До того, как поднимутся воды (Before the Water Rises) (джен)

За три дня до Потопа Азирафаэль чувствует себя так, словно его тело поместили в большой чан, а затем растоптали в надежде, что оно превратится в вино. Кроули, как ему казалось, держится немного лучше, но к концу долгого дня, в течение которого они связывали сухой тростник в пучки, которые потом будут связаны в более крупные пучки, чтобы затем каким-то образом превратиться в лодки, — они оба лежат на берегу у самой кромки воды, глядя в темнеющее небо.

— «Тебе помогут», — еле слышно бормочет Кроули, сносно подражая голосу Азирафаэля, которым тот несколько дней назад произносил свою речь с горящей абрикосовой веткой. — «Вон тот благословенный идиот-демон, у которого не хватило ума удрать подальше до того, как все начало портиться, о да, он поможет тебе. Он обожает такие вещи. Это же очень даже подходящее занятие для демона — помогать людям...»

— О, тише, я ведь все еще здесь, тебе не кажется? — ворчит Азирафаэль. — И у меня совсем не такой голос.

— «И у меня совсем не такой голос. А еще я не верещу, словно беременный гусь, когда наступаю в лягушачью кладку, о которой Кроули предупреждал меня всего пять благословенных секунд назад. О нет, только не я!»

— Я думал, ты показываешь на другое место! — стонет Азирафаэль. — Не напоминай! Это было отвратительно, и если все, что ты можешь сделать, это посмеяться, я пойду поищу кого-нибудь другого, с кем можно упасть рядом.

— «Я мог бы упасть рядом с кем угодно, но вместо этого я всегда стараюсь упасть рядом с...» Ох, какого черта?!

Азирафаэль поворачивает голову и видит рядом ребенка лет пяти-шести с палкой в руке. И обиженного и растерянного Кроули, держащегося за бок.

— О, ты молодец, дитя мое, — говорит Азирафаэль. — Сделай это еще раз, и я благословлю твой род до четырнадцатого колена.

Должно быть, для ребенка это прозвучало очень убедительно, потому что он снова тычет палкой в бедро Кроули, заставляя демона сесть с сердитым видом.

— Сделай это еще раз, и я наложу на тебя проклятье, заставив вечно плеваться лягушачьими яйцами, — обещает он тоже довольно убедительно. — Почему, во имя Сатаны, ты тычешь в меня палкой?

— Махла велела прийти за тобой и отвести в деревню, — говорит ребенок. — Она хочет, чтобы ты пришел сегодня на ужин.

Азирафаэль моргает.

— О, это очень мило с ее стороны...

— А в какой момент в этой истории появилась палка? — подозрительно спрашивает Кроули.

— Махла говорит, что палки — это дары Неведомого, которые позволяют нам исследовать мир, не будучи укушенными.

— Это очень похоже на то, что могла бы сказать Махла, — ворчит Кроули. — Я вижу, однако, что она еще не объяснила тебе, что такое шаговая доступность и демоническая скорость реакции.

Прежде чем Азирафаэль успевает что-либо предпринять, демон бросается на ребенка, сверкая желтыми глазами, оскалив зубы и сжав пальцы в когти.

«Нет-нет-нет-нет, нет, этого не может быть, я доверял ему, нет, он не может, он не может...»

Мысли Азирафаэля суматошно мечутся, когда он кидается к Кроули, и в животе у него все сжимается. Нет! Даже в самом начале движения он знает, что опоздал, что демоническая скорость не преувеличение. Кроули быстрее него, демоны всегда быстрее, но Азирафаэль не подозревал, не верил, не думал, что Кроули так поступит...

— Эй, осторожно!

Остановиться Азирафаэля заставляют не слова, а голос, их произнесший. Знакомый голос, возмущенный и напряженно-спокойный одновременно. Ангел замирает совсем рядом с Кроули, который держит ребенка вверх ногами за лодыжки, резко встряхивая, что вызывает лишь приглушенное фырканье и хихиканье.

— Ты просто...

— Да, я просто. Ох... А. Понятно.

Что-то мелькает в глазах Кроули, а затем он быстро отводит взгляд и с равнодушным видом пожимает плечами. Азирафаэль отступает назад, и тошнотворное ощущение в животе превращается из паники и ужаса в стыд, ничуть не менее горячий и тошнотворный.

— Кроули, я… Я вовсе не имел в виду...

— Ну да, конечно. В наши дни нельзя быть осторожным избыточно. Демоны вокруг и все такое. А демон всегда остается демоном, и тут ничего не поделать.

