Омен IV: Возбуждение (джен)

Я понял, что мои чувства к Азии — это не просто влюблённость в красивую женщину. Это было что-то более глубокое. Это была борьба с чем-то, что я даже не осознавал до конца. Мой сон показал, как я бессознательно чувствовал себя как Райан Доноху — охваченный ревностью, обидой, злостью за то, что оказался в роли чужого, случайного вмешательства в их жизнь.

В реальности же они — пара, их отношения — их личное пространство. Я был сторонним наблюдателем, и, возможно, все мои мысли, чувства и беспокойства были просто отражением того, как я переживал свою роль в их истории. Я стал тем, кто невольно влез в чужую картину, кто заполнил пространство, которое не должно было бы принадлежать мне. И это осознание ощущалось горько, словно я был не в том месте и не в то время.

Но в реальной жизни всё было так, как есть. Я оставался просто соседом, и не важно, что происходило в моей голове или во сне. Всё, что я мог сделать, — это попытаться вернуть себе спокойствие и не думать о том, что я не мог изменить.

Я спустился вниз, чувствуя себя немного растерянным, как будто все эти чувства, что меня терзали, требовали какого-то объяснения. Я прошёл через холл и оказался в столовой. Там сидела Азия — одна. Она выглядела немного смущённой, как будто что-то скрывала, но пыталась сохранять спокойствие.

Когда она заметила меня, её взгляд на мгновение метнулся в сторону, как будто она не хотела, чтобы я видел её глаза. Это было странно. Казалось, она пыталась что-то скрыть.

— Он в командировке на три дня, — сказала она про Райана, коротко и словно чуть быстрее, чем обычно.

Её голос был ровным, но я заметил, как она быстро отвела взгляд, пытаясь скрыть какое-то смущение или даже тревогу. Она была явно не в своём настроении.

Я не знал, как реагировать. Она сказала это так спокойно, что, наверное, пыталась убедить меня, что всё в порядке, но её глаза, её жесты, всё в её поведении говорило о другом. Что-то было не так.

Я сел за стол, но все эти мысли снова начали кружить в голове. Почему она так себя вела? Почему мне казалось, что в её взгляде была скрытая боль или тревога? И неужели я был единственным, кто это замечал?

Я чувствовал, что что-то в её жизни менялось, и эта перемена, кажется, касалась и меня. Но я не знал, как это всё правильно понять. Всё, что мне хотелось, это подойти к ней, спросить, что происходит, но я знал, что она этого не скажет. Она могла бы что-то скрывать, как это часто бывает, но... я не мог избавиться от ощущения, что я как-то вовлечён в её переживания.

Я поднялся к себе, чувствуя, как внутри меня бурлит нечто, что требовало выхода. Словно слова, которые я так долго удерживал, рвались наружу. Я закрыл дверь, бросил взгляд на комнату, а затем схватил диктофон, который купил ещё в городе, не особо задумываясь о том, зачем он мне нужен.

Я включил запись и начал говорить. Сначала тихо, почти шёпотом, будто боялся, что кто-то может услышать.

— Я не понимаю, что со мной происходит... Почему она? Почему именно Азия? Я ведь ничего о ней не знаю, только... только то, что вижу. Но её глаза, её голос... Это сводит меня с ума. Она как загадка, которую я не могу разгадать.

Мои слова становились громче, голос набирал силу. Я не осознавал, как сильно меня накрывали эмоции. Я говорил, словно пытался объяснить это кому-то, кто может понять, хотя в комнате не было никого.

— Это неправильно, — сказал я, уже почти крича. — Она замужем. Она не для меня. У неё есть Райан. И всё равно я не могу перестать думать о ней. Каждый её взгляд, каждое слово — как будто они предназначены для меня, даже если это не так! Я... я схожу с ума от этой любви!

Я остановился, чувствуя, как сердце колотится, а грудь сжимается от напряжения. Мне казалось, что я говорю с невидимым психологом, который выслушивает всё это, но не даёт советов. Просто позволяет мне выговориться.

