Путь теней (джен)

— В "Правде" пишут, что доблестная Городская стража храбро предотвратила два крупных нападения на мирное население, — сообщил Даниэль, сидевший на краю рабочего стола с газетой в руках. — Благодаря их самоотверженности большинство горожан даже ничего не заметили. Саммит равнины Сто состоится с небольшой задержкой, но в штатном формате, а командору Ваймсу вручат очередную медальку, специально для этого случая придуманную, представляешь?

Кервин поигрывал кисточкой для проявляющего реагента.

— Вот что значит не суметь оторваться от погони журналистов, — задумчиво сказал он. — Не успеешь оглянуться, и тебя придавит медными трубами. А что ещё пишут?

— В Ламендосе опять дожди. Но вряд ли это интересно.

Даниэль спрыгнул со стола и сложил газету.

— Я кое-что другое знаю. Наш общий знакомый Иммануил пытался покончить с собой.

— Покончить? — встревожился Кервин и отложил кисточку. — Он в порядке?

— В порядке. Хотел повеситься на решётке, но не вышло. Трупер, когда узнал об этом, предложил ему консультацию или даже непосредственную помощь. Иммануил обозвал его бессердечной тварью и передумал умирать. Наверное, из вредности. Трупер, кстати, остался очень доволен эффектом.

— Значит решение наложить на себя руки было импульсивным и мягко говоря необдуманным.

— А по-твоему нормально в таких вопросах действовать обдуманно и неимпульсивно?

— Вообще-то да. Если имеется хоть немножко мозгов и хладнокровия.

— О, разумеется! Я верю, что ты всё продумал бы до мелочей, а зная твоё упорство, ещё и продолжил бы попытки до победного. Ладно, ладно, шучу. Я понял, что ты о другом.

— Мне хочется помочь Иммануилу. Я только не знаю как.

— Перевербуй его, — усмехнулся Даниэль. — Если получится. Кстати, Иммануил ошибся или солгал насчет численности своих соотечественников. Диверсантов оказалось больше.

— Думаю, он правда не знал, а Атылла решил подстраховаться.

— Возможно. Главное, что с нашей стороны не было потерь, отделались раненными. Мне рассказали, что в Истанзии погибли четверо.

Кервин хотел ответить, но в дверь постучали.

— Да?

В приоткрытую дверь просунулась голова Коломбины и больше спросила, чем поздоровалась:

— Доброе утро?

— Доброе, — подтвердил Даниэль.

— Это хорошо, — кивнула Коломбина и наконец вошла. — Кервин, вас хочет видеть патриций. Что-то важное. А к вам, Даниэль, у меня есть просьба. Надо проверить пару важных фактов.

Кервин так и не узнал каких, поскольку, поспешно спрятав письма, с которыми работал, вышел за дверь. А подслушивать у замочной скважины показалось неуместным.

* * *

Часы в приемной, как всегда, страдали аритмией, а на стене возле двери Продолговатого кабинета появилась вмятина, будто от удара кулака. Хотя вряд ли это был кулак. Кому могло прийти в голову по ней бить? Или всё же...

— Это от кулаком, — словно прочитал его мысли Стукпостук. — Придется вызывать штукатура.

Кервин понял, что опять совершенно не контролировал мимику и жесты, пока рассматривая стену. Этому предстояло ещё учиться и учиться.

— Проходите, Кервин. Патриций вас ждет.

Теплый солнечный свет лился в окно Продолговатого кабинета, но воздух оставался прохладным.

— А, Кервин. Присаживайтесь, — подал голос патриций, не отрывая глаз от газеты.

Стукпостук бесшумно вошел следом за Кервином и, положив на стол начальника какие-то бумаги, так же тихо удалился. Напоследок секретарь едва заметно, но несомненно ободряюще кивнул юному тёмному клерку. Вероятно, это должно было намекнуть, что ничего ужасного на голову не обрушится.

Кервин подошёл к столу и сел в неудобное кресло для посетителей. Лорд Ветинари отложил номер "Правды", где на первой полосе красовалась новость о подвигах Городской стражи.

— Иногда обидно быть тенью, не находите?

— Кажется, я не совсем понимаю вас, сэр.

— Я об этом, — патриций легко побарабанил по газете длинными костлявыми пальцами. Его рука слегка напомнила Кервину паука.

— Командор Ваймс был в ярости. Он посчитал, что это несправедливо — отдавать лавры страже. Но чудесным спасениям и избавлениям нужны свои герои, как вы полагаете?

