Oblivion: Данмер. Чужак в чужой земле (джен)

"Проклятый нелюдь… да чтоб у него рога отвалились! Чтоб его в базарный день десять дохлых каджитов посреди рыночной площади … в … и в … и ещё … им … заставили!" — первое, что я подумал, когда до меня дошло сказанное Катутетом перед тем, как дверь Запретного Грота закрылась, отрезав возможность вернуться в Дикий Сад.

Потом я немного остыл и задумался. Какие бы цели кинрив ни преследовал, сообщая мне эти сведения в последний момент, сказанное мне на руку. Я, конечно, не уверен, что этот самый Ортэ при встрече вспомнит мою физиономию, но учитывать такую возможность стоит. Я его рожу, к примеру, не помню совершенно, хотя в памятную встречу за вратами Обливиона в Кватче и он, и я имели возможность разглядеть один другого во всей красе, покуда он в подробностях расписывал, что будет делать с моим трупом. Или не трупом, если мне не повезёт умереть сразу. Перспектива, кстати, мне не понравилась настолько, что я сам его прикончил, даром, что вояка из меня тогда был аховый. Но и он меня тогда крепко отделал — большую часть ран, с которыми позднее пришлось возиться Мартину, я получил именно в схватке с Хранителем Сигила. Теперь он в Раю Манкара Каморана, присматривает за порядком в Запретном Гроте. Даже немного любопытно — это в наказание за оплошность или тут другая причина? Хотя, наверное, все же наказание — тому же Катутету в Диком Саду откровенно скучно.

Как мало ты понимаешь… Ты не можешь остановить Владыку Дагона…

Я осторожно огляделся — не хотелось бы, чтобы меня застали врасплох. И вытер выступивший на лбу и висках пот — в Запретном Гроте было совсем не прохладно. По крайней мере, в том длинном, как кишка, сумрачном тоннеле, в котором я оказался. И запах… раскалённый камень, плавящийся металл, горящая плоть… сухой горячий воздух… и низкий ровный гул, от которого едва заметно подрагивает пол под ногами, а по загривку пробегают мурашки. Ну, конечно же... Мёртвые Земли.

Что ж, я даже не слишком удивлён — чего-то подобного я и ждал с самого начала. Красота Дикого Сада оказалась для меня куда большим сюрпризом.

Однако здесь оказалось заметно жарче, чем обычно бывало в Мёртвых Землях. Я искренне пожалел, что после похода за Великим Сигильским камнем пришлось расстаться с привычной косой. Точнее, с тем, что осталось от неё после того, как я влез на дреморский склад огневых башен. Короткие пряди липли к мокрой от пота коже и лезли в глаза. Даже не знаю, о чем я жалел больше: о том, что вообще пришлось стричься или о том, что не позволил Джене — доверить стрижку я решил именно ей, наивно понадеявшись на более развитое у женщин чувство прекрасного — оболванить мою голову накоротко, в стиле Бауруса и Ролианда. Чувство прекрасного, к слову, у возлюбленной моего приятеля-северянина… нет, не отсутствовало, но оказалось весьма своеобразным. И результат… экзекуции, именуемой стрижкой — тоже. Белизариус, увидев меня "в новом образе", ржал, как жеребец, наплевав на боль в помятых рёбрах. Правда, потом он сказал, что его развеселило выражение моей физиономии, когда я изучал своё отражение в зеркале, но я почти уверен, что лисоглазый лукавил…

Со времени Первого Утра княжества, словно драгоценные камни, сверкают на черных просторах Обливиона…

Я, уже собравшись, было двигаться дальше, решил подождать — сложно прислушиваться к звукам вокруг, когда в голове звучит чей-то голос.

Многочисленны их имена и имена их владык — Холодная Гавань Меридии…

"Что-о?!"

…Трясина Периайта…

"Что-что? Какая Трясина? Какая Холодная Гавань? Что этот… Шеогоратом поцелованный несёт?"

…Десять Лунных Теней Мефалы и…

А вот Мефалу он зря упомянул. Любой данмер Морровинда знает, что владения Паучихи называются Сетью. А Лунная Тень всего одна, и это царство Азуры. Не знаю, как называются владения Меридии, но Холодная Гавань — это вотчина Молаг Бала, одного из Столпов Дома Забот…

…и "Красота Рассвета", княжество Лорхана… ошибочно именуемое Тамриэлем обманутыми смертными.

"Стоп-стоп…"

Я зажмурился и потряс головой, пытаясь освободить сознание от "лишних" мыслей. Что-то в словах Каморана было не так. Неправильно. Вот только что?

Да. Теперь ты понимаешь. Тамриэль — это всего лишь ещё одна дэйдрическая область Обливиона, давно потерянная для своего принца, преданного теми, кто служил ему.

"Дэйдра с два!"

Я облегчённо выдохнул, сообразив, что именно показалось мне неправильным в словах Манкара Каморана. Тамриэль никак не мог быть "ещё одной дэйдрической областью", поскольку был частью Нирна. Мундуса, "смертного плана" или "Плана смертных", действительно созданного Лорханом Ситиситом, который за это и был наказан аэдра, теми самыми, что потом стали Восемью. Если верить преданиям, его Сердце покоится где-то в недрах Красной Горы, а части его тела стали лунами. Учитывая странные события, происходившие несколько лет назад, когда моровые бури следовали одна за другой, а люди из-за постоянных кошмаров старались обходиться без сна, некоторая доля истины в этих легендах вполне может присутствовать. Тем более что все это прекратилось как-то внезапно. Прекратились моровые бури, пепельные твари Дагот Ура⁽¹⁾ погибли — все разом, словно сила, поддерживающая в них жизнь, вдруг исчезла — а заражённые мором люди и меры вскорости оказались совершенно здоровы. Остались только корпрусные монстры — те, кто не успел превратиться в тварей, но телесно и духовно оказался слишком искалечен болезнью, чтобы суметь исцелиться — однако Вечные Стражи вскоре переловили их всех. Или почти всех. И во всем этом был как-то замешан чужестранец, признанный Домами Наставником и Нереварином. Ходили слухи, что он якобы уничтожил Сердце Лорхана… но очень смутные и противоречивые. Впрочем, кто знает…

Но, как бы то ни было, Тамриэль сам по себе не может быть отдельной "дэйдрической областью". Это всего лишь огромный кусок суши и не более того. Впрочем, после "Холодной Гавани Меридии" и "Десяти Лунных Теней Мефалы" меня, пожалуй, этим не удивить. Хотя мне любопытно — сам-то Каморан верит в то, что сейчас говорит или просто старательно морочит мне голову? Подозреваю, что все-таки второе.

Владыка Дагон не может захватить Тамриэль, принадлежащий ему по праву рождения. Он идёт, чтобы освободить Захваченные Земли!

"Что?! По какому ещё "праву рождения"? Откуда оно возьмётся у Мехруна Дагона по отношению к княжеству Лорхана?"

Спроси себя, как может быть, что всемогущие боги умирают, а дэйдра — вечны?

"Да плевать мне на имперских богов с Красной Горы! Умирают и умирают…"

Как может быть, что дэйдра открыто являют себя людям, а боги прячутся за статуями и вероломными словами предателей-священников? Это просто… они вовсе не боги!

Правда всегда была на расстоянии вытянутой руки от тебя с самого твоего рождения: дэйдра — единственные настоящие боги в этой вселенной.

"Ну, это не новость… это я давно знаю. С самого своего рождения, можно сказать — благие Предчувствия Альмсиви и Столпы Дома Забот. Правда, единственными они не считались… но это несущественно".