— Почему она прятала глаза за завтраком? Что это значит? Она что-то чувствует? Или я просто вижу то, чего нет? — продолжал я. — Может, я уже зашёл слишком далеко в своих фантазиях? Это ведь просто жизнь. А я — кто? Никто. Просто сосед, который думает о ней так, как не должен.

С каждым словом я чувствовал, как освобождаюсь от этой тяжести, словно вытягиваю её из себя. Но вместе с этим приходило осознание, что я не знаю, что делать дальше. Как жить с этой любовью, которая не должна была возникнуть?

Диктофон продолжал крутиться, издавая тихий механический звук. Этот маленький бесчувственный прибор просто записывал всё, что я говорил, не заботясь о моих эмоциях, о моих страданиях. Он не был союзником, не был тем, кто мог бы меня понять. Он просто выполнял свою бездушную задачу, и от этого моя злость нарастала.

Я смотрел на него, как на насмешку над своими чувствами. Этот крохотный объект был моим единственным слушателем, но при этом оставался абсолютно равнодушным. Как он посмел? Как всё могло быть таким равнодушным к тому, что внутри меня кипело?

С яростью я нажал на кнопку, выключая его, а затем, не задумываясь, швырнул его в окно. Стекло глухо звякнуло, когда диктофон пролетел мимо и исчез за рамой. Я услышал глухой стук, когда он упал где-то внизу, возможно, на землю или в кусты.

На мгновение я замер, осознавая, что сделал. Но мне было всё равно. Этот жест казался единственным способом избавиться от того, что давило на меня. Я просто больше не мог терпеть.

Я опустился на кровать, уткнувшись руками в лицо. Внутри меня бушевали чувства, а комната вновь погрузилась в тишину, оставляя меня один на один с этой невыносимой болью.

Я валялся на кровати, чувствуя себя так, будто попал в ад, созданный моими же мыслями. Всё внутри сжималось, пульсировало, будто не давало мне ни вдохнуть, ни двинуться. Но в конце концов я заставил себя подняться.

Я подошёл к окну и выглянул наружу. Мои глаза сразу устремились к газону под окном. Я ожидал увидеть там диктофон, который минуту назад бросил в приступе ярости. Его чёрный корпус должен был выделяться на зелёной траве. Но... там ничего не было.

Я нахмурился. Возможно, он упал в кусты? Или укатился куда-то дальше? Но это казалось странным. Я видел, как он вылетел из окна. Он должен был быть там.

Я открыл окно шире и выглянул, пытаясь рассмотреть всё тщательнее. Пусто. Неужели я ошибся? Или кто-то уже подобрал его? Мгновение я замер, чувствуя, как непонятная тревога начинает подниматься изнутри. Почему его там нет?

В этот момент раздался стук. Глухой, короткий, но отчётливый. Я замер, повернув голову в сторону двери, будто боялся, что звук повторится. Но он не исчезал из моей памяти — будто его отголоски всё ещё вибрировали в воздухе.

Кто мог стучать? Райан уехал. Роботы никогда не стучали. Это была не их манера. Они просто появлялись. Может быть это была... Моё сердце забилось быстрее, а внутри разлился лёгкий холодок, когда я подумал об этом.

Я сделал шаг к двери, но замер. Стук повторился. На этот раз громче, требовательнее. Будто кто-то или что-то ждало, что я отреагирую.

Моя ладонь дрожала, когда я потянулся к ручке. Я медленно повернул её и чуть приоткрыл дверь...

За дверью стояла Азия. В её руках был мой диктофон. Я замер, не в силах поверить своим глазам. Она молча смотрела на меня, будто пытаясь понять, что происходит. Лицо её было спокойным, но в глазах читалась какая-то странная смесь любопытства и растерянности.

— Это твоё? — наконец, спросила она, протягивая диктофон.

