Несносная Херктерент - 4. (джен)

Глава 30.

Эрида лежит, уткнувшись лицом в подушку. Плачет. Да нет, самым настоящим образом рыдает. В таком состоянии приходилось видеть считанные разы в жизни. Марина оказывается рядом. Кладёт руку на плечо.

— Что случилось? Как звать смертника, что тебя обидел?

— Со-фи, — всхлипывает Эр, — почему она с ней, а не со мной? Я же лучше.

— Спроси что полегче, — охватившие сестру чувства и у неё вызвали крайнее недоумение. Хотя ещё летом эти двое друг на друга странновато посматривали. Сонька устала выбирать и ход конём сделала? Умнее ничего не придумывается.

Эр садится. Заплаканный разноцветный взгляд по-настоящему бьёт по мозгам. Чтобы пропало это выражение, действительно можно пойти на амбразуру.

— Я же лучше, — зачем-то повторяет, не переставая всхлипывать.

— Чем лучше? — язык Марины в очередной раз опережает мозги. Хотя, если знаменитую Херктерентовскую логику включить, как раз Эр в физическом плане очень здорово проигрывает Хейс. Впрочем, она и сейчас у любой девушки с лёгкостью вызовет приступ чернейшей зависти гармоничностью и совершенством своих форм. Нету перекосов в какую-либо сторону, как, допустим, у Рэды. Рост выше большинства мужчин, а ничего мужского в облике нет. Ни единой чёрточки. Как говорится, девушка красной тушью.

— Я красивее, — про специфическую логику Эр тоже не стоит забывать, — моложе, — ну, с этим не поспоришь, — уверена, куда опытнее в определённых вещах, — ну, тут просто проверять и сравнивать не хочется, — плюс я ещё и очень богата, понимаю, в случае Софи это всего лишь ягодка на торте, но обидно всё равно.

— Но полюбили не тебя.

— Не меня, — всхлипывает. — Сделаю я им что-нибудь!

— Даже не думай!

Эрида качает головой:

— Мама умерла, дав мне жизнь. Я для себя давно решила — никогда не буду делать людям больно. Хотя, — всхлип, — иногда и хочется некоторых просто убить, — зубки аж сцеплены.

— И получишь одного или нескольких человек, кто тебя искренне возненавидит. Думаешь, Софи понравится, если что-то случится с Хейс? Или мне, если что-то произойдёт с Софи?

— Не говори так, Марина, — снова всхлип, — сама же знаешь, я никогда ничего такого людям не сделаю. Но я тоже живая. И мне очень-преочень обидно и больно, — зубки сцеплены, кулачки сжаты, глазки зажмурены.

— Ревность — скверное чувство.

— Знаю, что плохое. Но мне ведь тоже плохо!

— Как ЕИВ выражается, «насильно мил не будешь», — хмыкает Марина.

— Как ты подумать могла о таком Марина? — от обиды даже слёзы высохли. — Я никогда даже не заставляла. И не буду этого делать никогда.

— Я знаю.

— Но мне обидно.

— Не пыхти. Я тоже не люблю, когда ты плачешь.

— Но я не могу ничего сделать. Как представлю их вместе — слёзы сразу наворачиваются. Была у неё, рисунки эти видела. Они там повсюду, — всхлип.

— Ты к Софи ходила?

— Ну да, как только она уехала. Я ничего-ничего не взяла. Посмотрела только. Очень сильно расстроилась.

Вот так так! Эрида заходит к кому-то без разрешения. Нечто новенькое. И не слишком хорошее. При всех своих странностях, где её, а где чужая вещь помнит чётко. Поневоле вспомнишь, что она и в ядах хорошо разбирается. Одно хорошо — врать не умеет совершенно, и если что-то плохое замыслит, обязательно проболтается.

— Марин, я вот подумала, когда Софи вернётся, предложить с ними попробовать. Может, хоть так не откажется? — мысли у разноглазой всё в привычной области вращаются, хотя Марина понимает: то что она слышит — это жест отчаяния.

— Не думаю, что это хорошая мысль. Софи ненавидит, когда пред ней унижаются. Ты именно этим собираешься заняться. Сейчас она тебя просто не любит. Скажешь такое — вовсе возненавидит. Это тебе надо?

У Эр опять слёзы на глазах.

Умных мыслей в голове не возникает. Ладно, озвучим дурные.

— Эр, а может ты своим любимым лекарством воспользуешься? — обхватив два пальца, делает пару поступательных движений. — Говорят, если расстроена, очень помогает.

В разноцветном взгляде что-то на мгновение мелькает и сразу же пропадает.

— Нет, Марина. Для этого сначала обеим должно быть хорошо. А не как мне сейчас. Ничего не получится, только вместе плакать будем.

— Ну, так этим плаканьем займитесь! Прямо сейчас кому-нибудь позвони. Я могу уйти. Больно уж мне не нравится, насколько ты кислая.

— Нет, Марина, это очень хорошо, что зашла именно ты. Никогда не плачешь, — безо всякого подтекста проводит рукой по щеке Марины, улыбаясь сквозь слёзы. — Ты у меня железная. Посиди ещё со мной. Просто посиди. Не уходи только, мне никто сейчас не нужен.

— Да уж не уйду, пока ты не станешь хоть немного на человека похожа. Больно уж ты расклеилась. Всё-таки, даже ненамеренно издеваться над людьми нехорошо.

— Она совсем голову потеряла, — Эрида опять всхлипывает, — я по рисункам поняла. Хорошо, хоть Хейс хорошая.

Опять эта логика разноглазая.

— Вроде бы, при влюблённости это нормальное состояние.

— Только оно не на меня направлено!!! — Эр никогда ни на кого не кричит, а тут повышает голос до максимально возможного для неё состояния.

— Сама понимаешь, я ничего перенаправить не могу. И осуждать сестрёнку не собираюсь.

— Знаешь, даже в плохом стоит хорошее поискать, — Эрида глаза ладонью вытирает, — теперь я точно знаю, девушки Софи тоже нравятся. Значит, и у меня теперь шансов не меньше, а больше. Пусть не получилось стать первой, но ещё есть возможность стать единственной.

— Да тебе самой с одной скучно станет! Сестрёнку не переупрямишь.

— Ты не права, Марина, скучно не будет. По-настоящему любить можно только одного человека. Остальные так... Развлечения.

— Кто-то из... развлечений может решить и по-другому. С негативными последствиями уже для тебя.

— Я с такими не связываюсь, — с почти обычной беззаботностью машет рукой разноглазая, — я такое чувствую. Софи ведь тоже способна любить так же сильно, как и я. Думаю, они обе понимают, их связь достаточно быстро кончится. И не потому, что кто-то помешает. Софи даже ЕИВ немного побаивается, я точно знаю, мне папа рассказывал. В каждой слишком много энергии. Каждая больше всего любит быть в центре. Это как звёзды, когда две звезды притягиваются, они взрываются.

— Насколько я про настоящие звёзды знаю, две звезды вполне способны друг вокруг дружки вращаться, — двусмысленно хмыкает Марина.

— Так тоже бывает, — соглашается Эр, — но они точно из тех, кто взрываются. Обе слишком яркие. Они не смогут одинаково ярко блистать, будучи вместе.

— Ты у нас тоже весьма блестючая, — усмехается Марина.

— Это тоже да, но я из тех, кто умеет убавлять яркость. Тем более, Софи и так намного ярче меня. И это так и есть, а не потому что я её люблю. Они разойдутся, я точно знаю.

— Даже если это и произойдёт, что-то я совсем не уверена, что сестрёнка так уж прямо сразу к тебе прибежит.

— Тогда я сама к ней приду, — решительно сжимает кулачки Эрида. — И пусть она мне по пунктам ответит, чем именно я не устраиваю, и что она во мне плохого видит. Я раньше подозревала, что именно во мне отталкивает. Теперь же я точно знаю, причина в чём-то другом, а не в том, что мне девушки нравятся. То, что ярко вспыхивает, обычно очень быстро перегорает. Прямо как Хейс и Софи. Они не будут вечно вместе, я точно знаю.

