Несносная Херктерент - 4. (джен)

Глава 28.

Стучаться к сестре Марина так и не привыкла. Из вредности хотелось разбудить, но Софи уже не спит. Стоит у мольберта в одном белье, причём не парадном и не для сна, а для повседневного ношения. Даже армейское более вычурное. Голова полотенцем замотана. Морщит носик, недовольно разглядывая изображение, в одной руке кисточка, в другой яблочко.

Яблочком Марину и поприветствовала, лишь слегка взглянув.

Что это с ней? В чертах лица какое-то непривычное умиротворение. Марина намеревается её кругом обойти, Софи поворачивается, не выпуская сестры из поля зрения, одновременно, прикрывая спиной изображение.

Марина, засунув руки в карманы, раскачивается с пяток на носки, пытаясь определить, что же с сестрёнкой не так. Очень сильно не так. Взгляд у Софи неожиданно добрый и чуть ли не ласковый. Впрочем, привычные льдинки уже поигрывают. В очередной раз остаётся отдать должное мудрости разноглазой. Так изменить Софи могло только одно, притом, безусловно, ей крайне понравившиеся.

— Эрида права, — безапелляционно заявляет Марина. — Ты кого-то себе завела, и ты с этим кем-то два дня усиленно взаимодействовала.

Обхватив два пальца совершено недвусмысленные делает движения.

Софи только смеётся в ответ:

— Маришка! Миленькая! Ничего ты не понимаешь! Я такая счастливая!

— Заметно. И кто этот счастливец? Я его знаю?

Софи весело окидывает Марину взглядом с головы до ног, словно решая стоит ли говорить. Но для каких-либо тайн обстановка совсем не располагающая.

— И как только прятаться ухитрялась? Я же, вроде, всегда знала к кому ты в Столицу ездишь. Кто этот счастливчик?

— Какая же ты, в сущности, маленькая у меня, — такими глазами должна была бы Кэретта смотреть на свою младшую дочь. Но не помнит Марина такого взгляда. Представляла. И вот видит впервые.

Софи продолжает, ничего вокруг не замечая.

— Это не счастливчик. Счастливица. И я, и она. Хорошо-то как было! И-и-и! — взвизгнув, как Эрида, бросается с объятьями. Кружится вместе с Мариной. Хватка куда сильнее, не больно-то вырвешься, хотя это тот случай, когда вырываться не стоит.

— Пусти меня, а то задушишь. Я её знаю?

Отпрыгнув, Софи только язык показывает.

— Догадаешься?

Марина плечами пожимает.

— Из твоих столичных, кого мне пристрелить не хочется, только Хейс напрашивается. Она?

Взвизгнув, Софи подскакивает, целуя сестру в лоб.

— Маленькая! Я всем и всегда говорила, какая ты сообразительная. Даже когда никто не верил.

— Как это вас угораздило? Судя твоему виду, можно только приносить поздравления. Только непонятно, с чем?

Софи ловко щёлкает Марину по лбу.

— Поговорим, когда сама... — делает многозначительную паузу весело заканчивает. — Всё поймёшь.

— Всё-таки, пытаюсь понять, как это у вас получилось? Нет, я конечно, знаю, что лётчицы в большинстве своём по девочкам. Но ты же в чувства не веришь, да и у неё в этой сфере не особо блестяще.

— А вот просто взяло и получилось! — Софи снова примеряется щёлкнуть, но Марина ловко уклоняется.

— Оставь мой лоб в покое! Своим по дереву постучи, может, что и утрясётся.

— Там всё очень хорошо, и просто замечательно. Словно что-то во мне ещё открылось. Такое хорошее!

— Не будем уточнять, что именно. Тем более, насколько я помню, у тебя с одной частью тела ситуация такая же, как у меня.

Софи снова смеётся.

Марина голову склонив, сообщает:

— Не стану врать, но это очень здорово, Лиза, когда ты весёлая.

— Вот видишь. Я же говорила! Это так здорово!

— Да я вижу! Только всё равно, не пойму, как это получилось? В то, что ты так резко в неё влюбилась, в жизни не поверю. Равно, как и в обратное.

— Думаю, мой ответ тебе понравится, — манит сестру пальцем, словно намереваясь пошептаться. Когда Марина нагибается, выпаливает во всю силу лёгких:

— Пить меньше надо!

Марина трёт уши. Недоверчиво осведомляется:

— Что, серьёзно?

— Во многом, да. Мы изрядно выпили. Как отключились тормоза. Но, если бы человек мне не нравилась, ничего бы и не произошло. Всегда была к ней какая-то тяга.

— Ну вот и притянулась! Ты так и не сказала — действительно влюбилась?

— Знаешь, наверное, всё-таки нет. Просто очень хорошо было вместе.

— Если так хорошо было, то чего же ты от разноглазой нос воротишь?

Софи улыбается знаменитой змеиной улыбкой.

— Тот же самый вопрос могу задать.

Марина пожимает плечами.

— Могу и ответить. Я совершенно не испытываю физического влечения к людям. Без различия пола.

— Тогда тебе очень сильно в жизни не повезло... Но я сегодня не хочу рассуждать о грустном.

Марина оглядывается по сторонам, словно что-то разыскивая.

— Что потеряла?

— Да вот, смотрю, куда ты баллон с веселящим газом запихала. Такое впечатление, что ты только им и дышишь.

— Мне просто очень хорошо, — веселится Софи, только усиливая подозрения сестры, — что до Эриды... Помнишь шуточку про ключик и замок?

— Часть про ключик к тебе не может относиться. В силу банальных биологических причин.

— Я в переносном смысле — если ключ открывает множество разных замков, то это очень хороший ключ. Если же замок открывается большим количеством разных ключей — то качество этого замка вызывает серьёзные сомнения. Я понятно выразилась? — весело скалится во все тридцать два.

— Предельно понятно, — гримасничает в ответ Марина. — Она мне тоже говорила что-то на тему, как вместе им хорошо. Прям, как и ты.

— Только я не злоупотребляю доступом к моему телу.

— А! — Марина махнула рукой, — Всё с тобой понятно.

— Понятно что именно?

— Красавицы крайне плохо уживаются друг с другом. Одна всегда найдёт, в чём обвинить соперницу. При этом степень обоснованности обвинений будет хромать на все тридцать четыре лапы. Тебе просто крупно повезло, что во всей извращённости Эр нет ни капли злобности. В противном случае, было бы плохо уже тебе.

— Знаешь на кого ты сейчас похожа? — осведомляется Софи.

— Уж просвети!

— На девушку, которая защищает свою возлюбленную от злой старшей сестры. Бе-е-е! — снова показывает язык.

— Я не настолько злая, чтобы говорить гадости абсолютно счастливому человеку, — усмехается Марина, — пусть и такой вредине, как ты. Это тебя приятные воспоминания подтолкнули, чтобы творчеством заняться с утра пораньше?

— Именно они, — Софи становится совершенно серьёзной. — Хочется запечатлеть то, что только я видела. Пока всё свежо, пока не остыло в памяти. Это должно жить дольше тех мгновений, хотя мы много раз ещё встретимся вновь. Подойди и посмотри.

Портрет Хейс. Незавершённый. Рот полуоткрыт в счастливой улыбке. Огромные глаза словно в дымке. Волосы в беспорядке. Марине доводилось видеть Хейс счастливой. Только она никогда не вглядывалась ей в глаза с такого расстояния и при таких обстоятельствах, как смотрела Софи.

Увиденное вот здесь смотрит на зрителя и куда-то мимо. Прямо в те светло-карие глаза, что видит только она. Марина задумчиво трёт подбородок. В глазах почему-то щиплет.

Софи дышит прямо в ухо.

— Что скажешь?

Марина говорит очень медленно, тщательно выверяя каждое слово.

— Это Хейс. На листе. Влюблена. Влюблена в тебя. Вы обе пьяны друг другом. Вы обе влюблены. Тут и её чувства. И отражения твоих. Не знаю, как долго они продлятся. Но на этом листе они есть. И будут ещё долго жить.

Софи неожиданно целует Марину прямо в губы. На глазах — слёзы. Марина не отстраняется. Понимает: сейчас поцелуй — это высшая степень благодарности, на какую только способна сестра. Ничего, кроме благодарности в этом поцелуе нет. Но так Софи целовала только Хейс.

— Знала бы, как ты сейчас выглядишь, — пытается быть серьёзной, но глаза у Софи откровенно смеются.

Марина пытается оглядеть себя, прекрасно понимая — все возможные изменения сосредоточены сейчас у неё на лице. У кого-то тут фотографическая память. Хорошо хоть, губы у сестрёнки не накрашены. Не вся её помада не оставляет следов.

— Что со мной не так?

