Oblivion: Данмер. Чужак в чужой земле (джен)

Да, таких радостно-торжественных физиономий у моих друзей не было с того дня, как мы привезли в Храм Мартина. Правда, удержалось сие дивное выражение ненадолго — я ещё не успел проморгаться и осознать, что уже все закончилось, и я снова, в который уже раз, вернулся из Обливиона, как торжественность сменилась напряжённым ожиданием.

— Ну? Он у тебя? — навис надо мной Мартин. — Амулет — у тебя?

— Что? А… да.

Я медленно разогнул прижатую к груди руку с Амулетом Королей и кое-как разжал мёртвой хваткой вцепившиеся в него пальцы. Больше всего в последние мгновения пребывания в разрушающемся Карак Агайалоре я боялся, что реликвия куда-нибудь исчезнет и все окажется напрасным. Но нет, огромный рубин тускло мерцал на ладони.

— Вот.

Мартин осторожно распутал обмотавшуюся вокруг перчатки цепочку и поднял рассыпающий алые блики кулон.

— Тебе удалось вернуть Амулет и отыскать путь назад, — негромко проговорил Джоффри. — Значит ли это…

— Да, — кивнул я. — Манкар Каморан мёртв. А его "Рай" — разрушен.

Навалилась усталость. Хотелось спать, спать и спать… оставшиеся силы уходили на то, чтобы просто держать глаза открытыми. Хотя бы наполовину. Зевая во весь рот и едва не встретившись лбом с оказавшейся у меня на пути колонной, я кое-как доковылял до ближайшей скамьи и буквально упал на неё, поскользнувшись на чем-то, оказавшемся истрёпанным переплётом "Мистериума Ксаркса".

"Хорошо, хоть мимо не сел, — подумал я, наклоняясь за выглядящей подозрительно ветхой и грязной книгой. — Сейчас немного передохну и…"

— Эй, да он уже спит! — услышал я напоследок чей-то возглас и провалился в сон.

Пробуждение было просто замечательным. И на то было несколько причин. Во-первых, я в кои-то веки вернулся из Обливиона совершенно здоровым. Невероятная усталость не в счёт. Во-вторых, я выспался — никто не орал мне в ухо, что пора вставать, потому что "Магнус уже высоко", никто не стаскивал с меня одеяло и не отбирал подушку… по какой-то причине мне дали как следует отоспаться.

Сев на постели, я обнаружил, что полностью одет, не считая снятых какой-то доброй душой доспехов, и оглядел пустой дормиторий. Утро, похоже, было в самом разгаре, и на завтрак я безнадёжно опоздал. Остаться голодным мне, разумеется, не грозило, но ведь трапезы в Большом Зале Повелителя — это ещё и общение…

— Ну, ты и соня, — прозвучал рядом тёплый смешок.

Обернувшись на голос, я увидел ухмыляющегося Бауруса. На голове редгарда все ещё белела повязка, но выглядел он намного здоровее, чем при нашей последней встрече. Помнится, когда меня переправляли в "Рай", он все ещё был в лазарете и двигать мог только глазами… да ещё языком, и то не слишком энергично. Однако…

— Хотя это и не удивительно, учитывая, сколько времени ты провёл в… в Обливионе.

— Не так уж долго я там и пробыл… всего-то несколько часов.

Улыбка Бауруса резко увяла.

— Ксарес… тебя не было почти две недели, — тихо произнёс редгард. — И еще почти сутки ты проспал. Мы ведь уже перестали ждать, — ещё тише добавил он. — Только Мар… только его величество все не отходил от той проклятой книжки. Именно он заметил, что она…— редгард замялся, явно подбирая нужное слово, — состаривается, что ли?

— Ветшает, — не задумываясь, подсказал я, припомнив плачевный вид фолианта, о который споткнулся перед тем, как уснуть.

— Точно, — с облегчением кивнул Баурус. — Джоффри тогда собрал всех по тревоге — на всякий случай, сам понимаешь…

Я понимал. Не всё, далеко не всё… но опасения грандмастера — вполне. Оставшимся в Повелителе Туч неоткуда было узнать, с чем именно связано внезапное обветшание фолианта — с моим возвращением или с тем, что Манкар Каморан решил нагрянуть в гости? Или не он, но кто-то настроенный столь же дружелюбно… Особенно, в свете того, что, по словам Бауруса, как раз в моё возвращение после двух недель — поверить не могу! — ожидания уже почти никто не верил. Да и вообще — вся эта затея изначально была большой авантюрой. Нам невероятно повезло, что воссозданный с помощью "Ксаркса" ритуал сработал, как и ожидалось, и я сначала попал именно туда, куда нужно, а потом благополучно вернулся обратно. И принёс Амулет Королей.

Что-то ответить я просто не успел — проснувшийся, наконец, желудок решил, что пустует он все-таки не несколько часов, а целых две недели, и оглушительным рёвом напомнил мне, что надо все же поесть.

Редгард, с интересом выслушавший бессловесную жалобу моей утробы, хохотнул и заявил, что он тоже не отказался бы от куска жареной баранины. Или чего-нибудь ещё. А потом можно и поговорить.

И обязательно посетить мыльню — искупаться в ручье Рая я не догадался… хотя бы на память. Да и не до того мне было.

— И где сейчас его величество? — полюбопытствовал я после того как поставленная передо мной тарелка в очередной раз опустела.

Того, что в меня поместилось, хватило бы, наверное, чтобы накормить половину обитателей Повелителя. Во всяком случае, для того, чтобы куда-то добраться, мне, судя по ощущениям, пришлось бы обмотаться вокруг своего раздувшегося, как шар, брюха и катиться в нужном направлении… хотя внешне, как показал опасливый осмотр, все оставалось на удивление благопристойно.

— У себя, наверное, — пожал плечами Баурус, уже давно наевшийся и последние несколько минут рассказывавший обо всем, что происходило в стенах Храма за время моего отсутствия. — Джоффри тоже. Часть наших — в основном, те, кто не участвовал в обороне Брумы — спешно собирается, чтобы сопровождать его величество в столицу. Про тебя я не слышал, но, думаю, как раз тебе-то волноваться не о чем — без тебя они вряд ли уедут.

— Мартин… надел Амулет?

Редгард кивнул.

— Да, сразу же. Если верить Ахиллу, как раз в тот момент, когда ты решил вздремнуть после своей прогулки, воткнувшись головой в пол. По крайней мере, Белизариус утверждает, что это именно прогулка, потому что иначе ты, цитирую, "вывалился бы в полуразобранном виде". Сам я в тот момент немного отвлекся. На тебя, между прочим, — укоризненно сообщил он.

Я, на всякий случай пощупав лоб и не обнаружив шишки от удара, с некоторым облегчением хмыкнул:

— Врут, мерзавцы. И наверняка не краснеют. Хотя… насчёт прогулки Бел, пожалуй, все-таки прав. Но от этого почему-то ещё более обидно, что я проспал все, что было по возвращении.

— А я говорил Мартину, что этот Манкар Каморан для тебя — раз плюнуть! Жаль только, — Баурус потрогал повязку на голове и вздохнул, — что меня там не было…

Мартин, как говорил Баурус, отыскался в своих покоях. Но не один, а в компании Джоффри.

— …ведь это моя судьба, — с грустью говорил он, задумчиво теребя цепочку с висящим на груди Амулетом, — никто не может противиться своей судьбе.

Я замер перед дверью, размышляя, стоит ли прерывать их беседу. Пока что? увлечённые разговором, они меня не замечали.

