Заморозь моё сердце (гет)

Свадьбу назначили на день летнего солнцестояния. По старой традиции к этой дате приурочивались все важные события, такие, например, как коронация Эльзы.

— Ты уверена, что хочешь праздновать именно двадцать второго июня? — спросил Ханс, когда они выбирали дату.

— Уверена. Я хочу, чтобы потом в этот день люди вспоминали что-то хорошее и светлое, а не то, как я устроила им зиму.

— Обойдёмся даже без катка? — с притворным ужасом воскликнул Ханс. Эльза рассмеялась.

— Каток и мороженое будут обязательно, но этого же достаточно из зимних развлечений?

— Как скажешь, — он пожал плечами. Само торжество и его, и Эльзу интересовало в последнюю очередь, и они оба были искренне рады, что Анна с непомерным энтузиазмом занялась всеми приготовлениями.

Словно подтверждая разговоры о том, что настроение королевы влияет на погоду, в Эренделл пришло тепло, фьорд, затянутый льдом, постепенно стал оттаивать. Эренделл дождался весны. Провизии хватило едва-едва, но лёд таял, и рыбаки вновь стали выходить в море; наст сошёл с пастбищ, оленеводы погнали стада ближе к Эренделлу. Олаф, приходя после прогулок по городу, приносил слухи. Люди судачили, что за оттепель и за весну, раннюю и тёплую, надо благодарить герцога Эрика, который растопил сердце Эльзы своей любовью, что он не просто сын какого-то там короля, что он тоже владеет особой магией — тут версий было множество, одна фантастичнее другой. Можно было не сомневаться — народ полюбил Эрика Астольфа и с нетерпением ждал их с Эльзой венчания и его коронации.

Опасность голода миновала, но Эльза, наученная горьким опытом, не переставала работать, прилежно выделяя по несколько часов в день для государственных дел. И, конечно же, Ханс работал с ней.

Чем больше времени Ханс проводил с Эльзой, тем чаще отмечал схожесть их интересов и суждений. Волшебство ли сделало их настолько близкими или так было бы и без магии? Ханс старался не думать об этом — что толку гадать? Им было хорошо вместе — заниматься текущими государственными делами, отдыхать. Они оба любили перекусывать и читать одновременно, и им обоим это строжайше запрещалось в детстве. Они оба не любили сладкое, но были неравнодушны к шоколаду. Они могли бродить, думая о чём-то своём и не разговаривать, а потом внезапно начинать разговор одновременно и одинаково. У них было похожее чувство юмора и они оба терпеть не могли шарады.

Правда, и различий хватало. Ханс обожал верховую езду, а Эльза никогда не ездила верхом, но она была готова учиться — ради него, а он был готов учить. Неизвестно, кто кого опасался больше — лошади, которые, видимо, чувствовали в Эльзе непонятную им силу и отступали, стоило ей приблизиться, или Эльза, тут же в ужасе застывавшая изваянием. Ханс купил пару лошадей такой же породы, как его любимец Цитрон, и, сам не ожидая от себя такого терпения, день за днём помогал Эльзе приручить её кобылку. И когда наконец-то королева впервые самостоятельно вспрыгнула в седло и сделала круг по манежу, Ханс радовался, наверное, больше всех, хоть и не показывал этого. А Эльза, скользнув с лошади прямо в его объятия, смеялась так радостно и открыто, что он не смог не улыбнуться в ответ. Только вот недавно сросшиеся рёбра дали знать о себе глухой болью в районе сердца.

* * *

Хотя Анна взяла на себя большую часть приготовлений к свадьбе, но и им приходилось принимать участие в этой суете. Приглашения были разосланы уже давно и почти все ответы получены. Но один ответ Анна принесла им лично, когда Эльза и Ханс очередной раз обсуждали налоговую реформу.

Анна была тиха и серьёзна, отдавая письмо Эльзе.

— Я не знаю, что чувствую, — сказала Анна, пока Эльза читала. — Уже давно не злюсь на него. Может, потому что я счастлива? Не знаю, можно ли говорить о прощении… Хотя… Ему моё прощение теперь уж точно не нужно.

— Что-то случилось? — спросил Ханс делано равнодушным тоном, когда Анна ушла.