— Да так всё! — Софи совсем не обидно хихикает. — Просто я не помню, чтобы твоё личико было таким.

— Личико! Скажешь тоже... Чуть ли не впервые. Мне такие слова раньше только Сордар говорил.

— Это-то и плохо...

— Что «плохо»? — тут же взвивается Марина.

— То и плохо, что кроме брата и сестры тебе таких слов никто не говорил.

— Ладно! Принимается отговорка, — чем-то напоминает шарик, откуда воздух выпустили. — Таких словечек знаешь сколько пишется в книжонках вроде «Десять незабываемых свиданий. Практическое руководство»?

— Не думала, что ты читаешь подобное.

— Это как «Руководство службы» к мирренскому пулемёту. Не нравится, но знание просто необходимое для выживания.

— Может, чуть менее злобно на людей посмотришь?

— Что ты там про мой внешний вид говорила? — уходит с неприятной темы Марина.

— Я знаю, какой будет моя следующая работа. Даже название придумала. «После первого поцелуя».

— Не смей!

— И не подумаю! Единственное, что могу обещать — если тебе не понравится, то кроме нас двоих этого никто больше не увидит. Очень уж ты запоминающейся была!

— А с этим что сделаешь? — интересуется Марина, хотя ответ довольно очевиден.

— Хейс подарю. Только сначала для себя вариант сделаю, чтобы лицо почаще видеть.

— Любой, кто такое увидит, сразу же обо всём догадается. Два и два большинство в состоянии сложит.

— Я человек из тех, кому лучше не задавать лишних вопросов, — Софи впервые за этот день отвечает с привычной ядовитостью.

В ответ — обычный ядовитый прищур Марины.

— Знаешь ли, тут не только я такая наблюдательная!

— У Еггты есть близкая подруга. Кого этим можно удивить?

— Просто подруга близкая?

— Жизнь — штука очень длинная.

— Быстро же с тебя слетело это странное утреннее состояние.

— Кто тебе это сказала, маленькая?

— Ты сама буквально только что.

— Неправда твоя, — Софи опять словно маленькая язык показывает, — хотя следует признать, общение с тобой не способно добавлять положительных эмоций. Но так как, кроме тебя, я сегодня ещё ни с кем не виделась, то настроение мне ещё не испортили. Хотя я неплохо знаю, как люди устроены, и прекрасно понимаю, сколько гадостей, причём совершенно не со зла, мне сегодня наговорят исключительно из-за того, что я счастлива. Очень у многих внутри что-то переворачивается, когда они кого-то счастливым видят. Просто жизненной потребностью становится — убрать человеку с лица это выражение.

— Вот завернула! — хмыкает Марина. — И я по-твоему за этим же пришла?

— Ты — нет. Ты изначально недобрая, хотя скорее, колючая. Этакий надутый маленький ёжик.

Марина, усмехнувшись, демонстрирует кулак.

Софи, посмеиваясь, руки на груди скрещивает:

— Твоя широко известная в узких кругах фляжка с собой?

— Можно подумать, у тебя нигде нет ничего, аналогичного её содержимому.

— Представь себе, всё кончилось, а запасов вещей, какими я длительное время не пользуюсь, просто не делаю.

— Понятно, почему ты Эр не любишь, даже в этом с ней несхожа, — усмехается Марина, — у неё всё что угодно можно найти. Включая фляжки.

— И часто с ней... совместным поиском фляжек занимаетесь? — осведомляется Софи, как-то странно сестру разглядывая.

— Это ей интересно перевести совместное распитие спиртных напитков в несколько иную плоскость. Она упряма, но сама знаешь, по данному пункту у меня значительное превосходство. Надежда умирает последней. Как ты там картинку с моей рожей называть собираешься?

— Понимаю... Но ты про фляжку не сказала...

— Да вот она! — Марина предъявляет искомый предмет и тут же прячет руку за спину, — Но с тобой пить я теперь поостерегусь. Сама сказала, до чего с тобой допиться можно.

Софи горделиво задирает подбородок:

— Во-первых, такие, как ты меня совершенно не привлекают, хотя признаю, своеобразия в тебе хоть отбавляй, этим ты даже на Хейс похожа...

— Мама! — Марина закрывается руками, так и не убрав фляжку. Слегка пятится в сторону двери.

Софи от смеха даже сгибается.

— Ну и шуточки у тебя.

— Это во-вторых. Мы же всё-таки сёстры... Хотя подобные контакты особо и не осуждаются.

Марина, хмыкнув, усаживается прямо на стол.

— Ты мне тоже не особенно нравишься в физическом смысле, — сообщает лекторским тоном, — к сожалению, ты из тех, кто не следит за стандартами красоты, а сама их определяет.

Софи, покачивая бёдрами, подходит к столу.

— Наливай! Мне взбодриться надо. Я всю ночь не спала.

Марина от смеха хрюкает.

— Хейс точно талант в той сфере, что я не подозревала. При своём отсутствии тебе ночами спать не даёт. Что же вы вместе вытворяете? Посмотреть можно будет?

Держась за горло, Софи слегка стукает Марину. Говорит чуть хрипло:

— Быстро же тебе в голову дало, раз такие мысли в голову лезут. Мне точно не понравится, если кто-то смотреть будет.

— Как же узнаешь, если не пробовала? — хитро прищурившись осведомляется Марина. — Вдруг от новых ощущений ещё больше понравится?

— Шла бы туда, откуда мы все пришли!

— Воровать нехорошо! — надувает губы Марина.

— Ты вообще о чём? — искренне удивляется Софи.

— Эту шутку вообще-то я придумала. Обычно посылают в направлении другого органа.

— Скорее, ты первой была, кто так высказался в этих стенах. Люди не настолько глупы, как кажется.

— Почему ты такая зануда?

— Обычно это про тебя говорят, — хмыкает Софи, — плесни-как ещё.

— Не окосеешь? С утра-то.

— Плевать! — задорно усмехается Софи. — У меня сейчас такое состояние — спиртное идёт как вода. Хотя нет, как форсажная смесь в двигатель.

— Зато потом совсем невесело будет. Так посмотреть вашу следующую близкую встречу можно будет?

Софи кладёт ладонь сестре на лоб. Задумчиво смотри на ладонь.

— Вроде не горячая. Пила не больше моего, так что же такие глупости нести начала?

— Я, вообще-то, после вчерашнего. Не думала, что разноглазая может так набраться.

Софи качает головой:

— Тебе её не жалко? Не самая здоровая девушка.

— Все умрём когда-нибудь, — философски пожимает плечами Марина. — Я к ней утром забегала, живая и даже в сознании. Ты мне так и не ответила.

— У меня тоже вчерашний день не до конца из головы выветрился, — мечтательно прикрывает глаза на несколько секунд, сперва улыбается, но потом энергично мотает головой, — Разумеется, мой ответ — нет. Есть вещи, только двоих касающиеся.

— А зря, — мечтательно закатывает глаза Марина. — Я бы и разноглазую позвала. С фотоаппаратом. Она мне говорила — ты с ней не хочешь, так хотя бы увидит, кому это так сильно повезёт.

— Знала, что она больная, — совершенно серьёзным тоном заявляет Софи. — Не знала, что до такой степени.

— Она уже большая девочка, — хмыкает Марина. — Существуют вполне легальные места, где можно на подобные вещи посмотреть. В справочнике «Вся Столица» телефоны есть и адреса. Раздел «Досуг для взрослых».

Софи чуть скашивает глаза. Марина смотрит в ту же сторону. Указанный справочник находится чуть ли не у неё под задницей.

— Ну вот и своди её туда на экскурсию!

— Сомневаюсь, что Эр чем-то там можно будет удивить, — пожимает плечами Марина, — у неё имеется весьма обширная коллекция фото, где очень много разных видов взаимодействия между людьми. Заметь, исключительно все нам знакомы. Некоторые очень даже кичились своей недоступностью. Как оказалось, все стеснялись исключительно напоказ. А на деле вытворяли та-а-акое... Причём почти все знали, что за ними наблюдают. Я очень внимательно эту коллекцию изучила.

— Попробовать захотелось? Думаю, разноглазая с радостью бы согласилась.

— Нет. Просто запомнить, у кого какие размеры или где имеется родинка. Информация — тоже оружие. Пригодится для вбивания в краску или зверского убийства чьего-то самолюбия.

Софи, не спрашивая, хватает фляжку и до дна её опустошает.

— Меня окружают одни извращенцы! Где, вообще, я нахожусь?

— Ну а сама как думаешь? Совсем не я придумала, что наш мир безумен.

— Да не безумен он. У всех всем известные возрастные проблемы. Вот и решают их... В меру способностей.

