Победители (гет)

Ветер задувает свечу, но раздувает костер.

Франсуа де Ларошфуко

В провалах памяти умещаются бездны знаний

Неизвестный автор

Молнии полыхали одна за другой, и гром гремел не переставая. Но дождя так и не было. Грохот заглушал слова, поэтому я не знала, о чем говорили между собой Виктор и Истинная, но в резких вспышках я словно покадрово смотрела странную пантомиму. И мне становилось все страшнее.

Да, я не слышала слов, но я видела и понимала – это не просто встреча двух старых знакомых и даже не разговор двух врагов. Кто бы ни была эта Истинная, она пришла сюда не беседовать, а выносить приговор, и не обвинять, а карать. Но каковы бы ни были ее претензии к Виктору Краму, он и не пытался их оспорить.

Наконец я увидела, как поднялась ее палочка. Истинная молчала, но в новой вспышке ее лицо показалось мне похожим на застывшую маску. Маску смерти.

– Нет! – Я и сама не сразу поняла, что это крикнула именно я.

Истинная и Виктор обернулись. Она – удивленно, он – безнадежно.

– Почему нет? – спокойно поинтересовалась она.

Почему… Я не ожидала этого вопроса, но… точно знала ответ.

– Потому, что ты пришла не судить его, а сразу казнить. Это несправедливо.

Истинная задумалась.

– Справедливость. Давно не слышала этого слова. Мне говорили о законе, праве, но не о справедливости. А если я права?

Я посмотрела в ее лихорадочно блестящие глаза и вдруг поняла, почему в ее лице нет ни кровинки. Она просто измученна.

– Тогда прояви милосердие.

Она дернулась, словно от удара током.

– Милосердие? Кто ты?

Я пожала плечами.

– Никто.

– Тогда как твое имя?

– У меня нет имени.

Она зябко поежилась. Незаметно хлынувший мелкий дождик намочил ее волосы, и она стала похожа на русалку – юная, бледная, несчастная…

В другом конце аллеи показались фигуры, послышались голоса, засверкали лучики фонарей.

– Это за тобой, – тихо сказала Истинная, неожиданно вдруг превратившаяся из грозной колдуньи в молодую, усталую девушку.

Я прислушалась к ощущениям. И правда, это за мной. Но я не могла так просто уйти – вступившись за Виктора Крама, я чувствовала себя в ответе за него.

– Что ты решила?

Она посмотрела на молодого человека, не проронившего за это время ни слова.

– Ты прощен. – И перевела взгляд на меня. – Беги. Я не знаю, что от тебя нужно Надзору, но чувствую, что они не правы.

Я кивнула.

– Прощай! – И аппарировала.

Мне показалось, или она действительно потерла правую руку чуть ниже локтя?

* * *

Я провела пальцем по запотевшему стеклу, и серебристая дорожка с налившейся на конце крупной каплей перечеркнула молочно-матовое окно. Получилось что-то вроде щели, сквозь которую можно было рассмотреть проносящийся мимо мир. Правда, обзор был невелик, и выглядело все через мокрую полоску каким-то иллюзорно-размытым, но такой способ смотреть в окно сейчас как нельзя лучше соответствовал моему настроению. Я ведь свою собственную жизнь так и вижу – словно сквозь узкую щель, да и то расплывчато…

Проклятье!

Может, это паранойя? Я вообще могу думать о чем-нибудь, не сводя это к размышлениям о своей «несчастной судьбе»? Я раздраженно схватила салфетку и старательно принялась размазывать влагу по стеклу. Вышло не очень эстетично – остались разводы, да и до верха я просто не дотянулась, но зато теперь сквозь окно можно было спокойно разглядеть красоты вечерней Франции.

Да, я покинула город влюбленных и теперь сидела в комфортабельном купе ночного поезда, следующего от вокзала Берси в Париже до римского Термини. Второе место было свободно, впрочем, я была уверена, что его никто и не займет. Почему? Просто уверена, и все. Теперь я уже полностью доверяла своей интуиции.

Ланьи-ле-Сек, откуда мне пришлось так срочно аппарировать, остался далеко позади, и я почти уже не вспоминала о сорванной вечеринке, рухнувших планах и неудавшемся разговоре с Виктором Крамом. Словно не сегодня это все было, а когда-то настолько давно, что стало уже неважным. Меня лишь расстраивало, что я не смогла поговорить с рыжеволосой Истинной, которую я совершенно точно знала в той, прошлой, жизни. Но попыток вернуться назад я не делала. Раз не удалось, значит не судьба. Тот путь, который я выбрала, вел только вперед, не предусматривая обратной дороги. Попробуй я вернуться или хоть на миг задержаться, меня тут же схватят и снова сделают Анной Смит.

Я сжала зубы. Никогда. Я скорее погибну, но ни за что не вернусь. Впрочем… о чем я думаю? Я не погибну! Я смогу всех победить! Только надо прекратить вспоминать прошлое и начать думать о чем-нибудь хорошем. Например о том, что я научилась аппарировать. Еще вчера я не могла склеить стакан, а сегодня уже сумела мгновенно переместиться из парка в свой номер в отеле. Плохо только, что я сама не знала, как это получилось. То есть я знала, что это называется аппарацией, вспомнила, какие именно чары для нее применяются, даже как действовать при этом волшебной палочкой… но я-то ни палочку не доставала, ни заклинаний не произносила. Просто переместилась с места на место, и все.

