Вернуться в сказку (джен)

Кружатся в вихре нескончаемого вальса

Крупинки магии, крупинки старой сказки.

Как снег кружатся в этом старом танце,

На землю, правда, падать не спешат.

Кружатся в вихре нескончаемого вальса

Воспоминания о счастье и надежде.

Кружатся, словно листья золотые,

Которые сорвал с деревьев ветер.

Кружатся в вихре нескончаемого вальса

И грусть, и радость, и улыбка чья-то.

Кружатся так и дарят всем забвенье,

Забвенье-счастье и забвенье-горе.

Порой не различить два этих вида.

Они, порой, идут друг с другом рядом,

И кажутся они совсем другими,

Чем, может быть, всё есть на самом деле.

Кружатся в вихре нескончаемого вальса

Крупинки магии, которых нет дороже.

Как снег кружатся в этом старом танце.

Что будет, если всё же упадут?

Узнав, какой у неё сейчас будет урок, Мария тяжело вздохнула. Оставалось надеяться, что обучать её Паул решит традиционными земными методами. То есть с разными книжками, тетрадками и конспектами. А вовсе не решит отправить её куда-то... далеко. И надолго. В том, что это будет именно "далеко и надолго", девушка не сомневалась. Конечно, чёрный маг показывал себя неплохим специалистом в своей области, но это вовсе не означало, что он хорошо владел всеми видами магии. Перемещать в пространстве — да и во времени — он явно не умел. И это могла сказать даже Мария, что совершенно не разбиралась в магическом устройстве этого мира.

Альфонс спал. Видно, он пережил довольно сильное эмоциональное потрясение. Его никто не беспокоил. Седрик, правда, делал это вовсе не из-за того, что хотел, чтобы друг принцессы смог отдохнуть. После того, как Альфонс врезал ему, пареньку вовсе не хотелось раздражать его.

Хельга с Леонардом тихонько ругались в сторонке, не забывая иногда пихать друг друга локтями. Кая что-то шила, а Реми сопела над очередной своей картиной. Паул же рылся в своей библиотеке.

"Всё же он учёл то, что произошло в прошлый раз..." — подумалось Марии.

Паул тяжело вздохнул и, как показалось принцессе, даже мысленно перекрестился. Потом тёмный маг подошёл к шкафу со своими книгами, достал оттуда одну и протянул будущей правительнице сказочного королевства. Правда, перед этим он сказал ей, что все его книги должны возвращаться в точно таком же виде, как он их выдал.

— И что мне делать? Просто прочитать?

Чернокнижник задумался. Когда он пытался учиться в школе с другими детьми-магами, те никогда не читали книг сами. Читали, используя магию, заклинания, но никогда не читали просто так... Как читают обычные, нормальные люди. Как, по идее, и нужно читать...

— Просто прочитать. Про себя. Только не вслух! Тут есть некоторые заклинания, которые может применять даже самый неумелый маг. Именно маг, простой человек это сделать не сможет, но если у него есть хоть минимальные магические способности... В общем, читай! Не отвлекай меня! Мне ещё зелье одержимости приготовить надо...

Мария осторожно открыла книгу. Та была такой старой, что, казалось, вот-вот развалится. Сухие ветхие страницы почти обожгли пальцы девочки. Она даже вздрогнула. Всё-таки обычно, прикоснувшись к книге, не обжигаешься.

Это был маленький мальчик. Маленький, одинокий, беспомощный. Один в этом мире, один против этого мира. Один. Совсем один. Ребёнок шёл по заснеженной улице. Те лохмотья, что были на нём, не согревали его, и он совсем замёрз. Только кто сможет это увидеть и понять? Кому это будет небезразлично? В этом огромном мире ребёнок был один, и он был предоставлен природе и самому себе. В свои пять лет мальчик прекрасно понимал это. Он шёл тихо, совсем тихо, еле передвигая ноги. Но и бесшумно — взрослые сильно сердились, если слышали хоть звук от него. Почему? Их дети кричали гораздо громче, но их никто не ругал за это. Почему же ругали его? Только его…

Ветер становился всё сильнее. Люди закрывали ставни, двери, спасаясь от этого продувающего насквозь ветра. Те, кто ещё был на улице, спешили спрятаться куда-нибудь. Кто спешил домой, если тот был близко, кто прятался в лавке какого-нибудь торговца… Бабки-торговки прятали свои товары и тоже убегали… Как будто мир вокруг пытался уйти от этого ветра. Оставался только ребёнок.