— Сэр, я думаю, что за большинством чудесных спасений стоит большая работа большого количества людей. Если работа требует секретности, это не делает её менее важной. А наша работа секретности требует. Мир не сможет спать спокойно, если будет знать, что за ним кто-то вечно следит, даже в уборной, и не важно, с какими намерениями. В остальном я нахожу ситуацию довольно забавной. Приятно знать больше, чем читатели газет. А главное, знать правду, а не то, что стало правдой.

Ветинари усмехнулся до странного добродушно.

— Да, пожалуй, что так.

Кервину показалось, что он прошел какой-то тест.

— Я вызвал вас, чтобы отметить ваше служебное рвение, — произнес патриций. — Разным людям подходит разный способ поощрения. Вам я предлагаю закончить школу при Гильдии Наемных убийц экстерном.

Лицо Кервина отразило немое: "О?"

— В глазах некоторых ваших коллег отсутствие формального диплома смотрится несолидно. Но не в моих глазах, поверьте, — добавил Ветинари прежде, чем Кервин успел что-либо сказать. — К тому же у меня сложилось впечатление, что вам нравится учиться. Поправьте, если оно ошибочно.

— О нет, ничуть!

— Вам не придётся брать на себя расходов. Некоторых сотрудников я отправляю в Гильдию Наемных убийц на курсы повышения квалификации, и для моих людей существуют льготные условия.

— Я вам очень признателен, сэр, но...

— Но?

— Но работа?

— Именно поэтому я предлагаю экстерн. Вы сможете изучить программу последнего года в своем темпе — то есть раза в три быстрее, чем ваши сверстники. А экзамены за прошлый учебный год, я уверен, вам не составит труда сдать даже в настоящую минуту.

— Всё это звучит крайне привлекательно, — немного смущенно ответил Кервин.

— Не сомневаюсь, — Ветинари слегка улыбнулся. — Детали обсудите со Стукпостуком. Мы можем рассмотреть разные варианты, в том числе варианты совмещения. На случай, если, получив диплом, вы захотите продолжить обучение, я скажу, что это также приемлемо. Я даже рекомендовал бы вам продолжить его, поскольку заинтересован, чтобы вы стали исключительно искусны.

— Спасибо, сэр. Я обговорю детали с мистером Стукпостуком.

— Отлично, значит двигаемся дальше, — патриций придвинул к себе одну из бумаг. — Ваша сестра Эмилия Роуз приняла участие в известных событиях. Как я слышал, именно она уничтожила одну из лучевых установок.

Кервин заподозрил Арахну. Кто еще знал подробности о безрассудствах его сестры и мог доложить патрицию во всех подробностях?

— Да, милорд, это так. Мия повела себя очень храбро.

— И конечно, вы позаботились о том, чтобы ваша реальная должность осталась тайной? — строго спросил патриций.

— На утро мы придумали официальную версию событий для матери и прочих. Мия не враг себе, если есть риск получить ремня. К тому же я владею другой компрометирующий информацией. Я унюхал сигареты.

Ветинари прикрыл рот рукой.

— Это серьезная угроза. Мисс Роуз двенадцать лет, не так ли?

— Да, сэр.

— Я готов рекомендовать вашу сестру в число стипендиантов Гильдии Убийц, если конечно мисс Роуз сама захочет там учиться.

Глаза Кервина широко раскрылись.

— Не могу говорить за нее, милорд, но думаю, что захочет. Однако через год ей будет уже тринадцать.

— Уверен, это не станет проблемой с её склонностью оставлять синяки на чужих лицах. Лучше позже, чем никогда.

— Моя преданность принадлежит вам по гроб жизни, — со всей искренностью сказал Кервин.

— И вы сделаете по моему приказу что угодно? — с любопытством спросил Ветинари.

— Я уверен, что ваша светлость не отдаст дурных приказов.

Ветинари хмыкнул.

— Вы же осведомлены, что Лайм Тынкер сбежал из города?

Кервин вздрогнул, как от удара током. Причём такого разряда Игорю хватило бы на воскрешение трупа.

— Тынкер не должен уйти безнаказанным! Это подлец и преступник, он...

Патриций умиротворяюще поднял руку.

— Именно поэтому у меня для вас деликатное задание. Что-то мне подсказывает, оно не вызовет у вас возражений.

— Я весь внимание, сэр.

— Устраните Лайма Тынкера.

Лицо Кервина медленно расплылось в недоброй улыбке, в которой не было ни тени веселья.

— Мне следует его немедленно разыскать?