Её голос был мягким, но я услышал в нём нотку... как будто она пыталась понять, почему он оказался на улице. Я не знал, что ответить. Слишком многое мелькнуло в моей голове за эти несколько секунд. Я хотел спросить, как она нашла его, но язык словно прилип к нёбу.

— Я увидела это на газоне, — продолжила она, пытаясь заполнить тишину. — Ты выбросил его?

Я быстро взял диктофон из её рук, не зная, куда смотреть — в её глаза или на этот чёртов прибор.

— Да... то есть... — пробормотал я. — Просто случайно... выпал.

— Случайно? — Она приподняла бровь, явно не веря в мой ответ, но не настаивала. Вместо этого добавила: — Надеюсь, ничего важного не повредилось.

Её взгляд задержался на мне чуть дольше, чем я ожидал. Я почувствовал, что краснею, но ничего не мог с этим поделать. Азия медленно развернулась и ушла, оставив меня в дверях с диктофоном в руках и сердцем, бешено стучащим от этой короткой встречи.

Я закрыл дверь, уставился на диктофон, и холодный пот покрыл моё лицо. Он всё ещё работал. Что, если она прослушала запись?

Я стоял посреди комнаты, сжимая в руках этот чёртов диктофон, который, казалось, насмехался надо мной своим молчанием. Мысли метались, одна мрачнее другой. Если Азия прослушала запись... если она знает, что я говорил...

Я не хотел этого даже представлять. Моя тайна, все мои чувства, все слова, которые я произнёс в порыве отчаяния, теперь могли принадлежать не только мне. И даже если она не послушала, это устройство всё равно казалось символом моего позора.

Не раздумывая, я поднял диктофон и с размаху ударил им об угол стола. Раздался хруст, и пластик треснул. Я ударил снова и снова, пока внутренности прибора не рассыпались на куски.

Когда всё закончилось, я стоял, тяжело дыша, глядя на обломки. Но уничтожив диктофон, я понимал: если Азия услышала запись, это уже не имело значения. Слова, однажды произнесённые, не исчезнут. Как и чувства, которые я так отчаянно пытался скрыть.

Это было как горчица после обеда. Поздно. Всё уже произошло, и я ничего не мог изменить.

Я решил выйти прогуляться. Выйти из комнаты, из этого душного кокона своих мыслей. Азия не попадалась мне в коридоре, и я был даже немного благодарен за это. Её присутствие сейчас казалось бы слишком тяжелым испытанием.

Я спустился вниз, прошёл через террасу и оказался во дворе виллы. Здесь всё выглядело совершенно иначе. Солнечный свет заливал просторный газон, зелень переливалась в золотистых отблесках, а где-то вдали тихо журчал небольшой фонтан.

Воздух был свежий, напоённый запахом цветов и листвы, и в нём не было ни капли напряжения, которое я чувствовал внутри. Вилла была великолепна, окружённая высокими деревьями, словно спрятанная от всего мира.

Я прошёлся по дорожке, ведущей к небольшой беседке, где можно было сесть и просто посмотреть вдаль. Во дворе всё было идеальным, словно созданным для того, чтобы человек мог отдохнуть не только телом, но и душой.

На мгновение мне стало легче. Казалось, что в этом спокойствии и красоте можно забыть всё — и свои чувства, и свой страх перед разоблачением. Даже мысль об Азии перестала терзать меня так сильно.

Я уселся на лавку в беседке, облокотившись на прохладный деревянный поручень, и закрыл глаза. Пусть хотя бы на мгновение этот покой поглотит меня.

Сидя в беседке, я вдруг вспомнил, что на территории виллы есть бассейн. Его упоминал робот, когда рассказывал о удобствах, но я совсем забыл о нём в своих переживаниях. Мысль о прохладной воде неожиданно показалась мне спасением.

Я поднялся, медленно прошёл по дорожке, направляясь к задней части двора. Там, за аккуратной живой изгородью, раскинулся бассейн. Вода в нём была кристально чистой, поверхность слегка мерцала под солнечными лучами. Вокруг стояли шезлонги, а над одним из них покачивался белый зонт, добавляя тени.

