Врата Бальдура (новеллизация) (джен)

Ночью Линх снова видел кошмар. В этом сне он был чудовищем, ужасным и ненавистным, недостойным пощады. За ним по пятам гналась толпа с камнями и факелами.

Во сне Линх понимал, что не сможет ничего им объяснить. Он слышал голос, происхождение которого больше не было для него загадкой — голос Баала, мертвого бога. Великий Хищник говорил о его природе, предназначении, о зле, заключенном у него в костях. Баал говорил, что ему, Линху, никогда не уйти от толпы, люди будут преследовать его из-за самой его сущности, из-за того, кто он есть от рождения. Ему не спастись. Но в его сердце — убийство и смерть, если он примет их, то обретет свою истинную силу. Тогда преследователи ему больше не страшны. Если он собирается выжить, ему нельзя отрицать в себе Зверя!

В конце улицы оказался грязный тупик. Парень был зажат между высокой кирпичной стеной и заревом факелов. Голос внутри разразился торжествующим ревом в уверенности, что Линху теперь доказано все наглядно, он не посмеет ослушаться.

Огни факелов приближались. Может быть, и впрямь… Ведь даже ильматари имеет право защищаться…

«И сколько же народу я должен убить ради себя? — мысленно ответил Линх на главный довод своей страшной божественной сущности. — А если меня будет преследовать весь мир, то что же, я должен буду убить весь мир?»

Безоружный, он повернулся к толпе и зажмурился, ожидая града камней.

Ожидание тянулось мучительно долго, Линх снова открыл глаза. Толпа не двигалась с места. Внезапно в первом ряду Линх различил знакомые лица. Вот седой как лунь Тесторил в мягких домашних тапочках. Корабельная священница Бранвен со своей короткой моряцкой трубкой в зубах. Тения в синем церемониальном плаще. Варси и Кассон плечом к плечу, с одинаковыми «монетками удачи» на шее. Рилл, опиравшийся на грубую самодельную трость. И невысокая тонкая тень, словно блуждающий призрак… Тамоко.

Многие из тех, кого он раньше встречал на своем пути, были здесь. Они стояли между ним и толпой. Линх понял, что пока это так, в него не полетит ни один камень.

Тогда голос внутри него изрек последнее предупреждение. Теперь Баал говорил о другом своем сыне — о том, кто послушался, когда Линх не подчинился, кто принял то, что Линх отверг, и кто не боится проливать кровь. «Он сокрушит тебя!» — обещал голос.

Линх знал, о ком идет речь.

Саревок…

* * *

Утром, вспомнив свой сон, парень удивленно подумал, что это не был такой же ночной кошмар, как раньше, когда он просыпался среди ночи с криком, в холодном поту. И в то же время это не было обычное сновидение, а именно «то самое», одно из тех, после которых Линх обретал новые способности. Сейчас он чувствовал, что его сила целителя неизмеримо возросла.

Странно. Ведь он отверг сущность Зверя, а силу получил все равно…

Неужели Имоен была права: он вывернул наизнанку могущество мертвого бога, доставшееся ему от рождения, а Баал просто ничего не может с этим поделать?

* * *

К полудню Линху пора было собираться на дворцовую площадь. Наступил день инаугурации Саревока.

Линх в своем богатом наряде и Имоен в черном атуре и вышитой мантии должны были идти к дворцу вместе. Вооруженным до зубов Джахейре, Халиду, Минску и Динахейр предстояло добираться туда же темными канализационными тропами.

С самого утра Линх боролся с чувством тревоги. Ему все меньше верилось, что в толпе его могут не узнать. Сколько раз ему сегодня доведется пройти мимо плаката с собственным портретом! Неужели никто из прохожих не догадается, что видит перед собой того же самого человека, только с подстриженными волосами и хорошо одетого? Но Имоен по-прежнему хватало уверенности за них обоих!

Поблизости от «Застенчивой Русалки» Имоен и Линха неожиданно перехватил Ксан.