— Клерк Бенждамин уже знает, где находится Тынкер. Конечно, я мог бы поручить задание любому другому клерку с подходящими навыками. Тому же Бенджамину, например... Но мне кажется, будет справедливо, если это сделаете вы. Вам уплатят премию, совпадающую с расценками гильдии.

— Разве такие поручения оформляются, как заказ?

— Меня радует ваше внимание к документам, Кервин. У нас договорённость с лордом Низзом. Формально вы действуете от лица другой организации, но Гильдия Убийц не возражает, пока ей идут отчисления. У всех тёмных клерков автоматически есть лицензия на убийство вне зависимости от их причастности к гильдии. Скажем так, мы просто слегка изменили бюрократическую процедуру.

— Я выполню поручение, милорд. Будут ли у вас какие-то пожелания?

— Нет. Выбор способа за вами.

С этими словами Ветинари положил перед Кервином разорванный конверт с торчащим из него письмом.

— Оно от клерка Бенджамина. Прочтите, запомните хорошенько и сожгите при мне.

Кервин вытащил листок. Письмо было шифрованным, но юноша понял написанное: этим шифром часто пользовались информаторы из Псевдополиса. Текст содержал местоположение цели и другую полезную для работы информацию. Кервин мысленно повторил прочитанное несколько раз, потом подошел к камину и сунул листок в слабо мерцающие угли. Огонь на несколько секунд вспыхнул, пожирая бумагу, и опал вместе с пеплом. Патрицию явно стоило лучше топить камин в своем кабинете и не только секретными письмами, но эту мысль юноша оставил при себе.

— Не забывайте, что Тынкер меняет места проживания. Вероятно, вам придётся его выслеживать.

— Он не скроется от возмездия, клянусь.

— Ничуть не сомневаюсь. Есть что-то, о чём вы хотели бы попросить меня или спросить?

— Нет, сэр. Хотя...

— Я слушаю.

— Скажите, сэр, а что будет с Иммануилом Большой Гайкой? Он останется жив? Его отпустят?

— Не вижу смысла лишать Иммунуила жизни или свободы. Да, его отпустят. После некоторого количества бесед и внушений.

— Понимаете, милорд, есть человек, который для него очень важен. Это профессор Марин, ставший его учителем. Иммануил предан ему не меньше, чем идее расцвета Истанзии. Я не знаю, где сейчас профессор, но скорее всего это можно установить и помочь им снова встретиться.

— Почему вы хлопочете об этом молодом человеке?

— Его биография чем-то похожа на мою.

Ветинари покрутил в пальцах перо, но ничего не ответил. Кервин немного выждал, потом снова заговорил:

— Сэр, могу ли я еще спросить?

— Что именно?

— Почему вы отправили меня тогда к Иммануилу вместе с Уордом? Чего вы ожидали от меня?

Ветинари пожал плечами.

— Насколько мне помнится, вы изнывали без работы, и я отдал вам первую задачу, которая требовала решения. Должен заметить, что вы с ней вполне справились.

— Я не об этом, сэр. Вы так оценивающе на меня посмотрели, а потом Уорд оставил меня вдвоем с Иммануилом. И это разрешение... Мне показалось, что вы меня проверяете. Каких действий вы хотели от меня?

Ветинари окинул юношу долгим подозрительным взглядом.

— Вы же не ждете от меня зловеще-романтических признаний, будто я хотел познакомить вас с мраком, намеревался заставить посмотреть с тёмные глубины своей души? Нет? Ну и слава богам. Вы напрасно ищете определенных ответов, Кервин. Вы вечно думаете о том, что нужно сделать, чтобы получить отличную оценку. А что, если вы окажетесь в ситуации, когда некому будет давать вам оценки или же дающий их вам окажется откровенно необъективным? Представьте, что у меня не было ожиданий. Я просто люблю смотреть, как люди мыслят и принимают решения.

— И делаете о них выводы?

— Каждый новый выбор делает нас теми, кто мы есть.

Кервин всё еще выглядел неудовлетворенным, как человек, которому остро недостаёт конкретики. Ветинари вздохнул.

— Скажем так, если бы вы немедленно кинулись лично отрезать пальцы и отбивать почки, я бы решил, что взял на службы не того человека. Но если бы вы продемонстрировали безответственность и бездействие, чреватое опасным промедлением, мой вывод был бы аналогичным.

Кервин сидел в задумчивом молчании.

— Ступайте, Кервин, — мягко сказал патриций. — Конюшня дворца в вашем распоряжении. Не позволяйте мне вас больше задерживать. 

