Чернее ночи (гет)

Айрин устало возвела взгляд к небу. Серое. Под цвет ее глаз. Как давно яркое синее небо, озаряемое теплыми лучами солнца, вдруг обрело краски какой-нибудь черно-белой колдографии из Ежедневного Пророка? Осень давно вступила в свои права, а Айрин этого не заметила. За полосой гладких, едва оформленных облаков пряталось солнце. Но не такое, как раньше. Сейчас оно напоминало белый шар. Бездушный. Холодный. И лучи были его точно такими же. Бездушными и холодными. Да, наступила поздняя осень. А Айрин этого даже не заметила.

Девушка, опустив голову, медленно побрела в сторону старого клена. С недавних пор это стало ее излюбленным местом среди этого величественного парка, украшенного дорогими мраморными статуями и фонтанами, устеленного старинными каменными дорожками. Айрин готова была поспорить, что по этим вымощенным камням ходила еще Елизавета I. Во всем этом неживом великолепии был он. Старый клен. Единственное живое существо, обладающее душой.

Год назад Айрин боролась с Теодором. Тот намеривался спилить дерево, пожелав посадить вместо него новое… Как он там выразился? Точно! «Не такое трухлявое». Айрин не позволила. Уж больно сильно запал в ее душу этот старый клен. Она даже заявила, что непременно залезет на самую высокую ветку и будет там сидеть до тех пор, пока тот не передумает. Что же переубедило Теодора? Высокая вероятность того, что его супруга обязательно покалечит себя, когда будет выполнять свой дурацкий ультиматум? Или просто ее решительный и твердый взгляд все расставил по своим местам? Для Айрин это по-прежнему было загадкой.

Порыв ветра бросил в лицо темно-каштановую прядь ее волос как раз в тот момент, когда девушка подошла к стволу старого клена практически вплотную. От него веяло вековой мудростью. Если бы только клен мог разговаривать, она бы непременно спросила у него совета, поделилась своими переживаниями, выплакалась бы наконец. Айрин остро нуждалась в ком-то, кто вытянул бы ее из этой ямы отчаяния, сплетенной из нитей страха. Но у нее не было близких. Мать умерла. Подруги остались в другой жизни. Даже Панси и та теперь ею воспринималась враждебно. «Кого ты обманываешь, глупая, она всегда была и остается другом Теодора, не твоим» — неустанно твердила самой себе Айрин.

В ее памяти отчетливо застыл тот странный виноватый взгляд, которым она встретила ее в тот момент, когда они с Теодором вышли из камина. Там были все трое. Малфой, Забини и Панси. Конечно, разве мог Тео обойтись без них? Айрин на мгновение замерла. Должна ведь поприветствовать их, да вот только никак не могла найти подходящие слова. А разве это сложно? Уже давно были придуманы такие простые слова, как «привет», «здравствуйте». Да вот только язык не поворачивался их произнести. Айрин замолчала, когда столкнулась с Теодором на пороге квартирки Дакея.

Она ни слова не вставила в его тираду. Смешно. Выговаривает ей за безрассудство, а сам-то? Разве он лучше? Это не она в угоду своим прихотям накладывала заклинание, которое неименуемо несло смерть еще не родившемуся ребенку. А ведь Айрин уже на середине срока, остается совсем немного времени до рождения их малыша. Что они будут делать?

Она не сказала ни одного слова против, когда тот взял в одну руку ее чемодан, а в другой сжал ее холодную дрожащую ладонь и безапелляционно повел за собой. Куда он ее тащил? А разве была разница? Теодор ее нашел. Все. Айрин была более чем уверена, что к этому неудачному стечению обстоятельств был причастен Алан Савье. Иначе как объяснить тот факт, что Тео заявился к дому Дакея как раз после их неожиданной встречи в Тринити-колледже? И этот взгляд Панси. Все выдавало участие молодой четы Савье в этой череде неудач Айрин.

