Путь теней (джен)

Фарид снял с жердочки голубя, к лапке которого была прикреплена записка. Руки предательски дрожали, а пальцы плохо слушались. Негоже разведчику так трястись, ох негоже! Но случилось худшее — патриций устроил облаву на истанзийскую агентуру. На рассвете Фарид чудом ускользнул от тёмных клерков, которые явились по его душу. Недооценивать такого противника, как Ветинари, нельзя ни в коем случае.

Убедившись, что никто его не выслеживает, Фарид поспешил на голубятню. Опасно, но служба есть служба. В настоящее время это была последняя частная голубятня, о которой люди патриция ещё не пронюхали. Ну, не пронюхали с вероятностью девяносто пять процентов.

Фарид ежедневно проверял, нет ли сообщений из Истанзии, чтобы через связного, как придет время, немедленно передать приказ Ибрагиму. Однако осторожность превыше всего. Передать приказ мог только Фарид лично. С другим человеком связной просто не пойдет на контакт.

Отцепив наконец записку, истанзиец позволил голубю вспорхнуть обратно на жердочку. Сообщение было лаконичным, просто лаконичнее не куда. Вдруг что-то кольнуло Фарида чуть ниже уха. Агент дернул руку к шее и вытащил иглу. Отрава? Он огляделся по сторонам, выискивая неприятеля, но тело охватила сильнейшая слабость. Фарид успел только вцепиться рукой в жердочку для устойчивости, чем перепугал голубей, и сунуть записку в рот, как кто-то схватил его сзади и, разжав стремительно немеющие челюсти, выудил сообщение.

— Как нехорошо, — упрекнул неизвестный. — Со слюнявыми бумажками работать не слишком приятно.

Фарида выпустили, и он рухнул на пол с изяществом мешка с картошкой.

— Кстати, мы очень признательны, что вы указали нам путь к голубятне.

— Я вас не видел, — выдавил Фарид, безуспешно пытаясь подняться.

— Конечно не видели. Нас никогда не видят.

— Не болтай, Жоффри. Что там?

— Один из их последних шифров. Здесь написано: "Приступайте к реализации плана".

— Информативно, просто слов нет, — буркнул второй клерк.

Жоффри улыбнулся бодрой улыбкой.

— Но наш новый друг избавит нас от неведения, не так ли? Мы приведем вас в чувство, не волнуйтесь. Вы не успеете умереть.

— Я ничего... не знаю, — прошептал Фарид.

Слова давались всё тяжелее, голос тоже почти отнялся. И ужасней всего было то, что голова при этом оставалась совершенно ясной.

— Все так говорят, — задумчиво ответил Жоффри. — А сейчас нам пора. Уорд?

— О да, нам пора.

Жоффри и Уорд подхватили вражеского шпиона, словно пьяного. Фарида накрыла волна животного страха, который пробуждает древний рефлекс бей-беги, но от неспособности сопротивляться, страх превращался в панику загнанной мыши. Истанзийского агента обнадеживало лишь то, что ему действительно было нечего рассказать о плане. Ибрагим был прав. Лучший способ не выдать тайны — это её не знать.

* * *

— Господин посол, вам письмо, — доложил секретарь Шалиты. — Пришло голубиной почтой.

Посол Истанзии с видом гурмана вкушавший сладкое эфебское вино, которое в Анк-Морпорке достать оказалось гораздо проще, чем в Джорждинополе, прочитал приказ и едва заметно нахмурился.

— Распорядитесь, пусть мне подадут платье местного горожанина среднего достатка.

Когда секретарь вышел, Шалита сосредоточенно посмотрел на остатки вина. Когда он станет советником по иностранным делам, будет трудно отвыкнуть от хорошего. Может получится убедить Атыллу перенести столицу?

Переодевшись, Шалита покинул посольство и бодрой непринужденной походкой направился в сторону явочной квартиры в Сестричках Долли. Узнав нужную дверь, посол позвонил в колокольчик два раза подряд и ещё один раз после паузы. За дверью никто не отозвался. Посол снова протянул руку к звонку, но услышал за спиной оклик:

— Господин Шалита! И к кому вы рассчитываете попасть? Не притворяйтесь, будто я обращаюсь не к вам.

Посол круто обернулся.

— По этому городу и без эскорта? — поинтересовался смутно знакомый стражник в помятом ржавом нагруднике.

Он стоял, привалившись к стене дома напротив, жевал сигарету и смотрел с едва заметной насмешкой.

— Простите, а вы?..

— Командор Городской стражи Сэмюэль Ваймс.

— Ах да! — Шалита расплылся в своей сверкающей зубастой улыбке. — Я видел вас на некоторых светских мероприятиях. Правда вы очень быстро их покидали. Служба важнее развлечений, не так ли?

— Господин посол, развлекаться сейчас предстоит вам. Вас вызывает во дворец патриций Ветинари.

— О, неужели? — Шалита изобразил самое искренне изумление. — Что-то случилось?

— Я не знаток политики, моё дело охранять покой в городе. Патриций Ветинари объяснит ситуацию гораздо лучше меня.