* * *

По пути к пристани Шалита ежился от ненавистного желтоватого тумана, который запускал холодные щупальца в самые неприличные места. Как же утомил его этот город!

Господина Шалиту утром снова вызывали во дворец патриция. Посол Истанзии старался держать лицо, но вся его фигура источала напряжение. Более того, он категорически отказался выпить с патрицием чаю, невзирая на вежливую настойчивость правителя города.

В ходе непродолжительной беседы лорд Ветинари попросил досточтимого посла передать соотечественникам любезное приглашение пройтись по торговым лавкам, осмотреть достопримечательности, особенно самобытный квартал под названием Тени, и вообще чувствовать себя, как дома. В конце концов обидно стоять на рейде недалеко от большого торгового города и не познакомиться с ним поближе. Мастера торговаться, без сомнения, должны оценить местные рынки. Если же глубоко уважаемые воины захотят прихватить с собой из Анк-Морпорка что-то ценное на память, то, разумеется, никто не запрещает им это сделать. Любой желающий может обзавестись сувенирами в виде древних статуй и сокровищ, если таковые удастся найти. В конце концов даже Медный мост уже давно лишился меди. И разумеется, стоит похвастать на прогулке по городу лучшим оружием, лучшими доспехами, а если получится, то и скакунами. Горожане несомненно оценят качественное добро, которое даром не пропадет.

У Шалиты не было никаких сомнений, что патриций издевался, но это было малое из зол. Унижение ещё можно пережить, но если он явится с такими новостями пред светлы очи своего правителя, сохранность конечностей никто не сможет гарантировать.

Может стоило послать, кого не жалко? Хотя... До посла очередь дойдет рано или поздно, так чего уж тянуть с неизбежным?

А Шалита знал, насколько Атылла бывает страшен в гневе. Память немедленно подбросила не имеющую себе равных инсталляцию в виде горы отрубленных голов и грифов, которые обожрались настолько, что не могли взлететь. Такой правитель с кого угодно сможет спустить шкуру.

Правда знай Шалита немного больше, то уже не был бы в этом уверен наверняка.

* * *

Генерал Усман и полковник Барлас стояли у борта корабля, созерцая морскую гладь и далекие очертания Анк-Морпорка, тонувшие в тумане.

— Вам не кажется, генерал Усман, что в городе нет ни единого пожара? — заметил полковник Барлас с едва уловимым сарказмом в голосе.

— Их и не будет, — холодно ответил генерал Усман. — Кнут Пустынь может сколько угодно вглядываться в подзорную трубу, это ничего не изменит.

Над центральной частью города поднялся в воздух зеленый столп дыма.

— Оу!

— Гильдия Алхимков, вероятно. Наши агенты уверяли, что она вечно взлетает на воздух.

— Или что-то ещё. В любом случае, это не наши.

Барлас слегка улыбнулся.

— По данным полковника Тиглата, операция провалена.

— Ваш голос, полковник, звучит излишне довольно. Позвольте дать совет лучше скрывать свои чувства и планы.

— Но, генерал, зачем мне скрываться, если я собирался посвятить в планы вас?

Усман усмехнулся в бороду и его голос слегка оттаял.

— Что это за планы?

Барлас серьезно посмотрел собеседнику в лицо.

— Генерал Усман, вы хотите править Истанзией?

— Хм... Если я правильно вас понял, это заговор, милейший, — задумчиво, но без малейшего осуждения ответил Усман.

— Нет, что вы! Разве я посмею предложить вам заговор? — Барлас снова улыбнулся, уже азартно. — Это самый настоящий переворот.

— А почему выбор пал на меня? Это согласованное мнение?

— Во-первых, вы старше всех по возрасту и по званию, у вас много опыта. Во-вторых, если вы откажетесь, мы с полковником Тиглатом поубиваем друг друга.

— То есть, переводя на человеческий, вы решили, что точно поубиваете друг друга, а потом вспомнили, что я старше и опытнее? Не нашим, не вашим, как говорится.

— Разве это что-то меняет, генерал?

— Вы правы. Хорошо, я участвую, — легко согласился Усман и самодовольно пригладил седую бороду. — Нам только гражданской войны не хватало.

— Вот именно. Всецело поддерживаю. И так денег потрачено немерено.

— Разумеется. А ведь у нас уже год не было стычек с Омнией!

— Так точно, генерал. Непорядок.

— А ведь это дело чести!

— Честь для воина превыше всего!

— И конечно ваши подразделения уже на вашей стороне?