Как все-таки странно может повернуться судьба. Айрин, положив правую руку на могучий ствол старого клена, снова подняла голову к небу. Черные точки образовали клин и медленно двигались по серому унылому небу. Птицы. Они продолжали кружиться над головой Айрин, словно насмехаясь над ней. Они были свободны, а она нет. По сути своей такая же птица, но запертая в клетке с золотыми прутьями.

В эту минуту с одной из веток старого клена оторвался темно-коричневый листок. Ветер тотчас подхватил его, хотел унести куда-то далеко, вот только у этого листка не хватило духу покинуть место, где он зародился, где зеленел все теплое лето, где пожелтел под светом яркого осеннего солнца, где позднее сгорел и иссох. Он упал прямо к ногам Айрин. Девушка наклонилась, чтобы поднять листок с холодной земли. Они так похожи. У него тоже был шанс убежать отсюда, из этого треклятого сада. Вот только не хватило духу. Почему это не удалось Айрин? Потому что сама судьба была против, позволив Теодору найти ее? Или, быть может, у нее тоже не хватило духу? Айрин, покрутив веточку темно-коричневого листка, медленно побрела домой.

Стоило ей войти, как ее взору предстала совершенно странная картина. Один из домовиков держал вниз головой за задние лапы жалобно мяукающего котенка, который тщетно пытался вырваться. Эльф за что-то бранил это маленькое рыжее ощетинившееся существо. Пару дней назад котенка принес Теодор. Сказать, что Айрин была удивлена, значит не сказать ничего. Во-первых, она прекрасно знала политику ее мужа в отношении домашних животных. Во-вторых, непоседливый рыжий комок смотрелся крайне нелепо среди этой застывшей помпезной мебели. Чем руководствовался Теодор? Наверное хотел, чтобы Айрин хоть на мгновение, но улыбнулась. Чтобы сердце ее, сковавшееся тонкой корочкой льда, как поверхность озера в начале ноября, наконец растаяло. Они не разговаривали с той самой минуты, как встретились на пороге дома Дакея. Айрин играла в ужасно раздражающую игру под названием молчанка. Но раздражала она только Теодора.

Увы, котенок не произвел на нее должного эффекта. Она отреагировала на появление Теодора, держащего в руках корзинку с этим трогательным существом, точно также, как и реагировала на все в последнее время. Пустой взгляд серых глаз и неопределенное пожатие плечами. В глазах мужа застыло разочарование. Он так отчаянно искал способы разговорить ее, заставить улыбнуться, хоть на мгновение, что даже пошел против своих принципов: никаких животных в доме.

Пару дней это милейшее рыжее создание всюду следовало за Айрин. Даже пытался ночью пробраться в ее комнату. Но девушка была непреступна. Или нет. Может она так сильно ушла в себя, что не обращала никакого внимания ни на котенка, ни на другие подарки Теодора, не реагировала никак ни на одну его попытку сблизиться? Мысли Айрин занимал лишь ребенок. Вернее, его дальнейшая судьба. Что будет с ним? Что будет с ней самой? Как избавиться от глупого проклятия, жертвой которого ее сделал Теодор? Найдет ли Алан способ разрешить этот вопрос? А еще она думала о Дакее. Ведь он же заметил ее исчезновение. Не могло быть иначе. Догадался ли он, что Теодор все-таки нашел ее? И если да, почему он еще не у этих мрачных чугунных ворот? Почему все еще никто не спас ее из этого плена?

— Что все это значит?! — рявкнула Айрин, в несколько шагов пересекая расстояние от двери до домовика, державшего котенка вниз головой. — Ты, остолоп, лишился последних мозгов?! — она выхватила котенка из рук домовика и прижала к груди. Тот лишь жалобно пискнул в ответ.

— Простите, госпожа, но он разбил две вазы, когда прыгал по столам в гостиной. Хозяин будет очень недоволен. Это были любые вазы госпожи Нотт.

— Думаю, хозяин знал на что идет, когда принес его в дом, — Айрин ласково провела по чуть взъерошенной огненной шерсти. Котенок в ответ тихо замурчал. А ведь у него еще нет имени. Она так сильно была занята своими переживаниями и мыслями, что не заметила рядом с собой это создание, что так отчаянно нуждалось в ее защите, заботе, любви. — Жаль только хозяин не думал, когда брал в услужение тебя, — Айрин грозно посмотрела на эльфа. Тот испуганно задрожал. Еще бы. Она неоднократно упрекала Теодора в излишней грубости и жестокости с домовиками, и вот сейчас гнев ее был сродни гневу Нотта.

