Эвелина де Вилье. Жизнь после. (гет)

Малфой-Мэнор… Как они не понимают, что туда возвращаться нельзя? Это место — настоящее олицетворение ужаса, кирпично-каменная кладка которого пропитана кровавыми следами, грязью и тёмными, глухо шепчущими ужасных разговоров об идеалах чистокровных. Воспоминания о тех временах живы в памяти Драко с такой силой и ясностью, как если бы они происходили только вчера.

От одного лишь воспоминания о мрачных коридорах и холодных, мрачных залах Малфой-Мэнора скручивало живот, а к горлу подступала тошнота, словно запахов крови и разложения витал в воздухе. Мебель, некогда столь великолепная и утончённая, теперь пропитана черной магией и аурой некогда могущественного и ужасного Темного Лорда. Каждый предмет здесь, каждая картина и каждый уголок выдержанной в готическом стиле архитектуры стали немыми свидетелями злобы, страха и смерти, помня присутствие Волан-де-Морта и его последователей. Эти стены, словно губка, впитывали зло и теперь излучали его обратно, вызывая тревожные мурашки на коже.

Самые мучительные воспоминания были как зловонные язвы в его разуме — такие, как образ лежащей на полу Эвелины. Этот образ настолько прочно осел в его разуме, что во рту появлялось ощущение мерзкой субстанции, с привкусом боли и страха, в легких оседал запах ржавчины и влажности, впитавшийся в каменные плиты. Он видел её расширенные от боли и ужаса глаза, как будто они были прямо перед ним.

Его отец, униженный и сломленный, и мать, отчаянно пытавшаяся защитить семью, были словно фантомы, вечно обитающие в Малфой-Мэнор. Их образы вставали перед глазами, словно призраки тех ужасных дней. Лицо его отца исказилось болью в глазах, смиренно принимающего издевательства Волан-де-Морта, а лицо матери, покрытое следами отчаяния и боли, менялось на пустые и безнадежные выражения, когда она раз за разом умоляла о спасении семьи.

Тетя Беллатриса, наставница и мучительница, обращавшаяся с ним хуже, чем с пленниками, её голос, раздававшийся как сумасшедший шелест по этим тёмным стенам, вновь и вновь звучал в его голове с яростью и жестокостью. Она насмехалась и издевалась, её глаза — две горящие точки, проникали в саму душу, превращая каждое мгновение в изощрённую пытку. Её смех, леденящий кровь, пробуждал страхи и ночные кошмары, от которых невозможно было убежать.

Каждый раз, когда имя Малфой-Мэнора хотя бы вскользь упоминалось, воспоминания, которые он старательно прятал глубоко в себе, как сгустки тёмной магической энергии, разрывали его внутренний мир на куски. Эти мрачные и болезненные образы оживали, как оживают смертельные вирулентные болезни, заполняя его сознание страхом и виной, от которых невозможно было освободиться.

Он помнил, как темные закоулки и коридоры поместья скрывали звуки пыток и крики несчастных пленников. Каждое эхо в этих стенах было наполнено молитвами о пощаде, которые обращались к бездушным хозяевам мрака. И с каждым подобным воспоминанием он чувствовал вес греха, который тяготит его душу, и понимал, что Малфой-Мэнор больше никогда не будет просто уютным семейным гнездом, каким оно было когда-то. Это место теперь олицетворяло всё зло, которое коснулось жизни их семьи, превратив замок в обитель ужаса и безысходности.

Драко ходил по своей комнате взад и вперёд, понимая, что был не прав и не должен был так разговаривать с Эвелиной. Тусклый свет от свечей играл тенями на стенах, разыгрывая воображение и подкидывая всё больше мрачных воспоминаний. Он злился. В мире столько недвижимости, так почему нельзя просто приобрести любой другой и сделать его родовым гнездом? Зачем цепляться за прошлое и предков, которых никогда не видели? Почему мать влезает в его жизнь? Столько времени не вмешивалась, а тут решила еще и подключить его детей. Чего она хочет добиться? Что за мания преобразить дом, в который она и вовсе не собирается возвращаться? Вопросов было больше чем ответов. Да и ответы эти были не нужны. Ему просто хотелось свободы от той грязи, что когда-то покрывало его тело, въевшийся в кожу. Ему просто хотелось забыть тот ужас, что иногда до сих пор приходил во снах. Легкий стук в дверь вернул его в реальность. Дверь приоткрылась, и в комнату вошла Нарцисса.

