Троекон. Книга 1: Третий путь (джен)

Глава 4: Непредвиденные обстоятельства

Айван быстро выяснил, где остановились рыцари-викарне, и Нандин снял комнату с двумя кроватями как можно дальше от тех мест, но долго ворчал о качестве постоялого двора, однако все же не желал принимать заявление парня, что кряж ему больше ничего не должен.

— Мой меч давно не поднимался за праведное дело, — сказал он.

Цитадель была огромна, и Айван сомневался, что они смогут отыскать его вещи, если, конечно, они вообще все еще там. Да и как пробраться внутрь? К парадному входу вел один единственный мост, упирающийся в ворота, у которых всегда дежурил привратник, а позади разместились двухэтажные бараки, в которых жила городская стража. По обе стороны от цитадели тоже стояли домики, в которых отдельно жили семьи этих самых стражников, окруженные цветущими садами, однако входов там не было, лишь зарешеченные окна.

В общем, приникнуть внутрь не представлялось никакой возможности. Однако Нандин так не считал.

— В свое время мы штурмовали цитадели в три раза выше и крепче этой, — заявил он.

— Для штурма нам понадобится целая армия. У тебя она есть?

— Я не мастер тайных проникновений, привык действовать в лоб, как и любой берсеркер, но сам наблюдал воочию, как замки рушились изнутри всего одним человеком. Главное — попасть внутрь.

Главное и невозможное. Дела словом не заменишь, а болтать можно хоть до следующего утра.

— Даже если мы каким-нибудь волшебным образом и проникнем внутрь, где нам там искать мои вещи?

— О, точно! — подпрыгнул здоровяк, отчего пол под ним жалобно заскрипел. — Я ведь и забыл, что ты чернокнижник.

— Тише, — зашипел Айван. — Да и какой из меня чернокнижник без книги?

— Ну, это дело поправное. Так вот, если ты чародей, неужели тебе трудно проникнуть в какую-то там полуразвалившуюся цитадель? В свое время мы...

— Не могу я, — прервал этот самый чародей излияния берсеркера. — Я не знаю ни одного заклинания, которое поможет мне попасть внутрь. Будь я таким могущественным магом, мне бы не понадобилась твоя помощь, чтобы запугать тех посаков.

Нандин притих. В свое время он воевал против магов, точнее, против их аманов, и даже для них подобные стены не являлись непреодолимой преградой. Он встречал и магов низкого уровня, но даже те знали основные заклинания, позволяющие им делать просто невероятные для обычных людей вещи.

— Так ты седокта, — догадался берсеркер. — Маг-самоучка. — Айван ничего не ответил. — А я-то все гадал, почему ты так просто убил тех людей.

— Просто? — всплеснул руками парень. — Я никогда до этого никого не убивал. Да меня до сих пор трясет. — Тут Айван несколько преувеличил, потому что трясся он по многим причинам. — Да, я не обучался магии в Академии, но будь моя воля, я бы вообще от нее отказался.

— Так почему не откажешься?

Айван замялся.

— Не могу. Пока не могу.

Нандин не стал на него давить. Не может — значит, не может, кабы мог, сделал бы это давно, а тогда бы лежать берсеркеру сейчас на холме бездыханной грудой.

— Слухай, — спохватился здоровяк, — я так и не узнал твоего имени.

— Правда? Айван Косей я.

— Приятно познакомится, Айван, — сказал кряж и протянул руку. — А я — Нандин. Парень пожал протянутую руку, в которой его узкая ладонь просто утонула.

День клонился к вечеру. На горизонте словно вспыхнул мировой пожар, отсвет которого освещал небо золотистым свечением на востоке. Айван не был ценителем прекрасного, а потому для него сей вид не отличался от любого другого. Однако сам Нандин, пусть и повидавший мир, любил полюбоваться всем, что мило глазу. Это словно на время застилало ему кровь и множество тел, стоящих перед взором. Он убил так много людей, да и не только людей, что все они давно превратились в одно сплошное кроваво-грязное пятно.

