Омен IV: Возбуждение (джен)

Не знаю, как я проснулся и как переоделся для нового дня. Кажется, время прошло незаметно — оно словно растеклось по комнате, унесло все детали, оставив лишь ощущение неотложности. Я вдруг заметил, что мне хочется курить. Так просто, как будто это было что-то совершенно естественное. Я поднёс сигарету к губам, заметив, что уже давно курю, сидя на кровати, ссутулившись, словно чего-то ожидаю. Не понимал, чего именно.

Ах да, — вспомнил я, — я ожидаю завтрака. Совместного завтрака. Так вот что! Это было что-то вроде ритуала, встреча с этими людьми, с Доноху. Он и она. Молодожены. Я немного побаивался людей, и хотя я скрывал это даже от себя, это чувство всё равно присутствовало, как скрытая тень. Именно поэтому, наверное, я так поспешно согласился разделить виллу с чужими людьми. Я ведь мог бы остаться здесь один, в полной тишине, но... что-то внутри меня тянуло к этому странному коллективу.

Я снова затянулся, глядя в окно. Странно было осознавать, что я готов встречать их, не зная, кто они. Может быть, в этом ожидании была некая неприязнь к себе. Я пытался скрыть свой страх. Это всё казалось чем-то новым, чуждым, но притягивающим.

Может быть, моя торопливость, с которой я пытался всё подготовить, исходила от этого подсознательного волнения перед встречей. Я словно пытался сделать всё как можно быстрее, чтобы быть готовым. Чтобы что-то не упустить. Словно книги, которые я читал, уже подсказали мне пути, как приспособиться, как привыкнуть к новой жизни, погружаясь в её самые тайные уголки.

Я отложил сигарету и снова посмотрел на часы. Вскоре я должен был встретиться с ними, и этот момент, кажется, стал неотвратимым.

Я спустился вниз и оказался в столовой. Стол был накрыт на троих, и я почувствовал, как внутри всё ёкнуло — это был тот самый момент. Я сделал шаг, и в этот момент распахнулась дверь напротив. Появились они — та самая пара, с которой мне предстояло провести время на вилле.

Я сделал шаг навстречу и представился. Мы пожали друг другу руки, и я заметил, как их глаза были немного напряжены, как будто они ещё не привыкли к этому пространству, но старались держаться уверенно. Всё происходило как-то сдержанно, но без лишней формальности. Вроде бы все знали, что это временное соседство, и надо наладить хоть какой-то контакт.

Мы сели за стол. Они уже начали есть, и я сразу почувствовал, как их разговор течёт легко, непринуждённо, как будто они давно знали друг друга. Мне же нужно было немного времени, чтобы привыкнуть к этому состоянию, воспринять их присутствие.

Она сидела напротив, с длинными черными волосами, одета в простое, но стильное платье. Внешность её не выдавала возраста, но если присмотреться, можно было бы смело предположить, что ей около сорока, если не больше. Её глаза были спокойные, но в них читалась какая-то скрытая напряженность, может быть, даже скрытая сила, которая заставляла меня ненароком следить за её движениями.

Он же был лощёным сорокалетним худощавым мужланом, чья физиономия напоминала героя-любовника из второразрядного фильма — немного задумчивый, с лёгкой улыбкой на губах, как будто готовый к какой-то внутренней шутке, которая сейчас не имеет смысла, но обязательно возникнет в будущем. Его лицо было интересным, притягивающим, но в нем не было ничего лишнего — всё как будто по правилам кинематографа: без излишних эмоций, но с точно выверенным выражением, которое так нравилось зрителям.

Разговор потихоньку завязался, и, хотя мы все были немного насторожены, с каждым словом напряжение исчезало.

Она представилась как Азия — имя, которое звучало так же экзотично, как и сама её внешность. Неудивительно, что она казалась загадочной, с её глубокими глазами и долгими черными волосами. Возможно, она родом из восточной части мира, что лишь подчеркивало её спокойную, но сильную энергетику. Она говорила немного, но её слова всегда были точными и по делу. В этом не было ничего лишнего, только факты и множественные намёки, которые я пытался понять.