— Простите, госпожа, — залепетал эльф.

— Скройся с глаз моих, — приказала Айрин. Домовик послушно растворился в воздухе, лишь щелкнув пальцами.

Все еще держа котенка на руках, она двинулась в гостиную. Посмотреть масштабы урона, попутно отметив, что необходимо подобрать имя этому непоседливому рыжему комку, который то и дело елозил в ее руках. Все ее внимание было привязано к нему. От того Айрин и не заметила Теодора, который стоял у перил на втором этаже, облокотившись локтями на них. Довольная улыбка мелькнула на его лице. Чему же он радовался?

* * *

А улыбался Теодор Нотт тому, что удалось вывести Айрин на эмоции. Пускай и негативные. Но все же это были эмоции. Тео подговорил домовика начать ругаться на котенка как раз в тот момент, когда супруга вернулась с прогулки. Вы только подумайте, разве может эльф так жестоко обойтись со столь маленьким и беззащитным существом? Домовики, издревле угнетаемые и подверженные жестокому обращению со стороны своих хозяев, не могут так поступить с таким чудесным созданием, как котенок.

Теодор знал, что такая ситуация не оставит Айрин равнодушной. Ведь если она заступается за домовиков, когда тот справедливо их наказывает за глупость или провинность, то уж котенка совершенно точно не позволит обижать. Ведь он же такой милый и такой маленький. Зачем Тео принес его домой? Он и сам не знал ответа на этот казалось бы совершенно простой вопрос. Просто проходя по Косой Аллее одним днем он увидел сквозь стекло одной из витрин это совершенно прелестное создание. Почему-то он сразу напомнил ему Айрин. Было в них нечто схожее. И потому Теодор, долго не раздумывая, выкупил это несносного рыжего красавца у продавца маленькой лавки с волшебными существами.

Конечно, он рассчитывал на более эмоциональную реакцию со стороны Айрин на появление кота. Но она лишь поджала губы и, пожав плечами, отвернулась. С того момента, как Теодор забрал ее из того, что Дакей О'Бирн называл своим домом, Айрин замкнулась в себе. Она ни слова не произнесла, когда он твердо и уверенно повел ее за собой в сторону одного бара в паре кварталов от дома Дакея. Только для магов. Что-то вроде «Дырявого котла». Теодор не знал наверняка есть ли там гостиница, как в старейшем пабе Лондона, но был более чем уверен, что там найдется камин, с помощью которого можно будет вернуться домой.

Все то время, что они шли по полупустым вечерним улицам Дублина, Теодор косился на Айрин. Еще никогда прежде он не видел столько отрешенности и пустоты в этих серых глазах. Даже в начале шестого курса после смерти матери она казалась куда более жизнерадостной, чем сейчас. Он не попытался ее обнять ни разу с момента, как они встретились. А может быть стоило? Может Теодору надо было упасть к ее ногам, пообещать, что все непременно исправит, что найдет способ разрешить ту проблему, которую сам и создал? Да нет. Все это глупости. Удел бессмысленных любовных романов, что читают бестолковые женщины. Ведь так?

Они зашли в паб. Внутри он был разительно похож на «Дырявый котел». Такой же мрачный и старый, судя по трещинам на стенах. Над барной стойкой висела большая темная доска, на которой кривым почерком было выведено все меню этого заведения. Действительно, совсем как «Дырявый котел». Быть может, все пабы магов похожи? И все-таки отличие было. А заключалось оно в том, что внутри приятно пахло травами, улавливались даже нотки дерева. Это было чем-то необычным. На вопрос, который задал Теодор пожилому мужчине за барной стойкой, работник паба ответил:

— Сейчас камин не работает. Мастер обещает закончить все работы в течении получаса. Так, Патрик? — громко выкрикнул он, явно обращаясь к кому-то за стенкой.