— Драко, можно? — мягкий голос матери разнесся по комнате, смягчая зловещие тени на стенах.

— Зачем ты лезешь в мою жизнь? — сквозь зубы процедил Драко, останавливаясь и поворачиваясь к матери.

— Я всего лишь хотела… — начала она, но Драко не дал ей закончить.

— Я уже сказал тебе «нет». Чего тебе ещё нужно? Зачем ты приплетаешь к этому дому моих детей? Неужели ты забыла про то, что там происходило? — его голос стал ощутимо громче, отражаясь от стен.

— Не повышай голос на мать, — строго произнесла Нарцисса, с явно видимой болью в глазах. — Тем более, что в соседней комнате спят твои дети.

— Тогда не лезь, — резко ответил Драко, разворачиваясь к ней лицом. — Зачем тебе этот поместье?

Нарцисса глубоко вздохнула и посмотрела на сына с отчаянной мольбой.

— Драко, я понимаю, что ты чувствуешь, — начала она мягче. — Но это наш дом. Наше наследие. Неужели ты не видишь, как важно сохранить его?

— Важно? Это место — символ всего самого ужасного, что происходило в нашей жизни. Символ страданий и мучений. — Драко покачал головой, взгляд его был наполнен сдерживающим гневом.

— Я знаю, что прошлое было ужасным, сынок. Но мы можем изменить это. Мы можем очистить Мэнор от всех тех ужасов и превратить его в место света и мира для твоих детей. — Нарцисса подошла ближе, пытаясь достучаться до сердца сына.

— Очистить? Ты думаешь, что это возможно? Тот дом пропитан тьмой и болью.

— Именно поэтому мы должны вернуться и преобразить его, — настаивала Нарцисса. — Это наш долг перед нашей линией, перед тем, каким будущим мы видим Малфоев. Мы не должны позволить прошлому разрушить всё.

— Я не могу, — ответил Драко, его голос дрогнул от эмоций. — Я не могу вернуться туда. Как я могу заставить своих детей жить в доме, который так пропитан злом?

— Мы сделаем всё, чтобы поменять это, — прошептала она. — Пожалуйста, подумай об этом. Мы можем начать новую главу, оставить этот дом в наследство, не опутанное тьмой, а светом и любовью. — Нарцисса ощущала его боль, её сердце разрывалось на куски от страданий сына.

Молчание заполнило комнату, напряженное, полное невысказанных слов. В этом молчании они оба пытались найти путь к примирению с прошлым.

— Пожалуйста, Драко, — мягко, но настойчиво продолжила Нарцисса. — Дай этому месту шанс. Дай нам шанс преобразить его.

Драко глубоко вздохнул, осознание собственной слабости и неуверенности настигло его. Он взглянул на мать, её глаза сверкали мольбой и надеждой. В его сердце разгорался огонь противоречий.

— Я подумаю об этом, — наконец сказал он, голос его был полон тяжелого раздумья.

Нарцисса кивнула, понимая, что это их первый шаг к примирению. Этот разговор ещё не закончен, но они, возможно, нашли начало пути.

— Ты поругался с ней, верно?

— Я заглажу вину, — подходя к кровати и садясь на нее.

Миссис Малфой поняла, что сейчас лучше оставить сына одного, она и так получила от него больше чем ожидала.

* * *

Вернувшись в родовой замок де Вилье, Эвелина сразу заметила в гостиной разбросанные вещи Ориона и Цефея. Это означало, что детей привели либо Нарцисса, либо Драко, что было крайне странно для них обоих. Остановившись на пороге, она внимательно осмотрела обстановку. Величественные портьеры свисали с высоченных окон, камины благоухали ароматом эпох, а в воздухе витал легкий едва уловимый аромат лаванды. Проходящая мимо служанка, увидев задумчивое лицо хозяйки, приостановилась.

— Скажи, а где мои дети и Кассандра? — спросила Эвелина.

— В игровой комнате, мисс Эвелина, — ответила служанка, слегка поклонившись, и поспешила обратно к своим обязанностям.

— Привет, — проговорила ведьма, входя в ярко освещенную комнату, где отражающееся солнечное сияние играло на сверкающих витражах.