— Принц Ханс… Король Южных островов прислал письмо. Они не смогут прибыть на нашу свадьбу. Из-за траура по Хансу, он... погиб, — и она передала письмо ему.

Он ждал, когда эта новость доберётся до Эренделла, но всё равно оказался не готов. Пришлось сделать усилие, чтобы выглядеть равнодушным, читая строки, написанные его отцом собственноручно. «Скорбим…» Хансу захотелось измять письмо и заорать, что это всё — ложь, что они не скорбят, что им всё равно, что они рады его гибели. Он никогда и никому не был нужен, так с чего им скорбеть? Он, конечно же, ничего подобного не сказал и, пожав плечами, отдал письмо Эльзе.

Но после ужина, оседлав своего коня, он впервые за долгое время отправился в лес один и вернулся в замок, когда уже стемнело.

* * *

Вечером накануне свадьбы шум и гвалт, которые царили во дворце последние недели, вдруг неожиданно стихли — всё было готово, и все, в том числе и слуги, разошлись, чтобы отдохнуть перед завтрашним днём.

Ханс в своих покоях осмотрел парадный мундир, стряхнул несуществующие пылинки с эполет, провёл рукой по шёлку галстука. Он не чувствовал никакого волнения — это было просто ещё одной ступенькой на пути к трону, ведь коронация уже была назначена на конец июля. Да и что ему клятвы верности, когда он знал, насколько крепко они связаны с Эльзой!

Он бросил взгляд в окно. Несмотря на поздний вечер, было ещё светло и блики заходящего солнца окрасили воду фьорда в розовый оттенок. Интересно, Эльза в своей спальне, совсем недалеко от его покоев, тоже смотрит на воду? Волнуется? Думает о ночи, которую они впервые проведут вместе? Он коснулся ладонью груди чуть ниже сердца, там, где были сломаны ребра, и вздохнул.

Он всегда знал, что не сможет жениться по любви, и всегда помнил, что любить не умеет — так мать говорила ещё в детстве, и он свято верил ей, но сегодня вдруг подумал — а что если бы он влюбился? Был бы так же спокоен перед свадьбой? И чуть не рассмеялся — все влюбленные вечно вели себя как идиоты, наверное, только Эльза исключение: она умудрялась оставаться разумной, даже несмотря на магию, которая привязала её к Хансу. Красивая, умная, сильная и не зануда — лучшей жены и пожелать было нельзя! Ханс почувствовал что-то сродни гордости за свою королеву, и сердце несильно кольнуло. Он мимолётно отметил, что надо показаться врачу, что-то чересчур долго беспокоили его уже сросшиеся рёбра.

* * *

А вот Эльза волновалась, и это почувствовали все, находящиеся в церкви. От неё веяло арктическим холодом, и букет в её руках грозил превратиться в кусок льда.

Ханс протянул ей руку и произнёс одними губами:

— Я с тобой, не бойся.

Она в ответ засияла улыбкой и холод отступил.

Все облегчённо вздохнули.

А когда колокола зазвонили на весь Эренделл, возвещая, что они стали законными мужем и женой, Ханс с удивлением понял, что действительно счастлив.

* * *

Праздничный приём прошёл вполне обыденно, разве только Свен решил, что и олени приглашены на пир, и Кристоффу пришлось собственноручно выдворять его во двор, где был устроен каток, и все желающие могли вдоволь наесться мороженого.

Молодожёны ушли к себе, не дожидаясь окончания веселья.

В королевскую спальню вместе с ними вошла чопорная служанка с самым серьёзным видом, за которым она явно пыталась скрыть смущение.

— Мы сами справимся, — Ханс отослал служанку и запер дверь на ключ.

Эльза стояла к нему спиной. Он подошёл и положил руки ей на плечи.

— Ты дрожишь? — спросил он тихо и так нежно, как только мог. — Боишься? — и поцеловал её чуть ниже уха.

— Не знаю... Если и боюсь, то… сделать что-то не так, — она чуть наклонила голову, чтобы ему было удобнее целовать её шею.

— Ты не можешь сделать что-то не так, — он принялся расстегивать мелкие пуговицы на её платье. — Я люблю тебя.