— Да, — послышался из-за стены чей-то кряхтящий голос. — Если никто мешать не станет, то еще раньше.

— Вот видите, сэр, — теперь уже бармен повернул голову к Теодору. — Вы с вашей спутницей можете пока насладиться нашими фирменными напитками, — мужчина улыбнулся, обнажив свои пожелтевшие от старости зубы.

— Чаю, нам просто чаю, — неуверенно кивнул головой Теодор. Взгляд Айрин по-прежнему был отрешенным. Это и заинтересовало бармена. Он настороженно покосился на нее. — Девушке тоже только чай, — Теодор попытался переключить внимание мужчины на себя.

— Девушка не в состоянии сделать заказ самостоятельно? — бармен сощурился и повернул голову к Теодору.

Ну вот еще, не хватало сцепиться с этим стариком из-за кислой мины Айрин. Теодор инстинктивно нащупал палочку в кармане пальто. Ему не понадобится много времени, чтобы выкрикнуть заклинание. Но вот беда, он не знал, насколько хорош в волшебных дуэлях был его вероятный соперник. Он ведь может только казаться всего лишь дряхлым стариком… Как там говорят магглы? Счастье в неведении. Теодор бы поспорил с этим утверждением.

— Прошу, только чай, — еле слышно произнесла Айрин.

Теодор едва заметно выдохнул. Хватило же ума девчонке этой не создавать лишних проблем. Впрочем, именно по ее милости они здесь и оказались. Хотя стоп, ведь это же Тео натворил кучу ошибок, что привели Айрин к порогу Дакея О'Бирна. Нотт раздраженно мотнул головой, прогоняя глупые мысли. Хватит. В конечном итоге, уже ничего не исправить. Но можно попытаться избежать еще большей беды.

Теодор и Айрин провели в этом заведении около сорока минут. А после, когда Патрик наконец починил камин, они смогли вернуться домой. Тео ожидал, что к тому моменту его друзья уже покинут гостиную его поместья, но ошибался. Сколько прошло времени? Два часа? Они все также сидели в комнате, в смиренном ожидании их возвращения. Когда языки пламени в камине возвестили о их появлении, все трое тотчас подскочили на ноги. Три пары глаз немного удивленно и взволнованно взирали на них с Айрин.

— Айрин, — на выдохе произнесла Панси. Что она хотела сказать? Быть может, поинтересоваться здоровьем подруги, а может и вовсе рассказать о причастности Алана к возвращению Айрин в эти стены. Кто знает? Ведь после Панси не произнесла ни слова. Все также смотрела на них. Чуть виновато.

Тогда жена Теодора, окинув всех троих хмурым взглядом, стремительно выскочила из гостиной. Судя по нелепым извинениям домовика за дверью, она умудрилась столкнуться с эльфом в коридоре. Громкий топот по лестнице, а после резкий хлопок, от которого Забини невольно зажмурился. Айрин явственно дала понять, что не намерена ни с кем общаться.

— Думаю, нам пора, — нарушил неловкую паузу Драко. — Идем, — кивнул он Панси, которая все также стояла прикованная к этому месту.

Ее выражение лица было сродни тому, что навеки застыло на лице статуи Бориса Бестолкового, которая находилась на пятом этаже Хогвартса неподалеку от ванны старост. Драко неуверенным движением руки коснулся ее холодной ладони и потянул за собой. Панси не сопротивлялась, лишь бросила на Тео такой же виноватый взгляд, каким одарила Айрин по возвращению. Как же все нелепо закончилось... Теодор устало коснулся кончиками пальцев левой руки до переносицы. Они-то ушли, а ему еще жить под одной крышей с человеком, который так сильно его ненавидит.

Спустя двадцать минут бессмысленных метаний по комнате, заламываний за спину рук и двух выпитых бокалов огневиски Теодор развешивал вещи из чемодана супруги на вешалки и отправлял их в шкаф пока сама Айрин сидела позади него на кровати, притянув колени к животу. Он ничего не говорил, лишь изредка искоса поглядывал на нее чуть сощуренным взглядом.

