Алхимик, ведьма и могильный мох (гет)

Ущелье с каждым шагом становилось всё боле узким, тёмным и обрывистым. Удары грома, многократно отражаясь от уходящих ввысь каменных стен, сливались в непрерывный грохот и гул. Двое измученных людей с трудом пробирались по колено в воде навстречу потоку, который становился всё быстрее и поминутно грозил сбить их с ног.

Константино шёл впереди. Он смотрел только под ноги, опасаясь споткнуться и переломать свои старые кости. А потому понял, что они добрались до конца ущелья, лишь оказавшись перед небольшим водопадом, что изливался откуда-то сверху и бился о дно ущелья с брызгами и шумом, слышным даже сквозь громовые раскаты.

Алхимик задрал голову вверх и убедился, что они зашли в тупик. Он растерянно оглянулся на Сагитту — мокрую, бледную и несчастную. Ведьма что-то сказала, но Константино не расслышал. Тогда она отстранила его рукой, шагнула к водопаду и стала пристально вглядываться в водный поток.

Константино устало привалился спиной к холодному камню, по которому тут и там стекали струйки воды. Одна из них лилась прямо ему за шиворот, но алхимик, отбросивший за спину тяжёлый от воды капюшон плаща, этого не чувствовал — на нём давно не осталось ни единой сухой нитки.

Вдруг он заметил, что Сагитта напряглась, вглядываясь в водные струи особенно пристально. Она обернулась к алхимику и выкрикнула какое-то слово, но он не расслышал.

— Что?!

Ведьма с раздражённым видом приблизилось к нему, ухватила за рукав и поволокла за собой — откуда только силы взялись! Константино не сопротивлялся, хотя и не понимал, что Сагитте потребовалось в водопаде.

Оказавшись в углублении, выбитом падающим сверху потоком, Сагитта оступилась и с головой окунулась в бурлящую воду. Константино, чтобы не упасть следом, был вынужден потянуть её на себя. Затем он попытался оттащить сумасшедшую ведьму подальше от водопада, однако Сагитта упёрлась, упрямо замотала головой и, указав рукой вперёд, потащила алхимика под льющие с высоты струи. Тому ничего не оставалось, как последовать за ней.

По лысине хлестанул поток воды, затем стало ещё темнее, и Константино с удивлением почувствовал, что на голову ему больше ничего не льётся и не капает. Едва различая каменную поверхность под ногами, они прошли ещё какое-то расстояние, и алхимик понял, что гул водопада и раскаты грома немного отдалились, позволив слышать собственные шаги и тяжёлое дыхание ведьмы.

— Мы в пещере! — догадался он.

— Хвала Аданосу, сообразил, наконец! — недовольно ответила Сагитта. — Стоило оставить тебя снаружи, но одной здесь было бы совсем тоскливо.

— Ты хотела сказать — страшно? — едко ответил Константино.

— А тебе — нет?

Алхимик вгляделся в кромешную тьму впереди и понял, что ведьма права. Подземелье наводило жуть. К тому же ему послышался впереди какой-то звук, однако шум от водопада, всё ещё достаточно громкий, не позволял ничего разобрать толком.

— Надо зажечь факел, — решил алхимик.

— У тебя есть факел?

— Несколько штук.

Он на ощупь развязал набрякший от воды походный мешок и достал один из прихваченных в дорогу факелов. Константино не сомневался, что благодаря доброму слою смолы они сохранили способность гореть.

— Огня не добыть. Трут насквозь промок, — несколько раз безуспешно чиркнув в темноте кресалом о кремень, проворчала Сагитта.

— Ох уж эти невежественные ведьмы... — сокрушённо покачал головой алхимик, хотя она вряд ли могла разглядеть в темноте его движение.

Константино достал из кошеля на поясе маленькую склянку, откупорил её и осторожно вылил часть содержимого, надеясь, что хотя бы немного жидкости попало на факел. Затем он убрал сосуд и нащупал в особом кармашке внутри мешка ещё один — такого же размера.

— Лучше отойди немного в сторону, — предупредил он ведьму и, сделав шаг назад, плеснул из второй склянки туда, где должен был лежать факел. Вспыхнуло ослепительное пламя, растекаясь по каменному полу пещеры. Алхимик нагнулся и подхватил загоревшийся факел, пока он не оказался полностью охвачен огнём.

— Что это? Что ты сделал? — удивлённо воскликнула Сагитта.

— Если бы ты читала учёные книги, а не твердила по памяти бабкины наговоры, то и сама бы знала, — хмыкнул алхимик.