— Ага! — энергично кивает Марина, — аппараты с резиновыми изделиями довольно часто перезаряжать приходится.

Софи хитро щурится:

— Ты, вроде бы, ещё до школы знала множество способов их использования, кроме основного.

— Представляешь, сейчас я ещё больше знаю! И совершенно не вижу ничего плохого в том, в каком возрасте я обрела эти знания. Они спасают от множества проблем в будущем, южане не дадут соврать.

— Понимаю куда ты гнёшь, зануда, — кивает Софи, — статистические сборники я тоже почитываю иногда. Ты про те статьи, где про процент беременностей в зависимости от возраста рожениц. И что у нас процент беременностей до пятнадцати лет ноль целых ноль сотых, и дальше совсем уж какие-то микроскопические числа. А на юге это процент довольно значителен, в основном из-за безграмотности подростков в определённых вопросах.

— Ага. Я именно про это, это у южан мировой рекорд по самому раннему случаю рождения живого ребёнка, правда через сечение Дины, у восьмилетней. Кстати, кто это её так и не выяснили. Подозревали почти всех родственников мужского пола, а было их немало... Не зря они ругаются о простоте сельских нравов, хотя известные изделия и у них стоят медяки.

— По мне, так ранние познания на предмет что, как и куда, и главное, в чём, плюс стоящие в школе автоматы, куда лучше, чем южное ханжество.

— По мне тоже, у нас и процент брошенных детей гораздо ниже, а уж про такое преступление, как убийства младенцев я и вовсе не говорю. Исчезающе малая величина.

— Точно! — злобно усмехается Софи. — На Юге встречаются утверждения, будто у нас новорожденных поедают, они считаются редкостным деликатесом. В том числе, и при дворе.

— Крайне неудачно наш предок пошутила несколько сот лет назад, — хихикает Марина, — Читала где-то, когда их трансконтинентальные ещё заходили в наши порты, там для приезжих продавался сувенир. Колбаса «Придворная». На этикетке писалось, что изготовлена из здоровых младенцев неполноценных рас.

— Но у нас же не используется термин «неполноценная раса», — недоумевает Софи.

— Но они-то про это не знали. Покупать — покупали. Вот не знаю, ели ли. Это уже если и шуточки нашего предка, то, как говорится, первого уровня.

— Ладно, собираться буду. Надо же миру показать, что я не только живая и здоровая, но ещё и счастливая. Не могла бы выйти?

— Не-а! — мотает головой Марина, устраиваясь поудобнее, — Чего я такого у тебя не видела, тем более, сама говорила, излишней стеснительностью не страдаешь.

— Ну и сиди тут, — машет рукой Софи. — Вредина! Впрочем, хотя и чувствуется, что ты от разноглазой явно чем-то заразилась, можешь и посмотреть на то, с чем ты никогда не сравнишься.

Направляется к зеркалу, разматывая с головы полотенце.

Марина угрюмо идёт справа и чуть сзади Софи. Кажется, такой строй называется «пеленг». Мрачные мысли опять разогнали все прочие. Не любит быть эсминцем из свиты линкора. Пусть они вдвоём, но со стороны ведь очень хорошо видно, кто тут линкор, а кто в сопровождении. Опять же, сама виновата, не надо было с утра пораньше к Соньке идти. Кто же знал, что её потянет на обход территории. Или, правильнее, владений? Ну, тут уже сама виновата. Знай, что с Софи куда-то отправится, побольше бы утром уделила внимания своей одежде и, особенно, внешности. Хотя бы фуражку начальника Генштаба стоило прихватить. Возможно, и пиломеч не помешал бы...

Но что теперь говорить? Софи, как всегда, блистает, местами в прямом смысле блестит. Но только Марине ведомо, чем блеск глаз вызван. Остальные, как всегда, ничего не заметят, или заметят не то, что надо.

Жаловаться, впрочем, не на кого, кроме как на себя.

Во внеучебное время многие продолжают носить школьную форму. Даже сама Софи частенько так делает. Но в свободные дни большинство девушек стараются выделиться. Чаще всего необычностью одежды, ибо «Пантера» есть «Пантера» и кроме всего прочего, способствует ещё развитию чувства стиля и вкуса. Но заказывать можно и в других местах, тем более близкие по смыслу соглашения есть не только у «Красной кошки».

К тому же, у некоторых руки из нужного места растут, и они и сами в состоянии соорудить такое. Да и вообще, такие, как Марина, кто только дырки умеют зашивать, всё-таки в меньшинстве. У большинства с шитьём сильно получше. Да и предмет такой есть, Марина может позволить себе игнорировать, но сдавшим экзамен, если где получше не сумеют устроиться, даже у «Пантеры» будут рады. Младшая Ягр людей ценить умеет.

Но это так... Рассуждения философские. Марина ходит в полувоенной форме, производства той же Ягр. Такое носят многие. Включая некоторых известных в прошлом зазнаек. Хватило ума понять, что не лучшее время сейчас перья распускать. Хотя немало и тех, кто считают — для произведения впечатления сейчас самое лучшее время.

Знай, что с Софи пойдёт, внешность бы слегка откорректировала. Марина это вполне умеет, сознательно так не делает, отчасти из-за лени, ибо время, проведённое пред зеркалом проходит по разряду наиболее бесполезно потраченного.

Ну и вот, приходится расплачиваться. Хотя, очевидно, ей никто сегодня ничего не скажет. Ведь если линкор применит главный калибр, многим может стать очень плохо. Ведь в школе все уже давно уяснили, что-либо плохое про Марину имеет право говорить только сама Софи. Неумные успели вымереть.

Чуть ли не первыми из заслуживающих внимание, по дороге попадаются Динка с другом. В Кошмаре воистину гремучая смесь черт ребёнка, юной девушки и взрослой женщины одновременно. Притом все проявления искренние. Периодически прорывается одна из черт. Не сразу сообразишь, как следует реагировать.

Друг приноровился к Динке, у Марины что-то подобное было интуитивно. Впрочем, у Динки есть ещё один крайне спорный талант. Она в обычном виде всегда и всюду ухитряется выглядеть хуже Марины. Это ничьё не достижение, а на уровне явления природы, но это именно так и есть.

Сестёр Херктерент Кошмар способна обозревать безо всякого оттенка злорадства. На последних фото Эриды Динки не было. Впрочем, если вспомнить настоящее, она со своим другом настолько не скрываются, что в ближайшее время коллекция разноглазой может пополниться. Причём, чтобы что-то подсмотреть понадобиться минимум усилий, договариваться или подкупать никого не понабится. Этим двоим до окружающих практически нет никакого дела.

В обнимку они смотрятся крайне странно из-за колоссальной разницы физических размеров. Впрочем, Кошмар на друга ещё ни разу не жаловалась, что тоже показатель степени притёртости друг к другу. Хотя, если припомнить некоторые не совсем положенные по возрасту книжки, то там есть много интересного про то, кто сверху, а кто снизу. Тем более, при подобной разнице в размерах, ничто другое на ум просто не приходит. Да и самой Марине верхний вариант самым предпочтительным представляется…

Конечно, частенько ещё выделываются ценой и качеством украшений, кто постарше уже и состоятельностью и статусностью, собственной или подарившего. Но Принцессы Империи этого превыше, очевидно: любая может надеть что угодно — и вопросов не возникнет. Младшая вон, одно время в Национальном Сокровище расхаживала, даже старшая с завистью посматривала, но раз право есть — им только на все сто воспользовались. Многие ведь знают: первое лицо в стране после Императора с точки зрения титула — это Младший Еггт, то есть, Марина. А если учесть, что Император превыше любых титулов, то Марина и вовсе первая, может себе позволить недоступное всем прочим, включая сестру родную.

Как ни странно, ничего сильно язвительного Софи не сказали даже самые горячие её «обожательницы», хотя почти все языкастостью если и уступают принцессе, то крайне мало. Либо связываться побоялись, либо Софи настолько счастливой выглядела, что змеиные язычки решили попридержать.

Разноглазая по дороге просто не попалась, что и неудивительно — Софи перемещалась подальше от её излюбленных мест и маршрутов. При всех своих странностях Эрида достаточно предсказуемый человек в определённых вопросах.

Марина к себе не пошла, направилась к сестре, тем более, ещё при первом визите заметила кое-что необычное, на что в свете происходившего разговора было неудобно обращать внимание.

Зато теперь всё можно рассмотреть в подробностях. На довольно видном месте лежит несколько листов с нехарактерными для Софи изображениями машин. Причём рисовала она именно машины. Стоящий рядом на одном из рисунков такой знакомый силуэт длинноволосой девушки в купальнике с почему-то едва намеченным лицом не может ввести в заблуждение.