Она напоминала ребенка. Маленького и обиженного. Сидела насупившаяся, уткнув взгляд на колени. Надо признать, сейчас, глядя на свою жену, Теодор испытывал самую невообразимую смесь чувств: нежность и злость одновременно. Хотелось и наорать на нее за эту нелепую выходку с побегом и вместе с тем обнять, притянуть так близко к себе, прошептать нечто ласковое, извиниться в конце концов и пообещать, что он все непременно исправит. Но он так и не сделал этого. Потому что не нашел в себе силы.

— Попросить домовиков приготовить тебе твой любимый чай? — спросил он, закончив с одеждой. — Айрин? — настойчиво произнес он, когда она не ответила на его вопрос. Теодор скрестил руки на груди и подошел ближе к кровати. — Хотя бы головой кивни, — пробурчал он.

Айрин в ответ отрицательно покачала головой. Теодор тяжело вздохнул в ответ. Так началась эта раздражающая игра в молчанку. Айрин бродила по дому, словно привидение Эдгара Клоггса, что бессмысленно слонялось по полю для квиддича вот уже несколько веков. Она настолько сильно ушла в себя, что в какой-то момент это вызвало волнение со стороны Теодора. Он даже пригласил колдомедика из больницы Святого Мунго в поместье. Это был старинный друг отца. Потому Тео мог рассчитывать на конфиденциальность со стороны престарелого доктора. Однако, он и не рассказал ему всего.

— Такое случается с беременными дамами очень часто, — хмыкнул он. — Знаете ли гормоны скачут, эти изменения в организме. Все пройдет, мой мальчик, все непременно пройдет, — он похлопал Теодора по плечу. Такой простой жест, но он придал надежду. Надежду на что? На то, что все непременно изменится, на то, что у него еще будет шанс построить нормальную семью. — Но я оставлю эти капли. Они не навредят, — с этими словами он покинул дом Ноттов.

Прошла неделя, но эти капли так и не принесли Теодору ожидаемого эффекта. Айрин по-прежнему была понурой, все время в собственных мыслях. На вопросы, который ей задавал Теодор, отвечала односложными и краткими предложениями, если и вовсе отвечала. Она все чаще стала гулять в парке, большую часть времени проводя у старого клена. Отчего-то это древнее и от того трухлявое дерево было ценно Айрин. Почти год назад она чуть ли не со скандалом отговорила Тео его спиливать.

— Если ты только задумаешь избавиться от клена, так и знай, Теодор Нотт, я залезу на самую высокую ветку и буду сидеть до тех пор, пока ты не передумаешь. Так и знай! — она пригрозила ему пальцем.

И Теодор сдался. Отказался от этой затеи. По разным причинам. Во-первых, его восхитила решимость супруги. Во-вторых, он просто не смог бы сделать ей больно... Интересно, почему спустя год он прибегнул к древнему проклятию, что могло унести жизнь его нерожденного дитя? Да и самой Айрин тоже. Как быстротечна и неоднозначна бывает наша жизнь. И вот Теодор Нотт все время твердивший, что животным нет места в этом доме стоит на его пороге, держа в руках котенка с яркой огненной шерстью.

Наступила поздняя осень. А Теодор этого даже не заметил. Как же все эфемерно в этой жизни.

* * *

Айрин дала котенку имя. Кухулин. Странный выбор. Герой ирландских мифов. На страницах кельтских саг говорится о его многочисленных приключениях. Кухулин был и защитником Ульстера от бесстрашных воинов Коннахта. Кружил голову и древним королевам, и даже феям. Ловкий, находчивый. Кухулин. Быть может, чутье Айрин не ошиблось и это имя в самом деле подходило этому рыжему слегка бесноватому созданию?

— Кухулин, — сказала Айрин, когда Теодор зашел в ее комнату тем вечером.

Она полусидела-полулежала на кровати, подпихнув под спину подушку, а котенок устроился у ее ног. В руках у Айрин была книга. Ирландские предания. Как символично. На тумбочке у изголовья кровати стояла кружка, от которой поднимался пар, создавая совершенно замысловатые фигуры, что сплетались в неком танце, а после в мгновение рассеивались в воздухе.