А ветер становился сильнее и сильнее. Идти было уже трудно: ноги еле держали. Теперь вокруг не было никого. Мальчик убедился в этом, посмотрев по сторонам. И это было довольно страшно. Раньше ребёнок хоть и знал, что он один, было столько людей, которые также шли куда-то, не зная сами, куда, спешили сделать что-то, оживлённо обсуждали недавние события. И было легче. Сейчас мальчик совсем один. И не было вообще никого. Никого, как казалось мальчику, на всём белом свете.

— Дай пройти! Не мешайся под ногами, оборвыш! — крикнул какой-то богато одетый мужчина, толкнув и сбив ребёнка с ног.

Мальчик удивлённо посмотрел на него. И дело было вовсе не в том, что на него никогда так не кричали, такие вопли в свой адрес он слышал чуть ли не каждый день, да и толкали его нередко. Мужчина был одет совсем не так, как одевались жители района, в котором сейчас находился. Да и в целом выглядел он совсем по-другому. Высокий, статный, в расшитом золотом мундире, этот человек показался мальчику как минимум императором. Кто ещё мог так же одеваться? И ребёнок даже осмелился побежать за этим человеком, осмелился подойти к нему совсем близко, когда тот остановился у входа в какую-то лавку.

— Чего тебе надо, мальчишка?! Для милостыни монет не ношу! — довольно грубо сказал мужчина, увидев, что ребёнок приближается к нему. — Неужто ограбить хочешь?! Ха! Всегда поражался наглости жителей этих трущоб!

Мальчик отшатнулся. Человек этот пугал его. И пугал сильно. Он не был похож ни на лавочника, что гнал любого ребёнка, который смел к нему приблизиться, но не был достаточно проворен, чтобы мальчишки не крали у него краюхи хлеба, некоторые фрукты и даже пряники; ни на старуху-знахарку, единственную, кто хорошо относился к детям, оставшимся без родителей здесь, старую, суховатую женщину, выглядевшую весьма жутко, но бывшую самым добрым обитателем трущоб; ни на купца, что был самым богатым человеком здесь, злого и жадного; ни на старика-виндера, самого грамотного и учёного, как казалось мальчику.

— Что ты на меня так смотришь? Как волчонок на охотника… Военных никогда в своей жизни не видел? — усмехнулся мужчина.

Ребёнок испуганно вздрогнул, а потом, через несколько секунд, медленно покачал головой. Военный… Когда-то бабка-знахарка рассказывала мальчишкам о бесчинствах, творившихся в имперской армии. По её словам это было самое страшное место, которое только можно было представить. Её муж погиб, когда велись боевые действия с военной базой Альтаир. Что такое военная база, ребёнок ещё не знал, но почему-то ему представлялось что-то жуткое, что-то ужасное…

Мужчина же усмехнулся. Когда он уже перестанет встречать в таких районах таких вот жителей? Когда он вообще перестанет ходить в подобные места? Могли бы послать и кого-нибудь другого. В конце концов, не он один является лейтенантом в имперской армии.

— Сколько тут есть взрослых парней, мужчин? — спросил офицер. Увидел, что мальчик пожал плечами. — Слушай, пойми, война — это не прихоть военных. Это необходимость для императорской семьи. Никто в этом не виноват. Просто так уж сложилась ситуация.

Ребёнок серьёзно посмотрел на мужчину. Кто жил в этих трущобах? Мальчик и сам плохо знал это. И почему-то он был уверен, что этот человек не имеет в виду лавочника, купца и виндера. Слово «война»… Оно было незнакомым и… страшным. Ребёнку даже показалось на мгновение, что это слово звучит ещё страшнее слова «голод».

