НЕ сказка «Маша и три медведя» (гет)

МАРИЯ

Жаль после 22.00 нельзя шуметь, сейчас бы мир рукоплескал певице погорелого театра Марии Орловой, у которой нет ни слуха, ни голоса, но с поющей душой, согреваемой теплой водой в ванне и ароматной пеной, огромной шапкой возвышающейся над водой и на моем теле.

Покончив с заплывом, надела привезенный из последней поездки красивый ночной пеньюар, почти высушенные волосы заколола деревянными длинными палочками-шпильками и пошла на кухню в поисках пропитания.

Наконец-то ароматный чай с мятой налит в чашку, а первый сухарь готов отправиться в рот, но в дверь раздался настойчивый звонок.

«Кого это нелегкая принесла за полночь?» — промелькнула первая мысль, ведь вариантов много, но ни об одном сейчас конкретно думать не хотелось. Думать вообще много вредно. В моем случае.

Держа во рту сухарь, а в руке большую биту, некогда подаренную мне Маргаритой ради прикола, которым кто-то сегодня решил меня удивить или я приколиста удивлю, сейчас будет ясно, пошла к входным дверям.

В глазок никого не увидела, поскольку кто-то большой стоял близко к дверям, а может, распластался на них и закрывал обзор. Снова раздался звонок, да такой долгий, мерзкий в ночной тишине, прямо хотелось дать по рукам вот этой битой тому, кто нажимал на кнопку.

— Маша, открой! Это я! Иначе выломаю дверь! — голос казался немного знакомым.

— Я — это кто?

— Слава богу, ты жива, — прямо через металлическую дверь послышался громкий выдох на мой вопрос. — Это Рустам. Прошу, открой.

— Отойдите подальше, вас не видно.

На мою просьбу великан отошел, и я убедилась, что это действительно один из трех чемпионов.

Стоило щелкнуть замку, как мужчина сам открыл дверь и сразу оказался в моей прихожей, захлопнув дверь, и устало подпер ее своей широченной спиной изнутри.

Передо мной стоял не просто взволнованный, а немного злой и взъерошенный Рустам. Он окинул меня с ног до головы взглядом своих серых глаз, в которых при виде синего шелкового пеньюара появился страстный блеск, потом остановился на бите в одной руке и сухаре, который я на его глазах вытащила изо рта, в другой.

— Что ты творишь? — произнес он хриплым голосом, глядя на мои губы, с которых я слизнула крошки от ванильного сухарика, а потом в один миг притянул меня к себе и крепко обнял. — Я с тобой сойду с ума, — он громко вздохнул, а мне показалось, что его сердце выполняет марафонский забег. — Почему не берешь трубку? Весь вечер тебе названиваю. На работу приехал, тебя нет, надумал чёрте чего, — мужчина чуть отстранился от меня, рассматривая лицо. — С тобой все в порядке?

— Поздно освободилась, а входящих не слышала.

На мой ответ он достал из кармана телефон и показал то количество звонков, которое он сделал, чтобы связаться со мной, потом набрал мой номер, но мелодии входящего звонка не последовало.

— Наверное, забыла в кабинете, — предположила я.

Рустам нахмурился, снова посмотрел на биту и забрал ее из моих рук.

— А это что?

— Подарок.

— И им ты собиралась обороняться?

— Если бы кто-то выломал дверь, то да. Будешь чай? — мне надо было отвлечь его от желания устраивать мне допрос, да и в коридоре стоять не дело.

— С тобой проще яд принять. Буду, — Рустам начал раздеваться.

— Это всегда пожалуйста. Могу своим поделиться. Ужалю и все, — я искренне усмехнулась, посмотрев на выражение лица моего гостя. — Мой руки.

Пока Рустам был в ванной, снова подключила чайник и налила ему в большую чашку чай, поставила на стол тарелку с сухариками и вдруг почувствовала на своей спине взгляд. Мне аж жарко стало. Только сейчас дошло, что перед Рустамом я в своем очень красивом, но весьма сексуальном ночном наряде.

Развернулась и поймала прожигающий взгляд, полный нескрываемого интереса и обожания.

— Проходи, — пригласила гостя за стол. — Я сейчас приду.

Но Рустам перехватил меня за руку.

— Не надо переодеваться. Ты красива до нельзя. И не смущайся. Давай лучше пить чай.