Мне надоело то шёпотом, то мысленно комментировать эти бредни, так что я просто терпеливо ждал, когда Каморан, наконец, выговорится и замолчит. Похоже, ему даже в голову не приходило, что его слова могут не произвести нужного эффекта. Хотя… я задумался, пропуская дальнейшее мимо ушей. Пожалуй, за Ролианда не поручусь — у северян свои верования, с которыми я не слишком хорошо знаком, но мне кажется, что услышь тот же Белизариус эти разглагольствования, он отреагировал бы совсем иначе. И, пожалуй, его реакция была бы именно такой, какую Манкар Каморан ожидает вызвать у меня.

Боги, которым вы поклоняетесь — жалкие тени Первоисточников… Они веками обманывали вас!

"Ну, допустим, не нас, а…"

Я тихо ругнулся, поймав себя на том, что опять тихонько комментирую высказывания Каморана.

Почему, как ты думаешь, ваш мир всегда был спорной территорией, ареной вечной борьбы сил? Это Тамриэль — Царство Изменения, Брат Безумия, Сестра Хитрости…

"Трое, Девять и Шестнадцать, когда же ты, наконец, заткнёшься?"

Я в очередной раз вытер мокрый лоб — жара становилась невыносимой. Кажется, в Мёртвых Землях было прохладнее. Или… я уставился на едва заметное красноватое мерцание, окружающее Наручи Избранных.

М-да… Вот вам и "ключик" к Запретному Гроту. Надо бы их снять — все равно я уже вошёл.

Однако… при попытке расстегнуть зачарованные браслеты меня постигло жесточайшее разочарование. Наручи не снимались. Никак. Грубые застёжки словно сплавились с металлом браслетов, став частью покрывающей их вязи символов. Я мгновенно взмок, но уже не от жары, а припомнив рабские браслеты Телванни, которые можно было открыть только одним ключом и никаким другим — распознающее заклинание намертво заклинивало стопоры замка. Не говоря о других заклинаниях, предназначенных воспрепятствовать самостоятельному освобождению раба от приметного браслета. Впрочем, некоторым все же удавалось от них избавиться, не лишившись руки… Хотел бы я знать, как им это удалось… и ещё больше — где ключ от Наручей и как его добыть.

Внимательно изучив Наручи, я с некоторым облегчением пришёл к выводу, что кроме усиления чувствительности к огню — и немалого, судя по ощущениям — никаких других заклятий на них не наложено. Кроме распознающего, позволяющего открыть дверь в Грот. Впрочем, я не специалист и могу ошибаться. Главное, чтобы моя ошибка не обошлась мне слишком дорого. Так что мелькнувшую, было, мысль попробовать открыть дверь Грота с этой стороны я торопливо затолкал туда, откуда она появилась, напомнив себе, что я, в отличие от остальных здешних обитателей, не бессмертен. А браслеты, в конце концов, можно будет снять и в Повелителе — надеюсь, Мартин разберётся, как это сделать, не оставив меня без рук…

Фальшивые боги не могут переписать историю с нуля.

"Дремору тебе в любовники, я-то уже обрадовался, что ты молчишь…"

Поэтому вы помните сказы о Лорхане очернённом. О мёртвом обманщике, чьё сердце покоится в Тамриэле…

"Угу. Кому Обманщик, а кому — "начало всех истинных Домов"⁽²⁾. А Сердце пусть покоится и дальше".

Если верить все тем же слухам о Нереварине, Сердце теперь уж точно — покоится. Причём отнюдь не под Красной горой, хотя кто знает... И не могу сказать, что я этому не рад — Эшленд, наверное, никогда не был особенно гостеприимным местом, но в последние десятилетия учащавшиеся с каждым годом моровые бури делали жизнь там совсем безрадостной. Даже я помню, что чем старше я становился, тем строже делались ограничения, а ведь все более-менее интересные уголки Скара мы с кузенами облазили ещё в раннем детстве. Но отходить далеко от "района поместий" детям было настрого запрещено, в особенности после того, как Ралин Аробар, презрев запрет старших, выбрался в город в самый разгар очередной бури и, укушенный незаметно подобравшимся скальным наездником, подхватил чьязву⁽³⁾. Ралина, кстати, почти сразу вылечили, но играть с ним мы ещё долго опасались. Так что я совершенно не возражаю, чтобы Сердце покоилось и дальше. Слишком уж много неприятностей от его… биения?

Но если бог может умереть, то как может выжить его сердце?

"Не знаю и не хочу знать… но ты же все равно не отвяжешься".

Он — дэйдрот! Тамриэль эй дэйдрот!!

Я поперхнулся. Кто-кто дэйдрот? Тамриэль? Как интересно… а как же "ещё одна дэйдрическая область Обливиона"?

Дальний конец коридора, освещавшийся красноватыми всполохами, вдруг потемнел, словно кто-то закрыл проем. Я замер и вжался в стену, задерживая дыхание и надеясь, что у неизвестного нет при себе артефакта, зачарованного на обнаружение живых существ.

"Это Сердце есть сердце мира, ибо одно было создано для удовлетворения другого". Вы все помните это. Об этом говорится в каждой легенде.

Проем снова посветлел, и я осторожно перевёл дух, не торопясь, впрочем, отлипать от стены. Хорошо, что я решил переждать — за гремящим в голове голосом Манкара Каморана я совершенно не услышал шагов. Обливион его поглоти, сколько ещё придётся ждать, пока он выговорится? Я не могу сидеть тут вечно!

Дэйдра не могут умереть, поэтому ваши так называемые боги не могут полностью стереть его из вашей памяти…

Подумай об этом.

Голос Каморана стих, а я облегчённо выдохнул, сообразив, что очередное "откровение", наконец, закончилось, и можно двигаться дальше.

Клетки. Длинная анфилада подземных залов с клетками… подвешенными под потолком, зависшими над лавовыми разломами и озёрами. Некоторые были окружены магической завесой, сквозь которую было видно цветное облако ядовитых испарений. А на некоторые я старался просто не смотреть — хватало мимолётного взгляда, чтобы желудок, казалось бы, давно закалённый лицезрением всяческих мерзостей, начал судорожно сворачиваться узлом.

В каждой — нагой измученный человек. Или то, что им когда-то было.

Большинство даже не замечали моего присутствия: кто-то тихо и монотонно молился Мастеру, кто-то рыдал от боли и раскаяния, повторяя "Я заслуживаю этого... всего этого". Находились и такие, кто так же монотонно цедил проклятия, невидяще вперившись в сумрак. Но были и те, кто все же замечал меня — лава давала достаточно света. Одни начинали звать дэйдра и своих палачей… а другие наоборот. Мне запомнился совсем молодой босмер, мой сверстник, протягивавший ко мне сквозь прутья клетки израненные руки и, плача, как ребёнок, умолявший: "Ты?.. Ты… Я умоляю тебя… убей Мастера! Уничтожь это кошмарное место!"

