Завтра ― значит никогда (джен)

Медленно вращающиеся лопасти старого потолочного вентилятора лениво месили воздух, совершенно не справляясь с возложенной на них задачей нести в комнату живительную прохладу. Сержант Спинелли в сотый раз потряс пульт дистанционного управления кондиционером, но тот признаков жизни так и не подал, и полицейский со злостью закинул пульт в нижний ящик письменного стола. Проклятые бюрократы из отдела материального обеспечения! Он подал заявку на ремонт кондиционера еще в четверг, но им, видите ли, не хватило двух дней на то, чтобы оформить все накладные, и теперь мастера придут не раньше понедельника! Им-то, конечно, хорошо — они сидят на первом этаже, на теневой стороне. А ему что делать? И так голова после напряженной недели не варит, а тут еще эта жара…

Спинелли лениво постучал по клавиатуре, но вдохновение писать рапорт не приходило, и он с тяжелым вздохом встал из-за стола и пошел в коридор за очередной порцией кофе. В полицейском участке царили всегдашний хаос и неразбериха, поэтому никто не заметил, как вентилятор на короткое время остановился, и на стол сержанта медленно опустился удерживаемый металлическим зажимом сложенный в несколько раз лист бумаги. Когда бумага коснулась столешницы, Гайка нажатием кнопки на рукоятке электроавтозахватчика с питанием от батарейки для часов отпустила зажим, и бесценный груз остался лежать прямо в центре стола. И как это она раньше не догадалась предупредить власти о предстоящей катастрофе? Впрочем, ничего страшного. Полицейские прочтут ее послание, поднимут тревогу, и «сегодня» самолет не взлетит. Иначе и быть не может!

Но в такой день, как сегодня, было возможно все.

Спинелли подбежал к столу, быстро поставил горячий пластиковый стаканчик на первый попавшийся листик и стал дуть на обожженные руки. Потом отодвинул стаканчик вместе с импровизированной салфеткой на край стола и принялся усердно строчить отчет, о котором ему не преминул напомнить повстречавшийся в коридоре капитан. Гайка с ужасом смотрела на свое придавленное стаканчиком послание. Это какой-то злой рок, не иначе… Но надо срочно что-то делать! Она не может сидеть и ждать, когда Спинелли закончит работу и допьет свой кофе! Вновь остановив вентилятор и взяв в руки автозахватчик, она осторожно зацепила металлическими челюстями край стаканчика и, приподняв его, медленно потащила к краю стола. «Только бы Спинелли не заметил!» — молилась она, и на этот раз ей повезло, так как сержант был слишком увлечен работой и не замечал творившихся вокруг странных вещей. А когда он, закончив абзац, потянулся за стаканчиком, тот уже лежал на полу в лужице разлившегося кофе.

— Да что же это за день сегодня такой! — вскричал Спинелли. — Кондиционер, рапорт, а теперь еще и кофе разлился!

Он поднял стаканчик и огляделся по сторонам в поисках какой-нибудь тряпки. Практически сразу его взгляд остановился на все том же Гайкином листике. Спинелли сгреб его пятерней и наклонился, чтобы промокнуть лужу. При виде этого Гайка едва не лишилась чувств, но рука Спинелли вдруг замерла, остановившись буквально в дюйме от коричневого пятна.

— Подождите-ка, а что это вообще такое? — задумчиво произнес Спинелли, вертя в руках листик. Полицейский развернул его и стал вчитываться в крупные, немного кривоватые печатные буквы. Гаечка отерла пот со лба. Похоже, у нее получилось.

«Сегодня, в 17:23, “Боинг-747” компании “Нортпасифик Авиа”, рейс NА10031 Лима—Си-Сити, потерпит катастрофу и рухнет на спортивный комплекс “Айс-Доум”», — прочел Спинелли. Его рука потянулась к телефону, и мышка запрыгала от радости. Отлично! Сейчас сержант позвонит, куда следует, и катастрофы не будет!..

Ладонь полицейского, уже почти коснувшаяся телефонной трубки, неподвижно зависла в воздухе.

— МАЛДУН! — закричал он, и сидевший на стуле у стены патрульный вскочил, пролив кофе на брюки. Увидев это, Спинелли сразу почувствовал себя гораздо лучше. Значит, не у него одного сегодня неудачный день. А беда, поделенная надвое, это уже полбеды…

— Слушаю, сержант!

— Мерфи из нравов к нам сегодня часом не заходил?

— Заходил, сержант! Очень хотел вас видеть, но потом сказал, что все в порядке и ушел. Я еще подумал, чего это он такой веселый…

— Хорошо, Малдун… А почему ты еще здесь? Ваша с Керби смена когда началась, а?

— Уже иду, сержант! — и патрульный пулей вылетел из комнаты. Спинелли, хмыкнув, посмотрел на Гайкин листочек, поднялся и подошел к стоявшему возле шкафа шреддеру.

— Этот Мерфи меня доконает когда-нибудь своими шуточками, — приговаривал сержант, скармливая прожорливому прибору письмо Гайки. — Крысу мне в ящик стола подбросил. Мой кулер забил так, что он ниже пояса брызгался… А теперь решил меня под статью за телефонное хулиганство подвести! Нет, этому не бывать!

Сидящая на вентиляторе Гайка немигающим взглядом провожала свое исчезающее в чреве шреддера письмо. Ей не поверили… Господи, да на что она вообще рассчитывала? Если даже самые близкие друзья далеко не сразу верят в ее рассказ, то чего можно было ожидать от полицейских?

Но что же теперь делать?

— Ладно, — пробормотала изобретательница, — раз люди мне не верят, придется действовать самостоятельно.

Международный аэропорт. 17:05. Рейс Лима—Си-Сити.

Надо торопиться.

* * *

Международный аэропорт представлял собой гигантский кишащий людьми и самолетами муравейник, что, впрочем, неудивительно, ведь он недаром считался одними из самых оживленных воздушных ворот мира. Прибывали и отбывали пассажиры, взлетали и садились самолеты. Аэропорт жил своей жизнью, и все работало, как отлаженный и отточенный механизм. Так, во всяком случае, казалось на первый взгляд. Но сидящая на крыше здания аэровокзала маленькая мышка в синем комбинезоне знала, что это не так.

Вернувшись домой из полицейского участка, Гайка «опять» уговорила друзей остаться дома, после чего «заново» в срочном порядке отремонтировала «Крыло» и теперь, посадив самолет у основания огромных букв, составлявших название города, неотрывно смотрела вниз. Там, соединенный со зданием аэропорта длинным гофрированным рукавом, блестел в лучах яркого летнего солнца исполинский «Боинг-747» в зелено-синей «ливрее» авиакомпании «Нортпасифик». Полтора часа назад он прилетел из Лимы и теперь, высадив одних и взяв на борт других пассажиров, готовился продолжить свой путь дальше на север, в Си-Сити. В бинокль Гайка видела людей, идущих на посадку на злополучный лайнер. Кто-то летел один, кто-то — с семьей и детьми. Каждое новое лицо заставляло ее сердце сжаться и одновременно укрепляло ее решимость идти до конца. Сделать все, что в ее силах, чтобы предотвратить катастрофу. Но для этого необходимо было выяснить, что именно произойдет с самолетом. По всему выходило, что произойти должно было что-то совсем невероятное, поскольку все время, пока лайнер стоял под погрузкой, вокруг него копошилась целая команда техников, осмотревших буквально каждый квадратный дюйм фюзеляжа. Но они ничего не нашли. Что ж, теперь ее выход.

17:05. Телескопический коридор отошел от корпуса лайнера, и он стал медленно отъезжать, выруливая на ведущую к взлетно-посадочной полосе дорожку. Гайка подняла «Крыло» в воздух и полетела следом. Несмотря на свои огромные размеры, самолет выглядел очень изящным и грациозным. С первого взгляда казалось, что такая махина не может летать в принципе. Со второго — что ничто не сможет помешать ей долететь куда угодно.

«Туда самолет упал, к вашему сведению. Большая такая штука, знаете? С крыльями. Летает. Иногда плохо. Как вот сегодня, например…»

Вейдер. Площадь перед «Айс-Доумом». «Первая» суббота.

«Почему сегодня ты полетишь плохо? Почему ты упадешь, убив тысячи людей? Почему?» — мысленно вопрошала Гайка у ползущего внизу авиалайнера. Но тот молчал. И продолжал ехать дальше, в самый конец самой длинной полосы аэропорта, откуда он начнет свой последний разбег.

Мышка включила радиоприемник и поймала частоту диспетчерской Международного аэропорта. Неуклонное развитие средств связи и все большая миниатюризация позволили ей оснастить самолет приемником, и Спасатели получили возможность слушать полицейскую частоту без необходимости забираться на патрульную машину и прослушивать салон через крышу при помощи стетоскопа. Задача прослушивания переговоров между авиадиспетчерами и пилотами изначально не ставилась, но Гаечка, как водится, в порыве энтузиазма впихнула в приемник все, что только смогло туда поместиться. Так, на всякий случай. Вдруг пригодится. И ведь пригодилось.

Как только «Боинг» достиг конца полосы и стал разворачиваться, мышка на предельной скорости направила самолет вдоль нее. Разумеется, «Крыло» не могло тягаться в скорости с турбореактивным «Боингом». Но надо было постараться не упустить самолет из виду. В конце концов, ей за ним не до Си-Сити лететь…

«— Башня, это Эн-Эй-сто-тридцать-один тяжелый. Полоса 28. К взлету готов. Повторяю, к взлету готов.

— Эн-Эй-сто-тридцать-один тяжелый, это Башня, ветер два-семь-ноль, пятнадцать узлов. Даю разрешение на взлет. Повторяю, даю разрешение на взлет.

— Башня, это Эн-Эй-сто-тридцать-один, взлет разрешен, полоса 28».

С оглушающим ревом крылатый исполин пронесся мимо и оторвался от земли. Хотя Гайка вела «Крыло» на приличном расстоянии от полосы, если бы не сделанный из теннисного мячика шлем, в который мышка дополнительно напихала ваты для более полной звукоизоляции, она бы наверняка оглохла. Гайка потянула штурвал на себя, и «Крыло» устремилось вслед за «Боингом». Она сняла шлем и достала бинокль.

«— Эн-Эй-сто-тридцать-один тяжелый в воздухе, проходим отметку две тысячи пятьсот.

— Эн-Эй-сто-тридцать-один тяжелый, это Башня, переключитесь на Отправление, частота один-три-четыре-запятая-три-пять.

— Эн-Эй-сто-тридцать-один, переключаемся на один-три-четыре-запятая-три-пять, всего хорошего».

Гайка торопливо перенастроила приемник на указанную частоту.

«—Отправление, это Эн-Эй-сто-тридцать-один, проходим отметку четыре тысячи пятьсот.

— Эн-Эй-сто-тридцать-один, это Отправление, видим вас на радаре. Продолжайте набор высоты и занимайте эшелон 2-0-0. Повторяю, эшелон 2-0-0.

— Это Эн-Эй-сто-тридцать-один. Вас понял. Продолжать набор высоты и занять эшелон 2-0-0».

Шасси исчезли внутри корпуса, и авиалайнер стал набирать высоту. «Так мне за ним не угнаться…» — подумалось не спускавшей глаз с самолета изобретательнице. Это должно было вот-вот случиться. Они уже приближались к черте города, но «Крыло» безнадежно отставало. Гайка выставила на бинокле максимальное увеличение, но это мало помогло. Скоро она вовсе ничего не увидит…

«— Отправление, это Эн-Эй-сто-тридцать-один. Проходим отметку 6 тысяч. Немного странно ведет себя индикатор давления топлива в двигателе номер 3.

— Эн-Эй-сто-тридцать-один, это Отправление. Понял вас, проблемы с индикатором. Насколько серьезна проблема?

— Это Эн-Эй-сто-тридцать-один. Пока непонятно. Остальные системы работают нормально…»

Что это?! Неужели?..

Гайка пристально посмотрела на правый внутренний двигатель самолета, который, как ей показалось, начал двигаться. Нет, вроде все в порядке. Это, должно быть, из-за того, что глаза устали…

НЕТ, ЭТО ОНО!

Правый внутренний двигатель завибрировал, повернулся чуть вправо…

И с ослепительной вспышкой оторвался от крыла вместе с пилоном.

Но это было еще не все. Это было только начало.

Оторвавшийся двигатель не устремился к земле сразу же. Он еще некоторое время продолжал работать на полной взлетной мощности, поэтому по инерции летел вперед, на доли секунды даже обогнав крыло, поскольку теперь ему надо было двигать лишь себя самого, и только после этого полетел вниз. Вниз и вправо, ударив торчащим, словно плавник акулы, пилоном по правому внешнему двигателю и с корнем вырвав его из крыла.

«Господи…» — пробормотала Гайка, застыв, как изваяние, и не отрывая глаз от поврежденного правого крыла «Боинга», в одночасье лишившегося нескольких панелей на передней кромке и трех закрылков на задней. Из-за полной потери тяги по правому борту лайнер мгновенно накренился и начал терять высоту.

«—Мэйдэй, Мэйдэй, Мэйдэй! Эн-Эй-сто-тридцать-один! У нас аварийная ситуация!

— Эн-Эй-сто-тридцать-один, это Отправление. Вас понял. Аварийная ситуация. Какой ваш статус?

— Эн-Эй-сто-тридцать-один. Полностью потеряна тяга в двигателях номер 3 и номер 4. Повторяю, полная потеря тяги в двигателях номер 3 и номер 4! Полная потеря контроля набора высоты, сильный крен, не можем держать высоту!»

— Да у вас вообще двигателей нет! — закричала Гайка. Ее, разумеется, никто не услышал. Но она не могла сдержаться. Явственно различимые на фоне голоса пилота «Боинга» крики трех сотен пассажиров эхом отдавались в ее голове, перед глазами то и дело возникали лица, которые она видела в бинокль…

«— Эн-Эй-сто-тридцать-один, это Отправление. Вы можете вернуться в Международный аэропорт?

— Это Эн-Эй-сто-тридцать-один. Крен 15 градусов. Самолет заносит вправо. Пробуем управлять при помощи оставшихся двигателей. Ситуация критическая!

— Это Отправление. Повторяю, вы можете вернуться в Международный аэропорт?

— Это Эн-Эй-сто-тридцать-один. Самолет слушается рулей… Подождите…

— Эн-Эй-сто-тридцать-один, это Отправление. Вы меня слышите? Повторяю, вы меня слышите?

— Отправление, это Эн-Эй-сто-тридцать-один. По словам стюардессы, двигатели номер 3 и номер 4 отсутствуют. Повторяю, двигатели номер 3 и номер 4 отсутствуют. Имеются повреждения правого крыла. Повторяю, правое крыло повреждено.

— Эн-Эй-сто-тридцать-один, это Отправление. Вас понял. Двигатели номер 3 и номер 4 отсутствуют. Правое крыло повреждено. Вы можете управлять самолетом?

— Это Эн-Эй-сто-тридцать-один. Самолет управляем. Повторяю, самолет управляем. Но разворот может не получиться. Возврат невозможен. Подыщите нам что-нибудь по курсу.

— Эн-Эй-сто-тридцать-один, это Отправление. Вас понял. Вас могут принять Мэйплтон и Бриджуотер. Повторяю, вас могут принять Мэйплтон и Бриджуотер.

— Отправление, это Эн-Эй-сто-тридцать-один. Мы запрашиваем Бриджуотер. Повторяю, запрашиваем векторы на Бриджуотер для аварийной посадки.

— Эн-Эй-сто-тридцать-один, это Отправление, Бриджуотер на один-девять-ноль, двадцать миль. Держитесь. Удачи. Переключитесь на Башню Бриджуотер на… ШШ-Ш-ШШШ-ШШ…»

— Черт! — Гайка принялась судорожно вращать регуляторы в попытках побороть внезапную потерю сигнала, но проблема оказала упорное сопротивление, и к тому времени, как она вновь поймала сигнал, там уже шли переговоры с другим самолетом.

— Черт возьми, они уже на другой частоте… Где это, где? — Гайка откинула сиденье второго пилота и, перерыв скрывавшийся под ним бардачок, нашла таблицу служебных радиочастот, которые ловил ее приемник. Отыскав частоту Бриджуотерского аэропорта, она быстро перенастроила приемник.

«—…ать один, это Башня Бриджуотер. Как слышите меня? Прием.

— Башня Бриджуотер, это Эн-Эй-сто-тридцать-один. Слышу вас хорошо, прием.

— Эн-Эй-сто-тридцать-один, это Бриджуотер. Для посадки вам будет предоставлена полоса 28. Вам следует повернуть направо, на курс на 220, повторяю, курс 220. Снижайтесь до 4000 футов. Направление ветра 080 при 22 узлах. Как поняли?

— Бриджуотер, это Эн-Эй-сто-тридцать-один. Вас понял. Правый поворот на курс 220, снижение до четырех тысяч».

Терпящий бедствие самолет был для Гайки лишь маленькой точкой, но благодаря радиоприемнику она ощущала себя в его кабине. Пассажиры, очевидно, успокоенные уверенными действиями экипажа, уже не кричали. Все шло по плану. Пилоты контролировали самолет и сейчас направлялись к ближайшему аэропорту для аварийной посадки. Такое уже бывало, и не один раз. Самолеты нормально садились после потери одного или двух двигателей. Бывали даже случаи посадок при полном отсутствии тяги. Что же не так? Что же произошло или еще произойдет?..

«— Башня Бриджуотер, это Эн-Эй-сто-тридцать-один. Заняли 4000 футов.

— Эн-Эй-сто-тридцать-один, это Башня Бриджуотер, визуальный контакт установлен. Проходите отметку курсового маяка и поворачивайте вправо на курс 280. Повторяю, после курсового маяка курс 280. Снижайтесь до 2500. Коридор перед вами чист, полоса 28 свободна, аварийные службы готовы и ждут вас».

«Сколько же людей работают на их спасение…» — подумала Гайка. Она словно воочию увидела, как диспетчеры на башне переводят другие прибывающие самолеты в режим ожидания. Как разрываются сотни телефонов и сигналов тревоги. Как бегут к своим машинам одетые в серебристые защитные костюмы пожарные. Как, чуть не снося еще не до конца открывшиеся двери гаражей, рвутся с места и несутся по аэродрому салатово-белые спецмашины. Как, оглашая округу воем сирен, мчатся по шоссе к Бриджуотеру встречать терпящий бедствие самолет колонны собранных из окрестных больниц карет «скорой помощи». И только она, маленькая мышка в летящем над городом самолетике, знала, что они напрасно туда едут. Что никакого самолета они там не встретят. Что он упадет, так и не долетев до спасительной полосы 28…

НО ПОЧЕМУ? ПОЧЕМУ?

«— Бриджуотер, это Эн-Эй-сто-тридцать-один. Прошли отметку 3000 футов и продолжаем снижение. Прошли курсовой маяк, поворачиваем на курс 280. Прием.

— Эн-Эй-сто-тридцать-один, это Бриджуотер. Вам осталось около десяти миль до глиссадного маяка. Какая у вас скорость?

— Это Эн-Эй-сто-тридцать-один. Высота 2500. Скорость 250, повторяю, скорость 250. Готовимся к заходу на посадку. Небольшие проблемы с закрылками, управляемый крен 5 градусов на правый борт…»

Скорость. Закрылки. Крен.

Господи, вот оно что…

Перед внутренним взором Гайки вихрем закружились схемы, графики и формулы. Вектор подъемной силы. Давление. Профиль крыла. Площадь поверхности крыла…

Слишком сильно поврежденного правого крыла, лишившегося в результате отрыва двух двигателей нескольких панелей на передней кромке и нескольких закрылков. Которое, как следствие, не могло создать достаточную подъемную силу для удержания самолета в воздухе. То есть, нет. Могло. На большой скорости. На крейсерской скорости. Но чтобы приземлиться, самолет должен сбросить скорость и выпустить шасси…

«— Бриджуотер, это Эн-Эй-сто-тридцать-один. Высота 2000. Скорость 180, повторяю, скорость 180. Крен на правый борт 10 градусов и увеличивается. Выровнять не получается, повторяю, выровнять не получается…»

Теперь Гайка поняла, почему, несмотря на самоотверженные и профессиональные действия экипажа, несмотря на все усилия наземных служб, этот самолет потерпел катастрофу вместо того, чтобы приземлиться в Бриджуотере.

«— Эн-Эй-сто-тридцать-один, это Бриджуотер! Вы отклонились от глиссады, повторяю, вы отклонились от глиссады!

— Это Эн-Эй-сто-тридцать-один. Крен 35 градусов на правый борт и увеличивается! Мы теряем высоту, повторяю, теряем высоту!»

Гайка закрыла лицо руками и уронила голову на штурвал. Ее лихорадило. Это было невыносимо. Она знала, что летчики пытаются сделать все, что в их силах. Выворачивают штурвалы, пытаясь не дать самолету свалиться в смертельный штопор. Подают на два оставшихся двигателя максимальную мощность, чтобы за счет скорости компенсировать недостаток подъемной силы на правом крыле, вернуть самолет на прежний курс и попробовать зайти на посадку снова. Проделывают просто фантастические манипуляции с уцелевшим оперением. На их месте она делала бы все то же самое. Но все было напрасно. Снизив скорость до 260 узлов, они прошли точку невозвращения, и теперь все их действия не помогали, а лишь усугубляли ситуацию. Заработал маховик позитивной обратной связи. Пилоты были не виноваты. Они действительно перепробовали все варианты, возможные и невозможные. Но они были просто не в силах посадить этот лайнер. Просто потому, что он не мог приземлиться. Он мог только упасть.

«— Эн-Эй-сто-тридцать-один, это Бриджуотер! Вы можете управлять самолетом?»

Громкие крики пассажиров, понявших, что происходит то, что не должно быть. Беспристрастные слова системы голосового оповещения «Опасный крен. Выпустить закрылки. Опасный крен…» И на их фоне — совершенно спокойный голос командира корабля, уже не сомневающегося, что его самолет обречен.

«— Бриджуотер, это Эн-Эй-сто-тридцать-один. Крен 45 градусов на правый борт и увеличивается. Самолет неуправляем, повторяю, самолет неуправляем. Мы падаем, повторяю, мы падаем. Мы постараемся сделать все возможное, чтобы дотянуть его до реки. Передайте моей жене и детям, что я люблю их. Спасибо за все.

— Эн-Эй-сто-тридцать-один, это Бриджуотер, вы слышите меня?! Подтвердите прием, Эн-Эй-сто-тридцать-один! Вы слышите меня?!.»

Ничего. Белый шум. Звенящая пустота…

Экипаж самолета сделал все, что было в его силах, чтобы отвести падающий самолет от густонаселенных городских кварталов. Чтобы посадить его на воду, сведя к минимуму потери на земле. И они, из последних сил удерживая ноющими от перенапряжения руками вывернутые штурвалы, направили «Боинг» в просвет между рядами устремленных ввысь заполненных людьми офисных зданий.

Но сегодня был действительно очень несчастливый день. И вышло так, что они полетели как раз туда, где, окруженный густым парком, блестел в лучах летнего солнца серебристый купол «Айс-Доума»…

«…из 328 пассажиров и членов экипажа, находившихся на борту лайнера, никто не выжил. Количество жертв в “Айс-Доуме” уточняется, но уже сейчас ясно, что оно исчисляется тысячами…»

Гайка смотрела на поднимающиеся вдали над городом столбы черного дыма и видела лица. Их лица. Сосредоточенные лица бизнесменов и улыбающиеся лица детей и их родителей. Взволнованные лица тех, кто возвращался домой, и грустные лица тех, кто улетал из дома. Дрожащей рукой она выключила приемник, но все равно продолжала слышать их голоса и крики. И понимала, что будет слышать их еще очень долго.