Азирафаэль съеживается.

— Кроули, я не хотел...

— Во всяком случае, нам давно уже пора направляться в деревню, не так ли?

Кроули подчеркнуто обращается с вопросом к ребенку, поднимая того на уровень глаз. Ребенок, как не может не заметить Азирафаэль, висит в руках Кроули, словно особенно безвольная тряпка, совершенно расслабленный и непринужденный.

— Да! К утке!

— О! Привет, утка. Мне нравится утка. Пойдем.

Кроули берет ребенка под мышку и направляется к деревне, где кто-то уже разжег костры для приготовления пищи.

— Хм…

— Не волнуйся, ангел, я найду тебе оправдание. Я знаю, что у тебя много обязанностей на большой благословенной лодке.

— Это называется ковчег, — говорит Азирафаэль, но он говорит это уже в пустоту, а Кроули шагает прочь и не оглядывается.

Какое-то мгновение Азирафаэль колеблется, пытаясь вызвать в себе хотя бы отголосок праведного негодования, которое могло бы смягчить чувство вины, поднимающееся в нем. Ну правда, вряд ли можно винить его за то, что он сразу предположил самое худшее, ведь демоны канонически и есть самые худшие… за исключением того, что Кроули — единственный демон здесь. И он помогает. Единственный, кто помогает. И он хлюпает по колено в этом вонючем мерзком болоте точно так же, как и ангел, и из них двоих он гораздо более добродушен и стоек… и... и...

Несмотря на подозрение, что он сказал первую в мире ложь⁽¹⁾, Азирафаэль был еще не очень хорошим лжецом. В последующие годы он усовершенствует это умение до чего-то между искусством и наукой, скручивая «Я обожаю это, мне это необходимо» в «О, это приятный способ совершенно платонически и невинно скоротать время с коллегой», но это будет еще не скоро. Пока что он все еще учится и никак не может придумать способ поверить, что не оказался полным ничтожеством.

Когда он добирается до деревни, там на вертелах крутится дюжина уток, люди болтают и толкаются вокруг костров в поисках самых удобных травяных циновок, а дети и козы носятся с безумной самозабвенностью. Взрослые выглядят измученными, но некоторые из них отбивают ритм на своих голых бедрах, в то время как другие танцуют, выстроившись в круг и держа друг друга за руки, хотя по большей части этот танец и заключается всего лишь в вялом покачивании из стороны в сторону.

Азирафаэлю требуется несколько секунд, чтобы найти Кроули, который сидит в стороне от яркого света костров и внимательно слушает Махлу.

— Ну конечно, палки — это подарки от Неведомого. Я имею в виду, что без них нам пришлось бы сразу же прикасаться к вещам руками. К опасным вещам. Так ведь жить нельзя, правда?

— Послушай, я не спорю, просто хочу подчеркнуть, что, как бы ни внушали благоговение палки, есть целый мир вещей, которые лучше палок.

— Вообще-то нет. Наша деревня и так едва выживает. Мы словно играем в перетягивание веревки между успешной сытой жизнью и полным уничтожением от любой мелкой напасти. Палки и их близкий родич, скромный камень, дают нам основные жизненно необходимые орудия, чтобы немного уравнять шансы.

— О. Камни, — вклинивается в их разговор Азирафаэль, может быть, слишком поспешно. — Мне самому всегда нравились хорошие камни. Они прекрасны.

Он осекается, когда Махла и Кроули одновременно поворачиваются к нему. Махла смотрит всего лишь с любопытством, но в выражении лица Кроули присутствует какая-то вежливая ровность, что-то слишком хорошо воспитанное, чтобы быть презрительным, но почему-то от этого ранящее вдвойне.

— Ну, я бы не стала заходить так далеко, это же не палки, — наконец говорит Махла. — Твой друг сказал мне, что ты очень занят сегодня вечером и не сможешь прийти.

— Ну, э-э-э. Там много всего происходит... Но... Ты знаешь, всем нужен перерыв и... Что ж. Приглашение еще в силе?

Махла неожиданно улыбается, подходит и хлопает его по плечу.

— Да, разумеется. Садись, где тебе больше нравится. Кстати: что тебе нравится?

— Э-э-э... дифракция света на очень глубокой воде и чувство удовлетворения от почти полного выполнения очень трудного задания?

Это то, что он всегда записывал в анкеты для тимбилдинга, которые Гавриил заставлял их заполнять каждые несколько сотен лет, но почему-то он чувствует, что это не то, о чем сейчас его спрашивает Махла.