Воистину — "несчастные глупцы"... Чего не хватало конкретно этому длинноухому в его жизни? Почему он примкнул к культистам Мифического Рассвета? Встреча с этим босмером потрясла меня сильнее, чем я был готов признать. По крайней мере, до неё я представить себе не мог, что буду сочувствовать кому-то из своих врагов. Во всяком случае, мои сородичи-данмеры, встреченные здесь же, такого отношения не вызывали. Даже наоборот — убивая их, я испытывал особое удовлетворение. Причём, пожалуй, не из-за их преданности идеям Манкара Каморана. Скорее, сказывалось воспитание — мне ведь с детства прививали неприязнь к "злым дэйдра" и тем, кто им поклоняется — приправленное личным опытом. Тем более что они, обряженные в хорошо знакомые мне багровые балахоны, казалось, совершенно не тяготились своей ролью палачей. И, разумеется, пытались убить меня. Некоторые даже имели наглость утверждать, что я-де позорю свою расу…

С очередным краснобалахонником я почти столкнулся, успев увернуться в последний момент. Но, в отличие от остальных палачей Запретного Грота, этот не спешил меня атаковать. Замер, подслеповато всматриваясь в сумрак…

— На тебе Наручи… но ты не заключённый, — озадаченно пробормотал он. — Кто ты?

Вместо ответа я прыгнул, занося кинжал. Однако он оказался достаточно ловок, чтобы увернуться от удара и перехватить мою руку, пока мы, сцепившись, катились по камням.

— Подожди, — задыхаясь, воскликнул он, когда я прижал его к полу и снова занёс кинжал, — я понял, кто ты! Я… я не враг тебе!

— Да ну?

— Это правда! Выслушай меня… пожалуйста! — альтмер — капюшон сбился, открыв лицо с характерными чертами — внезапно обмяк, прекратив сопротивляться.

Однако я не спешил расслабляться… мало ли.

— Я слушаю…

— Ты ведь… Ты — Ксарес Веним, так? Это ведь ты убил Равена и Руму, так? Они много рассказывали мне о тебе… — его лицо вдруг странно дёрнулось, когда он добавил, — пока я ещё был в фаворе у их отца. И не только они. Ты… ты ведь здесь, чтобы убить его, да? Убить Манкара Каморана?

— Даже если и так, тебе-то с этого что? — буркнул я.

То, что моё имя — настоящее, а не то, которое я когда-то назвал Харроу в тайном святилище возле Чейдинхолла — культистам известно, оказалось для меня неприятным сюрпризом. Впрочем, этого следовало ожидать — я ведь по большому счёту не скрывался. Хотя и не бравировал приписываемым мне "героизмом".

— Значит, да… — не ответив, забормотал альтмер. — Но… конечно же! Тебе нужен Амулет Королей! Значит… значит, Мартин Септим все ещё жив? — он вдруг подался вперёд и вцепился в меня, заглядывая в лицо.

От неожиданности я его едва не прирезал. Остановила меня только какая-то отчаянная надежда и мольба, с которой он пытался что-то рассмотреть на моем лице.

— Молю… он жив? Можно ли ещё все исправить? Остановить вторжение Дагона?

— Жив, — неохотно проворчал я.

Альтмер тут же выпустил меня и снова обмяк, растянув рот в сумасшедше-счастливой улыбке. А потом и вовсе засмеялся — тихим, но полным неподдельной радости смехом. Я, подумав, убрал кинжал и встал — смерти он не боялся, нападать тоже не спешил… собственно, он вообще, казалось, забыл о моем присутствии, тихо смеясь и время от времени повторяя "жив… жив".

— Ты, наверное, хочешь знать, для чего мне это? — успокоившись, произнёс альтмер. — Я расскажу. Я должен рассказать… или я сойду с ума, — тихо добавил он. — К тому же тебе все равно понадобится моя помощь…

Я в этом сомневался, но решил не спорить, вспомнив предупреждение Катутета. Как бы я к нему не относился, дремора был со мной честен, пусть и продиктовано это было чуждыми мне мотивами, и предупредил, что выйти отсюда я не смогу. Так что, если пользоваться любимой присказкой торгашей Хлаалу — "если мы договоримся, мы оба окажемся с прибылью⁽⁴⁾"…

Встав и отряхнувшись, он огляделся и жестом пригласил меня отойти в небольшую нишу, из которой хорошо просматривался весь зал, освещённый разделившим его на две части лавовым разломом, над которым покачивалась пустая клетка.

— Моё имя — Элдамил, — негромко начал альтмер, — и это я несу ответственность за все те злодеяния, что творил от имени Манкара Каморана. Гибель Кватча — одно из них… — он как-то ссутулился, опасливо покосившись в мою сторону. — Я бы все вернул назад, если бы мог. Кватч… мы застали их врасплох и взяли стены при первой же атаке, но они все равно сражались. Отчаянно. До последнего. Их стойкость казалась мне символичной — я считал, что они не просто защищали свои жизни и дома, но верили в то, что я сам тогда считал глупостью. Пустышкой. В то, что этот мир стоит защищать…

Он ненадолго замолчал.

— Меня убили уже после окончания битвы, когда мы прочёсывали город в поисках выживших. Трое горожан, прятавшихся в подвале, напали на меня, когда я вошёл в их дом... Я был в доспехах, что были дарованы мне при вступлении в ряды Мифического Рассвета, а они изранены и безоружны. Но это не помешало им буквально разорвать меня на куски... Конечно, они наверняка были тут же убиты моими спутниками... Умерев, я попал сюда, став бессмертным вознёсшимся, и был обласкан Мастером, снова заняв место рядом с ним, как это было прежде... Я наблюдал прибытие его сына Равена, а затем и дочери Румы, видел, как они находили утешение у их отца, и слушал их рассказы о тебе. Они ненавидят тебя… именно тебя. И я должен тебе сказать, что из них двоих тебе стоит больше опасаться Руму. Она ненавидит тебя... но и восхищается тобой тоже. Я бы сказал, что она испытывает к тебе страсть... но чем бы это ни было — восхищением или страстью — это только питает и усиливает её ненависть.

— Страсть? Даже не представляю, с чего, — пробормотал я, неохотно припоминая подробности одного из самых неприятных эпизодов моей жизни.

По крайней мере, то, что я там делал, хоть и было необходимо, но гордиться там абсолютно нечем. И уж тем более непонятно, что могло вызвать такое чувство... если оно и впрямь имело место.

Элдамил услышал и пожал плечами. А потом снова заговорил и горечи в его голосе заметно прибавилось:

— Этот случай… он что-то изменил во мне. Я начал сомневаться в истинности того, во что верил, в необходимости содеянного. Ни дня не проходило, чтобы я не думал об этом. У меня было много времени, чтобы взвесить свои поступки. Взвесить, переоценить и раскаяться в них. Мастер счёл это слабостью и в наказание отправил меня сюда — пытать моих бывших товарищей, проявивших подобную же неблагодарность в ответ на его дар вечной жизни. Я и не надеялся, что у меня появится шанс искупить свою вину, и боялся, что буду вечно ждать этого момента, не в силах что-либо изменить... Но ты здесь. И я предлагаю тебе свою помощь — она понадобится тебе, если ты хочешь когда-либо выбраться из Запретного Грота.

— И чем же ты можешь мне помочь?

— На тебе Наручи. Попробуй их снять, — просто предложил он. — Готов спорить, что у тебя это не получится. А с ними ты не сможешь покинуть это место. Другого же выхода отсюда нет.

Я промолчал, не желая признаваться, что уже пробовал это делать. Видимо, такую попытку совершал каждый нынешний обитатель Запретного Грота. И с тем же успехом. Точнее, без оного.

— А ты, значит, можешь их снять?

— Да, могу…

Альтмер, потянувшийся, было, к моей руке, вдруг осёкся. Замер, прислушиваясь... и, побелев, резко изменился в лице:

— Тише! Сюда идёт дремора-надсмотрщик. Тебе…

Он нервно облизал губы и выдавил:

— Я могу и хочу помочь тебе, но... мне... сейчас мне нужна твоя помощь. И твоё доверие.

