Чернила и кровь (гет)

Заселение в крепость прошло успешно.

Не считая того, что древнее здание возрастом не в одну тысячу лет не разваливалось только чудом.

Занятая нами башня, как и весь Скайхолд в целом, частично разрушена, мебели как таковой не осталось, деревянные полы и лестницы сгнили, а уж про сантиметровый слой серо-коричневой пыли и обилие паутины с мохнатыми пауками размером с монету я вообще молчу. К счастью, Солас знал больше, чем любой маг Круга.

И он знал Скайхолд.

Через несколько моих попыток повторить заклинание, схожее по действию с починкой предметов в одной из сказок моего мира, нам удалось в четыре руки восстановить эту часть строения уже к полудню, отказавшись от слуг. Пускай помогают в другом месте, работа вокруг найдётся. Вот только от энергоёмких чар устал не только Волк с непривычки отсутствия былых запасов сил, но и я проголодалась ещё больше, не рассчитав свою проводимость. Ощущения были как на крыше форта Драккон — мощная магия требовала много физической энергии. Если это считалось лёгким бытовым заклинанием, то я с нетерпением ждала, что же сможет намагичить Волк, когда не станет Завесы.

Так мы устроили перерыв. Побросав все вещи, разместились на первом этаже, пол которого имел каменное основание, не дрогнувшее под тысячелетиями. Внешние стены и фундамент в принципе сохранились лучше всего, заколдованные на совесть самим Соласом ещё во времена Арлатана, а чары до сих пор не иссякли лишь потому, что центр средоточия магии Завесы питал их напрямую. Хороший пример для сравнения — руины в лесу, развалившиеся почти полностью, при этом имеющие тот же возраст, что и Скайхолд. Климат в пределах стен крепости до самого купола центрального здания в корне отличался от сурового мороза гор, и поэтому на улицах мини-города зеленела трава на заросших тропинках, а люди ходили едва ли не в майках. Всё это мне рассказывал Солас во время уборки, а затем и за обедом.

И важный разговор, отложенный с утра, тоже пришлось начать.

Временный костёр-огонёк грел маленький котёл с супом, разделяя нас. Свет солнца ослепительно-контрастно проникал через дверь на востоке, на удивление хорошо сохранившуюся и сейчас открытую для проветривания. В отличие от игры, башня не являлась проходной и имела широкий угловой срез для сокращения пути на северную стену, где валялись обломки каких-то стационарных орудий, похожих на самые обычные ручные арбалеты на подставках. Со стороны крутых гор и каньонов никто из ныне живущих напасть не мог, поэтому вышка теперь не выполняла роль караула, в отличие от западной и южных. Летающие противники вроде дракона, конечно, всё ещё представляли угрозу, однако, по сравнению с практически всемогущими древними эльфами, не заметить приближение огромной туши невозможно, а единственный подход к крепости это подъёмный мост от тропы с горы. Да и с зубчатой крыши можно подать сигнал — люк в виде железной лестницы цел.

Взглянув через три этажа вверх, что сейчас возможно благодаря сквозной дыре в деревянных полах, оперлась на руку, вытянув босые ноги в сторону, и отпила суп из чашки. Затем вернула взгляд на Соласа, сидящего на коленях. Эльф не смотрел на меня, выглядел напряжённым, как и с утра, хотя во время уборки ему, видимо, удалось отвлечься от волнующих его мыслей.

Что же такого он хотел спросить, отчего пропало его ностальгическое настроение?

Я молчала и попивала суп. Молчал и Солас, держа свою остывающую чашку обеими ладонями. Каменный пол из крупного булыжника не отдавал колким холодом, оставаясь плюсовой температуры, так что я могла сидеть здесь до второго пришествия Корифея и не беспокоиться, что задница замёрзнет.

Наконец, эльф ожил. За глубоким вдохом последовал поднявшийся к моему лицу взгляд, чашку отставили в сторону, ближе к огоньку, чтобы не остыла окончательно, а затем Солас, будто и не колебался всё это время, заговорил.

— Я перед тобой как открытая книга, как и этот мир, — повторив свои когда-то произнесённые слова, он смотрел прямо мне в глаза, не мигая, на что я увела внимание на его ухо, — ты умеешь анализировать обстановку и точно знаешь, что сказать в том или ином случае, — Солас сдвинулся и настойчиво поймал мой взгляд. — И ты действительно видишь меня? — он смотрел пристально, не отводя аметистовые, практически светящиеся глаза. — Не личность из истории, которую ты помнишь?