— У меня много книг! Но такого рецепта я не встречала! — обиделась ведьма.

— Ничего удивительного, — злорадно ответил Константино.

Сагитта в ответ сердито надула губы.

Тем временем огненная лужица на полу стало мало-помалу гаснуть. Но факел в руке алхимика уже разгорелся и, изредка потрескивая, распространял вокруг неровный оранжевый свет.

— Ну, по крайней мере, здесь можно переждать непогоду. Хотя нам не помешало бы обсушиться, не то подземный холод и сырость живо зародят в наших костях и лёгких лихоманку...

— Овечью? — ехидно вставила Сагитта.

— Человечью! — в тон ей отозвался Константино. — Давай поищем какое-нибудь топливо для костра.

Они принялись бродить по подземному залу, который имел вытянутую форму и оказался довольно обширным. Вскоре им удалось собрать несколько старых кусков дерева и чьих-то крупных костей. Сложив из них костёр, алхимик по очереди вылил на него из своих склянок остатки жидкостей, которые вспыхнули, едва смешавшись на воздухе. Константино загасил факел, чтобы не жечь его понапрасну.

Сагитта украдкой принюхалась к едкому запаху, которое издавали таинственные зелья, но так и не поняла, что это такое. Ей оставалось лишь старательно скрывать досаду, в душе проклиная не пожелавшего раскрыть тайну алхимика.

От костра стало распространяться приятное тепло, и они, на время забыв о своих разногласиях, потянулись к огню. Потом алхимик расстелил на камнях плащ, положил на него мешок и принялся доставать купленную перед выходом из города снедь.

Оказалось, что хлеб и многие другие припасы безнадёжно промокли, смешались с просыпавшейся табачной пылью и превратились в несъедобную слизь. Но кусок копчёного окорока и сыр ещё были пригодны в пищу, особенно если счистить ножом крошки табака.

Покончив с этим делом, Константино разделил еду пополам и половину протянул Сагитте. Та с независимым видом достала из небольшой поясной сумки завёрнутый в листья кусок бараньей колбасы, а затем добавила к нему несколько упругих даже на вид грибов и слегка недозревших ягод. Всё это она присовокупила к угощению алхимика.

— Адские грибы и... э-э... луговые ягоды? Или нет? — уточнил Константино и, не дожидаясь ответа, проворчал: — Надеюсь, ты не задумала меня отравить?

Ведьма насмешливо фыркнула.

— Вообще-то, стоило бы. Тогда меня точно никто не сдаст магам, — ответила она. — Но, к сожалению, подходящего яда с собой не прихватила. Так что ешь без опаски.

Они наскоро обжарили грибы, разогрели над огнём мясо и с аппетитом приступили к трапезе, а затем запили её вином, которое тоже нашлось среди припасов алхимика.

— Как ты узнала, где искать мох? Охотники ведь тебе об этом не рассказывали, — между делом спросил Константино.

— Нетрудно было найти дорогу, пройдя по следам раненого Гримбальда, — не стала напускать тумана Сагитта.

Костёр, которому щедро скормили последнюю порцию топлива, разгорелся особенно ярко. Языки пламени то и дело клонились в сторону, указывая куда-то вглубь пещеры.

— Похоже, там есть проход, — заметила ведьма.

Константино кивнул:

— Я обратил на это внимание, когда мы искали дрова. Пламя факела постоянно клонилось в ту сторону. Сейчас ещё немного обсушимся и проверим, не выведет ли нас эта пещера обратно на Верхние пастбища или хотя бы в Горный проход.

* * *

Когда костёр догорел, Константино зажёг от углей факел, и они с Сагиттой направились в глубину пещеры. В самом конце подземного зала в стене обнаружилась неровная вертикальная щель, в которую мог протиснуться не слишком тучный человек.

Ни ведьма, ни алхимик избыточным весом не страдали, а потому легко преодолели узкое место и оказались в тоннеле, который явно имел естественное происхождение. Первые полсотни шагов они прошли без приключений, а затем оказались возле развилки.

— Направо или налево? — подняв факел повыше, задумчиво проговорил Константино.

— Идём налево, — предложила ведьма.

Алхимик хмыкнул и уверенно свернул в правый проход. Сагитта вздохнула и поплелась следом.

Вскоре тоннель стал более узким и извилистым. Поверхность под ногами пошла под уклон, всё чаще начали попадаться уступы, глубокие выбоины и слишком узкие для человека боковые ответвления. Свет факела выхватывал из темноты то причудливые изломы камня на стенах, то сверкающие друзы горного хрусталя, то свисающие сверху корни и клочья паутины.