Ну и логика разноглазая!

— Не боишься, что она тебя просто в окно выкинет?

Эр качает головой.

— Нет, Софи не такая. Я не люблю ждать, но это тот случай, когда лучше повременить.

— И сколько ты ждать собираешься?

Эр чуть щурится, слегка шевелит губами, словно что-то считая, хотя проблем с математикой не испытывала никогда. Несмотря на довольно светлые волосы. В общем-то, ситуация выправляется, пусть и почти без участия Марины, разноглазая успокаивается. Хорошую службу служит её эмоциональность — долго ни на чём зацикливаться не может.

— Если хорошенько подумать, то пока они не могут видеться каждый день, ожидание следующей встречи чувства будет только подогревать. Вот если они на длительное время в одном месте окажутся...

— Вроде бы летом мы все на Архипелаг собирались.

— Вот и отлично, — Эр щёлкает пальцами. — Неприятно, но придётся потерпеть. Уверена, к концу лета у них всё и кончится. Перегорят. И даже друзьями при этом останутся... Софи кого-то снова захочется. Я уж постараюсь своего не упустить. Определённую вещь попробовав, потом невозможно остановиться, — Эр крайне двусмысленно обводит языком губы.

— По тебе заметно, — хмыкает Марина. — Всё-всё распланировать успела, хитрюга. Знаешь, что в наше время чаще всего с планами случается? Особенно, подобными.

— Знаешь, — один из всё более частых в последнее времени случаев, когда от Эр слышишь интонации соправителя, — Я слишком много времени уделяла чувствам и эмоциям. Теперь мне хочется попробовать хотя бы в своей жизни что-то спланировать.

— Я тебе в этом помогать не буду. Сходи с ума самостоятельно. Только с крыши от безответной любви не прыгай.

— Жалко, что тебе совсем-совсем никто не нравится, — качает головой Эр, интонация снова самая обычная, — Ты во всём хорошо разбираешься, но некоторые вещи нужно пробовать, чтобы понять.

— Эр, ты много чем занимаешься. Теперь решила ещё и в сводничестве поупражняться?

— Не вижу в этом ничего плохого. Людей иногда надо друг к другу подталкивать. Софи этим довольно регулярно занимается. Насколько я знаю, довольно успешно.

— Ты не вздумай кого-нибудь, неважно какого пола, ко мне подталкивать! Не то я сама так подтолкну — без половых признаков останется.

Эр окидывает Марину выразительно-грустным взглядом. Тяжело вздыхает.

— Нет, Марина, такого я делать не стану. Исключительно по причине, что я не вижу человека, кто бы тебе подходил. Но если увижу, сделаю всё, от меня зависящее, чтобы вы были вместе. И даже не пытайся меня отговаривать!

Марина криво ухмыляется:

— Как говорится, успехов! Поглядим, где ты такого будешь искать? В этих стенах мы все друг друга знаем прекрасно, мнение друг о друге составлено-пересоставлено. Вне этих стен ты нигде не вращаешься.

— У меня на каждый праздник множество приглашений. Вот возьму и поеду! Людей я больше не боюсь.

— Угу, — хмыкает Марина, — вот и поезжай... За новой подругой повышенной близости. Там нравы строгостью от наших не отличаются. Жениха или ещё кого я и сама найти в состоянии.

— Я тебе сказала, если увижу человека, ты об этом узнаешь. Я примерно представляю, кто тебе нужен. Такие качества и у девушки могут оказаться...

— Эр, я твои увлечения не приветствую, но и не препятствую им. Не пытайся мне кого-то навязать.

— Я же сказала, такого человека не видела. Но если увижу — честно-честно, обязательно попытаюсь, — крайне решительно и одновременно, обезоруживающе улыбается.

— Поделись же сокрытыми знаниями о человеческих качествах того, о ком я сама не догадываюсь!

— Ты очень сложный челове. — Эрида совершенно серьёзна, — Я не говорила, что поиски будут лёгкими. Но я обязательно попытаюсь твоего единственного человека найти.

— Говорила уже, — машет рукой Марина, злобно скалясь во все тридцать два. — Желаю успехов!

— Ты не пожалеешь, Марина! — энергично выпаливает разноглазая.

— Я в жалости не особо нуждаюсь, — хмыкает Херктерент. — Раз уж о несуществующем человеке вопрос подняли, то скажи мне, сугубо в теории, что же во мне такое, что отталкивает тебя? Почему больше, чем другом я тебе быть не могу, и сразу предупреждаю, мне этого большего совершенно не хочется.

— Сугубо в теории отвечу, — у Эриды опять приступ отцовской серьёзности, — я не хочу ждать и бояться за тебя, Марина, ждать с каких-то, может и очень-очень важных, но страшных и кровавых дел. Там будешь убивать ты, там будут пытаться убить тебя. Люди вместе не для того, чтобы заставлять друг друга страдать. Мне и в «Сказке» хорошо будет. Тебе же через два дня что-то на берегу океана понадобится, ещё через десятку — на другом. Потом на полюсе. Или на экваторе. И там без тебя будет нельзя. Я не хочу сидеть, изводя себя ожиданием.

Прости, Марина, но я точно не тот человек, кто должен быть рядом с тобой. Ты — мой единственный настоящий друг, но в остальном... Рядом с тобой бывает слишком уж интересно.

Я же не хочу больше бояться за тех кто мне дорог, страхов за папу хватает... Я чувствую, когда он нездоров, хотя он и притворяется, что всё в порядке. Он же был ранен.

«Контужен», — чуть было не брякнула Марина, но на этот раз мозги язык опередили, и этой информации разноглазая не получает.

— Не маленькая, сама всё понимаю. Ладно, хоть мозги иногда стала включать... Софи, тоже в теории, чем так хороша?

— Она более домашняя, ценит красоту и уют. Она, как и я, способна в одном месте жить. И никуда-никуда ей не надо будет мчаться, кроме как на своих самолётах. Но такое ожидание мне по силам.

— Мне теперь уже всю жизнь распланировала, — хмыкает Марина, — ошибиться не опасаешься?

— Хотела бы, — шмыгает носом Эр, — но в тех, кого всю жизнь знаю, я не ошибаюсь. Рядом с тобой просто страшно иногда, Марина. Мне не хочется ещё и за тебя всё время бояться. Я мечтаю о человеке рядом, но ты этим человеком быть не можешь. Это должна быть твоя сестра.

— Честное слово, ещё раз про Соньку что-либо услышу, очень больно стукну, — ухмыляется Марина. — Заплачешь по-настоящему.

— Ты этого не сделаешь! — опять на губах Эр её знаменитая удивительная улыбка играет. Впрочем, подальше от Херктерент она отодвигается. — Ты же на самом деле хорошая. Злюкой только притворяешься. Я ведь тоже частенько намеренно выгляжу глупенькой.

— Тоже мне, открытие сделала! — хмыкает Марина. — «Режим дуры» почти каждая вторая на экзамене включает, особенно если не знает ничего. В большинстве случаев срабатывает.

— Я же так никогда не поступаю! — с убийственной серьёзностью заявляет разноглазая.

Умеет Эр дать человеку понять, тот что-то не то сделал. Другое дело, у Марины к этому умению иммунитет выработался. Пусть и не стопроцентный.

— Хочу сказать только, что твоё умение не настолько уникально, как тебе кажется.

— Люди все довольно похожи. Сильно разными только пытаются казаться.

— Раньше ты по-другому рассуждала.

— Ничего не изменилось, — совсем не весела разноглазая, — я же не сказала, что они плохие.

