K1L1: Вещи, которые приносят нам удачу (джен)

Будни на Гилеоне с того дня выстраивались для Суна в пёстрый ряд почти неконтролируемых событий. Они редко выходили за рамки его ученического класса, но именно так и планировал Сальви. Под его покровительством и присмотром мальчик почти забыл про свою старую жизнь. Судьба уготовила ему новую роль, от которой Суна иногда бросало в дрожь. Иногда он тихо плакал под одеялом, после отбоя, теребил в руках свой загадочный амулет, что после смерти Квона перестал отвечать Суну взаимностью. Монета словно замерла, неведомая сила спряталась куда-то вглубь металла. Сун отчаянно звал её, надеясь почувствовать долгожданное тепло вновь. Всё больше времени он проводил в лабораториях вместе с Сальви; тот порой нагружал своего ученика непосильными задачами, на которые у Суна уходило всё свободное время. Из-за этого они не виделись с Йонг неделями. Мальчик мог смириться даже с этим, довольствуясь редкими встречами с подругой в школьных коридорах; он часто отдавал её что-то вкусное, подкладывая в страницы учебников то шоколадки, то просто питательные батончики. Еду пока в изобилии доставляли с поверхности, и им ещё врали, что через пару лет человечество вернётся на сушу.

В своей новой жизни Сун мог смириться с чем угодно: с постоянными учебными тревогами, когда их сонных выстраивали в шеренгу и заставляли бежать на главную площадь Гилеона, с нескончаемым приёмом препаратов, которые должны были помочь детям привыкнуть к новым условиям. Сун видел много истерик, видел, как ломались его одногруппники, молили, чтобы их вернули на поверхность. Сун давно смирился с тем, что ему придётся жить на дне океана без солнечного света и родных запахов, он мог смириться с чем угодно, но только не с изучением английского языка. Уроки, на которых Сальви лютовал, требуя от своих "разношёрстных" подопечных идеального произношения и знания всех правил, Сун всегда встречал с болезненным страхом. Ведь Сальви не жалел никого, однажды Сун заменил всего лишь одно слово в длинном предложении, забыв его английский аналог, и Сальви выпорол его при всём классе.

— Вы никчемный ученик, Сун Чоу! — грозный рык учителя звенел в ушах, Сун стоял к классу лицом, видел остекленевшие взгляды детей, в которых не было сострадания. От мощных ударов содрогалось его хрупкое тело. Суну хотелось провалиться сквозь землю не от боли, а от стыда. После унизительных экзекуций он сторонился учителя, отказывался приходить в его лабораторию, но Сальви снова и снова заманивал его, рассказывая об особенностях его талисмана. В этот раз Сальви усадил Суна за столик для препарирования. Ещё один ритуал, которого Сун боялся как огня. Поднос на столе был заботливо укрыт белым полотенцем. Из глаз сами собой потекли слёзы, едва мальчик взглянул на него.

— Нет, пожалуйста, учитель...

В прошлый раз Сальви заставил его резать живую лягушку. Агония умирающего существа ранила Суна до глубины души, и он отчаянно не хотел больше этим заниматься. В этот раз под полотенцем находилось животное крупнее, вздымающийся холмик в середине еле заметно трепыхался.

— Это твой долг, Сун. Ты не имеешь права отказаться от него! — Альдо изящно сорвал простыню, словно профессиональный фокусник. На подносе кверху брюхом лежала крупная крыса. Её лапы были надежно зафиксированы и разведены в стороны. Животное дергало головой и жалобно пищало, мокрый нос судорожно вдыхал прохладный воздух лаборатории.

— Нет, пожалуйста, я больше не могу... — Сун закрыл лицо руками, потеряв над собой контроль, и зарыдал в голос.

— Не сможешь? — Сальви больно сжал плечо мальчика. Ещё одно ощущение, к которому Сун не мог привыкнуть. Прикосновения Сальви холодили, его тонкие пальцы казалось, впивались в самую душу. Сун вздрагивал каждый раз и едва сдерживал мочевой пузырь.

— Ты смог убить того мерзкого мальчишку, ты смог убить человека и помучить его перед смертью, а теперь боишься причинить вред простому животному? Нет, Сун, такой ученик мне не нужен, я видел тебя совсем другим, смелым и решительным!

Сун мотал головой, он боялся отвечать, боялся, что от страха снова заговорит на корейском и ко всему прочему получит очередное избиение.

— Приступай! — Сальви больно придвинул мальчика к столу, но, несмотря на давление учителя, Сун не решился взять в руки смертоносные инструменты.

— Твой талисман обладает силой благодаря своей необычной форме, — голос Альдо неожиданно смягчился. Слова проникали в душу мальчика тёплой волной, сглаживая все острые грани неприятной ситуации, Глаза Суна просохли, взгляд прояснился и заблестел интересом.

— Круглая форма — это символ энергии Янь, энергия неба, а квадратный вырез в центре — энергия земли, энергия Инь. Твоя монета — это символ гармонии пространства, потоков энергии и времени. Это символ единения неба и земли, единения против общего врага.

— Общего врага? — слова отпечатались в сознании Суна; учитель выделил их, по-особому расставив акценты.

— Сейчас твой враг, Сун — это твой страх, страх перед жаждой просвещения. Ты никогда не узнаешь правду, которая сокрыта внутри монеты, если не научишься добывать её из других материй. Живых материй.

Сун взял скальпель дрожащей рукой. Словно чувствуя приближающийся конец, крыса задёргалась в последней попытке вырваться из плена.

— Не обращай внимания, любой живой организм будет цепляться за жизнь даже в самой безвыходной ситуации, это наша особенность. Сделай надрез, — Сальви нависал над мальчиком грозной скалой, не оставлял ему шансов для отступления.