Скольких еще он убьет? Больше, чем хотелось бы, и нет смысла убеждать себя, что это лишь самозащита, а значит, и нет смысла все время лишь защищаться. Берсеркеры гордятся своей силой и храбростью, они никогда не сбегают с поля боя. Однако Нандин сбежал, и не важно, прав он тогда был или нет. С тех пор его жизнь сплошь состояла из одной лишь бесконечной беготни.

Он предложил направиться в цитадель этой же ночью, однако Айван отверг это предложение. Без подготовки и вразумительного плана соваться туда просто не имело смысла. Если там и правда обитает маг, то парень ему не соперник. Намного лучше подождать, что предпримет Викаранай, возможно, они смогут его схватить, и тогда путь окажется куда безопасней.

— А если они схватят тебя?

— Меня? — удивился Айван. — За что? У меня нет ни гримория, ни конфигара, из меня такой же маг, как и из тебя.

— Думаешь, они будут разбираться? Если захотят, они сначала разделаются с тобой, а потом придумают веский довод. И не забывай, что твои вещи, скорее всего, они заберут вместе с тем магом, а то и вовсе уничтожат на месте. И мага, и вещи.

Айвану не оставалось ничего другого, кроме как согласиться. Викаране ненавидели магию во всех ее проявлениях, и не важно, используют ее во вред али во благо. Магия — зло, но таковой она стала лишь после появления так называемой Армии Чистых, которая, спустя время, присоединилась к Церкви Богов Четырех Сторон Света в качестве отдельной военной силы. Но он сомневался, что они смогут поймать таинственного волшебника так уж быстро. Как минимум пентада в запасе у них точно была.

— Дело твое, — пожал могучими плечами Нандин. — Только учти, что надолго я здесь не задержусь.

— А куда ты собираешься?

— Не знаю. Подальше от Викараная.

— Так дальше некуда. На юге лишь Ледяные земли.

— Значит, так тому и быть, — смиренно ответил берсеркер.

Айвану трудно было понять этого здоровяка. Мурра сказал, что он с севера Большого Континента, и для парня, который раньше никогда не покидал родной деревни, это было равнозначно другому миру, и теперь он бежит от врагов, да так далеко, что забрел на юг соседнего континента.

Путь Айвана, однако, пролегал куда дальше, но он ведь и не убегал от врагов. На самом деле, он предпочитал прятаться, это, по его мнению, куда эффективней, и является проявлением трусости в куда меньшей степени, чем бегство. Нандину, конечно, он подобное говорить не собирался, не потому, что боялся, а потому, что здраво смотрел на вещи. Берсеркер ему необходим, а иначе его бесконечно долгий путь закончится, не успев начаться.

— Так что, — вновь заговорил Нандин, — когда приступаем?

— Восход заката золотей, — ответил Айван. — Завтра поговорим.

Живя в деревне, Айван привык поздно ложиться и рано вставать. В городе привычка его не пропала, так как спал он меж двух домов на старом тюфяке, постеленном прямо на земле. Помимо неудобства, его мучила и мошкара, которая, правда, ближе к осени почти пропала. Честные работники вставали рано, богатые же перекладывали утренние дела на своих помощников и заместителей, а потому еще затемно по улицам топал народ, чьи шаги по булыжной мостовой будили бездомного парня.

Впервые за два месяца он лежал в более-менее мягкой и теплой постели, если не считать топчана у Мурры, провонявшего травами и чем-то едва уловимым; Айван считал, что это запах смерти, но старался об этом не думать. Кровати постоялого двора тоже не пахли розами, но и не воняли так сильно. Одним словом — блаженство.

Проснулся он от ощутимого толчка в плечо.

— Не спи — замерзнешь, — ухмыльнулся Нандин.

— А? Что? Сколько времени?

— Солнце уже встало. Айван так потянулся, что у него в спине свело мышцу, но он быстро пришел в норму. Встал, умылся прохладной водой в медном тазу и оделся.

— Ты уже завтракал? — спросил он.

— Ждал, когда ты проснешься, но за это время успел проголодаться.

