Будущее, которое выбрало нас (гет)

В городе Сан-Антонио, в штате Техас, осень всегда проходила необычайно праздно: погода радовала тёплыми солнечными днями и отсутствием проливных дождей, кроны деревьев до самой зимы были обильно покрыты густой разноцветной листвой, поражавшей насыщенностью и яркостью своего окраса, а цветы ещё долго не увядали и сохраняли необыкновенно-приятный аромат.

Но всё изменилось.

Shadows settle on the place, that you left,

Our minds are troubled by the emptiness,

Destroy the middle, it's a waste of time,

From the perfect start to the finish line.

В городе Сан-Антонио, в штате Техас, теперь каждую осень наступало уныние: погода больше не радовала солнечными днями. Небо было пасмурным, низким и печальным. Свинцово-серые тучи — угрюмыми и хмурыми. Каждый раз закрывая собой солнце, будто бы оплакивая кого-то, они день ото дня заливали город дождём. Ветер, в первый же день обдиравший с крон деревьев цветные листья, то ли от непонятной никому тоски, то ли от скуки, завывал подобно одинокому зверю, перегоняя уличный мусор из угла в угол, сдувая шляпы с голов прохожих и отнимая у них чертовски бесполезные зонтики. А цветы... Цветы, не успевая расцвести, увядали с приходом безжалостных холодов.

And if you're still breathing, you're the lucky ones,

'Cause most of us are heaving through corrupted lungs.

Мальчишка, по имени Грегори, которому совсем недавно исполнилось двенадцать лет, насупившись и втянув голову в плечи, быстро шагал вдоль пустынной улицы. На нём была тонкая ветровка, совсем не предназначенная для такой погоды. Стоило даже лёгкому ветерку подуть, и те крохи тепла, что были у Грегори, исчезали, а тело мальчика пробивала дрожь. Но Грегори упорно продолжал идти, не обращая внимания на жуткий холод и пытаясь согреть покрасневшие ладони собственным дыханием.

Setting fire to our insides for fun,

Collecting names of the lovers that went wrong,

The lovers that went wrong.

Как твердили Грегори умные «старшие», резкая перемена погоды возникла в результате изменения наклона Земли и альбедо земной поверхности.

Грегори думал иначе. И хотя он приводил не один десяток доводов, взрослые не желали его слушать, отмахиваясь тем, что это всего лишь очередные детские глупости. Умные «старшие» отказывались верить в сверхъестественное:

— Этого просто не может быть, — утверждали они, — пора бы тебе повзрослеть и перестать верить во всякую чепуху!

И Грегори, глотая обиду, прекращал спорить и замолкал, в тайне надеясь, что когда-нибудь найдётся кто-то, искренне верящий ему. Вот и сейчас, снова получив выговор, он направлялся к единственному человеку, всегда готовому его выслушать.

And you caused it,

And you caused it,

And you caused it.

Свернув на маленькую улочку, Грегори остановился. Перед ним, на дороге, простиралась огромная и глубокая лужа. Шмыгнув носом и поправив сползшие с плеч лямки тяжёлого школьного рюкзака, мальчик смело сделал несколько шагов вперёд.

Ярко-жёлтые сапоги погрузились в тёмную воду примерно по щиколотку. На лице Грегори появилась радостная улыбка: это была самая глубокая лужа из всех, что он находил за этот год! Вытащив из рюкзака потёртый кожаный дневник с таинственной надписью «S.W» на обложке, Грегори открыл его на последней странице, где не так давно самим мальчиком была нарисована карта города. Грегори достал карандаш, а затем сделал пометку у одной из нарисованных улиц и, подписав отмеченное место как «Мировой океан», как обычно, дал краткие пояснения о местонахождении и характеристику своего необычного открытия. Конечно, многие бы сказали, что его занятие — глупая детская шалость и пустая трата времени. Но для Грегори это было нечто, гораздо важнее простой выдумки. В этим минуты он чувствовал себя настоящим первопроходцем, бороздящим океаны и открывающим новые земли, тем, кем всегда мечтал быть. Представлял, как плыл на шхуне вместе с верной командой и, подобно Магеллану, Колумбу или Васко да Гама совершал кругосветные путешествия, открывал новые материки и проливы. И был по-настоящему счастлив.

Его привлекло что-то яркое, тонущее в воде не так далеко от него. Грегори подошёл ближе и, нагнувшись, выловил из воды кленовый лист оранжевого цвета.