Он каждый раз удивлялся, насколько просто говорить эти слова — никакого трепета, никакого неудобства, никакого сомнения. Интересно, а что бы он ощущал, если бы действительно любил?

— И я люблю тебя! — Эльза порывисто развернулась к нему. — Я даже представить не могла, что способна так любить!

И Ханс подумал, а что если приказать ей встать на колени, чтобы доказать любовь? Или потребовать стянуть с него сапоги, как делают послушные жёны? Покорится? Насколько сильна её любовь?

Он потянул её платье вниз, и тяжёлая ткань с тихим шуршанием упала к её ногам. Эльза осталась в тонкой сорочке, едва прикрывающей колени. Она повела рукой, и волосы, собранные до этого в строгую высокую причёску, упали тяжёлыми волнами на её плечи.

Ханс скинул с себя мундир и жилет, распустил шейный платок и протянул к Эльзе руки.

— Иди ко мне.

Она с готовностью откликнулась, и он подхватил её на руки и донёс до огромной, уже расстеленной кровати.

Снимать с Эльзы чулки, медленно проводя руками по стройным ногам, стягивать сорочку, нарочно глядя ей в лицо и ещё больше смущая, было удовольствием особого рода. Он раздел её полностью, сбросил свою рубашку и прежде, чем окончательно раздеться самому, поцеловал её чуть выше пупка.

— Мне и правда страшно, — сказал Эльза сдавленно. — И хочется спрятаться. Но я знаю, что ты меня не обидишь, — в голосе ей не доставало уверенности. Он ухмыльнулся и ничего не ответил, ложась рядом и кладя руку ей на живот.

Его самого немного потряхивало, но своё возбуждение он списывал не на чувства — ещё чего не хватало! — а на долгое воздержание.

Эльза не знала, куда девать глаза от смущения. Ханс взял её руку и положил себе на живот, повёл ниже. Эльза вся сжалась.

— Тихо, тихо, — он коротко поцеловал её в плечо. — Когда любишь, то хочешь, чтобы другому было хорошо. Я научу тебя, — он тяжело задышал. Меньше всего ему хотелось возиться с ней, объясняя, что и как, но и заниматься любовью с зажатой девственницей — ещё то удовольствие. — Доверься мне…

Он знал толк в подобных делах и через какое-то время Эльза стонала, извиваясь под его рукой, просила, умоляла о большем, и её мольбы он мог бы слушать вечно. Он вошёл в неё, почти не встретив сопротивления, и тут же прижал к себе, когда она вдруг, не ожидавшая боли, задёргалась в попытках вырваться.

— Сейчас всё пройдёт, — он начал двигаться медленно, тягуче, навалившись на Эльзу всем телом, чтобы она своим дёрганьем не мешала, не отпуская и не останавливаясь. Он бы и не смог — слишком велико было желание. Стоило чуть ослабить хватку, как Эльза выгнулась под ним, обнимая его руками и ногами совершенно бесстыдно и неожиданно страстно. Ханс охнул и застонал, пугаясь силы своего желания.

— Эрик… — застонала она в унисон с ним, закусывая губу. — Эрик, пожалуйста!

И это чужое имя тут же охладило его ровно настолько, чтобы он смог прошептать ей на ухо:

— Ханс, меня зовут Ханс.

Она была почти на пике, дрожала в его руках, запрокинув голову и почти не контролируя себя.

Он сдержал желание ускорить темп, изматывая и её, и себя, пытаясь отсрочить свой оргазм и понимая, что ещё немного, и он не удержится — полетит за ней, но пока... Пока он себя контролировал. Он хотел получить ещё одно удовольствие, сказать ей правду и видеть, как она покоряется ему — ему, Хансу Вестергорду, а не безродному Эрику Астольфу.

— Назови меня этим именем… — потребовал он, замирая.

— Ха-а-анс, — выдохнула Эльза, содрогаясь в экстазе и требовательно притягивая его к себе.

* * *

Утром он пожалел о том, что открыл ей своё имя.

— Ты сказал или мне показалось, что тебя на самом деле зовут Ханс?

Никуда не надо было спешить, и поэтому они лежали, наслаждаясь покоем. Эльза прижималась к нему, натянув одеяло до подбородка.