Отовсюду раздавался вой сирен спешащих к «Айс-Доуму» пожарных и медицинских автомобилей. Бросив последний взгляд на дым, мышка направила «Крыло» в сторону городского парка. Надо было спешить — ее друзья наверняка уже собираются в «Айс-Доум». Еще один день, еще одна спасательная операция. Перед вылетом она приготовила все снаряжение и оставила записку с инструкциями, что и где брать. Хотя Гайка чувствовала, что сегодня — далеко не последняя суббота, 13-ое, она не собиралась пускать все на самотек. Ведь все это могло закончиться так же неожиданно, как и началось…

* * *

К следующему своему визиту в Международный аэропорт Гайка подготовилась более основательно, поскольку теперь перед ней стояла куда более сложная задача. Необходимо было понять причину отрыва правого внутреннего двигателя. Сделать это, наблюдая за самолетом с большого расстояния, не представлялось возможным. В бинокль опять-таки можно разглядеть лишь последствия. Но никак не причину, которую проглядела целая команда аэродромных техников.

«Крыло» Гайка посадила серединой фюзеляжа на вершину одного из расставленных вдоль рулежной дорожки столбиков с таким расчетом, чтобы выпущенные посадочные опоры висели в воздухе. Когда в конце дорожки показался исполинский лайнер, она спустилась на землю и при помощи пневматического распрыскивателя нанесла на опоры толстый, с запасом, слой изготовленного ею суперклея. В ту «первую» субботу она успела перепробовать несколько его вариантов и найти самый лучший. «Сегодня» ей уже не нужно было тратить время и силы на бесплодные поиски и апробацию. Клей выдерживал практически все. И уж удержать ее самолет под крылом «Боинга» ему было вполне по силам. Должно было быть по силам, во всяком случае. Главное — не забыть о клее и не убрать по старой привычке опоры после взлета. Во избежание этого Гайка при помощи липкой ленты приклеила поверх кнопки управления опорами листик, на котором жирными черными буквами написала «НЕТ!». Но это была сущая безделица по сравнению с остальными нововведениями.

Мышка забралась назад в кабину и надела специально сконструированный для «сегодняшней» операции шлем. Он был раза в три толще «вчерашнего» и обеспечивал полную звукоизоляцию. В нем, правда, было жарко, как в гиротанке, зато на него поместилась вся оптика, которая только могла ей понадобиться. Оптическая система напоминала густые строительные леса, украшенные беспорядочным на первый взгляд скоплением разнообразных окуляров и линз. Гайка и впрямь налепила на шлем почти все имевшиеся в штабе увеличительные приборы. Зато теперь она была уверена, что ни за что не пропустит невидимого убийцу, которому удалось скрыться от людей.

Подняв самолет в воздух, она медленно направила его вдоль дорожки, постепенно приближаясь к проплывавшему мимо гиганту. Она летела очень низко, чтобы случайно не попасть в реактивную струю. Хотя двигатели самолета работали далеко не на полную мощность, силы струи хватило бы, чтоб унести ее вместе с «Крылом» далеко-далеко. Лишь достигнув фюзеляжа, Гайка набрала высоту и, перевернув самолет вверх дном, пристала к авиалайнеру. Несколько мгновений она не выключала двигатели, стараясь как можно плотнее прижать опоры к поверхности крыла, после чего стала постепенно снижать их мощность. Лишь убедившись, что «Крыло» приклеилось надежно, мышка остановила пропеллеры и, сняв с пояса мини-гарпун, протянула веревку от «Крыла» к пилону двигателя номер 3. Добравшись до стыка пилона с крылом, она закрепилась там при помощи ножных присосок и альпинистского пояса и стала изучать место будущего разрыва. Мышка пробовала одну комбинацию линз за другой, но ничего подозрительного не замечала. Все было целым и невредимым, будто только что из сборочного цеха авиазавода.

Но двигатель ведь оторвался! А такое не может произойти ни с того ни с сего. Хоть какие-то признаки повреждений или износа должны присутствовать уже сейчас! Но их не было. Ничего не было…

Снаружи не было.

«Ну конечно! — догадалась Гайка. — Именно поэтому никто из наземных техников ничего не заметил! Проблема внутри, под обшивкой!»

Но чтобы заглянуть туда, нужно было что-то вроде рентгеновского аппарата, которого у нее с собой не было. Значит, либо возвращаться назад и прийти «завтра», но уже с чем-то таким…

Либо дождаться, когда поломка проявит себя сегодня.

Самолет достиг края взлетно-посадочной полосы и стал разворачиваться. Если уходить, то сейчас, пока самолет еще на земле. Когда он взлетит, вернуться назад в «Крыло» будет гораздо сложнее…

Но откладывать что-либо на «следующий раз» она просто боялась. Кто знает, вдруг выделенное ей количество попыток на то, чтобы все изменить, жестко лимитировано, и именно этой одной, последней, ей потом и не хватит?

И Гайка решила остаться. Она обвязалась веревками так плотно, как только могла, и стала неотрывно смотреть на пилон. Звуков она не слышала, но никакой шлем не мог погасить чудовищную вибрацию, сопровождавшую набор двигателями взлетной мощности. Присоски и веревки немного гасили ее, но мышка все равно чувствовала себя засунутой в бетономешалку. Все прыгало у нее перед глазами, но она продолжала упорно смотреть на место крепления пилона к крылу. Вот самолет начинает разбег, вот он мчится по полосе, вот двигатели выходят на предельную мощность, отрывая почти четырехсоттонный самолет от земли…

Тут-то все и началось. По верхнему краю пилона, по самому стыку, побежали трещины. Микроскопические, незаметные невооруженным глазом. Они все удлинялись, увеличивались, соединялись между собой, и в итоге образовали просвет, открывший взору мышки внутренности пилона. То, что она там увидела, привело ее в ужас. Ей, как технику, было просто физически больно на это смотреть, настолько это зрелище потрясало и угнетало.

Внутренние крепления пилона находились в поистине плачевном, если не сказать катастрофическом состоянии. Дуги креплений источились и потрескались, предохранительные болты практически полностью переломились. Масштабы усталостных разрушений от частых перегрузок при взлете и посадке поражали. Казалось невозможным, что находящемуся в таком состоянии самолету могли позволить подняться в воздух, да еще с пассажирами. Но этот «Боинг» взлетел. Вполне возможно, что где-то в недрах офисов компании «Нортпасифик Авиа» в ящике стола одного из ответственных за техническое состояние самолетов лежит документ, сообщающий о неудовлетворительных результатах техосмотра и о срочной необходимости замены двигателя. Возможно, на ней даже стоят все необходимые резолюции. Можно было даже предположить, что в ангарах Си-Сити самолет уже ждет команда техников авиакомпании для проведения срочной замены. В Си-Сити, куда доставить новый двигатель было гораздо проще и, главное, дешевле, чем в Лиму. И самолету дали зеленый свет. Кто знает, сказал ли глава соответствующего отдела компании что-то вроде «Ничего, пусть слетает еще один, последний, раз…» или нет. Сути это уже не меняло. Это уже ничего не значило. Потому что до Си-Сити этот самолет так и не долетел…

ГОСПОДИ!..

Гайка начала быстро разматывать удерживавшие ее на месте веревки. Она не знала, сколько точно времени осталось до отрыва двигателей, но понимала, что очень мало. «Вчера» ей вообще показалось, что они оторвались сразу после взлета. Она обернулась и посмотрела на шасси. Шасси уже были убраны…

«—Отправление, это Эн-Эй-сто-тридцать-один. Проходим отметку 6 тысяч. Немного странно себя ведет индикатор давления топлива в двигателе номер 3.

— Эн-Эй-сто-тридцать-один, это Отправление. Понял вас, проблемы с индикатором. Насколько серьезна проблема?»

Освободившись, Гайка со всей возможной прытью полезла к «Крылу». Ее мотало из стороны в сторону, и лишь благодаря альпинистскому поясу она не упала вниз. Добравшись до своего самолета и пристегнувшись, она нажала на соседнюю с закрытой бумажкой с надписью «НЕТ!» кнопку. Пришло время задействовать план эвакуации. Клей получился настолько хорошим, что оторваться от лайнера обычными методами было невозможно. Поэтому изобретательница переделала держатели опор, сделав их отделяющимися. Одно нажатие кнопки заставит разжаться спрятанные в корпусе зажимы, и «Крыло», оставив свои опоры, отделится от самолета и продолжит полет уже самостоятельно…

Должно было отделиться. Но не отделилось. Точнее, отделилось, но лишь наполовину. Носовой держатель опор раскрылся полностью, и самолет подался вниз. А вот с задним держателем возникли проблемы. То ли его заклинило, то ли опоры за что-то зацепились, то ли туда случайно попала капля суперклея из пневмораспрыскивателя, но «Крыло» так и осталось висеть на крыле «Боинга». «Боинга», обреченного упасть.

Гайка включила двигатели «Крыла» на полную мощность. Самолет затрясся, его корпус прогнулся, но зажим держал крепко, и изобретательница во избежание разрушения конструкции остановила моторы. До катастрофы — меньше минуты. Что же делать?

Прыгать.

Вырвав из креплений ремень второго пилота, Гайка приклеилась к полу кабины ножными присосками, расстегнула свой ремень безопасности и связала из него и двух вырванных половинок длинный ремень, который затянула петлей вокруг талии. Освободившись от присосок, она выбралась из сиденья и повисла лицом к хвосту самолета, держась за спинку кресла пилота, после чего раскачалась на руках и ударила ногами в проход между рядами кресел, как раз над тем местом, где был установлен зажим. Самолет тряхнуло, он еще подался вниз, но не отсоединился полностью. Гайка раскачалась еще больше и ударила еще сильнее, в результате чего «Крыло» обрело таки долгожданную свободу. Но лишь затем, чтобы, бешено вращаясь, устремиться к земле. Гайку завертело, перекрутившийся ремень сдавил ей живот, практически не давая продохнуть, а вдобавок еще и несколько линз со шлема упали на глаза, из-за чего все вокруг стало в разы больше. Отважная изобретательница попыталась дотянуться до штурвала, но встречный поток воздуха неумолимо отбрасывал ее назад. А земля стремительно приближалась…

«Если бы удалось выпустить закрылки… Хотя бы один…» — подумала мышка, но ни до переключателей на приборной доске, ни до рычагов на крыльях ей было не дотянуться…

Рукой.

Зацепившись левой ногой за борт самолета, Гайка постаралась подобраться как можно ближе к левому борту и стала пытаться нащупать заветный рычаг хвостом. Но он словно растаял в воздухе…

А ВДРУГ ОН ОТВАЛИЛСЯ ПРИ ОТДЕЛЕНИИ?!

— Спокойно, Гайка! Без паники! — крикнула она самой себе. Из-за надетого шлема голос казался чужим, и этот окрик как бы со стороны подействовал даже лучше. Она несколько успокоилась. Но как быть со стремительно увеличивающимися в размерах домами и деревьями впереди? «Это из-за линз на глазах оно все такое большое…» — внушила она себе, и страх понемногу отступил. Она еще раз тщательно, не торопясь, ощупала хвостом каждый дюйм задней кромки левого крыла и нашла-таки этот рычаг. Она потянула его к себе. Он не поддавался. Гайка вновь чуть не запаниковала, но потом вспомнила, что на себя его надо тянуть, если сидишь на заднем сиденье. Значит, ей его надо тянуть вправо! Так она и сделала. На протяжении нескольких секунд, показавшихся ей вечностью, рычаг не двигался, но потом резко подался, «Крыло» наклонилось вправо, и Гайка, перелетев через спинку кресла, вдруг оказалась за штурвалом. От удара о сиденье ей на лицо упали вообще все линзы, и объекты внизу сразу стали значительно ближе и страшнее. Но стоило Гайке сбросить опостылевший шлем, как все стало совсем не так страшно. А когда она выпустила второй закрылок и запустила двигатели, пейзаж вокруг сразу стал очень красивым и живописным.

— Господи, ну и полет… — пробормотала она, высвобождаясь из перекрутившихся ремней и вытирая с лица градом катившийся от шлема и напряжения пот. — Можно подавать на рекорд…

В правом двигателей что-то щелкнуло. Гайка посмотрела на него, но он продолжал работать. Лопасти вращались, как обычно. Все работало, как должно было.

— А, все в порядке! — произнесла она вслух, но тут, словно говоря Спасательнице «Размечталась!», что-то щелкнуло сначала в левом двигателе, потом в обоих одновременно, потом их корпуса вздулись изнутри от ударов разлетевшихся во все стороны кусков роторов, очевидно, не выдержавших надрывных попыток насильно оторваться от авиалайнера. «Крыло» начало круто пикировать прямо на оживленную автостраду, над которой как раз пролетало.

— А вот теперь уже не в порядке! — воскликнула мышка, пытаясь увести самолет от шоссе. Но сегодня все было против нее, и поворотный механизм не работал. Охваченная ужасом, она смотрела на проносящиеся внизу машины. Она или расшибется о корпус автомобиля, или попадет под колеса. Конечно, был еще вариант сесть на один из них, но удержаться на покатой крыше несущегося на всех парах автомобиля без специального крепления было невозможно. В этом плане Самолет Спасателей был гораздо удобнее…

Громогласный гудок вывел Гайку из ступора. Она посмотрела в ту сторону и увидела далеко впереди ползущий по внешней полосе контейнеровоз. То ли у него что-то сломалось, то ли он вез какой-то особый груз, но он двигался гораздо медленнее обычного, а крыша контейнера, хоть и была рельефной, все же представляла собой достаточно удобную и надежную посадочную полосу. Оставалась самая малость — дотянуть до нее, не повторив судьбу рейса NА10031.

— Ну же, ну! — обращаясь к «Крылу», прокричала Гайка. — Еще чуть-чуть! Еще пара футов! Ну, давай же!

«Крыло» ничего не ответило. Более того, из трубы контейнеровоза вдруг вырвалось черное облако выхлопных газов, и он начал набирать скорость. Гайка быстро произвела в уме все необходимые расчеты и с ужасом поняла, что не дотянет. На фут, на полфута, но не дотянет. Конечно, всегда оставалась надежда на чудо. Хотя в такой день, как сегодня, уповать на чудо было, мягко говоря, неблагоразумно…

Тем не менее, чудо произошло. Налетевший сзади сильный порыв ветра чуть приподнял «Крыло» и буквально забросил самолетик на контейнер. Гайка еле успела упереться ногами в пол, чтобы избежать удара о штурвал и приборную доску, как самолет ударился о выступы на крыше контейнера и запрыгал по ней дальше. Все вокруг зазвенело и затрещало. Брызнуло осколками разбившееся остекление фары. С хрустом отвалились дополнительные закрылки. Гайка вспомнила, какую дистанцию «Крыло» преодолело во время приземления после неудачного испытания сверхмощных двигателей, и поняла, что полосы ей не хватит. Что «Крыло» пропрыгает по всей длине контейнера, а потом то, что от него после всего этого останется, вместе с ней перелетит через кабину и упадет под колеса грузовика…

Когда она, наконец, решилась открыть глаза и осмотреться, то поначалу не поняла, где находится. Мимо проплывали деревья, над головой светило яркое солнце, сильно пахло выхлопными газами. «Так вот как выглядит рай для механиков…» — подумалось ей. Только потом она осознала, что сидит в кабине искореженного «Крыла», замершего на самом краю контейнера, а за ним тянется след из выбоин и отвалившихся деталей.

Она бы действительно слетела с контейнера, если бы не два неучтенных ею «но»: рельеф крыши, дополнительно тормозивший движение самолета; и то, что грузовик не стоял на месте, а двигался вперед, буквально подвозя под «Крыло» новые и новые отрезки посадочной полосы. Каждого из этих обстоятельств по отдельности не хватило бы для мягкой посадки, но их комбинация позволила ей уцелеть.

Три случайности — это закономерность.

«Первая» суббота. Брандспойт, куча травы, Люк.

«Сегодня». Порыв ветра, рельеф крыши, движение грузовика. Движение, поначалу достаточно медленное, чтобы она догнала его, а затем — достаточно быстрое, чтобы она не свалилась.

Над всем этим стоило задуматься.

Но потом.

Гайка обессилено откинулась на спинку сиденья и посмотрела в сторону города на густой черный дым, поднимавшийся из разрушенного «Айс-Доума».

«Крыло» потеряно. А это значит, что «сегодня» спасенных будет гораздо меньше.

И хотя рациональный голос разума тихо, но настойчиво говорил ей, что это не имеет значения, и завтра снова будет сегодня, на душе у нее все равно было очень и очень тягостно.

* * *

Она знала место.

Она знала время.

Она знала причину.

Оставалось найти способ.

Предупредить людей и тем самым предотвратить взлет самолета не получается. Ей не верят.

Но предотвратить взлет самолета можно и без помощи людей. Например, заставив двигатель оторваться еще на земле, до взлета. Но как это сделать, если конструкция начинает разрушаться лишь под действием огромных нагрузок, возникающих во время взлета и набора высоты? На земле такие нагрузки не воспроизвести. То есть, можно, конечно, но в лабораторных условиях, а никак не посреди взлетно-посадочной полосы…

А что, если попробовать зайти с другой стороны? Не воспроизводить увеличение нагрузки, а ослабить крепление, чтобы оно не выдержало уже имеющуюся?

Интересно. Но как это сделать? Резать пилон? Слишком долго. Разрушить его более быстрым способом, например, динамитом? Угу, устроить взрыв прямо над двигателем и в непосредственной близости от заполненных до краев баков. Очень смешно…

«Думай, Гайка, думай…»

Снова зайдем с другой стороны. Не будем ускорять процессы разрушения, а, наоборот, замедлим их. Укрепим пилон…

Чем? Как? Наклепать на место стыка дополнительные алюминиевые пластины? Для этого потребуется полдня и громоздкое оборудование. А в ее распоряжении лишь шесть минут с небольшим. Именно столько времени требуется лайнеру, чтобы доехать от здания аэровокзала до начала взлетной полосы…

Стоп, а если опять попробовать зайти с другой стороны…

Нет, она же уже пришла к выводу, что разрушать пилон или слишком долго, или слишком опасно…

Да нет, не то, раньше…

«Что раньше?..»

Что там было про нагрузку? Что возникающие при взлете нагрузки не воспроизвести.

И что?

Сейчас… сейчас…

Нельзя воспроизвести более сильную нагрузку…

Нет, нельзя.

А УМЕНЬШИТЬ НАГРУЗКУ?

Ведь, в сущности, что происходит? Нагрузка при взлете передается с двигателя на пилон, а оттуда на крыло. Но в самом узком месте, на стыке пилона и крыла, из-за усталостных разрушений происходит разрыв, и пилон отделяется вместе с двигателем. Потрескавшиеся крепления и предохранительные болты ломаются, не выдержав нагрузки…

А ЕСЛИ НАГРУЗКА БУДЕТ МЕНЬШЕ?

Угу, быстро-быстро расковырять работающий двигатель и выкинуть лишние детали. Еще смешнее, чем с динамитом…

Но что-то в этом есть… Что-то есть…

«Стоп, Гайка, давай все с самого начала, по порядку…»

Самолет взлетает. Двигатели работают на полную мощность, толкая самолет вперед. Их удерживают на месте пилоны. В результате возникших при взлете и наборе высоты перегрузок крепление пилона не выдерживает тяжести двигателя и рвется. Если бы двигатель был легче, вполне возможно, ничего бы не произошло, и самолет долетел бы до Си-Сити…

Но как облегчить двигатель?

Никак…

Как уменьшить нагрузку?

Не облегчив двигатель, никак…

«Стоп, стоп, стоп…»

Просто надо опять посмотреть на проблему с другой стороны. Точнее, на другую сторону проблемы. Не вниз, на двигатель. А вверх, на крепление пилона, на которое приходится вес двигателя, и которое слишком ослаблено, чтобы выдержать висящую на нем тяжесть…

НО КТО СКАЗАЛ, ЧТО ТЯЖЕСТЬ МОЖЕТ ВИСЕТЬ ТОЛЬКО НА НЕМ?

Сейчас вся нагрузка приходится на пилон. И он ее не выдерживает.

А если она будет приходиться не только на пилон?

Почему более тяжелая гусеничная техника проезжает по грязи, в которой застревают более легкие колесные машины?

Потому что гусеницы равномерно распределяют массу машины по большой площади, и грунт выдерживает. То же самое надо сделать здесь, только наоборот. Вверх тормашками. Распределить вес двигателя по большей площади крыла, тогда ослабленный пилон выдержит!

Наверное…

ДОЛЖЕН ВЫДЕРЖАТЬ!

За работу!

* * *

День сменялся днем, суббота сменялась субботой. Каждое утро Гайка просыпалась в семь утра в своей комнате, в своей ночной рубашке и под своим одеялом, несмотря на то, что «вчера» засыпала в Малой Городской больнице на кушетке в отведенной под ее мастерскую каморке. И все начиналось сначала…

«— Сейчас я вам все объясню. Видите ли, у меня был вещий сон.

— Вещий сон? У тебя? Ты ведь не веришь во все эти, так сказать, «предрассудки»!

— Не верила, теперь верю!

— Гаечка, я, конечно, все понимаю… Но не кажется ли тебе, что сны, скажем так, не стоит воспринимать слишком серьезно? И вообще…

— Ребята, пожалуйста, поверьте мне! Я вас умоляю — не ходите сегодня на матч!

— Гаечка, послушай, ты устала. У тебя был напряженный месяц…

— Ну почему вы мне никогда не верите?! Да в обычный день я бы сама посмялась над всем этим…

— Она права, ребята. Сегодня очень необычный день!

— Ну вот, мало нам было одного помешанного на суевериях…

— Это не суеверие! И вообще, вы же спокойно можете посмотреть матч и дома! Чип наденет свой шарф, Дейл наденет хоккейную форму и все щитки…

— О… От… Откуда ты знаешь про мой шарф? Я его только вчера купил… Ты не могла его видеть…

— А про мой к-костюм? Со щ-щитками?

— Это тоже было в моем сне. Ты, Чип, был в сине-красном шарфе. А ты, Дейл, в полном хоккейном облачении. С клюшкой.

— Боже, Боже, Боже… Она знает про шарф. Про форму. Про клюшку… Она все знает! Она… Она как Кассандра! Она ясновидящая! ГАЙКА ЯСНОВИДЯЩАЯ!!!

— Ладно, ребята, послушайте меня. Я знаю, что вы думаете про суеверия, про мои амулеты и ритуалы защиты от дурного глаза. Поступайте, как знаете. Но лично я и лично Вжик останемся дома и посмотрим этот матч по телевизору! Я верю тебе, малышка. Возможно, это знак свыше. Возможно, припадок ясновидения, как у Кассандры. Возможно, послание от Гиго… Я не знаю. Но я верю тебе. Ты — не такая мышка, чтобы все это выдумать и разыгрывать нас. Сегодня такой день, когда действительно возможно все.

— Спасибо, Рокки.

— Да, Чип, ты как знаешь, а я Гаечке верю!

— Спасибо, Дейл.