Сун не издал ни звука, его рука окрепла, и лишь наворачивающиеся слёзы мешали сосредоточить взгляд. Альдо заботливо вытер их со щёк ученика платком. Он дождался, пока мальчик проведёт остриём скальпеля по брюху животного, от гортани до паха, именно так, как он учил. Сальви закатил глаза от удовольствия, тонкие пальцы легли на плечи Суна. Тот с трудом удержал свой плач, закрыл глаза, чтобы не видеть хлынувшей крови, но он не мог заткнуть уши, чтобы не слышать этого душераздирающего писка, который будет частым гостем в его кошмарах. Сальви никогда не использовал обезболивающего, говорил, что в их условиях — это непозволительная роскошь.

— Сейчас ученые почти не используют крыс для своих опытов, но развитие нашей науки началось именно с этих созданий.

Суну потребовалось несколько минут, чтобы взять себя в руки, он был готов продолжить свой страшный ритуал, но, к его удивлению, несмотря на полученную рану, крыса продолжала жить. Он с интересом смотрел на эту аномалию.

— Да-да, именно поэтому мы используем крыс в поисках вакцины от красной лихорадки. Именно поэтому уже сотню лет ученые во всём мире используют крыс, чтобы найти вакцины от сотен тысяч болезней. Лихорадки, вирусы... Природа наделила этих маленьких грызунов поистине невообразимой тягой к жизни, и нам, людям, стоит только завидовать им.

— Я не знал об этом, учитель, — новые знания всё чаще поражали и удивляли Суна, в чем-чем, а в одном Сальви был прав — жажда просвещения была действительно мощной силой, и она просыпалась в Суне с каждым занятием всё сильней. Альдо рассмеялся:

— Ты ещё многого не знаешь, мой мальчик. Очень многого! Начинай с желудка.

— Но ведь она ещё жива, учитель, — Сун растерялся, он привык к изучению уже мёртвых животных.

— О нет, вопрос смерти лишь вопрос времени. И ты уже запустил этот процесс. Я выбрал крысу не просто так. Ты сам должен увидеть возможности этого организма. Начинай с желудка.

Настойчивость Сальви испугала Суна, он взял ранорасширитель, зацепил за оголившиеся края окровавленной кожицы. Сун разводил механизм, морщась от причиняемой боли и борясь с приступом тошноты. Крыса все ещё пищала, но заметно тише. В висках мальчика пульсировала только одна мысль: смерть лишь вопрос времени.

— Не думай о том, что причиняешь кому-то боль, это маленькая плата за возможность обретения вакцины от красной лихорадки, — Сальви словно прочитал мысли Суна. По-отцовски погладил его по голове и добродушно улыбнулся: — Ты же хочешь вернуться домой?

Сун поднял растерянный взгляд, Альдо никогда не воспринимал радостные новости с поверхности с присущим остальным воодушевлением. На его глаза всегда опускалась тень, стоило наставникам из соседних классов завести разговор об удачных экспериментах по выведению антидота на "Стреле" или расширении станции в Антарктиде. Настроение Сальви тут же портилось, даже когда он не участвовал в обсуждениях, а лишь слышал их краем уха. Сун знал, что в такие моменты учителя лучше не тревожить по пустякам.

— Вы действительно думаете, что у нас получится? — Сун не хотел, чтобы настроение Сальви испортилось прямо сейчас, он всячески старался избегать подобных тем, но если учитель заговорил об этом сам...

— Конечно... — Альдо спрятал лицо и отошёл от Суна. Он закинул в рот несколько кусочков сахара-рафинада. Привычка, которую Сун так и не смог понять. Учитель говорил, что углеводы нужны для работы мозга, и хоть сахара в лаборатории хватало в изобилии, сам Сун пока так и не смог привыкнуть к приторной сладости во рту.

— Желудок. Не забудь, у нас мало времени, а ты должен увидеть все возможности этого маленького организма.

Сальви раскладывал инструменты на своём столе. Иногда учитель проводил исследования параллельно с Суном, но в этот раз он не ограничился маленькой частью операционной, готовился к чему-то серьезному. Мальчик боялся представить, кого он будет препарировать сегодня, углубился в собственную работу. Крыса всё ещё дышала, Сун зацепил пинцетом желудок бедного животного, аккуратно отрезал ножницами. Крыса продолжала жить даже после этого.

— Что дальше, учитель? — Голос Суна уже не дрожал, он обернулся на Сальви, но тот заворожено смотрел на двери лаборатории, словно кого-то ожидая. Он ответил отстранённо:

— Ты можешь удалить все органы в брюшной полости, кроме печени. И поторопись, — учитель сверился с наручными часами. — Ей осталось совсем недолго.

Двери лаборатории распахнулись, едва Сальви успел проговорить это. Подсобные рабочие лабораторного комплекса вкатили в помещение каталку. Простыней было накрыто человеческое тело; судя по росту, это был взрослый мужчина. Сун привстал, встречая покойника, его глаза расширились от ужаса, рот беззвучно приоткрылся. Не обращая на мальчика никакого внимания, рабочие перекинули тело с каталки на операционный стол. Все этой действо происходило в зловещей тишине, от которой у Суна заложило в ушах. Они ушли, получив роспись Сальви в бумагах и вежливо раскланявшись.

— Ну вот. Мы получили добро от префектуры на дальнейшие исследования, — Сальви скосил на ученика довольную улыбку, в предвкушении натягивал на руки латексные перчатки. Сун уважительно склонил голову. Он боялся этого момента, боялся того, что учитель будет заставлять делать его дальше. Как говорил сам Сальви: полноценная жизнь — это или деградация, или развитие. И если ты падаешь, это не всегда значит, что ты летишь.

— Крыса, Сун! — яростный крик Альдо заставил Суна вздрогнуть. Его подопытная перестала подавать признаки жизни. — Ты не успел, время вышло!

Сун растеряно моргнул глазами, Сальви как пантера, не церемонился, ударил мальчика по затылку раскрытой ладонью.