При виде нарядной парочки лунный эльф изумленно вскинул брови:

— О Селадрин! Не верю своим глазам, неужели новая одежда способна так изменить внешность?

Имоен с гордостью объяснила:

— Не сама одежда. Если ты купишь новый серый плащ, ничего не изменится. А ты купи розовый. Надень розовый плащ, сделай счастливое лицо, и все, ты больше не Ксан!

— Да уж… — передернул плечами эльф.

Окинув Линха ободряющим взглядом, Имоен приставила указательный палец к его груди:

— Видишь, дружище, это работает!

— И все-таки я бы внес незначительное дополнение, — заметил Ксан. — Всего лишь скромное заклинание школы чародейства. Считайте, небольшой аксессуар.

— Как оно действует? — спросил Линх.

— Как бы тебе объяснить… — Ксан задумался. — Видишь ли, всегда есть две стороны медали. Взять тот же старый потрепанный плащ: одному он покажется жалким и нищенским, другому — чем-то романтическим, пропахшим дымом дорожных костров и свободы. Заклинание Величия на время заставляет людей видеть только одну, лучшую сторону.

Когда эладрин наложил на Линха свою магию, Имоен даже присвистнула. Парень преобразился на глазах. Теперь его лицо никому не показалось бы грубым — лишь необыкновенно мужественным. Только что чудилось, роскошный наряд сидит на нем не совсем ловко, но вдруг в осанке Линха появилось столько достоинства и силы!

— Я же сказала, старик, мы сделаем из тебя принца, — восхищенно пошептала Имоен.

— Что ж, желаю удачи. Теперь идите, — вздохнул Ксан. — И имейте в виду, если вас потащат на виселицу, то смотреть на казнь я не приду.

— Ничего, Ксан, — утешил его Линх.

— Мы и сами-то не придем! — задорно пообещала Имоен.

* * *

Во дворец съезжались сливки общества. У ворот останавливались кареты. Важные персоны в парадных доспехах, в куртках с позументами или в пышных платьях шествовали ко входу, где их почтительно встречала стража.

Народ помельче стекался на площадь. Там уже был возведен подиум, застланный красным ковром, на нем возвышалось четыре герцогских трона. Сейчас они пустовали. Герцог Белт и герцогиня Джаннат еще не появились, кресло тяжело больного Эльтана так и останется пустым, а кресло покойного Сильвершилда после инаугурации займет Саревок.

Привилегированное пространство перед подиумом было оцеплено стражей, отгонявшей любопытных оборванцев. Линх стал протискиваться сквозь толпу в первый ряд. Горожане уступали дорогу, проявляя к нему какое-то безотчетное уважение. Сами себе они объясняли это тем, что якобы узнают этого молодого человека, пусть и не могут вспомнить, чем в точности он знаменит. Но несомненно, им чем-то запомнился высокий, мужественный юноша, так стремившийся приблизиться к подиуму. Победитель ли он каких-либо турниров или атлетических игр? Такому силачу это был бы под стать! И ни у кого из жителей Врат Бальдура даже случайно не мелькнули в голове объявления о розыске опасных преступников…

На самом деле это действовало заклинание Ксана, Линх понимал и старался не думать о том, как поступили бы с ним, если бы наваждение внезапно развеялось.

Он поискал взглядом Имоен, но она уже где-то растворилась.

Вдруг толпа ожила: на подиуме возник распорядитель церемоний и объявил о выходе великих герцогов. Белт и Джаннат в тонких золотых коронах показались публике, их встретили поклонами и возгласами «Слава Совету Четырех!». Затем распорядитель назвал имя Саревока Анчева.

Саревок ступил на помост — так попирают ногами тушу убитого дракона. На голове короткий ежик пепельно-черных волос, лицо с резкими чертами и мощным подбородком. Изукрашенная галунами и позументами одежда на нем была настолько точно подогнана по фигуре, что невозможно было не заметить его поистине нечеловеческой мощи.