— Надеюсь, вы позволите мне зайти в посольство и одеться, как подобает по этикету.

— Патриций велел препроводить вас во дворец без задержек. Разумеется, я уже позаботился об охране.

На этих словах Ваймс вынул изо рта сигарету и покашлял в кулак.

Из-за угла показались три тролля. Глаза Шалиты широко открылись, а улыбка примёрзла к губам. Тролли способны внушить уважение одними своими статями, и это если забыть об осадном арбалете в руках одного из них.

— Что ж, поскольку его светлость настаивает... — протянул Шалита, а потом с совершенно серьёзным лицом перевел взгляд с троллей на Ваймса.

— А что вы скажете, командор, если в посольство за одеждой зайдут ваши люди, а мы с вами подождём на улице? Я не могу явиться на приём в таком виде. Всё-таки протокол есть протокол, даже если для вас, ваша светлость, он мало что значит.

* * *

В паре кварталов от Сестричек Долли по запутанным городским улицам шли Кервин и Арахна. У Локуса Гелари, бывшего секретаря Томаса Роуза, выдался выходной, и молодые люди рассчитывали застать его дома. Кервин уже достаточно оправился после раны, чтобы без последствий совершать активность, требующую умеренных физических усилий, например, долгих прогулок.

Чтобы лучше "вооружиться" к встрече с Гелари, Арахна предложила поговорить сперва с двумя сотрудниками покойного Лауренти, которые занималась подготовкой документов. Беседы полезных результатов не дали. Если конечно, не считать полезным результатом вывод, что сотрудники очень навряд ли самолично смазывали бумажки ядом.

Отправляясь к Гелари, оба клерка оделись в чёрное, пусть и не слишком насыщенного оттенка.

— Да, и ещё вот это, — Арахна протянула спутнику тёмные очки.

— Зачем? — воззрился на неё Кервин. — На нас коситься начнут.

Арахна надела собственные тёмные очки.

— Будем работать на имидж организации.

— Но ведь её не существует, — напомнил Кервин, попытавшись приподнять одну бровь.

— Организации нет, а имидж есть. Что у тебя с лицом? Лимоны кушал?

Кервин оставил попытки поднять бровь и тоже нацепил очки.

— Мне плохо видно, зато я такой загадочный... — пробормотал он. — Если ещё стабильно заказывать в баре, скажем, водку с мартини, то узнавать точно начнёт вся округа.

— Не ворчи. Меня этому приёму как-то Зигфрид научил. Знаешь, как быстро потом зловещие слухи разлетаются? Хотя перегибать палку тоже никогда не следует. Короче, мартини будет лишним.

— Зигфрид? Хм, не думал, что он занимается... таким вещами.

Кервин произнёс последние слова с достаточно выразительной интонацией, чтобы их можно было смело заменить на "такой фигнёй".

— Кстати, не знаешь, как он там?

— Поправляется, как и ты. Измаил тоже понемногу, хотя у него серьёзная черепно-мозговая.

Пару минут клерки шли молча, ловя на себе взгляды прохожих.

— Арахна, — задумчиво спросил Кервин, — а как бы ты поступила, если бы следила за человеком, но увидела котёнка, который застрял на дереве?

— Странные ты задаешь вопросы. Я продолжила бы слежку.

— А если бы ты увидела человека, которому плохо и, возможно, его жизнь в опасности?

— Пусть поможет кто-то другой.

— А если рядом никого нет?

— Ну, смотря насколько важен тот, за кем я... Нет. Нет! Я бы не отвлеклась. Я не стану нарушать инструкцию. Может там ничего серьезного или, наоборот, уже не помочь. Лучше не рисковать успехом задания.

— А что бы ты сделала, если бы увидела тонущего ребёнка?

— В Анк-Морпорке? С нашей рекой?

— Хорошо, я немного погорячился. Но допустим, дело происходит в порту. В холодное время года. И никто не хочет лезть в воду.

— Я тоже не полезу, у меня ведь дело, иначе мой объект наблюдения скроется.

— Даже если рядом молит о помощи мать ребёнка?

— Чего тебя так потянуло на моральные дилеммы?

— Хм, просто мне кажется, это ситуации, с которыми вполне реально столкнуться. Выбор тем сложнее, чем выше ставки.

— И ты считаешь, что лучше заранее обдумать модель своего поведения?

— Что-то вроде этого. Кстати, — Кервин заинтересованно взглянул на Арахну, —что ты скажешь, если в воде не посторонний, а человек, которого ты сама любишь? Возможно, родственник или близкий друг?

— По правде сказать, я не хотела бы оказаться в такой ситуации. Как, впрочем, и в предыдущей. Понадеюсь, что мои друзья умеют плавать.

— И всё же?

— Думаю, я взвесила бы риски обоих вариантов поведения и выбрала бы тот, где опасность для большинства людей минимальна. В неочевидных случаях положилась бы на интуицию.

— А чувства?

— Они вторичны. Служба в первую очередь.

