, что могу называть тебя другом. Даже братом, если хочешь.

Бобби не знал, что ответить. Он чувствовал, как внутри него всё постепенно успокаивается, и всё, что он хотел, это чтобы эти моменты с Эмили не заканчивались. Вдруг он понял, как важно, чтобы такие люди, как она, были в его жизни.

— Спасибо, Эмили, — сказал он, тихо, но с полной уверенностью. — Ты правда много для меня значишь.

Они стояли так ещё некоторое время, молча, наслаждаясь простым и тихим моментом, который, как казалось, был настоящим и важным, несмотря на всю его сложность. А затем Эмили сделала шаг назад, словно вернувшись в реальность, и быстро осушила всё напряжение в своей позе. Она улыбнулась Бобби и, словно совершенно случайно, поправила свои волосы, чтобы подчеркнуть лёгкость и непринуждённость своего движения.

— Ну, что ж, — сказала она, прищурив глаза, — вечеринка не ждёт! Надо помочь Карлтону с подготовкой. Придётся перевоплотиться в заботливую домохозяйку на время, если уж я выбрала роль организатора.

С этими словами она развела руками, как будто признавая свою роль, и направилась в дом. Бобби остался стоять на веранде, с каким-то почти детским выражением на лице. Его сердце по-прежнему стучало так громко, что казалось, его можно было услышать на другом конце двора.

Он не сразу понял, почему его щеки горят. Это ведь не так, чтобы он что-то сказал Эмили, что могло бы вызвать её такой ответ. Но теперь, когда она ушла, оставив его одного, в голове возникло столько мыслей, что они перепутались, как нераспутанная пряжа.

— Ты что, дурак? — спросил он себя, ещё раз осматривая веранду. Он сжал кулаки, пытаясь собрать мысли, которые соскальзывали одна за другой. — Слушала ли она меня вообще? Почему я сказал именно так?

Бобби стоял на веранде, пытаясь осмыслить свои чувства, которые только что нахлынули на него, как волна. Он снова прокрутил в голове тот разговор с Эмили — её слова, её улыбку, её взгляд. Почему-то всё казалось таким сложным. До этого момента он как-то не задумывался, но теперь, стоя один в этом вечернем свете, ему стало ясно: он влюбился в неё.

Он вздрогнул, почувствовав, как этот осознание пронзает его насквозь. Мозг, который только что пытался уловить хоть какую-то рациональность, вдруг дал сбой.

— Похоже, я дошёл до точки. Влюбился в девушку своего старшего брата, — подумал он с какой-то горечью, как если бы это было чем-то, от чего можно было бы отмахнуться.

Но не тут-то было. Каждая мысль об Эмили казалась как будто шипом, воткнувшимся прямо в его душу. Это была не просто симпатия, не просто братская забота. Это было что-то большее, что-то более глубокое, что он не мог объяснить словами. Он, в конце концов, всё понял. Все эти эмоции, которые он старался заглушить, теперь поднялись на поверхность, словно что-то из глубины, что он никак не мог удержать.

— Эмили... — одного её имени было достаточно, чтобы снова напомнить ему о том, что он не должен чувствовать.

Она была старше, она была с Карлтоном, а он... он был просто мальчишкой, каким-то странным, запутавшимся пацанёнком. И вот он стоял тут, с ощущением полной беспомощности. Как-то не очень по-мужски, думал он. Но мысли всё равно не уходили.

Внезапно он услышал, как дверь дома скрипнула, и из неё выглянул Карлтон. Бобби попытался скрыть своё беспокойство за обычной фальшивой улыбкой, но это оказалось сложнее, чем он думал.

— Ну, как тут стоишь? — с ухмылкой спросил Карлтон, заметив, что Бобби какой-то не такой.

Бобби мгновенно собрался, хотя в голове всё ещё крутились мысли об Эмили.

— Всё нормально, — быстро ответил он, делая шаг вперёд. — Просто... не ожидал, что вечер окажется таким. Вроде бы всё просто, а...

— А, ну да, вечер... — Карлтон встал на ступеньку, скрестив руки. — Ты, случайно, не о чём-то конкретном думаешь? Вроде как на веранде просто так не стоишь, у тебя же, наверное, планы есть?