— Ты никчемный ученик, Чоу!

* * *

Бесконечные препарирования, вскрытия ещё живых существ с каждым разом заставляли Суна ненавидеть себя сильней и сильней, даже редкие вспышки азарта во время операций лишь частично сглаживали неприятное послевкусие от этих жестоких процедур. Всё чаще Суну снились кошмары, а последний месяц они стали неизменным атрибутом его сна.

— Делай разрез! — кричал Сальви, заходясь в истерике.

— Нет, пожалуйста! — Сун плакал навзрыд, его руки и ноги были прикованы к операционному столу цепями, а скальпель примотан к руке скотчем.

— Давай, Сун, сегодня у тебя особый пациент! — Сальви с противным смехом сбросил на пол простыню, скрывающую очередного мертвеца. На операционном столе лежал сам Чоу, абсолютно голый и покрывшийся трупными пятнами. — Делай разрез, как я учил, от горла до паха!

Сальви грубо схватил Суна за руку, направил её на мертвое тело. Тот завизжал от ужаса, когда острие скальпеля вонзилось в его собственное горло.

— Эй, да что с тобой опять? Успокойся! — чернокожий мальчик по имени Мартин Горис с глазами, посаженными слишком близко к носу, и неимоверно широкими ноздрями — устало тряс Суна за плечо. Он стоял босиком на железном полу и ежился от холода. Судьба сыграла с ним злую шутку, поставив койки мальчиков рядом, и уже месяц Мартин по ночам вместо того, чтобы спокойно спать, слушал крики своего слишком впечатлительного соседа. Стряхнув с себя последние остатки нехорошего сновидения, Сун поджал губу. Под страхом смерти Сальви запретил ему рассказывать кому-либо об их опытах в лаборатории.

— Ты бы принял таблетки какие-нибудь, честное слово, уже достал! — Мартин отошёл от кровати Суна, когда понял, что не дождётся от него никакого вразумительного ответа. В казарме темно, ночь в самом разгаре. Горис ещё что-то недовольно бубнил себе под нос, ворочаясь и пытаясь уснуть. Сун не смог сомкнуть глаз до самого подъёма, а после сигнала к побудке чувствовал себя ужасно. Они одевались рядом, и по недовольному выражению лица Мартина Сун понял, что тому тоже не удалось уснуть.

— Нет, я серьезно, тебе нужно принимать лекарства, ты какой-то псих! — Горис говорил на чистейшем английском с американским акцентом. Сун с трудом ответил ему:

— Я постараюсь, но будет лучше, если ты поменяешься с кем-нибудь из ребят.

Он ошибся в окончании нескольких слов. Мартин скривился в усмешке:

— Твой английский ещё хуже, чем твои крики по ночам.

Сун покраснел от стыда. Проклятый язык, как Ахиллесова пята: ни буквы, ни звуки совсем не похожи на его родной язык. Сальви бил мальчика регулярно за неправильное произношение, но, к ужасу Суна, от побоев говорить лучше у него не получалось, а Сальви легко мог забить его до смерти. Иногда, чтобы хоть как-то ускорить процесс адаптации горе-ученика, Альдо проводил уроки грамматики прямо в лаборатории, не отвлекаясь от научных изысканий. Сун видел, как такой расклад дел нервировал его наставника, Сальви считал, что так они попросту теряют время, но без овладения языка изучение биологии становилось вообще недосягаемой задачей. Сун склонился над тетрадью, уже исписанной на четверть его крючковатым почерком. Суть уроков сводилась к тому, что Сальви проговаривал простые предложения, а Сун должен был придумывать и записывать их вопросительные формы. Занятия жутко не нравились мальчику, но он не мог их избежать. По грандиозному плану Альдо таким образом Сун должен был подтянуть правила построения предложений — ещё один бич, который никак ему не давался.

— Лягушка лежит на столе!

Сальви приходилось повышать голос, чтобы Сун слышал его из операционной. Мальчик записал в тетрадь новое предложение. Сун покосился на свой операционный столик; на подносе, покрытом белой простыней, действительно что-то лежало. После правописания его ждала работа по препарированию.

— Ты записал?

— Да: лежит ли лягушка на столе?

— Хорошо, новое предложение, посложнее: Скальпель нужен, чтобы сделать надрез!

Сун не успел перевести утверждение в вопросительную форму, в дверь лаборатории постучались. Сальви не заставил себя ждать, уже две недели префектура Гилеона рассматривала вопрос о расширении полномочий лабораторного комплекса. Сун боялся отрываться от работы, но когда дверь открылась и на пороге возник мужчина лет сорока, в строгом костюме, невольно переключил внимание на его разговор с Сальви.

— Что там? Что решил Совет? — Альдо снимал перчатки, пожирая глазами конверт с официальным ответом. Работник префектуры вежливо улыбнулся:

— Простите, мистер Сальви, мне нечем вас порадовать.

— Что? Но как же так? Голосование было? — он разорвал конверт, вчитался в текст. Курьер ушёл до того, как приступ гнева заставил лицо Альдо покраснеть. Наставник зарычал как лев, с силой захлопнул дверь.

— Они ещё пожалеют об этом! — он подскочил к ученику, склонился над тетрадью. Сун побелел от страха, вжался в стул.

— Что ты написал? Какое предложение?!

— Я ничего не написал, простите учитель, я забыл... — Сун дергался в нарастающей истерике, но он не мог сбежать.

— Ты забыл?! А для чего мы тут тратим время? Объясни, зачем мне ученик, который всё забывает и не может научиться элементарным вещам?!

Сальви со злости опрокинул подготовленный для вскрытия поднос, инструменты полетели на пол, Сун не успел разглядеть, что скрывалось под простыней, мощный удар кулака отшвырнул мальчика в сторону. Перед его глазами запрыгали звездочки.

— Тебя проще убить, чем чему-то научить, Сун Чоу!