— Нет уж, — выскочила из кухни и быстро переоделась в своей комнате.

Когда вернулась, Рустам сидел за столом, погрузившись в какие-то мысли. Я села напротив и сделала глоток из своей чашки. Он тут же посмотрел мне в лицо.

— Ты появился, чтобы проверить дома я или с кем я? — вот поражаюсь иногда сама себе, во мне, правда, сарказма больше положенного.

Мужчина свел брови на переносице, а на его руках рельефнее стали вены.

— О втором не подумал даже. Было бы неловко помешать. Просто с субботы ты не отвечаешь на звонки и смс. Волновался и нам надо поговорить.

— Не стоит. Попробуй сухарик лучше, — я опустила сухарь в чашку с чаем, потом с удовольствием его съела.

— Равнодушен к мучному. А вот чай вкусный.

— Правильно, мучное — это зло, во всех смыслах. Извини, но я устала, как сто чертей, и очень хочу спать. Не обижайся, Рустам, но ни о чем говорить не буду. Все темы закрыты.

Мужчина все время нахождения в моей квартире был в напряжении и сейчас уходить явно не собирался.

— Можно я останусь у тебя? — вопрос прозвучал неожиданно, даже немного провокационно.

— Если останешься как друг, можно. Если в ином статусе, то нет.

— В твоих глазах я способен на что-то плохое?

— Не способен. Это просто мой принцип, Рустам.

— Ты до сих пор не понимаешь, что я тебя люблю? — сказать, что мужчина был серьезен, не сказать ничего.

— И понимать не хочу. Сколько можно возвращаться к тому, о чем мы говорили в Париже? — почему-то мне этот диалог давался сейчас крайне тяжело.

Смотрю на Рустама, а самой страшно задержаться взглядом на его глазах. В них реально бушуют серые воды океана. И если проявить слабость, то волны накроют с головой, утащат на глубину, из которой выбраться будет невозможно.

— Я понял, — он встал и пошел в коридор, молча обулся и вышел, закрыв дверь.

После того как стихли шаги на лестничной площадке, мне стало холодно, нервно потряхивало так, что стучали зубы. Не хотелось признаваться самой себе в слабости, но это надо сделать. Костя снова вломился в мою жизни, а с ним вернулось прошлое и страх.

Хоть я держалась во время его появления в моем кабинете и после того, вдалбливая железный гвоздь в изматывающее меня ожидание плохого, с появлением Рустама в моей квартире этот гвоздь как пробка из бутылки шампанского просто вылетел к чертям собачим, оголив нервы. Рустам меня чувствует, понимает без слов и мне страшно, что я нуждаюсь в его тепле и защите, заботе и внимании.

Надела пижаму, носки и под чечетку собственных зубов, укутавшись в два одеяла, легла.

РУСТАМ

На звонки не отвечает, сообщения не читает. Начал волноваться и вечером поехал к ее дому. Мне край как надо с ней все обсудить. Не могу пребывать в неведении, что у нее в душе творится после наших выходных. Но в окнах квартиры свет не горел, дверь никто мне не открыл.

Дергаться начал капитально, все время в голову лезут дурные мысли, в основе которых сначала было беспокойство, а потом ревность, на мой взгляд, надуманная. Хотя нет, в ее основе лежит то, что увидел на видео, а еще в голове крутится предстоящая встреча Марии с Аданом.

Поскольку мое сидение в машине около дома в ожидании Марии с работы было безрезультатным, рванул к зданию, где расположен ее офис. Охранник сообщил, что никого уже нет.

— Блин, ну не испарилась же она, в конце-то концов, — возмущался, разговаривая сам с собой в машине, прокручивая в голове, где она может быть. И неожиданно почему-то представил образ того самого интеллигента в очках, который приставал к Маше в аэропорту. Её реакцию на этого пижона лично увидел ночью, и это заставило волноваться еще больше.

В районе начала первого ночи уже стоял под дверями знакомой квартиры, со всей дури нажимая на звонок.

Выдохнул, услышав Машин голос с той стороны, а когда она открыла, думал, что не справлюсь со своими чувствами и притяжением к этой Богине, которая встретила меня в умопомрачительном ночном пеньюаре синего цвета с кружевом. К такой картине мое растревоженное сознание и тело не были готовы. По ним пронеслось тепло, сердце забилось от восторга. Но добила она меня тем, что во рту у нее был сухарик, а в руке настоящая бита.