— Гаечка, прости, что я был груб…

— Не стоит, Чип, я знаю, что это кажется невероятным…»

И снова горящий «Айс-Доум», спасательная операция и больница. Снова Спарки, снова Митчелл. Снова спасенный Чипом Оби и доставленный Дейлом Морган. А уже в самом конце дня — визит ее друзей…

«— Гаечка, послушай меня и постарайся понять меня правильно. Мы, как команда, прошли через многое. Через опасности, конфликты, даже разлуку. Но все возвращалось на круги своя. Мы снова были вместе, и нам было хорошо и радостно. Меня это всегда устраивало. Нас всех, думаю, это устраивало. Никакие опасности, никакие повороты судьбы не могли разъединить нас, посеять среди нас вражду, привести к расколу. Тем больнее мне сейчас осознавать, что, вполне возможно, это сделаю я… Ты знаешь, я никогда не говорил тебе, что люблю тебя. Я так и не смог этого сделать. Мне все время что-то мешало. Или кто-то…Пойми меня правильно — если ты останешься с нами… со мной, я буду самым счастливым бурундуком на свете!

— Я — тоже!

— …Кроме того, мы… мы такие… разные. Слишком разные. И я более чем уверен, что рано или поздно ты встретишь кого-то, кто станет тебе надежной опорой и отрадой. И прекрасным, любящим отцом твоих детей…

— Гаечка, мы… мы желаем тебе только добра, поверь…

— Спасибо, ребята! Спасибо вам за заботу. Но знаете, я останусь с вами. Я никогда вас не оставлю. Я не могу без вас. Мне никто, кроме вас, не нужен! Вы — самые лучшие!

— Правда?!

— Ты… Ты действительно так считаешь?

— Конечно, друзья. Разве я вас когда-нибудь обманывала?..»

Но это все было потом, уже после рокового матча и падения самолета. А до того, до 17:23, за десять часов с небольшим, ей нужно было успеть отремонтировать Самолет и «Крыло», собрать все необходимое для спасательной операции и для работы в больнице и лишь после всего этого с чистой совестью приниматься за разработку проекта спасения «Боинга». Условия были очень жесткие. Во-первых, конструкция должна быть достаточно надежной, чтобы удержать двигатель и спасти самолет. Во-вторых, она должна изготавливаться из того, что есть в наличии или что можно достать за десять часов. В-третьих, она должна быть такой, чтобы ее можно было доставить в аэропорт и установить на самолет. Наконец, но далеко не в последнюю очередь, она должна устанавливаться на самолет максимум за 9 минут 48 секунд — ровно столько времени проходило между отъездом самолета от здания аэровокзала до начала процесса необратимого разрушения пилона, когда укреплять что-либо уже поздно. Но Гайка сама для себя установила гораздо более жесткие рамки, поставив перед собой задачу создать такую конструкцию, которую можно собрать и установить за 6 минут 4 секунды — время между выездом самолета на рулевую дорожку и его отрывом от полосы. Причин тому было две. Во-первых, работать в непосредственной близости от здания аэровокзала было чревато тем, что их заметят и не дадут ничего сделать. Вторая причина заключалась в том, что мышка хотела оставить как можно больше времени про запас на случай непредвиденных ситуаций, которые в такой день, как «этот», только в самые неподходящие моменты и случаются. Кроме того, необходимо было учитывать, что к операции придется привлекать друзей, которые, в отличие от нее, просто физически и логически не могли натренироваться собирать спасательную конструкцию, поскольку каждый день для них начинался с чистого листа. Поэтому к четырем вышеупомянутым требованиям к конструкции добавлялось пятое — она должна быть как можно более простой. Вот такая вот головоломка. Но Гайка не отступала. Ей попросту некуда было отступать, ведь все повторялось снова и снова. Ощущения, надо сказать, были самые противоречивые. С одной стороны, вроде как и спешить некуда. С другой — кто знает, вдруг у нее действительно лишь ограниченное число попыток. Пусть даже очень большое, но ограниченное. Именно поэтому она все так же писала письма друзьям и продолжала до потемнения в глазах работать в больнице, раз за разом создавая одно и то же оборудование. Кто знает, вдруг, в очередной раз заснув на узкой кушетке или прямо за рабочим столом в больничной мастерской, утром она там же и проснется? Но гораздо сильнее Гайку страшила перспектива проснуться на диване в гостиной с давно умолкнувшими наушниками на голове и осознанием того, что время вышло, и ее друзья погибли, на этот раз окончательно и бесповоротно…

Однако с каждой новой субботой ее начинал все больше и больше пугать еще один, третий вариант. Что это никогда не закончится. Что, что бы она ни делала, ей не вырваться из этого заколдованного круга, из этой временной петли. Что она обречена, подобно вечно катящему на гору свой камень Сизифу, раз за разом просыпаться в своей комнате в своей ночной рубашке под своим одеялом в семь утра в субботу, 13 июня… «НЕТ! — мысленно кричала она себе, когда эта предательская мысль посещала ее в очередной раз. — ЭТО НЕ ТАК! ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО! ЗАВТРА НАСТУПИТ!» После чего, переведя дыхание и вновь обретя начинавшую было таять уверенность, принималась за расчеты, чертежи, схемы и изготовление образцов. Постепенно, день за днем, на бумаге все отчетливее проступали очертания будущей конструкции, рос список необходимых деталей, уточнялись последовательность действий и маршрут перелетов из точки в точку. Расстелив на полу мастерской карту города, Гайка при помощи дополненного креплениями для ног измерительного циркуля исходила ее вдоль и поперек, тщательно высчитывая расстояние между штабом, аэропортом, кладбищем самолетов и складами ближайших к городскому парку магазинов электроприборов и стройматериалов. Вид расхаживающей по карте и что-то бормочущей себе под нос изобретательницы приводил ее друзей в состояние благоговейного трепета, плавно переходящего в священный ужас. «Она явно задумала что-то грандиозное!» — говорил Чип. «Еще бы, — поддакивал Дейл, — за месяц безвылазной работы можно много чего построить! Я бы, во всяком случае, такое бы наворотил…» Со всеми этими наработками, правда, была та же проблема, что и с обучением друзей: никаких записей, чертежей и списков наутро тоже не оказывалось. Приходилось все держать в памяти, содержимое которой, к счастью, не сбрасывалось. Что ж, и на том спасибо.

После этапа разработки наступил этап испытаний, для чего просто идеально подходило все то же кладбище самолетов. Старый «Митчелл» был давно утилизирован, на его месте стояли гораздо более современные самолеты, но у Гайки все равно сжималось сердце, когда она пролетала над местом, где находился ее бывший дом. Слишком много воспоминаний… Впрочем, может, оно и к лучшему, что бомбардировщика уже не было. Это лишний раз подчеркивало, что тот этап полного одиночества давно пройден, и надо двигаться дальше. Надо. Осталось добиться, чтобы это самое «дальше» настало…

Разработка.

Испытания.

Тренировка.

На отработку всех своих действий Гайка волевым решением выделила себе только три дня. Не больше. Потому что с каждой новой субботой она боялась все сильней и сильней. Боялась висевшей над ней Дамокловым мечом возможности исчерпания попыток. И боялась остаться заложницей предательских мыслей вроде «ну, еще денек, для полной уверенности, все успеется…». Это обманчивое самоуспокоение было во сто крат опасней неотъемлемых переживаний, знакомых каждому изобретателю. Потому что, в отличие от опасений сделать что-нибудь не так, заставляющих снова и снова все перепроверять, оно звало остановиться и передохнуть. «Ну что может измениться за одну-две выходные субботы? Да ничего! А так будет время привести мысли в порядок, успокоиться, отдохнуть…» Очень заманчиво. Слишком заманчиво, чтобы отказаться. Но она не могла пойти на это. Потому что знала — стоит дать слабину, и все пойдет по нарастающей. Как снежный ком. Как усталостная трещина в основании пилона. Как смертельный крен авиалайнера, в который он мог свалиться, но из которого уже ни за что не мог выйти… Поэтому — только три дня. Три субботы. Ни часом, ни минутой больше!

В третью из этих суббот она действительно почувствовала, что готова настолько, насколько это было вообще возможно. Она знала наизусть маршрут и последовательность действий и могла собрать все необходимые устройства с закрытыми глазами. И вот теперь, лежа на жесткой больничной койке под грубым шерстяным покрывалом, она мечтала только об одном: чтобы не оказалось так, что именно «сегодня» была ее последняя попытка…

Не оказалось.

— Привет, Рокки! — весело сказала Гайка, заходя утром на кухню.

— Привет, дорогая! Извини, с завтраком придется подождать, я не думал, что кто-то встанет так рано. Кстати, я заметил, что ты не сказала «Доброе утро!», как обычно говоришь, и я…

— Знаю, Рокки. В такой день, как сегодня, так нельзя говорить.

Рокки повернулся к Гайке, как раз нарезавшей хлеб для бутербродов, с выражением неприкрытого изумления на лице.

— Гаечка, ты ведь не веришь во все эти, так сказать, «предрассудки»!

— Не верила. Теперь верю.

Слова изобретательницы не на шутку встревожили австралийца. Он положил половник на стол и, подойдя к мышке, взял ее руку в свою ладонь.

— Что с тобой, Гаечка? Ты как будто сама не своя. Что-то случилось? Пожалуйста, не молчи, скажи мне.

— Все в порядке, Рокки. Можно тебя кое о чем попросить?

— Конечно, Гаечка, что угодно!

— Когда через час проснутся Чип и Дейл, скажи им, чтоб они после завтрака никуда не уходили. И сам никуда не уходи. Потом все соберитесь в гостиной. Это очень важно. Хорошо?

— Да, Гаечка, конечно. Но в чем все-таки дело?

— Скажу одно — это напрямую связано с сегодняшним матчем! — ответила Гайка, и, быстро поев, оставила совершенно сбитого с толку Рокфора стоять посреди кухни, а сама побежала наверх, перепрыгивая через одну, а то и через две ступеньки за раз. К тому времени, как ребята проснутся и позавтракают, все должно быть готово…

* * *

— Да, что ни говорите, а июнь выдался! — пафосно изрек Дейл, обращаясь к самому себе. Окрыленный этой глубокой и, что немаловажно, законченной мыслью, бурундук распахнул настежь окно спальни, впустив в комнату утренний ветерок. Поток воздуха растормошил давно нуждавшиеся в стирке занавески, прохладной пыльной волной пронесся по комнате и, постепенно перерастая в сквозняк, ушел гулять дальше по нижнему этажу.

— Дейл, закрой окно! Дует! — донесся из коридора крик Чипа. Он как раз возвращался из душа, поэтому особого восторга по поводу внезапно нахлынувшей волны холода по понятным причинам не испытал.

— А Гаечка говорит, что свежий воздух полезен! — крикнул в ответ Дейл, отмахиваясь от пыли и в очередной раз обещая себе завтра постирать занавески.

— А сквозняк — вреден! Можешь спросить у нее же! — Чип, содрогаясь от холода, кинулся к шкафу и стал быстро натягивать куртку. Было бы очень глупо простудиться в такую хорошую погоду. И в такой долгожданный день…

— Как же у нее спросить-то, если она все время в мастерской? Уже почти месяц как…

При этих словах Дейла Чип горестно вздохнул, нахлобучил шляпу и вышел из комнаты. Дейл, натягивая на ходу гавайку, последовал за ним, чуть не врезавшись в дверной косяк.

— Доброе утро, Рокки! — синхронно сказали друзья, входя на кухню и занимая свои места за столом.

При этих словах австралиец подпрыгнул, как ужаленный, поплевал три раза через каждое плечо и показал язык своему отражению в висевшей перед ним сковородке, надраенной до зеркального блеска. После чего схватил со столика какие-то непонятные штуки, сделал пару замысловатых па и только после этого повернулся к опешившим бурундукам.

— Ты чего, Рокки? — спросил Чип.

— Я-то как раз ничего! А вот вы!.. Разве вы забыли, как надо себя вести в такие дни, как этот?

Чип задумчиво почесал подбородок. Дейл не менее задумчиво постучал по носу и поковырялся в ухе. Рокки недовольно фыркнул, но все же снизошел до того, чтобы просветить их.

— Сегодня суббота, — сказал он замогильным шепотом. После чего, указав на висевший в коридоре отрывной календарь, еще более страшным голосом добавил: — Тринадцатое!

— Тю, всего лишь! Я-то думал… — рассмеялся Дейл, который тринадцатого числа боялся лишь в сочетании с пятницей, озером и темным лесом.

— Рокки, ну как ты можешь во все это верить? — спросил Чип. — Ты же объездил весь мир, видел столько всего, сколько нам и не снилось. Разные культуры, обычаи… Неужели это ничему тебя не научило?

— Научило, научило… — передразнил Рокки, снова отворачиваясь к плите. Он открыл одну из кастрюль и стал энергично помешивать содержимое. Даже слишком энергично, поскольку брызги так и летели. — Между прочим, Гайка тоже в это верит! Она мне сама сказала!

— Да ну, Рокки, брось шутить… — хмыкнул Чип. — Кстати, она что, уже встала? Еще только пять минут девятого, а, учитывая, что шум из ее мастерской не стихал до полуночи…

— До двух! — уточнил Дейл. — Когда я дочитал комикс про супербегемота, было два часа. А звуки продолжались…

— Знаю, сам еле уснул, — кивнул Рокфор. Он поставил перед друзьями дымящиеся тарелки, снял колпак и сел за стол перед ними. — И еле встал, чтобы успеть все подготовить к завтраку. А в семь или около того она уже заявилась на кухню, проглотила пару бутербродов и пошла в мастерскую…

— В СЕМЬ?! Да она же там сутками сидит! Надо что-то делать…

— Ну, — Рокки заговорщицки подмигнул друзьям, — зато она согласилась пойти с нами сегодня на хоккей!

— ЧТООО?! — радостно закричали оба. Они вскочили со стульев, чуть не опрокинув при этом стол, и устроили австралийцу форменный допрос.

— Ты уверен?! Она так сказала?! Ты все правильно понял?! — допытывался Чип.

— Ты ничего не перепутал?! Это точно Гайка была?! Тебе не померещилось?! Может, это Вжик сказал?! — усердствовал Дейл.

По лицу Рокки пробежала тень, уголки пышных усов чуть опустились, улыбка поблекла.

— Ну, вообще-то…

— Что?! Что?!

— Я так понял… Хотя теперь уже не так уверен…

— Перескажи полностью ваш с ней разговор, — строгим голосом попросил Чип, мгновенно стряхнувший с себя охватившую его после первой исторической реплики Рокфора эйфорию.

— Да пересказывать особо и нечего. Стою я, значит, готовлю завтрак. Заходит Гайка. «Привет, Рокки!» Я тоже поздоровался и заметил, что она не сказала, как обычно, «доброе утро». А она и отвечает: «Знаю, Рокки. В такой день, как сегодня, так нельзя говорить». Я ушам своим не поверил! Ты же, говорю, не веришь во все это! А она: «Не верила. Теперь верю». Я потому и сказал вам «Гайка тоже в это верит…» К чему это я? А, ну да! Я же перепугался, сами понимаете! Спросил ее, не случилось ли чего. Но она сказала, что все в порядке, и попросила передать вам, что, когда вы через час проснетесь…

Рокки внезапно замолчал и посмотрел на часы над кухонным столиком, потом снова на бурундуков.

— Интересно получается… — наконец пробормотал он.

— Да ладно, подумаешь! — махнул рукой Чип. — Мы всегда встаем приблизительно в это время!

— Да, пожалуй… — кивнул Рокки, но было видно, что эта история все равно не дает ему покоя.

— Ладно, Рокки, что дальше-то было?! — поторопил его уже подпрыгивавший от нетерпения Дейл.

— Дальше что?.. Ах, ну да! Так вот, она попросила, чтобы после завтрака мы никуда не уходили и собрались в гостиной. Я спрашиваю, мол, что происходит, в чем дело… И тут вдруг она сказала такое! Сейчас, сейчас, я даже записал! — Рокфор бросился к стопке сложенных в раковине тарелок. Перебрав их и не найдя ничего, он растерянно огляделся по сторонам, и, вспомнив что-то, с радостным возгласом снял с гвоздя висевшую перед ним сковороду и торжественно поставил ее на стол дном вверх. Чип и Дейл посмотрели на сковородку, потом переглянулись.

— И?

— Понимаете, я сам так опешил, что решил непременно увековечить ее слова для потомков. А под рукой ничего другого, кроме сырной гущи и посуды не оказалось. Ну, я и записал на сковороде. Вот! — с этими словами он перевернул сковороду дном вниз, и взору бурундуков открылись начертанные жирными желтыми линиями буквы.

— «Скажу одно — это напрямую связано с сегодняшним матчем!» — медленно прочел Чип.

— Отлично! Замечательно! Она выздоровела! Она помнит про хоккей! — запрыгал по кухне Дейл. Чипа так и подмывало последовать его примеру, но какой-то червячок сомнения не давал лидеру Спасателей покоя…

— А Гайка точно ничего больше не говорила? — задал он, наконец, вопрос, который задавать боялся, но не задать просто не мог.

— Нет, больше ничего, — помотал головой Рокфор. — Поела и убежала наверх. Обещала позже все рассказать.

— Чип, хватит играть в сыщика! — воскликнул уставший от прыжков по кухне Дейл, плюхаясь на стул рядом с другом. Он принялся за еду, спеша и давясь, словно это могло хоть как-то приблизить поход на хоккей. Чип почесал голову и последовал его примеру. Неужели Гайка действительно закончила работу над своими проектами и пойдет сегодня с ними? Трудно было в это поверить, учитывая, сколько всяких деталей и чертежей было навалено в ее мастерской. Но если она действительно пойдет на игру, это будет просто великолепно! Ведь хоккейный матч с Гаечкой и хоккейный матч без Гаечки — это два разных хоккейных матча…

* * *

— Ну, наконец-то! — воскликнула Гайка, едва бурундуки и австралийская мышь вошли в гостиную. — Мы с Вжиком уже заждались! Садитесь! — и она указала рукой на развернутый в сторону входных дверей диван перед телевизором, на спинке которого уже сидел самый маленький Спасатель. Весьма заинтригованные таким вступлением Чип, Дейл и Рокки послушно заняли места в импровизированном зрительном зале и обратили взоры к стоящей в центре комнаты изобретательнице. Мышка выдержала небольшую паузу, чтобы справиться с волнением, и заговорила:

— Друзья! Позвольте мне для начала извиниться перед вами. В последнее время я действительно чересчур увлекалась своими делами, засиживалась в мастерской, забывая обо всем на свете. Вам могло показаться, что я слишком отдаляюсь от вас, что я забыла о вашем существовании. Я допускаю, что вас это может очень сильно волновать и тревожить. Простите меня, если это так. Поверьте, я никогда не забывала о вас. Вы — единственные и неповторимые! Вы — самое дорогое, что у меня есть…

По мере того, как она говорила, заинтересованность на лицах друзей сменилась сначала заинтригованностью, а затем — растроганностью. Чип был просто сражен наповал, поскольку Гайка очень точно описала его собственные чувства и мысли. Осознание того, что его с Гаечкой ощущения настолько совпадали, наполнило сердце бурундука светом и теплом, и он, окрыленный, воскликнул.

— Гаечка! Ну, как ты могла такое про нас подумать? Мы никогда в этом не сомневались! Я никогда в этом не сомневался…

— Гаечка, идем с нами сегодня на хоккей! — перебил его Дейл. — Серьезно, мы уже очень давно никуда не ходили, а матч обещает быть просто фантастич…

— Минуточку, ребята! — Гайка подняла руку, призывая друзей к тишине. — Я еще не закончила. Именно для этого я и собрала вас здесь. Я понимаю, что вы очень долго ждали этого матча. Я знаю, что такие матчи не повторяются. Именно поэтому мне очень тяжело просить вас об этом, но у меня нет другого выхода, поверьте. Так вот, я очень прошу вас не ходить сегодня на хоккей. Сейчас я все объясню. Понимаете, у меня был вещий сон.

— Вещий сон? — переспросил Рокфор. — Хм, так вот почему ты утром сказала…

— Да, Рокки, именно поэтому. Сон был абсолютно такой, как явь. Настолько реальный, насколько это вообще возможно. Очень длинный, очень красочный, очень пронзительный. И очень, очень страшный.

— Боже мой, — пробормотал Рокфор. — Это неспроста! Я же говорил! С субботой тринадцатым шутки плохи! А вы мне не верили! — обратился он к сидевшим, как истуканы, бурундукам. Те ничего не ответили, оглушенные словами Гайки, и на некоторое время в гостиной повисла такая тишина, что, казалось, было слышно, как меняются цифры на электронных часах. Первым пришел в себя Чип.

— Гаечка, я, конечно, все понимаю… Но не кажется ли тебе, что сны, скажем так, не стоит воспринимать слишком серьезно? И вообще…

— Поверь мне, Чип, все это очень серьезно!

— Гаечка, послушай, — подал голос Дейл, — ты устала. У тебя был напряженный месяц…

— Нет, Дейл. Не в этом дело. Кроме того, в обычный день я бы первая посмеялась над всем этим. Но сегодня…

— Она права, ребята, — заметил Рокфор. — Сегодня очень необычный день!

Чип схватился за голову.

— Ну вот, мало нам было одного помешанного на суевериях…

— Нет, Чип, это не суеверие. Это правда. Очень страшная правда.

— Да, но в чем она заключается? — спросил Рокки. — Что ты видела?

— Как я уже сказала, сон был очень длинным. Сначала я видела, как вы уезжаете на хоккей на рейнджермобиле, а я провожаю вас. Ты, Чип, был в сине-красном шарфе. А ты, Дейл, в полном хоккейном облачении со щитками и клюшкой.

Бурундуки застыли с расширившимися от удивления и страха глазами.

— О… От… Откуда ты знаешь про мой шарф? — дрожащим голосом спросил Чип. — Я его только вчера купил… Ты не могла его видеть…

— А про мой к-костюм? Со щ-щитками? — Дейл от волнения начал заикаться.

— В этом то все и дело, ребята. Я действительно не знала про ваши шарф и хоккейную форму. Но я видела это. Ну, так что, теперь вы мне верите?

— Боже, Боже, Боже… — затараторил Дейл, тряся Чипа за рукав. — Она знает про шарф. Про форму. Про клюшку… Она все знает! Она… Она как Кассандра! Она ясновидящая! ГАЙКА ЯСНОВИДЯЩАЯ!!!

Чип был настолько поражен, что даже не пытался отбиться от Дейла. Это было нелогично. Невозможно. Он не верил во все это… Но стоило Дейлу упомянуть Кассандру, как по спине Чипа забегали мурашки. Он на собственной шкуре убедился, что некоторые пророчества действительно сбываются. И хотя он тогда не погиб, как предсказывала бабочка-гадалка, падающий сундук ему все же иногда мерещился. Чип, естественно, никому никогда об этом не говорил…

— Ладно, ребята, послушайте меня, — раздался зычный голос Рокки. — Я знаю, что вы думаете про суеверия, про мои амулеты и ритуалы защиты от дурного глаза. Поступайте, как знаете. Но лично я и лично Вжик верим Гайке! Правда, Вжик?

Муха утвердительно пискнула. Рокки встал со скрипнувшего под его весом дивана, подошел к Гайке и по-отечески обнял ее.

— Я верю тебе, малышка. Возможно, это знак свыше. Возможно, припадок ясновидения, как у Кассандры. Возможно, послание от Гиго… Я не знаю. Но я верю тебе. Ты — не такая мышка, чтобы все это выдумать и разыгрывать нас. Сегодня такой день, когда действительно возможно все.

— Спасибо, Рокки!

— Да, Чип, ты как знаешь, а я Гаечке верю! — сказал Дейл. Он встал с дивана и, подойдя к изобретательнице, положил руку ей на плечо.