Они спустились вниз и уселись за свободный столик недалеко от камина. Завтрак и ужин были включены в оплату за комнату, однако оказались столь скудны, что ни у кого не оставалось выбора, кроме как заказать еще сверху. Айван, так как платил Нандин, заказал овсянку, яйца с беконом, картофельный суп с кусочками курицы и пшеничную лепешку. Берсеркер же решил обойтись куском жареной говядины с кровью, целой курицей, тремя головками репчатого лука и кружкой пива.

— Ну, так что, — спросил берсеркер, заедая оторванную куриную ножку луком и запивая все это большим глотком пива, — надумал что-нибудь?

— Когда? Я же спал.

— Говорят, во сне часто приходят дельные мысли.

— Может, и так, но поутру они обычно вылетают из головы. Нандин пожал плечами.

После плотного завтрака они вернулись в комнату, где кряж вновь принялся за расспросы. Парень не знал, что ему ответить. Проникнуть в цитадель, найти вещи, выкрасть их и так же незаметно вернуться обратно. Звучит просто, однако у Айвана не было ни одной идеи, как совершить хоть что-то из данного списка, о чем он громогласно и объявил Нандину.

— Прям совсем ничего? — с недоумением спросил тот.

— Ну, не прям, — неуверенно ответил Айван. — Просто все эти идеи не выдерживают критики.

— Давай ты мне их поведаешь, а я скажу, хорошие они или нет.

Пробраться за стену цитадели не представлялось особо сложной задачей: ворота охранял всего один привратник, и он мог либо спать, либо его можно было по-тихому стукнуть по голове. А вот дальше все представлялось намного сложнее. Стрельчатые окна на первом этаже зарешечены, а в передние двери ломиться и вовсе не имеет смысла. Зато существовал еще и задний ход, выходящий на небольшой сад, за которым располагались бараки стражников. Если живущие в цитадели беспечные глупцы, надеющиеся, что любого злоумышленника поймают стражники, то он мог оказаться открыт.

Даже если каким-то образом и получится проникнуть внутрь, неизвестно, где находятся украденные у Айвана вещи.

— А если действовать напрямик? — предложил Нандин.

— Это как?

— Ну, я знаю, что на севере этой страны намечается война. Я мог бы притвориться посланником короля, который требует людей, или оружия: по пути сюда я наткнулся на деревню с мельницами, наверняка, там и кузни есть.

Айван хмыкнул.

— Что?

— Извини, — сказал он, — но ты не очень-то похож на посланца короля.

— Про тебя вот тоже не скажешь, что ты воробей, — нахмурился Нандин.

— Воробей? — недоуменно переспросил Айван.

— Ну, или как там? Ты же вот ворожишь.

— Тогда по-другому будет. Ворожбей. Нет, погодь, воробж... Ворожей?

— Да Бездна с ним, главное, что ты не похож и все.

Спор продолжался. Айван предлагал все новые идеи, все более безобразные и бессмысленные, а Нандин по большей части молчал, хотя и уверял, что будет говорить, дельные они али нет. Хотя все было понятно и по его молчанию.

Минул полдень. Быстро пообедав, они вышли на улицу, так как берсеркер предложил хотя бы для начала осмотреть эту самую неприступную цитадель поближе. Айван еле уговорил его оставить свой чудовищный меч в номере, чтобы не привлекать лишнего внимания.

На небе собирались темные тучи, словно небесные лужи на синей тверди. Еще день, и эти беларужины обрушатся на землю, образуя лужи вполне настоящие, на сей раз не иссохнущие под гнетом безжалостного светила, и тогда можно будет с уверенностью сказать, что пришла осень. Деревья уже начали увядать, приобретая желтые оттенки, чтобы в следующем году сызнова окраситься в зелень. Айван к тому времени надеялся давно уже быть настолько далеко, насколько никогда не был ни один человек.

Цитадель стояла на прежнем месте, огромный каменный куличек, созданный сотни лет назад, и который простоит не меньше. Гигантская и уродливая, как бочка, опоясанная вокруг неприступной стеной.

Однако Нандин имел иное мнение.