Он не пытался показать, будто взволнован оказанной ему честью и счастлив послужить городу. Он не был взволнован и не был счастлив. Но точно так же суровое лицо Саревока не выражало пренебрежения или высокомерия. Ему было все равно. В глубине души он вознесся уже слишком высоко, чтобы испытывать или хотя бы изображать чувства перед своими орудиями.

— Теперь, когда наши гости в сборе, — произнес великий герцог Белт, — мы можем начать церемонию, которую все так долго ждали.

— Вам известно, — вторила ему герцогиня Джаннат, — что сегодня особенный день для Врат Бальдура. Пора восполнить утрату, постигшую Совет Четырех. Не хочу приуменьшать скорбь, которую мы испытываем из-за гибели Энтара Сильвершилда, но сейчас для нее не время. Мы здесь, чтобы приветствовать Саревока Анчева, благодаря выдающимся заслугам перед городом призванному ныне разделить с нами бремя власти.

Линх слышал, как за его спиной кто-то шепнул: «Сильвершилда убили лазутчики Амна. Это очевидно: амнийцы жаждут войны». Слово «война» искрой пробежало по всей толпе. «Железный кризис», «шпионы», «убийства», «Амн», «война»…

Ропот стоявших внизу без труда перекрыл низкий и звучный голос Саревока:

— Я польщен, что имею возможность сегодня находиться здесь. Я принимаю высокий титул в полном сознании сопутствующих обязанностей. Слухи о том, что Амн готовится к войне, совершенно правдивы. Попытки амнийцев лишить нас важнейшего военного ресурса — железа — ослабили нас, но заверяю, это не фатально. Мой отец, возглавлявший западное отделение Железного Трона, после своей трагической гибели оставил мне в наследство щедрый запас военного снаряжения. И до последнего меча я передаю его армии.

Жители города встретили заявление Саревока одобрительными возгласами. Стоя у самого подиума, Линх хмурился, стиснув зубы. Взгляд его брата по клейму уже несколько раз проносился над его головой, но похоже, толпа была для свежеиспеченного великого герцога совершенно безликой.

— К несчастью, наш главнокомандующий герцог Эльтан прикован к постели, — продолжал Саревок. — Решено, что в этот тяжкий час я приму должность военачальника и маршала Пылающего Кулака. У нас нет времени на колебания. Нашкель открыл дорогу на Побережье Мечей для амнийских легионов. Но вместо того чтобы ждать, когда война придет к нам, мы сами принесем ее в Амн! Мы возьмем Нашкель и, форсировав горный перевал, через Облачные Пики двинемся на Аскатлу…

* * *

— Хватит крови, Саревок! — оборвал его Линх, выступив из толпы.

Отшвырнув пытавшихся преградить ему путь стражников, он поднялся на покрытый красным бархатом подиум.

Это вмешательство было встречено изумленным гулом. Герцог Белт разгневанно бросил:

— Кто ты такой?

— Я Линх, потомок Баала, заочно приговоренный к повешению во Вратах Бальдура.

Гул на площади нарастал, толпа испуганно отпрянула от помоста.

— Так отправьте его на виселицу! В цепи, скорее! — крикнул герцог Белт.

Герцогская стража схватила Линха за руки с обеих сторон, но парень уперся и не позволил сдвинуть себя с места.

— Может, хоть кто-нибудь спросит, — борясь, хрипло отвечал он, — хоть кто-нибудь спросит, зачем я здесь?.. Если я знаю… что меня ждет казнь?..

Вместе с последними словами он придал своему телу сверхъестественную мощь и повел плечами, сбрасывая с помоста стражников.

Глядя на это, герцогиня Джаннат настойчиво обратилась к герцогу Белту:

— Если сын Баала желает что-то сказать, почему бы не дать ему слово? Разве и впрямь не странно, когда монстр приходит просто поговорить? Быть может, нам стоит узнать, что им руководит.

Линх ждал, не двигаясь с места, и герцог Белт, кивнув герцогине, несколько неуверенным жестом остановил охрану.