Сун снова пересекся с Мартином спустя неделю, во время обеденного перерыва. Огромная столовая вместила в себя больше двух сотен подростков. Измученный бесконечными кошмарами Сун шёл с подносом в руках, еле заметно шатаясь. На лице ещё красовался след от удара Сальви. Мальчик не особо заботился, чтобы скрыть его, но, усевшись на первое же свободное место, боязливо огляделся вокруг. Он надеялся, что не увидит одноклассников и в этот раз никто не испортит Суну аппетит расспросами.

— И ты тут! — Сун вздрогнул от легкого удара локтём. Горис сидел по правую руку от него. Смотрел на соседа с нескрываемым раздражением. — Опять будешь орать?

— Нет, — Сун отчаянно замотал головой, он стрелял взглядом в поисках других свободных мест.

Мартин ничего не сказал, но неожиданно рассмеялся. Ему едва удалось сдержаться, чтобы не нарушить царящую тишину выше дозволенной нормы. Во время приёма пищи от детей требовали соблюдать строжайшие нормы этикета. По сути, с Великим Исходом закончилось их детство.

— Что тут смешного? — Сун с обидой смотрел на свою еду, думал, по растерянности утащил со стойки что-то не слишком съедобное.

— Твой синяк смешной, — пояснил Горис. — Похоже, к твоим ночным крикам терпелив только я.

— Я постараюсь кричать больше, — Сун краснел и заикался от стыда. Он не заметил, что, стараясь как можно быстрее проговорить предложение, пропустил частицу речи. Мартин заткнул рот кулаком, чтобы подавить очередной приступ смеха. Он успокоился, только когда человек в военной форме замедлил шаг, проходя мимо. Его пристальный взгляд просверлил в мальчиках дыры.

— Откуда ты? — Мартин усердно пережевывал пищу, от которой Суна откровенно воротило. Непонятные блюда, чуждые на вкус, странные гарниры, которые мальчик никогда прежде не видел и не пробовал. Сун чувствовал себя астронавтом-путешественником, угодившим на какую-то ужасную планету, так непохожую на его собственный мир, и до сих пор едва понимал, почему должен жить по навязываемым ему правилам.

— Я из Кореи, — Сун старался не думать об этом лишний раз, подлые воспоминания наворачивались на его глазах слезами.

— А я из Бруклина. Знаешь, это такой район в Нью-Йорке. Знаешь Нью-Йорк? Такой город есть в Америке.

Сун отстранённо мотнул головой. Он честно не хотел развивать эту беседу, но Мартин не заметил этого или посчитал чужие чувства не слишком важным для себя делом. Он давно искал человека, которому сможет безбоязненно высказаться о наболевшем.

— Корея? Я что-то слышал о такой стране, но даже ума не приложу, где она. Наверное, сейчас это и не важно... — Мартин странно погрустнел, он вдруг заговорил быстро, словно пытался оправдаться: — Не смотри, что я чёрный, я не из гетто! Мои родители не бандиты и не нищие, мы жили, соблюдая закон и никого не трогая.

Сун молча слушал эти откровения; он почти ничего не знал об окружающем мире до катастрофы, а после Исхода эта информация казалась ему фантастическими историями, рассказанными тихим вечером у костра.

— Ты не бывал в Америке? — Мартин не успокаивался; очередной военный, проходя мимо их стола, грозно цыкнул на ребят. — Да к чёрту тебя... — Горис осмелился цыкнуть в ответ, лишь надзиратель скрылся из виду. — Этот Гилеон хуже, чем тюрьма. Тоже мне спасение... Наши родители остались на поверхности, на "Стреле" говорили, что Гилеон — это временное прибежище, они обещали найти вакцину в течение полугода, но ты только посмотри, как за нас тут взялись, мне кажется, они сами во всё это не верят... А ты что думаешь?

Сун уже не ел, завороженно слушал своего нового знакомого и тихо завидовал ему. Мартин говорил быстро, чётко и непринужденно.

— Я думаю, у тебя отличный язык, — задумчиво ответил Сун.

— Ты хотел сказать, отличное произношение? — Мартин изумленно покачал головой. — Ты что, вообще никогда до этого не изучал английский язык?

— Нет, — Сун рефлекторно потянулся к синяку. В следующий раз Сальви точно убьёт его.

— Кто это тебя так? Взрослые пацаны?

На вид Мартину было около пятнадцати. Увидев его первый раз, Сун так и подумал. Он на своей шкуре знал, что военные делали исключения относительно возраста, но ни разу не слышал, чтобы исключения эти касались детей старшего возраста. Лишь пообщавшись со своим соседом по койке чуть лучше, Сун узнал, что ему было всего лишь одиннадцать. Коренастая фигура чернокожего мальчика, очерченная развитой природной мышечной массой, вызывала у Суна уважение и даже страх. Он впервые видел подобный акселератизм, втайне надеялся, что Мартин сможет стать его защитником, но они учились в разных классах и у разных наставников; насколько знал Сун, Гориса направили в группу со спортивным уклоном.

— Я просто неудачно упал, — Сун выдавил улыбку. Мало того, что Сальви унижал его побоями в лаборатории, не хватало, чтобы об этом узнал весь кампус.

— Ну, не хочешь говорить, и не надо, но я бы мог помочь тебе освоить язык, например, — Мартин не шутил, когда предложил помощь. Сун внимательно вглядывался в лицо Гориса, но не увидел там издёвки.

— А ты сможешь?

— Мой отец преподавал в школе, у него была своя, особая техника, он обучал ею и меня. Она простая, я думаю, ты сможешь её осилить, — Мартин добродушно улыбнулся, и впервые за долгое время Сун испытал облегчение. Хоть ненадолго, но он почувствовал, как непроглядную тьму последних месяцев пробил светлый луч надежды.