— Ну и развалюха, — протянул он. — У нас бы за такую работу строителю руки отрубили, а потом заставили бы перестраивать.

— Без рук? — поразился Айван.

— А? А, да это я так. Это что-то вроде поговорки у нас: один строитель без рук лучше двух с руками. Говорят, что когда-то давно за плохую работу король приказал всем, кто участвовал в возведении его дворца, отрубить руки по локоть (хотя по другим вариантам — лишь кисти), а затем все переделать. В общем, перестроили они, да так хорошо у них вышло, что король приказал отрубить руки уже под самый корень, дабы они не смогли сотворить подобную красоту кому-то еще.

— Жестоко.

— Зато как мотивирует, а?

К цитадели и впрямь шел лишь один мост, однако через саму реку их было гораздо больше. Пришлось совершить изрядный крюк, но в конечном итоге они оказались по другую строну, теперь шагая вдоль высоченной стены, которая выглядела не менее потрепанной, чем городская, словно ее пожрала какая-то огромная камнеедная моль.

Они обогнули стену и оказались с противоположной стороны цитадели, где находились точно такие ж ворота, как и у главного входа, только у них не сидел привратник. Да это и не требовалось, ведь прямо за ними располагались бараки стражников. Какой здравомыслящий человек решит тут пробраться?

Айван слышал, что когда-то у этих ворот полукругом располагался ров с водой, соединяющийся с рекой, через который шел мост, однако позже мост убрали, а ров засыпали, и теперь на его месте мостовая выделялась более сумбурным расположением булыжников, торчащих из земли, словно кривые зубы старого пьяницы.

— Думаю, ночью тут можно пройти, — сказал Нандин.

— Пройти? Тут же полно стражников!

— Ты здесь два месяца, а я второй день, и то вижу больше твоего. Ты только взгляни на них, они бродят вокруг и маются от безделья. Доспехи не начищены, мечи болтаются на ремнях, они даже не смотрят, что происходит вокруг. Если на них нападут, они просто разбегутся.

Айван не был в это так уверен. Сам он успел за проведенное в городе время побегать от них не раз и не два. Хотя ему везло, и он каждый раз удачно смывался. В этом плане посаки и хозяева харчевен казались порасторопней. И все же от одной только мысли, что придется в темноте пробираться к цитадели, когда вокруг полно вооруженных мечами людей, у Айвана крутило желудок.

Нандину пришлось сражаться сразу с девятью, и то, он не вышел бы из боя живым, коли не вмешательство парня, а тут жило не менее пары сотен стражников, и мечи у них побольше, чем у тех, в черных одеяниях.

— Может, и разбегутся, — ответил Айван, — только нападать на них некому.

Берсеркер ничего не ответил, хотя парень ожидал, что тот начнет с ним спорить. Вместо этого они вернулись к мосту тем же путем, перешли через него и направились в сторону постоялого двора. И за все это время никто из них не проронил ни слова.

Нандин, идущий впереди, выйдя за угол, неожиданно бросился назад, чуть не сбив с ног Айвана.

— Ты чего?! — спросил тот удивленно.

— Посмотри, только осторожно. Айван заглянул за угол и обомлел, тут же быстро убрав голову. Через дорогу, прямо у порога их постоялого двора находилось несколько рыцарей-викаранов.

— Они нас ищут? — удивленно спросил парень, хотя ответ и так был очевиден.

— Не знаю, — покачал бородой Нандин и вновь выглянул за угол. — Отродье Бездны! — чертыхнулся он.

— Что там?

— Они вынесли мой меч. Похоже, меня они и искали.

Айван до сих пор не понимал, зачем Викаранаю искать берсеркера, ведь они во время войны были на их стороне, точнее, на стороне Армии Чистых, однако Нандин не распространялся на этот счет: если захочет, сам расскажет, хотя, на самом деле, Айвана это не особо заботило. Вот только быть пойманным вместе с ним в его планы не входило, но если подобное все же произойдет, он собирался как следует поразмыслить над тем, как выкрутиться.