— Ты сын Уриэля. Ты наш Император. И Амулет Королей это подтвердил…

— Мне не был нужен Амулет Королей, чтобы подтвердить это. Я знал, что это правда, ещё тогда, в Кватче, когда услышал это от Ксареса. Даже не потому, что он явился за мной, боги знают, откуда, и пробрался сквозь захваченный дэйдра Кватч только, чтобы сообщить, что искал именно меня. А потому что это все объясняло. Объясняло ту внезапную бессмысленную резню, учинённую проклятыми дэйдра в моем городе. И давало шанс… если не исправить, то остановить все это. Кто же знал, что все будет так сложно? Да и сейчас ещё далеко до победы…

— Мы будем рядом, Мартин. Все мы. Клинки не оставят тебя, — мягко произнёс Джоффри.

— Знаю, — слабо улыбнулся Мартин. — И благодарен.

— И, как я понимаю, нашему юному другу в особенности?

— Есть за что, — улыбка Мартина исчезла. — Если бы не он…

Он вдруг негромко, сдержанно рассмеялся.

— Знаешь, он ведь тогда был… немного даже комичен в стремлении казаться взрослее и рассудительнее. И от этого выглядел ещё большим мальчишкой, несмотря на то, что в первую нашу встречу был перемазан по уши в крови дэйдра… которого убил прямо на ступенях собора.

Забавно… А ведь раньше, услышь я о себе нечто подобное, обиделся бы до глубины души. Теперь же меня эти слова совсем не задевают. Хотя, возможно, дело в том, кто это говорит… и как. И, может, все-таки стоит как-нибудь обозначить своё присутствие? Не хотелось бы быть заподозренным в подслушивании.

— Возможно, потому что этот самый дэйдра пытался протаранить мной двери в этот самый собор? — я шагнул в комнату. — Надо признать, у него это все-таки получилось, пусть и не без помощи со стороны тех, кто был внутри, — мне не удалось сдержать смешок при воспоминании о своём "триумфальном" появлении в соборе Акатоша и о том, как ржали стражники, стаскивая с меня тушу моего противника.

Мартин улыбнулся. Джоффри поднял брови.

— Ваше величество, — поприветствовал я их. — Грандмастер.

— Присаживайся, — кивнул старик. — Как раз все расскажешь.

Вечный Сад и бессмертные вознёсшиеся, разочарованные в выбранном пути, разговор с Катутетом и Запретный Грот, Наручи Избранных, двойной предатель Элдамил и семейство Каморанов в Карак Агайалоре… рассказ занял немало времени. Похвала Катутета мне заставила Джоффри нахмуриться, а Мартин, когда я рассказал об откровениях Элдамила и его роли в гибели Кватча, резко вскочил и отошёл к окну.

А вот сообщение, что для меня с момента отправки в Рай и до возвращения прошло всего несколько часов, сильно их озадачило и заставило крепко задуматься.

— Сколько часов, по-твоему, прошло? — спросил Джоффри, что-то для себя подсчитывая.

— Понятия не имею, — честно сознался я. — Мне показалось, что не так уж много — полдня, возможно, возможно, полный день. Но не более того.

— А тут минуло две недели… — задумчиво пробормотал он. — Нечто похожее уже происходило ранее… когда его величество Уриэль был освобождён тем, кого ныне именуют Вечным Чемпионом из заточения в Обливионе⁽¹⁾. За десять лет пребывания там, он не постарел ни на день⁽²⁾…

— Это бессмысленно, — отрезал Мартин, отвернувшись от окна. — А сейчас ещё и опасно. Скажи, друг мой, — повернулся он ко мне, — сколько ты пробыл за Великими Вратами?

— Почти два часа. Может, меньше. Но опять же, не намного.

— Вот. А сколько нам пришлось сдерживать натиск дэйдра, прежде чем Врата были разрушены? — это уже к Джоффри.

— Да, пожалуй, столько же, — признал тот. — То есть ты хочешь сказать…

— Именно, — кивнул Мартин. — Пытаться соотнести течение времени в Нирне и в Обливионе, который суть непостоянство и изменение, не имеет смысла. Да, миг там может обернуться десятилетием здесь… но может и не обернуться. И я не говорю о возможности противоположного.

— Жаль, — вздохнул грандмастер Клинков, — фора по времени была бы очень кстати, пока наш противник не успел оправиться от нанесённого урона.

— Жаль, — согласился Мартин. — Но ничего не поделать.

— Ну почему же ничего, — возразил Джоффри, — мы можем немного поторопиться со сборами. Хотя… — чуть слышно добавил он, — куда уж больше…

— Когда назначен отъезд? — полюбопытствовал я.

Грандмастер в раздумье провёл ладонью по свежевыбритой тонзуре.

— Точное время пока никто не назначал… но…

— Завтра с утра, — вклинился Мартин. — И я надеюсь увидеть тебя в числе сопровождающих, друг мой.

— Вы можете на меня рассчитывать, ваше величество, — склонил голову я.

— Коронация ещё не состоялась, — полушутливо напомнил он.

— Тем не менее, ты уже Император, — я указал на мерцающий у него на груди Амулет Королей.

Мартин посерьёзнел, поднял драгоценность на уровень глаз и всмотрелся куда-то внутрь него.

— Нет, — медленно, словно во сне, качая головой, возразил он, — ещё нет. Пока мы не зажжём Драконьи Огни…

— Вторжение Мехруна Дагона будет длиться до тех пор, пока не загорятся Драконьи Огни в Храме Единого, — негромко произнёс Джоффри. — С каждым вновь открытым порталом барьер между Нирном и Обливионом слабеет и вскоре не сможет сдерживать Принца Разрушения. Мы должны оказаться там раньше, чем это произойдёт.

— Мы успеем, — уверенно проговорил Мартин. — Приготовления…

Короткий стук заставил его прерваться и пригласить стоящего за дверью внутрь.

— Ваше величество, — капитан Стефан резко кивнул, обозначая поклон, и протянул сложенный конвертом и запечатанный пергамент, — послание из столицы.

— Благодарю, капитан, — Мартин сломал печать и развернул послание. — Хорошие новости, Джоффри! Канцлер Окато ждёт нас в столице, — промолвил он, протягивая тому пергамент.

— Действительно хорошая новость… — грандмастер, в свою очередь, прочитал документ и, чему-то хмыкнув, положил на стол.

Мне пришлось сделать над собой некоторое усилие, чтобы удержаться от вопросов, тем более что просветить насчёт происходящего меня никто не спешил, а самовольно хватать со стола письмо не позволяли остатки воспитания, не успевшие растеряться за время блуждания по Обливиону и развалинам айлейдских городов.

— Пока тебя не было, — Мартин все же решил поделиться со мной некоторой частью информации, — я решил рискнуть и отправил к канцлеру Окато гонца с сообщением и просьбой принять нас.

— Почему? Нет, я понимаю, что в отсутствие коронованного Императора государством управляет именно канцлер Окато, как Первый Советник прежнего правителя. Но просьба — это как-то… — я замолчал, безуспешно пытаясь подобрать нужные слова.

— Видишь ли, Ксарес, — медленно произнёс Джоффри, — в сложившейся ситуации объявить себя Императором — это… очень тонкий вопрос. И то, что очевидно для тебя — совсем не очевидно для тех, кто не встречался с Мартином. Конечно, мы не ожидаем каких-либо возражений со стороны Совета Старейшин — они не смогли остановить вторжение Обливиона — но лучше, по возможности, избежать конфронтации, — он тонко улыбнулся.