* * *

— Как у тебя дела? Последнее время мы почти не видимся, Сун, — Йонг заискивающе глядела другу в лицо. Сун улыбался и старался вести себя как можно непринужденней, но ещё не прошедший синяк выдавал скверное положение его дел. Йонг попыталась коснуться раны рукой, но Сун опустил голову. Он не хотел откровенно врать, постарался смягчить удар:

— Синяк — это пустяки, я подрался несколько дней назад с соседом по койке. Он наврал, что я кричу по ночам и мешаю ему спать. — Суну было неприятно приплетать в эту полуправду Мартина, но это было первое, что пришло ему на ум.

— Почему ты кричишь во сне? — Йонг словно не услышала лжи. Каким-то образом она смогла отсеять всю неправду и смотрела на друга с нескрываемым беспокойством.

— Я не знаю, меня иногда мучают кошмары, — Сун пожал поникшими плечами.

— Тебе тоже снится дом? — Йонг улыбнулась кончиками губ, однако её глаза оставались холодными, а взгляд отрешенным.

— Иногда, совсем редко, — Сун не врал, но побоялся затрагивать эту тему; забывшись, он крутил в руках счастливую монету. — Я часто вспоминаю ту ночь, когда нас разлучили с родителями. Может быть, они все-таки выжили?

— Ты нашёл её?! — Глаза Йонг округлились от радости, девочка вскочила с парапета, на котором они сидели.

— Да, амулет снова вернулся ко мне, совсем недавно, — Сун прикусил губу, он забыл, что не рассказывал Йонг о том, что вернул монету из рук Квона, и лучше об этих подробностях умалчивать и дальше.

— Как здорово! — Йонг обняла Суна. Он глубоко вдохнул запах её волос, укрывших лицо. Такой приятный и трепещущий аромат. — Теперь тебе не о чём беспокоиться, монета поможет тебе!

— Да, конечно...

Тень опустилась на лицо Суна и смазала его улыбку. Если бы только Йонг знала, какую цену пришлось ему заплатить, чтобы снова владеть талисманом. И даже смерть Квона — это не самое страшное. Теперь Сун осознавал всё отчётливей: ему пришлось пожертвовать самым главным — лояльностью своего оберега, и сейчас он держал в руках не старого друга, готового прийти на помощь, а холодный и безжизненный кусок металла.

— Только странно, куда пропал этот жуткий хулиган Квон? — продолжала вслух рассуждать Йонг. Сун невольно содрогнулся, ему снова пришлось отвести глаза.

— Не знаю, говорят, для заселения открывают новые города, может быть, его отправили туда...

— Хорошо что его больше нет, — Йонг погладила Суна по руке. Он нервно сглотнул и решил сменить тему:

— А как у тебя дела? У тебя нет сложностей в обучении?

— Почти нет, правда, эти английский язык и математика... — Йонг замкнулась в себе. В отличие от Суна, она попала в Акватику, едва получив хоть какое-то начальное школьное образование. По местным меркам этого было очень мало для дальнейшего обучения. Скудные знания Йонг по базовым предметам списали на шоковое потрясение во время Великого Исхода, но теперь девочке приходилось наверстывать упущенные знания в авральном режиме.

— Моя наставница, мисс Сингл, проводит со мной внеурочное время; мне кажется, она понимает, что мы наврали по поводу моего возраста. Но она пока молчит, она хочет, чтобы я осталась в Акватике.

— У неё просто нет выбора, нас некуда девать теперь, — Сун проговорил это, в тихой злобе играя скулами. Своего рода дети — теперь обуза для наставников, для учителей, для всех, кто оказался в этой глубоководной тюрьме.

— Почему ты так говоришь? — Йонг села на ступеньку, прижалась к Суну. Над их головами изгибался свод, который заканчивался тупиком; роль потолка здесь выполняло стекло аквариума, внутри которого неспешно ходила стайка разноцветных рыбок. Йонг невольно улыбалась, когда смотрела на игру их движений.

— Мы не должны были оказаться здесь, мы должны были остаться на поверхности. Такова была наша судьба, — Сун сжал медальон в кулаке, но не ощутил ничего, кроме боли. Вещь, которая приносила ему удачу, теперь замолчала навсегда.

— Мы бы умерли там, — Йонг прошептала это другу на ухо.

— Может, лучше, чтобы это было так? Жизнь на Гилеоне — мучение, ни ты, ни я не можем обучиться английскому языку, даже сейчас мы не можем на нём общаться друг с другом, — Сун вымученно улыбнулся. Его занятия с Мартином пока не приносили видимых результатов. — Мне кажется, мы никогда ему не обучимся, а без языка у нас здесь не будет будущего...

— Не говори так, пожалуйста.

Сун вздрогнул, когда Йонг неожиданно крепко обняла его. По её лицу текли слёзы, а Сун не знал, как успокоить подругу, он даже не знал, как успокоить самого себя.

— Гуманная медицина?! Им нужна гуманная медицина! Как я ненавижу это лицемерие!

Сун вздрогнул, когда дверь в лабораторию открылась с глухим ударом, и Альдо Сальви ворвался внутрь, грозно сверкая глазами.

— Они прикрываются толерантностью, вшивым гуманизмом, поправ закон природы! Главный закон природы! Выживает не сильнейший или хитрейший, выживает самый умный, тот, кто умеет действовать силой и хитростью, когда это нужно! Достойная особь, способная выжить в суровых условиях, всегда должна уметь комбинировать силу и ум! Ты понял меня, Чоу?