«Но ты явно именно это подумала», — мрачные мысли Марины противоречат её же собственным высказываниям, — «Эр, ты кажется, меняешь своё отношение к человечеству, но самой себе боишься в этом признаваться. Кажется, с Сонькой у неё первый в жизни случай, когда не удалось получить желаемого. Ладно, хоть зла ни на кого не затаила. Внешне безвредные могут быть смертельно опасными. Но тут врождённый недостаточный запас коварства».

— Что делать-то будешь, Соньку поджидая? За эти месяцы много всякого может произойти...

— В первую очередь, не буду ей мешать. Я не очень умно поступила, когда с ней садилась...

— По-моему, — усмехается Марина, — она сейчас настолько где-то не здесь, что заметила только один раз.

— Возможно, — трёт подбородок Эрида, — Но больше я не буду стремиться ей на глаза попадаться. Больше шансов, что обо мне вспомнит.

— Она ничего не забывает, — нехорошо щурится Марина. — Только вид делает, будто о чём-то или ком-то забыла.

— Я знаю, — кивает Эр.

— Сегодня-то что делать собираешься? Учти, лежать глядя в потолок, или с подушкой обниматься — самый непродуктивный, более того, даже вредный вид деятельности. Предлагаю съездить в Столицу.

— Нет, — Эр решительно головой мотает. Сразу чувствуется отказ, а не «нет» из разряда, будет «да» если меня немножко поуговариваете, — Они обе сейчас там. Можем случайно встретиться.

— Столица, вообще-то, самый большой в мире город. Вероятность один...

Эр касается руки Марины. Так она иногда просит помолчать.

— К очень многим миллионам, но не равна нулю. Я не хочу с ними встретиться даже случайно. К тому же, я неплохо знаю только «Старую Крепость». И... и тот самый район, где она живёт. Если выйдут погулять, то, скорее всего, туда. Твоя любимая выставка к этому району тоже примыкает. Не хочу случайных встреч. Ещё подумают, я Софи ищу... Да и просто больно мне их вместе видеть.

— Понятно... Сама что предлагаешь? Сразу предупреждаю, в горячие не пойду, особенно если мы там только вдвоём будем. Впрочем, и любое другое количество собравшихся меня тоже совершенно не устраивает.

— Представляешь, именно этого мне сейчас меньше всего хочется!

— Если честно, то представляю с трудом, — хмыкает Марина. — Есть какие-нибудь ещё идеи?

Эрида призадумывается.

— Рэд сейчас здесь нет... Давненько я с ней не разговаривала... Знаешь, что! — вскакивает в полный рост. — Кажется, придумала... Только тебе может не понравиться.

— Ты сначала скажи, — зевает Марина, — а там поглядим.

— Софи любит скорость, — заявляет, словно открытие сделала.

— Солнце всходит на востоке. Дальше-то что?

— У вас очень много быстрых машин. Прокати меня на одной из них.

— В «Сказке» почти тоже самое, — недоумевает Марина.

— Это да. Но я водить не умею. Тем более — быструю машину. Да и осторожные у нас водители.

— Это годится. Но сразу предупреждаю: на большой скорости — не визжать. У меня от этого голова болит.

Марина направляется к телефону, собираясь звонить в Загородный.

— Ой! У нас тоже есть такая машина, — с непонятным выражением сообщает Эрида, разглядывая чёрный «Гепард».

Марина только хмыкает. Такая, да не совсем. Зачем гараж в «Сказке» — знает только архитектор, её спроектировавший. У самой Эр права есть исключительно с формальной точки зрения. Формально экзамены она сдавала, всё-таки, все документы должны быть оформлены надлежащим порядком. Права с каждым годом становятся всё более значимым документом. У выпускников есть поголовно. На деле права разноглазой попросту нарисовали, прекрасно зная, за руль любого транспортного средства Эрида никогда не сядет.

У Марины ещё до школы права были, оформленные задним числом, ибо Марина точно не помнит, в каком возрасте водить научилась. Никаких нарушений в оформлении нет, ибо формально у документа нет ни нижней, ни верхней возрастной границы выдачи.

Престижные машины у соправителя есть, но исключительно потому, что положение обязывает. Все куплены в стандартной комплектации. Это не Саргон, на машинах которого столько доработок, что от оригинального транспортного средства зачастую остаётся только эмблема.

«Гепард» как раз из таких. Мотор заменён на в полтора раза более мощный, усилена подвеска, сиденье приподняты и угол установки регулируется а куда более широких пределах, чем на «Гепарде» Херенокта. Очевидно, основной характер модернизаций направлен на то, что управлять машиной будет кто-то не слишком высокого роста. Усилители руля стоят, хотя Марина ещё в детстве ухитрилась проехаться по ангару с отключёнными. Не знала, что они тут вообще есть.

С опозданием, но спасибо.

Поехали!

Целесообразность постройки столичной окружной дороги вызывает некоторые вопросы. Не для шоссейных же автогонок её строили... Хотя, зная Саргона, нельзя исключать и такой вариант. Он скоростные машины очень любит. Даже гибель жены мнения не изменила. Задавать вопросы о смысле постройки будем как-нибудь в другой раз. Сейчас малое количество машин только на руку. Тут даже формального ограничения скорости нет. Но гнать, как братец, Марина пока не решается. Всё-таки, на борту она не одна.

Эр пока только на проносящиеся пейзажи любуется. Кажется, насколько скорость высока, не особенно замечает. Никогда не испытывала потребности следить, что там на циферблате творится. С заднего сиденья, часто ещё и через перегородку, место водителя совершенно не просматривается.

У соправителя крайне аккуратные водители. На участке дороге, ведущей к «Сказке» скорость официально ограничена пятьюдесятью километрами в час. Впрочем, там мало кто ездит.

С отцом Эрида в столицу приезжала крайне редко. Кажется, она даже и не знает, какую скорость способны развивать машины отца.

Свои собственные она использовала только как образцы для рисования и фотосъёмки. Изображения не сильно одетых островитянок на машинах после зимних каникул появились во множестве. Причём, Эр ещё и хвасталась, что самые хорошие работы гостьи увезли домой. Вещи она не ценит, включая те, что сама создала.

Марина почему-то тогда подумала, насколько откровенно могла бы выглядеть Оэлен на машине Эр. И что бы с ней сделали дома, доведись увидеть её фото в таком виде.

Впрочем, этими мыслями ни с Оэлен, ни с разноглазой делиться не стала. Откровенных изображений Оэлен у Эриды в избытке. Провокациями Марина занимается редко, предлагать одну из них домой послать, чтобы всех там разозлить не стала. Сама Оэлен пока вроде до такого не додумалась.

Впрочем, на каникулах Оэлен в Загородном была, а не в «Сказке». Исключительно по этой причине, подобного изображения и не появилось.

Генерировать идеи для разноглазой Марина и вовсе не собирается. Эрида с этим и сама прекрасно справляется.

Остальные островитянки пусть сами о целостности своих ушек заботятся. Хотя, в таком возрасте ухи драть уже поздновато. Да и подобные методы воспитания считаются устаревшими и крайне не одобряются.

— Марина, а мы быстро едем? — осведомляется Эр, когда пейзажи несколько примелькались.

Херктерент кивает на стрелку прибора.

— Там всё написано.

— Чуть больше середины. Я не знаю, насколько это много. Для самолёта это, вроде, маленькая скорость.

— Смотря, для какого самолёта, — хмыкает Марина, — ЕИВ через океан летел ненамного быстрее. Да и мы пока на земле.

Эр удивлённо округляет глаза. Почему-то шепчет.

— Тут столько всяких приборов. Может, эта машина и летать умеет? У Софи я видела машину с кабинами истребителя.

— Взлететь может. Один раз. Правда недалеко, и посадка будет отличаться крайней степенью жёсткости.

Эр звонко смеётся. Несмотря на все причуды, чёрный юмор Марины она вполне воспринимает.