В глазах мальчика появился неописуемый, искренний восторг. Кленовый лист! Он никогда прежде не видел их в живую, только на картинках в старых энциклопедиях школьной библиотеки. Грегори с интересом рассматривал все неровности и каждый загнутый уголок. Это была настоящая находка, да что там находка, клад! Величайшая драгоценность! Не раздумывая ни секунды, Грегори вытер лист рукавом куртки, а затем положил между страниц дневника. Сердце с трепетом забилось, когда мальчик представил, что покажет находку родителям, и тут... улыбка на лице Грегори погасла.

Умные «старшие» не видели истинную красоту мира:

— Что это, Грегори? Дождевой червь?! Мерзость какая! Чего в этом прекрасного?! Немедленно выброси!

А Грегори видел. И не понимал, как эту красоту могли не видеть другие. Не понимал, почему люди не могли радоваться этому прекрасному миру и жизни, бьющей ключом в их жилах.

Засунув дневник обратно в рюкзак, мальчик наконец пересёк лужу и пошёл по прямой, направляясь в конец улицы, туда, куда редко ходили горожане, и где рос внушительных размеров платан. К дому с голубой черепицей.

Well I've lost it all, I'm just a silhouette,

A lifeless face that you'll soon forget.

Умные «старшие» называли старика Сэма Винчестера сумасшедшим. Одни говорили, что в приступе ярости тридцать лет назад он убил свою невесту за измену, а после же раскаялся за содеянное, и его помиловали. Другие, наоборот, утверждали, что его невеста была сумасшедшей и свела с ума своего жениха, после чего погибла во время страшной грозы. Третьи и вовсе начинали креститься, с уверенностью заявляя, что всё дело тут в Люциферовых происках, и всё, что произошло — Кара Божья.

Грегори не верил им. Он никогда не видел в глазах старика ни ненависти, ни раскаяния, ни безумия. Лишь печаль и боль утраты, которая словно бы разъедала того изнутри. К тому же, всё это было недоказуемым. Ведь тело так и не было обнаружено.

My eyes are damp from the words you left,

Ringing in my head, when you broke my chest,

Ringing in my head, when you broke my chest.

Умные «старшие» считали старика Сэма Винчестера «неправильным». Потому что он не ходил в церковь каждое воскресенье, не звал соседей в гости и был не из тех людей, с которыми можно найти общие темы для разговора.

Грегори был с этим не согласен. Отношение к религии, как считал он, не делало человека хуже или лучше. С Сэмом Винчестером можно было поговорить о многом, если не начинать разговор с пресловутого: «А правда, что ваша невеста была сумасшедшей?».

And if you're in love, then you are the lucky one,

'Cause most of us are bitter over someone.

Умные «старшие» запрещали Грегори ходить к старику Сэму Винчестеру:

— Этот антихрист может сделать с тобой всё, что душе угодно! Дома у него развешаны трупы кроликов, на стенах висят орудия пыток Средневековья, везде сатанистская символика! Не смей приближаться к его дому и, тем более, говорить с ним!

Грегори ходил. И, более того, не раз разговаривал со стариком, и даже был в доме. Но он никогда не видел там ни чучел, ни оружия, ни даже символов. Стены были оклеены обоями в мелкий цветочек, всё свободное место занимали книжные полки, на которых стояли книги по истории и всевозможные приключенческие романы, но никак не книги про сатанизм. А единственным орудием пыток можно было назвать травяной чай, который старик Сэм всегда заваривал слишком крепким.

Setting fire to our insides for fun,

To distract our hearts from ever missing them,

But I'm forever missing him.

Мальчик остановился у заборчика, краска на котором потрескалась и облупилась, несмотря на то что хозяин дома регулярно его перекрашивал. Грегори наконец подошёл к калитке и, несколько секунд помедлив, легонько постучал.

— Входите, открыто, — хрипло ответили со двора. И Грегори, уже не раздумывая, толкнул калитку и зашёл внутрь.

Мальчик уверенно направился к крыльцу дома, поэтому не сразу заметил старика, сидевшего на коленях в небольшом садике и усердно там что-то рывшего садовой лопаткой.

— А, Грегори, привет, — ответил Сэм, обернувшись и убирая с лица седую прядь волос. — Как дела? Как сдал экзамены? — его голос звучал бодрее, чем обычно.

— Историю я сдал на отлично, — расправив плечи, гордо объявил Грегори, но затем неожиданно поник, потупив взгляд в землю. — Точнее, почти все темы, кроме...

Сэм усмехнулся.