— Спасибо тебе, Дейл! — мышка улыбнулась, и Дейл просто растаял. Он наклонился и хотел поцеловать ее, но уткнулся губами в воротник куртки шустро вклинившегося между ним и Гайкой Чипа и стал шумно сплевывать набившийся в рот мех.

— Гаечка, прости, что я был груб… — начал он, но Гайка не дала ему договорить. Она прикоснулась кончиками пальцев к его губам и сказала:

— Не стоит, Чип, я знаю, что это кажется невероятным. Но это, ребята, еще далеко не все.

— Не все? — Рокфор даже не пытался скрыть охватившее его волнение. — Гаечка, дорогая, а что ты еще видела в своем сне?

— Я видела, как терпит катастрофу пассажирский самолет. Как он падает на город, убивая всех, кто находится на борту, и еще тысячи людей на земле. Видела, как со всех концов города спешат к месту падения пожарные и медицинские автомобили. Видела больницы, забитые тяжелоранеными…

— Боже… Боже… — Дейл обхватил голову руками. Чип посмотрел сначала на него, потом на Гайку, после чего воскликнул: — Но если это действительно так, надо что-то делать! Надо предупредить людей! Надо…

Лидер Спасателей бросился к входным дверям, но Гайка остановила его.

— В том-то и дело, Чип! Во сне я уже пыталась это сделать. Но мне никто не поверил. Это слишком невероятно. Ведь даже вы далеко не сразу мне поверили!

— Да, но… но… Мы не можем сидеть, сложа руки! Мы должны…

— А мы и не будем сидеть, сложа руки. Я все продумала. У меня есть готовый план. Но мне понадобится ваша помощь.

— Гаечка, конечно, мы тебе поможем! — воскликнул Чип. — Правда, друзья?

— Разумеется! Можешь на нас рассчитывать! — хором ответили остальные.

— Спасибо, ребята! Но пообещайте мне одну вещь: что вы будете в точности следовать моим инструкциям, какими бы странными они вам ни казались на первый взгляд. Обещаете?

— Обещаем!!!

— В таком случае, за работу! У нас мало времени! Итак, вот что мы должны сделать…

* * *

К часу дня все, кроме Гайки, уже валились с ног от усталости, измученные бесконечными перелетами по маршруту «штаб — магазины» на спешно отремонтированном «Крыле». Но виду не подавали. Перед их мысленным взором то и дело возникали инфернальные картины предсказанной Гайкой катастрофы, и они с еще большим усердием принимались за работу, с каждым разом все более и более убеждаясь в правоте мышки. Никто из Спасателей уже не сомневался, что изобретательница действительно видела вещий сон. Иначе чем объяснить, что она с точностью до полки стеллажа и номера коробки знала местонахождение нужных деталей и с точностью до секунды — действия работников склада, направляя их каждый раз в тот угол помещения, где никого не было? Только чудом.

— А малышка-то и впрямь, как Кассандра, а, Чип? — приговаривал Рокки, открывая очередную коробку, в которой лежало как раз то, что нужно.

— Что ты, Рокки! Лучше! Гораздо лучше! — отвечал бурундук, наполняя мешок деталями и спуская его ожидающему внизу Дейлу.

Возвращаясь из очередной вылазки, они все меньше и меньше узнавали свой штаб, который буквально на глазах обрастал целой системой блоков и подъемников, соединявших площадку перед ангаром с проделанным в стене Гаечкиной мастерской проемом. «Как она все это успевает?» — недоумевали друзья и старались не отставать от нее. Сгрузив очередную порцию привезенного добра возле ангара, они тут же летели за новой. Чтобы, вернувшись, обнаружить, что все, привезенное ими, исчезло, а его место заняли аккуратные кучки специального снаряжения и каких-то непонятного вида инструментов. Когда они привезли все, что требовалось, встретившая их у ангара Гайка сказала, что у них есть ровно час на отдых, пока она будет вносить последние штрихи, после чего наступит второй по важности и сложности этап операции. Мужские четыре пятых команды Спасателей, пожав плечами, отправились наверх. После всего, что они сегодня сделали, их мало чем можно было удивить, но очень скоро они поняли, что глубоко заблуждались. Проводимые Гаечкой строительно-монтажные работы не ограничивались фасадом штаба, интерьер также преобразился. В первую очередь это касалось гостиной, которая превратилась в настоящий конференц-зал с широким столом и четырьмя обращенными к телевизору креслами. Возле телевизора стоял какой-то непонятный агрегат — странная помесь водокачки и швейной машинки с торчащей сбоку длинной ручкой, соединенная проводами с телевизором. Рядом, как раз около ручки, стояла импровизированная трибуна с микрофоном, снятым с обычной человеческой гарнитуры и также подключенным к телевизору. Окна были задрапированы плотной черной тканью, из-за чего помещение напоминало кинотеатр.

— Ого! — только и смогли вымолвить друзья и почувствовали, что отдохнуть и впрямь просто необходимо, так как намечалось что-то действительно грандиозное. И они направились к заботливо переставленному к стене дивану, разобранному на три застеленные кровати. Никогда еще царивший в гостиной полумрак не казался им таким приятным, а поверхность дивана — такой мягкой…

— ПОДЪЕМ!

Разбуженные громким голосом Гайки и ярким светом Спасатели, протирая глаза, неохотно поднялись с лежанок и пошли к столу, где их уже ждали заботливо приготовленные мышкой чашки с крепким кофе и пончики. После импровизированного полдника они почувствовали себя гораздо лучше, а после кофе — так вообще готовыми горы свернуть.

— Гаечка, дорогая, кофе просто чудесный! — нахваливал Рокфор, причмокивая от удовольствия. — Последний раз я пил такой в Бразилии, в баре стадиона «Маракана»! Я и не знал, что ты умеешь его так хорошо варить!

— Просто оптимальное соотношение ингредиентов, объема воды и времени приготовления. И много-много практики… — улыбнувшись, развела руками мышка. Этот рецепт она узнала у медсестры Милли, которая к «ночам» только благодаря ему еще как-то держалась на ногах, и за множество суббот не только освоила его, но и, как водится, значительно усовершенствовала. — Ладно, допивайте кофе, и перейдем к делу.

Дождавшись, пока друзья дожуют пончики и отставят пустые чашки, Гайка выключила свет, и комната погрузилась в темноту, в которой серым пятном выделялся экран телевизора, отражавший едва-едва пробивавшийся сквозь драпировку свет. Вот на его фоне быстро промелькнул изящный силуэт мышки, после чего щелкнул невидимый глазу выключатель, и странный прибор около телевизора загудел и засветился изнутри белым светом. Потом раздался громкий треск и скрежет, и Спасателям пришлось зажать уши.

— Простите, ребята! — донесся из полумрака крик Гаечки. — Микрофон барахлит!

— Обнадеживающее начало, ничего не скажешь… — проворчал Рокфор, теребя заложенное ухо.

— Ладно, ребята, слушайте внимательно! — усиленный микрофоном голос Гайки отражался от стен штаба и звучал, казалось, со всех сторон. Мышка потянула на себя длинную ручку, диапроектор (а это был именно он) заглотил первый из спешно изготовленных мышкой слайдов, и на экране телевизора возник чертеж «Боинга-747» в трех проекциях.

— Это — пассажирский самолет «Боинг-747». Как раз сейчас именно такой самолет, выполняющий рейс Лима—Си-Сити, приближается к границе штата для совершения промежуточной посадки в Международном аэропорту. В 17:05 он отойдет от здания аэропорта, в 17:12 — начнет разбег по взлетной полосе, а уже в 17:23 — рухнет на землю. Причина катастрофы… — щелчок ручки, смена слайда, на экране — чертеж двигателя и пилона. — Причина катастрофы — усталостные разрушения основания пилона правого внутреннего двигателя и, как следствие, отделение двигателя вместе с пилоном от крыла, повлекшее за собой отрыв правого внешнего двигателя и масштабные повреждения несущей поверхности. Пилотам удается удержать самолет в воздухе, но при заходе на аварийную посадку из-за нарушения аэродинамики правого крыла самолет сваливается в неуправляемый крен и падает на землю…

Спасатели слушали с открытыми ртами. Им приходилось раньше слушать в новостях репортажи об авиакатастрофах, но никогда еще им не доводилось слушать рассказ об авиакатастрофе грядущей. Да еще с такими техническими подробностями… Слова Гайки, предельно выдержанные и лаконичные, завораживали и пугали. Дейл грыз когти, Рокфор весь взмок, даже Чип, хоть и оставался внешне невозмутимым, внутренне трясся, как осиновый лист. Гаечку тоже колотило, но за эти дни она бесчисленное количество раз репетировала свою речь, поэтому голос звучал ровно и беспристрастно. Перед ней вновь и вновь возникали образы падающего самолета и разрушенного ледового дворца, а в ушах стояли крики обреченных пассажиров и стоны пострадавших, но Гайка, собрав всю свою волю в кулак, задвигала эти образы на задворки сознания. И хотя мышка ощущала себя при этом кем-то вроде ненавистного Вейдера, она не могла не признать, что иногда эмоции действительно стоит отбросить в сторону. Сейчас у нее просто не было на них времени. Она даст им волю потом, уже после операции. Но не сейчас…

Следующий щелчок. Следующий слайд. На пол-экрана — изображение причудливой конструкции, больше всего напоминавшей два изогнутых и соединенных между собой концами ручек вантуза. Справа — снова изображение пилона и двигателя, но уже с шестью такими «мегавантузами», одним концом упирающимися в крыло, другим — в центр пилона.

— Перед вами — «Дуговой усилитель герметичный авиадвигательный», сокращенно ДУГА. Как видите, он представляет собой набор дуг, состоящих из двух высокопрочных планок, скрепленных между собой скользящим зажимом, с присосками ударного действия на концах. Всего таких основных дуг шесть, по три с каждой стороны пилона, и они соединены между собой такими же высокопрочными и подвижными промежуточными дугами, что позволяет гасить возникающую в полете вибрацию, таким образом, дополнительно укрепляя конструкцию. В центре каждой планки основной дуги находится спуск пневматического механизма запирания присоски. При нажатии на него происходит накалывание баллончика со сжатым воздухом, который, вырываясь под большим давлением, толкает в направлении присоски фиксатор-уплотнитель. Он дополнительно фиксирует присоску на месте и выбивает из-под нее последний оставшийся там воздух. В результате получается абсолютно герметичное соединение, прочно удерживаемое на месте за счет оказываемого на присоску извне атмосферного давления, в бесконечное количество раз большее давления воздуха под присоской, которое, ввиду его полного там отсутствия, равно нулю. Несмотря на свою кажущуюся монументальность, конструкция достаточно проста в использовании, надо лишь внимательно следить за тем, чтобы в момент спуска пневматического запирания присоска плотно прилегала к рабочей поверхности, тогда проблем не будет…

— Ну зачем, зачем она всегда это говорит?.. — упавшим голосом, точнее, шепотом, пробормотал Рокки.

— …для облегчения процесса транспортировки и установки отдельные составляющие ДУГИ распределяются по четырем контейнерам, каждый из которых вмещает четыре детали: три планки основных дуг и одну подвижную промежуточную дугу. Контейнеры подвешиваются под крылом самолета в непосредственной близости от пилона, по два с каждой стороны…

Щелчок. На экране — план Международного аэропорта.

— Теперь — собственно план предстоящей операции. Красной жирной линией отмечен маршрут движения самолета от здания аэровокзала до выезда на рулежную дорожку. Этот отрезок маршрута слишком многолюден и хорошо просматривается, поэтому вести активные действия на нем не представляется возможным. Пунктирной линией обозначен участок маршрута от начала рулежной дорожки (пункт А) до конца взлетно-посадочной полосы (пункт Б), откуда лайнер начнет разбег. Этот участок гораздо больше подходит для наших целей, поэтому работать будем именно там. В обычных условиях от выезда самолета на рулежку и до начала разбега проходит 6 минут 4 секунды. Это — абсолютный минимум. Это время у нас никто не отнимет. Именно это время я использовала в своих расчетах, и, исходя именно из этого количества времени, построила ДУГУ.

— ШЕСТЬ МИНУТ?! — хором воскликнули сидящие за столом Спасатели и обменялись растерянными взглядами.

— Но это же сущий мизер! — сказал Чип.

— Мы же не умеем всем этим пользоваться! — выкрикнул Дейл.

— Да, Гаечка, — заметил Рокфор, — я, конечно, понимаю, что во сне ты отменно натренировалась собирать и разбирать эту штуку, но мы…

— Секундочку, это еще не все. Обратите внимание на эти четыре крестика вдоль маршрута лайнера. Это — места закладки четырех контейнеров. Как только самолет достигнет пункта А, начнется этап доставки контейнеров к месту работ. Этот этап занимает 2 минуты 57 секунд. Следовательно, в обычных условиях в нашем распоряжении будет 3 минуты 7 секунд…

— Час от часу не легче! — схватился за голову Дейл, а Рокки добавил:

— Он прав, дорогая! За три минуты мы и подавно ничего не успеем. Мы ведь эту твою ДУГУ даже в глаза еще не видели!

— Не беспокойся, Рокки, я все продумала. Именно вы с Вжиком задержите самолет и дадите нам с Чипом и Дейлом достаточно времени, чтобы все закончить!

— Задержим самолет? Мы с Вжиком? Гаечка, дорогая, спасибо, конечно, за столь высокую оценку моих физических данных, но, боюсь, что даже с помощью Вжика мне не удастся удержать самолет на земле!

— Господи, Рокки! — Гаечка прыснула. — Никто и не собирается заставлять вас держать самолет руками и ногами!

— И на том спасибо…

— Есть гораздо более простой и эффективный способ. Все дело в том, что самолет не может взлететь, пока не получит от авиадиспетчера разрешение на взлет!

Рокфор помолчал, переваривая услышанное.

— Уж не хочешь ли ты сказать, — медленно начал он, — что нам с Вжиком предстоит парализовать работу диспетчерской одного из самых оживленных аэропортов мира?

— Ну, в общем… — Гайка ненадолго задумалась. — В общем, да!

Рокки и Вжик судорожно сглотнули.

— Но это же… это же… это же вредительство! Терроризм!

— Нет, Рокки! Это спасательная операция! Кроме того, никто не просит вас что-либо ломать или портить. От вас лишь требуется, чтобы диспетчер, отвечающий за наземное перемещение самолетов, не дал нашему лайнеру разрешение на взлет, пока мы все не сделаем!

— Это все, конечно, хорошо, но там же диспетчеров много…

— Вы с Вжиком получите подробную карту вентиляционной системы башни управления и схему расположения людей в диспетчерской.

— Я смотрю, Гаечка, твой сон был действительно очень и очень длинным.

— Да, Рокки. Очень длинным. Самым длинным в моей жизни, — ответила Гайка, а про себя добавила: «Надеюсь, он закончится когда-нибудь…»

* * *

По окончании брифинга команда Спасателей разделилась. Рокки и Вжик отправились в мастерскую Гайки помогать изобретательнице с переноской четырех металлических контейнеров — прямоугольных ящиков с квадратным сечением. В длину контейнеры были чуть меньше, чем размах крыльев «Крыла Спасателей», а в ширину и в высоту — чуть больше, чем высота самолета. Хотя элементы конструкции ДУГИ, сделанные из заготовок для каркаса нового сверхзвукового самолета, были очень легкими для своих размеров, контейнеры получились достаточно тяжелыми и габаритными, чтобы для их переноски к ангару потребовались все мощности построенной Гайкой системы подъемных механизмов. Дополнительную сложность создавало то, что контейнеры надо было не просто сложить на полу ангара, а поместить в ряд на две закрепленные над ангаром балки с выточенными в них углублениями в форме этих самых контейнеров. Так их гораздо легче было потом загрузить на «Крыло», специально для этих целей оснащенное двумя установленными на носу механическими захватами. Чтобы компенсировать возросшую на нос нагрузку и уравновесить самолет, в его задней части Гайка закрепила балластную конструкцию из нескольких стальных балок, заканчивавшуюся стальным же листом. Этот лист имел еще одну важную функцию — к нему при помощи своей посадочной присоски прикреплялся Самолет Спасателей, которому в предстоящей операции также отводилась весьма существенная роль.

Пока Гайка вместе с Рокфором и Вжиком переносили контейнеры из мастерской на погрузочные балки, а потом по одному перевозили их в Международный аэропорт и расставляли на нужных местах, Чип и Дейл усиленно тренировались собирать ДУГУ. Для этих целей Гаечка оборудовала целый учебно-тренировочный комплекс, включавший в себя две привязанные к ветке модели основных дуг и перемычки между ними в натуральную величину, и целую систему веревок. Бурундуки должны были по этим веревкам добираться до заветных дуг, вынимать их из гнезд учебного контейнера и присоединять к закрепленным на стволе и соседних ветках дерева металлическим пластинам, изображавшим поверхность пилона и крыла соответственно. Чтобы максимально приблизить условия к полевым, то есть, крыльевым, тренажер обдувался сильными потоками воздуха, создаваемыми снятыми с рейнджермобиля и гиротанка вентилятором и феном. Кроме того, Чипу и Дейлу приходилось работать в тяжелых и жарких шлемах, из-за которых их головы постоянно перевешивали, и им все время приходилось прилагать усилия, чтобы не закрутиться вокруг своей оси и не запутаться в веревках. Но были у этих шлемов и свои плюсы. Во-первых, в них совершенно ничего не было слышно, а на языке жестов особо не поругаешься, так как быстро устаешь. А во-вторых, Гаечка закрепила на шлемах две пары плотно сжатых тоненьких стеклышек, между которыми были вставлены две странички подробных инструкций по обращению с ДУГОЙ. Стеклышки поворачивались, поэтому их можно было опускать на глаза и убирать назад на лоб. Хотя Гайка строго-настрого наказала, чтобы они тренировались, пока инструкции не станут им вовсе не нужны, и пообещала, что во время операции их у них не будет, отбирать она их, разумеется, не собиралась, а сказала это так, для острастки. Все-таки никакая, даже самая интенсивная, полуторачасовая тренировка не могла сравниться с ее «трехдневной» подготовкой.

К тому времени, как Гайка и Рокфор, доставив по месту назначения последний контейнер, вернулись из аэропорта, бурундуки уже были морально готовы к тому, чтобы повеситься на всех этих веревках сразу. Руки дрожали, тела ныли, головы были квадратными, шеи болели от тяжести шлемов. Но у них действительно начало все получаться, и они вполне могли собрать требуемую конструкцию за десять минут с небольшим.

— Ладно, ребята, — сказала Гайка, сверившись с часами и графиком операции, — у вас есть полчаса на отдых. Кофе и пончики в гостиной. Вы молодцы. Я горжусь вами. В 16.45 жду вас в ангаре. Пожалуйста, не опаздывайте.

— Ты слышал? Она мною гордится… — с трудом ворочая языком, промямлил Дейл, когда они поднимались по лестнице в гостиную.

— Нет, она гордится мной… — так же еле-еле ответил Чип, для которого каждая следующая ступенька была настоящим испытанием.

— А вот и нет…

— А вот и да…

Так, тихо переругиваясь из последних сил, они и добрели до столика в гостиной. Уже сам распространившийся по всей комнате аромат разлитого по чашкам кофе бодрил и звал вперед, а когда чашки опустели, Спасатели ощутили себя готовыми к еще паре часиков тренировок.

— Интересно все-таки, — заметил Дейл, наливая себе вторую чашку, — что она туда положила?

— Надеюсь, ничего противозаконного, — ответил Чип, отбирая у него кофейник и тоже наливая себе добавки.

* * *

В 17:03 по Тихоокеанскому времени «Крыло Спасателей» с прицепленным к нему Самолетом Спасателей приземлилось в Международном аэропорту в пятнадцати футах от полотна рулежной дорожки, соединяющей терминал № 2 с полосой 28. Едва посадочные опоры коснулись коротко выстриженной травы, Рокфор и Вжик выскочили из кабины и кинулись к Самолету. Расстегнув затянутые по максимуму крепежные ремни, они высвободили гелиевый шарик, который до этого был прижат к корпусу для уменьшения сопротивления воздуха при перевозке. Забравшись в кабину, австралиец убрал посадочную присоску в корпус, окончательно отделив самолеты друг от друга. Он уже хотел завести двигатель, но тут к самолету подбежала Гайка.

— Рокки, стой! Я совсем забыла! Надень это! — с этими словами мышка протянула Рокки пояс с непонятной пластиковой коробочкой на боку.

— Что это, Гаечка?

— Это — средство связи. Поскольку из-за звукоизолирующих шлемов мы с ребятами не сможем ничего услышать, я разработала для нас эти виброприемопередатчики. Нажав на эту кнопку, ты отправишь радиосигнал, и наши приемники завибрируют. То же самое — с моей стороны. Когда доберешься до вентиляционной решетки в центре управления, дашь два коротких сигнала, и я пойму, что ты уже на позиции. Когда мы с ребятами пристыкуемся к самолету, я подам тебе два коротких сигнала, и вы с Вжиком начнете действовать. Если тебе по какой-либо причине не удастся сорвать выдачу разрешения на взлет, пошли мне один длинный сигнал, и я буду знать, что у нас проблемы. Один длинный сигнал с моей стороны означает «уходите, все в порядке». Один длинный непрекращающийся сигнал с моей стороны будет означать, что у нас серьезные проблемы, и вам надо немедленно уходить всеми доступными способами. Ну, или то, что мою кнопку заело. Запомнил?

— Да, Гаечка, запомнил, — ответил Рокки, надевая пояс и приспосабливая коробочку поудобнее. — Особенно последнее…

— Да, кстати, еще одно! — Гайка вынула из кармана две затычки и протянула австралийцу.

— Гаечка, а мне-то зачем уши затыкать?

— Это не для ушей, а для носа.

— Для носа? Не знал, что в диспетчерских настолько плохо пахнет. Впрочем, учитывая, какая у этих бедолаг напряженная работа, и какие долгие смены…

— Нет, Рокки, дело не в этом. Просто у одного из диспетчеров с собой два бутерброда с сыром…

— С СЫР-Р-Р-РОМ-М-М! — взревел Рокфор, усы которого встали торчком от одного лишь упоминания о любимом лакомстве. Гайка вздохнула и запихнула затычки прямо в расширившиеся от сырного приступа ноздри австралийца. Тот сразу пришел в себя и, потрогав распираемый изнутри нос, обиженным и несколько изменившимся голосом заметил:

— Гаечга, ду дедьзя же даг!

— Прости, Рокки, но и ты меня, пожалуйста, пойми…

— Дадно, дадно, — Рокки махнул рукой и задвигал носом, пытаясь приноровиться к затычкам, — чдо я, де здаю, гагие небрияднозди пываюд иза моиг бриздубов… Утачи уам!

— Схему не забыл?

— Дед! — Рокфор пошелестел спрятанной в карман куртки бумажкой.

— Тогда до встречи в условленном месте!

— Горожо! — австралиец поднял вверх большой палец и, махнув Гаечке и сидящим в «Крыле» бурундукам на прощанье рукой, взлетел и направился к одиноко возвышавшейся над зданием аэропорта башне управления.

— Ну что, Гаечка, где там наш «пациент»? — спросил нетерпеливо потиравший руки Дейл, когда изобретательница вернулась в кабину.

— Вон он! — ответила она, указывая на как раз поворачивавший в их сторону зелено-синий «Боинг». — Надевайте шлемы, ребята. Работаем! Спасатели, вперед!