Для обычного рисунка многовато технических подробностей, некоторые детали обозначены отдельно. Хотя аббревиатуры из разряда понятных только самой Софи. Шасси сомнений не вызывает: два моста впереди — однозначный признак «Гепарда». Вот только корпус совершенно другой. Формами напоминает самолёт без крыльев, четыре фары и множество габаритных огней, насколько Марина помнит, серьёзно превосходящие необходимые по правилам движения, только усиливают сходство.

Главная авиационная деталь — две двухместных кабины, закрытые фонарями от истребителей над разделённым на две части салоном. Водитель и пассажир сидят друг за другом, также размещаются и пассажиры второй кабины.

Формы корпуса машины на всех рисунках весьма близки, только окраска различается. Окончательным вариантом, похоже, является не встречающийся на серийных машинах бело-голубой с хромированными ободами фар и позолотой на дисках колёс. Во всяком случае, украшения в виде стоящей рядом фигурки Софи только он удостоился.

— Чего это тебя на технические сказки потянуло? Не помню за тобой такого.

— Всё когда-то бывает впервые, — крайне двусмысленно отвечает Софи.

— У тебя тоже семейные конструкторские задатки проявились?

— Тебе напомнить, что у меня по черчению и высшей математике?

— Сама знаю, — отмахивается Марина. — Так что это за сказочка?

— Это не сказка Марина, а вполне завершённый проект, более того, машина уже изготавливается, и ты её скоро увидишь. Могу же позволить себе вещь, какой ни у кого больше нет. Не всё же тебе в национальном сокровище расхаживать.

— Машинка уровнем до моего ожерелья не дотягивает, — пожимает плечами Марина. — Хотя врать не стану, выглядит достойно... Постой! Там шасси «Гепарда» в основе? Он же снят с производства в рамках борьбы с роскошью.

— Последняя предвоенная серия не распродана до конца, — усмехается Софи. — Сама понимаешь, такие вещицы даже люди с нашими доходами покупают сильно не каждый день. Эту дорабатывают под мои требования.

— Они почти все под чьи-то требования доработаны, — ворчит Марина. — Броню-то оставила, или велела снять?

— Зачем мне она? — весело улыбается Софи, — Её и раньше ставили только по требованию заказчика.

— В фонарях бронестекла должны быть.

— Их там нет, фонари с учебных машин. Если мне танк понадобится, то я его прямо и куплю. Хотя всё бронированное — это, вроде, по твоей части...

Марина, не поняв, куда сестра клонит, только бурчит что-то неразборчивое в ответ.

— Это у нас что вообще будет? «Гепард — XIII», машина для принцессы, ибо машина для принца у нас уже есть.

— Это персональный заказ от моего имени и по моим наброскам, — холодно отвечает Софи, — Соответственно, у неё имя собственное есть. Это «Морская ведьма».

— Откуда это?

— Расширяй кругозор. Пригодится!

— И так шире некуда! — хмыкает Марина. — Катти Сарк. Я угадала?

— Редкостная ты зануда.

— Не я же такое название выбрала, — саркастически усмехается Марина. — Имечко — это намёк на платья твоей любимой длины? — выразительно приставляет ладонь ребром чуть пониже середины живота.

— Не я же виновата, что у меня ножки гораздо стройнее твоих!

Софи откровенно дразнится, но Марина не реагирует.

— Кстати, машинка ещё отчасти и с расчётом на тебя делается.

— И в чём это проявляется?

— Я вот так прямо с ходу, только двух людей могу назвать, кроме себя, кто в ней точно посидят.

— Понятненько! — гримасничает Марина. — Особенно — кто вторая.

— Тут потому такая кабина и сделана, чтобы на некотором расстоянии от тебя держаться, первая ты наша.

— Да, но из-за такой конструкции со второй обниматься будет невозможно, хотя в оригинале переднее сиденье сплошное.

Софи показывает кулак:

— Ты знаешь, я об этом тоже подумала. Но уже было слишком поздно. Но ничего, они ещё распродали не всю партию. Да и задел на «Гепарды» есть, сборка в минимальном объёме продолжается, там более, сама знаешь, машина не конвеерной сборки.

— Да уж, — хмыкает Марина, — сама поездка на такой машине или же фотография в ней очень на многое способно повлиять. Разноглазая не даст соврать.

— Она-то здесь причём? — недовольно ворчит Софи.

— Так у них же тоже «Гепарды» есть, — зло смеётся Марина, — она с одной недотрогой только через этого кошачьего договориться смогла. Сначала пришла с крайне неоригинальным предложением. Та отказалась, но не слишком гневно, видимо, заметила, что я недалеко стою. Впрочем, намекнула, что именно ей нужно. А нужны ей были её фото на и в «Гепарде». Намёки разноглазая понимает. Потом были и фото, и не только. Сама понимаешь, во всяких видах...

— Sestra, — бросает Софи по-мирренски, — ты с ней столько общаешься, что мне кажется, скоро от неё чем-то заразишься.

Марина смеётся со злым весельем:

— Знаешь что, sestra, это у тебя мозги куда-то не туда заворачиваются. Во-первых, — начинает пальцы загибать, — я не способна влюбляться, особенно в нескольких сразу, это во-вторых. В третьих, это не заразно, чем разноглазая увлекается. В четвёртых, у нас это заболеванием не считается, да и на юге по данному вопросу различные мнения допускаются. Это в-шестых.

Софи смотрит с таким выражением, словно лимонов переела.

— В седьмых, подражать манере речи Хейс у тебя так себе выходит. И я пока просто прошу — воздерживайся от каких-либо скользких высказываний про мои с ней отношения. Эти вещи касаются только двоих.

Марина встаёт по стойке «смирно».

— Обязуюсь впредь называть только по имени, либо «твоя возлюбленная», — делает тяжкий и томный вздох.

Софи только кулак показывает:

— Ладно, просто рассчитываю на твоё умение владеть языком. Просто прошу, как старшая сестра. И с той же Эр... Особенно не распространяйся.

Марина только рукой машет:

— Это и вовсе не потребуется. Она, как только тебя увидит, сразу же обо всём догадается. Если ей уже не донесли, это уже тебе стоит опасаться, как бы у неё мозги на почве ревности не переклинило. Сама знаешь, ревность одна из основных причин убийств у нас в стране.

— Ты слишком плохо думаешь о одной из немногих своих настоящих друзей, — качает головой Софи. — Неудивительно, что тебя так сильно недолюбливают.

— Возможности у неё есть, — зевает Марина. — Оснований для возникновения чувства ревности — более чем достаточно. Ей самой предпочли какую-то... Сама Эр так не рассуждает, но в изменившихся обстоятельствах может начать. С Еггтой она ссориться не будет — но вот какую-то может попытаться убить или искалечить.

— У неё имя, хотя с местью и связано... — качает головой Софи — Но ты можешь представить себе мстящую Эриду?

— У меня крайне богатая фантазия, — скалится Марина. — И представить себе могу всё, что угодно. Не забывай, я сама чуть было не стала жертвой крайне мерзкой мести. Причём со стороны лиц, никогда не решившихся нанести какой-либо вред мне настоящей. Причина — как раз ревность, да вспышка сословных предрассудков. Личность и так с мозгами набекрень ни от чего подобного, тем более, не застрахована.

— С трудом верю, что ты так станешь о ней рассуждать! — мотает головой Софи.

— Не ты ли с недавних пор прячешься от самого миролюбивого в этих стенах человека? — язвительно щурится Марина. — Конечно, если ты по-прежнему считаешь её таковой.

— Это совсем не то!

— А той же Эр может показаться — совершенно то самое! Тем более, я уже говорила, как могут перекорёжить мозги неразделённые чувства. К тебе-то она совершенно иначе относится, нежели ко всем остальным.

— Если кого-то любят, — чеканит Софи, — то этому человеку никогда — слышишь, Марина — никогда и ни при каких обстоятельствах даже не замыслят вреда. И Эрида это прекрасно знает, в отличии, от тебя.

— Так это про пресловутую великую любовь, — пожимает плечами Марина. — А не про то, что варится в этой разноглазой головке.

— Считай, как хочешь, но я предпочту думать, что Эрида влюблена в меня по-настоящему. И из этого в отношениях с ней я и собираюсь исходить.

— Собираешься ответить на её чувства? — крайне неприятно ухмыляется Марина.

— О своих решениях в подобных вопросах я никому докладывать не собираюсь. Сама всё буду решать, и не советую кому-либо мне мешать, — с крайне неприятным прищуром заканчивает Софи.

Марина предпочитает промолчать.