* * *

День Тынкера не задался с самого начала, когда камердинер подал не те ботинки, а повар пересолил омлет. А теперь еще в кабинет без стука ворвался человек, одетый в лохмотья нищего, из числа особо доверенных подручных.

— Босс, всё пропало!

— Что стряслось?!

— Вас хотят арестовать!

— С чего ты взял?

— Я сам слышал, мистер Тынкер, своими ушами слышал, как капитан Моркоу у Псевдополис-Ярда отдал приказ стражникам. Я с раннего утра присматривал за их главным участком.

— Ты уверен, что слышал правильно? — напряженно спросил Тынкер. — Если ты что-то напутал, я ведь тебя из-под земли достану.

— Ошибки быть не может, мистер Тынкер.

— Сколько у меня времени?

— Я бежал, что было мочи, а потом взял повозку. Думаю, четверть часа я точно выиграл.

— Хорошо, седлай мне коня.

— А как же...

— Коня, я сказал! Выполнять.

Когда подручный исчез за дверью, Тынкер сделал глубокий вдох и долгий выдох. Без паники. В такие моменты необходима холодная голова. Спасение от напасти есть.

При этом Тынкеру не давал покоя вопрос, почему эта напасть случилось именно сейчас? Почему раньше патриций его не трогал? О какой крамоле узнал этот проклятый хитрец? Всё-таки пересоленный омлет был исключительно дурным предзнаменованием.

Тынкер выгреб из ящиков рабочего стола бумаги и отправил их в камин, потом вынул из шкафа саквояж, кинул в него самое нужное и прошёл в смежную с кабинетом комнату, которую использовал в качестве личного архива. Полки стеллажей были заставлены документами и книгами бухучёта. Тынкер чиркнул спичкой и поднёс её к картонному переплёту. Радикальные проблемы требуют радикальных решений. Бумаги занялись легко, и через считанные секунды огонь жадно перекинулся на соседние полки. Тынкер покинул архив, плотно затворил за собой дверь и почти бегом направился в зал, где жили рептилии.

Торговец зачерпнул вынутой из шкафчика банкой несколько лягушек. Таких ещё вечность не добудешь. Потом вытащил из террариума и повесил на шею упитанного удава, жившего некогда у Джошуа, по дороге прихватил амулет из шерсти выхухоли и грустно посмотрел на мумифицированный хвост сумтрийского бобра. Тяжкий вздох поставил точку в принятии решения. Побег значит побег. Ветинари не сумеет вздёрнуть его, как Джошуа.

Удава Тынкер выпустил прямо в саду:

— Взять с собой не смогу, но не хочется лишать тебя шанса, — и ринулся на конюшню, где ждала осёдланная лошадь.

Дым уже вырывался из окон архива и кабинета, а слуги бегали по особняку, как муравьи в разворошённом муравейнике.

* * *

Подойдя к дому, где Локус Гелари квартировал на первом этаже и даже имел отдельный вход, Кервин и Арахна с театральной подозрительностью огляделись по сторонам и постучали в дверь. Внутри послышались шаги.

— Кто там?

Дверь открылась на длину цепочки. В щель высунулся нос.

— Вы мистер Локус Гелари? — уточнил у носа Кервин.

— Да.

— Вы позволите задать вам несколько вопросов?

Следом за носом в щели показался глаз.

— А кто вы, собственно, будете, чтобы задавать вопросы? На стражников вы не похожи. Из налоговой что ли?

Кервин и Арахна показали глазу пропуска клерков дворцовой канцелярии. Не самое впечатляющее, но главное убрать их раньше, чем Гелари успеет что-то прочитать.

— Мы из определенных структур, — многозначительно произнесла Арахна. — Позволите войти или будем стоять у порога?

Успев разглядеть, что он имеет дело с референтом-аналитиком и делопроизводителем, Гелари отцепил дверную цепочку и окинул придирчивым взглядом одетых в чёрное визитёров.

— Чем я могу помочь?

— Мы хотим знать про Томаса Роуза, — твёрдо заявил Кервин.

— Вы о главе "Небесной ткачихи"?

— Именно о нём, — подтвердила Арахна.

Гелари долго смотрел на Кервина, будто пытаясь что-то вспомнить. Под его пристальным взглядом молодой клерк подрастерял уверенности и смущенно поправил тёмные очки.

— Юноша, как ваше имя?

— Кервин. Это имеет значение?

— Кервин Роуз, не так ли? Вы стали похожи на отца.

— Правда? Чем же я на него похож?

Кервину были приятны слова Гелари. От них в груди становилось тепло. Кервин считал, что чертами лица больше пошёл в мать, но, видимо, со стороны виднее.

— Чем? Манерами, речью. И вы такой же сухощавый, как Роуз-старший. Вы очень повзрослели. А ведь, казалось бы, каких-то три года!.. А вы кто будете, юная леди? Просто коллега?

— Да. Зовите меня Арахной.

— Приятно познакомиться, мисс. Входите, молодые люди. И не ломайте глаза тёмными очками в помещении. Что же вы не представились фамилиями вроде Смита, Брауна или Джонсона? Они отлично сочетаются с вашей одеждой и невинными должностями.