— Честно говоря, ты не лучше того, другого, — говорит она.— У нас здесь ничего подобного нет. Как насчет акура⁽²⁾ и жареной утки? У твоего друга утка и дикая спаржа.

— О, все это звучит очень привлекательно... — с сомнением произносит Азирафаэль, и Махла кивает.

— Ну же, садись. Я мигом пришлю сюда кого-нибудь с едой.

Азирафаэль бросает взгляд вниз, где Кроули сидит, скрестив ноги, положив локоть на одно колено, подперев подбородок рукой и намеренно глядя в сторону. Азирафаэль, может быть, и отступил бы, но тут ему приходит в голову, что циновка, на которой сидит Кроули, может оказаться чуть шире, чем была раньше, и на ней вполне может стать достаточно места, чтобы можно было сесть кому-то еще.

Азирафаэль устраивается рядом с Кроули, какое-то время без всякой необходимости возится со своей одеждой. А потом все же не выдерживает:

— А что ответил ты? Она сказала, что я оказался не лучше тебя. Что ты просил?

— Радужное сияние заката на чешуе новорожденной ящерицы и то ощущение, которое возникает, когда ты просыпаешься ночью и знаешь, что у тебя есть еще четыре часа, чтобы поспать, — неохотно откликается Кроули.

— О… Звучит довольно мило.

— А ты думал, что я выберу какую-нибудь гадость? — бормочет Кроули, по-прежнему не глядя на него⁽³⁾.

— Кроули...

— Нгк. Вс-с в прядк, нгел. Мне все равно.

Очевидно, ему очень даже не все равно, и Азирафаэль в отчаянии слегка заламывает руки. Он не уверен, что когда-либо раньше оказывался в подобной ситуации. Ангелы в основном просто спускаются, передают свои послания и уходят, не испытывая и не вызывая никаких чувств. Они не обижаются сами и никого не обижают… Ведь так?

«Если только только чувство обиды не появляется потом, после ангельского визита, — думает Азирафаэль с ощущением вязкого ужаса. — Как мы можем знать наверняка, что такого ни разу не было?»

К ним подходит молодой человек с большим деревянным блюдом, отягощенным едой для них обоих. Там есть жареная утка, все еще дымящаяся, стебли слегка обжаренной спаржи и ломтики акура, зеленого, сырого и свежего, чтобы снять остроту.

— О, спасибо, — говорит Азирафаэль, слегка приподняв брови. — Все это выглядит просто чудесно.

Молодой человек на мгновение задерживается.

— Махла сказала, что вы двое пришли нам помочь...

— Да, именно это ей и было сказано, — многозначительно произносит Кроули, зажав в зубах стебелек спаржи.

— Хорошо. Хм. Я тут подумал: чем же мы все будем кормиться, когда придет большая вода? У нас есть яйца от уток и немного коз, но этого надолго не хватит. И что же мы тогда будем… ну...

Стебель падает у Кроули изо рта, желтые змеиные глаза широко раскрываются.

— ...Есть?

Молодой человек кивает, закусив губу.

— Что ж, это очень хороший вопрос, — говорит Кроули. — Очень хороший вопрос. Я сам люблю задавать вопросы, и, конечно же, на них есть ответы...

— Рыба, — перебивает Азирафаэль. — Рыба в воде. Первые несколько дней это будет обычное наводнение, но потом, когда моря переполнятся и в горах сформируются новые каналы, появится и рыба.

Он видел на райских планах, как вся окрестная земля в ближайшие годы превратится в море, которое останется на некоторое время, немножко сравнимое с геологическим, прежде чем снова осушится. Морская рыба поначалу покажется странной жителям долины, но она съедобна, и они могут выжить.

— О! Это звучит неплохо, я прослежу, чтобы все упаковали свои удочки и корзины...

— Нет, давай я тебе еще кое-чем помогу, — вмешивается Кроули, и Азирафаэль чувствует легкое мерцание в воздухе, указывающее на то, что совершается маленькое чудо. К его удивлению, Кроули вытаскивает из-за пазухи моток веревки, вытягивает кусок и быстро обрезает острым ногтем большого пальца.

— Хорошо, теперь смотри, потому что я покажу тебе это только один раз, понял?

Молодой человек так и делает, и Азирафаэль, рассеянно покусывая кусочек утки, наблюдает, как Кроули протягивает длинную веревку и с помощью ряда узелков в виде головы жаворонка и квадратных узлов вяжет из нее маленькую сеть, после чего с ухмылкой протягивает ее молодому человеку.