Отставив опустевшую чашку, потёрла пальцем уголок губ, затем взгляд поднялся с посуды обратно на эльфа, но его лицо не отражало никаких эмоций. Он будто замер перед прыжком, лишь глаза блестели, а зрачки внимательно, не отрываясь, смотрели на меня.

В некотором роде, вопрос философский.

Воспринимала ли я историю и характер Соласа как игрок — персонажа, или как я воспринимала Соласа, будучи его другом.

Десять лет назад я бы ответила, что первое.

Но сейчас всё кардинально поменялось.

— Без знания было бы труднее для понимания, — я наклонила голову к плечу, немного подумала, — но моё отношение, слова и поступки это всегда реакция именно на тебя самогó, а не на абстрактный образ с характером. Все вокруг действуют по строго заданному алгоритму, который для меня предсказуем сразу в нескольких вариациях, — поджав губы, свела брови, — но взаимодействие с тобой с самой первой нашей встречи изменило этот алгоритм. Ты должен был находиться рядом с Вестницей те полгода, что мы искали артефакты, как и её нынешние друзья, и сам бы стал приближённым к ней.

— Твоё вмешательство отдалило нас, — Солас задумчиво кивнул.

— При этом почти ничего не поменялось. Ты всё ещё изображаешь отступника-отшельника на публике и остаёшься экспертом по Тени в Инквизиции.

— Но с Вестницей-другом пришлось бы говорить полуправду, играть метафорами. Я бы попался под ложную мудрость этого ребёнка, если бы ты не предупредила меня о ряде вещей, — Солас кисло сморщил нос. — С тобой, — он на мгновение запнулся, его взгляд успел скользнуть с глаз на всю меня и обратно к лицу, — нет этого притворства.

— А как же Варрик? — почти с обидой протянула я, вспоминая их недавние разговоры в телеге о творчестве Тетраса.

Волк всерьёз интересовался бульварными романами с посредственными сценами секса! Он! Древний эльф! И при всём этом «Смеюн» всегда искренне смеялся с шуток и рассказов Варрика. Они даже всю дорогу трещали в середине обоза, развлекая и народ вокруг заодно с компаньонами Лавеллан.

— Варрик — приятное исключение, — Солас усмехнулся, расслабившись от смены темы. — Он не поднимает скользкие вопросы, хотя иногда на его высказывания тяжело ответить без увиливания.

— Ты-то со своими вопросами закончил?

— Нет.

Разумеется.

— Тогда сначала поешь нормально, пока овощи не размякли, а уже потом интересуйся.

— Я хотел поговорить серьёзно, — Солас всё-таки поднял чашку и продолжил обед.

— Драматичные разговоры портят аппетит.

— Ты и со своей подругой общалась в столь же категоричной манере?

— О-о, не твоим нежным острым ушам слышать, о чём мы обычно говорили.

— Рискну предположить по твоей натуре, что это касается секса и человеческой анатомии обоих полов.

Когда услышала несвойственное вежливости Волку слово, ехидно улыбнулась. Он далеко не паинька, об этом тоже стоило бы не забывать.

А в целом, да. Грудь, задницы или мужское достоинство так или иначе упоминались стабильно несколько раз за день, даже если дело этого никак не касалось. Просто шутки иногда удачно подводили нас к этому. Очень «хреновые» шутки.

— Признайся, ты заглядывал на ночных дежурствах в мой блокнот.

— Нет, но теперь я точно не хочу этого делать.

— Хо-очешь. — Легко выудив несколько пухленьких книжонок с самого защищённого отсека рюкзака, положила их стопочкой сбоку от огонька. Давно надо было это сделать, но отсутствие эмпатии как всегда не помогало, и догадываться о том, что собеседнику надо бы открыться в ответ, приходилось всегда самостоятельно. — Знакомься с моим внутренним миром, заодно расскажу всё, что тебе интересно.

— Ранее ты готова была вцепиться мне в горло, когда я проявил интерес к твоей вещи, — Волк не сразу взял блокноты, всё ещё смотря мне в глаза и держа руки при себе.