— Проклятье! — воскликнул Константино, когда его нога с хрустом проломила какой-то предмет и застряла в нём. Он не без труда освободил конечность и поднёс факел поближе, осветив непонятную находку.

— Что это за дрянь? Панцирь какой-то? — пробормотал алхимик.

— Ползун? — предположила остановившаяся рядом с ним Сагитта.

— Маловат вроде. Да и тонкий слишком...

— Может, детёныш?

— Детёныш! — фыркнул Константино. — Да будет тебе известно, что детёныши ползунов, как и прочих членистоногих, именуются... э-э... личинками. Запомни, пригодится.

Ведьма ничего не ответила, лишь обиженно засопела.

— Ну что ж, идём дальше. Только надо держать ухо востро. Не хотелось бы напороться на ползунов, особенно взрослых, — сказал алхимик.

— Может, лучше вернёмся обратно? — предложила ведьма.

— Ещё чего! А если через пару поворотов откроется путь наружу?

Возразить Сагитте было нечего, и она, подобрав замызганный и истрёпанный подол платья, вновь поплелась следом за алхимиком. Жилистый старикан уверенно шагал по тоннелю, держа над головой факел, будто и не было позади тяжёлого дня со всеми его трудами и треволнениями.

Ведьма в душе дивилась его внезапно проявившейся выносливости, а тот не спешил делиться с ней припасённым на крайний случай укрепляющим зельем, к которому украдкой прикладывался уже дважды.

То, чего они так опасались, произошло, как это обычно бывает, совершенно неожиданно. После очередного поворота подземелье вдруг резко расширилось. По его тёмным стенам зазмеились какие-то широкие красноватые трубы. Вдруг откуда-то сбоку раздалось злобное шипение и скрежет жвал.

— Ползуны! — взвизгнула Сагитта и выхватила нож. Вряд ли короткий клинок смог бы повредить гигантскому насекомому — скорее, это был жест отчаяния.

— Сюда! — быстро оглядевшись, подтолкнул её в сторону Константино.

Они бросились к каменному уступу, край которого алхимик разглядел в свете факела. Места там должно было вполне хватить для двоих людей.

— Лезь наверх! Скорее! — обернувшись в сторону опасности, поторопил он ведьму.

Сагитта быстро убрала нож, подпрыгнула, уцепилась пальцами за край уступа, но сил, чтобы подтянуться и забросить на него ногу, в усталом теле уже не оставалось.

— Все демоны Белиара! — рявкнул Константино, отшвырнул факел, упёрся ладонями в зад Сагитты и подтолкнул её наверх.

Как только ведьма оказалась в безопасности, Константино подпрыгнул и полез следом. За его спиной уже злорадно щёлкали ползуньи жвала. Не успел алхимик ухватиться за край уступа, как почувствовал резкую боль в ноге, рванулся и, оставив ползуну клок штанины вместе со шматком собственной плоти, оказался наверху.

— Проклятые твари! — взвыл он.

— Что такое? Ты ранен?! — закричала Сагитта.

— Он отгрыз мне кусок ноги!

— Держись, я сейчас!

Ведьма на ощупь достала огниво и принялась высекать огонь. Но то ли трут недостаточно просох, пока они сидели возле костра, то ли у Сагитты тряслись руки, однако пламя всё никак не желало заниматься. Напряжения добавляли ползуны, которые со скрежетом и шипением пытались вскарабкаться на уступ вслед за людьми.

Наконец, в темноте зародилось яркое пятно, запахло дымом. Ведьма, не теряя времени даром, рванула завязку на мешке алхимика, выхватила оттуда факел, поднесла к тлеющему труту и принялась раздувать огонь.

Как только уступ осветился красноватым пламенем, Сагитта бросила взгляд вниз. У подножия уступа собралось не меньше полудюжины ползунов. Они суетились, злобно щёлкали клешнями и жвалами, мешая друг другу, пытались взобраться наверх. Однако уступ оказался слишком высоким для насекомых, чью подвижность ограничивали толстые панцири.

С облегчением вздохнув, ведьма пристроила факел между обломками камня, чтобы освободить руки, и занялась раной алхимика. Она отвела от неё судорожно прижатые пальцы Константино, из-под которых хлестала кровь.

— Потерпи, сейчас станет легче... — приговаривала ведьма.

Шепча молитву Аданосу, она оторвала от своего платья полоску ткани и перетянула раненую конечность, словно жгутом. Затем, кое-как отерев кровь, плеснула в рану жидкости из склянки, которую извлекла из своей сумки.