Он же, представившийся Райаном, оказался куда более разговорчивым. Его улыбка была лёгкой, а голос тёплым и уверенным. Он рассказывал истории, начиная с их путешествий по Европе и заканчивая необычными ситуациями на съемках, так как когда-то работал на студии — здесь я понял, что он действительно напоминает кинозвезду. Тон его голоса менялся в зависимости от того, что он рассказывал, и хотя речи его казались немного театральными, это только добавляло определённого очарования. Он рассказывал с таким увлечением, что казалось, он переживает каждый момент заново, словно оживляя давно забытые эпизоды своей жизни. Его слова были не просто рассказами, а выступлением, излучавшим уверенность и харизму, которые оставляли у меня ощущение, что я присутствую при каком-то важном событии.

Я был наблюдателем, ещё не полностью привыкшим к этим людям, но, с каждым моментом, казалось, что мои ожидания насчёт них не были напрасны. Азия и Райан были как пара героев из фильма — возможно, с легким налётом таинственности и приключений, но всё же реальными людьми. Я не знал, куда этот разговор нас приведет, но почему-то чувствовал, что на этом знакомстве не всё закончится.

Я рассказал им о себе, ожидая какого-то отклика, хотя и не надеялся на особое внимание. Но, к моему удивлению, они меня почти не слушали. Всё происходило так, как будто я был невидимкой, а в их мире существовали только они — Азия и Райан. Я попытался подождать, наблюдая за ними, как они продолжали разговаривать между собой, не отрываясь от обсуждения своих планов, мест, где они были, мест, где ещё не были. Их взаимодействие было настолько гармоничным и естественным, что я почувствовал себя лишним, как зритель, не участвующий в сцене, разворачивающейся перед ним. Они были полностью поглощены друг другом, и казалось, что весь мир вокруг них просто исчезает.

Райан смеялся над шутками Азии, а она в ответ сдержанно улыбалась, но её лицо светилось особым выражением, будто она находила в его словах что-то большее, чем просто разговор. Они жили в каком-то своём мире, где я был всего лишь фоном — элементом, которого как будто не было. Было странно осознавать, что они не пытались даже слегка включить меня в беседу, не замечали, что я тут тоже присутствую. Я не знал, что думать — это была какая-то странная динамика, будто я не был для них важен.

Я не обиделся, скорее, мне стало любопытно. Может, они просто поглощены друг другом, и этот момент был чем-то интимным, чем-то, что им не хотелось разделять с посторонним. А может, я оказался для них просто ещё одним элементом их чуждого мира. И тем не менее, это всё вызывало у меня странное чувство отстраненности, как если бы я был не участником, а всего лишь наблюдателем.

Внезапно, словно проснувшись от какого-то внутреннего сна, Райан обратился ко мне. Я даже немного удивился, что он вдруг заметил моё присутствие, словно до этого мы оба были в разных мирах. Его голос был спокойным, но в нем звучало какое-то странное уверенное желание.

— Слушай, — сказал он, обращая внимание на меня. — Я тут подумал, может, поедем на завод? Ты же не против?

Я замер, пытаясь понять, о чём он говорит, но буквально через мгновение его слова эхом отозвались в моей голове. Завод? Почему завод? Как это связано с моим отдыхом на вилле? И что вообще Райан мог искать на заводе, если он, казалось, был человеком, абсолютно далеким от подобного рода деятельности?

Я чуть не замялся, но посмотрел на него и понял, что он серьёзно. В его глазах было что-то такое, что не оставляло места для отказа. Он не ждал, что я буду задавать вопросы. Он как будто уже решил за нас обоих.

Я почувствовал, как внутри меня что-то сопротивляется, но в какой-то момент понял, что с этим я ничего не смогу поделать. Я кивнул, несмотря на свои сомнения.

— Ладно, — сказал я, — поехали.

Это было странно, но я не мог объяснить, почему я согласился. Может быть, это было из-за того, что Райан был настолько уверен в своём решении, или из-за того, что мне хотелось хоть как-то включиться в их мир, чтобы понять, что происходит. Так или иначе, я чувствовал, как какое-то лёгкое беспокойство сжимает меня.