— Доверие? — я невольно потянулся к поясу с кинжалом.

— Да. Я смогу обмануть его, если... — Элдамил нервно сглотнул, — если ты согласишься сыграть роль заключённого. Ортэ, скорее всего, не поверит... но я знаю, как усыпить его подозрительность. Ты… поможешь мне?

Прислушавшись, я тоже, хотя и с трудом, различил сквозь несмолкающий гул, неторопливые тяжёлые шаги. Судя по всему, дремора никуда не спешил, но времени на длительные раздумья все равно не было. Решаться на что-либо надо было немедленно. Стоп. Ортэ?!

— Послушай, — торопливо зашептал альтмер, — я понимаю твои сомнения, но... Мне не доверяют, поэтому малейшее подозрение и...

И этот самый Ортэ немедленно прибьёт моего единственного, хоть и не внушающего доверие, союзника и начнёт прочёсывать весь Грот. А я немного... наследил по пути сюда. Вряд ли убитые мной палачи успели воскреснуть, но есть же ещё и желающие выслужиться среди сидящих в клетках...

Убить надсмотрщика? Что-то мне подсказывает, что он здесь не один. Потому что тогда Элдамил не предложил... или?..

Судорожно ища возможность избежать сидения в клетке, я не переставал прислушиваться к далёким шагам нелюдя. И только благодаря этому уловил негромкий обмен короткими фразами — дремора действительно был не один. Двое... нет, трое — после недолгой паузы третий тоже решил подать голос.

М-да...

— Что я должен делать? — вздохнул я.

Две минуты спустя моя заплечная сумка, раздутая, как не пойми что из-за засунутых в неё доспехов, полетела через разлом, в котором лениво пузырилась лава — благо, дремора не торопился проверить, чем там занят его поднадзорный, и все ещё не появился. А сам я, такой же голый, как на памятном званом ужине у графини Лейавина, ковылял к Элдамилу, сосредоточенно заталкивающему под рычаг подъёмника клетки что-то похожее на продолговатый камень.

— Вот, — пропыхтел он, вытирая мокрый от пота лоб, и выпрямился, — это должно не дать клетке опуститься на обычную глубину⁽⁵⁾. Но все равно, скорее всего, тебе придётся там несладко. Однако это лучшее, что можно сейчас сделать.

Он снова прислушался и торопливо зашептал:

— Веди себя, как пленник и делай, что я скажу. А когда Ортэ уйдёт, мы найдём место, где нам не помешают и я смогу снять с тебя эти Наручи. Идём.

"А почему не сейчас?" — хотел было спросить я, но в это время из незамеченного мной прохода вышел дремора и я, прикусив язык, зашагал следом за альтмером в сторону клетки.

Чем ближе подходил нелюдь, тем неувереннее я себя ощущал — голый и безоружный. Да ещё и спиной к нему. Надеюсь, я не совершаю ошибки, доверившись Элдамилу…

— Стоять! — раздался гортанный возглас. — Кто это?

Элдамил остановился и повернулся. Я тоже — не то, чтобы это мне сильно помогло в данной ситуации, но стоять спиной к врагу было бы не самым умным решением.

— Заключённый, посланный… — торопливо начал альтмер.

— Проявляй уважение, червь, — перебил его дремора. — Если ты не хочешь оказаться в клетке вместе с ним.

Элдамил дёрнулся и склонил голову:

— Да, кинрив... господин... Этот заключённый был прислан Катутетом для допроса. Я как раз собирался начать его.

Дремора сощурился, пристально уставившись на меня... я замер, совершенно не представляя, что буду делать, если он меня вспомнит...

Пальцы внезапно оказавшегося рядом нелюдя вцепились мне в волосы и потянули, вынуждая запрокинуть голову, так, что я невольно зашипел от боли. Ортэ наклонился, внимательно изучая мою перекошенную физиономию. Нахмурился.

— Он не из рабов Манкара Каморана из Сада. Кто он?

Не вспомнил... Я закрыл глаза, скрывая облегчение, но дремора не спешил отпускать меня. Наоборот, сжал пальцы крепче — то ли пытаясь проредить мне шевелюру, то ли испытывая на прочность мою шею... то ли просто получая удовольствие от причинения боли беспомощному пленнику. Последнее казалось наиболее вероятным... но приходилось терпеть. Радовало то, что на ублюдке нет латных перчаток, после знакомства с которыми я бы не только лишился бы некоторого количества волос, но и, скорее всего, до конца дней щеголял бы уродливыми рубцами и проплешинами, с которыми вряд ли сумели бы справиться сиродиильские адепты Школы Восстановления. Да и известные в узких кругах "скульпторы плоти" из Клаудреста⁽⁶⁾ тоже, даже если бы мне хватило денег на оплату их услуг.

— Ничто не ускользает от твоего внимания, кинрив, — подобострастно поклонился Элдамил. — Катутет тоже задавался этим вопросом. Вот почему он прислал его сюда для допроса.

— Что ж... — дремора, наконец, отпустил меня и брезгливо потряс рукой. — Продолжай.

— Заключённый! — скомандовал альтмер, развернувшись ко мне. — В клетку, живо!

Потирая ноющую шею, я поковылял к разлому, надеясь, что хитрость Элдамила сработает, как должно. О том, что альтмер может меня предать, я старался не думать. Конечно, он казался искренним, когда говорил, что хочет все исправить... но поздно что-либо менять, остаётся только довериться.

— Доложишь о результатах допроса, червяк, — услышал я сквозь скрип поднимающейся решётки.

— Разве вы не останетесь, господин? — голос Элдамила буквально сочился подобострастием.

Я занервничал, тщетно пытаясь себя убедить, что альтмер таким образом пытается улестить надсмотрщика. Получалось плохо — и чем ниже опускалась клетка, тем хуже. Так что ответ Ортэ меня принёс мне немалое облегчение:

— Нет. У меня есть дела куда важнее, чем слушать скулёж очередного жалкого смертного.

Шагов удаляющегося кинрива я не услышал, сосредоточившись на том, чтобы не потерять сознание от невыносимого жара и обжигающих кожу и лёгкие испарений. Сидение в клетке "для отвода глаз", говорите? Не знаю, не знаю — то, что я ощущал, вполне тянуло на полноценное издевательство. К счастью, длилось это недолго — покачивавшаяся над лавой клетка вскоре резко дёрнулась и начала подниматься.

Альтмер нервно метался вдоль края разлома, то и дело поглядывая в сторону, откуда появился Ортэ и куда он, по-видимому, ушёл. Когда клетка замерла и открылась, Элдамил остановился и, понизив голос, торопливо заговорил:

— Скорее, у нас мало времени… боюсь, я был недостаточно убедителен... так что поторопись. Найди укромное место и жди меня. Я не могу умереть, так что пока буду отвлекать дремора, — он криво усмехнулся, — в бессмертии все же есть свои преимущества. Иди же!

Выбравшись, я немедленно нырнул в свою сумку в поисках целительных зелий. Неизвестно, какой дрянью мне там, внизу, пришлось дышать, а я все-таки не "бессмертный вознёсшийся"...

Пока я торопливо облачался, Элдамил опустил клетку, пробормотав, что это должно дать несколько лишних мгновений. При этом камень, который он затолкал под рычаг подъёмника, с хрустом рассыпался на мелкие куски. Я возблагодарил предков за то, что это не случилось ранее — к тому моменту, когда я позволил себе на короткий миг отвлечься и бросить взгляд вниз, нижние прутья клетки успели приобрести отчётливый темно-красный цвет...