— Теперь мы не просто союзники, так что можно сделать пару поблажек.

На некоторое время башня погрузилась в полную тишину. Только далеко с нижнего яруса крепости слышались бурные разговоры, стук молотков да ритмичное жужжание ручных пил. Солас наконец-то поел, не оставив ни кусочка овоща в чашке, и теперь рисунок за рисунком рассматривал каждый набросок со времени моего попадания, бережно переворачивая страницы за уголки. Пейзажи и архитектура, много портретов; анатомическая и весьма пикантная натура Желания, а так же другие демоны и духи в том образе, как их видела я последний раз — совокупность нервной системы с личным обликом духа; животные, растения и заметки о заклинаниях на моём родном языке вперемешку с английским. Четыре почти полностью законченных альбома с моими путешествиями…

Одного лишь Солас не нашёл.

— Здесь нет твоих автопортретов, — он поднял на меня нечитаемый взгляд, остановившись на зарисовках его же лица с разных ракурсов. Длинные пальцы не касались линий карандаша, избегая даже малейшего повреждения линий. — За все эти десять лет у тебя не возникло желания изобразить себя?

— Это не так интересно: моё творческое восприятие настроено на визуальную информацию извне, а себя я не вижу, вот и нет повода. Последний раз я пробовала во время учебной практики почти двадцать лет назад, — пожав плечами, развеяла огонёк между нами за ненадобностью и накрыла пустой котелок крышкой.

Солас несколько озадачился, забавно чуть прищурив один глаз.

— Сколько тебе лет?

Нормальный человек у женщины такое не спросил бы.

Но здесь я и Солас, а фрикам можно.

— Сорок.

Брови эльфа приподнялись.

Какая же у него всё-таки мимика живая.

— Ты не выглядишь на свой возраст, как шемлены. Другой организм?

Как «старушка» Винн, которой пятьдесят, и Эамон, которому тоже лет сорок-пятьдесят, а выглядит на все семьдесят, да? Шутки про пенсию в тридцать в средневековье это вовсе не шутки. Люди Тедаса действительно «быстрые дети».

— Ага. В сорок жизнь только начинается в моём мире, я считаюсь молодой. Ну, и магия Крови на мне работает весьма… оригинально. Здесь я лет пятьсот проживу просто на собственной энергии.

Некоторое время Солас смотрел на меня, скользя взглядом по лицу, затем вернулся к изучению рисунков. Вопросы продолжились — он умел распылять внимание на несколько занятий сразу, будучи вообще-то стратегом, и рассматривание блокнотов не отвлекало его от беседы.

— Ты говорила о моём одиночестве.

— Это твой страх. У друзей Вестницы я их тоже знаю. — На мою невозмутимость эльф ответил недовольно поджатыми губами, но я догадалась, что надо бы и в этот раз о себе рассказать. — Я, например, толпы боюсь.

— Могу я спросить причину? — осторожно спросил Солас приглушённым голосом.

— Громко, — неосознанно сев, скрестив ноги, обняла себя руками, вспомнив всего лишь миг нахождения на одном из праздников. Не помню, когда последний раз обсуждала подобное, но с эмпатом разговор тёк легче. Мудрость чувства понимал гораздо лучше, чем поступки. Лучше, чем я сама. — Тесно. Непредсказуемо. Много запахов и много лиц. Не люблю эту неразбериху и мельтешение перед глазами. Сразу в пространстве теряюсь, мерзкая паника. Спасает только концентрация на объекте вне толпы, даже собственные ноги, чтобы вперёд не смотреть.

— Поэтому ты предпочитаешь находиться подальше от общего скопления людей, — голос Соласа стал мягче, но лицо я его не видела, смотря вперёд и вниз. — Наблюдать со стороны, а не изнутри. Когда ты одна, больше контроля ситуации.

Лишь через пару секунд решилась взглянуть — эльф легко улыбался.

Светло.

Не от веселья — глаза оставались спокойными.

Просто… от хорошего расположения духа.

Чёртовы каламбуры.

Следом и моё напряжение сошло, ведь недомолвок между нами почти не осталось, отчего собственная улыбка предательски исказила лицо. С подругой было проще, у нее иной нрав, не менее своеобразный, но она могла найти любую тему для разговора, поэтому друг о друге мы узнали быстро и подружились за пару недель.