Я согласно кивнул, мысленно отвесив себе подзатыльник с напоминанием, что кое-кто собирался не соваться в политику. И этого кое-кого ещё сегодня утром звали Ксаресом. Впрочем, надо отметить, что это моё нежелание ничуть не уменьшилось. Однако не мешало бы подучиться умению вовремя заткнуться…

Полупрозрачные языки пламени время от времени лениво облизывали почти прогоревшее дерево. Кто-то из караульных, проходя мимо, подбросил ещё один толстый сук в костёр, но он ещё не занялся. Сейчас поляна, где мы расположились на ночлег, освещалась только светом Массера, да ещё посередине тускло тлели багровые уголья нашего костра. А я поймал себя на мысли, что не знаю этого парня: большинство братьев, которых я знал хотя бы в лицо, остались в стенах Повелителя Туч — выздоравливать. Кроме неугомонного Бауруса. И тех, кому выздоровление не грозило уже никогда. Но сопровождающих Мартина подбирали Сайрус со Стефаном, знавшие, кто есть кто, так что волноваться, скорее всего, было не о чем.

Меня в караул не ставили — в этот раз ночные стражи нашлось, кому отстоять без моего участия — но мне не спалось этой ночью. Последней ночью перед прибытием в столицу. Можно, конечно, было дотянуть до Вейе, но Мартин с Джоффри решили иначе и наш отряд остановился на ночёвку неподалёку от форта Никель. Какими уж соображениями они руководствовались… Хотя мне-то без разницы, привык уже как-то отдыхать, где ночь застанет. Только что в Мёртвых Землях не довелось. Ну, так там и ночи, если разобраться, нет. Да и глупо было бы…

Как-то неожиданно вспомнилось, что завтра исполняется ровно год с того дня, когда я очнулся в тюрьме, избитый и не понимающий, как и за что в ней оказался… Завтра будет год с того дня, когда моя жизнь полетела кувырком.

Хотя нет — это случилось немного раньше и совсем не здесь. И вообще — мне грех жаловаться. Год назад я был нищ и одинок. Чужак в земле чужой, бежавший из собственной страны из страха перед вероятной расправой. А теперь — я богат и знаменит, обзавёлся собственным домом… из которого, кстати, так и не удосужился вывести нежить. И не одним, а двумя — не стоит забывать про домик в Чейдинхолле. Оттуда, к счастью, никого выгонять не надо. Впрочем, теперь у меня будет время и на то, чтобы вплотную заняться анвильским особняком.

Потому что завтра все закончится.

Завтра мы въедем в Имперский Город. Мартин примет присягу у Совета Старейшин, у командования Имперского Легиона… и ещё у кого он там должен будет её принять. А потом торжественно зажжёт Драконьи Огни в Храме Единого, подтверждая своё право на трон. А заодно останавливая вторжение из Обливиона…

Это, конечно, только начало… Наверняка придётся ещё долго отлавливать дэйдра, оставшихся по эту сторону барьера, восстанавливать разрушенное. Тот же Кватч, к примеру. Но это будет уже без меня.

Хотя… я попытался припомнить, сколько раз за последний год оправдывались мои надежды насчёт "без меня"… и пришёл к выводу, что загадывать наперёд все-таки не следует. И вообще, стоит, наверное, все же попытаться уснуть. Но…

— Не спишь? — рядом со мной присел Мартин.

Повозился, устраиваясь поудобнее, и выругался, едва не угодив сапогом в кострище.

— Не сплю, — вздохнул я.

Кажется, идея "поспать хоть немного" откладывалась на неопределённый срок…

Он помялся, словно желая, что-то сказать, но промолчал. Только вздохнул.

— Знаешь, а ведь завтра — годовщина гибели императора Уриэля.

— Символично, — хмыкнул Мартин, — не находишь?

Я моргнул, пытаясь понять, что он имел в виду. Потом до меня дошло.

— Действительно… Вот только вряд ли Дагону есть дело до символичности дат. Хотя, — подумав ещё, добавил я, — запись в летописях, конечно, будет красивая. Что-то вроде "…и ровно год спустя чудесным образом спасшийся наследник убиенного Императора по имени Мартин спас Империю…" И так далее, и тому подобное… Только ещё цветистее.

— Пожалуй, — тихо фыркнул Мартин.

И замолчал, глядя на мерцающие угли костра. Амулет Королей, который он носил, не снимая, мерцал так же тускло, как и они.

Вспомнился случайно подслушанный разговор, произошедший в библиотеке между ним и Джоффри перед самым отъездом. Неприятный разговор. Как для его участников, так и для меня самого. Потому что речь шла обо мне. И о моей роли в событиях, происходивших с момента гибели прежнего Императора и до недавнего времени. И пусть до меня долетали только обрывки:

"— …мальчишку исправлять чужие ошибки… — зло шипел Мартин.

— …неплохо справлялся… никто другой… — Джоффри, напротив, был совершенно спокоен.

— …так легко… свалить на него одного… прощения?

— …воля погибшего Императора…

— …просил отнести Амулет! А не…

— …присягу добровольно…

— …гонять в Обливион… я тоже хорош…

— …был выбор?.. виноваты, но…"

Услышанное заставило задуматься. И думал я долго. Нет, для того, чтобы обидеться на всех и потребовать объяснений, подслушанного хватало с лихвой. Вот только Джоффри был прав — присягу я давал совершенно добровольно, да и потом отлично понимал, для чего нужно сделать то или иное, и почему именно я. В том числе и потому что "никто другой"… как, например, с Великими Вратами. Так что строить из себя обиженного поздно. Поэтому я подумал ещё немного, а потом взял в каждую руку по бутылке вина и пошёл к Ролианду — поделиться своими мыслями и узнать мнение старшего товарища. И, как оказалось, правильно сделал, хотя двух бутылок нам оказалось мало. Мы вообще тогда упились до полной невменяемости… однако мне стало намного легче. А от оставшегося где-то в глубине души осадка я просто отмахнулся.

Но, судя по всему, какие-то сомнения терзали и Мартина.

— Что тебя беспокоит? — плюнув на все, прямо спросил я.

Плести словесные кружева я так толком и не научился. Может, оно и к лучшему. Так честнее, на мой взгляд.

— Завтрашний день, — тихо признался он. — Не уверен, что я готов ко всему этому. И не хотел бы стать… куклой на троне.

— Тебе наверняка помогут. Тот же Джоффри…

— Боюсь, друг мой, что интересы Джоффри в этом деле не будут сильно отличаться от интересов всех остальных. Разве что врать в глаза он не будет… Проклятье! Какой из меня, в Обливион, Император?

Неторопливо тлевшая среди углей деревяшка вдруг вспыхнула, осветив его угрюмое лицо.

— Боюсь, что от наших желаний ничего не зависит. Я вот тоже не хотел быть героем… хотя твой… — я осекся, вспомнив, что Мартин при мне ни разу не назвал покойного Императора отцом, — хотя Император Уриэль сразу назвал меня избранником богов, будь они неладны…

Мартин поморщился.

— Не надо, Ксарес. Я по-прежнему считаю, что боги не имеют никакого отношения к происходящему. Потому что если они причастны… — он резко замолчал, но я понял, что он хотел сказать.

Такие вещи и впрямь лучше не произносить вслух. Потому что нельзя быть полностью уверенным в том, что сказанное тобой не будет услышано теми, кто услышать это не должен. Особенно, если говоришь о богах.

— Ладно, не будем об этом. В конце концов, силой меня никто никуда не тянул. Я сам шёл и сам соглашался, — я аккуратно перевернул ветку, сбивая пламя — пусть и дальше тихонько тлеет, а без света мы как-нибудь обойдёмся.

— Помнишь, ты меня как-то спросил, откуда я разбираюсь в дэйдрической магии? — неожиданно произнёс он.

— Угу. Но догадаться было несложно — ты обучался в столице, в Университете Волшебства, так?