— Ты всё шутишь, Марина. Я серьёзно спрашиваю.

— И я серьёзно. «Гепарды» летают только один раз, медленно и низенько. Но идею летающего автомобиля пытались осуществить. Правда, так себе получилось.

— Посмотреть можно будет?

— Приедем, свяжешься с хранителем гаража. Не помню, где этот агрегат стоит. В варианте с крыльями ЕИВ меня на нём прокатить не рискнул.

— Софи летала?

— Она даже по земле на этой штуке не ездила, — не удерживается от мелкой шпильки Марина, — хотя и просилась. Что-то ЕИВ смущали узлы крепления съёмных крыльев. Впрочем, машина успешно летала.

Эр косится на дорогу.

— И как бы она с этими крыльями тут ездила?

— Никак, — хмыкает Марина, — с крыльями ездить следовало только от дома до аэродрома, если крылья твои собственные. Комплект крыльев с мотором предполагалось сдавать в аренду на аэродромах. Приехал, прицепил — лети, куда надо. Там отцепил — снова на колёсах. В принципе, и расчётная стоимость не такая уж высокая.

— Интересно бы было, если бы повсюду машины летали. Я даже представила! — Эр довольно щурится.

— Ужас бы что тогда творилось, — не разделяет оптимизма Марина. — И так идиотов за рулём множество. Так часть из них ещё и за штурвалами будет. На улице тебя могли бы не только сбить, но и в прямом смысле упасть на голову.

— Почему ты вечно думаешь о людях плохо?

«Потому что какой-то урод однажды испортил ЕИВ самолёт. Ведь если бы разбился, не говоря уж у таких «мелочах» что тогда просто не было бы меня, то причину случившегося установить было бы невозможно. Несчастный случай и всё тут. Пора собирать новый Великий Совет».

— Слово «объективность» когда-нибудь слышала?

Эр смеётся весело:

— Разве я могу не знать твоего любимого слова? Но оно слишком отдаёт скучной математической формулой.

— Зато точно описывает происходящее. Что формула, что моё слово любимое.

— Ты так интересно говоришь слово «любимое».

— Эрида... — хмурится Марина.

— Ничего-ничего, — разноглазая примирительно поднимает ладони. — Я только сказала, что очень редко слышу от тебя это слово.

— Скоростью насладилась?

— Если честно, то не очень. Так и не пойму, что Софи в этом находит.

— Может, тут не в скорости дело?

— В чём тогда? — недоумевает Эрида.

— Я знаю? Сонька приедет — пойдёшь, да спросишь, — беззаботно бросает Херктерент.

— Ма-арина, — растягивает гласные Эр, — не вредничай, пожалуйста, на медную монету.

— Если я на золотые «ведьмы» вредничать начну — тебе это крайне не понравится.

Эр язычок демонстрирует:

— Бе-е-е! Золотые в расчётах не используются, даже я это знаю, так что ты не сможешь на них вредничать.

Марина только скорость прибавляет. Но испуганного визга не наблюдается. Чувство страха у разноглазой, как и все остальные, крайне специфические.

— Марин, можешь где-нибудь остановиться? Хочется увидеть любое место, где никогда не была.

Херктерент припоминает, у какого из съездов есть что-то относительно интересное. Марина карты прекрасно читает. Но отец когда-то её по этой дороге катал. Много чего говорил, явно недооценивая степень дочкиного понимания.

Так! До ближайшего съезда ещё довольно далеко.

Эр поправляет зеркало заднего вида. Пристально вглядывается.

— Марин, мне кажется, вон та машина, похожая на нашу, всё время за нами едет. Уже несколько раз видела.

Херктерент и бровью не повела.

— Не кажется, а так и есть. Это машина охраны. Водить они умеют лучше меня, так что, я от них не оторвусь, даже если захочу.

— Ты уверена?

— Абсолютно. Мне сказали номер машины охраны. Кстати, почти уверена, за этой машиной едет ещё одна.

— Откуда?

— Из «Сказки», — хмыкает Марина, — откуда же ещё?

Хочется иногда немного подразнить разноглазую, подпустив туману. Точно же знает, вторая машина точно есть. И с той, и с другой можно связаться. Только Эр где тут микрофон расположен знать вовсе не обязательно. Тут ещё сирену на крышу можно поставить, благо такое право у Марины вполне имеется. Тоже лучше помолчать, больно уж Эр любит всё яркое и блестящее.

Впрочем, сама Марина в детстве мечтала прокатиться по городу на пожарной машине с сиреной и колоколом. Так и не осуществила, а сейчас уже поздно. Сходить с ума надо в соответствии с возрастом. Не все такие, как Эр, вневременные.

Разноглазая вертится, насколько позволяет ремень безопасности, старясь сразу в оба зеркала разглядеть машину МИДв.

Город стоит на равнине. Высоты есть только к северу. Самые известные панорамные виды города сняты отсюда. Оборудовано несколько смотровых площадок. Сюда частенько приезжают парочки, но сейчас на площадке пустынно. Стоит только «Гепард» Марины. Эрида самым натуральным образом свешивается через перила.

— Никогда здесь не была, и одновременно знаю это место. Столько фото и пейзажей с этой точки сделано. Граница огромного города — завораживающий вид.

— Это уже не граница, — зевает Марина, показывая большим пальцем за спину, — граница там, километрах в десяти. Хотя, может, ещё отодвинуть успели. Земли на вырост.

— Всё равно, смотрится.

— Так я и не спорю. Это почти как линкор на рейде — живое воплощение мощи Империи.

— Никогда-никогда такого не видела!

— Эр, не прибедняйся, в твоём исполнении это не звучит.

Разноглазая смотрит с совсем не показной обидой. Приходится разъяснять.

— Архипелаг летом забыла? В гавани были два учебных линкора. Один, правда переоборудован для обучения зенитчиков, но у другого все башни на месте. И не говори мне, будто не знаешь, как корабли первого ранга выглядят. Ты их даже в бинокль разглядывала.

— Точно! Совсем забыла. Какая же ты у меня умница, Марина, — и ведь не иронизирует. Хвалит совершенно искренне. Хотя лучше бы насмехалась.

Наблюдательных приборов на балюстраде нет. Если долго в панораму вглядываться, то можно высмотреть что-нибудь из того, что можно видеть не всем.

Эр на остроту зрения не жалуется. Снова через перила свешивается, будто так лучше видно.

— Ночью надо будет приехать, — почему-то шепчет, — Такие картинки видела. Так всё красиво. Всё светится.

— Ничего не получится, — зевает Марина, — по крайней мере, ещё несколько лет. Затемнение и всё такое. Хотя да — ночью, при налёте отсюда очень красочный был бы вид. Лучи прожекторов, огонь зенитных батарей.

— Это страшно, Марина.

— То я не знаю, но вид на отражение налёта всё равно потрясающий.

— Ты видела?

— Да. В первый год в школе, самый первый налёт на столицу. Сейчас бы смотрелось куда масштабнее. Батарей тяжёлых зениток стало больше в несколько раз.

Эр снова город рассматривает. Говорит обиженно:

— Я думала, у нас высотных зданий больше. И они не так кучно стоят.

Марина усмехается.

— Вот что значит — всё по картинкам изучать. Панораму города отсюда рассматривать — многим просто лень. Ты же фотоделом владеешь. Ретушь и всё такое — здания переставлены не туда, где они на самом деле находятся. Допечатаны и вовсе несуществующие. Эти панорамы на юге тоже очень внимательно рассматривают. По мне, секретность так себе.

— Думала, их больше...

— У тебя же есть доступ к настоящим планам Города.

— На Юге таких зданий много строят...

— Ха! У них земля, особенно в старых городах, безумно дорогая. Потому и растут ввысь. У нас земля гораздо дешевле, потому эти подпорки для неба и не нужны особенно. Да и те, что есть выстроены в основном, из соображений «Потому что можем!». Так они и не нужны особенно.