— Будут, когда провал станет общественным достоянием. Как и ваши, полагаю. Тиглат смотрит на это, как на месть.

— Месть за что?

— За отнятую у нас славу. Без нас Атылла — ничто. Быть неприметной тенью колосса, пока он блистает на свету? Нет уж, увольте!

— Я должен считать это многозначительным пожеланием на будущее?

— Как сочтете нужным, генерал.

* * *

Шалита ловко взобрался по веревочному трапу на корабль, где его поджидал полковник Тиглат. Посол уже не походил на побитую собаку. Он собрал своё пострадавшее достоинство в кучку, и теперь гордо поглядывал с неё по сторонам.

— Господин Шалита, — поклонился Тиглат. — Вы с новостями из города, не так ли?

— Да, полковник. Мой долг передать генералу Атылле слова лорда Ветинари.

— А что он передаёт?

— Простите, но я отчитываюсь только перед Кнутом Пустынь.

— Конечно. Но у вас дурные новости, не так ли? Представляете, в каком шатком положении находится сейчас генерал Атылла? Боюсь, он вот-вот лишится авторитета.

Шалита взвесил за и против.

— Вы уверены в своих словах, полковник Тиглат?

— Всецело.

— Я могу рассчитывать на защиту, если генерал придёт в гнев?

— Само собой. Вы не поверите, но нам не доставало только ваших дурных новостей. Действительно недоставало.

— Неужели есть риск, что сменится все правительство?

— Если напряжение в армии приведет к взрыву, то несомненно.

— И что тогда? Как дипломат я обязан взвешивать все обстоятельства.

— И тогда новому правительству потребуется новый советник по иностранным делам. Ваше мнение?

— Хм... Это тоже стоит взвесить.

— И что вам подсказывает взвешивание? К сожалению, на раздумия уже нет времени.

Шалита принял ещё более гордый вид, чем прежде.

— Полагаю, я готов прямо сейчас пройти к Кнуту Пустынь и лишить его авторитета.

* * *

Атылла, расположившийся на корме, мрачно поглаживал эфес меча. С этой мыслью трудно было мириться, она больно била по самолюбию, но всё указывало на поражение. И от кого? От торгового города, который даже армии толком не имеет. А что, если прямо сейчас велеть высадиться на берег и нанести визит патрицию? Интересно, как много народу попытается преградить путь?

На корму бегом взлетел верный адъютант Салиман.

— О Кнут Пустынь, на корабль прибыл наш посол. Он принёс весть от патриция Ветинари.

— Прекрасно, — зловеще улыбнулся Атылла. — Я приму его здесь.

Через минуту на корму корабля с высоко поднятой головой взошёл Шалита. За ним следовали полковник Тиглат с парой доверенных офицеров, а ещё чуть позади генерал Усман и полковник Барлас, тоже с несколькими приближенными каждый.

— Какую весть вы привезли, господин Шалита? — спросил Атылла с ласковостью, которая намекала, что при неверном ответе тебе откусят голову.

Шалита с низким поклоном вручил письмо лорда Ветинари, в котором правитель города сообщал о печальной судьбе истанзийских диверсантов и приглашал Атыллу на переговоры вместе со всей армией.

Генерал прочёл послание, гневно скомкал его, а потом схватил Шалиту за грудки и в сердцах швырнул за борт вместе с письмом. Посол даже опомниться не успел. Раздался громкий всплеск, который заставил наиболее любопытных солдат вытянуть шеи.

— Патриций плохо представляет, с кем имеет дело. Мы высадимся на берег! Салиман, позовите капитана.

Адъютант собирался выполнить приказ, но офицеры Тиглата преградили ему дорогу. Их командир, тем временем, глянул за борт и распорядился бросить спасательный круг Шалите, который барахтался в море.

— Я же обещал поддержку! — крикнул Тиглат. — Хорошо, что вы умеете плавать!

— Научишься тут! — недовольно отозвался Шалита, хватаясь за брошенный круг. — До этого не умел!

— Генерал Атылла, мы, как члены правительства, тоже хотели бы знать содержание письма, — проговорил Тиглат. — Раз достопочтенный Кнут Пустынь не потрудился поставить нас в известность, мы вынуждены попросить господин Шалиту озвучить содержание послания на словах.

— Это дерзость, полковник, — отчеканил Атылла, кладя руку на эфес.

— Мы все помним, что вы взяли на себя полную ответственность за эту, гм, сомнительную авантюру, — заговорил Барлас. — У нас, высшего офицерского состава, были возражения, но мы доверились тактике вашего превосходительства.