— Не самое лучше имя, когда представляешься королеве Эренделла. Я был уверен, что стоит тебе услышать, как меня зовут, и ты не захочешь со мной разговаривать. А потом странно было бы объясняться… — он, специально смущая и отвлекая её, потянул одеяло вниз.

— В мире столько Хансов... Не думаю, что все они похожи на Ханса с Южных островов. Тебя нельзя сравнивать с ним, — она отвела глаза.

— Тогда называй меня так, только когда мы наедине. Не хочу объяснять всё это другим. Анна будет надо мной смеяться, а Олаф растрезвонит всем. Сохраним мою тайну? — он поцеловал её. — Ты хочешь меня? Ну же, скажи.

И она прошептала:

— Я хочу тебя, Ханс.

* * *

Коронация прошла, как и было намечено, через месяц после венчания, и для Ханса была куда более волнительным событием. Он не спал почти всю ночь накануне, а когда забывался, ему снилось, как открываются двери церкви, и на её пороге появляется Фроди.

Уже склонив голову перед епископом, держащим корону, Ханс то и дело прислушивался — не раздадутся ли за спиной шаги. Он, конечно, не верил, что Фроди оживёт и придёт, чтобы обвинить хозяина в своей смерти, но иррациональная тревога не покидала его. Однажды всё сорвалось чуть ли не в последний момент, и повторения он не хотел.

Но вот корона опустилась на его голову, Ханс выпрямился, взял в руки скипетр и державу. Эльза подошла к нему и встала рядом.

— Король Эрик и королева Эльза! — возвестил епископ.

Ханс с трудом сдержал торжествующую улыбку. На этот раз у него всё получилось!

* * *

После коронации они отправились в свадебное путешествие по морю — навестили соседние государства, Корону и Тренделаг. Эльза раздумывала, стоит ли посетить Южные острова, но как бы Хансу ни хотелось побывать дома в статусе короля, он убедил Эльзу, что такой визит не нужен никому и кроме обоюдной неловкости ничего не принесёт.

Вернувшись из свадебного путешествия, они зажили как прежде: много работали и ещё больше времени проводили вместе. Их дни почти не изменились, но вот ночи…

До свадьбы Ханс больше года соблюдал воздержание, ни разу не позволив себе даже посмотреть на кого-то другого, все мысли его были поглощены Эльзой и Эренделлом, и теперь он хотел получить своё сполна. Это не было любовью, конечно же, не было! Но Эльза влекла его, этого Ханс отрицать не мог. Она оказалась куда как более страстной, чем он ожидал, и их ночи доставляли бы ему истинное удовольствие, если бы не кошмары Эльзы.

Первый раз Ханс проснулся от криков Эльзы примерно через неделю после свадьбы. Он насилу разбудил жену. Эльза металась в его руках, а от кончиков её пальцев по кровати расползался лёд. Ханс ударил её по щеке, надеясь, что Эльза придёт в себя, но она не открыла глаза, а холод, идущий от неё, стал только сильнее. Что его заставило её поцеловать, вкладывая в поцелуй если не любовь, то страсть? Она очнулась, сама углубила поцелуй и обняла Ханса изо всей силы. И холод ушёл, словно его и не было.

— Прости, я чуть тебя не заморозила, — она всхлипнула. — Мне кажется, внутри меня живёт чудовище, и однажды я не смогу его удержать.

— В каждом из нас есть что-то… тёмное, — он гладил её по голове, как маленькую девочку. — Я спасу тебя от любого чудовища, я защищу тебя от кого угодно, даже от самой себя.

В эту ночь он неумело, чувствуя себя глупо и странно, пел ей ту самую старую песню, которую так любил Фроди.

И хотя у каждого была своя спальня, теперь почти все ночи они проводили вместе: если Эльза засыпала в его объятиях, то только тогда они оба спали спокойно — без кошмаров.

* * *

Дни шли чередом, за летом пришла осень и снова наступила весна.

Но словно действительно от счастья королевы зависела погода в Эренделле, в этот раз зима была обычной — мягкой и спокойной. Олаф раз за разом приносил с рынка сплетни: люди на все лады повторяли, что в Эренделле настали времена благоденствия.