— Не скажи, — качает головой Эрида, — Эта Новая Столица, тут должно быть всё самое-самое совершенное во всех сферах человеческой деятельности.

— Ха-ха! Которая сотня лет, а Столица — всё Новая. Древняя Столица и Город Ведьм вместе меньше главным городом страны были, чем Город Кэретты.

— Интересно, откуда Великие смотрели на тот город, что здесь раньше был, когда к нему подошли?

— Точно, не отсюда. Они с запада шли. Да с оценкой масштаба у тебя сложности. Город вышел за внешнюю осадную линию ещё при жизни Дины II. В те времена место, где мы сейчас, вообще соседней провинцией считалось.

— Я знаю, Марина. Люблю иногда представлять себе всякое.

— Хочешь чёрную легенду последнего времени, как образовалось это место?

— Я прекрасно знаю, как горы и холмы появляются, — Эр почему-то обижается.

— Я и не говорю, что ты в географии не разбираешься. Сказала же, чёрную легенду знаешь?

Эр мотает головой.

— В общем, так. Холмы эти искусственные. Насыпаны над телами тех, кто пытался снять осаду, и убитых при штурме города. Всех. Без разбору. Воинов, женщин, детей. Даже памятный знак хотели поставить.

— Я думала, их сожгли.

— Правильно думаешь, — усмехается Марина, — только, знаешь ли, не все люди умные.

— Тогда зачем всё это? Давно ушедшее прошлое ворошить.

— Спроси, что полегче. Мода дурная есть — кровь древних народов у себя выискивать. Некоторые даже имена на старинный лад переиначивают. Не то что храатскую — бодронскую кровь у себя выискивают. Хотя этот язык мёртв уже больше двух сотен лет. Сама ободрониться не думаешь?

Эрида хихикает.

— У меня имя и так необычное. Другого мне не надо. Бодронская культура мне не нравится. Слишком там крови и смертей много. Да и любовь к ней змеедевочки настораживает.

— Она-то тут вообще причём? Коатликуэ ацтеками увлекается, не бодронами, да и имя у неё и вовсе из другого мира!

— Точно так же, как у тебя и у меня, — резонно замечает разноглазая. — Но мы же ничем таким не увлекаемся.

— Потому что умные слишком.

Эриде почему-то смешно.

— Что я такого сказала? — лучше сразу выяснить, пока разноглазая не наловчилась в разговор шпильки в стиле Соньки вставлять, когда вроде бы вежливо сказано, а на деле облит дерьмом с головы до ног.

— Ничего. Вспомнила, как ты Софи говорила иногда: «ты, конечно, умная, но временами такая дура!»

Вот и снова не понимаешь, разноглазая издевается или как?

— Говорила же, будешь стараться вспоминать о ней поменьше.

— Неправда! Не попадаться на глаза и не вспоминать — разные вещи.

— У тебя частенько это одно и тоже, — ворчит Марина.

— Неправда!

— Правда!

Эр снова город принимается разглядывать.

— Знаешь, не люблю пейзажи. Но сейчас жалею даже, что фотоаппарата с собой не взяла. Надо будет выбраться сюда как-нибудь.

— Летом тут и так от художников не протолкнуться. Вид отсюда на город даже на плакатах присутствует. Только очень сильно сжатый по ширине, — Марина очень медленно сводит ладони. Эр зачем-то суёт руку посередине.

— Знаешь, если бы я плакат делала, то тоже всё-всё бы передвинула. Самое высокое должно стоять ближе к центру, а не на самом краю.

— Их ещё и на картах со смещением от истинного положения рисуют.

— Чтобы на Юге неправильно думали?

— Разве там умеют думать правильно? — вопросом на вопрос отвечает Марина.

— Не знаю, я там не была.

— Я была, мне не понравилось.

— Ты туда с сильными предубеждениями ехала.

Марина пожимает плечами:

— Естественно, с предубеждениями. Я — дочь солдата Великой войны, ты — тоже.

— Всё-таки правильнее сначала самой посмотреть, а потом что-то решать, — у Эр включилось её знаменитое упрямство.

Марина чуть щурится.

— Знаешь, я сейчас совершенно не в настроении обсуждать данную тему. Так что либо переключайся на что-то другое, либо дальше поехали.

Эр обиженно поворачивается в сторону города. Марина только приваливается к крылу машины, скрестив руки на груди. Хоть секундомер на часах включая, отмеряя, сколько разноглазая на неё дуться будет. Минуту или целых две?

Обратно Эрида поворачивается примерно через полторы минуты. Судя по рожице, какую-то интересную тему для разговора отыскать успела.

— Марина, сюда парочки, наверное, часто приезжают?

— Насколько я знаю, после того, как дорогу построили, у всех кто в Столице брачный договор заключали есть фото отсюда. Вроде как «город на фоне нас». Сколько уже через год этот договор разорвали — статистика крайне печальная.

— Всё-то ты знаешь! — капризно надувает губки разноглазая.

— Положение обязывает всезнайкой быть, — хмыкает Марина.

— Странно, что здесь сейчас только мы, других парочек нет. Только мы.

— Эр, не начинай.

— Так я правду говорю. Посмотри, здесь сейчас нас только двое.

— Война и праздники — вещь весьма плохосочетающаяся, — пожимает плечами Марина, — особенно в такое время.

Марина косится одним глазом на дорогу. Машины периодически проносятся, притом в обе стороны. Непохоже, что дорогу ради них перекрыли. Впрочем, так не делали даже когда Император с ней тут разъезжал. Это тогда Марине казалось, что отец едет очень быстро. Что Саргон осторожничал поняла значительно позднее.

Это Херенокт, кажется, так и не удосужился узнать, где в машине тормоза находятся.

— Всё-таки, помечтать хочется... Как Софи меня сюда привезёт...

— Э-э-э. Научиться водить по-настоящему не хочется? Сама сможешь сюда кого угодно привезти.

— Они боятся ездить на моих машинах, — тяжко вздыхает Эр, — говорят, если разобьют, потом в жизни не расплатятся. Хотя я и говорила, никаких претензий предъявлять не буду.

— Могла бы водителя из «Сказки» вызвать.

— Нет, только вдвоём хочется... Ну, или не вдвоём... Ну, ты всё понимаешь...

— Да уж яснее ясного, — хмыкает Марина, — любишь ты на пустом месте себе и другим сложности придумывать.

— Вот поэтому и захотелось с тобой съездить. Хотелось ощутить, как это — куда-то ехать с не чужим для тебя человеком.

— Много кем была, но вот продуктом-заместителем мне бывать ещё не доводилось. Как там кофе из цикория да желудей, икра из желатина или крабы из низкосортной рыбы. Я — это не Софи, и не кто-то из твоих рыбок-прилипал.

— Ты обиделась, Марина, — Эр умеет быть очень серьёзной. Иногда понимает, что вполне способна сказать людям не слишком приятные вещи.

— Вообще-то, мне неприятно, когда меня пытаются использовать в качестве замены кому-то другому.

Марина направляется к машине.

— Что ты собираешься делать?

— Я знаю частоты ваших машин. Свяжусь с ними, скажу, чтобы они забрали тебя. Дождусь их и уеду сама.

— Не бросай меня!

— Я не настолько зла. Сказала же, дождусь сперва ваших машин.

Забирается в салон. Выдернув микрофон, начинает крутить ручку рации. По протоколу она сперва должна сначала связаться с машинами МИДв, только потом — с кем-то ещё. Эр стучится в окно, дёргает ручку, но двери Марина уже заблокировала.

— Код — зелёный. Я в безопасности. Я сейчас свяжусь с машинами соправителя.

— Мы поддерживаем с ними связь, они слышат наш разговор.

— Хорошо! Тогда пусть подъезжают к месту стоянки моей машины. Эриде срочно захотелось вернутся домой, а пользоваться этой рацией она не умеет. Жду! Конец связи!