— Привет, — почти не отвлекаясь от новой игрушки, проговорил Орион. В этот момент Цефей тихо посапывал в своей кроватке, окутанный мягким пуховым одеялом.

— Почему дети здесь? — удивленно спросила Эвелина, обращаясь к Кассандре, которая сидела на кресле, погруженная в чтение газеты.

— Их привёл Драко, — спокойно ответила та, не отрывая своего взгляда от страниц. — Им с Нарциссой нужно было куда-то уехать по семейным делам.

— Вот как? — недоверчиво уточнила она. — Драко мне ничего подобного не говорил.

Кассандра пожала плечами, её спокойствие словно обрамляло её фигуру мягким ореолом уравновешенности.

— Мало ли что могло случиться, — ответила она, промокнув изящные губы чашечкой чая. — Обедать будешь?

— Позже, — пролепетала Эвелина, все больше погружаясь в мысли. Она еще немного понаблюдала за игрой Ориона, чувствуя тёпло-мягкий свет, который лился через окна, затем, сославшись на дела, покинула комнату, направляясь в свой кабинет.

Погруженная в мысли об отъезде Драко и Нарциссы, она могла связать это со вчерашней ссорой, но чтобы и Нарцисса уехала в спешке? Это было необъяснимо. Они ведь буквально недавно общались. Однако Эвелина отмахнулась от этих мыслей, осознав: они же не обязаны ей отчитываться. Кроме того, текущие дела касательно Германии требовали ее полного внимания.

Заместитель филиала в Германии, Дель, доложила о новой волне проблем: кому-то явно мешала их деятельность на этой территории. Почти выяснив, кто за этим стоит, Эвелина заметила, что хоть ничего критичного еще не произошло (лишь стандартные проверки, проблемы с документацией и странности с налогами), эти вопросы могли быть решены за несколько дней. Но лето, бесконечные отпуски, эмоциональная нестабильность самой Эвелины — все это повлияло на возможность заняться этими вопросами вплоть до середины октября. Еще одной сбивающей переменной была неожиданная гармония рабочего процесса: единственным плюсом этого хаоса было то, что их деятельность не закрыли и не планировали. В остальном — всё было решаемо.

Первая неделя декабря пролетела слишком быстро, словно под властью магии времени, и когда наступила суббота, Эвелина не сразу поняла это. Холодный утренний свет, проникший через занавеси, озарил ее тихую спальню, но лишь вопрос Ориона вернул ее к реальности.

— Мам, где папа?

Эвелина погладила волосы сына, пристально заглядывая ему в глаза, и с крохотной улыбкой заверила:

— У него важная поездка по семейным обстоятельствам, малыш. Он скоро вернется.

Проблема заключалась не в том, что он не пришел, а в том, что сам не предупредил о своем отъезде и как минимум мог позвонить сыну. Однако он этого не сделал, и когда ведьма позвонила ему сама, то его телефон был выключен, что тоже являлось крайне странно, но так как у Эвелины было полно своих забот и переживаний, она в очередной раз не предала никакого значения происходящему. Чтобы отвлечь Ориона и дать себе немного времени подумать, она отправила его с Гермионой, которая как раз собиралась навестить своих родителей в Австралии.

Оставшись с Цефеем, девушка частенько гуляла по парку, в котором они так много времени провели вчетвером.

Воспоминания одолевали ее каждый раз, когда она вступала за ворота, ведущие в парк. Она понимала, какие чувства испытывает Драко к поместью Малфой-мэнор, в какой-то степени она испытывает что-то подобное. В этом древнем доме когда-то ее собственный отец держал ее мать в плену, и юная Эвелина была вынуждена притворяться той, кем она не являлась. Помимо этого ей приходилось видеть весь тот ужас, который там происходил, а иногда и слышать крики своей матери, которая подвергалась насилию. Эти воспоминания, как тяжелые цепи, не отпускали ее, сколько бы она ни старалась их забыть. Иногда она даже поддерживала аристократа в идее поджога поместья, лишь бы искоренить воспоминания об ужасах прошлого. Но русское воспитание, полученное от матери, не позволяло ей совершить подобное. Она понимала, насколько важно сохранять наследие рода, даже такое мрачное. Вместо разрушения дома, необходимо было внести в него свое тепло и любовь, превратить его в место, полное света и радости. Но как всегда проще сказать, чем сделать.