Мы вышли из дома, и я шел рядом с Райаном к его машине, но всё моё внимание неожиданно привлекло окно виллы. Я обернулся, и в этот момент её взгляд встретился с моим. Азия стояла у окна, её лицо было немного приподнято, а взгляд... он был не просто пристальным, а каким-то невидимым, тянущимся, словно она могла читать мои мысли. Её черные волосы немного развевались на ветру, а в глазах была странная смесь спокойствия и глубокой, едва заметной эмоции.

И тут я понял — я влюбился. Это чувство пришло так внезапно, что я едва успел его осознать. Просто мгновение, её взгляд, и всё — как если бы какой-то невидимый мост протянулся между нами, даже несмотря на расстояние. Я не знал, что именно она почувствовала в этот момент, но для меня это было сильнее любых слов. Я чувствовал, как моё сердце ускоряет свой ритм, и какое-то странное тепло расплывалось по телу. Этот взгляд, взмах ресниц — всё казалось полным и неотвратимым. Моя реальность в тот момент сжалась до неё, до этого мгновения, как если бы весь мир исчез, оставив только нас двоих.

Райан, наверное, не заметил моего замешательства, потому что продолжал идти, болтая о чём-то неважном, но в моей голове всё было тихо, как будто время замедлилось. Всё, что я видел, — это её взгляд, её фигура в окне, и как от этого взгляда внутри всё менялось.

Я не понимал, что именно произошло. Может быть, это было просто восхищение, может, что-то большее, но одно было очевидно — с этого момента мир вокруг меня стал другим. Я уже не знал, что будет дальше, но как-то интуитивно понимал, что что-то важное, неразрешённое, ждёт меня.

Мы ехали, и разговор с Райаном продолжался. Он рассказывал о заводе, о своей работе, о каких-то обязательствах, которые у него были на протяжении последних месяцев. Но я едва ли слушал. Его слова пролетали мимо, оставляя за собой лишь пустые фразы, не оставляющие в памяти следа. Мой ум был занят совсем другим.

Я думал о её лице, о её взгляде из окна, о том, как она была там, на вилле, тихо, словно наблюдая, и как в этот момент что-то переменилось во мне. Азия — её имя звучало так, как будто оно было частью её самой, частью того, кем она была. Я влюбился. Это ощущение было совершенно новым, как резкое вторжение в спокойное течение моего дня. Я не мог избавиться от мысли о ней.

Райан продолжал болтать что-то о заводе, его голос становился всё более механическим, пока я всё не воспринял как фон. Его заботы и проблемы теряли для меня значение, ведь я думал только о её лице, её взгляде, о том, как она стояла в окне, и как, казалось, каждый её жест был наполнен какой-то скрытой силой.

Я не знал, что делать с этим чувством. Это было как беспокойное море, которое внезапно расплескалось в груди. Влюбиться в жену своего нового знакомого, когда ты только что приехал в страну, — это было не только странно, но и нереалистично. Я чувствовал, как это чувство растёт, и оно не оставляло мне выбора. Я пытался думать о чём-то другом, но её образ всё равно преследовал меня, как навязчивый сон, который невозможно забыть.

Я обернулся и взглянул в окно. Пейзаж мчался мимо, но мне казалось, что все эти деревья и поля не имели значения. Всё, что было важно, — это она.

Мы приехали на завод, и атмосфера здесь была совсем иной. Райан вышел из машины первым, уверенно шагнув к зданию, и я последовал за ним. Вокруг царила необычная тишина, нарушаемая лишь гудением машин и звуками работающих станков. Здесь всё было простое и функциональное, не было тех роскошных мелочей, которые заполняли виллу, всё было занято работой и делом. Я не знал, что ожидать от этого места, но, казалось, сам Райан был полностью поглощён процессом.

Мы шли по залам завода, и он рассказывал о каждом станке, показывал их особенности, как они были настроены и сколько часов работы за ними стоят. Я слушал его, но мысли не покидали меня. Весь этот мир металла и шума был так далёк от того, что я оставил за собой — от виллы и Азии. Но в какой-то момент я понял, что эти железные машины стали для меня чем-то вроде фона, на котором я пытался искать ответ на свой вопрос о том, что же происходит в моей голове. Почему я думал только о ней? О её взгляде, о её присутствии.