Сальви навис над учеником скрюченной худой тенью. Он всегда говорил сквозь зубы, когда ненароком вступал в полемику с другими наставниками, как правило, из классов по биологии, химии и естествознания. За год, проведенный в Акватике, Сун знал симптомы таких разговоров и даже иногда определял, с кем именно повздорил его склочный наставник. Сальви никогда не ссорился с математиками или физиками, всегда уважительно относился к их замысловатым формулам и постулатам. Сун притих, занеся ручку над листом бумаги и выводя очередное предложение, негодование Сальви застало его врасплох. Не дождавшись от мальчика ответа, Альдо склонился над его тетрадью. Спешно искал закравшиеся ошибки и, как правило, находил их без особого труда, но не в этот раз. В борьбе с сенатом Сальви ослабил хватку, с которой контролировал обучение Суна, и к его вполне неприятному удивлению, ученик успешно справлялся с заданиями. Альдо не понимал, в чём причина, и в этот раз на поиск ошибки он потратил почти минуту.

— Лишняя запятая! — одной рукой Сальви ткнул в тетрадь, другой отвесил Суну подзатыльник.

— Да, учитель, простите, я буду лучше стараться, — тот охотно кивал, но даже не думал плакать. Замешательство Альдо отозвалось Суну намечающейся победой в их вечной языковой борьбе. Конечно, он не смог бы превзойти своего учителя, но очень скоро сможет говорить с ним на равных.

— Сун, мой мальчик, ты даже не представляешь, сколько нам надо будет сделать, чтобы наконец получить разрешение Сената на эксперименты! Но в итоге мы спасём жизни тысячи людей! Подумай только! Мы снова будем двигать науку вперёд, как это делали семьдесят лет назад ОНИ! — Сальви указал на эмблему Аненербе, Сун лишь молчаливо лицезрел чуждый ему образ. В его голову закрались совсем другие мысли:

— Но как же лекарство от болезни? Они сказали, что очень скоро найдут его.

— О, Сун, мы занимаемся совсем другими задачами, — Альдо снова улыбался, он растрепал его волосы. — Лекарство от лихорадки ищут врачи.

— А какие у нас задачи? — Сун отложил ручку, откровение Сальви заинтересовало его больше.

— Наши задачи — помочь людям адаптироваться в новых условиях, — Альдо закопался в ящиках на своём рабочем месте. Он доставал упаковки препаратов.

— А зачем к ним адаптироваться, если скоро найдут вакцину и мы все вернёмся на поверхность? — Сун действительно не понимал логики происходящих вещей.

— Ты ещё слишком мал, чтобы понять это, — Сальви рассмеялся, положив перед учеником несколько таблеток. — Ты знаешь, что это?

— Да, эти лекарства дают нам каждый день во время еды.

— Правильно и будут давать ещё очень долго. Это витамин D. В нашем организме он появляется под действием ультрафиолетовых лучей. На поверхности их источник — это солнце, а здесь его нет.

— Это заменитель? — догадался Сун.

— Да, и это поставки с поверхности, — Сальви демонстративно положил таблетку в рот. — К сожалению, скоро их придётся уничтожить.

— Почему? — Сун встрепенулся, последовав примеру наставника, он так же положил одну таблетку под язык, как предписывала инструкция.

— Потому, что истекает срок их годности. И Великий Сенат возложил на лабораторию Гилеона поиск решения этой проблемы. И не только её одной!

Слова наставника вдруг испугали Суна. Никто и никогда за пределами лаборатории не распространялся об этих проблемах. Впрочем, мальчик понимал, что на самом деле никто никогда об этом и не расскажет во всеуслышание.

— Найти аналог витаминам — не слишком большая проблема, — Альдо глубоко вздохнул и снял очки. Он сел напротив Суна, болезненно улыбнувшись. — Я думаю, что наконец могу довериться тебе и рассказать кое о чём важном?

Сун без промедления кивнул.

— Несколько месяцев назад Сенат поручил лабораторному корпусу и лично мне разработку препарата, позволяющего людям работать в толще океанских вод без громоздких спецкостюмов. Гилеон находится на глубине более ста пятидесяти метров, температура воды вокруг купола очень низкая.

— Три-четыре градуса тепла, — Сун робко блеснул своими знаниями.

— Да, поэтому человеку невозможно находиться в таких условиях больше тридцати минут, он просто-напросто умрёт от переохлаждения.

— И что же делать?

— Мы должны разработать препарат, который нейтрализует все пагубные эффекты выходов в открытый океан. От нашей работы будут зависеть жизни тысячи жителей Акватики, но проблема в том, что для опытов нам потребуются не только животные, а у Сената совсем другие взгляды на эти вопросы...

Их разговор прервал тревожный стук в дверь. Альдо похлопал ученика по плечу, когда проходил мимо. Посыльный из канцелярии стоял на пороге. Сун не обернулся на голоса, но навострил уши.

— Да, что случилось?

— Мистер Сальви, срочная депеша!

— Что там опять? О, боже... Как это случилось? Где это случилось? Что говорит Сенат?

— Объявлено экстренное собрание. Через час.

— Хорошо, я буду там, уже собираюсь.

Сун вздрогнул, когда дверью снова хлопнули. Сальви бросил халат на спинку стула, поправил рубашку у зеркала. Он не издал ни звука, но краем глаза Сун видел, что лицо наставника не омрачено плохой вестью, скорее, наоборот. Уже стоя перед дверью, он бросил ученику через плечо:

— Сегодня мы получили ещё один удар от красной лихорадки. "Стрела" пала. Готовься к работе, Сун, больше нам неоткуда ждать помощи.

Сун не ответил, он с ужасом понимал, что их заточение в Акватике по прошествии года только начинается.