Бобби замер на секунду, понимая, что его брат заметил его странное поведение. Он закусил губу, пытаясь скрыть свои настоящие чувства.

— Нет, я просто... — начал он, но не знал, как продолжить. — Ну, да, в общем, ничего особенного.

Карлтон снова оглянулся на Бобби, будто бы что-то не сходилось в его поведении. Он подошел чуть ближе, скрестив руки на груди и с хитрым взглядом, который говорил о том, что он точно заметил, что с братом что-то не так.

— Ты не выглядишь, как обычно, — сказал он с насмешкой, но в его голосе всё-таки звучала некая обеспокоенность. — Чё-то ты не в своей тарелке, брат. Говори, что случилось?

Бобби попытался сохранить спокойствие, но его пальцы слегка подрагивали. Он знал, что брат его не оставит в покое, и что этот разговор может легко перейти в нечто большее, чем он хотел бы. Он глубоко вздохнул, стараясь справиться с внезапной волной нервозности.

— Да ничего, Карлтон, — ответил он, но голос его звучал несколько напряжённо. — Просто... много всего на уме.

— На уме? Это как-то странно. Ты обычно не выглядишь таким задумчивым, — Карлтон усмехнулся. — Может, тебе что-то на самом деле не нравится в нашем плане с вечеринкой? Или ты что-то скрываешь?

Бобби почувствовал, как у него замерло сердце. Он мог бы сказать брату правду, но ему было страшно. Он не хотел говорить о своих чувствах, о том, что ему уже не так легко рядом с Эмили. Он не был готов рассказать Карлтону о том, что он влюблён в его девушку.

— Всё нормально, — сказал Бобби, прищурив глаза и стараясь выглядеть как можно более убедительно. — Просто всё как-то слишком много. Я не привык, что ты тут с друзьями всегда. А ты же знаешь, я не люблю шумных тусовок.

Карлтон не был дураком. Он не мог поверить, что его младший брат так легко переживает просто из-за шума на вечеринке. Он вгляделся в его глаза, пытаясь понять, что скрывает Бобби.

— Подожди, — сказал он, нахмурив брови. — Ты мне ещё ни разу не говорил, что тебя раздражают такие вещи. Ты что, серьёзно? Ты сам согласился поучаствовать, а теперь говоришь, что тебе не нравится шум?

Бобби почувствовал, как его живот сжался от беспокойства. Он мог бы просто признаться, но не знал, как это всё скажется на их отношениях. Он понимал, что Карлтон не поймёт. Это было слишком личное, чтобы обсуждать с ним. Поэтому Бобби снова пробовал сдержаться и говорить как можно менее правдиво, чтобы избежать конфликта.

— Ну... — начал он, но его слова застряли в горле. — Может, не совсем шум, а просто... просто голова забита, — сказал он, чувствуя, как нервно морщится его лицо.

Карлтон стоял на пару шагов дальше от Бобби, его взгляд не отпускал младшего брата. В его глазах было сочетание недоумения и лёгкой настороженности. Он чувствовал, что что-то не так, и не мог понять, что именно. Бобби, казалось, не был собой, и эта загадочность его поведения раздражала Карлтона.

— Ты мне не говоришь что-то, — начал Карлтон, его голос стал более твёрдым. — Это не просто «много всего на уме». Я знаю тебя, Бобби. Ты всегда всё чётко высказываешь, когда что-то не так. Так что скажи мне, в чём дело?

Бобби оторвался от взглядов брата и посмотрел в сторону, ощущая, как внутри него начинает расти беспокойство. Он мог бы просто сказать, что у него болит голова или что его что-то тревожит, но знал, что это не сработает. Карлтон не отстанет, пока не получит ответа.

— Я... — Бобби попытался начать, но голос сорвался, и он снова почувствовал, как сердце сжимается в груди. — Ты не понимаешь, Карлтон. Это не так просто. Ты ведь не можешь понять.

Карлтон не поверил ему. Он шагнул ближе и наклонился, как бы пытаясь разглядеть что-то в глазах Бобби, что тот явно пытался скрыть.