Хотела было Рэду поискать, но вовремя вспомнила, где она все свободные дни проводит. И во сколько возвращается. Хотя вечера ещё тёмные, хватило наблюдательных, разглядевших гербы Дома на дверях машины. Мысли у многих потекли в одном направлении — кто там настолько присосался к её вымени, что столь откровенно рискует всем, чем можно, ради связи со школьницей. Кто знали, в чём дело, просто помалкивали, втихаря хихикая.

Едва уйдя от Софи, Марине довелось посмеяться вместе со старшей сестрой воспитанницы Рэды. Больно уж глупую версию, что Рэде от Дома принцессы понадобилось от кого-то услышала, и спешит донести до понятливых. Больно уж любит шутки, чей смысл крайне ограниченному кругу лиц понятен. Как раз к Софи и шла. Смех девушку так и распирал, а первым человеком, с кем можно было поделиться, оказалась Марина, ибо она тоже относится к крайне понятливым, пусть и не слишком нравится. Но тут уж предрассудки пересиливают всё прочее, и не сообщить Принцессе Империи о чём-то, имеющим к ней даже косвенное отношение, девушка не может себе позволить. Она совершенно не сплетница, считает, что происходящее с её Домом касается ровно определённого количества лица, в число которых, безусловно, попадает Марина. Рэда, хотя сейчас в её Доме служит, многими воспринимается как вассал Еггтов, а раз так, Младшему Еггту, тем более, должно быть известно обо всём, вокруг Хорт творящемуся. Херктерент только плечами пожала, дослушав. Даже не слишком весело, посмеялась. Бред был лютый, но приходилось слышать и похлеще.

В том числе, и про себя саму.

В общем, не мешает выяснить, что сама Хорт по данным вопросам думает. Тем более, бродят слухи о повышенной доступности Рэды, насколько Марине известно, никакого отношения к реальности не имеющие. Тем более, день уже к завершению идёт, возвращается же Рэд позже всех. Марина прекрасно знает, что спать Р ложится очень поздно, так что сразу же направляется к ней.

Хорт в своём обычном виде просто на кровати валяется. Выглядит слегка утомлённой.

— Кирпичи таскала? — осведомляется Марина с обычной «вежливостью», усаживаясь на стол. Кажется, проблема невысокого роста — стремление сидеть, где повыше.

— Воспитанница утомила. Не знала, что дети так выматывают.

— Тебе за это, вообще-то, платят, — скалится Марина.

— Не будь такой!

— Какой?

Рэда чуть щурится, голову приподняв:

— Мозговыносной, это такой. Только у девочки это возрастное, а у тебя — вневременное, с этим и кремируют.

— И как девочка поживает? Пресловутая еггтовская интуиция мне подсказывает: твоих настоящих детей я никогда не увижу.

Рэда даже головы не поднимает.

— Представляешь, я сама уже пришла к аналогичным выводам. Притом совсем не из-за наличия каких-то сложностей со здоровьем. Так что, твоя интуиция тебя не обманывает. Девочка же поживает совершенно замечательно. Ты, оказывается, ужасно не нравилась её старшей сестре, и как следствие, нравишься ей всё больше и больше.

— Не знала, что у меня есть такое умение — на расстоянии действовать.

— Ничего подобного у тебя, разумеется, нет. Но про твоё высочество, — иронию не услышит только глухой, — разбросано слишком большое количество упоминаний в самых разных изданиях, многих из них, думаю, даже ты в глаза не видела. Она их все прочла. И столько всего про тебя собрала...

— Мне только ещё одной Динки для полного счастья и не хватало!

— Ну, это как повезёт, — хмыкает Рэда, научившаяся копировать некоторые черты Херктерент, — Сама бы к ним съездила да составила мнение. Тебя же там с радостью примут в любой момент.

— Знаю! — зевает Марина. — Только зачем мне это надо? Всех в стране всё равно не запомнишь.

— Ну так она не из разряда всех.

— А я — тем более!

— С этим не поспоришь, — констатирует факт Рэда. — Меня одна вещь смущает на предмет её появления здесь...

— Как несложно догадаться, это Эрида и её окружение.

— Именно. Там некоторые уже стали заявлять, что с мужчинами иметь дела не собираются.

— К затронутому тобой ранее какое это имеет отношение? Эр вполне меня слушает, если я не разрешу ей проявлять заинтересованность в каком-то человеке, она этого делать и не будет. Проверено!

— Эр не одна такая, — вздыхает Рэдрия.

— Тогда отговаривай всеми силами свою воспитанницу от идеи здесь появляться, — пожимает плечами Марина.

— Сложно с этим будет, очень уж она упряма.

— Сама ввязалась! — огрызается Марина.

— Так я и не говорю. Разберусь так или иначе. Я о другом, что уже тебе может быть интересно.

Марина изображает внимание.

— Думаю, понимаешь, парочек сейчас образуется гораздо меньше, чем даже год назад. Причина — до меня доходят обрывки разговоров парней, «девчонки совсем обэридились, и слишком много о себе воображать стали». Я вот и боюсь, чтобы под таким соусом не решили как-нибудь проучить ту, кто ко всему этому привела.

— Пусть только попробуют! — тон еггтовской угрозы Рэдрия знает прекрасно. — Знаешь, что с такими умниками произойдёт?

— Они это тоже хорошо знают. Вот и боюсь, что могут попытаться сделать что-то не с Эридой.

— А с кем? Или, — Марина резко вскакивает, — кто-то уже пострадала?

— Нет, насколько мне известно. Просто боюсь, что-то нехорошее может быть и со мной.

— С тобой-то почему, — недоумевает Марина, — ты же, вроде, нет. Или уже да?

— Нет по-прежнему. Но, понимаешь, я недавно в крайне грубой форме отказывала в предложениях начать встречаться мальчикам.

— Давай-ка подробнее, что-то я пока не разобралась.

— У меня страх к ним появился. Помнишь, ну когда меня избили. Страх появился. Если человек так может озвереть. Я не хочу узнавать, сможет ли человек на меня руку поднять. Просто не хочу ни с кем связываться. Просто страшно. Меня могли убить. Просто забить до смерти. Да, они очень извинялись за чудовищную ошибку. Но болело-то всё потом долго. Моё тело — это всё-таки не мишень. Знаю, такие случаи довольно распространены, и не очень хорошо соответствующими структурами фиксируются. Я просто не хочу во всё это лезть, потому мне никто и не нужен. Но после отказа у многих бывают неправильные мысли. И многие начинают путать человека с вещью. С соответствующим отношением. Сломать вещь — это и не преступление вообще.

— У тебя есть определённые обвинения? — максимально серьёзно спрашивает Марина.

Раз уж страхи Рэды прорвались наружу, и она в Марине увидела официальное лицо с немалыми полномочиями, то такие вещи не годится оставлять без внимания. Наплевательское отношение в начальный момент может потом привести к крайне негативным последствиям.

— Нет, Марина. Только страхи. Из-за того, что произошло. И из-за того, что может произойти.

— Ну, так скажи, кому ты отказывала... Хотя, за такие вещи частенько мстят толпой...

Рэда испуганно ойкает. Хотя и так видно, накрутила себя куда больше, чем стоило.

— Что ты собираешься делать?

— Раз у тебя пока нет настоящих претензий, то сперва просто поговорю. Сама знаешь, я умею быть крайне убедительной, — у Марины вертелось на языке сказать «ты преувеличиваешь степень опасности». Не сказала. Вспомнились собственные страхи, да и то, как выглядела Рэда после боя. Ведь даже в такой ситуации следует подозревать: произошла не ошибка. Могли ведь и сговориться, наняв «котов», чтобы проучить весьма своевольную Хорт — подсказывает Марине её привычка думать обо всех плохо. Тем более, некоторые ситуации способствуют прорыву самых скверных качеств.

Услышав имена, Марина продолжает кривовато усмехаться.

— Знаешь что-то про них? — настораживается Рэда.

— Не больше, чем про других, — хмыкает Марина. — Пока волноваться не о чем, всё в рамках моего всезнайства. Но поговорить я поговорю. Думаю, осознают, кажутся вменяемыми... Хотя, не все страхи являются обоснованными...

— Буду рада, если это именно так и окажется.

— Насколько сильно рада будешь в отношении подозреваемых?

— Скажем так, — Рэда резко садится на кровати. Пожалуй, идя на Марину с топором куда симпатичнее выглядела, — не настолько сильно, как им бы того хотелось. Где-то я понимаю Эриду, в том, что она крайне не любит злых.

— Она со мной дружит, — усмехается Марина, — а я — известная злюка. И постоянно только новые поводы нахожу. Другим о любовных страданиях рассказывают, мне — о грязи разнообразной. Такие вещи развитию доброты не способствуют.

— О тебе говорят, если настоящая беда — к Марине надо обращаться. У тебя чувство справедливости очень обострено. Сама так думала...