— Да, — вздохнул он. — Вот только знания свои я получил отнюдь не от своих наставников. Я тогда был молод и глуп…

Я даже поперхнулся. Учитывая, что ему сейчас тридцать три — тридцать четыре… это даже для людей никак не старость.

— Да-да, — хмыкнул Мартин, — сейчас я, безусловно, старше и, смею надеяться… если не умнее, то чуть-чуть мудрее…

Он надолго замолчал, но всё же продолжил:

— А тогда мы — нас было несколько — были совсем молоды… и невообразимо глупы. Боги, какими идиотами мы были!.. — выдохнул он. — Мы считали, что установленные запреты на постижение дэйдрической магии — это ошибка, перестраховка замшелых стариков, погрязших в теории и закулисных играх, и боящихся конкуренции со стороны более молодых и энергичных… мысль о том, что эти запреты имеют под собой куда более серьёзные основания, даже не приходила нам в головы. Всеми правдами и неправдами мы разыскивали, копировали и изучали запрещённые, но не уничтоженные трактаты и труды. В Университете были даже несколько доалессианских работ, чудом не уничтоженных последователями Марука… неполных, конечно, время способно источить даже камень… хотя, скорее, часть табличек разбили религиозные фанатики… Мы поглощали знания так же, как песок поглощает воду. И в какой-то момент нам стало мало теории. Решив, что постигли достаточно, мы возжаждали практики…

Мартин снова надолго замолчал.

— Чем это закончилось, догадаться нетрудно. Погибли люди, — тихо, с горечью произнёс он.

И ещё тише добавил:

— Погибли мои друзья…

— Роза? — осторожно спросил я.

— Что? — непонимающе переспросил Мартин. — А… Да, Роза. Вручённая одному из моих друзей лично Сангвином за какую-то пустяковую услугу. Не твои салочки голышом, конечно…

Я тихо фыркнул. Да уж, меня в Лейавине надолго запомнят. Хорошо хоть, когда я с Ролиандом и Белизариусом оказался там во второй раз, меня никто не узнал. В том числе и графиня, чего я, признаться, опасался более прочего.

— Ты, наверное, сейчас думаешь, что мы поклонялись Сангвину, как последователи "Мифического Рассвета" — Мехруну Дагону… но это не так. Дэйдрические принцы не одаривают тех, кто им поклоняется. Их артефакты, как правило, достаются совершенно посторонним людям. Например, тебе. Почему так, я не знаю. И несмотря ни на что, я рад, что ты в своих странствиях не наткнулся на святилище, скажем, Молага Бала. Страшно представить, какой службы мог потребовать Господин Рабов...

Я поперхнулся. А уж я-то как рад...

— Ксарес… ты ведь тоже держал её в руках. Розу. И, насколько я понял, не только держал.

— Мне повезло — это была всего лишь ящерица, — покачал я головой, догадываясь, о чем он спрашивает.

— Ящерица… У нас был ксивилаи, — сглотнув, прошептал он.

Представив себе эту картину, я тоже сглотнул. Могучий дэйдра, не скованный заклинанием, против кучки магов-учеников… удивительно, что хоть кто-то выжил.

— К тому же, — продолжил Мартин, — пытаясь остановить одного дэйдра, мы… я это сделал, я!.. я призвал ещё… а потом, мы попытались уничтожить саму Розу… но…

Но это, по-видимому, ничего не дало. Или ухудшило ситуацию. Хотя куда уж хуже?

Я молчал, не зная, что сказать на это признание. Да и стоило ли что-нибудь говорить? Что было дальше, тоже относительно понятно, особенно учитывая, где мы встретились в первый раз.

С другой стороны, если бы Мартин не интересовался в юности дэйдрической магией, мы бы с ним сегодня не разговаривали. Я невольно поёжился — воспоминания о безумии, наведённом "Мистериумом Ксаркса" уже довольно сильно поблекли в памяти, но все ещё были достаточно яркими, чтобы при одной только мысли о тех днях спина покрывалась инеем. Одного этого хватило для того, чтобы я его оправдал и признал увлечение дэйдрической магией несомненным достоинством. Я жив и в здравом рассудке, а то, что кто-то там погиб — я этих людей не знаю и, признаться, мне на них плевать. Они мне никто. Так почему меня должна волновать их смерть?

Но об этом я, разумеется, никому не скажу. Не поймут.

— Ты даже представить себе не можешь, что я ощутил, когда увидел Розу Сангвина у тебя в руках. Из всех возможных дэйдрических артефактов — именно она… Второй раз мне пришлось принимать её из рук лучшего друга… — тихо произнёс он.

Мне пришлось до крови прикусить щеку изнутри, чтобы промолчать. Боль немного отрезвила, и желание ляпнуть какую-нибудь глупость заметно поутихло. И слава предкам.

— И я передать не могу, — продолжил Мартин, — какое облегчение я испытал, когда она рассыпалась прахом. Снова. И каким мучительным было ожидание твоего возвращения с Амулетом из Обливиона… На моей совести уже было несколько смертей близких мне людей, и я отнюдь не жаждал добавить в этот список ещё и тебя. Способа узнать, жив ли ты вообще, я не знал, поэтому приходилось просто ждать. И надеяться. Воды Обливиона, — невесело хохотнул он, — звучит, как… признание в любви, будь оно неладно. Кэролин… — Мартин замолчал.

Потом добавил — гораздо тише и с какой-то грустью:

— Кэролин бы оценила… Если бы я сказал что-то похожее ей…

В тусклом свете углей было видно, что он улыбается — криво и совсем невесело. И некстати вспомнившиеся гнусные слова Ахилла, за которые мне опять захотелось… нет, не убить — по крайней мере, уже нет — просто с чувством и от всей души настучать ему по роже, снова скрылись в глубинах памяти, понуждаемые совсем небольшим мысленным усилием.

— Она тебе… нравится? — рискнул спросить я.

Мысль о том, что, не будь он сыном Императора, Кэролин не обратила бы на него даже мимолётного взгляда, я затолкал туда же, куда до того — воспоминание об Ахилле. Мартин это знал с самого начала, но сейчас не самое лучшее время, чтобы напоминать.

— Да… — кривая улыбка стала немного шире и заметно кривее. — Я бы с радостью привёл её к алтарю Мары. Но мне уже доходчиво объяснили, что этого не случится, сколько бы моих детей она не носила, — улыбка резко пропала. — Самое большее, что я могу — это признать её ребёнка. И то он не сможет нас… а, ладно, — Мартин резко махнул рукой, обрывая сам себя, и совсем другим тоном сказал. — До рассвета осталось не так много времени. Стоит поспать хотя бы чуть-чуть.

Кивнув, я встал и отправился к своей лежанке. В голове же вертелось воспоминание об отъезде из Храма Повелителя Туч. И Кэролин в тяжёлой волчьей шубе, стоящая перед входом в центральную часть Храма, сложив руки на животе. Но вот вспомнить, насколько велик был этот самый живот, я так и не сумел.

Утро после ночных бдений и странных разговоров у костра наступило слишком рано. Но все члены нашего маленького отряда были уже на ногах — кроме, разве что, Мартина — так что времени разлёживаться не было. Поэтому, скорейшего пробуждения ради, наскоро поплескавшись в прохладной воде случившегося поблизости озера, я поспешил присоединиться к остальным.

Собирались торопливо, но без суеты. Никто не произнёс об этом ни слова, но некое неприятное предчувствие, витающее в воздухе вынуждало куда-то спешить. Спину словно бы буравил чей-то недобрый взгляд, в горле застрял горький комок. Немного понаблюдав за своими спутниками, я пришёл к выводу, что нечто похожее чувствуют и они. Мартин не раз настороженно озирался, всякий раз нервно поводя плечами, а Клинки, на первый взгляд занятые исключительно сворачиванием лагеря, старались расположиться так, чтобы быть готовыми отразить атаку с любой стороны. И все время держали руки возле рукоятей мечей.