Сидит, скрестив руки на груди. Краем глаза наблюдает за разноглазой. Кажется, она рыдает по-настоящему. Не особенно-то и жалко её. Может, наконец, догадается, что людям почему-то не нравится, когда ими играют.

Совсем не все готовы без последствий оставлять выходки и игры Эриды. Эр не хотела никому вредить, но сегодня скатилась так капля, что переполнила чашу.

Появляется машина МИДв, останавливается впереди. Выходят охранники, Марина их всех знает. Подняв микрофон, подтверждает, что всё в порядке.

Вот и обе машин с охранницами Эр. Тоже все личности знакомые, с биографиями почти столь же цветистыми, что и у Чёрной Смерти.

Эр уходит с ними, как заводная игрушка.

Машины уносятся. По этой дороге не разворачиваясь до «Сказки» куда ближе, чем если развернутся и ехать обратно в школу.

Марина снова берёт микрофон.

— Я побуду здесь какое-то время. Мне... нужно подумать.

Сидела долго. Чувство времени словно утрачено. Обогреватель работает исправно. Несколько раз оживала рация. Марина отвечает, как автомат.

Сегодня последний свободный день. В школу вернуться просто надо. В очередной раз это «надо» плюс представления о дисциплине пересиливают собственные желания. Впрочем, Марина понять не может, чего именно хочет.

Спешить с возвращением она тоже не обязана, раз дорога кольцевая, то вокруг города можно сделать почти целый оборот. Едет с минимально допустимой на этой дороге скоростью.

Всё-таки позвонила коменданту «Сказки», но тот сказал, Эрида не заезжала, а попросила сразу отвезти её в школу. Человек не из тех, кто задаёт лишние вопросы.

К некоторому удивлению, Рэда обнаруживается у себя, хотя вечер не слишком поздний. В прошлые разы Рэда возвращалась в другое время. Сейчас банально школьную сумку собирает. Ожерелье, разумеется, присутствует. Надо бы намекнуть, чтобы для повседневного ношения недрагоценную копию сделала. Рэд изрядная тугодумка, сама может не догадаться. Хотя и знает, людей за намного меньшие ценности убивали.

— Поссорилась? — с затаённой надеждой спрашивает Марина.

— Нет. К завтра не всё сделала. Попросила отпустить пораньше, ибо очень не люблю делать что-то ночами.

— Наврала, чтобы с ребёнком поменьше возиться? Я же вижу, у тебя всё готово.

— Нет, — качает головой Рэда, застёгивая сумку. — Я собственные силы недооценила, и сделала всё гораздо быстрее, чем сначала думала.

Марине кажется — Хорт не врёт. Рэдрия кисло ухмыляется.

— Теперь я поняла, что значит выражение «резко изменившаяся обстановка на фронте». Меня тут три дня не было. И вот пожалуйста: Софи в кого-то до смерти влюбилась, а ты с Эр насмерть поссорилась. Про Софи даже спрашивать не буду. Но ты и Эр, — Рэда качает головой. — Самый неконфликтный человек, кого я только видела. Как же вы поссориться умудрились?

— Всегда поражалась, с какой скоростью у нас слухи распространяются. Нечто близкое к сверхсветовой, — ворчит Марина. — Что до разноглазой, она, правда, неконфликтная, — сквозь зубы цедит Марина, — всё верно, вот только у меня конфликтность повышенная.

Улыбке Марины, больше напоминающей оскал, позавидует любая акула.

— Это я слишком хорошо знаю, — Рэда отстраняется от Марины, вскинув ладони в защитном жесте.

Херктерент устало вздыхает:

— Сегодня я не собираюсь ссориться ещё и с тобой.

— Это ты всегда можешь успеть.

Рэда садится на кровать. Марина прекрасно видит,что Хорт сильно устала, но сейчас настроение такое — предпочитает этого не замечать.

— Мне нынешняя ситуация даже выгодна, — сонно щурясь сообщает Рэда.

— Интересно, чем?

— Ну как же! Вы обе снова в центре внимания. От меня на какое-то время отстанут, прекратив попытки выяснить, кто из этого Дома мой любовник. Ни на что другое фантазии почему-то не хватает.

— Но их же старшая...

— Загадочное лицо она вполне делать умеет. Более того, стала ко мне иногда заходить, чтобы в спокойной обстановке над людской глупостью посмеяться.

— Вот уж не думала, что этот упрощённый аналог Ленн до тебя снизойдёт!

— Она сестру свою очень любит. Через этот фильтр и на всех остальных смотрит. Как по мне — не самый плохой вариант. Меня вот родственники откровенно недолюбливали. Слышала обмолвки, что я! Представь себе, именно я, отцу жизнь поломала, а не он сам собственной дуростью.

— Ты же здесь, а не в детском доме. Мог тебя туда сбыть, — ядовито замечает Марина.

— Упрям слишком оказался, к моему счастью. Да и просто любил поступать родне назло.

— Сама их позлить ещё сильнее можешь.

— Это как?

— Проще простого, — хмыкает Марина, — Летом фото делали. Где я, Софи, Эорен, Динка, Эр и ты. Я ещё печатью свою личность удостоверю. Пошлёшь это им. Пусть убедятся, насколько немусорной мусорная девочка оказалась. Заодно напомним им — детские обиды очень долго не забываются. И как ты им всё припомнишь. Что молчишь? Не думала о таком?

— Ду-ма-ла, — очень медленно, по слогам говорит Рэда. — Забыла про это фото. Эр, сама знаешь, другой тематики снимки с рисунками любит.

Марина хрюкает от смеха.

— Я даже представила, как закипевшие мозги твоих родичей вытекают через уши при виде тебя в обнимку с голой Софи!

— Не было такого! — вспыхивает Рэда, и тут же поправляется. — Только я одна. И один раз с Диной и Коаэ. Эриде было интересно противопоставить различные типы телосложения.

— Сложение — это у тебя, — усмехается Марина, — у Кошмара ещё туда-сюда, а у змеедевочки вычитание сплошное. Хотя вроде нормально жрёт и на здоровье не жалуется.

— Представляешь, Эрида сказала ровно тоже самое по смыслу, но совершенно иными словами, чтобы никому не было обидно.

Усмешка Марины какая угодно, только не весёлая. Хорт довольно наблюдательный человек.

— Марина, на кого ты сейчас злишься?

— На себя в первую очередь.

— Повод какой?

— Хотела помочь, а в результате, навредила. И ей, и себе самой.

— На моей памяти ты не в первый раз действуешь в подобном стиле.

— Сломать бы тебе вторую ногу, — тяжело вздыхает Марина, — может хоть тогда следить за языком научишься.

— Ты именно поэтому сюда и пришла. Я за языком не слежу, говорю, что думаю. У тебя же от вранья голова болит.

— Люблю тебя за честность, Рэда, — криво ухмыляется Марина. — Кстати, кто тебе сообщил, что я с разноглазой поссорилась?

— Никто. Я почти одновременно с ней приехала. Увидела её, когда к себе шла. Честно признаю, в настолько убитом состоянии мне Эриду видеть не доводилось. Сложить два и два я вполне в состоянии.

— Поговорить с ней не пыталась?

— Марин, ещё и с ней возиться я не нанималась. Кто виновата — та пусть и разбирается. Впрочем, как мне показалось, такое состояние лучше всего в одиночку пересиживать... Если не секрет, можешь сказать, что она такого сделать ухитрилась?

Рэдрия довольно любопытна, но совершенно неболтлива. Можно и поделиться.

— Давно всё копилось. Все эти рыбки её бесконечные да потребности пообжиматься. Последней каплей оказалось, что она стала во мне замену другого человека видеть. Это для меня оказалось уже слишком.

— Другой человек, надо понимать, это Софи?

Рычание в ответ.