Матерь божья, и как ее можно не любить и не хотеть?!

Прижал Марусю к себе, такую мягкую, теплую, невероятно уютную и вкусно пахнущую и все еще с сухариком в руке.

Пока обнимал это сокровище, задал ей много вопросов, получив ответ, что задержалась на работе и не слышала звонков, ведь телефон остался в кабинете. Но от улыбки не смог удержаться, услышав, что битой Маша была готова отражать атаку противника.

— Будешь чай? — спокойно предложила она.

— С тобой проще яд принять. Буду, — был мой ответ пока разувался, пытаясь восстановить сбившееся от объятий с ней дыхание.

— Это всегда пожалуйста. Могу своим поделиться. Ужалю и все, — ответ шуточный, а как Маруся умеет без слов убивать взглядом убедился уже несколько раз.

Помыл руки, снова вдохнув непередаваемый аромат этой девушки в ванной комнате, и появился в дверях ее кухни. Мария стояла спиной и занималась чаем, а мой взгляд просто приклеился к ее формам в сексуальной одежде. И, видимо, взгляд влюбленного мужчины был очень горячим, раз Маша его почувствовала спиной, обернулась и с румянцем на щеках решила ретироваться в другую комнату.

Машинально взял ее за руку, понимая, что только сейчас к ней пришло осознание, в чем она и перед кем. Но Маша быстро переоделась и вернулась уже в спортивном костюме.

— Ты появился, чтобы проверить дома я или с кем я?

А вот и долгожданный удар словесным ядом в мой адрес. Намекает, что я сталкер? Стало как-то обидно. Но я, правда, не подумал, что она может быть с кем-то… кроме меня. А почему я так уверен, что она захочет быть со мной? В себе я не сомневаюсь, на других не то, что не смотрю, просто не замечаю. По жизни не падок на дам, все время ждал свою, родную до боли в сердце. И наконец дождался. Что касается объекта моих душевных терзаний, все сложно…

— О втором не подумал даже. Было бы неловко помешать. Просто с субботы ты не отвечаешь на звонки и смс. Волновался и нам надо поговорить, — на мою фразу Богиня ответила коротко, больше из вежливости, отвлекая при этом от основной темы — моего волнения о ней.

— Не стоит. Попробуй сухарик лучше, — и опустила сухарь в чашку с чаем, потом с удовольствием и очень красиво его съела, кончиком языка убрав крошки с губ, абсолютно этого не замечая, и не придавая действию иного смысла, который лично у меня в голове тут же возник вместе с желанием накрыть ее губы своими.

А вот когда я ответил, что равнодушен к мучному, в ее глазах промелькнуло странное выражение, которому пока не могу дать определение.

— Правильно, мучное — это зло, во всех смыслах, — она говорила, а в голосе были злые нотки.

Снова не могу понять, почему поменялась интонация.

Девушка наотрез отказалась со мной поговорить, закрыв все темы одним махом, отчего стало тревожно и грустно. Она замыкается в себе, снова, как жемчужина, закрывается в непробиваемую раковину.

Подтверждением стал ее ответ на мой внезапный вопрос, можно ли у нее остаться.

Мне трудно объяснить некоторые вещи, которые я делаю или что говорю при этой девушке. Иногда веду себя нелепо, бываю растерянным, а еще как подросток-переросток. Ко всему прочему оказалось, что я ревнив. А вот сейчас, увидев, как расширились ее зрачки на мою просьбу, понял, что я еще и идиот. Ведь она точно будет думать, что просто домогаюсь.

Последовавший ответ подействовал как холодная вода на разгоряченную и больную голову.

— Если останешься как друг, можно. Если в ином статусе, то нет.

— В твоих глазах я способен на что-то плохое? — уточнил, ведь хотелось тут же понять, может, она меня стала бояться.

— Не способен. Это просто мой принцип.

Блин горелый, ну как мне понять в связи с чем у нее появился такой принцип?!

— Ты до сих пор не понимаешь, что я тебя люблю? — говорил ей искренне, пытаясь в очередной раз обратить внимание на свои чувства.

— И понимать не хочу, — а вот это удар под дых. — Сколько можно возвращаться к тому, о чем мы говорили в Париже? — Мария старается показаться суровой, в глаза мне не смотрит, но не потому, что боится.