Райан продолжал рассказывать, а я машинально кивал, наблюдая за станками и их движением. Тяжёлые механизмы казались мне почти живыми, каждый из них делал что-то важное, будто выполнял свою задачу с неукоснительной точностью. Я же чувствовал себя будто бы вне всего этого — словно стоял в пустоте между реальностью и своей новой, неожиданной влюблённостью.

Когда мы прошли всю фабрику, Райан в очередной раз предложил мне что-то ещё, связанное с производством, но я уже не мог сосредоточиться. Всё, что я хотел, — это уйти отсюда и вернуться на виллу, туда, где был этот её взгляд, где была Азия. Но пока я не знал, как поступить, и что делать с этим чувством, которое вдруг охватило меня.

Мы вернулись с завода, и сразу же нас пригласили на обед. Это был довольно сдержанный прием, без лишних слов. Райан как-то непринужденно рассказывал о своих делах, что-то о новых проектах, а Азия слушала его, время от времени вставляя короткие реплики. Но я всё равно почти не замечал их разговоров. Мои мысли всё время возвращались к ней, к её глазам, к тому, как она стояла у окна, как будто в ожидании чего-то, или, может быть, просто наблюдала за происходящим. Она словно была в своём мире, и это притягивало меня ещё больше.

Я доел свой обед, почувствовав, как напряжение нарастает внутри, но не зная, как с ним справиться. Мне хотелось уйти, побыть одному, хотя и не понимал, зачем именно. Порой нужно просто уединение, чтобы осознать, что ты чувствуешь. Я сказал, что собираюсь немного отдохнуть, и поднялся, направляясь к своей комнате.

Когда я закрыл за собой дверь, я почувствовал облегчение. Всё вокруг затихло, и я остался один, снова наедине с собой. Я сел на кровать, но мысли о ней не оставляли меня. Всё, что происходило между нами, казалось таким сложным, незаметным, но важным. Почему она так привлекала меня? Почему я не мог отпустить этот взгляд, эти моменты, которые я переживал с ней, даже не сказав ни слова?

Я взял книгу с полки, но страницы расплывались перед глазами. Я не мог сосредоточиться. Всё, о чём я мог думать, это она.

Вечером, когда я решил выйти вниз, чтобы немного проветриться, мне не удавалось избавиться от нарастающего чувства беспокойства. Я брел по саду, интуитивно направляясь к темным кустам, где тихо шелестели листья, когда внезапно я увидел их. Райан и Азия. Они стояли там, в тени, и я не мог поверить своим глазам. Он целовал её.

Моё сердце резко пропустило удар. В тот момент всё вокруг словно замерло, и я остался стоять как вкопанный, вглядываясь в их силуэты, которые казались такими близкими и настоящими. Азия была закрыта его объятиями, и я видел, как она отдавала себя этому поцелую. Это было так легко и естественно, так неподдельно. Я почувствовал себя лишним. Вся моя влюбленность в неё, все эти мысли, казавшиеся важными, вдруг стали незначительными и даже глупыми. Я не знал, что делать.

Я стоял там, как будто окаменев, не в силах оторвать взгляд от этой сцены. Что-то горячее и неприятное поднималось внутри меня, чувство злости, боли, и, одновременно, какого-то беспокойства. Я хотел отвернуться, но не мог. Я, как в замедленной съемке, наблюдал, как они растворяются в своих поцелуях, будто я не существую.

Каждый момент казался бесконечным. Я не знал, почему это меня так задело. Я ведь знал, что они — пара. Это не было для меня открытием. Но всё равно, каждый взгляд, каждое прикосновение вызывало у меня странную ревность, которую я не мог контролировать.

В конце концов я заставил себя отвернуться и вернуться в дом, ощущая, как всё внутри меня становится холодным и пустым.

Я пошёл к себе, чувствуя, как всё внутри меня отяжелело. Мои шаги были медленными, будто тело отказывалось двигаться, а мысли кружились в голове, беспорядочно и болезненно, словно я не мог найти их место. Я не хотел никого видеть, не хотел слышать. Всё, что мне нужно было, — это уединение и покой.

Когда я вошёл в коридор, в голове ещё не утихали образы их поцелуя, их близости. И как бы я не пытался избавиться от этого, оно продолжало преследовать меня. Робот стоял у двери, как обычно, и, заметив меня, передал сообщение:

— Ваш сосед, господин Райан Доноху, уезжает на три дня.