Владевшее нами беспокойство передалось и лошадям — моя Егоза то и дело пыталась самовольно перейти в галоп, как и Пожар, на котором снова восседал Джоффри. Впрочем, старый грандмастер справлялся с нервным жеребцом без заметных усилий — стоило нам покинуть Джерольские горы с их вечной зимой, как он заметно оживился и, кажется, прекратил пользоваться своей мазью для суставов. С остальными лошадьми творилось то же самое. Приходилось их сдерживать, несмотря на желание поступить с точностью до наоборот. Не в последнюю очередь останавливало то, что остаток пути нам в таком случае придётся проделать пешком — бешеную скачку до самых стен Имперского города не выдержала бы, пожалуй, даже Егоза.

Наш небольшой отряд успел миновать Вейе и уже подъезжал к мосту, когда на дороге, перед самыми мордами захрапевших и вскидывающихся свечой коней, возник дремора-кайтиф. Все утро ожидавшие нападения Клинки среагировали мгновенно. Рогатый только и успел выпучить оранжевые буркала, прежде чем его насадили на четыре меча разом. Я, к своему стыду, от неожиданности тоже замешкался, успокаивая себя тем, что моя помощь так и так не понадобилась бы.

Останавливаться надолго не стали — снаряжение кайтифа все сказало сразу: "лёгкий" дреморский лук, колчан со стрелами, кинжал и небольшой тубус для документов на поясе… гонец или разведчик. Тубус забрали и проверили содержимое прямо на ходу, оставив труп валяться посреди дороги, а найденную в нем карту и несколько листков пергамента с нечитаемыми пометками забрал Джоффри. На всякий случай, как он пояснил Мартину. На что тот только пожал плечами, давая понять, что решение, как поступить с находкой, оставляет главе Клинков.

Ещё одна — последняя — остановка перед въездом в столицу была сделана уже за мостом по инициативе Джоффри, настоявшего, чтобы Мартин переоделся в наряд, более подходящий претенденту на Драконий Трон, нежели то походное одеяние, что было надето на нем сейчас. Тот спорить не стал, но и довольным не выглядел. А я, увидев Мартина в императорском облачении, понял, чего добивался грандмастер.

В этом наряде Мартин, как никогда ранее, был похож на покойного Императора, всем своим видом подтверждая своё родство с Септимами. Да ещё и Амулет Королей, который не всякий сможет надеть… Совет Старейшин не сможет не оценить все это, хотя главным доказательством станет, конечно, зажжение Драконьих Огней.

Легионеры, стоявшие на карауле у городских ворот, оценили с первого взгляда. Сначала дружно грянув челюстями о брусчатку, а потом не менее дружно отсалютовав спешившемуся Мартину. И горожане тоже, хотя последними могло двигать и простое желание посмотреть на необычную процессию — Клинков в полном облачении почти никто никогда не видел, если не считать те два месяца, когда Белизариус и Ролианд сопровождали меня по всем графствам провинции. Да и то, тогда их было всего двое. Два десятка "рыл", как выражался Ролианд, производили совсем иное впечатление, нежели всего два, пусть и в акавирской броне.

Но нет, Мартина узнали. По глазеющей толпе пополз многоголосый шепоток, в котором ясно угадывалось имя — "Мартин Септим". В Сиродииле, как я успел заметить, слухи разлетались очень быстро — вспомнить хотя бы моё лейавинское приключение, когда о моей выходке в той же столице узнали раньше, чем я до неё доехал. А с битвы под Брумой, когда он решил открыто заявить о себе, прошёл почти месяц. Так что о появлении наследника Септимов — о котором и раньше-то, как я понимаю, знали или хотя бы догадывались все заинтересованные личности — теперь было известно вообще всем. Так что понять, кем может быть окружённый Клинками богато одетый человек, было, наверное, нетрудно. Меня они тоже опознали, но честь им и хвала, орать про "героя Кватча" не стали. Хотя, подозреваю, что дело в угрюмых физиономиях Клинков, готовых при первых признаках угрозы рубить в фарш всех, кому не повезёт оказаться на расстоянии меча, независимо от пола и возраста. Встретившийся нам утром кайтиф-разведчик проверил эту готовность на собственной шкуре.

Так, сопровождаемые любопытствующими горожанами, мы добрались до дворца — не сразу, но я все-таки понял без подсказок, почему Мартин направился именно сюда, а не к храму Единого. Политика… Клятва претенденту на трон не будет значить ровным счётом ничего, если он не сумеет зажечь Драконьи Огни в храме. Вряд ли все члены Совета так уж жаждут сохранения династии, особенно учитывая происхождение Мартина. За годы жизни в Альд'Руне я достаточно наслушался разговоров старших родичей о внутренней грызне Советников Дома за власть и влияние, чтобы сейчас представить себе какого-нибудь честолюбивого генерала — чьё родство с Септимами, если и есть, то за давностью лет едва доказуемо — лелеющего мысль поместить на трон собственную задницу. Не по праву крови, так силой оружия. В обход пусть и незаконнорождённого, но все-таки сына и прямого наследника последнего Императора. А самого наследника втихую засунуть в дальнюю камеру в северо-восточном бастионе. Убивать-то нельзя из-за всё тех же Драконьих Огней… Поэтому, чтобы избежать различных спекуляций, церемонию… или ритуал стоит провести в присутствии как можно большего количества заинтересованных лиц. Сейчас-то их сдерживает угроза, исходящая от Принца Разрушения, а потом… Драконьи Огни будут зажжены, подтверждая право Мартина, и данная Советом клятва обретёт полную силу. Остаётся надеяться, что потом найдутся другие способы удержать самые горячие головы от попыток переворота, пока Мартин не сумеет укрепиться на троне.

Главное, дожить до этого момента…

Перед дворцом нас уже ждал Баурус, отправленный Джоффри предупредить канцлера и Совет о скором прибытии Мартина. Редгард буквально светился от радости, словно в противовес хмурым лицам остальных членов нашего отряда, сообщая:

— Канцлер Окато ожидает вас, ваше величество!

Сам дворец казался вымершим. После тихого, но несмолкавшего гула множества голосов, сопровождавшего нас едва ли не от самых городских ворот, окутавшая нас гулкая тишина ощущалась почти болезненно. Единственными звуками, разбивавшими её, были шаги и негромкий глухой лязг тяжёлых доспехов Клинков, шагавших к Залу Совета, а застывшие на постах караульные дворцовой стражи казались просто металлическими статуями. И только розоватое мерцание аур напоминало о том, что это все же живые люди.

Перед тяжёлыми двойными дверями в Зал Совета Старейшин Мартин неожиданно остановился. Кивнув Джоффри, он повернулся ко мне:

— Мне снова нужна твоя помощь, мой друг.

— Можете на меня рассчитывать, ваше величество.

Мартин усмехнулся. И едва ли не впервые за все время нашего с ним знакомства не стал меня поправлять.

— На этот раз, к счастью, от тебя не требуется рисковать жизнью. Всего лишь поговорить с канцлером Окато от моего имени.

Что?!

Я поймал себя на мысли, что жизнью, кажется, рискнул бы гораздо охотнее, нежели снова пообщался с дэйдровым альтмером.

— Почему я?

Мой горестный стон Мартин не понял. Или проигнорировал.

— Видишь ли… Согласно древней традиции, я не могу сам заявить о своих претензиях на трон. Поэтому я и прошу тебя представить меня канцлеру Окато и заявить о моих претензиях.

— Это великая честь, Ксарес, — чуть слышно прошептал за моей спиной Джоффри.