Кервин и Арахна промолчали и вошли вслед за Гелари внутрь дома. Стоило оглядеть жилище и у вас возникало стойкое ощущение, что здешний обитатель очень увлечён художественным раскладыванием бумажек*, географией и бабочками, но забывает сделать уборку уже не меньше двух недель.

_____________________

*Любых бумажек, включая записки и салфетки.

_____________________

— Только, пожалуйста, имейте ввиду, у меня на день большие планы. Сегодня мой выходной, но именно поэтому я попросил бы не задерживать меня надолго.

— А где вы работаете? — спросил Кервин.

Он знал ответ, но это была часть игры.

— В небольшой финансовой конторе, начальник отдела. Присаживайтесь, пожалуйста.

Гелари убрал с кухонного стола сложенную чуть ли не в журавлика вчерашнюю газету и пару грязных чашек, оставивших на скатерти две почти цельные коричневые окружности.

— Простите небольшой беспорядок. Всё как-то прибраться времени нет. Может быть чаю?

— Нет, спасибо. А разве вы не были женаты?

— Мы повздорили, и Мегги уехала к дочери. Сочувствую зятю.

Кервин по-джентельменски отодвинул стул для Арахны. Все трое сели. Прямо напротив клерков на стене висела карта Бхангбхангдука, частично скрытая головой Гелари, а выше красовалась репродукция известной картины убервальдского художника "Утро в сосновом гробу".

— Вы действительно очень повзрослели, Кервин. И работаете во дворце... Так о чём вы хотите знать? Что-то личное, я предполагаю?

— Я вынужден воскресить в вашей памяти мрачные события, за что заранее прошу прощения, — произнёс Кервин. — Расскажите, пожалуйста, как умер мой отец. Ведь это произошло при вас?

— Ох, вы об этом... Да, при мне. Тот день действительно больно вспоминать. Меня вызвали колокольчиком. Я вошёл и увидел, что мистеру Роузу плохо. Я попытался помочь, но это было бесполезно. Врач позднее сказал, что мистера Роуза подвело сердце.

Кервин последовал недавнему совету и поднял на лоб очки. Они мешали рассматривать мимику собеседника в неважно освещённом помещении. Арахна же упрямо продолжала держать марку.

— Вы согласны с врачом? — спросил Кервин. — Это было похоже на сердечный приступ?

— Я не специалист, чтобы рассуждать о диагнозах, но да, это было похоже на сердечный приступ, насколько я могу судить. Но почему вы интересуетесь? — в голосе Гелари зазвучало беспокойство. — У вас есть основания не верить медицинским выводам?

— Но в сердечный приступ тогда все поверили. И вы тоже?

— Это действительно было похоже на него, я же говорю. К тому же мистер Роуз пережил много треволнений незадолго до смерти.

— Связанных с деловыми партнерами?

— Он крепко поругался с мистером Тынкером. Это, если не знаете...

— Со старшим или младшим? — перебил Кервин.

— Со старшим. С Джошуа Тынкером.

— Из-за чего они разругались?

— Всплыло что-то дурное, — развел руками Гелари.

— Про контрабанду? Возможно, провоз наркотиков?

— Мистер Роуз не распространялся об этом при мне, но я хорошо знаю, что он очень берёг свою деловую репутацию и репутацию компании.

— Мой отец хотел порвать с Тынкером? — с внезапной горячностью спросил Кервин. — И у того срывалась сделка?

— Вы хорошо осведомлены, молодой человек. Да, сделка с клатчами. Тынкер терял очень большие деньги. Должен признать, мне тоже не нравился этот тип. К тому же я был знаком с его бухгалтером.

— И?

— И пришёл в восхищение. Настоящий игрок.

— Во что он играл?

— В цифры. Признаться, я даже доволен, что его арестовали весной после казни Тынкера и Звонкса. У приличного финансиста волосы дыбом встанут от его манипуляций. Либо взыграет зависть, — слегка покраснев, добавил Гелари.

— А за что арестовали?

— Он с давних времен имел отношение к какому-то нелегальному казино Звонкса. Что-то про рояли.

— Казино "Рояль в кустах"? Знаю. Его прикрыли.

— Давайте вернёмся к смерти Роуза, — произнесла Арахна, ощутив, что разговор уплывает в другие дебри. — Что происходило в течении того дня? С чем вы работали, мистер Гелари?

— Да много с чем. Работы всегда хватало.

— А что насчёт сделки с клачцами?

— Было дело. Мы работали над условиями. Суть сделки состояла в том, чтобы ткать ковры непосредственно в Анк-Морпорке, а не привозить готовые из Клатча. Этим занимался отдел мистера Лауренти.

— Какие-то бумаги от него в тот день приходили?

— Да... Лауренти сам занес их вечером, перед тем как уходить.

— Как вы поняли, что он собирается уходить, а не, к примеру, задержаться на работе?

— Он уже надел пальто.

— А как он принес бумаги? — допытывалась Арахна.

— В смысле, как? Руками. В папке.