Ханс привык к постоянной тупой боли в подреберье, уверенный, что эта боль — последствия падения в ущелье, как привык и к тому, что он — король. То, к чему он так стремился, что дарило счастье в первые дни после коронации, если и не приелось, то перестало вызывать восторг. У короля Эрика появились новые амбициозные планы и некоторые из них он не считал нужным обсуждать с Эльзой, чтобы не тревожить её. Тем более в её положении волнения были противопоказаны.

Новость о том, что у них будет ребёнок, Ханс воспринял спокойно, хотя и продемонстрировал бурный восторг. Он не то чтобы был не рад, скорее в его голове не укладывалось, что это всё происходит с ним. Эльза всё чаще и чаще вместо сидения в кабинете за нескончаемыми отчётами и сметами выбирала прогулки с Анной, позволяя Хансу принимать единолично самые важные решения. Она доверяла ему, она любила его, а он то и дело думал — была бы их жизнь настолько идиллически прекрасной, если бы не магический волос, связывающий их воедино? Они почти не ссорились — Эльза уступала ему из любви, он — потому что открытому конфликту всегда предпочитал тонкую манипуляцию. И он знал — его не в чем упрекнуть, он был верным мужем, он делал всё для процветания Эренделла, он заботился о своей семье и своей стране. И этим — ему хотелось верить — заслужил оправдание любым своим поступкам.

То ли спокойная счастливая жизнь так влияла на него, но отчего-то он всё чаще и чаще вспоминал Фроди, и эти воспоминания были той самой ложкой дёгтя, портящей всё. Чтобы избавиться от этой докучливой тоски, Ханс в один из дней, повинуясь порыву, написал письмо Золушке о том, что Фроди геройски погиб, спасая жизнь и честь своего господина, и присовокупил к письму кошель серебра. Уже отослав слугу с поручением, Ханс мимолётно сам себе удивился — не тому, что решил известить Золушку о том, что Фроди не предавал её, а тому, что поверил, будто влюблённая Золушка до сих пор могла ждать простака Фроди.

* * *

В конце апреля у королевской четы родилась дочь. Ханс стоял над колыбелью и с удивлением рассматривал спящего младенца.

— У неё будут зелёные глаза и рыжие волосы, видишь пушок на голове? — прошептала ему Анна, стоявшая рядом. — И в кого мы такие ры-ыжие? — просюсюкала она, склоняясь к малышке.

Он чуть не сказал: «В меня», но вовремя прикусил язык.

— Она похожа на меня! — заключила Анна и тихонько захлопала в ладоши. — А когда у меня родятся дети, они будут похожи на Эльзу!

Он закатил глаза. Не хватало только, чтобы замок превратился в детский сад!

И хотя Ханс всегда считал, что терпеть не может детей, он всё чаще и чаще заходил в детскую, чтобы проведать маленькую принцессу Идуну, которая определённо была самой красивой девочкой в мире.

* * *

Чего Ханс ещё мог желать?

Осталась одна несбывшаяся мечта — утереть нос своим братцам. Но как это было сделать, не открывая свою личность? Ханс знал только один способ. Он давно готовился к сложному разговору с Эльзой, веря, что она, как было раньше, поддержит его, но неожиданно наткнулся на сопротивление, которого не ожидал.

— Нет, Ханс, нет! Я против! Ты знаешь, я люблю тебя, но я не дам тебе втянуть Эренделл в бессмысленную войну! Зачем нам Южные острова?

Зачем? Ему хотелось, чтобы братья склонили перед ним головы — вот зачем. Жаль, Эльзе объяснить этого Ханс не мог.

— Потому что наши шпионы донесли мне, что они готовят нападение на Эренделл. Они мореходы, у них отличный флот и…

— Ах, у нас есть шпионы? Чего я ещё не знаю, Ханс? И что за глупость? У нас нет конфликта ни с одним из соседей, они будут на нашей стороне, у флота Южных островов нет ни одного шанса! Перепроверь, что тебе донесли твои шпионы!

— Я не стал бы беспокоить тебя, если б не было причины, — он терял терпение. Разговор шёл совсем не так, как он ожидал. — Я хоть раз дал тебе повод усомниться в себе? Лучше нанести удар первыми! Как ты не понимаешь? Ты можешь за минуту уничтожить их флот. И всё! Надо обезопасить Эренделл! — он не выдержал и ударил по столу кулаком.