— Не понимаешь? Подойди-ка сюда! — позвал мужчина. Мальчик еле смог подойти. Ноги просто отказывались слушаться. — Боги! Да ты совсем замёрз! Ладно, пошли со мной в карету. Думаю, там всё же немного теплее.

Мальчик недоверчиво поплёлся за офицером. Много чего могло случиться, и ребёнок ничего не смог бы сделать против. Он был слишком мал и слаб, чтобы дать отпор. И слишком напуган, чтобы сказать что-то. К тому же было холодно. На самом деле, будь рядом старуха Рена, он бы никогда не пошёл за незнакомым человеком, но старухи рядом не было. Некому было взять мальчика за руку, дать ему кружку тёплого молока, укрыть его одеялом — женщина иногда делала так, говорили, она хотела когда-то создать сиротский приют, но разрешения на это ей не дали.

Идти нужно было недолго, но замёрзшему ребёнку показалось, что прошла вечность. Конечно же, никто и не думал отнести его на руках, возможно, так было бы гораздо проще. Притом и военному, и самому мальчику. Но офицер не хотел этого делать. Да и разве можно было корить его за это? Он предложил маленькому Артуру посидеть в своей карете — по его словам, там было теплее, — можно ли было осудить его за то, что дорогу к карете ребёнку пришлось проделать на своих двоих?! Мальчику было уже целых пять лет, и никто не обязан тащить его куда-то на руках. К тому же так давно он ходил по улице пешком.

Запрыгнуть в карету было делом нелёгким. Подножка была слишком высокой для Артура, а ноги уже не слушались. В конце концов, военный, увидев безнадёжность попыток мальчика, поднял его на руки и занёс в карету.

— Сиди здесь! — строго сказал мужчина. — Мне всё равно нужно закончить моё задание. Грент! Мальчишка посидит в карете, пока я не вернусь!

И ушёл. Закрыл двери и ушёл. Оставив мальчика одного. Снова. Правда, тут было несколько теплее, нет того пронизывающего ветра, того снега, но согреться всё равно не удавалось, хотя у старухи Рены… О старухе Рене теперь можно было только мечтать. Артур увидел вчера, как её вынесли из дома какие-то люди, потом бросили её в телегу и уехали. Точно так же случилось год назад, когда его бабушка надолго заснула. Соседка тогда выгнала его, Артура, из дома. Больше бабушки он не видел никогда. Неужели теперь он не увидит и старухи Рены? Никогда не увидит… От этого становилось грустно.

Мужчины не было долго. Впрочем, в карете было довольно тепло, и мальчик даже умудрился задремать. Буря за окном всё ещё бушевала, и ребёнок начинал беспокоиться. Всё-таки, что ни говори, карета — не слишком надёжная защита от бури. Как-то раз ребёнок уже видел, как перевернулась телега во время очень сильного ветра. Жена лавочника, Неш, добрая и милая женщина, изредка подкармливающая беспризорников, погибла, а дочь их, Гела, больше не могла ходить. Артуру всегда было жалко Гелу, тихую, как и её мать, а после этого… После этого лавочник обозлился вовсе. И, наверное, его можно было понять. Слишком большое несчастье случилось с его семьёй. Такое могло случиться с каждым.

— Эй ты, оборвыш! Задремал совсем, гляжу! — весело крикнул офицер, заскакивая в карету. — Грент! Отвези меня к части!

Мальчик тихо поинтересовался, что такое часть. На что военный расхохотался. Артур обиженно засопел и через несколько мгновений снова задремал. Он не понимал, что было смешного в его вопросе. Но мужчина почему-то считал, что смешного было много.

— Эй! Как зовут тебя, оборвыш? — спросил человек, теребя ребёнка за плечо. Тот вздрогнул и отполз подальше, в угол сидения.