Одиночество, тихо и неумолимо захватывающее ее сердце, вызывало только грустные воспоминания, заставляя желать укрыться под пледом и не вставать с кровати. В очередной раз поймав себя на грустной мысли, которая пыталась развиваться в какой-то масштабный проект загоняя хозяйку в депрессию, девушка набрала номер.

Теодор, тот самый человек, которого хотелось слышать и видеть прямо сейчас. В последнее время они почти не общались — он наконец-то нашел свою настоящую семью и погружался в роль отца. Эвелина не хотела его отвлекать, понимая, насколько важно для него это время. Но в одиночестве с грустными мыслями, которые, казалось, поглощали ее с головой, становилось невыносимо тяжело.

Наверное, это один из немногих моментов, когда он не мог ни поговорить с ней прямо сейчас, не увидеться в ближайшие несколько дней. Она ощутила еще большую тяжесть на сердце. Конечно, она не винила его ни в чем — его помощь всегда была бесценна, но сейчас, когда она в ней действительно нуждалась, он был слишком занят своей жизнью. Ей не хотелось звонить кому-то еще; одиночество с ребенком на руках в этом огромном мире, полном друзей, казалось особенно острым.

Тяжело вздохнув, Эвелина присела на прохладную лавочку. Ветерок пробежался по ее волосам, заставив девушку вздрогнуть. Только тогда она наложила согревающие чары на себя и Цефея. Малыш мирно спал в коляске, обнимая свою любимую игрушку Гринблина, что вызывало у нее теплую улыбку, смешанную с чувством глубокой печали.

Ей захотелось перенестись в прошлое, в те беззаботные дни, когда ей было тринадцать, и она могла утешиться на плече матери. Вся эта дурацкая правда о смерти ее матери усложняла и так непростые отношения с Драко. И еще это поместье, будь оно не ладно…

Ей просто надоело прятаться в норке, избегая, какие же чувства испытает Малфой, когда узнает правду. Почему она, собственно, так долго заботилась об этом? Если он не сможет быть с ней из-за этой ужасной правды, которая все равно неизбежна, тогда зачем вообще существует клятва «любить в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии и даже смерть не разлучит нас?» Хотя они и не произносили таких клятв официально, их двое детей, общее прошлое и стремление построить новое будущее — разве это не подтверждение подобных обещаний? Как обычно вопросов больше чем ответов.

Посидев несколько часов в своих мыслях, ведьма приняла решение: что как только Малфой вернется, она чуть ли не в первый день встречи ему все расскажет. А дальше пусть будет что будет. Ее размышления прервал телефонный звонок, резким звуком вырывая девушку из глубокого раздумья.

— Привет, — в голосе волшебнице проскользнула удивленность, когда она ответила на звонок.

— Привет, не буду ходить вокруг да около. Мне звонил Тео, что у тебя случилось? — на том конце провода мужской голос окутывал ее своей заботой.

— Ох уж этот Теодор, — Эвелина закатила глаза, и непроизвольная улыбка тронула её губы. — Всё нормально, просто хотела с ним поговорить.

— Почему ты считаешь, что можешь обмануть меня по голосу? — мягким, но настойчивым тоном продолжил Воронцов. — Я ведь знаю тебя лучше, чем ты думаешь.

— Потому что, — пробормотала ведьма, не желая вдаваться в подробности.

— Не хочешь приехать в Россию? Погуляем, вспомним молодость, что скажешь?

— Я думала, ты в Сианеле, — удивленно ответила Эвелина, взгляд её устремился вдаль, где деревья парка грозили своими черными ветвями на фоне серого неба.

— Пока да, но через пару дней буду в России на выходные. Так что скажешь? Нам есть о чем поговорить, соглашайся.

— Да, хорошо, как раз заеду в свою усадьбу, — согласилась девушка, чувствуя, как тяжесть на её плечах немного приподнимается. — Созвонимся тогда позже?

— Конечно, — ответил Воронцов с теплотой в голосе. — И не грусти, я рядом.

Она лишь грустно улыбнулась и завершила звонок. Ей совсем не хотелось что-либо обсуждать с кем-либо. Только с Теодором, но он считает своим долгом, если не может сам, передать другому.