— Не понимаю? — Карлтон рассмеялся, но смех был с оттенком раздражения. — Ты думаешь, я не могу понять, что с тобой происходит? Ты мне брат. И я знаю, когда ты что-то скрываешь. Если это не головная боль, то скажи мне честно, что не так.

Бобби почувствовал, как его руки начинают дрожать. Карлтон был настойчив, и это начинало угнетать его. Он не хотел говорить, но и не знал, как остановить эту бурю внутри себя.

— Ты не понимаешь, что происходит в моей голове, — сказал он наконец, задыхаясь от тяжести слов. — Я... Я не знаю, как тебе это объяснить, Карлтон. Мне сложно быть здесь, потому что я... Я не могу так просто забыть, что происходит между мной и Эмили.

Карлтон замер, удивлённый тем, что только что услышал. Он почувствовал, как его грудь сжалась от неожиданности.

— Подожди, — сказал он, не веря своим ушам. — Что ты сказал?

Бобби наконец повернулся к брату и встретился с ним взглядом. Сердце бешено колотилось, и слова словно соскользнули с его языка, пока он ещё пытался удержать их.

— Брат, я люблю твою девушку... — проговорил он тихо, почти шепотом, как если бы эти слова сами по себе были чем-то запретным.

Карлтон стоял на месте, словно окаменевший, не веря своим ушам. Он не ожидал услышать ничего подобного. Его брат, младший, который всегда был его тенью, теперь говорил вещи, которые переворачивали всё, что он знал о своей жизни, о своей семье. Карлтон быстро повернулся и посмотрел на Бобби, его лицо стало каменным.

— Что ты сказал? — его голос был холодным и резким, как лезвие ножа. Он сделал шаг вперёд, и глаза его сузились. — Ты что, с ума сошёл?

Бобби почувствовал, как его сердце сжалось в груди. Эти слова, казалось, не могли быть реальностью, и всё же они прозвучали, и теперь он стоял, ощущая тяжесть каждого мгновения. Он хотел бы вернуться назад, взять свои слова назад, но было уже слишком поздно.

— Я сказал, что влюбился в Эмили, — повторил Бобби, и в его голосе звучала смесь боли и отчаяния. — Я... я не могу это скрывать. Ты ведь сам знаешь, как это бывает — когда чувства берут верх.

Карлтон застыл, его взгляд стал ледяным. Он пытался найти слова, но они не приходили. Его разум работал на пределе, пытаясь осмыслить то, что только что услышал. Сначала его охватила вспышка гнева — как так, как Бобби мог так поступить? Как мог влюбиться в Эмили, когда она была его девушкой?

Но за гневом пришло нечто другое — шок, разочарование и даже предательство. Бобби был его братом, и, несмотря на разницу в возрасте, они всегда были друг для друга поддержкой. А теперь он стоял перед ним, признаваясь в любви к женщине, которой Карлтон тоже не мог не дорожить.

— Ты не понимаешь, что ты говоришь, Бобби? — сказал Карлтон, наконец выбрав слова. Его голос теперь был низким и напряжённым. — Это... Это просто невозможно.

Бобби опустил голову, избегая взгляда брата. Ему не хватало слов, чтобы объяснить, что это не было желанием предать или разрушить что-то. Он просто не мог контролировать свои чувства. Всё случилось так быстро, и теперь, когда эти слова вырвались наружу, они казались непоправимыми.

— Я не хочу разрушать твою жизнь, Карлтон, — сказал он, едва сдерживая слёзы. — Но я не мог устоять перед её чарами. Она... Она такая добрая... — начал он оправдываться.

Карлтон молчал, его взгляд был холодным, и в этот момент казалось, что между ними возникла пропасть, которую ничем нельзя заполнить.

— Ты не понимаешь, Бобби, — наконец сказал Карлтон, его голос был низким и сдержанным, почти напряжённым, как струна, натянутая до предела. — Ты не можешь просто так сказать такие вещи, и всё будет хорошо. Ты ведь знаешь, что Эмили... — он запнулся, не в силах продолжить. Вместо того чтобы завершить фразу, он лишь кивнул в сторону дома, где она находилась, готовясь к вечеринке, — она моя девушка.