Гайка подняла «Крыло» в воздух и повела его к стоявшему неподалеку щиту указателя, на краю которого блестел первый из доставленных ранее контейнеров. Зависнув перед ним, мышка аккуратно поддела его снизу манипуляторами и, зафиксировав, вылезла из кабины и по все тем же манипуляторам подбежала к контейнеру. Сорвав закрепленный на его боку липкой лентой пневматический клеераспрыскиватель, она покрыла верхнюю грань контейнера толстым слоем суперклея, израсходовав весь заряд, после чего выбросила ставший ненужным инструмент и вернулась за штурвал. Бережно сняв драгоценный контейнер со щита, мышка направила «Крыло» к как раз проезжавшему мимо них авиалайнеру. Обойдя по отработанной и проверенной методике реактивные струи, Гайка приклеила контейнер слева от двигателя у передней кромки крыла, после чего из двух заранее приготовленных мини-гарпунов выпустила стрелы с веревками так, чтобы они пристали к самолету в непосредственной близости от контейнера. К этому моменту лайнер уже преодолел расстояние до следующего оставленного Спасателями контейнера, и далеко лететь за ним не пришлось. Та же самая последовательность действий повторилась еще три раза, с той лишь разницей, что два последних контейнера приклеивались справа от двигателя. Кроме того, при подборе четвертого контейнера изобретательница посадила «Крыло» корпусом на щит, выпустила посадочные опоры и смазала их суперклеем из второго приклеенного к этому контейнеру клеемета. После этого они с Чипом поменялись местами, и дальше Гайка вела самолет с места второго пилота. Как раз тогда, когда она приклеивала последний контейнер, черная коробочка у нее на поясе дважды коротко провибрировала. Что ж, Рокки и Вжик вышли на исходную четко по расписанию. Закрепив контейнер, Гайка отвела «Крыло» чуть назад и, перевернув его, пристыковалась к самолету. Бросив взгляд на часы, она с удовлетворением отметила, что они идут строго по графику, даже с опережением на три секунды. Это немного, но сейчас, как и в хоккее, каждая секунда была на вес золота. Гаечка дважды коротко нажала кнопку на своем вибропередатчике, давая зеленый свет Рокфору. Потом кивнула бурундукам, которые по ее сигналу сняли со своих увешанных альпинистским снаряжением поясов по мини-гарпуну и пустили стрелы в направлении своих контейнеров. Они должны были установить ДУГУ с левой стороны двигателя, в то время как Гайка оставила за собой правую сторону как самую ответственную, так как именно там начинался процесс разрушения. «Крыло» пристыковалось слева от двигателя, поэтому мышке надо было сначала перелезть под пилоном. Вернее, через пилон, поскольку передвигаться по крылу приходилось вверх тормашками.

— Время пошло! — крикнула Гайка. Разумеется, Чип и Дейл ее не услышали. Она себя тоже не услышала, поэтому голос показался совершенно незнакомым. Но эта команда как бы со стороны заставила изобретательницу еще больше собраться и сосредоточиться на спасательной операции. Она пустила очередную стрелу с веревкой в обращенный к ней бок пилона и, просунув ноги в закрепленные на полу кабины ножные присоски, перелезла через борт и пошла вперед, к своим контейнерам. Время действительно пошло. Даже не пошло, а побежало, помчалось вперед с головокружительной быстротой. «Надеюсь, Рокки и Вжику удастся хоть ненадолго задержать взлет…» подумала Гайка, подтягиваясь на веревке к торчащим из контейнера концам основных дуг. Ладно, хватит переживать за то, на что не можешь повлиять. Эмоции будут потом. Сейчас на первом месте — работа.

* * *

Два коротких вибросигнала оказались настолько мощными, что Рокфор взвыл и еле устоял на ногах.

— Малыфга б сбоем дебертуаде, чдо дуд сгажежь… — пробормотал он, массируя зудящий бок. — И нефего дуд смеядца! Босмоддел бы я, гаг бы ды з даддычгами ф нозу газговадивал! — добавил он, обращаясь к Вжику, который не мог спокойно слушать исковерканную речь старого товарища. После этой гневной, но от того еще более комичной тирады Вжик засмеялся пуще прежнего. «Ладно, еще неизвестно, кто будет смеяться последним! Посмотрим, как Вжику понравится фокус, которому я научился у красных яванских муравьев…» подумал Рокфор, открывая ведущую в диспетчерскую вентиляционную решетку. Сейчас в помещении за пультами сидели пять человек, каждый со своей зоной ответственности. Целью Рокки и Вжика был диспетчер за пультом № 6 Гордон Райт — молодой гладко выбритый мужчина с короткой аккуратной стрижкой в синей рубашке с галстуком того же цвета, что-то говоривший в микрофон гарнитуры. Спокойный, собранный и подтянутый, воплощение аккуратности и дисциплины. Пока что…

Закрепив на краю вентиляционного отверстия веревку, Рокки спустился на пол и на цыпочках, короткими перебежками, приблизился к шестому пульту. Окинув помещение быстрым наметанным взглядом сначала бывалого Спасателя, а затем — большого любителя подшутить, он потер руки в предвкушении настоящего представления. Этот молодой человек явно не был суеверным и не верил во все связанные с субботой, тринадцатым, предрассудки. Что ж, эту субботу, тринадцатое он запомнит надолго…

— Бжиг! Боздуг! — скомандовал Рокки, указывая боевому товарищу на наушники диспетчера. Из-за затычек в его носу старые друзья поменялись ролями — теперь Вжику приходилось расшифровывать то, что говорит австралийская мышь. Но они были знакомы достаточно долго, чтобы суметь преодолеть любой языковый барьер, и Вжик бросился в атаку.

— Башня, это Эн-Эй-сто-тридцать-один тяжелый. Полоса 28. К взлету готов. Повторяю, к взлету готов. Прием, — донеслось из наушников.

— Эн-Эй-сто-тридцать-один тяжелый, это Башня… — начал Гордон стандартную фразу, но тут увидел, как ему на нос села муха. Он попытался смахнуть ее, но она не только не улетела, а наоборот — еще сильнее вцепилась в его нос и укусила.

— Ай! — вскрикнул диспетчер и со всей силы ударил ладонью по месту укуса. Но мухи там уже не было, а вот его нос — был. От удара нос стал болеть еще сильнее, да и гарнитура сползла, чем не преминул воспользоваться Вжик, тут же сбивший ее на пол.

— Башня, это Эн-Эй-сто-тридцать-один тяжелый. Полоса 28. К взлету готов. Повторяю, к взлету готов. Вы меня слышите? Прием! — в голосе пилота ожидающего взлета «Боинга» слышались нотки раздражения.

— Чертова муха… — пробормотал Райт, теребя ноющий от укуса и удара нос. Он нагнулся за упавшей гарнитурой, при этом навалившись всем телом на спинку кресла. Этого Рокки и ждал. К этому времени он успел ослабить удерживающие спинку кресла болты, а теперь, подпрыгнув, повис на рукоятке регулирования ее положения. Крепления разошлись, спинка под тяжестью тела диспетчера резко подалась вниз, выскочила из пазов и упала на пол. Сверху на нее, вскрикнув и нелепо раскинув руки, упал все тот же диспетчер.

— Башня, это Эн-Эй-сто-тридцать-один тяжелый. Что у вас там происходит?! Почему молчите?!

Растрепанный и злой как черт Гордон схватился за крышку пульта и огляделся. Сидевшие в разных концах комнаты спинами к нему его коллеги были слишком заняты переговорами с ведомыми самолетами и, кажется, ничего не заметили. «Ну и слава Богу!» подумал он, надевая гарнитуру и поднимаясь на ноги. Он открыл рот, чтобы дать, наконец, этому самолету разрешение на взлет, но тут увидел на крышке своего пульта невесть откуда взявшийся пакетик острого чилийского соуса. «Опять эти шуточки Монтгомери!» подумал Райт, который острое терпеть не мог. И вдруг откуда-то сверху на пакетик упало нечто, напоминающее крупную мышь, и в лицо Гордону брызнул густой соус. Большая его часть попала ему прямо в широко раскрытый от удивления рот, и диспетчеру показалось, что он наелся горячих углей. Забыв обо всем на свете, Райт бросил на стол гарнитуру и опрометью кинулся к стоящем возле дверей кулеру, но злой рок настиг его и здесь — все одноразовые стаканчики куда-то делись. Но сейчас Гордону было не до долгих поисков, и он решил набрать воды рукой. Он сунул раскрытую ладонь под краник, помеченный синей наклейкой, закономерно ожидая, что из него польется холодная вода. Но бедолага не знал, что Вжик поменял наклейки на краниках местами, и понял, что что-то здесь не так, только когда его руку обдало кипятком.

— АААА! — заорал диспетчер, подпрыгивая на месте и дуя на обожженную руку.

— Райт, ты чего это?! — спросил его диспетчер за пультом №10.

— Ничего, Ларри, ничего… — через силу выговорил Гордон, все еще находившийся под действием соуса.

— ЭЙ, РАЙТ! — раздался громкий крик с другого конца зала. — ПОЧЕМУ СТО-ТРИДЦАТЬ ПЕРВЫЙ ДО СИХ ПОР НА ПОЛОСЕ?!! МНЕ ДВА СВОИХ САЖАТЬ НАДО!!!

— Боже, сейчас, сейчас… — забормотал Гордон. Он подбежал к своему пульту, надел гарнитуру и, глотая ртом воздух, чтобы успокоить обожженное небо, сказал:

— Эн-Эй-сто-тридцать-один тяжелый, это Башня… Даю разрешение… на взлет. Повторяю, даю разрешение… на взлет…

Тишина.

— Эн-Эй-сто-тридцать-один тяжелый, это Башня… Вы меня слышите? Вы… — Гордон схватил рукой микрофон, чтобы поднести его поближе ко рту, и замер, вертя в руках аккуратно отрезанную от гарнитуры головку микрофона. Потом перевел взгляд на свой пульт и только тут понял, что тот не работает. Он защелкал кнопками и переключателями, но тот признаков жизни не подавал. Райт обошел пульт сзади, чтоб проверить подключение питания, и чуть не поседел от увиденного. Диспетчер медленно наклонился и дрожащей левой рукой (правая была обожжена и болела) поднял связку аккуратно вынутых из гнезд и завязанных морским узлом силовых и информационных кабелей…

— МИСТЕР РАЙТ!!! ЧТО ТАМ С ВАШИМ САМОЛЕТОМ?!!

Гордон медленно повернулся и встретился взглядом с начальником смены.

— У меня… мой пульт…

Начальник смены оглядел лепечущего диспетчера с ног до головы и укоризненно покачал головой, после чего крикнул:

— Ларри! Займись самолетами Райта! А вы, Гордон, идите домой, приведите себя в порядок и завтра же принесете мне рапорт с объяснением… всего этого! — он указал на отключенный пульт и на связку проводов в руках Гордона. — Вы меня поняли?

— Д-да, сэр, понял…

— Ступайте! — и начальник смены удалился. Растрепанный, со съехавшим на бок галстуком, в облитой водой и забрызганной соусом рубашке, с обожженными правой рукой и ртом, с поломанной гарнитурой на голове и со связкой проводов в левой руке Гордон Райт остался стоять посреди зала.

«Да что же это такое…» думал он. «Муха, кресло, соус, кипяток, пульт… Сегодня явно не мой день. Суббота, тринадцатое, кто бы мог подумать… И как тут не стать суеверным…»

Бросив последний взгляд на морально раздавленного диспетчера, Рокфор грустно вздохнул и опустил за собой решетку вентиляции. Нехорошо все-таки с парнем получилось. Впрочем, его неприятности ничто по сравнению с предсказанной Гайкой катастрофой… Рокфор нажал кнопку на виброприемопередатчике и послал Гаечке один длинный сигнал. Будем надеяться, ребята успели сделать все необходимое…

— Ну фто, Бжиг? Нифего бодуфидозь, а?

Муха утвердительно пискнула.

— До-до ве! Удись! Да, фдо-до у медя аббедид газыггалзя! — и Рокки сел на пол рядом с двумя заботливо сложенными кусочками сыра, которые, как и предсказывала Гайка, нашлись в сумке одного из диспетчеров, как нельзя кстати оказавшегося еще и большим любителем острых соусов. Австралиец вынул опостылевшие затычки, и аромат сыра моментально вскружил ему голову и остальные части тела. Гайка была права: если бы не затычки, толку бы от Рокфора не было никакого. Но он, Рокки, мужественно перенес все неудобства и теперь считал себя вправе немного расслабиться.

* * *

— Башня, это Эн-Эй-сто-тридцать-один тяжелый. Вы меня слышите?.. — раз за разом устало повторял в микрофон командир экипажа застрявшего в начале взлетной полосы «Боинга». Потом повернулся к своему помощнику. — Да что они там все, заснули, что ли?!

— Может, что-то случилось, командир?

— Случилось, случилось… Не башня управления, а сумасшедший дом! Мы уже давно должны были быть в воздухе…

— Эн-Эй-сто-тридцать-один тяжелый, это Башня…

— Хвала небесам, мы уж решили, не случилось ли чего! Что у вас там происходит?

— Простите за задержку, непредвиденные обстоятельства. Эн-Эй-сто-тридцать-один, у вас есть разрешение на взлет. Повторяю, у вас есть разрешение на взлет.

— Башня, это Эн-Эй-сто-тридцать-один. Вас понял. Взлетаем.

Командир экипажа двинул рычаг переключения мощности двигателей, и самолет завибрировал.

— Дамы и господа, — обратился он по интеркому к пассажирам, — экипаж приносит свои извинения за непредвиденную задержку. Не беспокойтесь, все в полном порядке, мы взлетаем.

Он отключил интерком и обратился к своему помощнику:

— Ладно, Генри, поднимаем его!

* * *

Извлечь дугу. Прикрепить присоску. Спустить курок фиксатора. Повторить.

Чип работал у передней кромки крыла, Дейл — ближе к хвосту. Каждый из них должен был закрепить три основные и одну промежуточную дуги. По контейнеру на брата. Ровно в два раза меньше работы, чем у Гайки. Иначе, впрочем, и быть не могло, учитывая огромную разницу в их подготовке. Но Чипу все равно было немного стыдно. Он почувствовал себя совершенно выбившимся из сил уже на третьей, промежуточной дуге. А у Гайки таких дуг все восемь…

«Как она там? Что с ней?» все время думал бурундук. Сейчас разделяющий его и прекрасную мышку пилон казался ему толстой каменной стеной мрачной темницы, окруженной дремучими лесами и глубокими морями. Невозможность ни увидеть, ни услышать ее просто угнетала. Конечно, они могли обмениваться вибросигналами, но Гайка сказала использовать их лишь в самом крайнем случае, и Чип не хотел поднимать ложную тревогу. Тем более что, возникни у Гаечки какие-то проблемы, она тут же сообщила бы им.

А вдруг ее прибор сломался?!

А вдруг она не успела послать сигнал о помощи?!!

«Да что я себя накручиваю?!» мысленно отругал себя Чип. «Еще накаркаю…» И хотя он по-прежнему скептически относился ко всякого рода плохим приметам, вещий сон Гаечки заставлял задуматься, что не все в этом мире так просто, как он привык считать…

Вставив промежуточную дугу в замок, соединяющий две основные, Чип еще раз сверился с закрепленной на шлеме инструкцией и, повернув замок планки на 90 градусов против часовой стрелки, убедился, что она вошла прочно. Правда, внешний вид получившегося крепления немного отличался от нарисованного на плане, но дуга не двигалась и не вынималась, значит, все было правильно.

Теперь был самый сложный этап — установка третьей основной дуги. Тут требовалась высокая точность и очень четкая координация их с Дейлом совместных действий, поскольку эту дугу потом нужно было соединить с третьей основной дугой Дейла и двумя промежуточными дугами. Хотя дуги были достаточно гибкими, а конструкция замков — достаточно универсальной, чтобы составить практически любую конфигурацию, все-таки пространство для маневра было весьма небольшим, а цена ошибки — слишком уж высокой.

Вынув из своего контейнера последнюю оставшуюся дугу, Чип обхватил ее как можно крепче, пристегнул для большей надежности за специально предусмотренный на ее поверхности крючок к креплению на поясе и осторожно пошел по поверхности пилона к хвосту самолета, навстречу двигавшемуся точно таким образом Дейлу. Встретившись ровно посередине, бурундуки на языке жестов заспорили, чья дуга должна быть вверху, а чья внизу (оба хотели устанавливать нижнюю дугу, поскольку это было пусть ненамного, но все-таки легче). В этом споре победил Чип, так как энергично размахивающий руками Дейл быстро выдохся, и на финальные уверенные жесты Чипа у него ответов не нашлось. Обхватив дугу левой рукой, а правой — веревку, Чип начал спускаться на половину расстояния между промежуточной дугой и уровнем нижнего ряда присосок. Зацепив веревку за пояс, чтобы освободить руки, лидер Спасателей тщательно примерился, прижал присоску к поверхности пилона и свободной рукой нажал на спуск фиксатора. Дуга дернулась, и плоская металлическая пластина, закрепленная в двух дюймах над присоской, резко рванулась вперед и вдавила податливую резину в металл. Отлично, теперь только закрепить…

Внезапно все вокруг пришло в движение. Пилон под ногами Чипа мощно вздрогнул под воздействием прокатившейся по нему волны вибрации от начавшего резко набирать обороты двигателя, и тесемки удерживавших Чипа ножных присосок лопнули. Вцепившегося в веревку всеми лапами бурундука завертело из стороны в сторону и с силой ударило о пилон. Правый бок Чипа пронзила резкая боль, из глаз посыпались искры, но он удержался на веревке. Посмотрев наверх, Чип увидел болтающегося приблизительно в таком же, как и он сам, состоянии Дейла, с той лишь разницей, что у того сохранились ножные присоски. Они обменялись жестами, смысл которых сводился к тому, что самолет вот-вот тронется, откуда следует, что скоро придется уходить, а потому надо все делать в разы быстрее. Что они и сделали. Побив все рекорды скорости передвижения по веревкам, они добрались до места стыка четырех дуг и поочередно соединили их все между собой в единую систему. Когда Чип присоединил свою промежуточную дугу к общему замку и повернул ее на 90 градусов, из маленьких пазов на основании замка выскочили четыре маленьких зажима, и тут Чип осознал, что ему не понравилось в предыдущем креплении. Он обернулся и к своему величайшему ужасу обнаружил, что противоположный конец промежуточной дуги вышел из пазов и теперь под действием встречного потока воздуха болтается из стороны в сторону, то и дело ударяя по соединению основных дуг. Не требовалось быть Гайкой, чтобы понять, что рано или поздно соединение ослабеет или вообще разорвется, и тогда…

Чип схватился за висевшую на его боку пластиковую коробочку, чтобы вибросигналом привлечь внимание Дейла, уже продвигавшегося в сторону «Крыла». Но его пальцы обнаружили там лишь скомканную кучу проводов и пластика — удар о пилон пришелся как раз на вибропередатчик. Кричать было бесполезно. И тут рука Чипа наткнулась на последний оставшийся на его поясе неиспользованный альпинистский карабин, который, как он уже думал, ему не пригодится. А вот, поди ж ты… Он снял его с пояса и, тщательно прицелившись, бросил в Дейла. Карабин просвистел в воздухе и ударил тому по шлему. Разъяренный Дейл обернулся, но при виде встревоженного лица Чипа, показывавшего на беснующуюся дугу, тут же бросился к нему на помощь. Когда он подошел к Чипу вплотную, тот похлопал себя по пустому поясу, надетому поверх застегнутой куртки, показывая, что у него ничего не осталось. У Дейла пояс был под гавайкой и, когда он ее задрал, Чип чуть не заплясал от радости при виде последнего мини-гарпуна. Резким движением отодрав одну из висевших рядом веревок вместе с удерживавшей ее присоской, лидер Спасателей жестами объяснил Дейлу свой план, и тот его понял уже со второго раза. Пока Чип раскручивал над головой конец с присоской, Дейл выпустил из мини-гарпуна стрелу как раз над серединой промежуточной дуги и, забравшись по центральной дуге повыше, приготовился прыгать. Чип метнул веревку так, что ее конец обмотался вокруг ходившей ходуном дуги, и потянул на себя, стараясь подвести как можно ближе к гнезду замка. Дождавшись, когда ему это более-менее удастся, Дейл прыгнул на нее и, приземлившись, толкнул вперед, от чего дуга прочно вошла в паз. После этого Дейл, плотно прикрепившись к дуге ножными присосками, схватился за натянутую Чипом веревку и заворочал ногами, поворачивая строптивую конструкцию вокруг своей оси. На этот раз все получилось, как надо, доказательством чего были выскочившие из предназначенных для них прорезей зажимы. Облегченно вздохнув, друзья обменялись жестами ликования и повернулись к своему приклеенному к поверхности крыла самолету…

Которого на его месте не оказалось.

Который оказался гораздо ближе.

«Прыгайте!» махнула им Гайка, указывая на расположенные на носу самолетика манипуляторы, медленно, но неуклонно удалявшиеся от бурундуков — «Крыло» хоть и летело на всех парах, уже безнадежно отставало от разгоняющегося с каждой секундой все быстрее и быстрее «Боинга». Чип и Дейл не заставили просить себя дважды и по очереди прыгнули на заботливо подставленные металлические руки. Гайка тут же начала снижаться на уровень шасси авиалайнера, одновременно сбрасывая скорость и поворачивая вправо, к краю полосы. Летучий левиафан пронесся мимо, оставив Спасателей далеко позади. Удалившись на достаточное расстояние от полосы, Гайка мягко посадила лишившийся посадочных опор самолет на плоскую бетонную плиту пешеходной дорожки и, буквально сорвав с себя шлем, дрожащей от нетерпения и волнения рукой включила заранее настроенный на нужную частоту приемник.

«— Эн-Эй-сто-тридцать-один, это Отправление, видим вас на радаре. Продолжайте набор высоты и занимайте эшелон 2-0-0. Повторяю, эшелон 2-0-0.

— Это Эн-Эй-сто-тридцать-один. Вас понял. Продолжать набор высоты и занять эшелон 2-0-0…»

— А ничего прокатились! — заметил Дейл, снимая шлем и разминая затекшие уши. — Можно подавать на рекорд! Ты согласна, Гаечка?

Мышка не ответила. Она сидела в кресле пилота, сжавшись в тугой комочек, и широко раскрытыми немигающими глазами смотрела в одну точку. Куда-то за радиоприемник, за приборную доску, за территорию аэропорта. Туда, где в небе летел гигантский пассажирский самолет…

«—Отправление, это Эн-Эй-сто-тридцать-один. Проходим отметку 6 тысяч…»

— А что ты слушаешь, Гаечка? — спросил Дейл, подходя поближе. Вставший рядом с ним Чип толкнул его локтем и показал прижатый к губам палец. Дейл хотел ответить, но, поняв, что для Гайки сейчас действительно нет ничего важнее доносившихся из радиоприемника голосов, сдержался и тоже обратился в слух. В конце концов, если Гаечка что-то слушает, значит, оно того стоит…

«— …Немного странно ведет себя индикатор давления топлива в двигателе номер 3, прием…»

У Гаечки внутри все оборвалось. Господи, неужели у нее не получилось? Неужели она где-то просчиталась, и ДУГА не подействовал? Неужели она снова, как и всегда, услышит пронзительное «Мэйдэй, Мэйдэй», крики пассажиров и спокойный голос пилота, просящего передать его последние слова семье…

«— Эн-Эй-сто-тридцать-один, это Отправление. Понял вас, проблемы с индикатором. Насколько серьезна проблема?