«Надо еще будет заехать к Катерине, — подумала она, проходя мимо старой качели в парке, которая тихо скрипела на ветру. — Иначе она обидится, если узнает, что я была в России и не зашла к ней. Это же на сколько дней мне приезжать?»

* * *

— Я рада видеть тебя спустя столько лет, — произнесла Кассандра, указывая на свободный стул напротив ее стола. Комната, наполненная мягким светом свечей и ароматом затухающего магического фимиама, казалась таинственной и уютной одновременно.

— Благодарю, — отозвался мужчина спокойным тембром, слегка поклонившись в знак приветствия, прежде чем прошел к предложенному месту.

— Что привело тебя ко мне? — Кассандра странно посмотрела на него, явно не ожидая такого гостя у себя на пороге.

— Зачем ходить вокруг да около, Сандра? Ты же знаешь, почему я здесь, — мужчина щелкнул пальцами, и стеклянная дверца шкафа с легким скрипом открылась.

Из шкафа плавно выплыли два стакана и бутылка дорогого алкоголя, медленно приземлившись рядом с волшебником. Он взял бутылку в руки, внимательно читая этикетку.

— Ммм, — протянул он, когда прочитал этикетку. — Румблдин Амбр, превосходно.

Золотистый ром, настоянный на магических специях и апельсиновой цедре, был весьма популярен среди французской магической элиты. Мужчина налил напиток в стаканы и любезно передал один из них своей собеседнице.

— Ты не ответил мне на письмо, — принимая стакан, сказала де Вилье. — Приехал на Рождество?

— Можно и так сказать, — он осмотрелся по сторонам, задержав свой взгляд на богато украшенном потолке, где магические фрески мерцали мягким светом. — Правильнее сказать, я приехал отказаться от рождественского подарка.

— Вот как! — воскликнула женщина искренне удивленно. — Мог бы прислать письмо.

— Мог бы… Но ты же сама сказала, что рада меня видеть спустя столько лет.

— Когда-то ты умел отличать сарказм от реальности, — с легким фырканьем заметила Кассандра, поднимая стакан к губам.

— Я не хочу, чтобы ты совершила ошибку, Сандра. И когда она узнает — а она точно узнает — ты потеряешь её навсегда.

— Да что ты в этом понимаешь?! — обиженно вскрикнула она, её глаза сверкнули злым огнем.

— Не только ты тогда потеряла дочь… Я потерял любовь всей своей жизни, — с горечью в голосе произнес он. — Думаешь, я не хотел отомстить? Хотел, и еще как… Но не смог. И сейчас не могу.

— Какие же вы все мужчины сентиментальные, — фыркнула де Вилье, отводя взгляд. — Именно поэтому мой род ведёт женская линия.

— С этим не поспоришь, — он перевёл взгляд на золотистую жидкость в стакане, которая слегка колыхалась, отражая мерцающий свет свечей.

— Мы столько всего для этого сделали, почему ты отступаешь? — её голос был полон разочарования и недоверия.

— Потому что всё это неправильно, — он сделал глоток, задерживая насыщенный вкус на языке, прежде чем проглотить. — Есть вещи, которые я скрыл от тебя…

— О чем ты говоришь… — прошипела ведьма, её глаза сузились.

— Я устал с дороги, — мужчина встал с кресла, его движения были спокойными и уверенными. — Увидимся позже, — и он отвернулся, направляясь к двери.

— Ты не можешь просто так взять и уйти! — надменно повысила голос Кассандра, вставая со своего места и сжимая пальцы в кулаки.

Но мужчина лишь поднял руку в жесте прощания, и кровь Кассандры закипела в жилах. Она всегда почтительно относилась к семье Воронцовых, поэтому не могла позволить себе грубить или быть слишком надменной в сторону любого их члена.

Николай Воронцов, отец Михаила, в свое время позаботился об Азалии, сестре Кассандры, не только предоставив ей кров и заботу, но и познакомил её с её будущим мужем. Николай часто присылал Кассандре фотографии Азалии и её счастливой семьи. Михаил, сын Николая, частенько проводил долгие летние месяцы в гостях у Кассандры, где он познакомился и сблизился с маленькой девочкой Орадеей, которую нянчил до тех пор, пока семья де Вилье не переехала в Англию. Михаил не раз наведывался к ним туда под предлогом научных исследований. Его никогда не смущала разница в возрасте в десяток лет. Он продолжал ждать её, даже когда, по наставлению отца, женился и подарил семейному наследию долгожданного внука. А когда Орадея сбежала, Михаил любезно открыл для неё свои двери, хотя в этом скрывался и свой собственный интерес.