— Предприятие, очевидно, провалилось, — подхватил Тиглат. — Посланные вами агенты вернулись два часа назад с сообщением о гибели большей части наших диверсантов и арестах оставшихся.

— Почему вы немедленно не доложили об их прибытии?! Это предательство, полковник!

— К сожалению, разумность ваших дальнейших решений вызывает у нас сомнения. Прошу вас, господин Шалита, — обратился он к мокрому до нитки послу, которого солдаты только что втащили на борт.

С посла текло ручьями, а в глазах сверкала плохо скрываемая ярость. Вряд ли Шалита когда-нибудь ненавидел свою работу так, как сейчас. Даже в последние дни в Анк-Морпорке, когда поверил, что умирает. Повышение требовалось срочно! Шалита выступил вперёд и с военной четкость пересказал содержание послания. Чем дольше он говорил, тем больше генерал Атылла походил на переспелый помидор.

— Это неслыханная насмешка! Вопиющее оскорбление! — воскликнули офицеры, когда Шалита закончил и отступил на два шага, даже не думая вновь кланяться правителю.

— Вопиюще, — согласился Тиглат. — Не вы ли, генерал Атылла, обещали отрубить патрицию голову? Вместо этого лорд Ветинари приглашает нас в Анк-Морпорк и, очевидно, совершенно вас не боится. А главное, с этой насмешкой мы ничего не может поделать! Разве что принять приглашение и превратиться в ещё большее посмешище. Победоносная армия пришла договариваться с городом, у которого все войска — это небоеспособные частные полки. Пришла почему? Потому что не сумела его сжечь!

— А можно было бы и прогуляться, — едва слышно пробормотал Усман. — Я всегда хорошо торговался. Кажется, именно так работает политика?

— Никаких переговоров, — жестко возразил Атылла, испепеляюще глядя на Тиглата, Барласа и Шалиту. — Мы придём с оружием! А каждого изменника ждёт четвертование, помяните моё слово.

— Да, конечно, об оружии, — заговорил грозного вида воин за плечом Барласа, извлекая на свет стопку бумаг. — Стоит принять во внимание размер трат на создание лучевых пушек и сопутствующие расходы. Полагаю, имеет смысл учитывать вообще все расходы, которые потребовали завоевательные проекты.

Этого человека в последнюю очередь можно было принять за казначея, но он несомненно являлся именно таковым.

— Говорят, в Анк-Морпорке сплошные соблазны и разврат, — прошептал кто-то в задних рядах, но так громко, что услышали все. — Порядочным оффлерианам нечего делать в этом средоточии греха. Там полно капусты, а значит и богомерзкого брокколи.

Тиглат многозначительно кашлянул, обрывая отклонение от темы.

— Деньги потрачены, а кристаллы не оправдали себя. Невыполненные обязательства, непомерные траты казенных средств, неоправданные потери боевого состава, вопиющая недальновидность, личные амбиции, прикрытые громкими лозунгами.

Атылла выпрямился, Салиман встал рядом с командиром.

Из ножен всех присутствующих одновременно выскользнули мечи.

...В учебники истории события в истанзийской армии попали как военный переворот. Солдаты, спровоцированные членами правительства, устроили мятеж, а генерал Атылла, великий Кнут Пустынь и почитатель полководца Тактикуса, был убит группой приближённых. Голову поверженного правителя насадили на пику и выставили на всеобщее обозрение в знак своего триумфа и для доходчивости. Следом была заколота и зарезана та часть солдат, которая плохо чувствовала перемену политического ветра. Новым главой хунты стал многоопытный генерал Усман, возможно, менее великий, но отменно умевший оставаться в живых в течении очень долгих лет.

* * *

— Милорд, корабли снялись с якоря, — сообщил Стукпостук. — Они уходят. Клерк Лейла только что доложила об этом.

— О, и что же, никто не согласился на мое приглашение вторгнуться в город? — поднял бровь Ветинари. — Ворота открыты.

— Полагаю, господа военные учли опыт прежних варварских орд, которые совершали вторжения.

— Жаль. Еще одно этническое меньшинство не стало бы лишним, как вы считаете, Стукпостук?

— Вы всегда говорили, что сплавы крепче, сэр. К тому же несколько сотен комплектов доспехов и оружия стоят немалых денег.

— Кто бы что не утверждал, но вы настоящий уроженец Анк-Морпорка. Переговоров, как я понимаю, не подразумевается?

— Нет, милорд, но кажется, они намерены прислать нового посла для обсуждения всех недоразумений, если верить вот этому голубиному письму. Должен заметить, оно слегка запачкано кровью.