— Дай угадаю: великое переселение народов?

Мальчик утёр нос рукавом многострадальной куртки и кивнул.

— Помню, она терпеть не могла преподавать эту тему в университете, — уголки губ старика чуть приподнялись, затем опустились, и Сэм ещё раз оценивающе посмотрел на Грегори. — Ты какой-то невесёлый. Не похоже, что причина заключается в этом. Что-то случилось?

Грегори, всё так же опустив взгляд, ковырял носком жёлтого сапога землю.

— Миссис Вудс, наш преподаватель по литературе... Не так давно она задала домашнее задание. Каждый в классе должен был выбрать своё любимое стихотворение и провести его подробный анализ. Сэр, я...

— Сэм. Просто Сэм, — перебил его старик, отложив садовую лопатку в сторону.

Грегори послушно кивнул. Сэм постоянно просил называть его по имени, но мальчик, чувствуя себя неуютно, всё время пренебрегал этой просьбой.

— Я не знал, какое стихотворение мне выбрать, а в книге, что вы дали мне, — Грегори замялся и начал теребить рукав куртки. Сэм, по всей видимости, заметив его волнение, одобрительно кивнул и улыбнулся. — Я нашёл это. — Мальчик вытащил из кармана сложенный листок и протянул старику, горестно вздохнув. — Простите. Я должен был спросить, но оно так мне понравилось!..

Сэм забрал листок и развернул его. На пожелтевшей от времени бумаге витиеватым почерком были выведены какие-то строки. Текст перед глазами расплывался, и Сэму пришлось вытянуть руку с листком от себя и напрячь зрение.

Мы, убегая от себя во мрак,

Забываем, что и звёзды светят лишь во тьме.

Каждая империя претерпевает крах,

Возрождаясь снова извне...

Лишь посмотрев всем страхам в глаза,

Сможем мы стать сильней.

Это как покер, мой друг, где азарт —

Важнее игры для людей.

Я вижу: стоишь ты на перекрёстке дорог,

Не зная, куда пойти: в Ад или Рай? —

Подскажут поступки твои.

Гнев, алчность, злоба —

Преисподняя ждёт, смелей!

Там Люцифер вместо Бога

Властвует царством теней.

Там пепел и пыль, зной пекла, пожар,

Снуют всюду демоны, везде кровь и кошмар,

На адовом маре стоит Сатана,

И дьявольский взор прожигает дотла!..

Но если ты честен, добр, учтив,

То путь тебе к Раю смело открыт!

Взмах ангельских крыльев, их гордый полёт

К садам Эдема тебя приведёт.

И нет там ни боли, ни страха, ни лжи,

Лишь вечный покой — блаженство души.

Там райские птицы серенады поют,

Архангелы — стражи твой сон берегут.

Там фрукты вкуснее, чем здесь, на Земле —

Видишь, как сок бежит по руке?

Цветы пахнут слаще

И, дурманом травя,

Забыть о прошлом заставят тебя.

А есть Пустота...

Там, любимый мой, Сэм,

Попал в сети Смерти — коварный плен.

И кажется, будто вся жизнь для меня,

Угасла, пропала и проклята!

И в сердце моё, с каждым вздохом сильней,

Вонзаются иглы, что бритвы острей.

Дала обещание — счастливо прожить,

Но разве так можно — иллюзией жить?

Зачем, мне скажите, себя изводить?

Зачем верить в то, что не придёт никогда?

Не нужно мне то, что уготовит Судьба!

Хочу быть с любимым, с тем, кто любит меня,

И знаю, что будет цена высока.

Путь выбран. С него мне уже не свернуть.

Любимого мне поскорей бы вернуть!

Плевать, что финал наш уже предрешён,

Об этом недавно шептал старый клён...* * *

Губы Сэма еле заметно дрогнули, и он с какой-то особой нежностью провёл по строчкам большим пальцем. Сэм не сомневался, это был почерк Джейн. Витиеватый, из-за того слегка непонятный, с непривычным наклоном букв в левую сторону, но при этом такой родной.

А её мысли... Он помнил, что Джейн всегда излагала на бумаге то, что тяготило её больше всего. Она могла говорить о многом, порой, превращая складное повествование в набор бессвязных слов, только из-за того, что рука не успевала записывать всё, что творилось у неё в голове.

— Сэм? — Грегори подошёл ближе и обеспокоенно посмотрел на него. — С вами всё хорошо?