— Сейчас — уже нет?

— Думаю и сейчас.

— Знаешь, о чём никто не думает? — Марина нагибается, поманив Рэду. — Я несколько устаю постоянно первой узнавать обо всех происшествиях. Мне надоедает видеть постоянно только их — и ничего другого. Знаю, с годами только масштабы меняться будут. Уже загадала себе, сколько мне лет будет, когда впервые придут, когда кого-то с особой жестокостью убьют, а концов не найти.

— Не говори так!

— А что тут такого? Я только озвучила вполне вероятный план на ближайшее будущее. Все этим занимаются. Только не у всех у них там расследование чего-то особо тяжкого содержится. Да и участие в боевых действиях многими представляется крайне упрощённо.

— Ты серьёзно собираешься? — Рэда почему-то на шепот переходит.

— Куда уж серьёзнее, — хмыкает Марина. — Ещё при Чёрной Змее сказали «У беды — глаза зелёные». Ведь подразумевалось, что люди с такими задатками родятся только во время великих бед. История повторяется...

Рэда тяжело вздыхает.

— Надеюсь, ты всё-таки ошибаешься, Марина.

— В этих стенах уже поговорка есть — кто ошибается реже всех. Сразу подсказываю, это не самый ленивый.

— Думаешь, мне это неизвестно?

— Не-а, не думаю! — почему-то весело мотает головой Марина. — Мне бы со своими мыслями разобраться... Некогда ещё чужие передумывать.

Нехорошо прищурившись, Херктерент пальцами щёлкает.

— Скажи-ка мне, Рэда, если уж всякого скользкого коснулись, у твоих нанимателей или кого из их ближайшего окружения не возникает, скажем так, просьб о всяких дополнительных услугах? За высокими стенами часто бывает много всякого разного, зачастую и с собственными младшими, не говоря уж о наёмных.

Подобного вопроса Хорт явно не ожидала. Что ответить — соображает далеко не сразу. Но говорит с таким лицом — Эрида так обычно выглядит. Марине даже стыдно самую малость становится за подобный вопрос. Но в таких делах лучше уж по всем вариантам заранее пройтись, что бы самое неприятное не обнаружилось совсем уж неожиданно.

— Нет, Марина. Даже думать не надо ни о чём таком. Я впервые в жизни поняла, как это — жить в полноценной любящей семье. Меня их степень доверия особенно поразила.

— Я только про их старших знаю неплохо, — настораживается Марина. — Я бы их назвала какими угодно, только не излишне доверчивыми.

— Понимаешь, это внутреннее. Уверена, в вашей грызне где-то в тех местах, где мне не хочется бывать, они совершенно другие. Только в отношениях друг с другом, и в какой-то степени, со мной, они такие... Кратко сложно сказать... Пресловутая семейная жизнь в таком виде, как представляют очень многие, но редко у кого бывающая на самом деле. Качества для этого нужны... Каких у меня и всей известной мне кровной родни попросту нет. Отношения между людьми — несколько посложнее, чем в собачьей стае. Тут я вижу именно людей, каких я раньше просто не видела. Все друг друга любят, взаимного отчуждения нет. Твой или мой варианты в принципе невозможны. Причём они прекрасно видят, что происходит за границами их мирка. Вполне способны там оказать кому-то помощь. И знаешь, Марина, это, действительно, очень ценно, когда тебя где-то ждёт и по тебе скучает ребёнок.

— Такая уж я подозрительная, привыкла думать, за внешней правильностью всегда что-то скрывается. Похоже, даже я временами ошибаюсь, — в сторону бросает Херктерент, глаза предательски щиплет. Самой сильно не всегда нравится, что приходится говорить. Хотя и Рэда как-то всё отвернуться старается. Тоже глаза на мокром месте, хотя куда более сильной притворяться пытается.

— Придушить тебя за подобную въедливость временами хочется, — Рэда словно случайно проводит рукой по глазам.

— Ну вот, узнаю тебя, наконец, в состоянии обычной Рэдрии Хорт, — нелюбимое имя с полной фамилией в не таком уж далёком прошлом могло бы послужить поводом для драки. Но Рэда повзрослела на самом деле.

— Знаешь, мне гораздо больше нравится находиться в несколько другом состоянии. Ты меня в таком никогда не видела. Когда востребованы совсем другие мои качества.

— И какое же тебе больше нравится?

— То, что испытываешь не здесь, — степенью загадочной задумчивости Рэда в хорошем смысле напоминает Эриду. — Только недавно поняла — в мире куда больше граней, чем я видела, Марина. Некоторые вещи предпочитала не замечать, другие сознательно раздувала чуть ли не до уровня взрыва звезды. Показали ещё один вариант налаживания жизни, который мне нравится больше всего, и которому я совершенно не смогу соответствовать. Некоторые качества почти невозможно развить. Они или есть, или нет. И ни сделать с этим ничего.

— Меняться ты в последнее время стала, — трёт подбородок Марина.

— В какую сторону?

— Не определилась ещё, — Херктерент прямо смотрит в глаза Хорт. Пресловутый «Взгляд Еггта» Рэда выдерживает довольно долго, но всё-таки отводит взгляд. — Скажем так, ты стала гораздо менее прямой. Можно сказать, даже научилась обходным манёврам. Не скажу, что это плохо — метод решать все проблемы ударом в лоб работает далеко не всегда.

— Сама же мне и показала крайнюю степень вреда излишней самоуверенности, — Рэда освоила умение смотреть довольно хитро. — Я сделала определённые выводы.

— Ты даже в умеренную лесть научилась, — хмыкает Марина.

— Я и в нелестное по-прежнему могу, — с вызовом бросает Рэдрия. — У тебя появилось что-то вроде ревности, связанное с тем, что теперь не все мои человеческие привязанности сосредоточены в твоём окружении. Вот ты и стремишься эти привязанности как-то разрушить. Притом никакой цели не преследуешь, просто хочешь, чтобы их не было, или они переросли в простую финансовую заинтересованность. Тебе нравится замыкать на себе — Еггте и принцессе — человеческие жизни, чтобы за пределами очерченного тобой круга, признаю, с весьма большим радиусом, у людей ничего не было.

— Блестяще! — Марина несколько раз вяло хлопает в ладоши. — Говорю же, меняться стала. В крайне нелюбимой мной отрасли медицины не хочешь себя попробовать? Говорят, в копании в чужих мозгах без вскрытия есть множество перспективных направлений, пусть и отдающих самым откровенным мошенничеством, но зато сулящим крайне неплохие деньги.

Злобно ухмыляться Рэдрия и раньше прекрасно умела.

— Занятие медициной любых видов для меня совершенно неприемлемо. Для этого требуется хоть немножко любить людей, а я их всех слишком ненавижу. Прекрасно понимаю твоего предка, уничтожившую огромное число медицинских трудов собственного авторства. При этом влияние даже того, что осталось, на историю человечества огромно. Даже представить боюсь, каким бы могло быть влияние уничтоженного.

Прекрасно понимаю, почему тебя на медицину повело. Намекаешь на огромное влияние Дома моей воспитанницы в медицинских кругах. И что мне это может сильно помочь. Но я для себя уже решила — в будущем к ним обращаться буду только в случае серьёзной болезни. Они, по крайней мере, прекрасно знают, кто из врачей уже успел заполнить свой колумбарий.

— Тебе ещё не предлагали молочную смесь для грудных детей твоим именем назвать?

Рэда смеётся одними губами. Глаза — злющие.

— Марин, если ты переключилась на шутки подобного уровня, это значит только одно — разумные аргументы у тебя закончились. Я тебя достаточно неплохо изучила. Ссориться с тобой я не испытываю ни малейшего желания. Ног, сверх имеющихся, мне взять неоткуда. Те, что есть мне как-то ещё дороги.

— Точно, потенциальное светило нелюбимой мной специальности! — желчно бросает раздражённая принцесса. — Даже призналась, что изучала меня.

— Марина, ты многоразовая живая бомба с неисправным часовым механизмом. Я самым элементарным образом хочу жить. Приходится механизм изучать, чтобы взрывом не убило. Того раза, когда меня зацепило осколками, мне вполне хватило.

Херктерент гримасничает, как от боли. Проигрывать приходилось считанные разы в жизни. Но порох у неё ещё не кончился.

— Ты по-прежнему боишься меня, Рэда.

— Ну и боюсь, — соглашается та, — люди с отсутствием страха проходят по категории сумасшедших, притом по твоим же словам. Ты многих просто пугаешь, Марина. Может, считаешь это достаточным основанием для своих действий в будущем. Но только на страхе никогда не создашь ничего хорошего. Да, страх — отличное оружие. Особенно, тот, что не победить обычными способами. Тебе настолько нужно запугивать всех вокруг, Марина?