Он всегда трепетно хранил любовь к ней. А после ее смерти, насколько это было возможным заботился о самом дорогом ее человеке — ее дочери Эвелине. В своих мечтах он лелеял надежду породниться с этой семьей, хотя бы через сына, но и там ничего не получилось. А после так и вовсе почти потерял связь с ними. И когда на пороге его дома оказалась Эвелина на руках Алексея, он нервно улыбнулся, вспоминая, как на протяжении трёх поколений его семья всегда была рядом для помощи.

Не уняв свое любопытство, хозяйка поместья спустилась в подвал. Ей нужно было поговорить, может там она сможет найти ответы на свои вопросы, до того, как их озвучит Воронцов.

* * *

Жизнь в России протекала иначе. Здесь даже воздух казался более холодным, отличаясь от привычного климата Франции или Англии. Белые снежинки, мягко спускаясь с серого, мутного неба, ложились на землю, словно легкая, пушистая шаль, укрывая ее. Зимняя одежда становилась тяжелее, но, укутывая своих хозяев в нежное тепло, создавала ощущение уюта. Дни становились все короче, уступая место долгим, холодным ночам, а серость преобладала в небесах.

Де Вилье сидела у камина, наслаждаясь ароматным какао и свежими булочками с корицей, испеченными по старинному рецепту её матери. Тепло от огня распространялось по комнате, освещая её мягким золотистым светом и создавая атмосферу уюта. Разговор, состоявшийся пару дней назад с Алексеем, всё ещё эхом отдавался в её мыслях. Несомненно, он был прав по поводу поместья, и реакция Драко тоже была вполне логичной. Но почему-то ей всё равно хотелось защиты, поддержки, чтобы хоть кто-то был на её стороне. Собственное «я» протестовало и, ставя себя на место молодого аристократа, искало оправданий. Она бы реагировала точно так же, если бы ей предложили жить в Малфой-мэнор без ремонта.

Тяжело вздохнув, Эвелина поставила стакан на резной деревянный столик рядом, затем подтянула ноги к груди, обняв их и положив голову на колени. В камине потрескивали поленья, создавая уютные звуки и согревая комнату своим тёплым светом. Душа хотела найти спокойствия, а не метаться из стороны в сторону пытаясь принять решение. И совсем неважно будет оно правильное или неправильное, ей просто уже хотелось привести своим мысли в порядок.

Кроме встречи с Алексеем, Эвелина надеялась поговорить с Воронцовым-старшим, чтобы посоветоваться с ним как с главой рода. Ей хотелось понять, как он смотрит на вопрос ношения фамилии, и как это может отразиться на весь род в будущем. Однако Воронцова-старшего не оказалось дома, и дворецкий не мог сказать, когда он вернётся.

Теоретически, она знала, что означает фамилия для любого мужчины, особенно для представителей древних семей. Но никогда особо не задумывалась об этом — сначала потому что была слишком маленькой, а потом из-за нехватки времени, сил и в конце концов желания. Когда вопрос вот-вот встанет остро, пора бы и всерьез задуматься. Положение во главе рода обязывало её сохранять фамилию, и сменить её она сможет только, когда передаст это место своей дочери или внучке.

Конечно, был один вариант… Быстро выйти замуж за Драко, взять его фамилию. Тогда Кассандре ничего не останется, как отдать место Лиане или ждать внучек.

Удивительно, что внучек от своих сыновей она даже не рассматривала. В доме о них почти не упоминали, будто их не существовало. Не то чтобы Кассандра их не любила или презирала, они просто были мужчинами и не могли участвовать в наследстве семьи де Вилье. Им полагалась лишь определённая сумма в месяц, покрывающая их базовые потребности. Откуда берутся деньги, Эвелине никогда не было интересно.

Она снова вздохнула, её мысли плавали между прошлым и будущим. Ответы казались близки, но всё же недостижимы, скрытые где-то в дымке сознания. Как ни странно, ответственность, которой она так долго не придавала значения, теперь нависала над ней тяжелым грузом. Надо было принять решение, и душа жаждала покоя, тянясь к давно забытым воспоминаниям и забытым мечтам.