Стоило мне затянуть последний из ремней, как альтмер, нетерпеливо топтавшийся все это время на противоположной стороне разлома, вдруг тихо выругался и поспешно зашагал к проходу, в котором вновь показался дремора — по-видимому, Ортэ надоело ждать, когда Элдамил придёт к нему с отчётом. Или "важных дел" не отыскалось. Во всяком случае, походка нелюдя была вполне расслабленной. Я немедленно затаился, достав лук и приготовив несколько стрел.

— Господин, — донеслось до меня. — Пленник... вы должны это увидеть.

— Что с ним? — благодаря находчивости альтмера дремора даже не заподозрил, что клетка может быть пуста.

Тем хуже для него.

— Он… я... э-э... счёл необходимым, чтобы... вы сами это от него услышали, — Элдамил, как и в прошлый раз, был подобострастен до омерзения.

Ортэ отмахнулся от мямлящего альтмера и шагнул мимо него к рычагу подъёмника. С лица Элдамила тут же сползло угодливое выражение и в спину ничего не подозревающему рогоносцу полетело шоковое заклятье. Окутанный сетью молний дремора повалился на пол, но добить его альтмер не успел — на треск разрядов из того же прохода выбежали ещё два кинрива.

Не дожидаясь, пока они обнаружат, что "пленник" сбежал, я поспешно выстрелил в поднимающегося на ноги Ортэ. Вторая стрела досталась одному из прибежавших на шум кинривов, как раз загнавших альтмера в угол. Впрочем, Элдамилу это не помогло — третий достал его за мгновение до того, как сам получил стрелу от меня. Так что упали они почти в обнимку.

Подождав, не явится ли кто-нибудь ещё на шум драки, я крадучись, порысил к примеченному проёму. Немного подумал, обнаружив развилку двух коридоров, и свернул налево. И вскоре с удивлением обнаружил, что нахожусь в том же самом зале, из которого буквально минуту назад вышел.

Ещё одним сюрпризом стал тяжело раненый, но все ещё живой Ортэ. Дремора успел принять сидячее положение и теперь безуспешно пытался вынуть стрелу. Впрочем, единственное, что ему удалось — это сломать древко: зазубренный наконечник так просто не вытащишь. Окровавленная деревяшка полетела в сторону, а сам кинрив с хриплым стоном завалился набок и остался лежать, сморщившись в болезненной гримасе и что-то невнятно шипя сквозь стиснутые зубы.

Значит, боль они все-таки чувствуют… Просто, в отличие от людей, способны терпеть с каменными рожами, позволяя себе слабость бессилия только без свидетелей… Наверное, стоило бы посочувствовать — такие умения не появляются на пустом месте, но…

Вместо этого я потянул из ножен Умбру, вспомнив, с какой скоростью зажила разорванная нога у культиста-редгарда, которого я расспрашивал в Диком Саду. Ортэ тут же открыл глаза, ища источник звука.

— Ты! — прорычал он.

— Я. И что?

Выдержке кинрива можно было позавидовать. Мгновенно возникшее на его лице выражение высокомерной невозмутимости портили только судорожно стиснутые челюсти. Медленно и с заметным трудом дремора сел, потом встал на колени, приподнялся... и обессиленно опустился, почти рухнул, обратно, прожигая меня ненавидящим взглядом.

— Тебе подходит эта поза, кинрив, — хмыкнул я, подходя ближе.

Ортэ оскалился, но не пошевелился. Достать меня он не мог — я благоразумно остановился в некотором отдалении — а тратить силы на заведомо безуспешную попытку... для этого он был слишком умён. Иначе не стал бы кинривом.

Впрочем, как тут же выяснилось, не только для этого. Ненавидящий взгляд превратился в оценивающий, а на перекошенной физиономии расплылась гадкая ухмылка.

— А я ведь вспомнил тебя, смертный, — сообщил мне дремора. — Жаль, что не сразу. Тут, возле клетки... ты был почти у меня в руках... Безоружный. Голый, — кинрив гнусно ухмыльнулся, подчёркнуто непристойно облизывая губы. — Поко-орный... совсем не то, что в башне тогда. Надо было воспользоваться...

Я ухмыльнулся не менее гнусно, борясь с неудержимым желанием немедленно раскроить ублюдку рогатый череп. Поддаться этому желанию — значит, проиграть.

— Хм... мне повезло, — все ещё ухмыляясь, произнёс я, — я слышал, что дремора — дерьмовые любовники. В твоём случае, — я заставил себя ухмыльнуться ещё шире, — это очень похоже на правду...

Соврал, конечно — ничего подобного я не слышал, да и, откровенно говоря, представить себе не мог, что кому-нибудь в голову может и вправду взбрести подобная дурь. Но ведь моё любимое ругательство, наверное, не на пустом месте возникло? Да и должен же я был как-то отыграться... Напоследок... Хотя лично я скорее сдохну, чем... кхм.

— Ты упустил меня, кинрив. Дважды. Два-жды, — по слогам повторил я, с мстительным удовольствием разглядывая перекосившуюся физиономию нелюдя.

Ортэ вскинулся, пытаясь вскочить... и снова опустился обратно. Мерзкая ухмылка исчезла, словно её и не было, зато ненависти в глазах стало гораздо больше. Конечно, ведь я хорошо знал, куда бить: самое худшее для дремора — это унижение. В этом мы похожи...

Пора прекращать. За собственное перенесённое унижение я уже вполне отыгрался.

Дремора не сопротивлялся. Молча выпрямился, насколько смог, презрительно сощурился, скривившись в усмешке, и ждал. Конечно, что такое гибель тела для бессмертного существа? Небольшая неприятность... Я не стал его разочаровывать.

Пинком отправив отрубленную голову Ортэ в разлом, я двинулся дальше. Элдамил, вопреки его уверениям, был мёртв и воскресать не торопился. Оставалось надеяться, что к тому моменту, как я доберусь до выхода, он все-таки выполнит данное обещание...

Альтмер объявился как раз тогда, когда я, устав ждать, — живых врагов поблизости не осталось, плевать в лаву было неинтересно, а бросать туда же камешки быстро надоело — плюнул на осторожность и решился на эксперимент. Вернее, когда уже наслаждался результатом — валяясь парализованным на трупе охранявшего выход ксивилаи и любуясь красивыми зелёными кругами: едва я прикоснулся к дэйдровой двери, Наручи ярко полыхнули... В общем, в себя я пришёл уже на полу, ни хрена, кроме треклятой зелени перед глазами, не видя и не имея возможности даже сморгнуть. Не зря все-таки при приближении к выходу браслеты начинали предупреждающе светиться...

Глупо получилось. Радовало только, что упал удачно — на спину. Ну, и ксивилаи все-таки помягче, чем камень...

Двигаться я не мог, видеть тоже, но вот со слухом все было в полном порядке. Так что тихие осторожные шаги я услышал заблаговременно. И, естественно, забеспокоился, кляня собственную глупость, из-за которой в самый неподходящий момент оказался беспомощным — по моим прикидкам, Ортэ вполне мог успеть не только отрастить новую голову взамен отрезанной, но и поймать отступника. Не могу сказать, что Элдамил вызывал у меня симпатию, скорее наоборот — предатель есть предатель — но необходимость снять Наручи Избранных никуда не делась. К сожалению. Уповать же на маскировочные чары, лёжа аккурат перед дверью наружу на трупе дэйдра-охранника, было попросту глупо...