— Само зачастую так получается, — угрюмо бурчит Херктерент. — Не ставила пред собой такой цели.

— Однако достигла её.

— Меньше всего мне хочется пугать людей, — Марина сильно угрюма, но ей совсем не всё равно, что человек о ней думает, по крайней мере, такая, как Хорт. — Признаю, веду себя как веду во многом из соображений, что бы ни у кого даже мыслей не возникло попытаться мне навредить. Причём такие мысли не должны возникать даже при полном отсутствии моей статусной брони.

Рэда рассматривает Марину, словно видит впервые. Раз у самой взгляд на мир изменился, то и все прочие в этом свете теперь смотрятся как-то иначе. Да и прямота Рэды никуда не делась.

Придя к себе, Марина кривовато ухмыляется отражению. Зеркало по определению врать не умеет, даже если наблюдаемый результат и не слишком нравится. В общем-то, понятно, почему с ожившей бомбой сравнивают. Даже у самой обладательницы, несмотря на богатейшую фантазию, других ассоциаций не возникает.

Почему-то вспоминается разноглазая и её любовь без одежды пред зеркалом вертеться. Самолюбованием занимается, благо там есть, на что посмотреть. Хотя, может ещё что-то в этом находит, особенно, если учесть нулевую степень её озлобленности. Никак не связанную с любимым способом снимать напряжение.

Эриде просто нравится своё тело. Что-то хорошее она находит и во всех прочих телах, включая Маринино. Похвальба от красавицы твоему телу зачастую отбивает возможность здраво смотреть на данный предмет.

Полностью раздевшись, сняв даже браслет, Марина снова всматривается в отражение. Результат — так себе. Может, с другого ракурса получше?

Садится на пол, скрестив ноги и обхватив руками ступню. Отопление частично под полом, сидеть так можно долго. Груди слегка сжаты, не обращала раньше внимания, не до конца ещё сошёл летний загар, видна полоска от купальника. Неужели она столько времени именно в чёрном с серебром на солнце провела?

Криво ухмыляется отражению. Веселится нечему, с такого ракурса тоже ничего хорошего. Только размеры грудей не заставляют печалиться. Впрочем, и размером совсем не Рэда, да и форма могла бы быть получше.

Да и глаза крайне редкого зелёного цвета не добавляют обаяния. Со стороны на такое в лучшем случае, смотрят как на бельма, хотя те уже давно умеют удалять. Вроде есть уже линзы, позволяющие цвет глаз менять, как захочется, хоть по много раз в день.

Но Марина слишком привыкла к ядовитой зелени, да и зрение у неё отменное.

Мускулы и по виду, и по содержанию совершенно не девичьи. Внешней мягкости не видно нигде, в отличии от той же Эр или Софи, по виду которых никогда не скажешь, что они довольно сильные. Да и с остальными, если сравнивать, ничего хорошего. Так уж откровенно всё хуже только у Эорен. У сестры её просто растёт плоховато.

Тому же зеркалу не стоит врать — младшая Принцесса Империи откровенная некрасавица. Статус — на самом деле, лучшее, что у неё есть.

Как там сестрёнка про ключи и замок шутила?

Встав, разглядывает отражение сзади. Образ жизни, ведомый Мариной, на эту сторону повлиял лучше всего. Ниже спины всё крайне кругленькое и упругое. Совершенство форм отмечает даже главная школьная целительница девичьих форм. Тот случай, когда к мнению разноглазой стоит прислушаться. Одно плохо — Марина не из тех людей, кто только из этого органа и состоят. Общее же соотношение их между собой крайне невыгодно, ибо в плечах Марина куда шире, нежели в бёдрах.

Ладно хоть все проведённые взрывы были успешными и никаких следов на теле не оставили.

В общем, если Эр самолюбованием занимается, в зеркало глядя, особенно в первозданном виде, то Марина испытывает только нечто среднее между отчаянием и глубоким разочарованием. Собственное тело воспринимается как главный враг, а не лучший друг и союзник, как у той же Эр. Не из этого ли отношения к себе происходит её удивительная мягкость в общении с другими? Тем более, имеющиеся тело во многом самой Мариной и создано. Вот только полученный результат, направленный на максимальную функциональность и возможность действовать в тяжёлых условиях, сейчас совершенно Марину не устраивает. Пугать — это да, отлично получается, хорошо хоть благодаря не столько внешности, сколько чертам характера. Главная сложность — и то, и другое менять крайне затруднительно, особенно, если черты весьма устоявшиеся. Для железа пребывание в твёрдом состоянии наиболее естественно.

Марина может гнуть гвозди. О какой мягкости тут можно мечтать?

Хотя, сделаем скидку, Эр плоховатый вариант для сравнения из-за повышенной чувствительности и способности испытывать более яркие эмоции, нежели Марина. Может насчёт яркости определённых моментов и привирает, но у Марины совсем уж тускленько выходит.

Хотя она не мирренка прошлого века, отлично знает, что и где расположено. Тело же та вещь, что каждодневно пользуешься, и все функции прекрасно изучены.

Что там про холодность и отсутствие эмоций пишут?

Но, если это так, то «Ледяная принцесса» это не Сонька, а как раз Марина. Что в её случае сложновато назвать похвалой. Или же ей люди попадались, чей настрой на определённые вещи сильно отличался от такового у неё?

Если вспомнить всё, что бывало, то самой себе стоит признать — эмоциональный фон крайне понижен, и она иногда демонстрировала реакции, что от неё ждали, ибо прекрасно знала, что и как должно происходить.

Хотя... Эрида же из тех, кто способен чувствовать любой обман, даже в тех областях, где она совершенно не разбирается. Если вспомнить, много в чём разноглазая разбирается лучше Марины...

Иногда Херктерент завидует... Нет, не чьей-то внешности — в настоящее время при наличии денег, это даже не сложность. Именно этому потрясающему умению Эриды разбираться в чувствах и эмоциях других людей. Правда, в последнее время, это умение совершенно чётко заклинено исключительно на одну область человеческих отношений.

Область, важнейшую в определённом возрасте сводящую с ума. Толкающую людей и на великое, и на самое ничтожное. Вот только на Марину почему-то совершенно не действующую.

Некоторые вещи приходится разыгрывать. Ладно хоть исключительно тогда, когда самой этого хочется. Да и настроение другого человека чувствовать вполне в состоянии. Особенно, до какой-то степени знакомого. У разноглазой это умение распространяется на всех абсолютно.

Навертевшись пред зеркалом, Эр обычно в тёплый душ направляется. Ну что она в этом находит, и почему столько времени проводит, Марине вполне понятно. Сама Марина тем же самым занимается.

Эр без посторонних предметов развлекается, хотя у многих без них, притом весьма причудливых, ничего не получается. Сонька зачем-то подобные предметы, притом весьма нехарактерных форм, собирает. В одном ящике они в изобилии валяются. Марина без устали дразнится. Сонька только загадочно ухмыляется.

В общем-то, шуточки Софи про возможность самых близких контактов с безгривыми накануне Нового Года ей боком вышли. Марина, когда в Столице гуляла, в магазин товаров для взрослых заглянула. Лицо у неё такое — о возрасте вопросов нигде не задают, скорее мысли возникнут о связи красоты женщин с количеством выпивки.

Смеха ради, купила пару вещичек для Эр, вроде бы пусть и с крайней условностью, прикрывающими всё тело, однако, оставляющие открытыми самые интересные места.

Пока упаковывали, обратила внимание на стенд с внутренними массажёрами. Уж и не помнит, где вычитала весьма точное, хотя и крайне двусмысленное название «самый верный друг девушки».

Слегка поразившись разнообразию форм, размеров и расцветок обращает внимание на один, крайне неоднозначный даже по нынешним временам красный предмет в виде стоящего по стойке «смирно» императора Тима. Выполнено с соблюдением портретного сходства.

Интересно, это для тех, кто настолько врага презирает, что считают его годным только для самоудовлетворения, или для тех, кто тайно о мирренах в себе мечтает?

По мнению Марины, гораздо логичнее изготавливать эти предметы в виде уже мёртвых императоров, и бесплатно вручать их рьяным почитательницам, что не только на Юге в товарных количествах, встречаются. Обычно ещё массой недостатков внешности или характера эти почитательницы отличаются. Или совершенно клиническими дурами являются.

В общем, в пакет отправилась ещё и продолговатая коробочка, а вскоре «император» с автографом Марины отправился к Софи.

Что Сонька по этому поводу подумала, до сих пор остаётся неизвестным. Во всяком случае, из-за «императора» они ещё не ругались.