Берсеркер его похитил и заставил ему служить — звучит убедительно? Нандин не был похож на похитителя, скорее, на убийцу, да и зачем ему обычный парень? На продажу? Ради утех? Как живой щит? Главное — побольше всхлипывать и заламывать руки, и тогда он вполне сойдет за невинную жертву, а его внешность, благодаря которой он выглядит моложе своих лет, окажется отличным подспорьем.

— И что нам теперь делать? — спросил он.

— Зря я тебя послушал и не взял его с собой, — сокрушенно помотал Нандин головой. — Без оружия в руках я чувствую себя что голым. Хотя бы деньги захватил.

Айван так и услышал ответ на свой вопрос, а потому его повторил.

— Вот что, — повернулся к нему берсеркер. — Давай заключим сделку: я помогу тебе вернуть твои колдовские вещички, а ты с их помощью поможешь мне вернуть меч. Мне кажется, это вполне справедливо.

Однако Айван так не думал. Он спас Нандину жизнь, даже дважды, если считать помощь Мурры, однако сам он в ответ пока ничего не сделал, но при этом требует невозможного: вернуть то, что забрал Викаранай.

— И как я это сделаю? Ты сам знаешь, что из меня никудышный маг, я буду лишь под ногами путаться.

— Ничего, — махнул своей здоровенной рукой берсеркер, — что-нибудь придумаем. А теперь давай уходить, а то мы слишком привлекаем внимание.

Нандин пошел вперед с таким видом, словно знает, куда идет, и Айван поплелся следом. Он надеялся, что викаране схватят того мага, что скупил его вещи, заодно повесив на него и происшествие на холме, однако они решили искать его не в цитадели, а снаружи.

Возможно, в этом есть свои положительные стороны.

* * *

Постоялый двор, где остановились «здоровяк и мальчишка», нашли довольно быстро, однако их самих там не оказалось. Но было доказательство: огромный меч. Он оказался таким большим и тяжелым, что рыцарю, тащившему его, пришлось держать рукоять двумя руками, поднимая ее до самой груди, чтобы опущенное вниз острие не скребло землю.

— Никогда не видел таких больших мечей, — выдохнул Войтос.

— Это потому что мы с тобой сражались на разных полях боя, — ответил Лютер.

— Думаю, такой махиной может владеть разве что берсеркер, хотя они обычно предпочитают топоры.

— Отнесите меч на постоялый двор, где я остановился, — скомандовал молестий рыцарям.

— А мы разве не отправимся следом?

— Нет. Мы устроим засаду. Берсеркеры сильны, но без своего оружия им не справиться с элитным отрядом рыцарей.

— А маг?

Лютер немного помолчал, вглядываясь в переулки домов на той стороне улицы.

— Наша обязанность — ловить магов и всех, кто им импонирует, — ответил Лютер назидательно. — Будь это хоть берсеркеры, хоть авири, мы обязаны защитить мирных граждан от зла. Тебе понятно, Войтос?

— Да, Ваше Боголюбие.

— Тогда не задавай больше подобных вопросов.

Молестий оставил в гостинице несколько рыцарей, а сам с прислужником отправился к себе.

— Они не придут, — словно для самого себя сказал Лютер.

— Тогда зачем засада?

— Даже умнейшие из умнейших делают глупые ошибки. Не хочу стать одним из них. И все же на этот постоялый двор им возвращаться не имеет смысла, ведь там нет того, что нужно берсеркеру.

— Меч? — догадался Войтос. — Вряд ли он будет так рисковать ради него.

— Кто из них двоих верховодит? — задал Лютер казалось бы риторический вопрос.

— Если маг всего лишь мальчишка, то, думаю, берсеркер.

Лютер неопределенно покачал головой и ничего не ответил. Войтос достаточно его изучил, чтобы понять, что он сомневается.

Сам прислужник не сталкивался с берсеркерами во время войны, о чем не жалел. Во время сражений он старался держаться подальше от основного столкновения, и все равно выжил лишь чудом. Однако Лютер всегда находился в самой гуще битвы, на острие атаки, и тоже остался жив. Как тогда это можно назвать? Чудо сюда не подходит. Промысел Богов? Покровительство высших сил?