Я снял обувь, подошёл к самому краю и опустил руку в воду. Она была прохладной, но приятной. Казалось, что стоило только нырнуть, и всё напряжение сразу смоется.

Оглянувшись по сторонам, я понял, что вокруг никого нет. Даже роботы, обычно присутствующие везде, словно специально избегали этой зоны. Это был идеальный момент, чтобы остаться наедине с собой.

Я быстро вернулся в комнату, переоделся в купальные шорты и вскоре уже стоял у бассейна. Сделав глубокий вдох, я шагнул в воду, и холодный шёлковый поток охватил меня. Я плавал, нырял, словно пытался вымыть из себя все мысли об Азии, о Райане, о том, что произошло.

Вода действительно успокаивала. Она обволакивала меня своей тишиной, как будто только здесь я мог найти настоящее спокойствие.

Я плавал в бассейне, чувствуя, как вода немного уносит напряжение последних дней. Наконец, насытившись прохладой, я вылез, обтираясь полотенцем, когда услышал лёгкий звук шагов за спиной. Обернувшись, я увидел Азию. Она стояла у края бассейна, слегка наклонившись, чтобы проверить воду рукой.

— Горячая! — вскрикнула она, резко отдёргивая руку. Её лицо приняло удивлённое, даже слегка встревоженное выражение.

Я нахмурился. Вода действительно была прохладной, когда я заходил, но, видимо, что-то пошло не так с системой.

— Я разберусь, — быстро сказал я, кивая ей. — Нужно подлить холодной.

Она посмотрела на меня, как будто не знала, верить или нет, но всё же кивнула.

Я, не теряя времени, побежал в сторону технического блока, где, по словам робота, находились краны управления подачей воды. Добежав до панели, я стал судорожно разбираться, какой из рычагов отвечает за охлаждение бассейна.

Ручки, кнопки, индикаторы — всё это выглядело как приборная панель космического корабля. Я крутанул один из кранов, затем другой, проверяя, не изменится ли температура воды. Вода стала постепенно охлаждаться, но система оказалась капризной: то ли я добавил слишком много холодной, то ли что-то ещё пошло не так.

Вернувшись к бассейну, я увидел, как Азия смотрит на поверхность воды, слегка нахмурившись.

— Всё в порядке? — спросил я, подходя ближе.

— Кажется, да. Теперь температура нормальная, — сказала она, взглянув на меня, но в её голосе был оттенок сомнения.

— Прости за это, — добавил я. — Видимо, система немного барахлит.

Она улыбнулась чуть смущённо и кивнула.

— Спасибо, что помог, — тихо ответила она.

Я стоял у бассейна, чувствуя себя лишним. Азия начала спускаться в воду, а я вдруг осознал, что не знаю, куда деваться. Уйти? Это казалось бы правильным решением, но ноги не слушались. Словно невидимая сила держала меня на месте.

Я отвернулся, пытаясь дать ей приватность, но всё равно слышал, как она заходила в воду. Шум мягких волн, тихий плеск, её осторожные движения. Каждый звук отзывался во мне странным чувством — смесью нежности и боли.

Моя спина словно горела от осознания её близости. Я не мог позволить себе смотреть, но и уйти не мог. Что-то удерживало меня здесь — может быть, надежда, что этот момент хоть как-то свяжет нас. Хоть как-то.

Я сделал вид, что любуюсь садом за бассейном. Руки нервно дрожали, но я старался не выдать своего состояния. Она была так близко, но казалась недосягаемой. И этот разрыв между нами только увеличивал тяжесть моего положения.

Вода плеснула чуть громче. Она, наверное, поплыла. Я закрыл глаза, чтобы не дать себе обернуться, и стиснул зубы, борясь с тем, чтобы просто уйти.

Когда тишина вернулась, я не мог больше удержаться. Осторожно обернувшись, я увидел, как Азия стоит у края бассейна, уже закутавшись в белый халат. Вода стекала с её волос, а лицо выражало некую задумчивость, как будто она была далеко от этого момента, мысленно где-то в другом месте.