Подумав, что ничего плохого от того, что он назовёт своё имя, случиться не должно, мальчик посмотрел на военного и тихо буркнул: «Артур меня зовут!» — после чего уткнулся носом в стекло и стал смотреть в окно. Карета проезжала мимо совершенно незнакомых мальчику домов, которые были богаче, чем там, где он жил, люди были одеты куда наряднее, детей-беспризорников, бежавших всегда за экипажами и каретами, надеясь на то, что им бросят хотя бы несколько железных монет, видно не было. Все дети, которые встречались на пути, были нарядно одеты и шли рядом с родителями…

Мужчина, увидев, что ребёнок безотрывно смотрит в окно, сам решил посмотреть, что именно могло так заинтересовать его маленького гостя.

— Тебя удивляет это, так? — спросил он вдруг. — Меня это тоже когда-то удивляло, даже поражало, скорее… — тяжело вздохнул человек. — Недалеко от воинской части находится приходская школа… Ты хочешь там учиться? Думаю, там должен быть и приют…

Ребёнок тихонько кивнул. Конечно же, он хотел учиться в той школе: по рассказам виндера, приходских школ в городе было не так и много, всего десяток или два на весь город, а светских школ — и того меньше, да и поступить в них можно только за деньги…

В этот же день мальчик оказался в той школе. То было деревянное здание, почти развалившееся от времени, с невысокими потолками, маленькими окнами, с деревянными партами, которые когда-то, должно быть, были выкрашены в ярко-жёлтый цвет, а сейчас просто грязно-бежевые… Приют был таким же. Только вместо десятка столов и стульев в каждой комнате было столько же кроватей, скрипевших даже тогда, когда кто-то просто проходил мимо…

А из маленького окна в общей спальне можно было видеть старый дуб, толстый и корявый, сердитый, но, как почему-то показалось ребёнку, добрый. Во всяком случае, мальчику казалось, что дерево должно быть непременно добрее людей. Бабка Рена говорила, что природа всегда добрее человека… И в это хотелось верить. Хотелось, чтобы хоть что-то в этом мире было совсем другим… Правда, Артур не считал себя тем, кому не везло в жизни — вчера удалось стащить яблоко у лавочника там, у себя дома, а сегодня этот странный военный привёл его сюда… А тут было тепло. Правда, если подойти поближе к окну, можно было почувствовать холод и ветер, что были на улице, да и отковырнуть пальцем немного снега или льда — мальчик не знал, как именно назвать это — с замерзшего подоконника… Но тут было тепло… Топилась небольшая металлическая печка, да и бабушка, работавшая здесь кем-то вроде воспитателя, выдала ему одеяло и указала на его кровать…

Зазвонил тяжёлый колокол, и все дети, что находились в этой комнате, стали ложиться спать. Артур не понимал, почему они так торопились, но решил, что ему стоит сделать то же самое. И когда все легли, вошла та самая женщина, что выдала ему вещи — одеяло, школьную форму, а так же ещё какую-то одежду, строго оглядела всех вокруг и вышла, пробормотав что-то себе под нос.

Уже засыпая, мальчик успел про себя подумать, что, в общем-то, сегодняшний день прошёл куда удачнее, чем он мог ожидать. И уж точно куда удачнее, чем он прошёл у забияки Ганса, что отобрал у Артура несколько железных монет неделю назад…

Повествование обрывалось на этом самом месте. Мария посмотрела на Паула, недоумевая, как относится этот рассказ к её сегодняшнему уроку. Тут не было сказано ни слова про магию...

— Человек, о котором ты сейчас прочитала, один из тех, с чьей помощью начала зарождаться магия, — словно прочитав мысли принцессы, сказал чернокнижник. — И да, мысли я читать умею. Конечно, не так, как это умеют делать те маги, которых готовят для шпионажа, но для тебя моих знаний хватает.

Мария от неожиданности вздрогнула и выронила книгу из рук. Когда девушка нагнулась, чтобы поднять несчастное издание, она увидела, что из книги выпал один листочек. Недолго думая, принцесса начала читать то, что было там написано.