В голове, правда, крутилось что-то о беспалочковой магии, но это были лишь смутные обрывки, бестолковые и приносящие одно беспокойство. Неважно. У меня просто слишком много времени для раздумий. Как хорошо было в отеле – я так торопилась, что делала все на автомате – быстро собрала вещи, вызвала такси… но вдруг передумала. Неожиданно проявившееся шестое чувство помешало мне сесть в машину, дверцу которой услужливо распахнул передо мной швейцар. Я пробормотала какую-то ерунду, дескать я что-то забыла, подхватила свой чемодан и ринулась назад в отель. Не глядя заскочила в дамский туалет возле бара и пожелала оказаться подальше отсюда, там, где меня никто из врагов не подумает искать.

И чудо в очередной раз произошло. Не успела я опомниться, как ощущение тревоги прошло, а сама я обнаружила, что нахожусь в совершенно незнакомом месте. Точнее говоря, в незнакомом туалете, как ни глупо это звучит. Я осторожно приоткрыла дверь, выглянула и с облегчением вздохнула – на моем убежище была надпись «только для персонала».

После недолгих блужданий я выяснила, что нахожусь на железнодорожном вокзале славного города Дижона. Не знаю уж, один в Дижоне вокзал или их несколько, но на этом в скором времени ожидался поезд, следовавший из Парижа в Рим.

И тут мне вдруг невероятно захотелось в Рим. Я даже не удивилась этому странному желанию. Наверное, уже начала привыкать.

Знать бы еще, что ждет меня в городе цезарей и римских пап…

* * *

Как все-таки неудобно находиться в стране, языка которой ты почти не знаешь. Я с тоской вспомнила Париж, где не каждый даже догадывался о моем английском происхождении. В Риме же я с трудом могла объяснить, что мне нужно, да и то, как я подозревала, только благодаря тому, что когда-то учила латынь. Утешало только, что в Вечном городе туристов пруд пруди, поэтому почти все хоть немного, да знали английский. Джером К. Джером был прав – британские путешественники с толстыми кошельками сделали наш язык поистине международным.

Я немного побултыхала ложечкой в чае и положила ее на салфетку. Жарко… Хорошие у итальянцев кондиционеры, как они без них жили столько веков? Вроде бы еще только март, а на улице уже под тридцать градусов. Я и так не очень люблю жару, а после прохладного Парижа вообще тяжело.

Может, стоило все-таки взять холодный чай? А еще лучше – со льдом. Или сок. Нет, сок к пирожному брать как-то глупо. Лучше после чая возьму мороженое. Кто-то мне говорил – конечно же, не помню кто, – что в этом кафе подают лучшее в Риме мороженое. Странно только, что народу мало. Хотя… местные еще на работе, а туристический сезон далеко не в разгаре, весна только-только началась.

Две хорошенькие туристки, сидевшие за соседним столиком, вдруг зашушукались и с интересом уставились куда-то в сторону двери. Явно на мужчину, судя по тому, как одна из них сразу начала поправлять волосы, а вторая захлопала длиннющими ресницами. Конечно, до этого во всем кафе из особей мужского пола находились только двое – бармен, на котором, можно сказать, крупными буквами написано «гей», и еще один посетитель, на вид никак не моложе ста лет. Девушкам даже пококетничать было не с кем.

Я, разумеется, не флиртовать сюда приехала, но любопытством не обделена, поэтому тоже обернулась.

У барной стойки стоял высокий черноволосый мужчина в черных же брюках и рубашке. Я позавидовала – вот терморегуляция у человека! Мне в белом льняном костюме и то жарко, а этот ходит себе в черном, и ничего. Он тем временем расплатился и сел за столик в самом дальнем углу кафе, между прочим, тоже с чашкой горячего чая. Наверное, соотечественник, только англичане могут пить чай в такую жару.

Я посмотрела на двух туристок, которые тихо перешептывались по-французски, видимо решая, как лучше привлечь внимание нового посетителя. Да, их можно понять, такие мужчины всегда вызывают интерес. Конечно, красотой он не блистал – черты лица слишком уж резкие, нос великоват, волосы, правда, густые, но их не помешало бы получше расчесать, кожа слишком бледная, как после болезни, и все же… что-то в нем было. Какая-то особая стать, гордая посадка головы, изящество движений. А как красиво выглядела на фоне зеленого столика белая рука с длинными аристократическими пальцами. Жаль только, что он не поднимал глаз, мне очень хотелось увидеть, какого они цвета. Ну, посмотри же на меня!

И вдруг, едва мне стоило это подумать, как мужчина поднял голову и внимательно оглядел небольшой зал. Люди как-то сразу тушевались, когда на них падал взгляд его черных глаз, даже туристки перестали шептаться и уставились в пол, словно провинившиеся школьницы. Этот взгляд на секунду задержался на мне, и я физически ощутила, как он прожигает меня насквозь. Какое необыкновенное чувство – будто меня окунули в ледяное пламя, одновременно обжигающее и заставляющее цепенеть. Потом странный посетитель снова опустил глаза, и в зале вдруг все сразу успокоились, словно ничего и не произошло.

Но только не для меня. В голове странно шумело, как от алкоголя, я почувствовала, что мне не хватает воздуха, и только тогда поняла – все то время, пока незнакомец смотрел мне в глаза, я не дышала.

Я встала, словно подгоняемая какой-то силой, и направилась к его столику.

– Можно?

Мужчина поднял глаза, немного помедлил и произнес:

– Садитесь.

Всего одно словно, но мне вдруг снова стало не хватать воздуха, я попыталась вздохнуть, но легкие не слушались. Чашка выскользнула у меня из рук, перед глазами заплясали блики, и я погрузилась в глухую тьму…