Катерина, хоть и была на стороне Эвелины, всячески стараясь подбодрить её, тем не менее чаще высказывалась в пользу Драко. «Его поместье — его правила. Его фамилия должна быть у детей, а в случае двойной фамилии — первой. Он глава их будущей семьи», — говорила она с твёрдой уверенностью. В том, что они в конечном итоге станут семьёй, Орловская не сомневалась ни на секунду.

В какой-то момент де Вилье почувствовала себя необычайно одинокой в этой огромной и холодной стране. Будто те люди, ради которых она приехала, неожиданно стали чужими, со своими правилами и мнениями, которые пытались навязать.

В конце концов, ей надоело упиваться безнадежными мыслями, которые всё равно ни к чему не приводили. Они просто хаотично бродили по её разуму, временами царапая череп изнутри, словно неугомонные призраки. Она встала и поплелась в свою комнату, желая лечь и унестись в мир грёз, хотя бы на время, избавляя себя от терзаний. Но, проходя через холл к лестнице, её взгляд задержался на двери, ведущей в подвал.

— Филипп, — негромко позвала девушка.

Из соседнего помещения вышел мужчина в черном костюме, держа в руке свечу. Хотя в усадьбе было достаточно светло, видимо привычка в вечернее время ходить с этим атрибутом осталась.

— Да, госпожа, — мягко поклонился он.

— Это подвал, да? — она указала рукой на интересующую её дверь.

— Всё верно. Там хранится алкоголь и старые вещи.

— А насколько они старые? — раздумывая, спросила она.

— Что конкретно Вас интересует, госпожа? — с мягкой улыбкой уточнил он.

— Если честно, не знаю, — пожала плечами она, — может, семейные альбомы или мои детские игрушки.

— Я проведу Вас, — Филипп ещё раз поклонился и пошёл вперед, показывая ей следовать за ним.

Спустившись в помещение, Эвелина вздохнула прохладный, насыщенный ароматом старого дерева и трав, воздух. Массивные шкафы, выстроившиеся вдоль стены, казались хранителями этой усадьбы.

Филипп открыл дверцу одного из шкафов. Внутри покоились аккуратные ряды книг — старинных томов и более современных альбомов. Взяв один из альбомов, она раскрыла его. Семейные фото, иллюстрирующие жизнь ее мамы, выстроилась перед глазами, маня прикоснуться к прошлому.

— А там Ваши детские вещи, — тихо произнёс дворецкий, указывая на несколько коробок, стоящих на другом шкафу. Эвелина улыбнулась, возвращая альбом на место, и прошла к ним.

Она осторожно сняла одну из коробок и поставила её на ближайший столик, смахнув лёгкий слой пыли. Девушка трепетно открыла крышку, ее сердце замерло, когда она увидела плюшевого мишку и тряпичную куколку, которые она так любила в детстве, маленькие книжки с магическими сказками и даже несколько своих старых рисунков. Эти простые предметы казались порталом в другой мир — мир, где она была беззаботным ребенком.

— Подать вино и сыр, госпожа? — уточнил дворецкий с привычной учтивостью.

— Да, спасибо, — ответила девушка, увлечённая содержимым коробки.

Дворецкий взмахнул палочкой, и рядом с де Вилье материализовался изящный столик. Из другого конца подвала плавно вылетело вино и бокал. Когда в бокале было налито вино, а на тарелке разместились несколько видов сыров, дворецкий склонился в почтительном поклоне и удалился, оставляя свою хозяйку предаваться детским воспоминаниям.

Несмотря на то, что воспоминания о матери до сих пор вызывали слезы на ее глазах, она все равно хотела предаться этим радостным воспоминаниям из детства. С каждым новым предметом, извлечённым из коробки, её память оживляла счастливые образы из прошлого. Эти маленькие сокровища хранили в себе волшебство беспечного детства, когда мир казался простым и волнующим.

Прошло пару часов, прежде чем Эвелина заметила коробку, затаившуюся в самом дальнем углу подвала, почти скрытую тенью.

«Видимо, я специально её туда спрятала», — подумала она.

Внутри коробки покоились аккуратные маленькие книжечки. Её губы коснулась едва заметная улыбка. С дрожью в руках она протянула руку к одной из них, почти затаив дыхание. Это были её личные дневники, те самые, которые она вела, живя в России.