— Ксарес, ты здесь? Извини, кажется, я... отсутствовал дольше, чем предполагал, — услышал я. — Ксарес? Ох... Что с... а, понял. Не волнуйся, это скоро пройдёт. А я пока, как и обещал, сниму с тебя Наручи... и, пожалуй, ещё...

Альтмер стащил меня с ксивилаи и, пыхтя, как двемерский паровой котёл, отволок к стене. Тихо, неразборчиво что-то пробормотал...

— Вот так, — удовлетворённо произнёс он под двойной металлический щелчок.

Тихо, но гулко плеснуло в разломе.

— Вот и все. Теперь ты сможешь беспрепятственно выйти из Грота. Я, конечно, не сомневался в том, что у тебя все получится, но вид твоего неподвижного тела заставил меня поволноваться.

"А уж как я-то заволновался, когда твои шаги услышал", — подумал я.

Способность двигаться вернулась через несколько минут, но пришлось дожидаться, пока более-менее рассеется зелёная муть перед глазами. Тут-то Каморан решил напомнить о себе:

Отлично, защитник!

Что, опять?!

Ты продвигаешься быстро и уверенно. Возможно, тебе все же удастся добраться до меня…

— Быстро и уверенно? — Я поморгал и почти пригасшая, было, зелень перед глазами стала ярче. — Да он издевается!

— Кто? — вскинулся присевший рядом Элдамил.

Уходить он почему-то не торопился.

— Мастер ваш, дремору ему в любовники. Ортэ, к примеру — он, кстати, мне ещё под Кватчем... предлагался, но... — я передёрнулся.

Альтмер в ответ нервно захихикал. И почему-то тоже поёжился...

— Я видел, как Амкаос и Ранью тащили тело к разлому. Без головы.

Интересно, зачем?

— Ты их всех по именам знаешь? — я прищурился, силясь сквозь зелёную муть перед глазами рассмотреть труп ксивилаи.

— Только тех, у кого они есть. И, естественно, кто способен его назвать. Ксивилаи, которого ты использовал, как тюфяк, звали Медрайк.

Я фыркнул — ну да... если бы не синекожий, падение было бы куда жёстче.

— А паучиха?

— Они... — Элдамил замялся. — Не знаю. Я читал, что паукообразные дэйдра при всей своей животной злобности и жестокости считаются высокоинтеллектуальными созданиями, но... ни одна из тех, кто встречался мне здесь, не отличалась сколько-то развитым умом. Или хотя бы сообразительностью.

— Понятно.

Ты думаешь, я издеваюсь над тобой? Вовсе нет…

— А мастер... он знает, что ты здесь? — словно услышав голос Каморана, поинтересовался альтмер.

— Знает, — буркнул я. — Он сообщил об этом сразу, едва за мной закрылся портал. И с тех пор почти не заты... не умолкает.

— И сейчас он знает, что... — лёгкое беспокойство в голосе.

— ...Что я избавился от Наручей. Не знаю, что он вам говорил, но он не всесилен.

Я помолчал, думая, как бы поточнее облечь свою догадку в слова.

— Да, он знает, что я здесь. Возможно, может определить, где именно. Но очень приблизительно...

Элдамил слушал, не перебивая, несмотря на то, что рассказ мой получился путаным и не слишком внятным.

— Думаю, он не подозревает, что из Грота я все ещё не вышел, — закончил я.

— Наручи, значит... — задумчиво пробормотал альтмер.

— Именно. Кстати, куда ты их дел?

— Утопил.

Так вот что это был за всплеск...

— Жаль, — вздохнул я.

Браслеты было действительно жаль. У меня совершенно внезапно родилась идея отдать их Джоффри. Наверняка среди агентов есть мастер-артефактор, который сумел бы разобраться с наложенным зачарованием. Интересно, насколько оно похоже на заклятия Телванни?

Однако теперь от неё придётся отказаться. Не возвращаться же ещё за одной парой? Да и не уверен я, что смогу их снять. А просить Элдамила что-то не хочется.

В твоём пришествии я вижу шаги Судьбы. Ты — последний защитник умирающего Тамриэля. А я стою у колыбели Мифического Рассвета, Тамриэля Возрождённого…

Зелень перед глазами почти рассеялась. По крайней мере, разлом, в котором Элдамил утопил снятые с меня Наручи Избранных, я уже неплохо видел. Да и его самого тоже — альтмер хмурился и задумчиво жевал нижнюю губу.

— Ты позволишь мне и дальше пойти с тобой? — спросил вдруг он, пытаясь вглядеться в моё лицо сквозь маскировочные чары. — Я тоже кое-что могу. В одиночку мне, конечно, не по силам победить Манкара Каморана, но вдвоём... Прошу тебя... Мне... мне нужно.

Вот оно что...

Я устал от самозваных героев, которые пытались встать у меня на пути только для того, чтобы показать свою никчёмность… и несостоятельность.

Никчёмность и несостоятельность... Я посмотрел на Элдамила и кивнул:

— Хорошо.

Судя по тому, как он показал себя в схватке с Ортэ и остальными, толку от него немного. Впрочем, мне будет достаточно, если он хотя бы отвлечёт Каморана, и не будет путаться под ногами у меня.

Выйдя из подземелий Запретного Грота, мы некоторое время просто стояли, привалившись к поросшей мхом скале жадно втягивая в себя свежий, напоенный цветочными ароматами воздух. Элдамил, впрочем, сразу же расчихался, напомнив мне мои странствия по Сиродиилу в поисках айлейдских статуэток для Умбакано. Точнее, то, как я тогда точно так же плюхался на четвереньки, оглашая окрестности непрерывным и громогласным чихом. Впечатление усиливали уже совсем близкие беломраморные стены Карак Агайалора.

— Боги... — простонал, прочихавшись, альтмер, — я и забыл... Тут ещё прекраснее, чем я помнил!

— Ненадолго, — осторожно напомнил я.

— Без разницы, — отмахнулся он, поднявшись на ноги и старательно стряхивая со своего одеяния налипшие травинки и комочки земли. — Сама возможность вдохнуть этот воздух, увидеть цветы маны... они из Лунной Тени, царства Азуры, ты знал об этом?.. Я ведь не надеялся... Так что я обязан поблагодарить тебя за позволение пойти вместе с тобой.

— А сам ты разве не мог выйти из Запретного Грота?

Элдамил замер и озадаченно захлопал глазами. Такая мысль, видимо, ему в голову не приходила. Одна-ако...

— Наверное, все же нет, — помолчав, покачал головой альтмер. — Ортэ с сородичами были приставлены не только следить за порядком в подземных залах, но и... надзирать за мной. Да и если бы мне удалось ускользнуть из-под надзора, оставался ещё Медрайк... страж выхода из Грота... — он с грустью вздохнул. — Впрочем, я о такой возможности даже не задумывался. Даже не знаю, почему.

Я кивнул, отлепляясь от замшелой стены. И, поддавшись порыву, сорвал и осторожно, стараясь не смять, спрятал в заплечную сумку два огромных полураскрытых бутона "цветов маны" — синий и розовый. Зачем? Сам не знаю. Неожиданная идея, которая подвигла меня на это, забылась едва ли не быстрее, чем успела оформиться, оставив в памяти смутный образ статуи Азуры. Правда, сумку теперь придётся беречь — вряд ли у меня будет возможность вернуться в Сад после гибели Каморана... Каморанов. Что-то подсказывает мне, что и Рума и Равен неотлучно находятся при отце. И вряд ли останутся безучастными наблюдателями, когда дело дойдёт до драки. А уж то, что до неё дойдёт, было понятно с самого начала.