— Ну вот и все. Сделайте сеть достаточно большой, и она поймает вам больше рыбы, чем какая-нибудь глупая маленькая удочка.

Молодой человек ухмыляется, унося свою добычу в толпу, и Кроули бросает на Азирафаэля вызывающий взгляд.

— Мне все равно, если они не должны уметь этого еще несколько поколений, ясно? Даже не пробуй мне что-нибудь сказать, ангел! Даже не...

Кроули резко замолкает на полуслове, когда Азирафаэль берет его руку и сжимает ее в своей. Азирафаэлю кажется, что он вот-вот заплачет. Какая глупость для ангела, который был ближе всех к Богу и поэтому не мог быть несчастным по определению.

— Ты умница, — тихо говорит Азирафаэль. — Ты прав, ты абсолютно прав, и они могут использовать сети для переноски вещей, не беспокоясь о тканевых мешках, которые впитывают воду и набирают дополнительный вес. Это великолепно.

— Ты же знаешь, я... просто выполняю свою часть работы... чтобы обеспечить неравномерное и несправедливое применение технологий... — Голос у Кроули почему-то сдавленный, говорит он с трудом. — Не знаю, что эта компания может сделать с сетями. Может, сойти с ума от подобной мощи и разбушеваться по всему миру. Со своими сетями. Построить империю, сокрушить всех других, тех, у кого нет сетей...

— Ты вообще в это веришь? Мне кажется, что под всеми этими шутками и бравадой ты на самом деле довольно-таки… м-м-м!

Следующее слово так и остается непроизнесенным, потому что Кроули внезапно оказывается намного ближе, чем прежде, и зажимает рот Азирафаэля ладонью.

— Эй. Давай не будем говорить ничего из того, что ты собирался сказать, хорошо? Это не то, что следует говорить о самом лучшем искусителе Ада, когда он находится на работе, и я мог бы попасть в большие неприятности, если бы стало известно, что я был… хм... недостаточно плохим. Лучше даже не думать об этом, ясно?

Конечно, уже слишком поздно, потому что Азирафаэль думает об этом, и он думает об этом прямо сейчас. Однако он кивает, и Кроули убирает руку от его рта, слегка покраснев при этом.

Азирафаэль машинально облизывает губы, и Кроули пробирает дрожью. «Ох, нет… Кроули все еще переживает. Вышло просто ужасно!»

— Я не стану этого говорить, — обещает Азирафаэль очень серьезно. — Я буду держать все это при себе, поверь.

— Э-э-э. Может быть, тебе не нужно держать при себе… хм… все

— Но я хочу тебе кое-что сказать.

— Что?

Азирафаэль напряженно думает. Он не всегда был силен в словах, но должен найти способ сказать то, что, как он знает, нужно сказать, не вызывая каких-либо неприятностей из Ада на Кроули или со стороны Рая — на себя.

— Сегодня вечером, чуть раньше... Я руководствовался тем, что, как мне казалось, я знал, а не тем, что я действительно видел и испытал. Я... Я был недобр к тому, кто... вел себя во всех отношениях хорошо… так, как и положено, и не показывал мне ничего, кроме… этого мира, каков, я надеюсь и молюсь, он действительно есть. Я хотел сказать, что благодарен за этот урок, что бы ни случилось потом, и что я глубоко сожалею о том, что сказал и подумал. В будущем я постараюсь вести себя лучше.

Азирафаэль слишком смущен, чтобы смотреть на Кроули, вместо этого он снова трогает пальцем губы, которые все еще чувствуют легкое покалывание от прикосновения ладони демона. Он вздрагивает, когда Кроули тянет его руку вниз.

— Эй, не делай так, ангел, — говорит Кроули, и голос у него странный. — Ешь свою еду, пока она не остыла.

Они сидят в темноте, ковыряясь в тарелках, пока костры не гаснут и люди не отправляются спать. Довольно скоро восходит луна, но ни один из них не видит особой причины двигаться. Они остаются там, где были, наблюдая за спящими людьми и тихо разговаривая о звездах, которые кружатся высоко над их головами.

1) * В разговоре с Амаргеритой мы выяснили, что есть вероятность выше средней, что именно Азирафаэль, Мистер-В-Следующий-Раз-Свою-Голову-Забуду, может быть, произнес первую ложь, и мне пришлось подсунуть ее сюда.

Вернуться к тексту

2) ** Акур выглядит как огурец и похож на него по вкусу. Вы можете его даже замариновать!

Вернуться к тексту

3) * * *

У Кроули есть чувства, и эти чувства причиняют ему боль.

Вернуться к тексту