Целостность (гет)

На мгновение она отчаянно прижалась ко мне.

— Подожди, я хотела спросить тебя ещё кое о чем.

Я остановился. О чём ещё она может думать — о каком-то очередном способе соблазнить меня сегодня ночью?

— В чём дело?

— Вчера вечером я разговаривала с Розали…

Воспоминания моей сестры об их разговоре были на первом плане в мыслях Розали, когда я вернулся домой. Я видел Беллу её глазами, видел, с каким трепетом она слушала эту красочную историю. Я напрягся, не зная, о какой части этого рассказа у Беллы были вопросы.

— Знаю. Она как раз думала об этом, когда я пришёл. Она дала тебе много поводов для размышлений, да?

Смогли ли Розали, наконец, убедить Беллу остаться человеком?

Часть меня настолько свыклась с мыслью, что Белла в конце концов присоединится ко мне в качестве бессмертной, что было больно думать о том, что она наконец сдалась и решила остаться человеком. Остаться человеком — это лучшая участь для Беллы, это правда. Но Розали? Кто бы мог подумать, что именно она сможет переубедить её?

Выражение лица Беллы изменилось: она задумчиво нахмурила брови, как будто пыталась сказать что-то трудное. Я услышал, как участилось её сердцебиение, и приготовился услышать новое открытие Беллы.

— Она рассказала мне немного… о том времени, когда ваша семья жила в Денали, — её голос был неуверенным, сдержанным.

Это были не те слова, которых я ожидал, и я не знал как реагировать. Денали — это было так давно, ещё до того, как я по-настоящему узнал Беллу. Что Розали сказала ей? Зачем она вспоминала об этом кусочке прошлого? Моя благодарность к наименее любимой сестре исчезла.

— Да? — меня охватило чувство тревоги.

— Она упоминала о группе женщин-вампирш… и о тебе, — с подозрением ответила Белла.

Чёрт возьми, Розали, когда ты научишься закрывать рот? Каждый раз когда ты открываешь эту ловушку, — жди беды. Я держал свой гнев глубоко внутри, приберегая его для своей дорогой сестры. Несколько самых красочных ругательств Эмметта промелькнули у меня в голове.

Белла ждала, что я что-нибудь скажу, но что я могу сказать? Говоря простым языком, да, они приставали ко мне… Но это была давняя история. Был только один… инцидент… и ничего особенного на самом деле не произошло.

— Не волнуйся, — сказала Белла, и теперь в её словах звучала резкость. — Она сказала, что ты… никому не отдавал предпочтений. Мне просто стало интересно, может, ну знаешь, кто-нибудь из них… — она перевела дыхание, и я почувствовал, как кровь прилила к её щекам. — Может, кто-то отдал предпочтение тебе?

Я взглянул на лицо Беллы и понял, что это был не тот румянец, который я так любил… На нём не было улыбки. Она выглядела так, будто сдерживала гримасу. Пока я обдумывал это новое выражение, оно становилось всё мрачнее.

Отдал предпочтение… это был незнакомый мне эвфемизм… Что я могу ей ответить? Можно сказать, что Таня «отдала предпочтение» мне, но это было задолго до того, как мы переехали из Денали. Когда я вернулся в Денали последний раз, я провёл там всего два дня, пытаясь проветрить голову после встречи с моей исключительно восхитительной партнёршей по лаборатории.

Нежные прикосновения Тани и её косые взгляды определённо свидетельствовали о её привязанности, но поначалу я думал, что она просто пытается меня утешить. Когда я понял истинные намерения, стоящие за её проявлениями, я вежливо отклонил её ухаживания, как только представилась возможность. Её знаки внимания так и не перешли в серьёзную стадию — она даже ни разу не поцеловала меня. Мои слова, обращённые к ней, мгновенно всплыли в памяти: «Хоть твоё внимание и лестно, Таня, но тебе лучше потратить своё время на что-нибудь другое».

Ничего не произошло.