Вижу, как она волнуется при нашем диалоге, как поднимается и опускается ее грудь, когда она набирает воздух, чтобы скрыть свое волнение от меня, как побледнели до этого розовенькие щечки, и понимаю, что у меня, может, и невелики шансы, но они однозначно есть.

Девушка борется с собой, отгоняет чувства. От увиденного еще сильнее привязываюсь к ней, к комочку моего счастья, кем-то обиженному, но мы с этим справимся, обязательно.

МАРИЯ

Утром, глядя в зеркало, напоминала себе кикимору болотную: лицо бледное и синяки под глазами, губы с синюшным отливом. На голове только не хватало мха или водорослей. Ко всему прочему такое состояние, что по кикиморе проехал танк, и она долго выбиралась из болота, из-за чего выбилась из сил. Их просто не осталось.

Теплый душ и крепкий кофе почти вернули к жизни, а легкий макияж, если уж не сделал из злого болотного духа сказочную принцессу, то хотя бы позволит сильно не отпугивать людей в офисе. Хотя, видон все равно на троечку, если объективно.

Садиться за руль не стала, вызвала такси и приехала на работу.

На совещании, которое шефом заранее не планировалось, Михаил Сергеевич пару раз бросил на меня вопросительно-тревожный взгляд, но ничего конкретного не спросил. На этот счет я и не волновалась, таких на редкость воспитанных и деликатных людей днем с огнем не сыщешь, а среди руководителей и подавно.

Вернулась в кабинет и засела за компьютер и бумаги, сегодня решила закончить немецкий проект, с которым по несколько часов умудрялась работать и дома. Интересно, но хотелось побыстрее закончить. В голове зафиксировано только одно слово «отпуск». Подозреваю, что именно мечта о полноценном отдыхе и придавала сил.

Ближе к обеду позвонила Маргарита и пригласила вечером встретиться, но пришлось отказаться, сославшись на рабочий аврал. Не хотелось расстраивать подругу своим видом и тем фактом, что сегодня я из серии еле-еле душа в теле. Одним словом, кикимора хочет в свое болотце.

От подруги узнала, что Славка, Роман и Рустам уезжают на недельные сборы на тренировочную базу в Подмосковье.

— Ну, не волнуйся, Марго, неделя пролетит, как один день. Тем более ты тоже все время проводишь в бассейне, а Марина со школотой воюет и их родителями. Не успеете соскучиться, — хоть подруга и не ныла, все равно чувствовалось, что ей не хочется расставаться с недавно появившимся в ее жизни молодым человеком.

— Марусь, спасибо за поддержку, — в трубке раздался глубокий вдох. — А ты как себя чувствуешь? Такое впечатление, что без сил или приболела.

«Моя птичка, — услышанное вызвало у меня улыбку. — Маргарита такой внимательной и заботливой была всегда, с самого детства».

— Устала просто.

Нам не дал еще потрепаться стук в дверь моего кабинета и появившийся на его пороге шеф.

Быстро попрощавшись с Марго, встала с офисного кресла и, видимо, резковато. В глазах начали прыгать звездочки, но мне удалось устоять.

Моя улыбка не произвела на шефа должного впечатления.

— Я вам, Мария Владимировна, привел гостью, — предположила, что растерянность на моем лице — это то, чего и добивался Михаил Сергеевич, пропустивший вперед врача частной клиники, расположенной в паре кварталов от нашего здания. В этом медучреждении работала родная сестра моего руководителя.

Слова больше не нужны, вопросы задавать, как и сопротивляться обстоятельствам, тем более в присутствии постороннего человека, бесполезно, да и сил нет.

— Спасибо, Михаил Сергеевич, — единственное, что смогла вымолвить, на большее язык отказывался ворочаться от бессилия.

Шеф улыбнулся, пересекся взглядом с доктором и вышел. Сейчас я и женщина-врач кардиолог и терапевт в одном лице, по возрасту где-то ровесница моего папы, смотрели друг на друга. И если я туго соображала, что происходит из-за сильного головокружения, то врач начал уже свою миссию — визуальный осмотр, сканируя меня с ног до головы серьезным взглядом.

Нам пришлось закрыться, поскольку в ход пошел огромный медицинский чемоданчик и аппарат для ЭКГ, шприцы и даже капельница.

Диагноз, если по-простому и коротко — переутомление, стресс, резкое падение артериального давления.