Мгновенно опомнившись, Сэм сложил листок по сгибам и засунул в нагрудный карман куртки.

— Так что о стихотворении сказала миссис Вудс?

— Сказала, что стихотворение несёт совершенно иной смысл, не тот, который вложил я. Сказала, что речь идёт о событиях Гражданской войны и что автор рассуждает о надежде, которую именует «Сэм». Миссис Вудс говорит, что Сэм — значит слушающий Бога. То есть тот, кто полагается на надежду быть услышанным...

Сэм позволил смешку сорваться с губ.

Если бы миссис Вудс знала, насколько далека от истины... Джейн не просто изливала душу и делилась мыслями, а рассказывала их с Сэмом историю. Она говорила о бездушии, вспомнив момент, где Сэм предложил ей сыграть в покер на раздевание, говорила о Клетке, воспоминания о которой попросила перенести себе в голову, сохранив Сэму рассудок, о Рае, в котором Джошуа удерживал её душу насильно, когда наступило время Апокалипсиса. Говорила о своём решении — убить Смерть, уже тогда прекрасно понимая, что ценой воскрешения станет её собственная жизнь. И пусть её мысли быстро перетекали из одной в другую, и всё это было больше похоже на набор слов, как попало срифмованных между собой, Сэм знал, что не ошибался.

Когда она успела написать его? В день его гибели? Или же в день своей?

Сэм мог бы рассказать Грегори всё это. Мог бы поведать историю, которая растянулась почти на сорок с лишним лет. Но зачем? Зачем портить жизнь ребёнку, зачем пугать такими страшными словами как «коварство», «жертва», «смерть»? Зачем знакомить его с тем, что, возможно, он никогда не встретит в будущем? Сэм не видел смысла. Он хотел, чтобы детство Грегори было лишено боли и страданий. Всем тем, что когда-то пришлось пережить самому Сэму. Стараясь сделать ребёнка как можно счастливее и подарить ему как можно больше моментов радости, Сэм надеялся и верил, что со временем у Грегори появится иммунитет. Иммунитет к невзгодам, обидам и разочарованиям. Такой же, как когда-то был у Джейн.

Грегори очень сильно напоминал её. И, нет, не только рыжей макушкой и жёлтыми сапожками. Грегори был чист душой. Имел похожие взгляды на мир и любил его просто за то, что он есть, восхищался красотой. Он не поддавался влиянию горожан, родителей и друзей, оставался собой. Как и Джейн.

Сэм помнил, как когда-то, втянув Джейн в свою историю, изменил её практически до неузнаваемости. И не был готов сделать то же с мальчиком.

Cэм скрестил руки на груди.

— А как думаешь ты?

— Это мысли... Мысли женщины, впавшей в отчаянье из-за того, что её возлюбленный погиб. И я думаю, это писала именно та женщина, чьё фото висит на стене рядом с часами с маятником. Но я не уверен, что вы тот самый, сэр, поскольку...

— Ты ошибаешься. — Сэм покачал головой. — Миссис Вудс сказала правильно. Речь идёт о времени Гражданской войны. Его написала моя прабабушка, ожидая возвращения мужа с войны.

Блеск в глазах Грегори потух, и Сэм буквально возненавидел себя в эти секунды. Но так было нужно и... правильно?

Но правильно ли?

Грегори, опустив голову, продолжил ковырять землю носком сапога. Он ожидал, был уверен, что Сэм поддержит его мнение, и, возможно, прольёт свет на историю стихотворения. Мальчик не мог поверить, что старик внезапно стал таким же, как и все остальные умные «старшие».

Сэм снова опустился на колени и начал усиленно орудовать садовой лопаткой.

— Что вы делаете? — тихо спросил Грегори, словно нашкодивший ребёнок, получивший строгий выговор за непослушание. Он украдкой заглянул за плечо Сэма.

— Хочу посадить. — Сэм вытащил прятавшийся за зарослями лоток с необычными цветами. Грегори помнил, что как-то читал о них, но название напрочь вылетело из головы.

— Это орхидеи, — пояснил Сэм, заметив плохо скрываемое любопытство мальчика. — Ты уже видел такой цветок на подоконнике в гостиной.

— Но ведь... Это очень редкие и капризные растения. — Грегори задумчиво наблюдал, как старик аккуратно вытаскивал каждый цветок из пластикового горшка и сажал в заранее вырытую ямку. — Им нужна особая почва, да и климат здесь неподходящий. Они не приживутся.