— Если они рискнут напасть, я выйду на бой вместе с тобой, в этом случае можешь рассчитывать на меня. Но напасть первыми? Никогда! — ответила она спокойно. И её спокойствие вывело Ханса из себя.

— Я — король Эренделла! И я считаю, что мы должны нанести упреждающий удар! Продемонстрировать наше могущество! — прорычал он.

— Наше могущество? Наше?! Ты хочешь использовать меня, как оружие, и ждёшь, что я соглашусь? — Эльза резко развернулась и направилась к дверям. Он преградил ей путь. Злость клокотала в нём.

— Ты сделаешь так, как я скажу! — рявкнул Ханс.

— Нет! — Эльза ни капли не испугалась.

Он был так зол, что готов был ударить, но, уже поднимая руку, понял — он никогда не тронет Эльзу, даже теряя всякое терпение от злости. Не от страха перед её даром, а потому что… любит.

Осознание болью пронзило грудь, Ханс согнулся, тяжело дыша.

— Что с тобой? — Эльза тут же подлетела к нему, но он, уже не в силах держаться на ногах, тяжело осел на пол.

— Кто-нибудь! — закричала Эльза, Ханс поймал её руку и дёрнул из последних сил.

— Подожди… Мне никто не поможет. Подожди, — он лихорадочно думал, что предпринять. Ханс чувствовал, как глупое сердце в груди колотится, как сумасшедшее, и уже готово разлететься на куски. — Не пускай никого, — велел он, стараясь из последних сил, чтобы голос звучал спокойно. — Слушай.

В кабинет вбежал слуга, но Эльза велела ждать в коридоре.

— Заморозь моё сердце, — прошептал Ханс, стоило им снова оказаться одним.

— Что? — она отшатнулась от него. Последнее время Эльзе редко снились кошмары, но если снились, то в них она раз за разом замораживала кого-то из своих близких.

— Заморозь моё сердце, — повторил он, выделяя каждое слово, и положил её руку себе на грудь. — Мы связаны магией, и если я умру, умрёшь и ты. Я не хочу этого.

— Но…

— Некогда вести длинные разговоры, заморозь, если ты веришь мне. И у нас будет время что-нибудь придумать, — он застонал, закрывая глаза и запрокидывая голову.

В следующий момент его сердце застыло.

— Что происходит, Ханс? — она нежно провела ладонями по его лицу.

— Когда-то я так хотел стать королём Эренделла, что использовал магию. Я привязал тебя к себе, Эльза. Но магия… всегда есть подвох, — он грустно усмехнулся. — Мне нельзя было любить тебя, это грозило смертью. Я так был уверен в себе! Даже постоянную боль в сердце я списывал на что угодно, и только сегодня, сейчас я…

— Ты не любил меня?

— Сейчас важно другое. Если я умру, умрёшь и ты, — повторил он терпеливо, — надо разорвать эту чёртову связь! Чтобы ты была свободна, чтобы ты — жила, — и, видя, что она никак не может собраться, он добавил: — Не жалей меня. Когда связь разорвут, ты поймёшь, что ты меня не любишь. Это просто магия.

Эльза встала и распахнула двери.

— Приготовьте экипаж! — выкрикнула она. — И позовите Кристоффа.

Она снова села рядом с ним:

— Мы едем к троллям.

* * *

От холода, расползающегося от сердца по всему телу, навалилась сонливость. Не помогала ни тяжёлая шуба, которой его накрыли, усадив в повозку, ни горячий чай, которым его всю дорогу поила Эльза.

Кристофф остановил экипаж посреди пустой поляны, усеянной серыми камнями самых разных размеров, и помог Хансу выйти из повозки. Ханс с трудом удержался на ногах и попытался сесть на ближайший камень, но тот внезапно откатился, перевернулся и на глазах превратился в странное существо с огромными ушами и носом.

— Кристофф! — завопило существо, и тут же поляна ожила — все камни обратились троллями.

— Я тоже рад вас видеть, — Кристофф поймал небольшого тролля и, рассеянно потрепав его по макушке, поставил на землю, — но у нас беда. Нам нужна ваша помощь.