Показалось мне, или в голосе старика действительно присутствовали нотки… зависти?

Учитывая, что прошлая наша встреча с канцлером завершилась отнюдь не дружески, я бы скорее назвал это "великой подставой", однако моё мнение, похоже, никого не интересовало. А я бы с удовольствием уступил бы эту честь грандмастеру. Пусть теперь он бодается с Окато. Но… увы. С другой стороны, врать самому себе не стоило — я был горд тем, что своим представителем Мартин выбрал именно меня, а не того же Джоффри. Хотя старик наверняка справился бы лучше.

— Есть ли какая-то особая формулировка для такого случая? — смирившись, поинтересовался я.

— Есть, конечно, — отозвался Джоффри. — Но если ты немного от неё отступишь, ничего страшного не случится. Запоминай…

Зал Совета был огромен и пуст. На этом фоне почти терялась высокая сухощавая фигура Окато, беспокойно вышагивавшего позади пустующих кресел советников, и казалась совсем маленькой и тонкой. Увидев Мартина, канцлер запнулся на полушаге, резко развернулся и быстро, но не суетливо направился к нам.

Глядя на приближающегося альтмера, словно скользящего по гладким плитам пола, я очнулся только после довольно чувствительного толчка в спину. Оглянувшись, я встретил укоризненный взгляд Джоффри и вспомнил, что мне доверено представлять Мартина, как наследника.

Несколько шагов вперёд, мимо расступившихся Клинков — навстречу остановившемуся канцлеру. Мартин замер в трёх шагах позади. И столько же осталось до выжидательно смотрящего на меня Окато. Кулак в окованной "метеоритным железом" перчатке гулко бухнул о нагрудник кирасы, порождая эхо под сводами… и тень одобрения на бесстрастном лице альтмера. Формальность. И Окато, и я, и сам Мартин, и Джоффри с Клинками, и, наверное, даже легионеры дворцовой стражи, замершие у вновь закрытых дверей в Зал Старейшин, прекрасно осознавали, что происходящее — просто формальность. Дань древней традиции. А традиции, какими бы глупыми они не казались, нужно уважать, ибо они не возникают на пустом месте. Так учит своих детей Великий Дом Редоран. И меня дома… в погибшем Альд'Руне... учили точно так же.

— Канцлер Окато! Я, Ксарес Веним, говорю от имени Мартина Септима, сына Уриэля Септима, названного Седьмым, последнего Драконорождённого Императора Тамриэля, и его наследника, ныне явившегося, дабы принять правление Империей, принадлежащее ему по праву Крови и рождения!

Голос не сорвался, слова не забылись… я благополучно произнёс все то, что полагалось говорить. И отошёл в сторону, пропуская двинувшегося вперёд Мартина.

Канцлер кивнул, плечи его едва заметно опустились, выдавая испытываемое им облегчение:

— Я ждал вас. Совет Старейшин в полном составе уже рассмотрел притязания Мартина Септима на императорский трон и уполномочил меня говорить от имени его членов.

Сделав ещё шаг вперёд, он опустился перед Мартином на правое колено. Никакого подчёркнутого изящества, никакой присущей альтмерам манерности, только скупые чёткие движения бойца, которых не скрывала просторная мантия мага. И то, что канцлер, по словам Джоффри, уже давно занимался только политикой, беря в руки меч и посох исключительно ради тренировок, ничего не меняло. До меня стало доходить, что, дразня его в прошлую нашу встречу, я рисковал гораздо сильнее, чем думал раньше. Впрочем, это не означает, что я побегу к нему просить прощения.

— Мартин Септим! — тихий твёрдый голос канцлера отразился от высоких сводов Зала Старейшин, создавая иллюзию множества голосов, повторяющих за ним текст присяги. — Я, Окато Фестхолдский⁽³⁾, глава Совета Старейшин и его полномочный представитель, от имени Совета признаю твоё право на императорский трон…

Слушая слова присяги, я ощутил, как уходит чувство беспокойства, преследовавшее меня с самого момента пробуждения, сменяясь облегчением. Совет Старейшин признал Мартина полноправным наследником. Осталось только зажечь Драконьи Огни и…

Массивные двери в Зал Старейшин с грохотом распахнулись, впуская легионера без шлема, в помятой и залитой кровью броне, и приближающиеся звуки боя откуда-то из коридоров дворца. Стоявшие по обе стороны от входа стражи переглянулись и выскочили вон, на ходу доставая мечи.

— Канцлер Окато! Канцлер Окато!

— В чем дело, легионер? — вскочивший альтмер вышел из-за спин Клинков, мгновенно развернувшихся в сторону возможной угрозы, чтобы прикрыть его и Мартина.

— Нападение, господин канцлер… — задыхаясь, проговорил тот, — дэйдра… врата Обливиона открылись в черте города! Стража не справляется…

Во все ещё распахнутые двери с глухим лязгом ввалилось тело в залитых кровью парадных доспехах дворцовой стражи. Перешагнувший через него дремора огляделся и оскалился, поудобнее перехватывая рукоять двуручного меча. Двое Клинков тут же двинулись ему навстречу. А следом за ними ещё двое — дремора оказался не один.

Я передвинулся ближе к Мартину и отошедшему назад Окато. В открытой схватке против двоих дремора мне, конечно, не выстоять… впрочем, моя помощь вновь оказалась не нужна.

— Ваше величество, — тихо проговорил канцлер у меня за спиной, — какие будут приказы? Страже отойти к дворцу?

— Нет, — услышал я твёрдый голос Мартина, — если мы позволим дэйдра запереть нас во дворце — нам конец. Мы должны пробиваться к Храму Единого. Там наш шанс на спасение.

— Но… — начал было Окато.

— Мартин прав, — вмешался в разговор Джоффри, — вторжение из Обливиона будет продолжаться, пока мы… пока не загорятся Драконьи Огни. Учитывая ситуацию, медлить нельзя ни минуты.

— Как скажете… — вздохнул канцлер.

И уже совсем другим тоном обратился к ожидающему распоряжений легионеру:

— Страже построиться и приготовиться к защите Императора…

— Императора? Так это правда?! — стражник почти с благоговением уставился на скрывающего смущение Мартина.

— Правда, солдат, — кивнул альтмер, — У нас снова есть Император.

— Мы не подведём, ваше величество! — бухнув кулаком в помятый стальной нагрудник, стражник выбежал из Зала Старейшин.

Снаружи нас ожидали два десятка легионеров городской стражи, яростно отбивающиеся от примерно такого же количества дремора и хорошо знакомый мне низкий гул открытых где-то неподалеку врат Обливиона.

— Вы позволите, юноша? — раздался у меня над ухом голос… канцлера Окато. — Всё же мои умения сейчас полезнее ваших.

Альтмер протиснулся мимо меня, не дожидаясь, пока я отодвинусь, и на ходу подобрал чей-то оброненный меч⁽⁴⁾. Над левой его ладонью уже плясали искры подготовленного атакующего заклинания. Я только вздохнул, признавая его правоту — в битве боевой маг намного уместнее ассасина, привычного действовать исподтишка.

Присутствие Императора оказало удивительный эффект на сражающихся. По крайней мере, на стражников точно. Услышав вопль "Император с нами!", люди, еще мгновение назад собиравшиеся просто подороже продать свои жизни в казавшейся им безнадежной битве, воспряли духом.

Дремора перебили довольно быстро, хотя это и стоило нам двоих убитыми и еще несколько ранеными. Последних мы едва успели отправить внутрь, когда показался еще один отряд дэйдра, гораздо больший, чем тот, что встретил нас на пороге императорского дворца.