— Ты не уйдешь отсюда живым, — сквозь зубы прошипел Саревок.

— А я поклялся, что оставлю тебе шанс уйти отсюда живым, — повернулся к нему Линх.

— Вы что, правда собираетесь выслушивать этого ублюдка? — топнул ногой Саревок, и в его голосе впервые послышалась эмоция — неприкрытая ненависть.

— Я такой же ублюдок, как и ты, — ухмыльнулся Линх. — Мы братья. Что, не любишь родственников?

Имоен замерла в толпе, ловя каждый звук. Линх… он иногда бывает непредсказуем. Неужели он думает, что может так говорить с Саревоком?

— Беги! — сказал ему Линх. — Поверь мне, беги. Для тебя еще есть пощада. Ты великий герцог, никто еще ничего не понял, тебя не посмеют задержать… Я не сразу скажу им, кто ты такой. Ты такой, как я. Но пока они еще не знают, ты сможешь спастись!

Покрытая народом площадь волновалась, чувствуя, как с каждым мгновением нагнетается какая-то буря.

— Почему его не арестуют? — гневно обратился Саревок к герцогу и герцогине.

— Смотри! — ответил ему Линх, показывая полученный от Тамоко дневник. — Здесь имя твоего настоящего отца, написанное твоей собственной рукой. Ведь ты лишь приёмный сын Рейлтара Анчева, как и я был приемным сыном Гориона.

— Хочешь запугать меня амнийской фальшивкой? — сквозь зубы процедил Саревок. — Не выйдет. Твои хозяева в Аскатле состряпают что угодно…

У Линха внезапно мелькнула мысль, что Тамоко сейчас где-то в толпе, и он поискал ее глазами.

— Отныне я один из верховных правителей Врат Бальдура! -продолжал Саревок. — Как великий герцог, я приказываю: убейте его на месте.

* * *

Больше нельзя было терять ни мгновения.

— Вот доказательство! — выкрикнул Линх.

Он собрал всю свою решимость — быстрый шаг вперед, замах… На виду у кипевшей от возбуждения площади придворный из свиты великих герцогов рухнул на помост, сраженный неожиданным ударом его тяжелого кулака.

Гул негодования и ужаса пролетел над толпой, стража снова полезла на помост, к ней, обнажив мечи, присоединились рыцари-хельмиты из храма. Загремели приказы: «Защищайте герцогов!», «Остановите монстра!».

Линх медленно скрестил руки на груди. И вдруг все стихло.

Рухнувшее на подиум тело придворного внезапно изменило облик. На покрытых красным ковром досках, скорчившись, лежало бледное безволосое существо. Сквозь туго натянутую кожу рваными очертаниями проступал скелет, неестественно длинные конечности все еще слабо дергались.

— Это шаллар, серый двойник, — угрюмо сказал Линх. — Из дневника я узнал, кого из знати Саревок подменил шаллар, чтобы пробить себе путь на трон. Амнийская подделка? Как бы не так!

— Будь же ты проклят, Линх! — дрожа от бессильной злобы, прорычал Саревок. — По-твоему, я не заметил, что эта дрянь Тамоко меня обокрала? Но я не ожидал, что тебе хватит дерзости явиться на инаугурацию. Что ж, предательница уже поплатилась жизнью, а за тобой я скоро приду!

В бешенстве он выпалил это одним духом. Тем временем в руках Саревока появился свиток, из тех особых зачарованных свитков, прочесть заклинание с которых может даже не маг.

— Владелец ключа повелевает тебе, дверь, откройся!

Свиток рассыпался в прах, а взамен в воздухе проступил серебристый проем, ведущий в кромешный мрак — Дверь Измерений.

Никто и опомниться не успел, как Саревок кинулся в магический проход. Никто, кроме Линха.

— Я сам иду за тобой, Саревок! — он бросился вслед за своим братом по проклятью и ворвался в пронзившую пространство волшебную дверь за мгновение до того, как она развеялась на ветру.