— Что? — переспросил Теодор.

— Его имя Кухулин, — Айрин кивнула на котенка, что промурлыкал и еще сильнее свернулся в клубок. Забавный он все-таки был.

— Я рад, что тебе по душе пришелся мой подарок, — учтиво произнес Тео.

Она подняла на него голову. Только сейчас она заметила, какой измученный вид был у ее мужа. Под глазами залегли темные круги. Быть может, они были всегда, вот только так явственно проявились лишь сейчас. Судя по легкой щетине он несколько дней не брился. Как странно и непривычно он выглядел сейчас. Было в нем что-то такое, от чего его хотелось... пожалеть? Как странно.

— У тебя все хорошо? — все тем же вежливым тоном поинтересовался он.

— Да, — рассеянно кивнула Айрин.

Муж и жена. Единственные близкие люди. Вот только сейчас они вели себя так, словно были всего лишь соседями в этом огромном и угрюмом поместье. Как все-таки нелепо сложилась их жизнь. А ведь раньше казалось, что еще есть надежда построить нечто большее...

— Я зашел пожелать тебе спокойной ночи, — кивнул Теодор, после чего развернулся и двинулся к двери. Айрин показалось, что он хотел что-то еще сказать, да вот только так и не решился.

— Прости, пожалуйста, — вдруг произнесла Айрин, перебирая в руках мягкий плед небесно-голубого цвета. Теодор так и замер, схватившись за дверную ручку, но не обернулся. — Я не должна была сбегать из дома. Не должна была заставлять тебя волноваться.

— Это я был не прав, — едва слышно отозвался Теодор, все еще стоя спиной к Айрин. — Я не должен был делать ничего из того, что сподвигло тебя на этот отчаянный шаг, — повисла тишина. — Ты простишь меня? — голос его стал еще тише, словно он сам не верил в то, что произносил. Айрин молчала. Замолчал и Теодор. Ведь надо же что-то сказать. Хоть как-то прервать эту нелегкую паузу. Что сказать? Ответить, что прощает. А прощает ли Айрин в действительности? А может она простила еще давно? Вопросы. И все без ответов.

— Ты мог бы остаться со мной этой ночью? — неожиданно произнесла Айрин.

— Ты этого хочешь? — только сейчас Теодор решился повернуться к ней.

— Да, — легко улыбнулась она.

Этой ночью Айрин впервые за эти долгие месяцы спала спокойно. То ли всему виной яркий рыжий комок, согревающий ноги жаром тепла своего маленького тела. То ли Теодор, что лежал рядом. Он так и не решился накрыть ее своей рукой, как делал это прежде, словно боясь, что этот хрупкий мир, установившийся между ними, рухнет в одночасье.

Что такое прощение? Значит ли это забыть, вычеркнув случившееся из своей памяти? Нет. Быть может, тогда прощение — значит снять груз с души? Снова нет. Так что же такое прощение? Попросить о прощении и даровать это прощение означает, что двое людей признали все несовершенство целого мира. И даже самих себя в частности. Прошлое изменить нельзя. Совершенных поступков и сказанных слов не стереть из большой книги жизни, что соткана из наших действий, мыслей, чувств. Увы, никто не застрахован от боли. И справедливость не всегда торжествует. Жизнь слишком сложна. И порой даже мудрейшие из нас не знают ответа на вопросы, что подсовывает нам эта жизнь. Но самый важный урок, что жизнь, как самый строгий учитель, нам преподает: необходимо научиться просить прощения и надо уметь прощать. Это значит взять на себя ответственность: за совершенный поступок и за решение смотреть вперед, а не назад. Нельзя жить прошлыми обидами. Они лишь сковывают, не давая расправить крылья. В конечном же итоге, сама по себе вина или страдания не определяют нашу жизнь. А определяет ее лишь то, как со всем этим мы справляемся. Вот в чем величайшая свобода любого человека. Будь он хоть магглом, хоть полукровкой, хоть чистокровным волшебником.