— Возможно. — Сэм утвердительно кивнул, но продолжил своё занятие. — Просто нужен правильный уход. Будь добр, возьми секатор и обрежь к чертям эти заросли, — попросил он, указав на что-то перед собой, обильно покрытое плющом. — Никогда не любил это растение. Стоит отвернуться, и этот ползучий гад разрастётся по всему саду.

Грегори взял секатор и, засучив рукава куртки, принялся за дело. Он очень любил ухаживать за садом и всегда был рад помочь старику полить цветы или высадить новые саженцы. В отличие от Сэма его родители не держали на огромной территории своего дома даже неприхотливых кустов. Мать терпеть не могла грязь и до обморока боялась насекомых, а отца мучала аллергия на пыльцу. В доме растений они тоже не держали. А когда Грегори принёс из магазина кактус, в доме разразился настоящий скандал. На одно время у Грегори даже забрали карманные деньги, чтобы «не тратил попросту на ерунду». И только после многих-многих, долгих уговоров ему наконец-то позволили выращивать ромашки на заднем дворе участка.

С работой Грегори справился довольно быстро и теперь с интересом рассматривал крест, сделанный из светлого, чуть обгоревшего дерева. На его стойке, немного ниже перекладины был вырезан рисунок, весьма необычный. Это было сердце. Сердце с инициалами «S.W» и «J.R» внутри. Где-то посередине, видимо, раньше был разлом — вереница множества маленьких трещинок расходилась от места, что сейчас было обильно покрыто смолой. Первые две буквы Грегори разгадал сразу — точно такие же были на дневнике, который Сэм отдал ему для наблюдений. А вот вторые... В память внезапно врезалось имя, которое упомянули как-то его родители, запрещая ходить к Сэму Винчестеру.

— Невеста Сэма Винчестера, Джейн, так и не была обнаружена. И мы с твоим отцом не хотим, чтобы ты приближался к дому этого сумасшедшего, — заявила мать, снова делая ему выговор.

Ошеломляющая, ужасная догадка неожиданно поразила Грегори.

— Здесь, — произнёс мальчик на выдохе, не оборачиваясь. — Здесь похоронена ваша невеста? Это вы?..— Грегори не мог задать вопроса, который неожиданно оглушительным набатом застучал в голове. Неужели все эти сплетни и слухи — правда? Неужели Сэм Винчестер действительно убил, а затем спрятал тело невесты здесь, в саду? Неужели всё это время он дурил ему, Грегори, голову, в то время как спрятанное тело оставалось на виду? Он просто не мог в это поверить!

Маленькое детское сердечко быстро-быстро застучало в груди. Ноги внезапно стали ватными и появилось желание спрятать лицо в ладонях, как он делал раньше в детстве, когда ему было страшно. Грегори боялся обернуться.

— Вы что? — в голосе Сэма слышались раздражение и усталость, но ни гнева, ни злобы не было. Послышался усталый вздох. — Нет, Грегори. Я не убивал её. И захоронена она не здесь. Её кремировали.

— К-кремировали? — Грегори нашёл в себе силы повернуться и посмотреть в глаза старику. Тот продолжал сидеть на земле, отложив садовую лопатку в сторону. В глазах Сэма он увидел ту самую горечь, что видел обычно, а ещё... Разочарование. Сэм был разочарован в Грегори.

— Да, кремировали. — Кивнул Сэм. — Сожгли тело, а прах развеяли по ветру.

Повисло молчание. Грегори, опустив голову, чувствовал, как краснеющие и от того пылающие щёки наливались свинцом. Ему было ужасно стыдно. Стыдно за то, что он поверил слухам, а не человеку, ставшему для него практически родным.

Сэм сложил инструменты в пустой лоток и поднялся. Грегори продолжал стоять, упрямо глядя в землю и кусая губы. Старик отряхнул джинсы от прилипшей земли.

— Ладно, проехали. — Сэм опустил руку на плечо мальчика. — Я бы тоже испугался такого косматого старика, высаживающего орхидеи под конец ноября.

— Сэр, я... — Грегори поднял голову, собираясь сказать тысячу извинений, но Сэм прервал его, покачав головой.

— Не будем об этом, хорошо? Я давно хотел тебя спросить... — его вопрос прервал звук клаксона автомобиля. На дороге рядом с домом показалась чёрная Шевроле Импала, которую Грегори часто видел у дома Сэма раньше.

Форточка у места водителя опустилась, и из неё выглянула голова сурового седого господина, немногим старше Сэма. Вероятно, этим человеком был старший брат Сэма, Дин, о котором Грегори очень много слышал, но которого никогда не видел.