* * *

Не обменявшись ни словом, не сводя взглядов с помоста Халид с Джахейрой, Минск и Динахейр издалека следили за волнующей сменой событий. Друзья расположились на самом краю дворцовой площади. От Линха их отделяла толпа народу и куча стражи, и им ничего не оставалось, кроме того что смотреть.

Когда Линх скрылся в проеме Двери Измерений, Джахейра вскричала:

— Стой, нет! — и беспомощно развела руками. — Куда он полез прямо в логово зверя?

В это время при всеобщем изумлении и панике стража на помосте рубила в капусту стаю шаллар. Увидев, что Саревок их бросил, двойники напоследок приняли истинный облик и, шипя, отмахивались когтями.

— Что нам теперь д-делать? — растерялся Халид.

— Это неправильно! — наморщил лоб Минск. — Линх не должен был так исчезать!

— Увы, — покачала головой Динахейр. — Дверь между измерениями уже закрылась, а я была слишком далеко, чтобы разглядеть плетение этого заклинания.

Площадь ходила ходуном, на сегодня народу хватило сильных впечатлений: придворные, превращающиеся в серых монстров, великий герцог Саревок, сбежавший через пять минут после коронации, и заваривший всю эту кашу Линх — имя, которым во Вратах Бальдура уже пугали непослушных детей.

Единственные четверо, кому было все понятно, удрученно переглядывались.

— Эй! Это я, Имоен! — вдруг раздался прямо из воздуха взволнованный шепот.

Едва девушка заговорила, с нее слетело заклинание невидимости. Не теряя ни минуты, она кинулась к своей наставнице — рашеманской ведьме:

— Динахейр, смотри, что у меня!..

Имоен раскрыла сжатый кулак. В середине ее ладони сверкала крошечная серебряная искра.

* * *

Едва на праздничном подиуме поднялась суматоха, Имоен наложила на себя Невидимость и тоже влезла туда.

Но что она собиралась сделать? Какой толк был от невидимой девчонки с кинжалом и парочкой слабых заклинаний, если бы Линху понадобилась помощь?

На это Имоен сказала бы: «Главное, чтобы рядом с тобой хоть кто-то был. Не важно, насколько он большой и сильный». Что она могла? Ну вот же, пожалуйста: когда Линх скрылся в Двери Измерений, Имоен, в отчаянии кинувшись за ним, вдруг ощутила нечто особенное. В воздухе рядом с ней еще дрожала призрачная эманация развеявшегося волшебства.

С тех пор как девушка стала ученицей рашеманской ведьмы, она все яснее умела чувствовать такие вещи.

Эманация — что-то вроде эха, которое остается после применения магии. Однако эхо невозможно поймать, а маг способен выделить эманацию и сохранить для исследования.

Протянув руку и изо всех сил сосредоточившись на своих ощущениях, Имоен в самом деле вдруг нащупала нечто осязаемое, горячее, слегка вибрирующее, точно паутинка на ветру, и сжала пальцы.

* * *

— Это в-возможно? — с надеждой спросил Халид.

— Пусть Динахейр поскорее откроет нам путь, — горячо поддержал Минск. — Минску и Бу надоело прятаться. Пусть зло само прячется! — и немного подумав, грозно добавил. — Но только так, чтобы Минск и Бу смогли его найти и задать хорошую трепку!

Динахейр обратила к задыхавшейся от волнения Имоен свое смуглое строгое лицо:

— Милая Имоен! Сама Мистра должно быть, поцеловала тебя в колыбели. Я знала, что у тебя острый ум, но теперь вижу — у тебя подлинный дар!

Рашеманская ведьма протянула руку, и эманация Двери Измерений сама скользнула к ней в пальцы.

Не сходя с места Динахейр с помощью своей магической силы восстановила волшебный портал из его крошечной серебряной частицы. Не мешкая, все пятеро прошли сквозь призрачную дверь, оставив прохожих, успевших это увидеть, стоять с открытыми ртами.