Пока лежала под капельницей на диване, на моем рабочем столе, не переставая, светились экраны двух телефонов, поставленных на беззвучный режим, оповещая о неимоверном количестве звонков и сообщений.

— И так всегда? — поинтересовалась врач, оказавшаяся на удивление общительной, но спокойной и приятной женщиной, которая не позволяла себе нравоучений в мой адрес, какой-то критики, и этим она мне понравилась. А еще своими красивыми и добрыми глазами, в которых много теплоты и мудрости.

— Почти.

На мой ответ она покачала головой, а потом искренне улыбнулась.

— У нас точно такой же дурдом, — и подмигнула.

После заботливых манипуляций доктора мне полегчало, но я все равно еще минут 20 лежала под пледом. Милейшая врач ушла после того, как мы по-доброму, как старые знакомые, распрощались, а через час, когда я уже сидела за рабочим компьютером, ко мне снова пришел шеф, до этого не ответивший на мои звонки. Хотела спуститься к нему и поблагодарить за помощь, но не знала, занят он или свободен.

— Михаил Сергеевич, — я встала, чтобы его поприветствовать.

— Ты чего подпрыгнула? Сиди тихо, — он внимательно на меня посмотрел и сел на стул.

— Спасибо вам за заботу. Простите за беспокойство.

— Еще одно слово, и я обижусь, — он виновато посмотрел на меня. — Чувствую себя извергом. Загрузил тебя так, что совесть мучает теперь. Ты и в отпуске отпахала, как проклятая, а все из-за меня. И вот результат.

— А вот сейчас обижусь я. У меня всегда есть право отказаться. Но я очень люблю свою работу. Поэтому не наговаривайте на моего любимого Михаила Сергеевича.

Шеф в голос рассмеялся, потом попросил, чтобы я взяла лист бумаги и ручку.

— Пиши заявление на отпуск. Врач сказал, что тебе срочно нужно отдохнуть, сменив обстановку и переключив эмоции, а главное — мозги. Ты, кстати, очень понравилась этой женщине.

— Мне она тоже показалась милой и мудрой. А как врач, чувствуется, профи с большой буквы.

Мы с шефом немного пообщались, я написала заявление, тем более что с немцами все закончила и даже папку с документами здесь же отдала Михаилу Сергеевичу, а он подписал и забрал мое прошение об отпуске с завтрашнего дня на десять дней, больше брать не хотелось.

Через час я уже была дома и спала крепким, безмятежным сном под воздействием препаратов. Раньше и мечтать не могла о том, чтобы спать почти до обеда следующего дня, но чудо свершилось, и кикимора по имения Мария Владимировна, измотанная обстоятельствами, дрыхла без зазрения совести, и ей ничего не снилось.

Проснулась от того, что в квартире вкусно пахло домашней едой.

«А вот и галлюцинации, — лежа на кровати и глядя в потолок, пришла мысль. — Ну, если только домовой сжалился и решил приготовить кикиморе болотной завтрак, заказав доставку продуктов домой».

Глянула на часы и не сразу поняла, что уже следующие сутки не просто начали свой неумолимый бег, а на середине пути, и с ними и мой долгожданный отпуск.

А добрым волшебником и домовым по совместительству оказался папа.

К тому моменту, как я восстала и дошла до кухни, держа курс в ванную комнату, мой любимый родитель во всю кулинарил, напевая себе что-то под нос.

Смотрю на его крепкую и надежную спину, а в душе чувствую себя снова ребенком. Именно так начиналось чаще всего мое утро в детстве и юности.

— Папочка, — подкралась к нему со спины, а он развернулся ко мне лицом, обнял и поцеловал в макушку, улыбаясь и глядя в глаза.

— Ребеночек мой золотой. Как ты? Лучше? Выспалась? — и гладит по волосам, отчего хочется плакать. Просто от счастья, что у меня есть папа, самый лучший.

— Я в отпуск на десять дней пошла. А еще выспалась. Чувствую себя хорошо.

— Все знаю. Сергеич каялся, винит себя, что ухайдокал тебя работой. Точно утоплю его на ближайшей рыбалке, допрыгался, — в ответ мой желудок заурчал, да так громко, что мы рассмеялись. — Обед будет готов через 7 минут, малышка.

— Тогда бегу в душ, — поцеловала его в щеку и пошла в ванную комнату, громко пропев: «Сейчас меня покормят, сейчас я буду кушать».