Кстати... а нужна ли мне эта самая драка? Я ведь ассасин, а не гладиатор с Арены. От меня ведь требуется уничтожить Манкара Каморана, так? И только. А способ я волен выбрать сам. Следовательно, нет никакого резона бросаться на сильного и опытного мага в самоубийственную лобовую атаку. И воевать со всеми Каморанами разом — тоже, тем более что Элдамилу я не слишком доверяю. Гораздо надёжнее будет устранить их поодиночке.

Значит...

Некоторое время я потратил на поиск возможности попасть в Карак Агайалор, минуя лестницу и основной вход. Ничего не понимающий Элдамил сначала терпеливо отвечал на мои вопросы, а потом был оставлен перед выходом из Грота.

Кстати, пробраться из Дикого Сада в Карак Агайалор, минуя Запретный Грот, действительно оказалось невозможно. Как и наоборот. Последнее я проверил на себе. Просто перед глазами неожиданно потемнело, а в следующее мгновение я обнаружил, что стою перед выходом из Грота, почти уткнувшись лицом в спину Элдамилу. Альтмер по-бабьи взвизгнул и отскочил.

— Как ты… — держась за грудь, выдохнул он.

— Сам не знаю, — буркнул я, озираясь. — Но выяснить это я бы не отказался.

Элдамил опасливо огляделся и пожал плечами:

— Зачем?

— Интересно. Но если и не узнаю — не расстроюсь, — проворчал я.

Думал я в этот момент были о том, как такой феерический трус сумел достичь столь высокого положения в "Мифическом Рассвете". Впрочем, версию, что трусом альтмер мог стать уже после того как оказался здесь, исключать не стоило: что-то мне подсказывало, что ему тоже довелось побывать в той же клетке, в которой мне пришлось провести несколько самых, пожалуй, худших минут в моей жизни. И возможно, не единожды... и не просто побывать. Хотя все же интересно — что бы он делал, если бы я отказался от его компании? Прятался бы по углам от Ортэ сотоварищи? Или точно так же увязался бы за мной, только не показываясь на глаза?

Обходных путей я так и не нашёл, но это отнюдь не значило, что я отказался от своей идеи. Подумав, Элдамила, багровое одеяние которого было видно издалека, я отправил вверх по лестнице, а сам решил забрать немного вбок — на всякий случай. Альтмеру было поручено отвлечь его собратьев по культу — ища обходной путь, я заметил двоих краснобалахонников, чьи одежды ярко выделялись на фоне беломраморных стен Карак Агайалора. Разумеется, он был не в восторге, но протестовать не стал, покорно зашлёпав по каменным плитам разношенными сандалиями. А я, заметив, что альтмер поминутно косится на меня, точнее, туда, где, по его предположениям, я должен находиться, улучил момент и переместился на другую сторону.

Дэйдра здесь не было, в отличие от Дикого Сада. Культистов тоже, за исключением замеченной мной парочки, маявшейся перед каменной дверью во дворец... и, кажется, я знаю, кто это, и почему они там стоят. Я невольно поёжился, вспомнив предупреждение Элдамила касательно Румы Каморан. Пожалуй, мысль отправить альтмера вперёд, а самому следовать за ним тайком, была верной...

Чего я так и не смог вспомнить, так это того, где и когда я успел повстречаться с её братом, Равеном, притом, что — со слов Элдамила — тот утверждал, что сюда его отправил именно я. Любопытно... не могу сказать, что мне это по душе, но... любопытно.

Кольцо с маскировочными чарами я не снимал, но, после короткого размышления пришёл к выводу, что этого недостаточно, и достал свиток с пометкой "Тень". В ближайшее время найти меня можно будет только поисковым заклятьем, жаль, что недолго, меньше получаса. Конечно, я не стал полностью невидим, но чтобы обнаружить меня без магии, нужно точно знать, где меня искать... или много удачи. Настоящей, не из флакона. С этими мыслями я и затаился в цветнике возле ворот во двор Карак Агайалора сразу после того, как через них прошёл Элдамил.

Две стрелы воткнулись в мягкую землю возле колена — больше не нужно — если я промахнусь, возможность это исправить у меня будет только одна. Третья легла на лук. Один из краснобалахонников повернулся к медленно поднимающемуся по лестнице альтмеру, и я с удивлением узнал "спонсора", чей обгорелый труп, как я считал, остался гнить в коллекторах под Имперским Городом вместе с телами его подручных. Вот, значит, каков ты, Равен Каморан... теперь становится понятно, почему тогда, в тайном святилище Дагона, твой отец меня узнал с первого взгляда. У него было много времени, чтобы расспросить тебя о провале вербовки нового последователя и о том, как выглядел тот, кто отправил тебя в Обливион.

— Наконец-то ты здесь, септимовский прихвостень, — негодующе воскликнул он. — Мы знали, что ты все-таки доберёшься сюда, но это тебе ничем... Что? Элдамил?! Как ты посмел явиться сюда, ничтожество? И где этот… данмерский мерзавец?

— Возможно, он все же струсил, мой дорогой брат, — предположила Рума. — И сейчас где-то прячется, страшась неминуемого... Он ведь думал, что убил нас... а я — вот она. Какая неожиданность...

Ленивые интонации альтмерки совсем не вязались с пристальным взглядом, которым она осматривала двор. Впрочем, чары и заклинания исправно действовали, так что я остался незамеченным.

— Наверное, мне стоит пойти и поискать его. Милый мальчик... — мурлыкнула она. — Мне есть о чем с ним поговорить. А ты пока развлеки беседой нашего маленького предателя. Нельзя допустить, чтобы он тоже забился в какую-нибудь норку...

Женщина аккуратно обошла застывшего Элдамила и, улыбаясь, начала спускаться к выходу. От этой улыбки у меня все похолодело — я, наконец, понял, о чем пытался предупредить меня альтмер. И вспомнил, где уже видел нечто похожее.

Скинград. Глартир. Рехнувшийся босмер, с такой же мечтательной улыбкой рассказывавший о Бернадетте Пенелис. И точно так же тогда в его голосе мешались вожделение и злоба...

Рума Каморан была безумна.

Поэтому я не стал долго раздумывать и, дождавшись, когда она минует ворота Карак Агайалора, аккуратно положил лук на землю и прокрался вслед за ней.

— Где же ты? — пробормотала она именно в тот момент, когда я выпрямился у неё за спиной.

В этот раз я ничего ей не сказал.

А в следующее мгновение я испытал немалое потрясение — мёртвое тело внезапно растеклось облачком тускло светящегося желтоватого тумана. На миг зависло перед моим лицом, а затем рванулось в сторону Карак Агайалора. Выругавшись, я метнулся следом — нужно было спешить.

Равен, вопреки моим опасениям, превращаться в жёлтый туман не торопился. Испуганный Элдамил, помотал светлой головой, словно стряхивая охвативший его испуг.

— Их отца ты тоже собираешься… так? — осторожно поинтересовался он, зажмурившись.

Я усмехнулся — а вот нечего было пытаться рассмотреть меня сквозь чары.

— Скорее всего.

— Наверное, именно так проявляется справедливость богов, — вздохнув, чуть слышно пробормотал альтмер. — Ты… ты только в меня не стреляй... Ладно? — внезапно попросил он.

— Не буду, — пообещал я. — Если сам не полезешь под стрелы.

