Пари (гет)

— Как она? — тишину в каюте нарушил робкий голос кареглазого щуплого мальчика с загипсованной рукой. Выйдя на свет, он смущённо посмотрел на того, кто сидел у кровати. Да, сюда нельзя приходить, это уже три раза сказали ему, Билли, Вилли, Андерсону, Сэмми и остальным. Но он не мог не прийти.

— Мы успели, — голосом усталым, но каким-то спокойным и уверовавшим в чудеса ответил синеглазый: — у Билли была сыворотка.

— А голова? — после облегчённого вздоха спросил паренёк.

— Ничего особенного, мне кажется. В рубашке родилась, чертовка… — с какой-то тихой нежностью посмотрел он на девушку, мирно спящую на кровати. Она была в забытьи, но щёки снова порозовели, а губы не выглядят бескровными. Золотые локоны привольно разметались по подушке, слегка переливаясь даже в таком слабом свете. Крюк сидел здесь уже очень давно. Сыворотку ей ввели буквально в самый последний момент, и в то, что королевна оклемается, верить было почти невозможно. Но она не умерла. Может, помогло ещё и то, что как только капитан оказался рядом с ней, он освободил её от чёртова браслета? — Эмма спит… а Борода?

— Кит говорит, этот… гм… — юноша сообразил, что лучше обойтись без прямого цитирования: — в общем, он ещё не очнулся. А зачем вы ввели сыворотку и ему?

— Потому что смерть от укуса змеи — недостойная смерть для капитана такого знаменитого пиратского корабля, как «Месть королевы Анны», не находишь? — усмехнулся Киллиан Джонс. Улыбка на его осунувшемся лице выглядела несколько зловеще.

— Достойной смертью было бы умереть вместе с кораблём.

— Мы отправим его туда же.

— Капитан… Я всё хотел спросить… вы можете рассказать, с чего всё началось? Ну, с Бородой? — вдруг поинтересовался юнга.

— О-о, — усмехнулся Джонс, отпивая немного рома из фляги, — это было ещё до того, как мы оба стали пиратами. И даже до того, как я пошёл в корсары. Мы служили во флоте одного маленького, но очень воинственного королевства под командованием моего брата, лейтенанта Лиама Джонса. Человек он был незаурядный, смелый, верный своим принципам. Брат он был лучший. А мореплаватель — талантливейший, — Крюк выпил ещё.

— Мы оба, я и Эд, были матросами на его корабле. Однажды мы получили очень опасное и странное задание: отыскать в новолуние остров Такаба, легенду, миф или предание, но точно, по нашему мнению, не быль, с помощью гладкого красного камня, вмонтированного в крышку компаса, и добыть там какую-то чёрную жемчужину, наделённую, якобы, мистическими свойствами. Помню, как мы долго сомневались в здравом рассудке напетушившегося экс-герцога... Инструкций нам было выдано множество, но до прибытия на остров (мы вообще думали, что у главнокомандующего всё-таки поехала крыша) никто о них не задумывался. Жемчужина находилась в самом сердце Такаба. Достать её было тяжело: пусть она и светилась, как звёздочка, эта штука лежала под водой, на огромной глубине, а там водились акулы. Не стоит и говорить, что ещё до того, как сокровище подняли со дна пещеры, погибло много наших ребят. Команда была большая — человек триста, не меньше. Достал жемчужину Тич. И тут выяснилось, что делиться своей добычей он вовсе не намерен… Старший помощник капитана был парень горячий, разозлился, выхватил шпагу, напал на Эда. Так тот лишился глаза. Но моряк забыл первый закон Острова-Призрака: "Никогда не произноси имя «Погибель» в водах, которые граничат с миром иным". А скрежет стали и ярость в глазах — вот что громче предсмертного крика воспевает имя гибели. И появилось Оно… — глоток был длинным, пират поморщился, будто пил ром только для того, чтобы забыть ужасы той ночи.

Мальчик слушал внимательно, затая дыхание. Судя по его глазам, многое, до сих пор остававшееся для Генри загадкой, теперь вдруг стало ему ясно и понятно, как день.

— Выжили только двое. Я, потому что находился снаружи, прикармливая акул, и Тич, потому что держал в руках чёрную жемчужину. Когда Эд выплыл оттуда, без глаза и весь в крови, я без сомнений принял на веру его историю о том, что чудовище погубило всю команду и корабль, а он, несчастный, выжил лишь чудом. О том, что добыча у него, я, разумеется, тоже не должен был знать. Вместе, на маленькой хлипкой лодке, мы выплыли из туманных вод, пересекли океанические воды. Тэтч делал вид, что полностью разделяет моё горе и тоску по брату. А потом, в порту, в который мы приплыли, я по какой-то случайности увидел у него жемчужину. И я всё понял. Я отнял её, была драка. В конце концов он отрубил мне руку, думая, что я сжимаю в ней его драгоценную добычу. Хорошо я его обвёл… — не без обычного самодовольства заметил капитан. — Он бросил меня в лодке, истекающего кровью, сказав прямо в лицо: он знал, на что идёт и абсолютно не жалеет о том, что погубил стольких людей. Особенно — Лиама. — Крюк залпом осушил флягу. — вот только я его провёл, и жемчужинка осталась у меня. Представляешь, как он был раздосадован, когда разогнул пальцы и понял, что остался с носом? А меня уже и след простыл.