— Отправление, это Эн-Эй-сто-тридцать-один. Пока непонятно. Остальные системы работают нормально…»

Гайку трясло, сердце гулко стучало, перед глазами все расплывалось. «Пожалуйста, выдержи… Пожалуйста, выдержи…» повторяла она, как заклинание, обращаясь к далекому пилону. «Пожалуйста, выдержи…»

«— Эн-Эй-сто-тридцать-один, это Отправление. Так что там у вас с индикатором?»

Что это?! Неужели?..

Нет, этой фразы точно не было! Это что-то новое…

Неужели?!

«—Отправление, это Эн-Эй-сто-тридцать-один. Видимо, что-то коротнуло. Бортовой компьютер показывает, что все в порядке. Не знаем, чем вызвана эта неисправность. В целом все работает, как должно. Полет проходит нормально. Проходим отметку 10 тысяч.

— Эн-Эй-сто-тридцать-один, это Отправление. Вас понял, высота 10 тысяч. Ложитесь на курс 005, повторяю, курс 005. Набирайте высоту и занимайте эшелон 2-0-0. Как поняли?»

Гайка медленно откинулась на спинку кресла. Сейчас эти сухие протокольные фразы, которыми обменивались пилоты и диспетчер, были для нее слаще любой, самой лучшей музыки. Она так долго мечтала услышать эти слова, что до сих пор не могла в это поверить. Пожалуй, еще не придуманы слова, которыми можно было бы полностью описать охватившие ее чувства. Гаечка и сама не знала, как адекватно и полноценно на это отреагировать, поэтому она просто сидела, откинувшись на сиденье, закрыв глаза и улыбаясь. Стоявшие рядом Чип с Дейлом, конечно, не могли в полной мере постичь ее чувства. Но они знали, что все хорошо. Что их Гаечка счастлива, как никто и никогда. И они тоже были счастливы. Так они и стояли на пешеходной дорожке на краю полосы 28 Международного аэропорта, два самых счастливых бурундука на свете.

«— Отправление, это Эн-Эй-сто-тридцать-один. Заняли эшелон 2-0-0, ложимся на курс 005. Повторяю, заняли 2-0-0, курс 005».

— Эн-Эй-сто-тридцать-один, это Отправление. Вас понял, эшелон 2-0-0, курс 005. Вы покидаете наш сектор. Коридор перед вами свободен, погода на всем отрезке до Си-Сити ясная и безоблачная, ветер умеренный, 22-25. Счастливого пути!

— Отправление, это Эн-Эй-сто-тридцать-один. Спасибо. Вам тоже счастливо оставаться!»

Гайка выключила приемник, но так и продолжала сидеть с закрытыми глазами. Бурундуки все так же неотрывно смотрели на нее и ничего не говорили, наслаждаясь этой идиллией. Они не знали, что говорить, и нужно ли вообще говорить что-либо…

— А вот и мы! — провозгласил Рокфор, приземляя Самолет на соседнюю плиту. — Надеюсь, вы нас заждались?

— Конечно, Рокки! — ответила Гайка, открывая глаза и оглядывая собравшихся возле «Крыла» друзей. Потом вылезла из кабины и обняла их, сначала каждого по очереди, потом всех разом.

— Спасибо вам, ребята! Спасибо, что поверили мне! Спасибо, что помогли! Я бы без вас ни за что бы не справилась!

— Ну что ты, Гаечка, не стоит! — ответили все хором. — Мы же Спасатели! Это наша работа!

— Действительно, как я могла забыть! — рассмеялась мышка. — Ладно, друзья, пора в путь! Рокки, Вжик! Готовьте Самолет к буксировке!

Когда все приготовления были благополучно завершены, и «Крыло» с прикрепленным к нему Самолетом взяло курс на город, Чип попросил:

— Гаечка, а можешь поймать спортивные новости? Все-таки интересно, как там «Рейнджеры» играют…

— Насколько я знаю, там сейчас счет 2:1 в пользу наших, — ответила Гайка.

— ДА?! ТОЧНО?! — хором воскликнули все. — Это что, тоже было?..

— Это — было, — кивнула мышка.

— А… а… — начал Дейл, — а… а кто выиграет?

— Не знаю, — Гайка развела руками, — этого в моем сне не было. Но это, может, и к лучшему, а? Так ведь смотреть будет гораздо интереснее!

— Это да… — огорченно протянул Рокки. — Жаль, мы уже не успеем на матч…

— Почему это? — искренне удивилась Гайка. — По моим расчетам, мы будем в «Айс-Доуме» через десять минут! Еще даже третий период не начнется!

— Что?! Правда?! Ура!!! — Чип и Дейл пришли в полный восторг. Рокки посмотрел на них и скептически хмыкнул.

— А вы про билеты подумали? Кто же нас туда пропустит, без билетов-то?

Бурундуки разом погрустнели.

— Без каких билетов? Без вот этих? — весело спросила Гайка, доставая из внутреннего кармана комбинезона пять синих бумажек, при виде которых вся команда лишилась дара речи.

— Но как… как… — Чип просто слов не находил от охватившей его гремучей смеси удивления, радости и восхищения.

— Ну, понимаете, пока вы летали за деталями, я позволила себе… — мышка смущенно потупилась, — как бы это сказать… просмотреть ваши вещи… Надеюсь, вы не очень сердитесь?

— Сердимся?! Мы?! Господи, Гаечка, да ты просто чудо! — друзья быстро-быстро разобрали свои билеты и спрятали поглубже в карманы, чтоб часом не унесло ветром.

— Эх, мне бы теперь мою форму и клюшку, и я бы был настоящим болельщиком! — мечтательно произнес Дейл.

— Посмотри там, за сиденьем, — ответила Гайка, и Дейл, впавший от ее слов в полубессознательное состояние, начал рыться в одном из импровизированных багажных отсеков. С каждым выуженным оттуда щитком он все и больше и больше светился радостью, и в конце лишь ненамного уступал по яркости электрической лампе.

— Гайка! Боже, Боже, Боже! Гаечка! — лепетал он, облачаясь в форму. Обернувшийся своим оказавшимся там же, где и все остальное, шарфом Чип смотрел на Гаечку самым восхищенным взглядом в истории, и она, заметив это, густо покраснела.

— Да, Гаечка, прости за еще один нескромный вопрос, — начал Рокфор, кивая на показавшийся вдали серебряный купол, — но как ты собираешься на него садиться?

— Не волнуйтесь, есть у меня одна теория…

— …которую ты тоже опробовала в своем сне, да? — весело закончил за нее Чип.

— Нет, Чип, этого в моем сне не было. Это я сама, по наитию!

Чип переменился в лице.

— По наитию?! Э-э-э, Гаечка, а может, не надо… — он обернулся к Рокфору. — Рокки, а у тебя запасного амулета с собой нет? Так, совершенно случайно…

— ДВУХ! — перебил его Дейл, теребя австралийца за рукав.

— Господи, ребята, ну нельзя же быть такими суеверными! — засмеялась Гаечка. — И потом, разве в такой день, как сегодня, может что-то случиться?

— АААААААА!!!! ВЫПУСТИТЕ НАС ОТСЮДА!!!!

* * *

Как и предсказывала Гаечка, они прилетели в «Айс-Доум» как раз в перерыве между вторым и третьим периодами. Счет в матче был уже 2:2, и вся борьба была еще впереди. Поднявшись по одному из пандусов, специально устроенных для удобства зрителей вторых по престижности мест, команда заняла свои места. Бенни Хилтон не обманул — места действительно были самые лучшие. Ровно по центру площадки и с прекрасным обзором боковых видеоэкранов, на которые выводилась картинка прямой телетрансляции и показывались самые лучшие моменты матча. Как раз сейчас там крутили повторы всех заброшенных шайб со всех возможных и невозможных ракурсов, и Гайка еще раз испытала такой же прилив радости, как в аэропорту, когда увидела повтор второй заброшенной «Красными Звездами» шайбы. Хоть она и болела всем сердцем за «Рейнджеров», но этот повтор, эта заброшенная шайба лишний раз доказывали, что у нее все получилось. Что самолет не упал, и что теперь уж точно никто и ничто не в силах разрушить этот спортивный праздник…

— Дейл, не проглоти щиток! Давай, я подержу твой шлем! Тебе точно не нужна помощь? Может, стоит закрепить маску? Гаечка, скажи, у тебя твоего суперклея случайно не осталось?

— Чип, ты перегибаешь палку! — заметила Гайка, хотя попытки обложившегося принесенной из буфета снедью Дейла одновременно есть, придерживать шлем и поправлять все время сползавшую на лицо маску, мешавшую есть, действительно выглядели забавно.

— Гаечка, не обращай внимания! Он просто завидует, что у него нет щитков! — гордо ответил Дейл и ударил рукой по ручке кресла, от чего маска снова упала на лицо.

— Зато у меня есть шарф! — ответил Чип. Он помахал Дейлу кончиком шарфа, который после этого по чистой случайности оказался на плече Гаечки.

— Ой, прости, пожалуйста! — извинился бурундук, и смахнул шарф ладонью. Шарф ее плечо покинул, ладонь — нет. Гайка посмотрела на Чипа. Тот усиленно делал вид, что его не интересует ничего, кроме хоккея. Но его взгляд то и дело перемещался с поля на Гаечку, и когда он увидел, что она на него смотрит, улыбнулся и порозовел. Гайка взяла его ладонь в свою левую руку и перенесла ее через голову на свое левое плечо. Потом повернулась к Дейлу, уже примерявшемуся снятым с ноги щитком к шляпе Чипа, и положила его правую руку на другое свое плечо, после чего обняла обоих бурундуков за плечи.

— Правда, ребята, «Рейнджеры» здорово играют?

— Да, Гаечка, очень! — синхронно ответили бурундуки. Они то и дело обменивались за спиной изобретательницы ревнивыми взглядами, но на какие-то более активные действия не решались. Во-первых, драться, находясь в объятиях Гаечки, было как-то не с руки. А во-вторых и в-главных, они ведь именно об этом все это время и мечтали — сидеть на трибунах «Айс-Доума», наблюдая за игрой любимой команды и обнимая любимую мышку. Сейчас они оба больше всего на свете боялись, что это окажется всего лишь сном вроде того, который был у Гаечки. Таким же реальным, как явь, но при этом — только сном…

— Ой, ой, что ты наделал?! Слепой, что ли?! — закричал Рокфор, ударяя кулаком по ручке кресла. Двое нападающих «Рейнджеров», стремясь запутать игроков соперника, попытались разыграть комбинацию с поперечной перепасовкой, но в самый ответственный момент клюшка одного из них попала в оставленную чьими-то коньками колею. Удар по шайбе получился смазанным, и она полетела не к его товарищу по команде, а прямо на клюшку защитника «Красных Звезд». Который, не мешкая, пробросил ее на своего крайнего нападающего, и тот вместе с центральным нападающим тут же рванулись в образовавшуюся в обороне сан-анджелесцев брешь.

— Они выйдут на ворота! Боже, Боже! Пожалуйста, промахнитесь!.. — запричитал Дейл. Но это не помогло. Пара нападающих «Звезд» серией коротких перепасовок и ложных выпадов запутала вратаря, и шайба оказалась в воротах. Как всегда в таких случаях, замигал фонарь, загудела сирена, а «звездные» сектора трибун вскочили на ноги от радости. Среди болельщиков «Рейнджеров» наблюдалась прямо противоположная картина. Рокфор сокрушенно схватился за голову, Дейл в сердцах стукнул себя по лбу, от чего его маска снова упала на лицо, да и вообще все звери, сидевшие рядом со Спасателями, откровенно приуныли.

— Не огорчайтесь, ребята! Наши непременно забьют еще! — попыталась подбодрить огорченных друзей Гайка.

— Точно? Ты уверена? — спросил Дейл. — Ты это видела?

— Нет, Дейл, этого я не видела, — ответила мышка, — но я абсолютно уверена, что так оно и будет, что «Рейнджеры» выиграют. Надо только верить! Вы согласны со мной?

— Конечно, Гаечка, — ответил Чип, — раз ты так говоришь…

— …то так оно и есть! — закончил за него Дейл и, улучив момент, когда Гайка смотрела на поле, показал Чипу язык. Бурундуки еще какое-то время обменивались гримасами, но потом снова целиком и полностью погрузились в созерцание происходящего на площадке. Борьба была нешуточная. Сан-анджелесцы упорно шли вперед, стремясь побыстрее сравнять счет, а мичиганцы больше сосредоточились на обороне, не забывая при первой же возможности организовывать контрвыпады. Ведь 2:3 — счет слишком скользкий и ненадежный, чтобы почивать на лаврах…

В отличие от счета 2:4, который стал таким, когда на тринадцатой минуте после ошибки нападающих «Рейнджеров» и возникшей в результате массированной контратаки «Красные Звезды» забросили шайбу.

— У наших есть семь минут, чтобы забросить две шайбы, — сокрушенно покачал головой Рокфор, теребя в руках летный шлем. — Две шайбы за семь минут против «Красных Звезд»…

— Но ведь ничего невозможного в этом нет, Рокки? — спросила его Гаечка. Тот почесал голову и ответил:

— Конечно, в хоккее нет ничего невозможного… Но посмотри на них! Как они двигаются, как отдают пасы, как бросают по воротам… Они выдохлись и уже практически сломались. Вон, — он показал рукой на видеоэкран, где как раз показывали скамейку запасных «Рейнджеров». Все сидели угрюмые и подавленные, некоторые игроки просто избегали смотреть на поле. Даже их тренер, что-то громко кричавший и показывавший полевым игрокам, выглядел растерянным. Гайка смотрела на это, и ее сердце просто разрывалось. Она слабо представляла себе структуру первенства НХЛ, но понимала, что дойти до финала очень и очень тяжело, и мало кому из игроков удавалось доходить до него дважды. Это понимали и все без исключения «Рейнджеры», и в их глазах Гайка видела прощание с мечтой. Она посмотрела на противоположный от нее конец поля, где на специально устроенной трибуне стоял большой серебристый кубок. Вот она, вершина, предел мечтаний каждого хоккеиста. И игроки сан-анджелесской команды тоже бросали на него быстрые взгляды и тут же отводили их, словно извиняясь за вторжение. Он стоял так близко, и в то же время был недосягаем. Может быть, когда-нибудь потом. Но не сегодня. Может быть, завтра. А может, и никогда.

«Как же им тяжело…» — думала мышка. Они столько всего прошли, чтобы играть здесь, сегодня, в этом последнем, решающем матче. Неужели только для того, чтобы остановиться в одном шаге от вершины и покатиться вниз, к самому подножию, чтобы снова начать долгий и тяжелый путь наверх? В этом матче, казалось, все было против них. Все четыре шайбы они пропустили вследствие банального невезения. Злой рок, не иначе. Есть от чего впасть в уныние. А если вспомнить, что им, номинальным хозяевам поля, пришлось играть пусть и на в буквальном смысле слова соседней, но все же не родной арене…

«Господи, ну конечно!» — поняла Гайка. Она обвела взглядом притихшие сине-красные сектора, тоже уже потерявшие всякую веру и надежду в успех своих любимцев. «А ведь именно этого им сейчас и не хватает! Именно этого, самого важного и необходимого!..»

— Рейн-дже-ры… Рейн-дже-ры, — медленно начала она, раз за разом выкрикивая все громче и все отчетливее. — Рейн-дже-ры. Рейн-дже-ры! Рейн-дже-ры!!! РЕЙН-ДЖЕ-РЫ!!!

— РЕЙН-ДЖЕ-РЫ!!! РЕЙН-ДЖЕ-РЫ!!! — подхватили Чип и Дейл.

— РЕЙН-ДЖЕ-РЫ!!! РЕЙН-ДЖЕ-РЫ!!! — подхватили Рокки и Вжик.

— РЕЙН-ДЖЕ-РЫ!!! РЕЙН-ДЖЕ-РЫ!!! — подхватили сидящие рядом с ними.

— РЕЙН-ДЖЕ-РЫ!!! РЕЙН-ДЖЕ-РЫ!!! — начала скандировать вся их трибуна. Потом соседняя, потом еще одна…

— РЕЙН-ДЖЕ-РЫ!!! РЕЙН-ДЖЕ-РЫ!!! — раздалось снизу. Гайка посмотрела туда и увидела, как болельщики «Рейнджеров» один за другим встают со своих мест и начинают скандировать. Конечно, они не могли слышать брошенный ею лозунг, но не могли не почувствовать наполнившие «Айс-Доум» потоки энергии, исходившие от маленькой золотоволосой мышки. И постепенно, один за другим, на ноги поднялись все сине-красные сектора, и их клич, эхом отражаясь от белоснежных стен, заполнил все пространство, проник во все уголки ледового дворца.

— РЕЙН-ДЖЕ-РЫ!!! РЕЙН-ДЖЕ-РЫ!!! РЕЙН-ДЖЕ-РЫ!!!

И «Рейнджеры» ответили трибунам. Ответили единственно верным способом, каким только может ответить спортивная команда на дружную и искреннюю поддержку преданных болельщиков. Словно тропический ураган, они понеслись вперед, на ворота соперников. Они заиграли так, как никто не играл до них и вряд ли когда-нибудь так сыграет. В эти последние семь минут у них получалось все. И пасы через все поле, и обыгрыши нескольких соперников за раз, и невероятные по точности броски. Их стремительные прорывы и распасовки буквально кромсали оборону мичиганцев, заставляя тех нервничать, ошибаться и грубить. Но даже силовые приемы и откровенные нарушения правил не могли остановить «Рейнджеров». Только не здесь, не сегодня, не сейчас.

— …РЕЙН-ДЖЕ-РЫ!!! РЕЙН-ДЖЕ-РЫ!!! РЕЙН-ДЖЕ-РЫ!!!

Не прошло и двух минут, как за воротами «Звезд» замигал красный фонарь. Через три минуты — снова. Гости озверели окончательно и понеслись вперед, не разбирая дороги. Но создавалось устойчивое впечатление, что ворота «Рейнджеров» оснащены чем-то вроде автоматических жалюзи с фотоэлементом или невидимым, но абсолютно непреодолимым силовым полем. Все шайбы, которые не удавалось взять вратарю, летели куда угодно, но только не в створ ворот. Шайба могла попасть в штангу, перекладину или крестовину; могла срикошетить, удариться об лед в полудюйме от линии ворот и отскочить назад в поле. Могла попасть в одну штангу, проехать по линии ворот, удариться во вторую штангу и отскочить прямо в перчатку вратарю. Но только не оказаться в сетке. Временами ее поведение казалось попросту противоречащим элементарным законам физики. Однако это было, и это видели все зрители на трибунах, а с ними телезрители по всей стране и во всем мире. События на поле уже смело можно было называть сенсационными, но это был еще не конец. За четыре секунды до финальной сирены поразительная по красоте, быстроте и филигранности исполнения комбинация сине-красных привела к тому, что защитник «Красных Звезд» нарушил правила. Грубиян был удален с поля, и обе команды собрались у зоны вбрасывания около ворот мичиганцев. Гости, хоть и остались в меньшинстве, организовали такую плотную оборону, которую, казалось, было не под силу взломать даже сегодняшним «Рейнджерам». Во всяком случае, уж точно не за четыре секунды…

Но в такой день, как сегодня, было возможно все.

Пальцы помощника главного судьи разжались, и черный диск устремился вниз к поджидающим его клюшкам. Вот он ударился об лед, и между двумя хоккеистами противоборствующих команд завязалась ожесточенная борьба.

4…

Крайний нападающий номинальных хозяев поля буквально на пару миллисекунд опередил соперника и, поддев шайбу клюшкой, бросил ее по воздуху в разрез между двумя спешащими на подмогу своим товарищам по команде хоккеистами.

3…

Пролетев точно посередине между ними, шайба ударилась об лед и подскочила вверх и вправо, в направлении ворот «Красных Звезд». Стоявший перед воротами хоккеист мичиганцев попытался перехватить ее, но немного не успел, и его клюшка, ударив по нижней кромке диска, подбросила его еще выше.

2…

Вращающаяся во всех трех плоскостях шайба уже практически коснулась льда арены, где ее готовился принять на клюшку другой защитник мичиганской команды, но подоспевший центральный нападающий «Рейнджеров» резко выставил свою клюшку, и диск полетел в направлении ворот.

1…

Вратарь сместился вправо, закрывая угол, в который летела шайба, но она, коснувшись поля, задела какую-то микроскопическую неровность. Это отбросило ее влево и придало ей дополнительный крутящий момент, и она по немыслимо изогнутой траектории полетела сначала влево вверх назад, потом медленно развернулась в воздухе и полетела уже вправо вниз вперед, после чего ударилась в боковину штанги и вонзилась в сетку ворот. Загудела сирена, вспыхнул давешний красный фонарь, и электронные часы на табло стадиона остановились, показывая, что до конца основного времени осталось 0 минут и 0,2 секунды.

— УРАААА!!! — закричала Гайка, вскакивая с места. — ПОБЕДААА!!!

— ПОБЕДААА!!! — повторили также вскочившие Чип, Дейл, Рокки и остальные зрители в их секторе.

— ПОБЕДААА!!! — закричали болельщики-люди так громко, что, казалось, «Айс-Доум» не выдержит и рухнет, невзирая на всю заложенную в его конструкцию архитекторами и строителями сейсмоустойчивость.

Это действительно была победа. И пусть командам еще нужно было формально доиграть последние оставшиеся миллисекунды, уже сейчас комментаторы всех ведущих спортивных телеканалов и агентств новостей соревновались между собой, наперебой придумывая все новые и новые эпитеты. Сенсационная. Феноменальная. Необъяснимая. Фантастическая. Легендарная. Величайшая в истории. Отыгрыш тысячелетия. И сотни, тысячи других…

И вот тогда, когда на электронных часах остались одни лишь нули, и громогласная сирена возвестила об окончании этого поистине эпического матча; когда на поле, бросая в воздух клюшки и шлемы, ринулись все игроки «Сан-Анджелес Рейнджерз»; когда сине-красные сектора трибун ожили и заколыхались, словно волнующееся море, Гайка по-настоящему поняла, что она сделала и что предотвратила. Она смотрела, как капитан «Рейнджеров» поднял над головой огромный серебряный кубок, и вся команда, построившись, совершила несколько кругов почета по площадке. Она видела откровенное и искреннее ликование друзей, которое вряд ли было бы столь же безоблачным и незамутненным, знай они о том, куда именно должен был упасть тот злополучный «Боинг», и лишний раз убеждалась, что поступила правильно, не сказав им об этом. Она наблюдала, как внизу, на трибунах, обнимаются и поздравляют друг друга люди, до сегодняшнего дня даже не подозревавших о существовании друг друга. У них были разные профессии, образование и финансовое положение. Но сейчас все это не имело никакого значения. Радость от героической победы любимой команды уравняла их и сблизила. Совершенно незнакомые люди смеялись, шутили, обменивались впечатлениями, весело спорили о тех или иных игроках и игровых моментах. Все это было. Теперь было.

Постепенно сине-красное людское море внизу начало расплываться, сливаясь в одно большое пятно. Сначала мышка подумала, что ее глаза расфокусировались от слишком яркого света прожекторов и слишком долгого созерцания блестевшего в их лучах льда, но потом поняла, что плачет. Она села на сиденье и, закрыв лицо ладонями, дала волю всем тем эмоциям, которые копились в ней в течение всего этого очень долгого дня, и которые она не могла себе позволить высвободить раньше, когда готовилась к операции, давала инструкции друзьям, собирала под крылом самолета ДУГУ, слушала переговоры пилотов с землей…

— Гаечка, пожалуйста, не плачь, — услышала она совсем близко голос Дейла. — Вот, возьми мой платок. Он, конечно, не то, чтоб уж очень чистый, но…

— Возьми лучше мой, Гаечка! — тут же вмешался Чип.