Мне было абсолютно всё равно. Я не хотел слышать ни о нём, ни о её решениях, ни о том, что они собираются делать. Я был разбит, и что-то внутри меня протестовало, но я не знал, как с этим справиться. Я просто хотел забыться, уйти в темноту, в тишину, и забыть этот день.

Я ответил роботу машинально, не придавая значения его словам, и прошёл мимо, не останавливаясь. Шаги вели меня в комнату, где я наконец упал на кровать, как будто она могла забрать все мои тяжёлые мысли и эмоции. Я закрыл глаза и погрузился в бессознательность, чувствуя, как всё растворяется в темноте сна.

Я проснулся на следующий день с ощущением тяжести в голове. Солнечные лучи едва пробивались сквозь занавески, но я чувствовал себя странно. Сон не покидал меня — яркий и странный, словно нечто важное, что я не мог понять до конца.

В этом сне я и Азия стояли перед алтарем, оба в свадебных костюмах. Я был неуверен, не знал, что делать, но она была рядом, и я ощущал её тепло. В её глазах был свет — такая простая, чистая радость, что я не мог поверить, что это происходит со мной. Но как только я взглянул в сторону, всё изменилось.

Райан. Он стоял среди гостей, его лицо было застывшим в выражении ненависти. Его взгляд был острым, холодным, как лезвие. Он смотрел на меня так, словно я был его врагом, словно я забрал у него то, что он считал своим. Я не мог понять, что именно я сделал, но его взгляд был полон презрения, зависти и... угрозы.

Я не мог отвести глаз, даже когда Азия, стоявшая рядом со мной, пожала мои руки, и всё вокруг стало смутно размытым, как если бы я оказался в ловушке. Почему Райан смотрел на меня так, как будто я забрал у него что-то ценное? Почему я был тем, кого он ненавидел? И что это за мир был такой, где всё кажется каким-то перевёрнутым?

Я пытался стереть этот сон, но он не исчезал. Он оставался в моей памяти, как отпечаток, не давая покоя. Я не мог понять, почему эта сцена так сильно зацепила меня. Это был всего лишь сон, но ощущение, что он был реальностью, не покидало меня.

Когда я попытался снова погрузиться в сознание, осознавая, что сон был всего лишь сном, пришло странное осознание — всё не так, как казалось. Я стал возвращаться мыслями к тому моменту, когда увидел Райана, стоящего среди гостей с ненавистью в глазах, и вдруг понял, что в этом сне всё было как-то перевёрнуто. Райан — это был я. Он был тем, кто ощущал ненависть, он был тем, кто смотрел на меня с презрением. А я, стоящий у алтаря, в свадебном костюме, — это был Райан.

Это осознание пришло ко мне, как гром среди ясного неба. Я вспомнил, как он смотрел на меня с такой горечью, и понял, что это не был взгляд чуждого мне человека. Это был мой взгляд, мои чувства. Я оказался на месте, которое раньше занимал он, и испытал то, что он, наверное, чувствовал. Я стоял на той самой стороне, которую раньше мог бы ненавидеть — стороне, в которой кто-то другой мог бы занять место, которое он считал своим.

Мои мысли об Азии тоже не были случайными. Может, я на самом деле был тем, кто на самом деле пытается занять чужое место в её жизни. Всё, что было в том сне, стало ясным и жёстким откровением, как будто я сам стал частью той динамики, в которой уже не мог найти себе места.

Мне не оставалось ничего, кроме как признать, что этот сон был отражением моего внутреннего состояния. Всё, что я переживал, всё, что я чувствовал, было связано с тем, что я как бы занял место другого — и это чувство, похоже, не давало мне покоя.

Да, в реальной жизни всё было совсем по-другому. Райан — муж Азии, а я был просто случайным соседем, оказавшимся на вилле с ними, в том странном сочетании случайностей, которое привело к этому сложному переплетению чувств.

Но в своём сне, кажется, я увидел, как эти роли могут быть перевёрнуты. Сон заставил меня почувствовать, как это — быть в центре всего этого, будто я стал тем, кто конкурирует за её внимание, даже если это было абсолютно нелепо и не имело никакого отношения к реальности.