Победители (гет)

Ветер задувает свечу, но раздувает костер.

Франсуа де Ларошфуко

То, что когда-то прошло через твое сердце, останется там навсегда.

Глен О’Шенон

Темнота.

И голос.

Он зовет меня откуда-то издалека. Этот голос…

Я знаю его.

Я не просто слышала его когда-то, нет! Я знаю каждую его нотку, каждую интонацию.

Знаю, как он дрожит от гнева и как опаляет страстью. Как отдает приказы и как шепчет слова любви.

Знаю, какой он бархатный при уговорах и какая в нем может звучать сталь. Знаю, как он может обволакивать, подавляя волю и затуманивая рассудок. Как он может произносить речи, понижаясь почти до шепота, но звуча при этом так, что целый стадион будет слушать, затаив дыхание.

Знаю, как он может хлестать, словно плеть, оставляя кровоточащие рубцы на сердце, и как он может лучше целебного бальзама залечивать любые раны.

Иногда мне кажется, что он может даже убить.

Я не знаю только одного: где и когда я его слышала.

Стена. Уже знакомая мне глухая стена стоит на пути к этому голосу.

Неужели мне суждено оставаться в этой темноте до самой смерти?

* * *

– Мисс, очнитесь!

Я вздрогнула и открыла глаза. Мир снова обрел четкость и краски.

Чуть повернув голову, я поняла, что полулежу на диванчике все в том же кафе, а надо мной склонился тот странный англичанин в чёрном.

Стоп. Почему странный? Если не считать того, что я упала в обморок, едва он со мной заговорил, ничего такого уж странного в нем не было. И рубашка на нем, кажется, от Готье; хорошая такая рубашка, отлично сидит. И пахнет от него приятно и знакомо: цитрусом, свежестью и какими-то пряностями. Что это за одеколон? Надо спросить…

Тут я сообразила, что по-прежнему лежу и бессмысленно таращусь на верхнюю пуговицу черной рубашки. А владелец этой рубашки меня о чем-то настойчиво спрашивает. Усилием воли я отогнала от себя мысли об одеколонах и рубашках и прислушалась.

– С вами все в порядке?

– Д-да… – неуверенно пробормотала я, пытаясь принять вертикальное положение.

Как ни странно, никто в кафе не обратил внимания на мой обморок, все как сидели на своих местах, так и остались сидеть. Даже бармен не смотрел в нашу сторону.

– Я отвел им глаза, – англичанин по собственной инициативе ответил на мой незаданный вопрос, – конечно, это нарушает правила использования магии, но все равно лучше, чем если бы они увидели ваш обморок.

– Почему? – я не нашла ничего умнее, чем задать такой дурацкий вопрос. Хотя разве такой уж дурацкий? Мне действительно было интересно, почему такое банальное событие, как обморок, надо было скрывать волшебными средствами.

– Потому что он вызван какими-то чарами, – спокойно пояснил маг. – Вмешательство маглов могло только ухудшить ваше состояние.

– Спасибо, – запоздало выдавила я.

– Не стоит. – Он сел рядом со мной и бесцеремонно пощупал пульс, причем не на руке, а на шее. Наверное, надо было возмутиться, но, во-первых, этот человек вроде как оказывал мне врачебную помощь, а, во-вторых, меня так бросило в жар от ощущения его пальцев на своей коже, что даже если бы он не пульс щупал, а душил, я бы этого просто не заметила и умерла бы счастливой.

Бред какой-то.

Мой новый знакомый наконец-то убрал руку с моей шеи, и я тут же отодвинулась. Наверное, это вышло не очень-то вежливо, потому что он слегка нахмурился и пересел на стул. Ну почему я все время делаю что-то не то?

– Простите, – полусердито-полусмущенно пробормотала я, осторожно поглядывая на его хмурое лицо, – я не хотела вас обидеть. Просто я не привыкла пускать посторонних в свое личное пространство.

Он чуть насмешливо, но, слава Богу, уже не сердито посмотрел на меня.

– Вы всегда так заумно выражаетесь?

На себя бы посмотрел. Когда он рассказывал про правила использования магии, мне показалось, что я снова в школе. К счастью, я удержалась от того, чтобы произнести это вслух. Вообще, что действительно странно, так это то, что мне то и дело хотелось съязвить. Обычно я веду себя гораздо сдержаннее, да и чувство юмора у меня не очень-то, можно сказать, его вообще нет. Хотя обычно я и не падаю в обморок посреди кафе. Подождите, а что он там говорил о чарах? И почему я только сейчас об этом подумала? Видимо, потому, что я наконец-то достаточно пришла в себя, чтобы начать соображать.

– А почему вы решили, что я потеряла сознание из-за каких-то чар?

Англичанин небрежно откинулся на спинку стула и провел рукой по лбу, откидывая с лица спутанные пряди. Спокойный и даже довольно элегантный жест, но мне показалось, что за ним скрывается сильное беспокойство. Мой собеседник, несомненно, нервничал.

– Видите ли, мисс… – он сделал выразительную паузу.

– Блэк. – К счастью, я уже достаточно привыкла к новому имени, чтобы не делать перед ним паузы. – Андромаха Блэк. Только не спрашивайте, не из тех ли я Блэков. Сразу отвечаю – не из тех. Я – маглорожденная.

Я выпалила всю эту чушь одним духом, стараясь не поднимать глаз. Уж очень неуверенно я начинала чувствовать себя под его взглядом. Словно меня пытаются насквозь рассмотреть.

– Я знаю, что не из тех, – спокойно ответил мой новый знакомый, – во всем многочисленном роду Блэков нет ни одной Андромахи.

– Вот и прекрасно, – я с облегчением вздохнула, потому что практически физически ощутила, что он больше не буравит меня взглядом. – А то знаете, как мне все надоели с этим глупым вопросом. Словно во всем мире только один род Блэков…

Маг вдруг резко сменил свою непринужденную позу и, опершись руками на стол, слегка наклонился ко мне.

– Андромаха… – он задумчиво и очень-очень внимательно смотрел на меня. – Интересное имя. Жена Гектора.

– Вдова Гектора, – машинально поправила я, думая одновременно о спектакле, из которого я взяла имя, и о том, какой же все-таки необыкновенный взгляд у моего нового знакомого – просто мурашки по коже бегут.

Мои слова произвели неожиданный эффект – мужчина дернулся, словно от удара. Не знаю, почему мне пришло в голову именно это сравнение, может быть, потому, что в его лице промелькнуло что-то такое… ну как будто ему стало больно.

Я хотела что-нибудь сказать, загладить свою вину, хоть и не понимала, в чем именно виновата. Но пока я придумывала, что именно сказать, мой странный новый знакомый уже овладел собой и поднялся.

– Всего хорошего, мисс Блэк, – отрывисто бросил он и быстрым шагом направился к выходу.

И только когда за ним закрылась дверь, я поняла, что так и не узнала его имени.

И теперь могу никогда не узнать.

Заплакать что ли?