— Спасибо, ребята… — ответила она, беря два протянутые ей кусочка ткани.

— Что-то случилось, Гаечка? — спросил Чип, заглядывая ей в глаза.

— С тобой все в порядке? — сделал то же самое Дейл.

— Да, ребята, все хорошо… Не обращайте внимания… Это я так, от радости…

— Не знал, что ты так любишь хоккей, — заметил Чип.

— Я и сама не знала… — ответила Гайка, промокая платками влажные глаза. Чип смотрел на нее и не мог оторваться. Он мог бы вечно любоваться ею, не уставая поражаться несовместимым, казалось бы, качествам, мирно уживавшимся в этой прекрасной полевой мышке. Когда сегодня утром она четко и ясно ставила перед ними спасательную задачу, когда растолковывала им каждое действие, когда отправляла на отдых, она выглядела неприступной и несгибаемой, в ней чувствовалась сила и решимость идти до самого конца навстречу любым опасностям. Именно такие, как она, вели за собой на великие подвиги многотысячные армии, заражая всех и каждого своей неутомимой энергией. То, что она завела трибуны заполненного до отказа «Айс-Доума», лишний раз доказывало это. Но сейчас, с двумя платочками в маленьких ладошках, она выглядела такой хрупкой, изящной и беззащитной, что ее хотелось приголубить и закрыть собой от всех опасностей и невзгод этого жестокого, не заслуживающего такой красоты мира. Что же это было? Нежность, скрывавшая неукротимую силу? Или все-таки сила, скрывавшая, словно броня гиротанка, очень светлую и ранимую душу? А может, и то и другое вместе, в абсолютной гармонии? Это казалось невозможным, но это было, и Чип, находясь рядом с ней и обнимая ее, чувствовал себя причастным к истинному чуду на земле…

* * *

— Гаечка, ты куда?

— Тарелки пустые на кухню отнесу!

— Не надо, дорогая, мы сами!

— Нет-нет, ребята, позвольте мне! Вы и так столько всего сами сделали, что не счесть! Кстати, может, принести кому-нибудь что-нибудь, раз уж я?..

— Да! Еще лимонада! — охотно ответил Дейл.

— И пакет сырных шариков! Нет! Два! — подхватил Рокфор.

— А тебе, Чип?

— Не утруждай себя, Гаечка! Если мне будет что-то нужно, я сам схожу!

— Да, Гаечка, прости, не нужно лимонада, я за ним тоже сам схожу!

— Значит, только сырные шарики? Хорошо, я сейчас! Я скоро! — и нагруженная посудой Гайка вышла из гостиной. На кухне она свалила свою ношу в раковину и вздохнула, окинув взглядом груду немытой посуды. Что ни говорите, а организованный друзьями в ее честь праздничный ужин удался. Только сев за накрытый в гостиной стол, она поняла, насколько проголодалась. Что, в общем, совсем не удивительно, если учесть, что она до этого целый месяц (ну, в смысле, «нормальный» месяц) провела на одних бутербродах, да и сегодня последний раз ела лишь ранним утром.

«Пожалуй, последние два ореховых кренделя были лишними…» — подумала она, садясь на жалобно скрипнувшую под ее нынешним весом табуретку. Несмотря на огромную усталость, которую она тоже по-настоящему ощутила лишь в штабе, ей хотелось прыгать и плясать. Она до сих пор не могла отойти от перипетий сегодняшнего дня (дней), раз за разом прокручивая в голове все сделанное и не сделанное. Она никогда раньше не испытывала такого. «Сегодняшняя» операция была действительно ее самым крупным достижением, ее самым масштабным проектом, по сравнению с которым все их прошлые приключения казались чем-то совершенно обыденным. Хотя тогда, в Боттлботтоме, ее идея привлечь на свою сторону профессора Нимнула позволила им предотвратить ядерный взрыв и спасти гораздо больше людей, в тот раз это не ощущалось так остро, как сегодня, на заполненных до отказа трибунах ледового дворца.

Гайка поднялась и подошла к двери в ангар. Сейчас выполненный ею объем работ казался невероятным. Глубокая модернизация «Крыла», ремонт Самолета, сооружение целой системы кранов для переноса контейнеров с ДУГОЙ. Сам дуговой усилитель, на постройку которого ушел весь каркас нового самолета, все пневматические пистолеты для забивания крюков и все присоски от гиротанка, причем последних даже не хватило, и пришлось посылать ребят за еще четырьмя. Опоры «Крыла», так и оставшиеся висеть намертво приклеенными под крылом «Боинга». Теперь все это придется восстанавливать…

Если придется, конечно.

— Придется! — уверенно сказала она самой себе, отгоняя навязчивые мысли о том, что завтра будет все то же самое. — Ты все сделала, Гайка! Все исправила! Абсолютно все!..

Громкие крики из гостиной заставили ее встрепенуться. Сначала она не поняла, что кричат ее друзья, но потом кто-то из них, скорее всего, Рокки, подбежал к самым дверям гостиной и крикнул, что было мочи:

— Гаечка!!! Наш самолет показывают!!!

Изобретательница стремглав бросилась наверх, перепрыгивая через две, а то и три ступеньки. Ее сердце буквально выскакивало из груди, в висках стучали паровые молоты. Никогда еще лестница между нижним и средним этажами не казалась ей такой длинной. «Господи, неужели… Господи, неужели…» — повторяла она про себя, и воображение рисовало перед ней самые инфернальные картины авиакатастрофы. Плавающие на поверхности воды куски обшивки и тела — если самолет упал в океан. Огромное пространство черной выжженной гигантским пожаром земли, сплошь усеянное обломками — если упал в поле или лес. Руины домов и скопление пожарных машин и карет «скорой помощи» — если на какой-то город…

— Гаечка! Дорогая! Иди скорей сюда! — крикнул влетевшей в комнату изрядно запыхавшейся изобретательнице Рокфор, указывая на экран телевизора. — Ты должна это видеть!

Гайка медленно повернулась и посмотрела на экран.

И увидела его.

Залитый светом многочисленных прожекторов огромный «Боинг-747» в сине-зеленой «ливрее» авиакомпании «Нортпасифик» стоял у принадлежавшего этой же компании ангара. Вокруг машины суетились казавшиеся на ее фоне насекомыми люди в спецодежде. На переднем плане стояли репортер местной службы новостей Стен Блейзер и невысокий кучерявый мужчина в темно-синей куртке с написанной белыми буквами аббревиатурой «НКБТ» над левым верхним карманом.

«— Мы с вами находимся в аэропорту Си-Сити. Именно в этом аэропорту сегодня произошел инцидент, уже сейчас причисленный многими моими коллегами к списку самых загадочных и необъяснимых происшествий столетия. За моей спиной вы видите самолет “Боинг-747”, принадлежащий компании “Нортпасифик Авиа” и выполнявший рейс Лима—Си-Сити. Чем же так необычен этот самолет? На этот вопрос мы попросили ответить специального представителя Национальной комиссии по безопасности на транспорте в Си-Сити Коннора Филлипса. Мистер Филлипс, прокомментируйте, пожалуйста, сложившуюся ситуацию.

— Благодарю. Для начала — факты. Мы узнали о происшествии буквально сразу же после посадки данного самолета и немедленно отправились на место. Пока еще рано говорить о каких-либо окончательных выводах, но вкратце ситуация выглядит следующим образом. Сегодня приблизительно в 17:20 по Тихоокеанскому времени этот самолет, выполнявший рейс NA10031 по маршруту Лима—Си-Сити, вылетел из Международного аэропорта, в котором совершал промежуточную посадку, и направился в Си-Сити. В ходе полета пилоты неоднократно сообщали о каких-то странных неполадках с индикаторами работы двигателя №3, но в остальном в поведении самолета ничего странного замечено не было, и лайнер благополучно достиг места назначения. И лишь на земле команда аэродромных техников обнаружила, что двигатель №3 практически полностью отделился от крыла вместе с удерживавшим его пилоном. Но не отвалился, удерживаемый на месте весьма необычной конструкцией…

— Подождите минутку, мистер Филлипс! Тим, дай крупный план двигателя!»

Изображение на экране задвигалось, и Спасатели, а с ними и вся страна, увидели это. Между пилоном правого внутреннего двигателя лайнера и крылом протянулась широкая трещина, и передняя часть пилона вместе с двигателем заметно подалась вниз. Но пилон не отвалился полностью — ему помешал ДУГА. Его передние основные дуги заметно вытянулись, так как предусмотрительная Гайка сделала их крепление не монолитным, а подвижным, с небольшим запасом длины, которого, по ее расчетам, должно было хватить на время перелета до Си-Сити. И они свою создательницу не подвели…

«— Пожалуйста, мистер Филлипс, продолжайте.

— Спасибо. Итак, как вы все видите, это действительно весьма необычная и, не побоюсь этого слова, нетривиальная конструкция. В общей сложности она состоит из десяти элементов — шести вертикальных, или, как мы их назвали, главных опор и четырех горизонтальных, или вспомогательных, планок. Главные опоры крепятся одним концом к пилону двигателя, другим — к нижней поверхности крыла, причем крепления представляют собой вакуумные присоски. Без проведения тщательных исследований сообщить что-либо более детально невозможно, но уже сейчас не вызывает сомнений, что вся эта конструкция сделана из подручных материалов, которые в буквальном смысле можно найти на любой свалке…»

— Сам ты «свалка»! — воскликнул возмущенный до глубины души Дейл, но остальные Спасатели так громко на него шикнули, что незадачливый бурундук чуть не упал под стол.

«— Но откуда взялась эта конструкция?

— В этом-то все и дело! Члены команды техников Международного аэропорта утверждают, что когда самолет прибыл из Лимы, ничего этого на двигателе не было. И когда он покидал аэропорт — тоже. Их показания подтверждаются записями камер видеонаблюдения.

— Так что же, получается, эта конструкция появилась уже в воздухе, после взлета самолета?

— Все, что мы можем сейчас сказать наверняка, так это то, что наземная бригада не имеет к этой конструкции никакого отношения.

— Что ж, в таком случае, не является ли это результатом деятельности каких-то темных потусторонних сил? Все-таки сегодня суббота, тринадцатое…

— Уж во всяком случае, не темных. Ведь если бы не эта конструкция, двигатель вполне мог оторваться, и кто знает, к каким последствиям бы это привело. Так что в данном случае следует говорить, скорее, о вмешательстве светлых сил.

— То есть, ангелов-хранителей?

— Может быть и так, причем с докторской степенью, а то и двумя. Это я вам как инженер говорю!

— Спасибо за содержательное интервью, мистер Филлипс. Желаем успехов вам и вашим коллегам…»

— Ангелы-хранители? — Рокки задумчиво покрутил ус. — А что? Это, знаете ли, звучит!

— Лучше — Спасатели-хранители! — заметил Дейл.

— Нет, лучше всего — Ангелы-Спасатели! — поправил друзей Чип и, посмотрев на Гаечку, добавил:

— Тем более что один ангел среди нас действительно есть!

Мышка смущенно улыбнулась.

— Да будет вам! Без вас мне бы ни за что не удалось все это сделать!

— Да, кстати, — Чип встал из-за стола, подошел к Гайке и чмокнул ее в щеку. — Поздравляю, доктор!

— Спасибо, Чип, — ответила враз покрасневшая мышка и крепко поцеловала его, отчего бурундук в полной прострации сел на пол.

— Да, доктор, мои поздравления! — бросился Гайке на шею подбежавший Дейл, и через секунду упал на пол рядом с Чипом точно в таком же состоянии. Бурундуки обменялись сначала умиротворенными, а потом, после небольшой паузы — хмурыми взглядами.

— Ладно, ребята! — воскликнула Гайка, чтобы разрядить обстановку. — Не поможете мне с посудой?

— Конечно! Разумеется! — и Чип с Дейлом, толкаясь, наперегонки помчались на кухню. Наблюдавший эту сцену Рокфор заговорщицки подмигнул Гаечке и показал поднятый вверх большой палец. Мышка с веселой улыбкой развела руками и пошла вниз по лестнице.

* * *

Гайка проснулась, как обычно. То есть, в семь утра, в своей комнате, в своей ночной рубашке и под своим одеялом.

В этом, правда, не было ничего сверхъестественного, так как «вчера» она именно так и заснула. Все-таки она уже целую вечность не ложилась спать в своей кровати, и «вчера» просто не удержалась. Но теперь, проснувшись, пожалела об этом. Потому что, засни она, например, в гостиной или в мастерской, было бы сразу понятно, что сегодня — опять суббота. А так…

Гайка быстро выбралась из-под одеяла и придирчиво осмотрела брошенный на стул комбинезон. Он выглядел абсолютно так же, как обычно выглядит небрежно брошенный на стул комбинезон. Нет, это — не доказательство.

С комбинезоном в охапку мышка вышла из своей комнаты и постучала в комнату Рокфора. Тишина. Она приложила ухо к двери, но никаких звуков изнутри не доносилось, хотя Рокки часто храпел так, что стекла дрожали. Гайка приоткрыла дверь и заглянула в щелочку. Темно и пусто. Как в субботу…

Изобретательница пошла к лестнице и, едва ступив на нее, почувствовала до боли знакомый запах сыра.

«Боже мой, нет…»

Она сбежала вниз и замерла, осматривая гостиную. В ней царил полный порядок. Ни обширного стола, составленного вчера специально для праздничного ужина; ни черных драпировок, которые она вчера прилаживала на окна; ни диапроектора.

«Господи…»

Держась свободной рукой за стену, Гайка на негнущихся ногах пошла на нижний этаж. Запах сыра становился все сильнее и сильнее. Конечно, сам по себе он не был чем-то из ряда вон выходящим, им часто пахло и в другие дни, а не только по субботам, но в сочетании с пустой комнатой Рокфора и нетронутой гостиной…

Спустившись вниз, Гайка замерла, как вкопанная, выронив из ослабевших рук комбинезон.

Со стены коридора на нее смотрел отрывной календарь, на верхнем листе которого значилось: «Суббота, 13 июня».

Гайка так и села на последнюю ступеньку, не в силах отвести взгляда от этих страшных букв и цифр, заполонивших все ее сознание.

Это было неправильно.

Это было невозможно.

Это было просто нечестно, в конце концов.

Но это было…

— Ну что я еще должна сделать?!! — закричала Гайка во весь голос, обращаясь к ненавистному календарю. — Что?!! Что?!!

Она уронила голову на сложенные на коленях руки. У нее уже даже не было сил плакать. За все эти «дни» она уже наплакалась столько, сколько за иной месяц, если не год. К тому же, сколько бы слез она не пролила, это все равно не поможет. Чем могут помочь слезы там, где не помогло спасение целого самолета и победа «Рейнджеров»? Ничем. Ей уже никто, ничто и ничем не поможет. Сбылись ее самые худшие опасения — она попала в этот заколдованный круг навечно…

— Гаечка, что с тобой? Ты плачешь? — раздался рядом знакомый голос.

— Нет, Рокки, у меня… — машинально ответила она, но тут же осеклась, потому что этот голос не был голосом Рокки. Гайка подняла голову и увидела прямо перед собой красную в желтый узор ночную рубашку. Перед ней стоял не Рокки. Перед ней стоял Дейл.

— Гаечка, что случилось? — снова спросил бурундук, садясь на ступеньку рядом с ней.

— Ах, Дейл, Господи… Сегодня суббота, тринадцатое! Понимаешь меня?! — она схватила Дейла за воротник и затрясла, отчего его голова задергалась, как у китайского болванчика. — Суббота, тринадцатое! Опять! ОПЯТЬ!!!

Гайка отпустила бурундука и снова закрыла лицо руками. Дейл помотал головой, приходя в себя, и посмотрел на сжавшуюся в комок мышку. Потом перевел взгляд на календарь, потом снова на Гаечку, снова на календарь… и с диким яростным криком бросился к календарю, сорвал верхний лист и, порвав его на мелкие-мелкие кусочки, бросил их на пол.

— Плохой день! Плохой день! Ты расстроил Гаечку! — кричал он, прыгая на куче обрывков и втаптывая их в пол. Гайка так и замерла, поглядывая то на кусочки календарного листа, то на топчущего их Дейла, то на сам календарь, на котором теперь большими красными буквами было написано: «Воскресенье, 14 июня».

«Господи, неужели?..»

— Гайка, Боже, Боже, Гаечка! — окончательно расправившись с листком календаря, вновь подбежал к ней Дейл. — Прости меня! Это я виноват! Я совсем забыл вчера сорвать лист! Ты же понимаешь, вчера такое было! Гаечка, пожалуйста, я больше не буду! Я же не знал…

— Погоди, Дейл, — прервала его мышка, — ты хочешь сказать, что сегодня четырнадцатое?

— Ну да, а как же иначе?

— А вчера что было?

— Вчера? Суббота, тринадцатое. У тебя был вещий сон, и мы весь день, как угорелые, носились по городу, собирая детали. Потом спасали самолет, потом были на хоккее, потом вернулись в штаб… Ты что, уже не помнишь?

— Господи, ну что ты, конечно, помню! Господи! Сегодня четырнадцатое! — Гайка обняла Дейла и буквально осыпала поцелуями. — Дейл! Ты понимаешь? Сегодня воскресенье! Четырнадцатое! Господи! — оставив совершенно растаявшего от ее ласки Дейла у подножья лестницы, она вприпрыжку побежала обратно в гостиную. Раскрасневшийся до цвета своей ночной рубашки бурундук еще какое-то время сидел на ступеньке, прислонившись для пущей верности спиной к стене, после чего пробормотал:

— Да, случай интересный, но что-то в этом есть такое… Может, в следующем месяце тоже забыть тринадцатого числа лист поменять?..

Гайка этого, разумеется, не слышала. Она влетела в гостиную, буквально запрыгнула на диван и включила телевизор.

«…Теперь о погоде. Сегодня, 14 июня, будет солнечно и ясно, без осадков. Ветер…»

Гайке хотелось петь, плясать, ходить на голове, бегать по стенам и потолку, но сил на все это у нее не было. Поэтому она просто сидела на диване, слушая голос ведущего прогноза погоды и неотрывно смотря на дату в углу экрана.

«06/14».

Четыре простые цифры, разделенные банальной косой чертой. Но как же много переживаний было с ними связано…

— Гаечка, ты кое-что забыла…

Мышка повернулась и увидела стоящего у дивана Дейла, протягивающего ей оброненный внизу комбинезон.

— Спасибо, Дейл, а я и не заметила! — ответила она, забирая одежду. Некоторое время они оба молчали, потом Гайка, оглянувшись вокруг, спросила:

— Скажи, Дейл… Когда вы успели все здесь убрать?

— В смысле?.. А, ты про гостиную? Это мы за ночь! Понимаешь, после твоего кофе спать нам всем не хотелось совершенно, вот мы и решили прибраться. Думали устроить тебе сюрприз! Ты ведь любишь порядок, правда?

— Да, Дейл, люблю. Хотя, по правде говоря, все это было так неожиданно, что я чуть в обморок не упала…

— Я тут ни при чем! — тут же замахал руками Дейл. — Это все Чип! Это он предложил! А Рокки и Вжик поддержали! Я не виноват!

— Да ладно, Господи. Спасибо вам всем огромное! Кстати, где все остальные? Мне казалось, я перебудила весь штаб…

— Они все вместе пошли за продуктами. После вчерашнего пиршества у нас мало что осталось.

— Как это, погоди, — удивилась мышка, — а разве Рокфор не на кухне? Кто же там тогда готовит?

— Я! — Дейл важно ткнул себя пальцем в нос и скрестил на груди руки.

— Ты?! — удивлению Гайки не было предела. — Готовишь? Но ты же никогда…

— Да я уже почти месяц как штатный воскресный повар! — обиделся бурундук и тут же хлопнул себя по лбу. — Ой, прости, я забыл, что весь этот месяц ты была очень занята…

— В таком случае, Дейл, — задорно воскликнула Гайка, чтобы сгладить неловкость, — налей мне самую большую миску сырной похлебки, которую только найдешь, хорошо? Я, кажется, не ела ее целую вечность!

— Ну конечно, Гаечка! — воскликнул просиявший Дейл. — Для тебя — все только по высшему разряду! Как в лучших сыроварнях!

— Не сомневаюсь! — засмеялась Гайка, которую то, что Дейл точь-в-точь повторил слова, произнесенные «когда-то в субботу» Рокфором, изрядно позабавило, и побежала в свою комнату. Но не успела подняться наверх, как прямо перед ней словно из ниоткуда возник Дейл, который, чтобы не терять зря времени, забрался на третий этаж прямо по стене.

— Гаечка… ты знаешь… — задыхаясь от стремительного подъема и переполнявших его чувств, сбивчиво начал он, — понимаешь… тут такое дело… в общем… сегодня в нашем городе… большой концерт группы «A-Kha»… я уже и места присмотрел… и я подумал… может быть, ты… согласишься… тебе обязательно понравится!.. Вот!

— А что, Дейл, — улыбнулась Гайка, — почему бы и нет? Раз ты так уверен, что мне понравится…

— Ну, вообще-то, я у них только одну песню слышал, но если остальные у них не хуже, то…

Дейл говорил еще что-то, но Гайка его не слышала. Этого не могло быть! Она же видела те диски! Держала в руках! Слушала!..

Или все это действительно был один длинный сон?

— Как это — одну песню? — наконец спросила она.

— А, что? — переспросил Дейл, не расслышавший ее вопроса за своими увлеченными разглагольствованиями.

— Как это ты слышал только одну их песню? У тебя же три их диска!

— А откуда… — начал Дейл, но тут же, уже во второй раз за утро, хлопнул себя по лбу. — Ах, ну да, это тоже из твоего сна, да?

— Да, именно оттуда.

Дейл помолчал, потом беспокойно оглянулся, не подслушивает ли кто, хотя кроме них двоих, никого в штабе не было, и лишь убедившись, что горизонт чист, доверительно произнес приглушенным голосом:

— Только Чипу не говори, хорошо? Он будет смеяться…

— Господи, раз ты просишь, я конечно ничего ему не скажу!

— Я знал, что ты настоящий друг, Гаечка! Так вот, понимаешь, я когда услышал их песню в фильме про Дирка Суава, то неделю ходил, как ошпаренный, пока диск с ней не приобрел. Первое время я ее по двадцать раз в день слушал! Сейчас уже меньше, конечно, но все-таки иногда, под настроение… Да, так вот, потом мне совершенно случайно еще два их диска на глаза попались. Ну я и подумал, что у группы, которая написала песню к фильму про Суава, плохих песен не бывает в принципе. Принес диски домой, поставил первый из них, такой, с фотографией… — Дейл запнулся и судорожно задвигал нижней челюстью. Видно было, что ему то ли очень тяжело, то ли очень неловко говорить то, что он собирался сказать, и Гайка почувствовала, как ее сердце учащенно забилось.

— И? — поторопила она бурундука, изо всех сил стараясь скрыть охватившее ее волнение.

— И… в общем… Короче говоря, я… я испугался!

Гайка опешила.

— А чего там бояться?.. В смысле, чего ты испугался?

— Знаешь, там, на диске, сначала идет тишина-тишина, а потом ка-ак шарахнет молнией! Как гром загремит! Как ветер завоет! Я от страха так подпрыгнул, что чуть потолок не пробил! Выключил проигрыватель, пришел в себя и понял, что это не для меня. Я ведь грозу не очень люблю…

— А второй диск?