Так или иначе, Войтос был рад служить молестию Лютеру, ведь если на его стороне Боги, то и ему самому нечего бояться. К сожалению, Боги редко влияют на события мира, а потому бо́льшая часть проблем ложится на плечи простых смертных.

Войтос знал, что следующий вопрос одновременно рассердит и потешит Лютера, потому что он не любил, когда его спрашивают одно и то же, зато обожал, когда кто-то считал его достаточно умным, чтобы советоваться с ним.

— Что будем делать дальше?

— А разве не ясно? — вскинул он руки. — Продолжать искать. Вряд ли теперь эти двое остановятся на каком-нибудь постоялом дворе.

— А если они убегут из города? — предположил прислужник.

— До этого ведь не убежали. Значит, их здесь что-то держит. Да еще и меч берсеркера у нас, он его так просто не оставит. Сегодня ближе к ночи отправимся в цитадель, ибо город пусть и мал, но у нас не достаточно людей, чтобы все осмотреть. Пусть стража хотя бы раз в жизни отработает свой хлеб.

Войтос оказался обескуражен.

— Ваше Боголюбие, но почему именно ближе к ночи? Не лучше ль назначит поимку на утро? Утро вечера мудренее.

— Вот именно, — ухмыльнулся Лютер. — Ночью голова соображает хуже, чем днем, люди устали и хотят спать, они перестают осторожничать, надеясь, что тьма скроит их не менее темные делишки, и делают ошибки. Все, но только не я. А местная стража что днем, что ночью — соображает одинаково. Нам нужно спешить, пока эти двое не нашли подходящую дыру, чтобы в нее забиться.

Войтос понимал ход мыслей молестия, однако не во всем был с ним согласен. Берсеркера нельзя недооценивать, даже без оружия. Прислужник много слышал об этих кровожадных убийцах с горящими глазами. Если один такой потеряет контроль, его и невооруженного вряд ли остановит целый отряд стражников, особенно таких, как здесь. А еще берсеркеры лучше видят в темноте, это роднит их с магами. Носители Скверны.

Однако прислужник на то и прислужник, чтобы выполнять распоряжения и помогать молестею, а также давать советы, но лишь в тех случаях, когда они к месту. Лютер же очень умен, и Войтос просто не хотел прослыть глупцом, а потому в данном случае решил промолчать, в конце концов, до сего дня Теза очень редко ошибался.

В «Пристанище крыс» Лютер дождался возвращения остальных рыцарей.

— Сегодня с наступлением ночи отправляемся на поиски еретиков, — объявил он громко, — поэтому советую вам всем как следует выспаться.

Солдаты кивнули. Кто-то поплелся в свои комнаты, остальные, видимо, решили лечь пораньше, другие, возможно, и вовсе не желали спать. Лютер уже отправил людей к другим постоялым дворам, чтобы те передали послание остановившимся там рыцарям, а затем направился в свою комнату.

Для засыпания ему не требовалось много времени, поэтому пока ложиться он не собирался, желая осмотреть меч, принесенный в его комнату, и подумать.

Клинок и в самом деле оказался огромен для простого человека. И ужасно поношен. Лезвие давно затупилось, острие округлилось, рукоять едва не отваливалась. Лютер вспомнил того человека на холме, чья голова оказалась разрублена надвое, как спелый арбуз. Будь меч в идеальном состоянии, берсеркер смог бы рассечь того убийцу пополам почти не прилагая усилий.

Молестий достал из карманов старый нож, потрепанный не меньше меча, и обугленный кусок деревяшки. Когда-то он сражался с аманами, берсеркерами, Южными Головорезами и рактавиями, боролся за мир, который мечтал изменить, а теперь ему приходится гоняться за одиноким берсеркером с полуразвалившимся мечом и мальчишкой, магом-седоктой, у которого вместо конфигара кривая ветка, в настолько далеком городе на юге страны, что о нем забыл даже собственный король.

Ему обещали совсем не этого.