Бобби, весь переполненный чувствами, которые не знал, как выразить, схватился за сердце, пытаясь сгладить боль, но слова, которые он хотел бы сказать, продолжали запутываться в его голове.

— Я понимаю... — тихо ответил он, опустив глаза. — Я знаю, что она твоя, Карлтон. И я не хочу тебе вредить. Но ты же не видишь, что она... она действительно хорошая, понимаешь? Она всегда рядом, она заботится о людях. Я просто... я не мог устоять. Я не хотел влюбляться в неё, но как можно было не заметить, какой она замечательная?

Карлтон снова замолчал, его руки сжались в кулаки. Он был в растерянности, не знал, как отреагировать на слова, которые только что услышал. Он всегда знал, что Бобби чувствителен, добр, но чтобы поступить так... Это было слишком, слишком для него.

— Ты хочешь сказать, что влюбился в мою девушку? — спросил Карлтон, как бы проверяя, не шутит ли его брат.

Его голос не звучал угрожающе, скорее, он был наполнен чем-то странным: болью и растерянностью, обидой и разочарованием.

Бобби почувствовал, как в горле встает ком, и он почувствовал, что его собственные слова не могут вернуть всё на свои места.

— Я... Я не могу это объяснить, Карлтон. Ты ведь не виноват, она просто... она такая искренняя, такая... настоящая. Я просто хочу, чтобы ты понял. Это не просто увлечение, и я не хотел бы, чтобы ты меня ненавидел.

Карлтон вздохнул, качая головой, но его глаза оставались жёсткими. Он никогда не ожидал, что его брат, с которым они росли, с которым он делил свои радости и тревоги, будет влюблён в женщину, которая была частью его жизни.

— Ты вообще понимаешь, что ты говоришь? — продолжил Карлтон, его голос стал резким. — Ты влюбился в мою девушку, и теперь ты пытаешься оправдаться тем, что она хорошая? Я знаю, что она хорошая! Но это не даёт тебе права... Ты не можешь просто взять и влюбиться в кого-то, кто уже с кем-то связан, Бобби. Ты не понимаешь, что это рушит всё. Всё!

Бобби почувствовал, как его сердце сжимается от боли, и, наконец, осознал, что их отношения, отношения братьев, больше не будут прежними. Всё, что он чувствовал к Эмили, — это нечто большее, чем просто симпатия. Он не мог просто забыть об этом, но теперь осознавал, насколько всё запутано.

— Я не знаю, что мне делать, — сказал он, поднимая глаза к Карлтону. — Я не хочу разрушать твою жизнь, я не хочу, чтобы она ушла от тебя. Но я не могу просто забыть, что чувствую. Я не могу заставить себя не любить её, даже если это означает, что мне придётся страдать.

Карлтон сжался, как будто его выворачивало изнутри. Его брат, с которым они так много пережили, только что открыл перед ним бездну, и он не знал, как справиться с этим открытием.

— Это не так просто, Бобби. — его слова были туманными, полными разочарования. — Ты же не можешь просто ожидать, что я соглашусь с этим. Ты влюблён в мою девушку, и теперь всё между нами будет другим.

Бобби почувствовал, как боль растекается по всему его телу, но, несмотря на всё, он не мог остановиться.

— Я понимаю, Карлтон, — сказал он, сдерживая слёзы, которые подступили к глазам. — Я знал, что ты будешь так реагировать, но мне нужно было сказать. Я не могу скрывать это больше.

Карлтон стоял, не в силах оторвать взгляд от дома, где Эмили продолжала заниматься подготовкой к вечеринке. Но мысли, как назойливые мухи, не отпускали его. Казалось, вся его жизнь в этот момент сжалась в одну точку, где он должен был сделать невозможный выбор.

— Как всё могло так запутаться? — думал он.

Калтон и представить себе не мог, что его брат, с которым он прошёл через столько всего, вдруг окажется в такой ситуации. Бобби, младший, наивный, с добрым сердцем, неожиданно стал участником любовного треугольника, в котором не было места для идеальных решений.