Я почувствовал, как что-то тяжёлое сдавливает грудь. Она не смотрела на меня, и мне стало неловко. Казалось, я снова оказался не в своей тарелке.

— Ты закончил? — спросила она, её голос был тихим, почти неразличимым.

Я кивнул, пытаясь скрыть, как неловко мне стало. Всё внутри кричало о том, что я должен сказать что-то, но слова как будто застряли. Я почувствовал, что этот момент между нами тянется слишком долго, и мне нужно что-то сделать. Но она стояла, просто смотрела в пустоту, словно ожидала чего-то — не от меня, а от чего-то, что оставалось за пределами этой виллы, за пределами этого прекрасного, но пустого мира.

— Всё в порядке? — я не мог удержаться от вопроса, хотя ответ и был очевиден.

Но хотелось услышать её голос, чтобы хоть как-то заполнить этот неприятный вакуум. Она вздохнула, немного повернув голову, и наконец, встретилась с моим взглядом. Её глаза были темные, глубокие, как сама ночь.

— Да, всё в порядке, — сказала она, но не с той уверенностью, которую я ожидал.

В ту секунду всё вокруг, казалось, исчезло. Я не мог больше сдерживаться, и, не подумав о последствиях, шагнул к ней. Я подошёл так близко, что почти почувствовал её дыхание, и, не осознавая, что делаю, начал целовать её. Всё происходило как в тумане — она была как статуя, неподвижная и холодная. Я потерял контроль. Мои руки тянулись к её плечам, но она оставалась абсолютно безмятежной. Словно ни её тело, ни её взгляд не откликались на мои действия.

Я оторвался от неё, почувствовав нарастающее беспокойство, но её глаза не изменились. Они были пустыми, как глаза человека, который находится где-то далеко, в другом месте. Она не отстранилась, но и не ответила мне. Моё сердце застучало быстрее, и я понял, что, возможно, сделал что-то совершенно неуместное. В горле стоял ком. Она не говорила ничего, а молчание было страшнее любого ответа.

— Извини, — наконец, сказал я, пытаясь оправдать то, что произошло, хотя не знал, как это возможно. — Я не хотел... я...

Но она снова не ответила. Её молчание было как стена, которую мне не преодолеть.

Она молча развернулась и ушла. Я стоял, как будто прирос к месту, не в силах двигаться. Мои руки были холодными, а сердце билось так громко, что, казалось, оно слышно на весь мир. Я не знал, что сказать, не знал, что делать. Всё, что происходило, казалось, было слишком запутанным, чтобы понять. Я не следил за ней, не пытался остановить. Просто стоял там, словно забыл, как дышать. Моё сознание, как и она, было далёким, не вмещая в себя реальность того, что я только что сделал.

Молча, без эмоций, я стал подниматься по ступеням обратно в дом. В голове звучали только вопросы. Что я хотел этим доказать? Почему она не оттолкнула меня, почему не сказала, что я ошибся? Может быть, я был бы легче, если бы она мне что-то сказала, хотя бы прокомментировала этот поступок. Но молчание только подлило масла в огонь.

Я вошёл в свою комнату, закрыл за собой дверь и рухнул на кровать. Лежа на спине, пытался найти хотя бы краткое успокоение, но мысли не давали покоя. Они стремились одна за другой, как бурные волны, накатывая на меня. Перевернувшись на бок, я закрыл глаза, но ни один из этих тысяч вопросов не исчезал. Почему она не оттолкнула меня? Почему не остановила? Может, я всё понял неправильно? Может, я не одинок в своих чувствах? Или, наоборот, всё, что я сделал, лишь подчеркивает, как ошибочно я поступил? Я ведь не знал, как это выглядит с её стороны. Я хотел быть с ней, но теперь что? Время тянулось медленно, и сон не приходил. Комната стала слишком тесной, а пустота внутри продолжала расти, охватывая меня. Я лежал, не зная, как всё исправить.