Альтмер кивнул:

— Спасибо. Если... если Аури-Эль… Акатош все ещё слышит мои молитвы… пусть он пошлёт тебе своё благословение.

Покосился на труп Равена, словно черпая в этом зрелище недостающую уверенность, и зашагал к густо инкрустированной "звёздным стеклом" двери.

Заклинание "Тени" рассеялось через полминуты после того, как я, таясь за спиной Элдамила, пробрался в просторный зал Карак Агайалора. Убранство поражало своей аскетичностью и какой-то… необжитостью. Голые стены и на дальней — огромное багровое полотнище со стилизованным изображением восходящего Магнуса, символом "Мифического Рассвета". Из мебели — каменный трон, на котором, застыв таким же каменным истуканом, расположился хозяин дворца. И все — ни картин, ни украшений, ни ковров. В глубине зала два подвесных светильника заливали пространство неярким синеватым светом, неприятно напомнив мне о произошедшем в Неналата Сель Аран Арпена, но здесь, возле входа все скрывалось в густом сумраке.

Альтмер зашагал дальше, к каменному трону, а я переместился влево и присел под лестницей, ведущей на второй этаж. Лучше всего было бы разместиться на ней, но... К тому же чары могли развеяться как раз тогда, когда меня легче всего было бы заметить — на нижних ступенях, освещённых ярче всего. Или вовсе перед троном.

В следующую секунду я окончательно пришёл к выводу, что мне невероятно повезло — уже знакомое облачко стекло вниз по той самой лестнице и мягко осело на ступени подножия трона, соткавшись в костлявую фигуру Румы.

— Дочь? — удивился Манкар.

Висящий на его шее Амулет Королей коротко сверкнул, когда основатель "Мифического Рассвета" слегка переменил позу.

Альтмерка покачнулась, едва не упав, и растерянно заморгала, оглядываясь вокруг.

— Я... пошла искать... — начала она.

Нахмурилась. Угрюмо поджала губы.

— Видимо, нашла. Наш... гость, похоже, оказался подлее, чем мы предполагали, отец. Равен?.. А, это ты, — узнав Элдамила, она презрительно сморщилась. — Может, скажешь, где прячется твой новый маленький дружок? По старой... дружбе?

Альтмер явственно вздрогнул. Но тут же выпрямился.

— Я не знаю, где он может быть. А если бы и знал...

Рума шагнула к Элдамилу, и я опустил лук, едва сдержав ругательство — костлявая задница альтмерки почти закрыла собой сидящего на троне Манкара. А перебираться на другое место, с лучшим обзором было опасно.

Ещё одно облачко сползло вниз по лестнице на противоположной стороне зала, явив присутствующим мрачного Равена Каморана.

Замечательно, поглоти вас Обливион — все семейство в сборе.

Впрочем, некоторая польза от этого была — пользуясь тем, что остальные отвлеклись на новоприбывшего, я рискнул перебраться немного ближе. Буквально на несколько шагов, чтобы остаться незамеченным, но оно того стоило — теперь мне ничто не загораживало обзор. Все четверо, включая стоящего истуканом Элдамила, были отлично видны.

— Он должен быть где-то здесь, я уверен, — резко бросил Равен. — Прячется, как крыса...

— Ему есть на кого равняться, дорогой брат, — ответила Рума. — Каков хозяин, таков и слуга. Этот Септим тоже скрывается от судьбы за спинами Клинко...

Договорить она не успела, схватившись за древко торчащей из живота стрелы и оседая на пол — помня о том, как скоро она воскресла в предыдущий раз, я решил изменить своим привычкам. И, конечно, она не могла не попытаться вытащить стрелу...

Отшатнувшиеся друг от друга Элдамил и Равен, разом вскинули вверх руки, призывая броню "Мифического Рассвета". А Манкар Каморан вскочил с трона, схватившись за посох и творя отражающее заклятье.

— Ну? Где ты? Давай посмотрим, кто в итоге окажется сильнее! — воскликнул он, водя посохом из стороны в сторону.

Не дожидаясь, пока он меня разглядит, я выстрелил. Вокруг Каморана засветилась сиреневая дымка заклинания, но небольшое расстояние и немалая убойная сила лука сделали своё дело — стрела вонзилась чуть ниже и левее роняющего алые блики Амулета Королей. Оказавшийся рядом Элдамил на несколько мгновений отвлёкся от наседающего Равена и взмахнул булавой, ломая тонкое древко и расширяя рану внутри. Манкар взвыл и схватился за грудь, выронив посох и падая на колени рядом с бессознательной Румой.

— Что ж… — хрипло выдохнул он, сплюнув ярко-алую кровавую пену, — похоже, у старого Тамриэля ещё остались силы...

Свободной рукой Манкар взялся за Амулет и с силой дёрнул. И хотя толстая золотая цепь выдержала, а сам он немедленно зашёлся клекочущим кашлем, разбрызгивая кровь, я поспешно убрал лук и рванулся к нему, опасаясь за сохранность реликвии.

— Вот и ты, — тихо, с заметным трудом произнёс он и снова закашлялся.

Помолчал, затем откинул голову на подлокотник собственного трона:

— Наконец-то... — и умер, радостно и облегчённо улыбаясь.

Оглянувшись на сошедшихся в схватке и забывших обо всем Равена и Элдамила, я протянул руки и снял с тела Манкара Каморана Амулет Королей. А в следующую минуту Карак Агайалор вздрогнул и затрясся, разрушаясь на глазах. Из щелей и стыков посыпалась каменная крошка, и без того полутёмный зал заволокло белёсой завесой каменной пыли, придавая происходящему оттенок нереальности. На сцепившихся Равена и Элдамила с потолка обрушился огромный каменный блок, завершив их схватку обоюдным проигрышем.

...Подножие трона оставалось островком спокойствия посреди нарастающего разрушения. Каменные осколки от падавших плит словно истаивали в воздухе, не долетая до меня какие-то пол-локтя. Однако, как я ни силился, разглядеть что-то сквозь пылевую завесу мне не удалось. Да и грохот разрушения казался слишком уж тихим, словно все это происходило не у меня на глазах, а где-то вдали…

С тонким звоном на ступени, опоясывающие подножие трона, рухнули подвесные айлейдские светильники, брызнув во все стороны сияющими осколками велкиндов. Спасая глаза, я зажмурился и прикрыл лицо рукой.

И убрал её, только когда услышал голос Джоффри:

— Клинки! Отдать честь защитнику и помощнику Мартина!

---

1) главный антагонист в TES-III: Morrowind

Вернуться к тексту

2) фрагмент цитаты из 10-й Проповеди "36 Уроков Вивека" (TES-III: Morrowind). Полностью: "СИТИСИТ — начало всех истинных Домов, построенных против застоя и ленивого рабства"

Вернуться к тексту

3) одна из разновидностей моровых болезней Морровинда. Исчезла после уничтожения Сердца Лорхана

Вернуться к тексту

4) реплика НПС-данмера из TES-III: Morrowind. Просто реплика

Вернуться к тексту

5) в игре клетка с протагонистом зависает над лавой, в то время как "бессмертные" культисты погружаются в неё по плечи

Вернуться к тексту

6) "скульпторы плоти" из Клаудреста упоминаются в TES-V: Skyrim, в дополнении Dawnguard. На одном из форумов Фуллреста вскользь высказывалась версия, что альтмеры переняли эти умения у айлейдов, оттачивавших пластическую хирургию на рабах-недийцах, а позднее бежавших на Саммерсет и растворившихся среди местного населения

Вернуться к тексту