— Вы смотрели эти бумаги?

— Я сказал Лауренти, что можно оставить папку у меня на столе, но он пожелал подождать немного и вручить её Роузу лично.

Кервин с Арахной обменялись короткими взглядами.

— У вас есть предположения, почему он хотел сделать это лично? — спросил Кервин.

Гелари пожал плечами.

— Возможно, он рассчитывал попутно переговорить о чём-то с мистером Роузом.

— Так, хорошо. Он занёс папку. А дальше?

— Лауренти почти не задержался в кабинете. Потом прошло некоторое время, и я услышал колокольчик.

— И тогда вы нашли начальника с сердечным приступом?

— Да. Скажите, вы подозреваете в чём-то Лауренти?

— Погодите, пожалуйста. Что было у моего отца на столе?

— А вот этого я не помню. Не до этого было. Писчий прибор, бумаги... Что ещё там может быть?

— А папка Лауренти? — спросила Арахна.

— Тоже на столе. Впоследствии я передал всё, как было, миссис Роуз. Кстати, мистер Лауренти тоже появился, когда началась суматоха. Обронил, что забыл что-то на работе, а тут такое!

— Он появился на своём рабочем месте или прямо в кабинете Роуза?

— В кабинете Роуза.

— И теоретически... — промолвил Кервин. — Теоретически он мог прихватить что-то из бумаг с его стола, пока все охали?

Мистер Гелари выглядел озадаченным.

— Что-то пропало, да? Как вы выяснили?

— Путём анализа всей документации "Небесной ткачихи". Вы проверяли потом содержимое той папки?

— Да, я посмотрел, что в ней.

— Ничего не заметили?

Лицо мистер Гелари стало ещё более озадаченным.

— Нет. Что я должен был заметить?

— Черновик договора с клачскими купцами, например?

— Не припомню.

— А вы брали бумаги голыми руками?

— Да. Переложил в другую папку. Но может быть вы хоть поясните, что пытаетесь понять? На них что, был яд?

— Вот именно! Там должен был быть яд, хоть и в маленькой дозе. У вас не было головных болей или аритмии?

— У меня часто бывают мигрени. Как, впрочем, и аритмия. Я не придал бы значения.

— Спасибо, мистер Гелари. Хотите знать, какая мне рисуется картина?

— Конечно!

— Лауренти отравил бумагу, которая точно побывает в руках моей отца, и позаботился, чтобы никто другой её не трогал. А потом вернулся проверить, сработал ли его план, и под шумок унёс главную улику. Дело было поздней осенью, а значит Лауренти вполне мог носить перчатки. Кстати, про перчатки не помните?

— Боюсь, в этом вопросе я рискую солгать, как очевидец. Вы сказали о перчатках, и мне кажется, они на нём действительно были. Но без ваших слов я сказал бы, что не помню. Знаете что, попробуйте найти Марио Хелли и Дейзи... Как бишь её? Дейзи Вигмар. Я не в курсе, где они живут, но мне кажется, у вас достаточно широкие возможности. Эти люди работали под началом Лауренти и готовил документы. Они могут что-то знать.

Кервин и Арахна, готовясь к встрече, беседовали именно с этими людьми, но поблагодарили Гелари с таким видом, будто услышали бесценное откровение.

— Я могу быть ещё чем-то полезен? Напоминаю, что у меня большие планы на день.

— Нет, мистер Гелари, — сказал Кервин. — Мы узнали то, что хотели узнать.

— Всегда пожалуйста. И, мистер Роуз, я не буду возражать, если вы загляните ко мне как-нибудь вечерком просто поболтать. Можно со спутницей.

— Премного благодарю.

Когда молодые люди, распрощавшись со стариком, вышли на улицу, Кервин спросил:

— Что скажешь о Гелари? Я могу быть пристрастен, а ты смотришь со стороны.

— Скажу, что одно из двух. Либо мистер Гелари сказал правду, и тогда главный кандидат в отравители — Лауренти. Либо мистер Гелари солгал, выдумав всю эту историю, потому что у самого рыльце в пушку.

— А если в пушку, то почему его не устранили, как Лауренти?

— Тоже верно.

— Знаешь, я ему верю.

— Просто он вызвал у тебя ностальгию.

— Но я тоже вызвал у него ностальгию.

— Её можно сыграть и… Гхм... Там что-то горит. Сильно горит.

— Далековато от Гильдии Алхимиков, — заметил Кервин. — Давай пройдёмся в ту сторону. Патриций захочет узнать, что именно горит и кто спасает котят.

— И щеночков.

— Да, разумеется щеночков.

Клерки ускорили шаг, а с улицы, которую они только что покинули, бодро поползли слухи, что к мистеру Гелари явились загадочные люди в деловом чёрном прикиде, несомненно тёмные клерки, и старика, само собой, с тех пор больше никто не видел. Так что будьте осторожны, дорогие сограждане! Родина помнит, родина слышит, родина видит. Мистер Гелари, тем временем, ни о чём не подозревая, занимался масштабной уборкой в доме и собирался вечером прикупить хорошую скатерть.