— А где сейчас жемчужина?

— О, я ему не врал. Я обещал указать жемчужину, и я её указал. Другое дело, что Борода так ничего и не понял.

* * *

Закат. Такой красивый, красочный, яркий… но её это не волнует. Берег необитаемого острова. Какие-то камни. А на них сидит русалка. Интересно, её уже хватились там, во дворце Посейдона? Да как пить дать… «Где опять пропадает эта непослушная девчонка?! Сколько раз я говорил ей, что поверхность — опасное место, и что оно совсем не для русалок?! Сколько раз я говорил ей, что надо сидеть дома и никуда не высовываться?!» И ведь найдёт в конце концов, куда бы она не поплыла, тогда какой вообще смысл прятаться от Владыки Морей? Ариэль очень рада, что Эмма жива, но, похоже, увидеть её сегодня или когда-либо снова она не сможет: запрут на семь замков, цепями прикуют — вот она, хвалёная родительская забота. Зелёный хвост как-то безжизненно обвис, чешуя потускнела. И кому ей рассказывать о своих горестях? Она потеряла, так и не найдя, по правде говоря, своего принца. Её лучшие друзья живут здесь, наверху. По щеке рыжеволосой скатывалась одна слеза за другой. На душе было горько, темно. Может, вернуться на Дикую реку и уже не сопротивляться пираньям?

— Мистер Сми, мы нашли ещё одного человека на острове. Он не похож на пирата, говорит, что вообще не знает, кто такой Чёрная Борода… куда его? — послышался голос одного из матросов с "Весёлого Роджера".

Русалка обернулась на голоса. Рядом с пиратами, вышедшими из дебрей джунглей стоял, гордо подняв голову и глядя на всех слегка свысока…

— ЭРИК!!! — закричала русалочка, особо сильно жалея, что у неё нет ног, чтобы подбежать к нему и прикоснуться, чтобы увериться в том, что это не мираж.

— Ариэль? — вдруг увидел её принц. — но что ты здесь делаешь?.. — он расплылся в улыбке и сделал шаг к девушке, — ты... — он широко распахнул глаза, но не остановился: — русалка?

Как она когда-то боялась этого вопроса, как красочно представляла себе ужас на его перекосившемся красивом лице. Да, принц Эрик был очень удивлён, но в его голосе не было ни отвращения, ни гнева.

— Эрик… Это не важно… Я так долго искала тебя… — кажется, русалочка теперь знает, что чувствуют люди, когда захлёбываются водой. — Я думала, что ты погиб там, а меня не было рядом, чтобы… — она, кажется, начала задыхаться от переполняющих её доселе невиданных эмоций.

— Снова спасти меня? — засмеялся принц. Какая же у него улыбка… открытая, добрая, смеющаяся, весёлая, откровенная… — меня выбросило на необитаемый остров, любимая, и до сегодняшнего дня я думал, что всю жизнь проведут здесь в одиночестве, — подбежав к Ариэль, он подхватил на руки русалку, в рыжих волосах которой путалось солнце, и закружил, нежно целуя.

Кажется, эту сказку всё же ждал свой счастливый конец.

* * *

— Настало время прогуляться по доске, Тэтч! — со своей обычной усмешкой обрадовал капитан Киллиан Джонс, снова чувствовавший себя свободно на собственном корабле. — Твоё последнее слово, мой милый друг?

— Я ненавижу тебя, Крюк!

— Расскажи об этом Морскому Дьяволу, Чёрная Борода! А вот это, — острое лезвие оставило глубокую ярко-алую борозду на щеке одноглазого, — чтобы наши зубастые друзья тоже пришли тебя проводить. В добрый путь…

И тот, кто когда-то предал Джонсов, связанный по рукам и ногам, с тяжёлой саблей, рукоять которой была золотой с вставленными драгоценными камнями, и в тяжёлых чёрных сапогах (сейчас Тич, несомненно, жалел о своей любви к показушничеству), сверзился в воду.

* * *

— Киллиан, чего грустишь-то? — спросил мистер Андерсон, который давно был с капитаном на короткой ноге. Корабль вышел из залива, свободный, как птица, а навстречу мчались волны, ветер и томная южная ночь. Они победили. Как тут можно сидеть на мачте, даже без рома, и тоскливо смотреть куда-то вдаль?!

— Сегодня тринадцатый день, старина. Тринадцатый. Она выиграла пари. Мы берём курс в Западное море, к королевству Прекрасных… — выдохнул Джонс.