— Ты готов? — спросил Дин. Его голоса почти не было слышно за гудением движка машины.

— Дай мне минуту! — Сэм махнул рукой, и Дин, закатив глаза, скрылся и закрыл форточку. Гудение движка прекратилось, но зато можно было услышать, как из машины приглушенно звучала песня группы Metalica «Nothing else metter». Кажется, Сэм говорил, что его брат любит подобную музыку.

— Честно сказать, я думал, что у нас с тобой будет чуть больше времени. — Сэм опустился на корточки, не убирая руки с плеча Грегори.

— Вы... Вы уезжаете? — на выдохе произнёс Грегори, чувствуя, как к горлу подступил ком.

— Да. — Сэм вздохнул. — Нужно кое-кого забрать. Она давно ждёт меня.

— Как надолго?

Сэм покачал головой.

— Не могу сказать. Всё зависит от удачи моих поисков.

— Но... но ваш дом, цветы, сэр, — Грегори запустил пятерню в волосы, лихорадочно соображая, какие ещё аргументы нужно привести, чтобы отговорить старика от поездки, — за всем этим нужен уход, сэр, а кто как не вы сможет позаботиться об этом месте, и...

— Грегори, я обещаю, что вернусь, — твёрдо заверил Сэм. — К тому же, я знаю одного человека, кто прекрасно сможет позаботиться и о доме, и о растениях. — Он взял Грегори за ладонь, раскрыл её и вложил связку ключей. — Позаботься о них, ладно? — Сэм кивнул на высаженные орхидеи.

— Сэр, я не понимаю, я не могу, не могу их принять. Это... это неправильно! Не уезжайте! — последнюю фразу Грегори произнёс, всхлипывая, а затем бросился в объятия старика, чуть не повалив того на землю и крепко цепляясь за воротник его куртки. — Я не смогу без тебя.

И Сэм обнял его в ответ.

— Сможешь. Я в тебе не сомневаюсь, Грегори.

Мальчик отстранился, а затем, скинув рюкзак с плеч, раскрыл его и, покопавшись, выудил дневник.

— Тогда, возьмите это, пожалуйста. — Грегори протянул Сэму дневник. — Я неделями составлял эту карту, изучал местность... Возьмите! Пусть она напоминает о доме.

И Сэм с улыбкой принял подарок.

Снова раздался оглушительный звук клаксона Импалы, и Грегори, не желая, отказываясь отпускать Сэма, ещё раз крепко-крепко обнял его. Прошла, наверное, не одна минута, прежде чем Сэм легонько отстранил его и, потрепав по голове, встал.

Грегори замер, сжимая ключи в кулаке.

Старик забрал походный рюкзак, всё это время стоявший у крыльца дома, и вышел со двора, не закрывая калитку.

Грегори продолжил стоять, наблюдая за тем, как Сэм садился на переднее сиденье Импалы, рядом с водителем, и как махал ему рукой, пока машина разворачивалась.

И только тогда, когда Импала скрылась за поворотом, Грегори наконец-то смог пошевелиться.

* * *

Импала мчалась по трассе, набирая скорость всё больше и больше. Даже в старости Дин не отказывал себе в удовольствии лихачить на трассе. Несмотря на то что музыка громко играла на весь салон, всё равно можно было услышать проклятия Смерти Джессики, доносившиеся из багажника Импалы. И всё было, как в старые добрые времена. Винчестеры снова отправились в путь, навстречу приключениям.

Сэм раскрыл дневник, как раз там, где лежал кленовый лист и детской рукой была нарисована карта. Сэм взял лист за хвостик и покрутил вокруг своей оси и закрыл глаза, на секунду предавшись воспоминаниям. Странно... Прошло почти тридцать лет, но они оставались всё так же свежи и ярки в памяти. Может, потому что были самыми счастливыми?

Лист выпал у него из рук, и Сэм открыл глаза. Воспоминания исчезли, оставив после себя легкий привкус горечи. Внимание Сэма привлекла нарисованная Грегори карта. На ней, чуть дальше метки «Мировой океан», рядом с внушительных размеров платаном, был нарисован скромный двухэтажный домик с неаккуратно закрашенной в голубой цвет черепицей. Рядом же была надпись: «Дом, в котором живёт надежда».

И Сэм улыбнулся, вкладывая лист обратно между страниц.

Дом надежды, Джейн. Надежды, что ты дала нам обоим.