* * *

Возле дома Тынкера собралась толпа зевак, которую не могли отогнать ни Городская стража, ни големы, явившиеся на помощь. Жители Анк-Морпорка всегда охотчи до ярких зрелищ, например, таких ярких, как пожар.

Кервин смотрел в одну точку, расположенную где-то между камнями мостовой, и сжимал своё предплечье, где под одеждой прощупывались ножны кинжала. Холодное оружие всегда действовало на юношу успокаивающе, особенно если вообразить, что втыкаешь его в обидчика.

— Эта тварь сбежала, прознав о грядущем аресте, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Я землю буду рыть, но найду его.

— Никуда твой Тынкер не денется, — заявила Арахна. — Во-первых, стража имеет связи по всей равнине Сто и даже в Убервальде. Ей окажут содействие. Во-вторых, руки патриция тянутся далеко за пределы Анк-Морпорка, сам знаешь. Тёмные клерки на любом конце света получат от его светлости весточку.

Кервин взял себя в руки и оторвал взгляд от мостовой.

— Ты права.

Он внимательно оглядел тени на крышах. Может где-то поблизости и находились другие агенты патриция, привлечённые пожаром, как саламандры лавой, но от лишнего сообщения вреда не будет. Кервин достал из кармана органайзер и отправил бесёнка с заданием на клик-башню.

— Хорошая вещь, — заметила Арахна. — Но главный минус — умеют говорить.

— Для передачи государственных тайн я не стал бы его использовать. А так-то он молчит, пока заговорить не попросишь, и даже шифровать умеет, если настроить режим.

— Брайн изощряется, не иначе.

Покончив с этим, клерки посмотрели на горящий дом, а тёмные очки пришлись неожиданно кстати. Стража под руководством Моркоу, големы и некоторые присоединившиеся к ним домашние слуги Тынкера вытаскивали из особняка животных, антикварные произведения искусства, книги, мебель. Толпа зрителей гудела, словно улей, и урчала, как голодный зверь.

— Мы так и будем смотреть? — Кервин кивнул на особняк.

— Я что-то не вижу тонущих детей, — улыбнулась Арахна.

— А как бы ты поступила, если бы ни за кем не следила и увидела горящий дом, в котором стоят террариумы с пауками?

— У Тынкера и пауки есть?!

— Мохнатые. Я сам видел.

Арахна решительно заправила за ухо непослушную прядь.

— И чего мы стоим? Гражданский долг зовет.

* * *

Ветинари смотрел на потрепанных жизнью и службой Мавис, Уорда и Йохана поверх сложенных домиком пальцев. Рядом с патрицием ненавязчиво витал Стукпостук, собирая со стола бумаги, чтобы оставить только чашку чая и блюдце с печеньем.

— Арестованы все агенты, которых мы выявили — восемь человек, — докладывал Уорд. — Правда во время задержания один из шпионов принял яд, скорее всего цианид. Осталось семеро.

Ветинари подозрительно покосился на миндальное печенье и деликатно отодвинул блюдце в сторонку.

— Несмотря на их поимку, милорд, у нас дурные подозрения.

— Какие же?

— У Истанзии в Анк-Морпорке две параллельные шпионские сети. Агенты одной не знают агентов другой. Одну мы выявили, но диверсию готовит вторая. При этом Шалита скорее всего имеет выход на обе сети. Или имел.

— Имел?

— Человек, к которому он шёл, был именно тем, кто принял яд, сэр. Однако остаётся некий Фарид, получивший голубиную почту, ту короткую записку. Мы надеемся добиться его сотрудничества.

— А что Гарри Томсон? Истанзийцы его не вербовали?

— Скорее всего нет, — покачала головой Мавис.

Её голос звучал разочаровано.

— Он утверждает, что Стрикт, которого зовут явно как-то иначе, просто подкупил его под предлогом, что намерен кое-что разведать для своего патрона, которому Круасон якобы задолжал.

— Вы с Годфри не зря прошли по его следу до Сто Лата, — заверил Ветинари. — Насчёт Томсона стоило убедиться.

— Разумеется, сэр.

— И Стрикта, как я догадываюсь, Томсон ни в ком из агентов не опознал?

— Нет, сэр.

— К тому же Маркус Стрикт должен хромать, — дополнил Йохан. — Зигфрид прострелил ему ногу. А Измаил, когда пришёл в сознание, вспомнил, что оцарапал противнику лицо и полоснул по рёбрам. Подходящих шрамов ни у кого не нет.

— Понятно, — ровно произнёс Ветинари. — Что ж, работайте, господа, и не позволяйте мне вас задерживать.

Тёмные клерки испарились. Во всяком случае, их исчезновение очень походило на испарение.

По дороге к Танти Мавис выдала раздраженную тираду:

— Мне уже надоело постоянно дёргаться из-за того, что если наши чёртовы противники ещё не отравились сосисками Достабля, которые этот ушлый торговец втюхивает всем приезжим, то где-то в городе раскинулось подполье, до которого, как выяснилось, мы не добрались, и, если это грёбаное подполье ещё не обчистили местные воры, оно где-то прячет свое ятское оружие, которое ни пойми как рассчитывает использовать. Это начинает бесить! Хорошо, гады, работают. Я тоже так хочу. Прятаться, доводить до нервного тика и лишать оправданно высокой самооценки.