— Понимаю. Сама в роли замены была. Мне это крайне не понравилось.

— Это кого ты замещала?

— Тебя, вообще-то. Сама дура! Не сразу поняла, кого именно во мне видят.

— С чего это так? Мы же непохожи, и уж точно не родственницы.

— Это как Луна светит отражённым светом, так и на меня попал отсвет твоего сияния. Только этот отсвет во мне и видели. Я для такого слишком гордая. Потому и прогнала. Во мне должны видеть только меня. Конец строки! — в голосе Рэды лязгает металл.

Марина только злобно ухмыляется в ответ. Рэда задумчиво трёт подбородок:

— Привыкла разноглазая центром мира быть. Вот и подорвалась в итоге. Люди не выносят, когда ими пытаются кого-то заменить, особенно, их мнением не поинтересовавшись.

— Даже странно — ты осуждаешь её, а не меня.

— Сама про укус змеи говорила. Обе в аналогичной ситуации побывали, так что нам есть, о чём разговаривать! Меня там не было, но как разноглазая на себе любимой может зацикливаться, я прекрасно знаю. Степень эгоизма у неё крайне высока, она просто лучше всех притворяться умеет. Ты же это ненавидишь, вот и лопнуло терпение. Хотя не думаю, что ты на неё долго злится будешь. Такую как Эр прогонять — это всё равно, что на мороз выгнать преданными глазками на тебе смотревшего и хвостиком вилявшего домашнего пёсика. Даже если существо и виновато, самой всё равно отвратительно, оно же не со зла.

— Так всё примерно и есть, — желчно цедит сквозь зубы Марина.

— Ты не боишься, она не может что-то с собой сделать? — Рэда совершенно серьёзна. — Она же в ядах неплохо разбирается...

— Нет, вот этого не боюсь совершенно, — качает головой Марина, — Больше всего разноглазая любит жизнь. Во всех проявлениях. Никогда намеренно больно не сделает. Ни себе, ни кому-либо другому. Мозгов достаточно, чтобы понять — умирают навсегда. Фантазии о красивых похоронах — это к Коаэ, а не к ней.

— Ты её знаешь гораздо лучше меня.

— Сейчас я к ней всё равно не пойду. Лучше уж с Сонькой пообщаюсь. Хотя и противно её до отвращению счастливую рожу видеть... Кстати, как думаешь, с кем она? Личность тебе известная.

— Могу только предполагать. Она потому с такой скоростью от Эр и бегала, что сама чувства к другой девушке испытывает. Раз ты предполагаешь, что я эту девушку знаю, то напрашивается только один вариант — это Хейс.

— Умничка ты моя! Дай поцелую!

Рэда только смеётся, ибо Марина весьма точно воспроизвела манеру речи Эриды.

Чуть нахмурившись Рэд добавляет:

— Ладно, правду скажу. Я не настолько проницательна. Раньше бы спросила — тупо бы всех знакомых перебирала. Но я рядом с ней сидела пару раз, и узнала чьи она профили на полях рисовала. Дальше, как говорится, два и два.

— И много, как думаешь, наблюдательных таких?

Рэда пожимает плечами.

— Думаю, все, кто рядом с ней сидели, и хоть раз глаза в её записи скосили. Эти профили и не только, там на каждой странице. Насколько я понимаю, все вашего года набора эту личность прекрасно знают. Она даже внешне... Весьма запоминающаяся. Конечно, это отдаёт остроумием на лестнице, но мне ещё летом казалось, у этих двоих есть какие-то чувства друг к другу.

— Если бы это тебе только казалось...

— Рядом с вами вообще не знаешь, что реальностью может оказаться. Живёшь — словно рядом с нестабильными звёздами, случись вспышка — и от тебя ничего не останется. Если честно — постоянное ожидание вспышки надоедает.

— Ты, по-моему, кого-то не тех наслушалась. Много настоящего вреда от наших действий можешь вспомнить? Особенно, в свой адрес. Про то, что мне вовсе жизнью обязана, забыла?

— Так и будешь про это мне вечно вспоминать? — вспыхивает Рэда.

— Напоминать буду время от времени. У людей память отличается крайней избирательностью. Особенно если периодически подвергается чьему-то влиянию со стороны.

— Я, как и ты, стараюсь обо всех самостоятельно мнение составлять. Только, знаешь, жаловаться мне на Эр — тоже не самая умная твоя идея. Ты себе что-то там в мозгах накрутила, а она тебе точно ничего плохого говорить не собиралась. Сама своему же принципу сначала думать, и только потом говорить не последовала.

— Ценное замечание, — бурчит Марина. Не больно-то хочется признаваться, но Рэда права. Секундная вспышка ярости... Сколько читано про такие вспышки, ломавшие жизни? Вот, сама теперь подобную допустила. Причём против беззащитной Эр, отчего противно вдвойне. Теперь с этим надлежит как-то жить.

Как-то не подумала, что Эр живой человек и тоже может зло затаить. Тем более действия Марины вполне может воспринять как оскорбление. Запас гордости у разноглазой тоже присутствует. Никто не помнит её вспышек, но это не значит, что их вовсе не бывает.

Не хватает данных, чтобы рассчитать, насколько сильно разноглазая может на неё разозлиться. Оснований не было, чтобы такие расчёты проводить. Эрида никогда на неё раньше не злилась. Не только на неё, а вообще ни к кому подобного чувства не испытывала. Да и к ней все в общем-то ровно относились, больно уж толстая у Эр статусная броня. Инстинкт самосохранения даже у примитивных животных один из сильнейших. Люди куда сложнее устроены.

Марина поискам оправданий своему поступку не занимается. Понимает, вспылила. На сознательные провокации Эр неспособна. Но случайно частенько крайне плохое получается, как в известной поговорке про курение на пороховом складе.

Софи до позднего вечера так и не появляется. Марине всё понятно, но все инструкции по безопасности кровью написаны. Если чьё-то местонахождение неизвестно, надо связываться с охраной школы, Администрацией, в её случае, ещё и с МИДв, а дальше уже решают, с кем ещё. Марине даже интересно, как быстро найдут сестрёнкино любовное гнёздышко.

К величайшему разочарованию Херктерент, в охране школы Марине сказали, что Софи с ними связалась ещё днём и сказала — прибудет завтра утром к началу занятий. Тут даже формального нарушения правил не заподозришь. Каким материалом пишут инструкции, Софи тоже помнит чётко. Ладно, хотя бы понятно — совсем головы от любви не потеряла.

Злость не проходит. Марина сидит, обхватив голову руками. Время снова куда-то пропало. Уже заполночь, но спать совершенно не хочется. Решает пройтись.

По закону подлости, у кофейного аппарата кто-то стоит в бесформенном одеянии с капюшоном. Почти сразу становится понятно — Эр. Такого количества одежды всех возможных размеров в школе ни у кого нет. Только она почему-то надела самое уродливое из того, что нашла. Интересно, какой по счёту стаканчик допивает? Ведь Эр страшная соня. В последний свободный день всегда рано ложится и максимально поздно встаёт, если не в форсажном режиме.

Если к себе уйти, Эр ничего не услышит. Можно и до второй лестницы прокрасться. Но Марина слишком горда и всегда ходит по главной. От разноглазой прятаться! Этого ещё не хватало. Пойдёт прямо и плевать, что аппарат почти возле лестницы стоит. Обычным шагом пойдёт, не попытается быстренько проскочить.

Слух у разноглазой отменный, тем более, Марина идёт не крадучись.

Силуэт поворачивается. Идёт навстречу Херктерент. Голова вскинута, но глаз из под капюшона не видно.

— Марина, что я тебе сделала? — в голосе самая настоящая боль. Эр на самом деле ничего не понимает. — Ну что ты молчишь? Скажи что-нибудь?

— Что тебе сказать? Думать, что говоришь ты всё равно не научишься!