— Вероятно, не успели прибраться, — пожал плечами Ветинари.

Записка, протянутая секретарем, оказалось достаточно длинной. Голубю пришлось поднапрячься, чтобы доставить ее.

— А почему назначают нового посла? Что-то случилось со старым? — вслух полюбопытствовал Ветинари, читая письмо. — А, все ясно. Вероятно, господин Шалита пойдет на повышение. Как, в общем, того и желал.

* * *

Кервин быстро понял, почему верховые лошади патриция считаются самыми лучшими в Анк-Морпорке. У бурого жеребца, которого выбрал юноша, в галопе словно вырастали крылья, а выносливости хватило бы на пятерых коней. Аристократы обожали прихвастнуть друг перед другом породистыми скакунами, но для патриция это был не вопрос роскоши, а вопрос скорости, с которой могут перемещаться его гонцы. 

Быстрая езда позволяла хоть немного выплеснуть эмоции. Ненависть и жажда крови — не самые правильные чувства для наёмного убийцы, но Кервин уже понаделал столько всего неправильного... В конце концов у тёмных клерков свои правила.

Кервин представил, как заявится к Лайму Тынкеру, сбросит капюшон и предложит узнать черты. Потом, разумеется, стоит представиться и сказать что-то вроде: "Меня зовут Кервин Роуз. Ты убил моего отца. Готовься к смерти". Или нет, так выходит слишком лаконично. Ни один злодей не успеет проникнуться.

Кервин вообразил, как толкнет речь — минут на десять, не меньше — о своих чувствах, о кровной мести, о причинах выбрать определенный способа убийства и о всех злодеяниях Тынкера, предъявив до кучи документальные подтверждения финансовых махинаций. Можно ещё прочесть краткую лекцию о процессе умирания. Зря что ли хорошо учился? Хотя в вопросе лекций Кервин предпочитал классический полуторачасовой формат, а потому воображение немедленно нарисовало, как Тынкер в муках умирает где-то на втором часу от занудства оратора. Может ну этот отравленный кинжал, в самом деле? 

Но всё это было бы позёрством. Позёрством, пафосным до пошлости. И исключительно глупым к тому же. Наёмный убийца действует бесстрастно, продуманно и непогрешимо. Хороший смерть — быстрый смерть.

* * *

Наступило время ночных существ: сов, летучих мышей, вампиров, крыс, хомячков, тараканов, а также стражников и, конечно, тёмных клерков.

Даниэль расслабленно сидел на крыше в тени печной трубы, обозревая широкую улицу и посеребрённые лунным светом крыши. Он проводил взглядом наёмного убийцу, который направлялся скорее всего по чью-то душу и испытал чувство некоторого превосходства. Последнее время Даниэль крайне редко разгуливал в чёрном. Этот цвет может сделать незаметным только актёра агатянского театра и то при условии, что зрители в зале согласятся считать его невидимым. Впрочем, сейчас был особый случай. Есть категория женщин, которым плевать, сколько стали ты прячешь под одеждой, но которые считают очень романтичными чёрный прикид и визиты через окно. Правда если через неделю-две выяснится, что Гретта, как и прочие, равнодушна к хокку, живописи тушью, блеску света на катане и не готова хотя бы попытаться выучить агатянский, им точно не по пути.

Превыше всего в любви Даниэль ценил родство душ и общие интересы. Что уж поделать, если твоя душа слишком замысловата, а интересы достаточно оригинальны? Насколько проще тем, кто просто собирает монеты или марки!

В нужном окне огонек свечи нарисовал замысловатый знак. Даниэль отбросил лишние мысли и скользнул по скату крыши вниз.

* * *

В пустой гостиничный номер Тынкера через форточку просунулось удилище, проверяющее наличие ловушек, а потом просочилась темно-зеленая тень. Она замерла там же, у подоконника, по всей видимости, оценивая обстановку.

Люксовый номер дорогой гостиницы, стильный интерьер, много пространства, на стене репродукции картин Караватти. Право слово, как же Тынкер любил дорогие вещи! Он несомненно принадлежал к той породе людей, которые считают золотой унитаз лучшей демонстрацией статуса и богатства. Хотя зачем их вообще нужно демонстрировать?

На столе рядом с изящной вазой стоял небольшой контейнер с камушками и даже растениями, в котором сидели три тецуманских листолаза. Владелец считал их крапчатыми древесными лягушками. Крышка была приоткрыта. Наверно, чтобы лягушки не задохнулись.