— К храму Единого! — скомандовал Окато. — Приготовьтесь защищать Императора!

— Но канцлер! — попытался возразить кто-то из стражников, перестраивавшихся вокруг Мартина и Клинков. — Вторжение началось именно оттуда...

И действительно, самые густые клубы дыма поднимались в багровые небеса именно над Храмовым районом, к которому мы сейчас направлялись.

— Другого пути нет, — канцлер обернулся назад, благо рост позволял ему смотреть поверх голов нашего маленького отряда. — Дворец уже отрезан дэйдра, так что вернуться мы не сможем. Нас слишком мало, чтобы пробиться. Вперед!

— Я так и думал, — тихо, словно для себя, произнес Мартин. — Кажется, ты был прав, друг мой, — уже обращаясь ко мне, добавил он, — у Принца Разрушения есть некий способ отслеживать местонахождение носителей крови королей.

— Дагон знает, что мы здесь, и что он проиграет, если будут зажжены Драконьи Огни. Именно поэтому он начал атаку именно оттуда — чтобы сразу отрезать нас от храма Единого, в котором должен проводиться ритуал, — тяжело дыша, проговорил Джоффри.

Шли мы быстрым шагом, лишь иногда переходя на бег, чтобы не тратить силы, но для грандмастера, пусть и не обремененного доспехами — ехали мы все же не сражаться — это было слишком. Стоило оставить его во дворце с ранеными, но старик наверняка начал бы возражать, а у нас не было времени на препирательства. А вот Окато, вопреки моим ожиданиям, не выказывал никаких признаков усталости. Наоборот, сейчас он казался намного более живым, чем в первую нашу встречу или совсем недавно, принося присягу в Зале Старейшин.

— Следует поторопиться, — выдохнул Мартин, прислушавшись к гортанным крикам дремора и грохоту взламываемых дверей со стороны башни Белого Золота. — Я понимаю, что оставлять противника за спиной — не самое… умное решение, но для нас сейчас гораздо важнее добраться до храма. Без этого у нас нет никаких шансов.

— Ваши слова противоречат всему, чему меня учили, ваше величество, — покачал головой капитан стражи, — но… если это поможет остановить дэйдра, мы будем следовать вашим распоряжениям.

— Поможет, — жестко кивнул Мартин. — Это единственное средство.

— В Бруме было нечто подобное, — подал голос Баурус. — Только тогда, пока все остальные под руководством Его Величества отражали натиск вышедших из Обливиона дэйдра, вот этот малый, — редгард кивнул на меня, — закрыл Великие Врата и сломал их осадную машину. Этого хватило, чтобы они тогда убрались обратно.

Капитан покосился на меня и приветственно кивнул.

— Спаситель Брумы, да? Кажется, так тебя называют? — криво усмехнулся он.

— Ни разу не слышал, — буркнул я, исподтишка показав кулак Баурусу.

Болтун дэйдров… кто его за язык тянул?

Бегущий рядом Мартин остановился. Я огляделся и увидел, что мы стоим на широких ступенях в нескольких шагах от ворот, отделяющих Зеленую Тропу Императоров от Храмового района. Дэйдра, отрезавшие наш маленький отряд от башни Белого Золота, не показывались, но ни у кого не было сомнений в том, что передышка будет недолгой.

— Итак, — проговорил Окато, — запомните: ваша основная задача — охранять Императора от дэйдра. Мы должны провести его к храму Единого во что бы то ни стало.

— Мы не подведем, — ответил за всех капитан стражи, одновременно жестами командуя подчиненным перестраиваться.

Теперь Клинки оказались впереди и по бокам, а сзади нас прикрывали легионеры, включая двоих из дворцовой стражи, неизвестно когда успевших примкнуть к нашему отряду. Мартин, Джоффри и я — по совету канцлера, кстати, — оказались в середине.

Сам Окато решил идти впереди, пояснив, что так от него будет больше пользы, а на слова капитана, что, мол, у почтенного канцлера нет доспехов, только небрежным жестом наложил щитовое заклятие. Позёр.

Левый бок горел огнем, а рука онемела и напрочь потеряла всякую чувствительность — боевой молот ксивилаи настиг меня как раз на пороге храма, смяв доспех, как лист пергамента. Прислонившись здоровой стороной к стене и закрыв глаза, я отчетливо ощущал, как при каждом вдохе шевелятся ребра, острыми иглами сколов вонзаясь в легкое. На этом фоне резаная рана на лице казалась сущей мелочью. Впрочем, если не шевелиться и — особенно — не кашлять, боль была вполне терпима. Последнее было сложнее всего. Главное, что свою задачу я все-таки выполнил — провел Мартина в храм Единого.

Поначалу все шло очень даже неплохо. Если это слово вообще применимо к тем обстоятельствам, в которых мы оказались. Дэйдра оказалось гораздо меньше, чем я предполагал. Но, с другой стороны, из нынешних врат вышла не та неорганизованная толпа, которую я помню по сражению под Брумой, а отборные войска Мехруна Дагона — большая часть нападавших были валкиназами, хотя тут и там мелькали широкие синие спины ксивилаи.

Нам везло — на наш маленький отряд почти никто не обращал внимания. А ретивые одиночки почти не замедляли продвижения.

Все изменилось, когда мы достигли храмовой площади. Сначала, одновременно с нами, находившиеся неподалеку врата выплюнули новый отряд дремора, не ставший ввязываться в общее сражение, а сразу направившийся к нам. К счастью, их было немного, и нам с Мартином и Джоффри снова не пришлось участвовать в схватке. Хуже было другое: отвлекшись на дремора, мы не сразу заметили опасность несравнимо большую — появление самого Мехруна Дагона. Во плоти.

О, да плоти было много — воплощение Принца Разрушения возвышалось над храмовым куполом и, казалось, могло без особых усилий дотянуться до верхней площадки Башни Белого Золота. Хотя, может, и не могло. Для меня тогда весь мир сузился до двух слов, тихо произнесенных Мартином:

"Все пропало", — и огромной двупалой стопы, стремительно опускающейся на какого-то легионера, тщетно пытающегося отползти в сторону.

Понятное дело, это ему не удалось… а Принц Разрушения дернул ногой, стряхивая лепешку из раздавленной стали и плоти, и вытер стопу о мостовую, вмазывая останки человека в брусчатку. Как плевок… или кусок дерьма, приставший к подошве…

В следующий момент меня приподняли за шкирку и встряхнули, приводя в чувство. Я едва успел перехватить руку Мартина, уже собиравшегося влепить мне затрещину. Оказалось, что у него возникла какая-то идея, как справиться с Дагоном и отправить его обратно в Обливион. Какая — он объяснять отказался, сказав лишь, что ему по-прежнему нужно попасть в храм Единого.

На канцлера Окато напялили парадное императорское облачение — альтмер, по замыслу Мартина, должен был вместе с Клинками отвлечь внимание Дагона, пока сам он — с моей помощью — пробирается к храму. Канцлер попытался, было, возразить, но после того как это же предложили вымотанному Джоффри, почти сразу сдался. Не знаю, о чем он думал, разглядывая висящее на нем, как на вешалке, и откровенно короткое одеяние, но комментариев с его стороны не последовало. Хотя я ожидал чего-то в этом духе. Но нет, канцлер даже не поморщился.

Сам Мартин остался в одних штанах. Амулет Королей он тоже снял, намотав цепочку на левое запястье и зажав подвеску в кулаке. Мне хватило одного взгляда на него, чтобы, не раздумывая, отдать ему свое кольцо с маскирующими чарами — без доспеха и полуголый, чем меньше он привлечет к себе внимание дэйдра, тем выше его шансы выжить. И наши шансы на успех.