— Я... я не понимаю, — глаз не поднимает, хотя раньше всегда старалась видеть лицо собеседника.

— Подумай! Вроде бы есть чем!

— Я... я не понимаю, — как автомат повторяет Эрида.

— Вот как поймёшь что-нибудь, тогда и поговорим!

Эр уже стоит рядом. Резко хватает Марину за руки. Вырваться можно с лёгкостью, но тогда Эр будет больно. Ладно, можно и послушать, что скажет. Избавиться от неё всегда успеет. И плевать, сколько разноглазая будет после рыдать. Палец ей сломать можно очень легко. Вот только этого в переносном смысле она может и не пережить. Как же, оказывается, немного надо, чтобы полностью разрушить человеку ей собственноручно созданный мир. Раковину моллюска расколотить. Раковины, впрочем, довольно хрупкие вещи.

Доломать или склеить попытаться? Как бы не самое тяжёлое решение, что Марине приходится принимать. Будь она чуть более сдержанной, ничего бы сегодня, точнее уже вчера, и вовсе бы не произошло.

Но и бесконечно выслушивать нечто, крайне раздражающиее, тоже крайне надоедает.

Но целесообразно ли всё рушить сейчас? Необдуманная фраза человека, совершенно не умеющей просчитывать последствия своих поступков породила резкую реакцию человека, считающей, уж что-что, а последствия она просчитывать умеет.

Вот только здравый смысл борется сейчас с сиюминутным желанием оттолкнуть и унизить человека, увидеть, как ей больно. Как она страдает.

Всё-таки, Марина крайне неплохой для своего возраста тактик и стратег. Хватает ума понять: последствия принятого сегодня решения будут сказываться и годы спустя.

— В чём я виновата, Марина? — как попугай заладила. Кажется, балансирует на грани срыва.

— Руки отпусти! — выцеживает Херктерент сквозь зубы.

Эр ослабляет хватку, но совсем не отпускает. Упрямства разноглазному сокровищу соправителя тоже не занимать.

— Обе глупостей ляпнули. Предлагаю плюнуть и забыть. Ни в твоих, ни в своих действиях я копаться не собираюсь.

— Ты больше не злишься на меня, Марина? — руки Эр отпускает совсем. Безвольно висят теперь вдоль тела.

— Злюсь, но уже не так сильно. Больно уж кошмарные у тебя мозги. Выдают временами такое, отчего окружающие начинают сходить с ума. Я — не исключение.

— Ты больше не злишься?

— Сказала же, нет!

Эр капюшон с голову откидывает. Вполне ожидаемо, глаза опухшие и красные. Косы заплетены кое-как.

Берёт Марину за руку. Безо всякого подтекста, просто, как ребёнка. И как ребёнка, спрашивает.

— Марина, пойдём погуляем?

Херктерент окидывает разноглазую взглядом, выискивая, к чему бы придраться и никуда не ходить. Но у балахона с капюшоном явно в родне были длиннополые зимние куртки. Да и на ногах у разноглазой пилотские сапоги мехом наружу.

Морозец снаружи совсем небольшой. Эр тащит Марину за руку, чаще бывает наоборот. Притом, это Херктерент бегает куда быстрее. Но если же Эр решила в непривычной для себя роли флагмана побыть... В конце концов, Марина на неё ещё злится, но уже по ниспадающей части графика.

— Куда ты меня тащишь? — Эрида тут же ход сбавляет.

— Никуда. Просто воздухом подышать хотелось. Говорят, ночью он какой-то особенный.

— Угу. Зимой всё собачье дерьмо замёрзло.

Эр звонко смеётся с какими-то нездоровыми нотками.

— Марина, ты не меняешься. Просто хочется, чтобы всё как раньше было.

— Как раньше быть не может в принципе. Мы взрослеем. Ты уже давно исключительно во взрослые игры играешь.

— Тебе же в них играть совсем-совсем не нравится.

— Я много чего не делаю. И ещё больше мне не нравится, когда определённые вещи делают другие. Особенно — со мной.

— Ты же сказала, больше на меня не злишься.

— Не перестанешь по мозгам ездить — разозлюсь опять.

— Могла бы просто сказать, чтобы я помолчала, — капризно надувает губки разноглазая.

— Ты этого физически не умеешь, — хмыкает Марина.

— Я не люблю зиму, — Эр поплотнее в своё одеяние запахивается.

— Думаешь, я этого не знаю? Твоя теплолюбивость уже, считай, поговоркой является.

— Ты зато страшно холодная. Иногда словно и неживая.

— Смотри, обижусь! — грозит пальцем Марина.

— Ты сама сейчас как будто играешь. Тебя почти невозможно зацепить словами. У меня так случайно получилось...

— Вообще-то, я это уже поняла, — ворчит Марина, — Сказала уже, не хочу ничего ворошить.

— Но оно само... ворочается.

— С тепла в холод... Заморозиться пытаешься?

— С тепла в холод, — зачем-то повторяет разноглазая. — Нет, пытаюсь разобраться, как чувства резко изменяются.

— Скажешь тоже, — Марина угрюмо поднимает воротник до глаз, закрывая лицо. Не потому что зябко, а потому что с разноглазой так проще разговаривать Выражения лиц, как и всё прочее, она читает крайне своеобразно, приходя к совершенно неочевидным выводам — Разобралась с чем-нибудь?

— Нет. С теми кого всю жизнь знаешь, страшно-страшно сложно.

— Как там говорят? «С человеком тюк соли можно съесть, и всё рано не сможешь его понимать».

— Я не люблю солёного, Марина, — в последнее время, когда Эрида становится серьёзной, это кажется всё более опасным. Причём непонятно — для неё самой или окружающих.

— А я очень не люблю в чьих-либо мозгах копаться. Знаешь ли, даже мышкам беленьким не слишком нравится, когда на них опыты всякие ставят. Ты же тем же самым в отношении людей занимаешься. В том числе, и надо мной.

— Ты же говорила, что больше не злишься! — театральным жестом вскидывает руки Эрида.

— Тебе так хочется, чтобы я опять начала? — склоняет голову на бок Марина.

— Я не люблю, когда ты так смотришь, — капризничает Эр, — словно драться собираешься.

— Как я пред дракой выглядишь, Рэду расспроси. Она тебе гораздо лучше расскажет, только это тебе крайне не понравится.

— Марина, я знаю, что такое песок на Архипелаге. И что там убивают куда чаще, чем сообщается, тоже догадываюсь. Ты можешь убивать, более того, тебе там драться нравится.

— Заметь, всё происходит совершенно легально, — Марина злорадно ухмыляется. — Местными властями даже поощряется.

— Я совсем не об этом! — опять соправительский металл в голосе лязгает.

— Да? О чём же тогда? Не забывай, чтению мыслей не обучена.

Эрида вздыхает.

— Я только о том, что жизнь продолжается. Зачастую вопреки нашему желанию оставить что-то неизменным.

— Шарик он того... Всё время крутится. И мы вместе с ним. Тут тебе не нравится — через несколько лет сможешь в другой мир перебраться. Не обязательно там лучше, но почти всё совершенно по-другому. Маленькие мирки для избранных там гораздо легче, чем здесь строятся.

— Знаешь, Марина, теперь уже я тебя совершенно не понимаю, — призадумывается Эрида, — поэтому лучше просто помолчу. Ибо если я скажу что-то, ты опять это неправильно поймёшь, и мы снова поссоримся. Я этого совершенно не хочу.

— Чем дольше с тобой общаюсь, тем даже у меня шансы сойти с ума повышаются. Как это из твоего окружения ещё ни одна не рехнулась?

— Наверное потому, что их много, — разноглазая совершенно серьёзна, — Каждой можно о чём-то не говорить. Это с тобой можно разговаривать абсолютно обо всём. Правда-правда!

И не поймёшь, разноглазая похвалила или утончённо оскорбила.