— Второй диск? О, с ним вообще кошмар! Там на обложке нос самолета нарисован, так я и подумал, что если на первом диске гром и молния, то на втором наверняка какой-нибудь самолет взлетает. Или садится. Или падает… Ой, прости! — поспешил исправиться бурундук, увидев, как Гаечка вздрогнула при этом слове. — В общем, посмотрел я на них, и спрятал от греха подальше… Но, — тут же добавил он гораздо более бодрым голосом, — уверен, что на концерте они ничего такого страшного играть не будут, а если будут, то я тебя защищу! Вот!

— Хорошо, Дейл, — тихо сказала Гайка, — я подумаю. Спасибо за приглашение. Я пойду, мне надо… — она кивнула на комбинезон.

— Конечно, разумеется, прости! А я тогда на кухню, делать завтрак! Концерт начинается в шесть вечера! Я буду ждать! — и радостный Дейл убежал вниз. Гайка проводила его задумчивым взглядом, потом медленно пошла в свою комнату. Получалось, что Дейл всех этих песен не слушал. Что эти диски были в самом дальнем углу стеллажа не потому, что он их скрывал, а потому, что они были ему не нужны. Но если так, то получается, что на самом деле он…

Гайка остановилась посреди коридора, еще раз перебирая в уме все те события, которые вспоминала тогда, в ту страшную ночь, лежа на диване в гостиной. Вспомнила слова Рокфора, мимо комнаты которого как раз проходила. Потом обернулась и посмотрела на лестницу, по которой убежал Дейл…

И от души рассмеялась своим собственным мыслям.

Да что она, действительно, вцепилась в эти диски? Разве в них дело? Диски — это так, атрибут, приятное дополнение, но не более того, и никакой существенной роли они не играют. Хотя без них она, скорее всего, так бы никогда ничего и не поняла, они отнюдь не были каким-то необходимым и достаточным условием. То, что Дейл на самом деле не слушал всех этих песен, еще ни о чем не говорило…

То есть, наоборот, говорило. Говорило о том, что и он, и Чип в своих чувствах прекрасно обходились и без них.

Почему же ее чувства должны от них зависеть?

Конечно, жалко, что ни Чип, ни Дейл не слышали этих песен. Но ведь это очень легко исправить. Гораздо легче, чем отремонтировать на ходу взлетающий «Боинг». В конце концов, кому, как не ей, приучать ребят к прекрасному?

Концерт начинается в шесть часов.

Что ж, в таком случае, нельзя терять времени.

* * *

— Дейл, а вот и мы! — провозгласил Рокфор, вваливаясь на кухню с огромным мешком добытой еды в охапку. Преодолев не рассчитанный на такую нагрузку дверной проем, он поставил мешок на пол и собрался отереть пот со лба, да так и замер.

— Ну, Рокки, почему ты остановился? Проходи! — толкнул его шедший следом Чип. Рокки сделал шаг в сторону, и бурундук, бочком протиснувшись в образовавшуюся щель, со вздохом облегчения поставил свою ношу рядом с мешком Рокки и буквально сразу же застыл точно в такой же позе, что и австралиец. Друзья недоуменно оглядывали кухню и уже начинали задумываться, не ошиблись ли они деревом. Все вокруг блестело и сияло, вся посуда была вымыта и, рассортированная строго по размеру и форме, стояла ровными рядами, как на параде. Стол был накрыт чистой белой скатертью, пыльные занавески на окнах также уступили место новым и чистым. Все стеклянные поверхности были вымыты и вычищены от малейших пятнышек, а вся полировка — надраена до зеркального блеска. А посреди кухни спиной к дверям стоял некто в темно-синей полотняной рубахе, клетчатом фартуке и с повязанным на голову полотенцем и усердно мыл пол.

— Простите, мисс, — вежливо откашлявшись, спросил Чип, — это Штаб Спасателей?

«Некто» вздрогнул от неожиданности и выронил швабру.

— Сам ты «мисс», Чип! И вообще, нельзя так подкрадываться! Тебя что, стучать не учили? — сердито сказал незнакомец, оборачиваясь, и Чип с Рокфором узнали в нем Дейла.

— Дейл, дружище! — воскликнул Рокки. — Ты ли это? Что с тобой?

— Да так, просто решил немного тут прибраться! — ответил Дейл, наклоняясь за шваброй. Друзья переглянулись. Это было настолько непохоже на Дейла, что не приходилось сомневаться — произошло что-то действительно из ряда вон выходящее. Рокки почесал подбородок, потом наклонился к Чипу и прошептал ему на ухо:

— Чип, ты помнишь? Последний раз, когда Дейл брался за уборку, он оказался принявшим его облик инопланетянином!..

— Ты прав, Рокки. — так же шепотом ответил Чип. — Сейчас я задам контрольный вопрос, а ты приготовь мешок и будь готов по моей команде набросить его на… этого. Идет?

— Понял! — ответил Рокки, и, чтобы освободить свой мешок, высыпал его содержимое прямо на пол.

— ЭЙ! — закричал разъяренный Дейл, подходя к образовавшейся куче. — Ты зачем это сделал? Знаешь, как тяжело отмыть пятна от фруктов?

Чип и Рокфор снова переглянулись, после чего австралиец поудобнее перехватил мешок, а лидер Спасателей, приторно улыбнувшись, спросил:

— Дейл, не мог бы ты ответить на один вопрос?

— Какой? Зачем? — бурундук подозрительно прищурился.

— Что больше всего на свете любит Гаечка?

— Меня, конечно! — без раздумий ответил Дейл. Чип, разумеется, ожидал услышать другой ответ, но махнул рукой, показывая Рокки опустить мешок, и потащил принесенные продукты к столу. Это, вне всякого сомнения, был Дейл. «Хорошо же я ему, видать, вчера карабином приложил…» — подумал Чип, выгружая еду на стол и открывая холодильник.

— Кстати, Дейл, — спросил Рокки, которому свои продукты пришлось переносить на стол по частям, — Гайка уже проснулась? А то из ее мастерской ни звука…

— Проснулась, конечно, еще в семь утра! Позавтракала, закрылась у себя в комнате и до сих пор не выходила. Там пару раз что-то гремело, но, когда я стучал, она отвечала, что все нормально…

— Закрылась в комнате?! С семи утра?! Что-то гремело?! — воскликнул Чип, чуть не уронив на пол виноградину. — Она что, решила свою комнату тоже в филиал мастерской превратить?

— Ну, — задумчиво протянул Рокфор, — если учесть, сколько всего ей предстоит восстанавливать после вчерашнего…

Расстроенный Чип опустился на табуретку и взялся руками за голову. А вдруг Рокки прав, и Гаечка снова запрется в мастерской, или уже мастерских, на месяц, а то и больше? «Ну почему я ей вчера не сказал, на матче? Почему промолчал? Почему не решился? Дурак! Дурак!» — мысленно корил он себя, сжимая кулаками поля шляпы. Он опять, как всегда, отложил все на потом, решив, что завтра, то есть, сегодня, у него будет масса возможностей сказать ей это в более спокойной обстановке. И вот она вновь недосягаема, окруженная холодной хрустальной стеной…

— Ха! — воскликнул Дейл. — Зато она согласилась пойти со мной сегодня на концерт!

— Что?! — Чип соскочил с табуретки, словно под него подсунули раскаленный противень. — Что ты сказал?! Какой еще концерт?!

— Группы «A-Kha»! Она сказала, что подумает!.. Эй, ты куда это?! — спросил Дейл, видя, как Чип решительным шагом направился к дверям кухни.

— Никуда она с тобой не пойдет!

— Это еще почему?!

— Я ее отговорю! Что я, не знаю, какая тебе музыка нравится?! Крики, вопли, шум! Гаечка такого не слушает!

— Сам ты «вопли и шум»! — возмутился Дейл. — Ты «A-Kha» никогда не слышал, вот и не говори!!!

— Правильно, чего их слушать, мне «Железных Гусей» с головой хватило!!!

— Нашел, что сравнивать!!! — взбеленился Дейл. — «A-Kha», да будет тебе известно, даже написали музыку для фильма про Дирка Суава!

— С этого и надо было начинать! По-моему, исчерпывающая характеристика!

Дейл вскипел и схватил Чипа за воротник куртки. Тот в долгу не остался, и они уже занесли кулаки для обмена ударами…

— Чип! Дейл! Ребята! Да что вы, в самом деле! Перестаньте немедленно! — раздался от дверей голос Гайки. Бурундуки обернулись и тотчас превратились в две живописные статуи с поднятыми вверх руками, отвисшими челюстями и выпученными глазами. Вжик и тот присвистнул, а Рокки, ощутив себя одетым явно не подобающим образом, начал машинально нащупывать узел несуществующего галстука. И было от чего, ведь такой Гайку они еще не видели.

Ее прекрасные золотистые волосы были тщательно причесаны и плавно ниспадали, практически незаметно перетекая в такого же, может, чуть темнее, цвета платье, удерживаемое на ее выглядевших как никогда хрупкими плечах тонкими бретельками и открывавшее изящные руки и шею. От бретелек начинались два сходившихся к центру воротника каскада складок, настолько аккуратно и тщательно подогнанных, что они не скрадывали, а наоборот, подчеркивали фигуру. Ниже платье сужалось и, перехваченное на стройной талии поясом цвета, занимавшего в палитре место как раз посередине между цветом ее глаз и очков, так же незаметно переходило в спускавшуюся чуть ниже колен юбку. Гайка полдня перерывала так и стоявшие неразобранными с момента окончательного ее переезда сюда чемоданы со старыми семейными вещами и подгоняла под себя наиболее приглянувшееся ей платье. Сейчас игравший на ткани и волосах свет, казалось, усиливался от одного лишь прикосновения к ним, и в комнате сразу стало так светло, словно если не само солнце, то его частичка спустилась на землю и стояла сейчас перед ними. И ведь так оно, в общем-то, и было.

— Ущипни меня, Чип… — глухо попросил Дейл, с явным трудом управляясь с губами и языком. Чип, которому приходилось в буквальном смысле слова заставлять себя дышать, доведенным за долгие годы до автоматизма движением стукнул его по макушке и тут же вернул задранную руку обратно на прежнее место в воздухе.

— Спасибо… — поблагодарил Дейл, после чего, несколько придя в себя, но все таким же не своим голосом, спросил: — Гаечка, сегодня что, какой-то праздник, да?

— Ну как же, Дейл, сегодня же концерт!

— Какой… концерт? — томно сглотнув, спросил бурундук.

— Как это какой? Группы «A-Kha», конечно же! Сегодня, в шесть вечера. Ты же сам говорил…

— Ой, правда… а я и забыл… Тогда я пошел… — и он, не спуская глаз с мышки, начал отдирать от своей рубахи руку судорожно вцепившегося в нее Чипа.

— Дейл, ты куда это? — точно так же не глядя на друга, спросил Чип.

— Собираться… на концерт…

— Погоди, я с тобой.

— Куда?

— Собираться на концерт, куда же еще?

— Нет-нет-нет! — Дейл так энергично замотал головой, что она, казалось, неизбежно должна открутиться. — Не ходи туда! Тебе там не понравится!

— Почему это?

— Ты сам сказал, что они тебе не по нраву!

— Ну, я подумал, нехорошо судить о музыке, ни разу ее не послушав…

— Так я тебе расскажу! Там сплошные крики, вопли, шум, другие ужасы! Я тебя знаю, ты под это все думать не сможешь! Я тебе точно говорю!

— Нет, ты знаешь, я, пожалуй, рискну…

Приглушенно, но ожесточенно споря, так и не отпустившие друг друга друзья приставными шагами прошли мимо Гаечки и, с трудом вписавшись в дверной проем, скрылись в своей комнате, из-за дверей которой сразу же начали раздаваться такие грохот и звуки беготни, которые могло производить разве что стадо носорогов, но никак не два бурундука.

— Ну, Гаечка… — наконец произнес Рокки. — Это просто… просто…

— Я опять слишком увлеклась, да? — грустно спросила мышка.

— Помилуй Бог, дорогая! Ты просто великолепна! Сногсшибательна, я бы даже сказал! Пока ты безвылазно сидела в мастерской, на ребят страшно было смотреть, это я тебе точно говорю! А сейчас — просто душа радуется! Хотя, — он наклонился к ней и заговорщицки прошептал на ухо, — в следующий раз лучше действительно предупреждай заранее. За неделю там, или за месяц…

Гайка звонко рассмеялась

— Спасибо, Рокки. Кстати, я надеюсь, вы с Вжиком не сильно обидитесь, если я попрошу… — она смущенно запнулась, но австралиец и так все понял, поэтому улыбнулся и, положив ей руку на плечо, сказал:

— Разумеется, дорогая. Мне почему-то кажется, что мы с Вжиком там будем лишними. И потом, стар я уже для такой музыки. А вы обязательно сходите! И ребятам в радость, и ты развеешься. Все-таки у тебя был очень тяжелый месяц. Да и вчерашний день тоже выдался весьма непростым и длинным…

— Это ты очень тонко подметил, Рокки, — кивнула Гайка. — Очень длинным. Даже, пожалуй, слишком.

— Вот-вот, и я о том же! Но, раз уж такое дело, принесите мне с концерта хоть пару кусочков норвежского сыра. Я так давно его не ел…

— Надо же, а я и не знала, что ты был в Норвегии! Ты никогда про это не рассказывал. А что там было?

— Где? В Норвегии? Да так, знаешь ли… Длинная история, потом как-нибудь расскажу, хорошо?

— Хорошо, — пожала плечами Гайка, — как скажешь… Спасибо тебе, Рокки. За все, что ты для меня сделал. Я бы без тебя пропала.

— Ну что ты, — отмахнулся австралиец, — не стоит. Эта самая малость из того, что я могу сделать для своего товарища и твоего отца. Но ты, я уверен, и сама прекрасно бы справилась.

— Нет, Рокки, — убежденно покачала головой мышка, — не справилась бы. И не спорь со мной, я это точно знаю!

— Что ж, — Рокфору только и оставалось, что развести руками, — раз ты так говоришь, разубеждать не буду. Тем более что мне очень приятно это слышать, честно!

— Вот и славно! — засмеялась Гаечка, после чего, посмотрев на дверь комнаты бурундуков, спросила:

— Тебе не кажется, что они что-то долго собираются?

— Ну, прости уж их, дорогая! Они, как-никак, хотят соответствовать. Впрочем, я абсолютно уверен, что столько времени, как тебе, им не потребуется.

— Я тоже надеюсь, что нет, — кивнула Гайка.

Бурундуки появились как раз тогда, когда она уже начала нетерпеливо поглядывать на часы. Чип, как и следовало ожидать, надел свой строгий черный фрак, по такому случаю тщательно вычищенный и выглаженный, накрахмаленную рубашку и черную «бабочку», а Дейл — белый смокинг суперагента 00 и отполированные до блеска запонки. Гайка поначалу удивилась, так как думала, что Дейл наденет свой парадный зелено-розовый пиджак, но, вспомнив, что «A-Kha» написали музыку к одному из фильму про кумира Дейла, не могла не согласиться с тем, что это действительно очень логичный выбор. Чип, впрочем, как и всегда, когда дело касалось вкусов его товарища, был иного мнения.

— Дейл, ну и зачем ты это все на себя надел? — вопрошал он, тыкая пальцем в запонки, пояс, красный цветок на лацкане и широкий галстук-«бабочку» Дейла. — Ты же весь концерт сорвешь! В прошлый раз одного твоего газа хватило, чтобы сделать штаб непригодным для жизни!

— Уймись, Чип! — отмахивался Дейл. — Ты просто завидуешь, потому что сам не способен собрать что-либо подобное!

— А мне такое и не нужно! Я прекрасно помню твой закончившийся на потолке полет! Надеюсь, сегодня нам с Гаечкой не придется снимать тебя с софитов?

— Между прочим, вертолет я временно демонтировал! И газовые запонки заменил точь-в-точь такими же, но обычными…

— Смотри у меня, Дейл! Если окажется, что ты их перепутал…

— …а вот фотокамеру я решил оставить! Улыбочку! — и Дейл, повернувшись к Чипу, резко потянул края «бабочки» в разные стороны. Прекрасно помнивший силу установленной на скрытый фотоаппарат вспышки Чип инстинктивно отшатнулся и закрыл глаза руками, но галстук в руках Дейла лишь глухо щелкнул вхолостую, ничего не сфотографировав и никого не ослепив.

— Ага, испугался! — радостно воскликнул Дейл. — Попался, попался!

— Ничего я не испугался! — огрызнулся Чип, непроизвольно покрасневший от стыда за то, что проявил слабость в присутствии Гаечки.

— Испугался, я сам видел! — продолжал издевательски хихикать Дейл.

— Я тебя сейчас сам так испугаю! — вскричал лидер Спасателей и кинулся на Дейла. Тот был готов к этому, и бурундуки, схватив друг друга за лацканы, буквально столкнулись носами и стали буравить друг друга злыми взглядами…

— Эхем-эхем!

Громкое покашливание заставило их вздрогнуть и повернуться к Гайке. Она стояла прямо напротив них, сложив руки на груди и притоптывая правой ногой, а сердитый взгляд ее голубых глаз из-под нахмуренных бровей не предвещал ничего хорошего.

— Прости, Гаечка, это мы так! Мы не со зла! — хором затараторили Чип с Дейлом, отряхивая и поправляя одежду друг друга. — Мы же по-доброму! Это так, шутка!

Лицо мышки разгладилось, глаза засияли, губы растянулись в широкой улыбке. Она подошла к бурундукам, положила руки им на плечи и, посмотрев каждому из них в глаза, произнесла:

— Господи, ребята! Какие же вы замечательные!

И крепко прижала их к себе. Опешившие в первый момент Чип и Дейл медленно, словно боясь развеять чудное видение, обняли мышку и положили головы ей на плечи, зарывшись носами в золотые локоны.

— Знаешь, старина, я тут подумал, а не прогреть ли нам двигатели «Крыла»? Что-то оно застоялось… — произнес Рокфор, и они с Вжиком удалились в ангар, осторожно, чтобы не скрипнула, прикрыв за собой дверь. Чип, Дейл и Гайка их ухода и не заметили. Они продолжали стоять посреди кухни в абсолютной тишине, на том же самом месте, что и в самую первую, самую страшную субботу. Но сейчас для Гаечки это не имело ровно никакого значения. Она была счастлива, потому что находилась там, где должна была. На своем месте, которое она, наконец, нашла, пускай после очень долгих поисков.

Гайка могла бы стоять так вечно, обнимая двух самых лучших, самых близких, самых дорогих на свете созданий. Стоять, чувствуя на своих плечах их сильные руки, касаясь щеками густой шерстки, слыша сквозь легкое платье, как бьются в унисон два самых родных на свете сердца, и буквально физически ощущая подрагивание той тонкой невидимой нити, которая делала их чем-то неизмеримо большим, чем просто командой неутомимых борцов со злом и несправедливостью. Нити, прочность которой не смогла бы подсчитать ни она сама с ее познаниями в физике, механике и теории сопротивления материалов, ни все институты и лаборатории мира вместе взятые с их новейшим и точнейшим научным оборудованием. Ведь любовь измеряется отнюдь не этим. Эта нить пролегла между ними с самого начала, с той самой встречи в старом бомбардировщике, и оставалась все эти годы. Она не замечала этого, но это было. Ее счастье всегда было рядом, буквально на расстоянии вытянутой руки, но чтобы найти его, ей понадобилось пройти трудный и извилистый путь. И она, разорвав заколдованный круг, прошла его до конца. Это была ее судьба, ее предназначение. Ей больше ничего не нужно было выбирать, ведь она уже сделала свой выбор тогда, много лет назад, в полицейском участке, когда сказала: «Мне не обязательно возвращаться домой прямо сейчас…»

И вот теперь, находясь в объятиях друзей, Гайка понимала, что оно того стоило. Все до последнего дня, от «первой» до «последней» субботы. Это был действительно очень трудный день, но теперь кошмар развеялся, проклятие было снято…

Хотя почему обязательно проклятие?

Нет, не проклятие. Это был дар, поистине бесценный. Редчайший шанс все понять и все исправить, когда, казалось бы, все уже потеряно, и ничего нельзя вернуть. Возможность пройти весь путь до конца, несмотря на все опасности. Ее действительно словно вели по нему, не давая оступиться и сгинуть. Пристегнутый ремень безопасности, куча травы, Люк, выбивший дверь больничной мастерской Рокфор, порыв ветра и внезапно поехавший быстрее грузовик… Ее все время что-то спасало. Или кто-то.

Кто-то…

— Спасибо, папа, — тихо сказала Гайка.

Она сама не знала, почему сказала это. Возможно, что-то поняла. Возможно, что-то почувствовала. Возможно, вспомнила ежедневные слова Рокфора о послании от Гиго… Все это не имело никакого значения. Она просто осознала, что должна сказать это. И стоило ей это сделать, как до ее слуха донесся очень далекий, но в то же время очень близкий звук мотора, как будто где-то рядом со штабом взлетел самолет. Конечно, это вполне мог быть отголосок шума двигателя проехавшего по парку мусоровоза. Или гул запущенных Рокфором на прогрев двигателей «Крыла Спасателей». Но Гайка знала, что это не так. Откуда-то знала…

— Что-то случилось, Гаечка? — обеспокоено спросил Чип.

— Все в порядке? — взволнованно поинтересовался Дейл.

Гайка чуть отстранилась и посмотрела на их встревоженные лица. Они не расслышали, что именно она сказала, но сочли своим долгом переспросить. Узнать, все ли в порядке, не требуется ли их помощь. Это была не простая вежливость и не сухой профессиональный интерес, а живое участие и по-настоящему искренняя забота. Как всегда. Это были именно они. Ее Чип и ее Дейл, которых она любила, и которые любили ее. За эти дни она несколько раз теряла их, но теперь они вернулись окончательно. Точнее, остались. Точнее… а впрочем, какая разница? Главное — что они все здесь, рядом. И пусть они действительно очень разные, эти два бурундука и полевая мышка, но они созданы друг для друга, и ничто не помешает им быть всегда вместе…

— Все хорошо, ребята! Все просто замечательно! Лучше не бывает! — со счастливой улыбкой ответила Гайка и, развернувшись, взяла Чипа и Дейла под руки. — Идемте! А то, не дай Бог, опоздаем!

When you were wrapped in tangles

I was free

And when you were undecided

I believed

It's alright, tonight

On a deep blue mountain high

The shapes that go together

You and I

When you were filled with longing

I belonged

When you were weak from trying

I was strong

But it's alright, tonight

On a deep blue mountain high

The shapes that go together

You and I

The shapes that go together

You and I

Childhood winters

Come to me

Whisper softly

So tenderly

I know, I walked 25 miles to hold you

Just to find you'd moved away

When you were wrapped in tangles

I was free

And when you were almost blinded

I could see

But it's alright, tonight

On a deep blue mountain high

The shapes that go together

You and I

The shapes that go together

You and I

You and I

===

В произведении использованы фрагменты текстов песен группы «a-ha» "Crying In The Rain", "Early Morning", "I Call Your Name", "Slender Frame", "Rolling Thunder", "Shapes That Go Together".

Все персонажи сериала "Чип и Дейл спешат на помощь" являются собственностью Walt Disney Corporation и используются без их разрешения исключительно в целях личного развлечения. Остальные персонажи, равно как и все описанные выше события, являются плодом авторского воображения.

Октябрь — декабрь 2007 г.

текущая редакция — декабрь 2016 г.