— А что если мы не можем никого найти, потому что они уже перемёрли? — с надеждой высказался Йохан. — От сосисок!

Уорд закатил глаза.

— Сосиски? Воры? Не смешите.

— А что? Это Анк-Морпорк, — пожала плечами Мавис. — Пришёл, увидел, остался без штанов. Правда я уже заглядывала в Гильдию Воров. Они утверждают, что ничего такого не брали.

* * *

— Ибрагим, ты только не отрывай голову сразу. Одну лучевую пушку... Её того...

— Что?

— Украли, — агент втянул голову в плечи.

— Что!?

— Украли, говорю. Но только одну. Остальные на месте.

— Кто украл?

— Воры.

— Лицензированные?

— Квитанции они не оставили.

— Час от часу не легче!

— И ещё это...

— Так, говори лучше всё и сразу, шайтаны тебя раздери! А то точно голову оторву.

— Джавид и Саймон поели сосисок на улице. В этом городе хорошо известен торговец по имени Достабль и...

— Они сейчас блюют где-то в канаве?

— Нет.

Повисла пауза.

— Общаются с зелеными человечками.

— Вот ведь верблюжьи мозги*!

— Кстати, Ибрагим, я так погляжу, в Анк-Морпорке невероятно активна торговля и почти никакого контроля за качеством еды. Ты не знаешь случайно, сколько нужно денег, чтобы открыть национальную закусочную?

Послышался тихий рык.

— Ибрагим, Ибрагим, не надо. Убери руку с рукояти. Ибрагим! Сейчас каждый человек на счету.

___________________

* Оскорбление крайне несправедливое. Мало кто знает, но верблюды Плоского мира великолепны в математике.

___________________

* * *

Измазанные копотью и пропахшие дымом Кервин и Арахна сидели на цоколе ограды, максимально не бросаясь в глаза и подальше спрятав темные очки. Правда несмотря на это, Моркоу успел не только заметить двух клерков, но даже нашёл минутку тепло поблагодарить их за помощь и неравнодушие.

Големы затушили пожар, хотя несколько помещений успели выгореть почти полностью. Сильнее всего пострадали кабинет Тынкера и его архив со всеми документами, что Кервин и Арахна отказывались признавать случайностью. Большинство животных удалось спасти, не считая пожилого попугайчика, который скончался от испуга, когда к нему приблизился гнолл в форме стражника. Среди людей погибших не было, хотя несколько человек (в широком смысле этого слова) получили серьезные ожоги.

Кервин коснулся левого плеча. Оно ныло, отдавая куда-то в пальцы.

— Эй, ты как? — спросила Арахна, заметив это движение.

— Болит немного.

— Между прочим, яд вязальщика полосатого в малых дозах обладает терапевтическим эффектом и неплохо успокаивает боль. Это такой паучок из Мутаба.

— Предлагаешь выпить яду и не мучиться?

— Именно.

— Неплохая идея.

— Правда мне придется сходить до дворец, чтобы взять нужный флакончик. Не возражаешь, если я сперва провожу тебя до дома?

— Не наоборот? — улыбнулся Кервин.

— Нет. Если это, конечно, не уязвит твою самоубийственную мужскую гордость.

Они встали, но, сделав два шага, заметили у корней облетевших кустов жасмина какое-то движение. Приглядевшись, клерки обнаружили забившегося в сырую ямку здоровенного удава, который познал секрет маскировки и пятнистой коричневой чешуей неплохо сочетался с жухлой листвой.

Кервин обрадовался ему, как родному.

* * *

Ветинари, постукивая по полу тростью, вышел на встречу послу Истанзии, который появился в сопровожении командора Городской стражи. Ваймс криво улыбался.

— Добрый день, господин Шалита! — приветственно кивнул Ветинари. — Безмерно рад, что вы отозвались на моё приглашение.

Посол сдержанно поклонился патрицию и бросил взгляд за спину.

— Мне очень недвусмысленно указали на важность этого приглашения. Должен напомнить, ваша светлость, что вы не имеете права брать меня под стражу. Это нарушение дипломатической неприкосновенности.

— О боги! Кто же говорит об этом? — изумился Ветинари. — Должно быть, господин посол, между нами произошло ужасное недопонимание. Я намеревался пригласить вас на разговор за обедом, а городские стражники любезно согласились проводить вас во дворец, обеспечив безопасность. Также, насколько меня осведомили, вам не менее любезно принесли одежду, предоставили возможность переодеться к встрече и никуда не торопили. Разве не так всё было, командор?

Улыбка Ваймса стала не только кривой, но и плотоядной.

— Именно так, сэр. Особенное внимание я уделил безопасности.

— Что вы говорите!

— Кости его превосходительства остались целы только чудом.