Спонтанная импровизация на задании — не всегда плохо. Похожая на тень фигура приблизилась и толкнула контейнер так, чтобы он аккуратно опрокинулся на стол, а потом бесшумно уплыла в угол и стала частью портьеры.

Хозяин номера вернулся через полчаса. Он повесил плащ на крючок у входа, прошел в гостиную и остановил взгляд на разбежавшихся по столу лягушкам.

— Боги мои, как же вы опрокинулись?

Тынкер вернул контейнер в вертикальное положение, поправил на дне камни и растительность, а затем бережно посадил на ладонь ближайшего листолаза. Злополучный любитель экзотики успел только опустить лягушку на листик растения, как его тело свела судорога. Хрип застыл в горле.

Когда короткая агония закончилась, от портьеры отделилась темно-зеленая фигура. Она осмотрела лежащее на полу тело Тынкера, поднесла к лицу зеркальце. Чистое и быстрое упокоение. Лекарь, который будет констатировать смерть, скорее всего придет к заключение о внезапном инфаркте: яд туцеманских листолазов очень схож по своему действию с ядом красавчиков вырвиглазных.

На миг убийце показалось, что за спиной мелькнул краешек черного плаща и что-то голубое, но, обернувшись, убедился, что в комнате никого нет.

— Смерть верит в меня, а я верю в Смерть, — негромко произнесла темно-зеленая фигура. — Удачного рабочего дня.

И по-прежнему невозмутимо он сложил листок бумаги, по одной подцепил оставшихся лягушек и вернул в контейнер. Листок он сжег над свечой, потом хорошенько протёр полированный стол, чтобы убрать яд, который мог остаться на поверхности. Это порядочность убийцы — избегать случайных жертв. Спрятав банку с лягушками под плащ, он исчез через форточку также, как вошел. В тот миг, когда убийца встал на подоконник, ему показалось, что некто усмехнулся за спиной. Причем усмехнулся капслоком.

* * *

В Анк-Морпорке в одной из потайных комнат дворца, оборудованной под мастерскую, фигура в пыльно-черной мантии стояла перед столом, на котором лежал розовый кристалл необычной огранки. Свет в помещении был максимально приглушён, но нескольких свечей хватало, чтобы обрисовать во мраке черты лорда Ветинари.

Патриций рассматривал кристалл с неподдельным любопытством. Редкая диковинка, которая, вполне возможно, осталась теперь единственной в своем роде. Клерки так и не смогли выяснить, каким образом кристалл заряжается энергией от света, несмотря на консультации волшебников. Для чего подобные артефакты использовали жители Эма, и вовсе можно было только гадать. Удивительная находка, способная быть полезной. И всё же очень опасная.

Ветинари вспомнил, как однажды держал в руках ружие, созданное Леонардом Щеботанским. Оно было совершенным творением гения. Патриций не нашел в себе сил собственноручно уничтожить то страшное оружие. В результате погибло много людей и едва не погиб он сам. Что сможет натворить эта цветная стекляшка, стреляющая лучами смерти, если окажется сперва в тайнике, или, не дай бог, на музейной ветрине, а затем в злонамеренных руках?

Ветинари протянул руку к молотку, лежащему пеблизости, на столике с инструментами. Через несколько секунд в мастерской раздался хрустальный звон.

* * *

Аманита светло-серой тенью бесшумно прошла на практически опустевшую кухню дворца. Час был поздний, но тем меньше вероятность, что застукают коллеги. А кухонный персонал в крайнем случае примет за привидение. Должны же в приличном дворце, где за долгую историю произошло множество убийств, обитать призраки, верно?

Решив в случае чего представиться почившей несколько веков назад королевой Альгивианой, Аманита нашла в шкафчике кофе и взялась за приготовление. Этот процесс всегда казался ей похожим на ритуал. Сейчас Аманита чувствовала, что можно немного выдохнуть после не в меру суматошных дней, зализывания своих и чужих ран, передачи родственникам погибших коллег трагичных известий, а также грустной попойки в обществе Махаона за помин душ.

Наконец, магия свершилась.

Аманита воровато огляделась и нагнулась над кофейником. Запах был божественно прекрасным и дьявольски соблазнительным. С мыслью: "Пусть мне будет паршиво, но это будет потом," — Аманита налила себе полчашки кофе, сделала глоток и блаженно закрыла глаза.

Вдруг кто-то чафкнул за спиной. Аманита вздрогнула. В углу кухни, сливаясь с тенями, Шелкопряд хомячил булочку с корицей.