* * *

Прошёл еще месяц напряженной жизни в глубоководном плену. Сун никому не рассказывал о новостях, пришедших с поверхности. Он считал, что известие о потоплении "Стрелы" станет общедоступной уже через день, но дети, с которыми общался Сун, кажется, ни о чём не знали. Оттого они не могли взять в толк, почему Сун так печален. И хоть напрягая разум, он пытался охватить весь размах случившейся трагедии, но мысли неизбежно концентрировались вокруг одного: поставок продуктов и новых беженцев с Большой земли больше не будет. Еще реже Суна заботила мысль о том, что "Стрела" была единственным связующим звеном Акватики с поверхностью, комплекс был обустроен не только для спуска глубоководных аппаратов, но и для их безопасного подъёма. Теперь идея всеобщего возвращения отложилась на неопределенный срок. И почти никогда Сун не задавался вопросом: что же случилось на "Стреле". Был это действительно вирус или все-таки человеческий фактор?! Сальви больше не распространялся по поводу произошедшей катастрофы, а расспрашивать подробности Сун побоялся. Ему и так хватало страшных новостей.

— Эй, ты чего уснул? — Мартин грубо толкнул Суна локтём. Теперь при каждом приёме пищи они сидели вместе.

— Как ты думаешь, мы скоро вернёмся на поверхность? — Сун долго думал, прежде чем решился проверить свою гипотезу о всеобщем замалчивании.

— Да чёрта с два! — гоготнул Мартин, едва не выплюнув кашу.

— Думаешь,"Стрела" нас не вытащит от сюда?

— "Стрела"? Да при чём тут этот корабль? Нас не выпустит отсюда эта проклятая болезнь! — Мартин покосился на военного, наблюдающего за завтраком с надменным выражением лица. — И вот эти солдаты. Они здесь для того, чтобы мы навсегда забыли о возвращении на поверхность.

— Ты правда думаешь, что они хотят нам зла?

— А ты сам не видишь? — Горис подмигнул Суну и вместо того, чтобы выпить положенные на поднос таблетки с витаминами, незаметно кинул их на дно стакана с недопитым чаем. В горячей воде они рассосались без следа за несколько минут. Сун не мог понять, зачем Мартин сделал это, вспоминая разговор с Сальви о кончающихся медикаментах, он свято поверил в важность их грядущей работы.

— Ты можешь мне помочь? — Сун вдруг вспомнил о Йонг, об их последней встрече.

— А тебе мало того, что я помог тебе с языком? — Мартин с удовольствием общался с Суном на родном для него языке, и теперь эти диалоги не резали Мартину слух.

— Да, спасибо тебе за это, но я хотел бы попросить тебя обучить еще одну девочку. Мою подругу, она так же мучается с английским, как мучился я, — Сун не сомневался, что Мартин не откажет ему, а представляя восторг Йонг, невольно расплывался в улыбке.

— Ого, да у тебя есть подружка?! — Мартин снова смеялся в кулак. — А ты умеешь удивить, Сун!

— Так ты поможешь мне?

— Конечно, только давай через пару дней! У меня скоро соревнования в классе, мне надо подготовиться, — Мартин похлопал Суна по плечу и встал из-за стола. Смотря вслед этому добродушному громиле, Сун искренне удивлялся и радовался, что именно такие люди встречаются на его тернистом жизненном пути.

В этот раз Сальви не стал мучить Суна дополнительными заданиями по английской грамматике. Кропотливая работа Мартина и настойчивость Суна сделали своё дело, и к концу месяца мальчик почти свободно общался и писал на некогда ненавистном ему языке. Альдо улыбался, когда Сун расправлялся даже с самыми каверзными его заданиями, но, по своему обыкновению, никогда не хвалил ученика. Сегодня вместо занятий Сальви попросил Суна привести лабораторию в порядок и убраться на его рабочем месте. Когда Альдо вернулся с очередного собрания, Сун почти закончил с работой: забравшись на стул, он натирал человеческие черепа. Гордостью маленькой личной коллекции Сальви, что располагалась на полке настенного ящика, был череп неандертальца, скелет которого нашли во французской провинции. На постаменте черепа были выгравированы дата и название пещеры, где совершили находку, но Сун едва мог прочитать замысловатые слова на еще одном чуждом языке.

— Они скоро сдадутся! — Сальви скрестил руки на груди, когда вошёл в лабораторию. Он сверлил Суна пристальным взглядом. Как правило, после посещения ежемесячного консилиума Альдо всегда возвращался в плохом расположении духа, а иногда даже громил лабораторию. Сун бросил на наставника осторожный взгляд, но не оторвался от работы. Следующий череп в его руках принадлежал бедолаге из какого-то африканского племени.

— Конечно, учитель. Ваши старания не пропадут зря.

— Пангио, друг мой, как ты прав, — Сальви расплылся в довольной улыбке, и Сун сразу понял, что Альдо пьян. Он попытался надеть халат, но запутался в рукавах и с ироничным смешком отбросил его в сторону.

— И даже этот мерзкий прихлебатель Альфонсо Рохас, со своими идеями гуманизма, скоро засунет язык в свой Рохас, — Сальви рассмеялся собственной шутке. Он раскинулся в кресле, вальяжно крутил очками. Сун очень редко видел наставника в таком хорошем настроении. — И все-таки мы победим. Акватике больше неоткуда ждать помощи, Сун. "Стрелы" нет, база в Антарктике молчит уже месяц... А этот Рохас убеждает нас, что в этом адском плену мы должны быть благоразумны.

Сальви попытался встать, но не смог. Сун тут же подскочил ему на помощь, помог подняться на ноги, но вместо благодарности Альдо вдруг с силой схватил его за локоть.

— Человечество сейчас на грани выживания, Пангио! — он зашептал это Суну на ухо. — И мы должны действовать соответственно! Природа стала нашим врагом, потому что мы слишком долго пренебрегали её законами. Хорошие, гуманные мальчики... Ха, да чушь собачья! Чертов Рохас со своими идеалами, он засрал мозг доброй половине нашего Сената, и они слушают его, слушают этого чокнутого пацифиста, советы которого сведут нас всех в могилу!

— Да, учитель, — Сун покорно кивал, подхватив наставника под руку, помог дойти ему до кушетки. Альфонсо Рохас был давним недругом Сальви, их взгляды на медицину и её прогресс кардинально отличались; положение усугублялось тем, что классы обоих наставников находились рядом и очень часто оппоненты пересекались в коридорах. Однажды они ухитрились подраться, и Сун стал невольным свидетелем этой досадной неприятности.