Тролли замерли и как по команде расступились, пропуская вперед самого старшего и мудрого из них.

— Пабби, — обратилась к нему Эльза, — ты можешь помочь нам? Король говорит, что нас связывает какая-то магия, и из-за неё он умирает. Я ничего не понимаю и…

— И ты не хочешь верить, королева? — Пабби подошёл к Эльзе и взял её за руку. — Я чувствую магию, король не обманывал тебя, — другую руку он протянул Хансу. — Да, это магия… магия людей, не стихий, не троллей. Ты видишь, королева?

Волос, который столько времени оставался невидимым, вдруг засиял, заливая поляну лазоревым светом.

— Кто дал тебе это? — обратился Пабби к Хансу. — Я смотрю на тебя и вижу двух людей вместо одного. Не тяжела ли ноша, король?

— Ты видишь больше, чем надо, — Ханс из последних сил улыбнулся. Холод становился невыносимым — он почти не чувствовал ни рук, ни ног. Тролль провёл перед его глазами рукой, и все ахнули.

— Так это же Ханс! Ты видел, Кристофф? Он на минуту стал Хансом! Это принц Южных островов! Вот это кто на самом деле! — воскликнула Анна. — Он что, не погиб?

— Не лезь, ему недолго осталось, — тихо сказал Кристофф. Анна замерла и только насупилась, сложив руки на груди.

Ханс ожидал, что Эльза отшатнётся от него, но она не пошевелилась. Казалось, это не он, а она замерзает от ужасающего холода.

— Так ты хочешь разорвать эту связь, которую сам и создал? — Пибби опять обратился к Хансу.

— Не тяни… время… — зуб на зуб не попадал, и сказать даже эти слова оказалось делом непростым. — Эль… Эльза… до… лжна… жить.

— Ты не должен был полюбить её, но полюбил, и теперь эта любовь разрывает твоё сердце, — пробормотал тролль. — Я сделаю то, что ты просишь.

Ханс опустил веки: видеть, как из глаз Эльзы уходит любовь к нему, он не хотел. Он думал, что когда Пибби наконец разорвёт волос, он почувствует хоть что-то, но нет. Как и тогда, когда он только повязал этот волос на их запястья, ничего не изменилось, его чувства никуда не делись, и сердце, даже замороженное, всё норовило разбиться вдребезги. Хорошо, хоть Эльзе теперь ничего не грозило.

— Вот и всё, — проговорил Пибби. Ханс открыл глаза и увидел, что лазоревый волос в руках тролля обернулся маленькой шустрой ящеркой, которая, оббежав Пибби с ног до головы, юркнула в кусты.

— И что теперь? — спросила Эльза тихо. Она так и не отпустила руку Ханса, и не пошевелилась, чтобы отодвинуться. — Что будет с ним?

— Чужое заклинание не властно теперь ни над тобой, ни над ним. Но ты заморозила его сердце... — ответил Пибби. — Ты сама знаешь, что именно может спасти короля. Только истинная любовь.

— Ты что, собираешься спасать этого типа? — опять закричала Анна. — Он же хотел убить тебя! У него всегда было холодное сердце, помнишь? Он… ты видишь, он даже превратился в другого человека! Он… да он же не любил тебя никогда! Он сам сказал!

— Не любил... — Эльза провела по его щеке рукой. — Он спасал меня от кошмаров, он учил меня, смешил меня, был рядом, когда мне было хорошо, и не бросал, когда было плохо, он был терпелив, когда я теряла терпение, он ни разу не дал мне ни одного повода сомневаться в нём. Он делал всё для меня и Эренделла. Он умирает из-за любви ко мне.

— Но ты же его не любишь! — не унималась Анна. — Это только магия и всё!

Эльза не стала отвечать, наклоняясь к Хансу.

— Я, кажется, всё равно люблю тебя, несмотря ни на что, — сказала она так тихо, что услышал только он, и нежно поцеловала его в губы.

И в это же мгновение его холодное сердце встрепенулось, пропустило удар и забилось снова, распространяя по всему телу жар согревающейся крови и осознание того, что он жив, и что Эльза до сих пор рядом с ним — сжимает его руку и нежно смотрит в его глаза.

И никакой магии не нужно, чтобы теперь так было всегда...