Шалита собирался ответить что-то возмущенное, но из-за угла с громким лаем вылетал Шалопай. Пёс кинулся под ноги послу, норовя ухватить его за щиколотки и икры. Выше он просто не допрыгивал.

— Фу! Кышь! Нельзя!

Шалита попятился к стене, тщетно пытаясь оттолкнуть собаку ногой. От укусов его защитили только высокие голенища сапог.

— Нельзя, Шалопай! — властно прикрикнул Ветинари. — Ко мне!

Пёс отступил с глухими рычанием. Патриций подхватил Шалопая на руки и успокаивающе погладил по спине, но даже тогда рассвирепевший председатель банка продолжал вибрировать от ярости.

— Ваш пёс с ума сошёл! Дворцовые слуги совершенно за ним не следят. Это же попросту возмутительно!

— Вы ему чем-то не понравились, господин посол. Ума не приложу чем, — Ветинари одарил Шалиту быстрой улыбкой, — обычно мистер Шалопай не ошибается в людях.

Слова патриция можно было трактовать двояко, и Шалита стал похож на закипающий чайник. Ветинари, не обращая на это внимание, передал Шалопая Стукпостуку, оказавшемуся тут как тут.

— Уверен, что наша беседа пройдёт более дружелюбно, и мы быстро забудем этот незначительный эпизод. Приглашаю вас к столу, ваше превосходительство.

— Вы даже не извинитесь, господин патриций? Председатель банка нанёс мне оскорбление действием. А он важное должностное лицо!

Ветинари пристально посмотрел на посла и поднял бровь. Шалита смутился и кашлянул.

— Прошу прощения, ваша светлость. Полагаю, я погорячился. У меня не было намерения обидеть вашу собаку.

Прежде, чем Стукпостук успел унести Шалопая, Ваймс почесал пёсика за ухом.

* * *

Арахна что-то колдовала на столе со стеклянными ёмкостями. Кервин в позе мыслителя сидел в кресле у неё за спиной.

— Что в сухом остатке? — произнёс он. — Вроде всё сходится, я самого начала ожидал чего-то подобного, но... По сути, мы можем быть уверены наверняка только в том, что у Лайма Тынкера точно имелись красавчики, и что яд этих жуков в итоге оказался на бумагах моего отца. Может ли так быть, что Лауренти упокоили не из-за этого дела, а отраву подсунул не он?

— В теории может, — ответила Арахна, рассматривая на свет пипетку. — Жизнь — удивительная штука.

— Это ужасно, — сказал Кервин почти с отвращением. — Я уже жалею, что не пришёл к Тынкеру и не потребовал ответа напрямую.

— Во-первых, тебе не давали на это полномочий. Во-вторых, так бы он тебе и поведал, как они всё провернули!

— Просто мне обидно, что Тынкер даже не знает, кто хочет его закопать, — нахохлился Кервин.

— Наша работа в том и состоит, чтобы нас мало кто знал. И особенно те, кого надо закопать. Послушай, не усложняй себе жизнь. Ты давно знаешь кто и теперь примерно представляешь как. Ты же не планируешь на суде доказывать виновность Тынкера в отравлении, верно?

— Суде, который, по всей видимости, пройдёт заочно.

— Но решением в любом случае станет смертный приговор. По-моему, то, что Ветинари в принципе позволил нам кого-либо опрашивать — часть твоей награды за иконографии чертежей.

— Намекаешь, что пора остановиться?

— Верно улавливаешь. Ты выяснил, что хотел выяснить, и восстановил приблизительную цепочку событий.

— Пожалуй, ты права. Если за сегодня не возникнет светлых мыслей, доложим завтра патрицию о том, что узнали.

— Прекрасно. А теперь выбрось из головы все проблемы, — Арахна развернулась и вручила Кервину чашку. — Разведённый в строгой концентрации секрет желёз вязальщика полосатого. Не волнуйся, я пару раз сама пробовала.

Кервин с любопытством поболтал в чашке прозрачную жидкость.

— Обожаю слово "фармакон", — заметил он. — Лекарство, отрава, зелье, средство, краска. Всё зависит от контекста. И концентрации.

— А я люблю слово "токсикон". Очень конкретное, как выстрел из арбалета.

— Как выстрел из лука, — поправил Кервин.

— Почему?

— На лататинском "токсикон" — это яд, но на древнеэфебском — лучники. Таким образом, "токсикос" — это нечто, принадлежащее луку, а "токсикон фармакон" — яд для наконечников стрел.

Арахна скрестила на груди руки.

— Попутают же черти связаться с полиглотом, — беззлобно проговорила она.

Кервин хмыкнул и осторожно пригубил содержимое чашки.

— Непонятный вкус, — сказал он.

— Но не противный.

Кервин выпил жидкость залпом. Уже через пять минут он почувствовал, как расслабляются мышцы и боль в плече отпускает.

— Паучья отрава работает. Добавки нельзя?

— Нельзя. Вызовет частичный паралич. А зачем мне покалеченный поклонник? Он даже ещё ни разу не проводил меня до дома.