— Но ничего, Пангио, у нас есть друзья, — Сальви лёг на кушетку и злорадно рассмеялся. Расстегнув ворот рубашки, он оголил цепочку, на которой висел крест с обоюдно длинными краями. Увидев символ, Сун остолбенел от страха. Именно таким крестом бродяга из Йонгама убил водителя автобуса и хотел убить его мать. Сун прислушался к монете, что висела на шее, но не почувствовал исходящего от неё предупреждения. Альдо потряс крестом, но поспешил спрятать его обратно под рубашку:

— Серая церковь, это ещё одно благо, которое пришло к нам с поверхности. Цели этих ребят не слишком ясны, но вот их методы — это то, что нам надо. Они набирают силу и очень скоро вытеснят из Сената всех слюнтяев, а мы будем тут как тут...

Сальви говорил всё тише, его глаза закрывались, но когда Сун уже решил, что может уйти, Альдо вдруг пришёл в себя. Эта была последняя вспышка его сознания.

— Сун, мальчик мой. Пообещай мне кое-что.

— Что, учитель?

— Пообещай, что поможешь мне с Креанином, несмотря ни на что!

— Да, конечно, ваши опыты над животными успешны. Я не думаю, что с людьми будут проблемы.

— Просто пообещай!

— Да, я обещаю.

Лишь услышав это, Сальви успокоился и наконец забылся сном. Сун продолжил уборку, но поспешил покинуть лабораторию как можно скорее. Упоминание Серой церкви и вид их символа нагнало на мальчика зловещую тревогу. В своей погоне за успехом Сальви выбирал опасные пути.

В условленном месте на следующий день Гориса не оказалось. Сун пришёл к статуе, изображающей красивую девушку, выходящую из морской пучины. Её раскрытые руки были облеплены ракушками. Всего их было четырнадцать. Тогда Сун ещё не знал истинный смысл скульптуры, на барельефе которой сияла золотом надпись на латыни: "Афродита Акватикас, рождённая в пучине морской". Ракушки на её руках обозначали строящиеся города. Они станут их официальными эмблемами лишь немного позже, через пару лет. Сун обошёл статую вокруг. Сейчас ранее утро, из-за этого водный парк Гилеона почти пустовал. Сун надеялся, что если у Мартина изменились планы, он даст об этом знать, но никакой записки или иного знака в условленном месте не нашлось. Сун присел на скамейку и с тоской вглядывался в лица редких прохожих. Кто-то осторожно постучал его по плечу. Сун встрепенулся, радостно воскликнул:

— Мартин, ты бы хоть предупредил... — он замолчал, с подозрением всматриваясь в лицо своего одногруппника. Это был не Горис. Филип Лауритсен, мальчик с огромными грустными глазами и обритой почти под ноль головой, со второй кафедры Альдо Сальви. Сегодня он выглядел особенно печально.

— Что случилось? — Сун почувствовал неладное, но пока не мог сообразить, что именно.

— Мистер Сальви ждёт тебя в лаборатории, Сун. Он сказал, чтобы ты не задерживался...

Сун прикусил губу: Сальви как дьявол, знал, когда появиться не вовремя и сорвать Суну все планы. Тот так и не дождался Мартина в парке; чертыхнувшись, Сун был вынужден спуститься в мрачную обитель своего наставника, но он даже не подозревал, что ждало его там...

Сун пришёл на встречу с Йонг вечером, как они и договаривались, но в этот раз, вопреки обещанию, он пришёл один.

— Ты говорил, тебя кто-то учит, какой-то мальчик, — Йонг встретила друга лучезарной улыбкой, но Сун отвёл глаза, ему хотелось плакать.

— Да, я хотел, чтобы он научил и тебя.

— Я готова! — лицо Йонг светилось от счастья. — Где же он?

— Он уже не сможет тебя научить. Он уже никого не сможет... — Сун отрешённо добрался до ступенек, его шатало от пережитых воспоминаний, желудок скручивало спазмом. Мартин умер через девять часов после начала экспериментов. Он умер от обезвоживания, вода в клетках попросту прекратила выполнять свои функции, к тому же прототип Креанина, что успешно проходил испытания на животных, в организме человека серьезно затормозил обмен веществ. Теперь они бились с этой проблемой, Сальви обещал найти для опытов ещё чернокожих людей. Природа наделила их выносливостью, под стать лабораторным крысам. От этих мыслей Суна передёргивало, но он неизбежно ловил себя на мысли, что этот эксперимент ему не безразличен.

— Что случилось? — Йонг осторожно села рядом, коснулась плеча друга.

— Мартин погиб, — Сун говорил не моргая и едва двигая непослушным языком. Йонг вскрикнула, закрыла лицо руками.

— Как?

— Это случилось на занятиях. Он неудачно упал с каната и сломал себе шею, — Сун взмок, придумывая эту небылицу. Перед глазами стоял предсмертный, осуждающий взгляд Мартина. Кожу под медальоном, который Сун носил на шее, пронзил удар током, за ним ещё один. Мальчик морщился от боли, он сжал счастливую монету, что выпятилась под футболкой, умоляя её прекратить эти пытки.

— Что с тобой? — Йонг внимательно следила за Суном. — Твой талисман предупреждает об опасности?

— Нет. Он уже не работает на мне, — у Суна оставался только один выход, чтобы избавиться от всего этого кошмара. Он снял монету и передал её Йонг. — Талисман больше не помогает мне, пожалуйста, носи его. Может быть он станет помогать тебе.

Суну больше нечего было добавить; под непонимающий взгляд Йонг, он сорвался с места и, едва сдерживая слезы, побежал прочь. Он больше никогда не сможет смотреть ей в глаза.