Принц Эсмонд… Совсем ещё ребёнок, единственный наследник престола, любимый ребёнок, долгожданный ребёнок, единственный сын после восьми дочерей… Разве мог он быть не избалованным? Чуть ли не с самого рождения ему доставалось всё, о чём он мог только пожелать: игрушки, книги, даже люди… Всё самое лучшее было у маленького принца Эсмонда. Правда, и ждали от него всего самого лучшего. И друзей во дворце не было и не могло быть. Конечно, были старшие сёстры: гордячка Элиза, умница Каролина, скромница Тиана, мечтательница Лея, хохотушка Рена, вредина Аманда, красавица, но дура Шарлотта, проказница Мери… Они все были девчонками… Глупыми и вредными, никогда не оставлявшими маленького принца в покое, никогда не дающими спуска на занятиях или на церемониях… Что может быть хуже восьми старших сестёр?! Было бы куда проще, если бы у Эсмонда было восемь старших братьев! Впрочем, нет. Было бы куда лучше, если бы он сам был старшим. Пусть тогда остаётся даже Аманда! Да и Шарлотта, которую мальчик не любил, пожалуй, ещё больше.

Тринадцатилетний принц грустил. Заняться было нечем. Можно, конечно, пойти посмотреть и послушать, что происходит на военном совете, но ребёнка это интересовало меньше всего. Было бы так здорово, если бы кто-то мог придумать развлечение, которое было бы интересно наследнику престола или хотя бы могло на время позабавить его! Было бы так хорошо! Но рядом нет никого, кто мог бы это сделать, а самому придумывать это совсем не так интересно… Эсмонд загрустил, вспомнив, что у жениха его младшей сестры, точнее, у жениха младшей из его старших сестёр, который был всего на два года старше принца, было много личных слуг-ровесников. К нему никогда не приставляли детей его возраста. Когда-то мальчик услышал от одной из своих сестёр, что за пределами дворца и крепости живут люди, не признающие власти короля Альберта, люди, которые во много раз по силе превосходят солдат, люди, которых можно было бы назвать непобедимыми… Эсмонд никогда не видел никого из этих людей…

Дочитать отрывок Мария не успела: Хельга буквально вырвала листочек из её рук.

— Ты куда смотрел, идиот?! — закричала она на Паула. — Мы не можем позволить ей проникнуть в те тайны королевства, которые мы с таким трудом скрывали!

Паул пожал плечами и абсолютно спокойно выхватил книгу из рук Марии, положил её обратно к себе на полку, провёл рукой, и книга исчезла. Принцесса пожала плечами.

— Самые обычные рассказы, обычная художественная литература... Не понимаю, что это вы так всполошились?

Хельга гневно посмотрела на неё. Так, как на Марию смотрела в пятом классе математичка, когда та очень долго спрашивала, почему именно нельзя делить на ноль и точно ли это утверждение. Или как на Альфонса, заступившегося три года назад за Розу перед её одноклассниками, смотрели родители тех детей. Правда, причину второго взгляда принцесса никогда и не понимала: её друг пальцем не тронул тех детей, а в том, что на них наорали, были виноваты именно они сами.

— Да это, в крайнем случае, что-то наподобие "Легенде о короле Артуре и чём-то там ещё...", но никак не достоверный исторический источник!

Паул пожал плечами, всем своим видом показывая, что, в общем-то, вполне согласен с принцессой... Впрочем, его "в общем-то" и "вполне" были весьма смутными.

— Да как ты смеешь так говорить?! — взвизгнула от негодования Хельга. — Это почти священные книги, которые...

Договорить ей не дала подушка, которая в следующий момент в неё попала. Юная ведьма взвизгнула и обернулась, чтобы посмотреть, кто именно был способен на такую гадость.

— Эй, ты... Знаешь, у меня есть правило: "Девушек не бить ни в какой ситуации". Но заткнуть тебя я вполне смогу и любым другим способом. Что за бред ты выдумала? Какие священные книги? Мария права: то, что она читала, скорее всего, самые обычные рассказы.

Хельга бросила недовольный взгляд на Седрика, который явно говорил: "А зачем ты его-то сюда притащил?!", пожала плечами, вздёрнула носик и вышла из дома со словами: "Раз я вам не нужна, обходитесь без меня".

— Кажется, от одной проблемы мы избавились... — пробормотал Леонард, всё это время сидевший в стороне и не подававший ни звука.