Карлтон глубоко вздохнул, ощущая, как его грудь сжимается от тревоги и разочарования. Он чувствовал, как земля уходит из-под ног. Это было не то, что он ожидал от жизни. Он не готов был так резко столкнуться с тем, что его брат влюбился в Эмили, ту самую девушку, с которой он, Карлтон, мечтал построить своё будущее.

Поглотив все мысли, он вдруг почувствовал, как его нервы не выдерживают. Резко обернувшись, он увидел Бобби, стоящего неподалеку и с тревогой глядящего на него. Этот взгляд младшего брата, полный ожидания и страха, стал последней каплей.

Карлтон, не выдержав давления, вдруг издал приглушённый крик. Это был не совсем крик ярости, скорее, вопль отчаяния, который, казалось, разрывал его изнутри. Он не знал, что делать с собой, как справиться с этой болью и растерянностью. В эту минуту он почувствовал, что не может больше стоять на месте, смотреть на Бобби и принимать его слова, которые не так легко отпускались. Он бежал, словно бегство могло бы вернуть всё на свои места, как будто, если он просто скроется с глаз брата, то все проблемы исчезнут.

Почти не замечая, как его ноги сами ведут его к двери дома, Карлтон быстрым шагом вошёл в дом и захлопнул дверь за собой, оставив Бобби на веранде в полной тишине.

Бобби стоял, как вкопанный, на веранде, не в силах двинуться с места. Он смотрел на дверь, за которой только что исчез Карлтон, и его мысли были как ураган, накатывающий волнами на берег. Он не понимал, что именно произошло, как всё могло так внезапно разрушиться. Ещё несколько минут назад он был уверен, что их разговор был сложным, но честным. Он надеялся на поддержку или хотя бы на понимание. Но вместо этого он вызвал такую бурю.

— Как я мог быть таким идиотом? — думал Бобби, чувствуя, как его грудь сжимается от беспокойства и растерянности.

Он знал, что его слова были слишком прямыми, что признавать свои чувства по отношению к Эмили, когда речь шла о брате, было трудно и болезненно. Но он не думал, что это приведет к такому взрыву.

Он вздохнул, по-прежнему не в силах пошевелиться, сжимая в руках полы своей пижамы. Всё внутри него болело. Не просто от того, что он сказал Карлтону, но и от того, что его брат так не понял, не воспринял это с тем же вниманием, что Эмили.

— Я должен был быть осторожнее. Но как, черт возьми, можно быть осторожным с такими чувствами? — в голове Бобби звучали лишь такие вопросы.

Тем временем внутри дома Карлтон стоял, уставившись в окно, пытаясь восстановить хоть какой-то порядок в своих мыслях. Его тело было напряжено, а лицо исказилось от боли и разочарования. Он был в отчаянии и не знал, как справиться с тем, что только что узнал. Мозг отказывался работать: каждый раз, когда он пытался разобраться в том, что произошло, то мысли путались, сбивались с пути, как если бы он пытался найти выход из лабиринта, но все стены вели к одному и тому же тупику.

— Как я мог не заметить? — вопрос не давал ему покоя.

Как он мог не увидеть, что Бобби так чувствует, что его брат влюблен в Эмили? Все эти годы они были так близки, они делили почти всё, но вот это — это изменило всё. В его голове снова возникала одна и та же мысль:

— Она моя. Почему я не могу удержать её?

Карлтон несколько раз вздохнул, пытаясь успокоиться, но что-то в нем не позволяло. Он вновь и вновь вспоминал Бобби, того самого мальчишку, с которым они бегали по двору, делили игрушки и тайны. А теперь этот мальчишка стоял перед ним, и все было иначе. Все изменилось.

Не выдержав, Карлтон распахнул дверь и вышел обратно на веранду. Он остановился в несколько шагах от Бобби, не зная, как начать разговор, и не будучи уверен, что это вообще возможно.

— Бобби... — его голос был тихим, но полным напряжения.

Бобби не сразу повернулся, будто не знал, что ответить, как реагировать. Он чувствовал, как его сердце сжимается, и даже теперь, когда Карлтон подошел к нему, ему было трудно сдержать эмоции. Наконец, он поднял взгляд на брата.

— Ты не понял, что я хотел сказать, да? — тихо спросил Бобби, ощущая, как слова звучат в его голове совершенно по-другому, чем он их себе представлял.