— А-а, что ты творишь! — зарычал от боли алхимик. — Чего ты налила в рану, глупая ведьма?

— Это настойка серафиса на белом роме. Помогает убить заразу. Не хочу повторять прежних ошибок, — ответила Сагитта.

Руки её между тем не оставались без дела. Она достала небольшой, крепко завязанный мешочек и извлекла из него иглу и особым образом подготовленное сухожилие какого-то животного. Иглу она прокалила в пламени факела, а сухожилие тщательно смочила той же настойкой, которую использовала для обеззараживания.

Затем травяная ведьма под непрерывные ругательства и злобное шипение алхимика принялась накладывать стежок за стежком, стала сшивать края раны. Когда с этим было покончено, она убрала иглу, сняла жгут, а затем наложила поверх шва какие-то увядшие листья и замотала ногу полоской чистой ткани, оказавшейся у неё всё в том же мешочке.

— У меня там должно быть исцеляющее зелье. Достань его, — велел Константино.

— Может, лучше моё?

— Нет уж, ведьма, своим эликсирам я доверяю больше! Посмотри там, в мешке, должен быть ящичек со склянками...

Алхимик жадно выпил поданное Сагиттой лекарство и обессилено откинулся на спину. Он лежал, прикрыв глаза, и прислушивался к возне ползунов за краем уступа, который стал их спасением. Вот только надолго ли?

Сагитта сидела рядом и с беспокойством глядела на раненого. Дышал он ровно, но не глубоко. На высоком лбу, плавно переходившем в лысину, выступила испарина.

— Ты как? — спросила ведьма.

— Уже лучше. Рана почти не болит. Но я чувствую ужасную слабость, а ещё двоится в глазах...

— Плохие признаки! Похоже на отравление ядом ползуна. Большую часть его вымыло кровотечением — иначе бы ты сейчас уже метался в бреду. Но что-то, видно, осталось в ране и разошлось по телу, — с тревогой проговорила Сагитта.

— Промывать надо было лучше! — слабо огрызнулся алхимик, с трудом шевеля бледными губами.

— Сделала всё, что смогла, — устало ответила ведьма.

Константино умолк и, похоже, погрузился в забытьё. Сагитта переводила взгляд то на него, то на чадящий факел, то вниз, где бесновались ползуны. Вскоре глаза её стали слипаться, и ведьма задремала, хоть обстановка казалась совсем не подходящей для сна.

* * *

Разбудил Сагитту какой-то скрежет. Она с трудом подняла веки и тут же испуганно вскочила на ноги — над краем уступа показались острые клешни и уродливая голова крупного ползуна. Похоже, тварь взобралась на спины двух других и получила возможность подобраться к людям.

Вряд ли гигантские насекомые сделали это сознательно, но в ведьме от этого было не легче, да и времени на подобные соображения у неё не оставалось. В отчаянии Сагитта схватила один из острых обломков, подпиравших факел, и метнула в голову ползуна. Камень угодил прямо в фасетчатый глаз кровожадной твари, и та с возмущённым скрипом свалилась вниз.

Ползуны вновь забегали вокруг уступа, то удаляясь от него, то бестолково тычась в отвесную поверхность. Ведьма с облегчением перевела дух и поправила покосившийся факел, который грозил в скором времени догореть и погаснуть. Впрочем, она видела, что в мешке алхимика есть ещё пара запасных.

Константино во время скоротечного сражения с ползуном не очнулся. Он лежал неподвижный и бледный, и Сагитта испугалась, что её давний соперник испустил дух. Однако, к радости ведьмы, он продолжал дышать, а на тощей шее едва ощутимо билась жилка. Похоже, алхимику требовалось время, чтобы перебороть яд. Ведьма старательно укрыла его плащом.

Сагитта почувствовала, что очень хочет пить. Глиняная бутыль для воды, которую она прихватила из своей пещеры, когда отправилась добывать могильный мох, разбилась ещё во время метаний по ущелью, так что вся надежда была только на запасливого Константино.

Ведьма подтянула к себе мешок алхимика, вытащила и отложила в сторону факелы, топор, моток верёвки, свёрток с могильным мхом и ящик с зельями. Пошарив внутри, она нащупала в боковом отделении небольшую склянку, извлекла её и, поднеся к факелу, рассмотрела на просвет. Насмешливо вскинула брови.

— Укрепляющее зелье на драконьем корне! А я-то всё гадала, откуда у старикана столько сил, — вслух проговорила она.

Сделала небольшой глоток из склянки, положила зелье на место, а затем достала то что искала — бутылку с водой, как-то уцелевшую во время всех приключений этого долгого дня.