Забытые мысли, которые она испытывала, когда писала их, хлынули на неё, как только она начала листать страницы.

В дневниках был запечатлен каждый день её жизни, начиная примерно с пяти лет. Она вспомнила, как просила у мамы прытко пишущее перо, потому что сама ещё не умела хорошо писать. Её мысли в хаотической форме фиксировались на бумаге, в которых было трудно разобраться. То ли автор грустит, то ли злится на ту или иную ситуацию. Много страниц было посвящено «Лексу», их играм и различным приключениям.

И чем больше она пробегала глазами по строчкам и меняя дневник, тем старше становился автор. Маленькая девочка, научилась не просто формулировать текст, но и писать самостоятельно. Аккуратные буквы самопишущего пера, превращались в еле разборчивые каракули, а после мало помалу преобразовывался почерк автора. Оказывается, она так много чего забыла из детства. И сейчас читая и вспоминая, могла лишь ухмыляться и удивляться терпению матери. Мысли, которые несколько часов назад хаотично блуждали по разуму, мирно посапывали, не нарушая детские воспоминания.

* * *

В кабинете, за тяжелыми закрытыми дверями полным ходом разгорался конфликт. Двое людей горячо обсуждали вопрос, который, казалось, был решен еще несколько лет назад, но, как оказалось, не до конца.

— Не только я оттягивала, — голос женщины был строгим и резким, как взмах клинка.

— Я знаю, — спокойно отвечал мужчина, сохранявший уравновешенность и спокойствие, что лишь больше подогревало её гнев.

Если бы кто-то посторонний мельком услышал их разговор, не зная его содержания, сразу бы понял: источник конфликта был больше возмущенная женщина, нежели мужчина. Он, как отвечал сдержанно и взвешенно, так и продолжал это делать, несмотря на угрозы и крики, которые слышались даже за толстыми дубовыми дверями.

— Так почему ты говоришь об этом только сейчас? — не унималась она, яростно взмахнув тонкими руками.

— Потому что ты несколько дней назад прислала окончательное решение. Я прибыл, как только ты сообщила о своих намерениях, — его спокойный тон был подобен ледяному потоку, что смывал её ярость.

— А почему ты сразу не сообщил о своем решении, когда принял его? — её голос катился громом по кабинету.

— Повторю ещё раз, как только ты сообщила, я тут же приехал, — его невозмутимость становилась почти болезненной для неё.

— Ты невыносим! — её крик, казалось, разрывал тишину на части.

Спустя пару часов, по-прежнему бурлящих эмоциями, тот же дворецкий постучал в дверь и открыл её, давая возможность голосам затихнуть, а взглядам — устремиться в его сторону. В кабинет грациозно вкатил тележку с подносом, следом за ним последовала его изящная фигура.

— Прошу прощения, — с безукоризненным поклоном он прошёл к сидящим людям, его шаги были не слышны на ковре. Аккуратно поставив на кофейный столик серебряный чайник, две утонченные чашки и тарелки с фруктами и пирожными, он добавил: — Вам пора подкрепиться. — Сделав ещё один изысканный поклон, он вышел из комнаты, затворив за собой двери, оставив их вновь наедине.

Женщина снова сжала руки в кулаки, её глаза ещё сильнее загорелись злостью, когда она заговорила:

— Что ты имеешь в виду? Люциус убил мою дочь! — в каждом слове звучала неподдельная боль и гнев.

Мужчина, задумчиво покачав головой, обдумывал, как лучше сформулировать свои слова. Пауза затягивалась, делая воздух в комнате почти невыносимо плотным.

— Михаил, — строго произнесла она, её глаза пронзали его насквозь. — Чего я не знаю?

В её глазах горела смесь неразгаданных эмоций. Гнев переплетался с неизвестностью, рождая бурю в её душе.

— Ты должна понять меня, — его взгляд стал мягче, почти умоляющим. — Он был всего лишь мальчишкой, не готовым к войне.

— Воронцов, какого… Кто? — её голос дрожал.

— Малфой, — произнёс он, продолжая смотреть прямо в её глаза. — Младший.

И в этот момент в комнате раздался звук разбившегося фарфора, качая напряжение до предела, словно само время остановилось на мгновение, осознав всю глубину трагедии.