Добраться до храма оказалось не слишком сложно: нас, прикрытых чарами маскировки, просто не замечали — дэйдра вполне хватало видимых врагов. Я, все еще под впечатлением от увиденного, волновался за тех, кому предстояло отвлекать Дагона. Даже за канцлера. Возможно, это и послужило причиной случившегося — до дверей храма оставались считанные шаги, когда скрывающее заклинание рассеялось, а я не заметил, что стоит его обновить. За что и поплатился.

Да уж, второй раз дэйдра использует меня для открывания дверей в храм. Сначала собор Акатоша в Кватче, теперь вот столичный храм Единого. То есть того же Акатоша, как я понял. И оба раза при этом присутствовал Мартин. Я бы рассмеялся, если бы мог. Вот только сил не хватало даже на улыбку.

Каждый новый вдох давался мне все труднее — пробитое легкое постепенно заполнялось кровью. И если я ничего не предприму, то захлебнусь. Удивительно, но эта мысль меня почему-то совсем не пугала. Я лениво подумал, что теперь знаю, какие ощущения испытывал Манкар Каморан в последние минуты жизни…

Теплая волна прокатилась по телу, даря облегчение. Приоткрыв глаза, я увидел размытый силуэт Мартина и тут же зажмурился снова — кольцо он не снял, так что маскировочные чары все еще действовали, вызывая головную боль. Как будто мне мало того, что уже болит… особенно сейчас, когда сломанные ребра под действием целительного заклятия ходят ходуном, занимая положенное место…

Мартин вздохнул, убирая руки:

— Шрам на лице, наверное, так и останется. Да и в остальном тебе нужно нормальное лечение — до выздоровления тебе еще очень далеко. Будем надеяться, что тебе это обеспечат.

— Надеяться? — губы, склеенные уже подсохшей кровью, разлепились с трудом. — Неужто ты не проконтролируешь этот процесс?

— Боюсь, друг мой, я буду не в состоянии проконтролировать хоть что-нибудь, — тихо проговорил он, вкладывая мне в ладонь одолженное ему кольцо. — Справляться с последствиями Кризиса Обливиона вам придется без меня.

— Ты о чем?

— Амулет Королей, — заметно осунувшийся Мартин поднял кулон на уровень глаз, отчего лицо его оказалось залито алым светом, сразу сделавшись еще более мрачным и угрюмым, а немногие морщины стали казаться заметно глубже. — Он был задуман не как оружие. Поддерживать барьер между мирами — вот его основная задача. Но барьер рухнул… И все же есть способ восстановить его. Теперь-то я точно знаю, для чего я был рожден, — чуть слышно добавил он. — Прощай, Ксарес. Ты был хорошим другом. Жаль, что наша дружба продлилась так недолго. И прости.

— За что? — удивился я, пытаясь понять, что он задумал.

Слова Мартина звучали так, словно он был уверен, что не выживет.

— За это, — в меня полетело мощное парализующее заклятие. — Это, чтобы ты не пытался меня остановить. Я не знаю, что будет дальше, но здесь, — он осмотрелся и после короткого раздумья оттащил меня в неглубокую нишу, прислонив там к стене, — должно быть безопасно.

Примерился, сжал зубы… и полоснул лезвием меча по раскрытой ладони. А потом, шипя от боли, сжал раненой рукой Амулет, пятная рубин кровью, и встал. Вышел в центральную часть храма и с размаха швырнул реликвию на каменный пол.

Вопреки ожиданиям, Амулет не разбился на сотни осколков. Вместо этого с пола поднялось алое, как кровь светящееся облако, обволокло Мартина… и рассеялось. Вместе с ним. Только пустая оправа осталась лежать на каменных плитах.

А в следующий миг купол храма взорвался.

Полулежать на почти остывшей, но все еще теплой драконьей лапе оказалось неожиданно удобно. Ребра ныли, в груди снова булькало при каждом вздохе и опять приходилось сдерживать кашель — кажется, я снова что-то повредил, когда полз к превращающемуся в изваяние дракону… но все это словно происходило не со мной.

Изгнания Дагона я не видел. Ниша, в которую меня отволок Мартин, и впрямь оказалась безопасной, но и обзор из неё был весьма… К тому же я был не в состоянии принять более удобное для наблюдения положение. Впрочем, когда пространство перед ней залило слепящее желтовато-белое пламя, хороший обзор был последней вещью, которая меня волновала. Возможность просто закрыть глаза, защищая зрение, в тот момент представлялась мне более важной. Даже то, что после этого посреди разрушенного храма приземлился огромный дракон, казалось, состоящий из огня пополам с расплавленным золотом, впечатлило меня меньше. Кому еще извергать пламя, как не дракону? В себя я пришел только, когда до меня дошло, что я уже некоторое время не слышу ни рёва, ни гулкого хохота, ни ударов… Ничего. Только чье-то хриплое клекочущее дыхание и оно — не мое. И еще — что я снова вижу, пусть даже единственное, что находится в поле моего зрения — это край потускневшего драконьего крыла, бессильно обвисший почти до самого пола, с разорванной перепонкой, роняющей капли белого огня, тающие прямо в воздухе. А в следующий миг крыло взметнулось вверх, и меня оглушил крик дракона — пронзительный, полный боли, протеста и агонии… Тогда и только тогда я ощутил, что заклятие паралича, наложенное Мартином, спало. И понял, наконец, кто был этим огненным драконом…

Глаза неудержимо закрывались, и чудилось мне, что на самом деле я в Храме Повелителя Туч, задремал у камина в Зале Славы в любимом кресле Белизариуса после кружки горячего вина с травами… Да, я просто сплю в кресле у камина…

И не вижу — ни во сне, ни наяву — как читающий неподалеку Арктурус вдруг хватается за грудь и начинает сползать со скамьи, на которой сидел. Как, охнув, прижимает пальцы к виску зажмурившийся Сайрус и потерянно озирается вдруг растерявший всю свою веселость Барагон, старательно избегая таких же потерянных взглядов других Клинков. И как Кэролин наверху, в покоях Мартина, накрыв руками небольшой, но вполне заметный живот, что-то тихо шепчет, с мрачной решимостью уставившись в стену. Не вижу, как спотыкается спешащий к разрушенному храму Единого Баурус и как Окато подхватывает заваливающегося Джоффри… как плачет незнакомая роскошно одетая бретонка, роняет молот норд в фартуке кузнеца… вскидывает голову и хмурится немолодой имперец с венчиком коротких седых волос вокруг обширной лысины… Словно те слова, что зазвучали у меня в голове, едва я прикоснулся к теплому камню, услышал каждый из них:

"Мерунес Дагон — побежден. Амулет Королей — уничтожен. Последний из Септимов — становится достоянием истории…"

Видение растаяло, но голос продолжал звучать, словно проводя границу между минувшим и тем, что еще предстоит:

"Третья Эра закончилась".

---

1) TES: Arena, часть основной сюжетной линии

Вернуться к тексту

2) "…С помощью Посоха Хаоса был открыт портал в иное измерение, откуда появились истинный Уриэль Септим VII, а также Талин, потерянный отец героя. Оба казались ничуть не постаревшими, как будто все то ужасное десятилетие, что пережила Империя, для них оказалось не более чем мигом" (The Elder Scrolls, Антология)

Вернуться к тексту

3) подпись/полное имя Окато в письмах "Перехват переговоров о Ну-Мантии" М. Киркбрайда

Вернуться к тексту

4) в самой игре Окато размахивает посохом или просто кулаками(!), но в характеристиках боевого мага (TES-III: Morrowind, TES-IV: Oblivion) указано, что им присуще сражаться именно в манере меч+заклятье, реализованной в TES-V: Skyrim

Вернуться к тексту