Карлтон медленно покачал головой.

— Нет, не понял, — сказал он, сживая зубы. — Ты... ты сказал, что любишь её. Но это не твоя девушка, Бобби. Она — моя.

Он сделал шаг назад, как будто сам пытался увести себя от реальности. Это было так трудно, так больно.

— Ты что, думаешь, что я не знаю, как это всё звучит? — спросил Бобби, его глаза наполнились яростным блеском. — Я не хотел этого, Карлтон. Я не хотел причинить тебе боль, но как я могу это контролировать?

Карлтон молчал, его сердце колотилось так, как будто оно вот-вот вырвется наружу. Он думал, что сможет справиться, что сможет просто принять ситуацию, но это оказалось намного сложнее.

— Я не хочу, чтобы ты был частью этого, — сказал он, взгляд его стал жестким. — Я не знаю, что мне делать теперь. Ты мой брат. Но она... она — всё, что у меня есть. И я не могу просто так отдать её тебе, Бобби.

Бобби почувствовал, как его щеки горят от стыда и обиды, но он не мог ничего сказать в ответ. Каждое слово, которое могло бы сорваться с его губ, казалось бессмысленным и неуместным. Он хотел как-то объяснить себя, оправдаться, но понимал, что для этого не осталось ни сил, ни возможности.

Слово за словом, момент за моментом — всё стало слишком запутанным. Не зная, что ему делать, Бобби встал с кресла и почувствовал, как его ноги едва держат его, и его лицо исказилось от внутренней боли, когда он шагал через веранду. Он ощущал на своём затылке немилосердный взгляд Карлтона, тот взгляд, который он никогда не мог бы представить. Взгляд старшего брата, полный презрения и разочарования.

— Как я мог так всё испортить? — думал Бобби, не оборачиваясь.

Словно потянувшись за чем-то несбыточным, он продолжал двигаться, каждый шаг ощущался тяжёлым и бессмысленным. Зайдя в дом, он почувствовал, как внутренняя пустота заполняет его, и он сам не знал, чего больше: стыда за себя или обиды на то, что всё, чего он хотел, — просто быть рядом с теми, кого он любил.

Дверь за ним тихо закрылась. И вот он оказался внутри, в полной тишине, что вдруг охватила дом. Карлтон не последовал за ним, и Бобби не знал, хорошо ли это или плохо. Он не мог справиться с ощущением, что всё потеряно. Не просто его брат отвернулся от него, а что-то намного большее — ощущение, что он стал чужим в собственном доме.

В доме было темно. Лишь приглушённый свет из кухни мягко освещал контуры старинной мебели, создавая тени, которые казались живыми. Бобби подошёл к двери кухни и замер — в дальнем углу гостиной, где Эмили занималась подготовкой к вечеринке, стояли разноцветные огоньки, гирлянды и уютные подушки. Всё было почти как в её обычном настроении — лёгкость и веселье в воздухе. Но в душе Бобби этого уже не чувствовалось.

Он глядел в сторону гостиной, ощущая, как в его груди растёт напряжение. С каждым шагом в этом доме ему становилось всё труднее не обернуться, не заговорить с Эмили. Он был почти уверен, что она была единственным человеком, кто мог бы утешить его сейчас. Но, не зная, как поступить, он встал на месте. Он боялся, что если сейчас подойдёт к ней, если хоть как-то попробует заговорить, Карлтон воспримет это как попытку забрать её у него, окончательно разрушив уже так шаткие отношения.

— Но я ведь не забрал её у него, правда? — подумал Бобби, закрыв глаза на мгновение.

Всё было гораздо сложнее. Он всё время пытался скрыть свои чувства от брата, скрыть свои собственные мысли, но теперь, когда слова уже были сказаны, он понимал, что этим больше не поможешь. Всё, что оставалось, — это последствия.

Бобби почувствовал тяжесть в груди и отвёл взгляд от гостинной. В его голове вертелись обрывки разговоров с Карлтоном, его громкие и горькие слова, полные боли и недоверия. Бобби, словно пробудившись, увидел перед собой не только брата, но и свои собственные ошибки, которые, казалось, стали непреодолимой стеной.