Теперь шуточка кажется совсем не смешной, и даже, наверное, обидной, но уже миллион раз говорено, с каким опозданием приходят хорошие мысли.

Шепотки за спиной вполне привычные. Только сегодня они почему-то сильнее обычного бьют по ушам.

— Какая-то Марина сегодня злющая...

— Наверное, с кем-то поссорилась...

— Знать бы, с кем...

— Зачем?..

— Принести соболезнования...

По обыкновению, делает вид, будто ничего не слышит. Высшие обезьяны, как и многие куда более примитивные животные, прекрасно знают такую вещь, как «ритуализированное поведение».

Раз мысли у большинства заклинены на отношения с противоположным полом, или со своим, это кому как больше нравится, то просто не доходит: кого-то подобный вопрос может совершенно не волновать. Хотя это и не совсем правильно, но уж ничего не поделаешь, если организм так устроен.

Но вот степень, насколько все окружающие раздражают, сегодня точно повыше обычного. Вот только настроения совершенно нет. Прекрасно понимает, что, в основном, сама накрутила себе всякого разнообразного. Люди всё-таки довольно наблюдательны, и прекрасно научились распознавать оттенки настроения Марины. Не самый бесполезный при проживании в определённой среде навык — точно будет целее голова.

Хотя голов проломила или костей поломала не так уже и много, скорее даже мало. Вот определённую славу себе создала, а слава — такая вещь, что с определённого момента начинает работать на человека даже помимо его воли. Причём с абсолютно любым из возможных знаков.

Соньке, видимо, за прошедшее время тоже никто ничего не сказал. Вот сестрица и сияющая в почти той же степени, что и вчера. С трудом удерживается, чтобы не спросить: «В следующий раз в столицу на самолёте полетишь?» Единственное, удерживающее от вопроса — прекрасное знание, где расположен ближайший к «Дому у Замка» аэродром... Хотя, может, они развлекались где-то в другом месте.

Появляется идея посоветовать в следующий раз отправиться к Хейс на вертолёте, блага посадочная площадка на крыше «Дома» точно оборудована. Останавливают пресловутые внешние факторы — отсутствие на территории школы вертолётов и неумение Софи их пилотировать, хотя последним фактом можно было бы пренебречь, если вспомнить про количество квалифицированных пилотов в МИДв.

Всяко полёты к близким друзьям оставались только вопросом времени. Ну вот, время пришло, видимо, каким-то хитровывернутым способом ещё и разноглазая повлияла на произошедшее. Только, как с ней бывает, влияние оказалось совсем не таким, как самой хотелось.

Впрочем, Марина решает ограничить своё влияние минимумом. Выбор Софи не вызывает возражения, скорее наоборот, но такие мысли лучше вовсе не думать.

Как долго продлится — как только новизна приестся. То есть в пределах нескольких месяцев. И насколько Марина знает людей, Софи и Хейс это и сами прекрасно понимают. Нет, наличие близкой подруги ничем предосудительным не являет.

Только Марина слишком хорошо их обеих знает. Софи точно не способна длительных отношений поддерживать. Да и Хейс, считай, из того же поколения. Да и с чувством превосходства над окружающими полнейший порядок, высоким ростом только усиленный, хотя с высокими девушками чаще бывает наоборот, вплоть до выдумывания у себя несуществующих заболеваний. Или окружающие недостаточно умными оказываются, как с Эор произошло.

Вот только сама Марина непонятно из какого, и непонятно, прежде всего, ей самой. Без неё разберутся. Если поссорятся, у к ней обращаться точно не будут. Та же разноглазая в наличии. Пока ещё, кажется, не научившаяся ни на кого злобу копить и имеющая опыт в определённых делах. Тем более, известная любительница всего необычного.

Да и про потрясающее чутьё на отношения между людьми, забывать не следует.

Вот только на место надо сейчас поставить собственные мозги. Что-то не то с ними происходит. При отсутствии сильных внешних раздражителей с ума сходят довольно медленно. По грани безумия Еггты проходили с немалым трудом. Фактически, в некоторых случаях, грань переходя. Не начинается ли у неё что-то подобное? Что в её варианте отличается повышенной опасностью по причине проблем со здоровьем в прошлом и хронического недоверия к некоторым медицинским специальностям. Факт — с ума её свести пытались, причём в самом простом для подобных действий возрасте.

Но вот сейчас включился естественный процесс. Или он вовсе не включался? На фактически завершившуюся перестройку организма уже сложно что-либо списать. Да Марина и раньше-то на перестраивающееся состояние почти ничего не списывала.

То, что Соньку вчера спрашивала — вопрос из тех, что задают, прекрасно зная, ответом будет «нет», а не из желания что-то увидеть или сделать.

Равно как и всё виденное у разноглазой, оставалось просто картинками, не вызывавших желания что-либо проверить, благо, всегда были, да и сейчас есть, возможности с кем. Начиная с той же Эриды.

Но с какими-либо неосознанными желаниями плохо на уровне полного отсутствия. Насколько это нормально, особенно, если вокруг это сжигает всех. Да ещё сезон соответствующий надвигается с неотвратимостью стихийного бедствия. Первые симптомы приближения весны точно Соньку очень здорово зацепили. Или тут в чём-то другом дело?

Марине не нужно самоутверждаться за счёт наличия кого-то рядом. У неё танк для самоутверждения есть. Даже не один. Хотя, понятно, речь несколько о другом идёт. Но никто из так называемых красавчиков ей хоть сколько привлекательным не казался. Многие почему-то содержали множество девичьих черт, почему-то казавшихся большинству девушек крайне милыми, и вызывавшими стойкое отвращение Марины. Вплоть до неосуществлённых угроз изуродовать некоторых. Более того, из тех, кто, в силу пребывания на одной территории, не мозолил ей глаза, никого видеть совершенно не хотелось. Да и те, кто мозолили, практически не помнили, что Марина другого пола, да и она была такого же мнения о них.

До недавнего времени, всё всех устраивало. Недавно Херктерент стала задумываться, что правильно, а что нет. Точнее, не стоит ли некоторые правила игры подкорректировать. Хотя бы из-за того что она сильно не Софи, всю жизнь по этим другим правила, жившая. И уж, тем более, ни Эр, вообще неизвестно, знающая ли слово «правила». Самой себе не больно-то хочется признаваться, но некоторые из её подруг выглядели куда привлекательнее чьих-либо повышенной близости друзей.

Известные Марина варианты взаимоотношений её саму не устраивают совершено. Список причин — чудовищно длинный, начиная от странно выстроенных семейных отношений, полузабытых детских страхов, крайней агрессивности самой Марины и много чего ещё.

Вот только назревает главный вопрос: надо ли что-то исправлять? Раз что-то работает, то стоит ли это трогать? В отношениях с людьми и неё преобладают различные виды нейтралитета. Друзей в принципе не бывает много. Знает кучу случаев, когда возможно использование каких-либо официальных и не вполне, видов субординации. Благо, сходство школы с крепостным полком довольно велико. Особенно по степени оснащения всем, что надо и не вполне.

Только вот не разобраться Марине, что является первичным, а без чего и обойтись можно?

Это не те дела, с какими стоит к Кэрдин обращаться. Точнее, не первоочередные. Как только на недавно заданные вопросы будут получены ответы, так сразу и обратится. Может быть... Ведь дела для Марины опасности не представляют. С Кэрдин лучше общаться, если есть какие-то подозрения. Или когда та сама соизволит. Херктерент давно уже не ребёнок, прекрасно понимает, что время любого человека тоже имеет свою ценность.

Большинство сверстников как-то самостоятельно выкручиваются. Неужели сама Херктерент не сумеет? Хотя, читала, некоторые выхода так и не находят. Точнее находят крайне простой и глупый. Даже шуточный подарочек такой есть — застеклённая коробочка с верёвкой и куском мыла внутри. Надпись — как на пожарной сигнализации «при необходимости — разбить стекло».

Впрочем, пистолет раздобыть тоже не сложно.

Хотя иногда логичнее кажется стрельнуть в кого-то другого. Иногда — за дело, чаще — по дури. Марина сама как-то чуть не стрельнула. Окончательно так и не решила, правильно тогда сделала, или нет.

Но даже бесценное время имеет привычку течь только в одну сторону. Хотя, варианты возможны, но уровни доступа Марины пока не позволяют этими вариантами воспользоваться. Да и пользоваться ими совершенно ни к чему — что в другом мире есть, чего здесь не имеется, или не появится в ближайшие несколько лет?

Если нужно что-то по-настоящему ценное, вроде аппаратуры и специалистов для Эр, то это можно и украсть.

Марина что-либо украсть вполне в состоянии. Вот только воровством чувств заниматься не приходилось, и совсем не обязательно, что в будущем эта ситуация улучшится.