Таня приняла отказ с достоинством, но не раньше, чем мысленно пригласила меня в свою постель ещё раз. За несколько коротких секунд она представила нас в объятиях, включающих максимум контакта и минимум одежды. Если бы я мог, я бы покраснел. И всё же образ гладкого обнаженного тела Тани не привлекал меня; мой разум уже был заполнен пытками и тайнами, которые за день до этого подарила мне некая Белла Свон. «Нет, спасибо, Таня», — сказал я и немедленно отправился на охоту.

— Которая из них? — спросила Белла, её слова становились всё тяжелее. — Или их было несколько?

Воображение Беллы разыгралось прямо у меня на глазах. Однако я всё ещё не мог подобрать слов, и с каждый секундой яма, в которой я находился, становилась всё глубже.

Несколько? Нет, только Таня; хотя у остальных, как и у многих женщин, с которыми я сталкивался на протяжении многих лет, всегда на кончике языка вертелся какой-нибудь неуместный комментарий по поводу моей анатомии.

Эта встреча обеспокоила меня лишь на короткое время. Таня и её семья всегда были нашими друзьями, и я переживал, что эта неприятная ситуация может испортить их отношения с Карлайлом и остальными членами моей семьи. К счастью, когда я вернулся с охоты, Таня извинилась, объяснив свои ухаживания просто девичьей фантазией. Вскоре после этого мы простились, сохранив дружбу.

Как бы мне ни было неприятно это признавать, Таня была не первой, кто включил меня в свои фантазии. Она просто вывела этот образ на новый уровень, который застал меня врасплох. Говорят, мужчины думают только о сексе, но мы и рядом не стоим с женским воображение, особенно такой опытной женщины, как Таня.

И всё же это была всего лишь одна женщина — всего лишь одна мысль — и ничего не произошло. Эти слова по-прежнему звучали невероятно, даже для меня; Белла восприняла бы их только как признание вины. Речь всё ещё ускользала от меня, а фраза «висеть на волоске» приобрели для меня новую ясность.

— Элис расскажет мне, вот пойду и спрошу у неё.

Великолепно. Давай пригласим всю семью. Элис не станет приукрашивать, но видения, которые возникли у неё, когда я оказался перед выбором принять приглашение Тани, были, на мой взгляд, порнографическими. В одно мгновение Элис увидела все наши отношения — какими они были. Моя невинность, её завоевание, неприятные последствия стыда… всё это предстало перед моим мысленным взором во всей красочности. Я крепко зажмурил глаза, пытаясь избавиться от мерзкого чувства, которое вызывало у меня это воспоминание.

Белла попыталась высвободиться, но я крепко держал её. Моему молчанию пришёл конец, я видел, как на лице моей возлюбленной начал разгораться гнев.

— Уже поздно. Кроме того, Элис, кажется, ушла… — я должен был немедленно положить этому конец.

— Всё плохо. Всё очень плохо, да? — её голос изменился, и гнев сменился отчаянием. Ах, Белла, была только ты, и можешь быть только ты…

— Успокойся, Белла, ты ведёшь себя абсурдно, — пожурил я, касаясь губами кончика её носа.

— Правда? Тогда почему ты мне не говоришь?

Внезапно я почувствовал новое обожание к моей прекрасной Белле — она ревновала!

— Потому что нечего рассказывать. Ты раздуваешь из мухи слона, — я подавил ухмылку, которая так и норовила расползтись по моим губам. Гнев на её лице сейчас был просто очарователен.

— Так которая? — почти кричала она.

Она так просто это не оставит. Я вздохнул. Как бы мне должным образом отблагодарить Розали за эту досадную ситуацию? Эмметт не в курсе всех подробностей увлечения Розали одним актёром и фотографий, которые она хранит у себя в комоде… Или, может, покрасить всю одежду Розали в лимонно-зелёный цвет — это казалось вполне уместным…

Я заговорил очень ровным тоном:

— Таня проявляла небольшой интерес. Я очень вежливо, по-джентльменски, дал ей понять, что не испытываю такого же интереса. Конец истории.

Ну вот, прозвучало не так уж и плохо…

Её голос стал механическим:

— Скажи мне вот что — как выглядит Таня?

Ну нет, в эту ловушку я не попадусь…

— Так же, как и все мы — белая кожа, золотистые глаза, — быстро ответит я.

Белла нахмурилась в темноте, и её голос стал резким.

— И, конечно, необычайно красивая.

«Не по сравнению с тобой», — подумал я. Почему-то я знал, что она не оценит это сравнение, да и вообще любое сравнение на данный момент. Я пожал плечами.

— Полагаю, для человеческих глаз так и есть, — я должен был отвлечь её от этой темы… — А знаешь что?

— Что? — огрызнулась она.

Как будто мне было мало соблазнов на сегодня, теперь её ревность взывала ко мне. Я приблизил губы к её уху и нежно прошептал:

— Я предпочитаю брюнеток, — и коснулся губами мочки её уха.

— Значит, она блондинка. Понятно, — её тон слегка смягчился.

Продолжая водить губами по уху, я услышал, как снова участилось биение её сердца.

— Клубничная блондинка — совсем не мой типаж.

Белла промолчала, но надула губы, обдумывая мои слова. Я не смог не улыбнуться выражению её лица, продолжая отвлекать её. Мои губы начали впитывать тепло её нежной кожи, когда я прошёлся по шее и челюсти, а затем спустился обратно. Каждый раз, когда я дотягивался до её подбородка, я чувствовал, как лицо Беллы расслабляется всё больше. Она была такой упрямой… Как же я люблю её.

— Тогда, наверное, всё в порядке, — кисло сказала она.

— Хм, ты такая очаровательная, когда ревнуешь, — сказал я, не отрывая губ от её шеи. — Это удивительно приятно.

Я широко улыбнулся, пробираясь обратно к её уху, наслаждаясь тем, как хмурое выражение её лица согревает мне сердце. Она по-прежнему отказывалась говорить, плотно сжав губы.

— Уже поздно, — прошептал я, начиная распевать свои слова. — Спи, моя Белла, пусть тебе приснятся счастливые сны. Ты единственная, кто когда-либо касался моего сердца. Оно всегда будет твоим. Спи, моя единственная любовь.

Если бы только я мог как-то доказать, насколько правдивы мои слова. Есть только один способ… И вот тут-то и возникло величайшее искушение. На мгновение я позволил себе представить сон Беллы и закрыл глаза.

Она лежала на кровати, нашей кровати, её глаза были яркими и в то же время испуганными. «Пожалуйста, Эдвард», — умоляла она, протягивая ко мне руки запястьями вверх. Вспышка золота на её левой руке привлекла моё внимание. «Я люблю тебя», — шепчет она, когда мои губы касаются её кожи. Воспоминания о её изысканном вкусе поглощают меня, и мой рот наполняется ядом. Как можно быстрее я ввожу свой яд в её запястья и лодыжки, а затем поворачиваюсь к ней лицом. В её глазах плещется боль — это зрелище мне слишком знакомо, — и она умоляет меня ещё раз. «Пожалуйста, любовь моя», — процедила она и медленно подняла подбородок…

Я открыл глаза, прекращая видение, и посмотрел на свою сонную возлюбленную и на её прекрасную, манящую шею. Мысль о том, что она так хотела, чтобы я совершил над ней это насилие — причинил ей такую сильную боль, — ошеломила меня. В её глазах это доказало бы неизменность моей любви, но как я могу лишить её единственного будущего, которого она заслуживает. Я быстро сглотнул опасную жидкость, наполнившую мой рот.

Я помнил, что сначала должно произойти многое, и не последним из этого было то, что она должна стать моей женой. Я бросил взгляд на прикроватную тумбочку, представив себе маленькую коробочку, которая стояла там. Возможно, если она станет моей женой, я смогу…

Белла, наконец, расслабилась, и я начал напевать ей колыбельную, отчаянно пытаясь привести в порядок мысли. Вскоре после этого она снова задышала ровно и крепко уснула.

Сегодня между нами было так много слов, так много эмоций, так много ощущений, что в голове у меня всё перемешалось. Вместо того, чтобы попытаться разобраться с этим, я сдался. Моё любимое воспоминание возникло, когда я представил себе Беллу, невинно сидящую на нашем лугу, такую доверчиваю и милую, и сосредоточился на на единственном звуке, который успокаивал лучше любой музыки, — биение сердца Беллы.

Конец.