Невинная жертва (джен)

На покосившемся столе стояла миска с уксусной водой. Катерина Игнатьевна, приведенная в чувство, хлопотала над сидящей девушкой. Та глупо таращила глаза в сторону, беспрестанно подносила израненные пальцы ко рту и мычала. Коломейцев бился над ней около часа.

— Увы, Григорий Илларионович, потрясение было для нее слишком сильно. Она лишилась рассудка. Вы ничего не добьетесь. Марию Румянцеву надо отправить в лечебницу доктора Фогеля. Только под опытным руководством специалиста она, может быть, придет в себя. Но на это потребуются годы.

Следователь молча кивнул и сказал:

— Зарубить топором могла и женщина. Сергей Анатольевич, обыщите всю квартиру Румянцевых. Головы должны быть там. Убийца слишком торопился.

— Вы подозреваете девушку в убийстве? — удивился Фомин.

— Но это невозможно! — вскинулась Катерина Игнатьевна. — Я близко знала Ольгу Алексеевну и ее деточек. Царство им Небесное!

— Кто такая? — нахмурился сыщик.

— Это Екатерина Краснощекина. Она трупы нашла-с, — подсказал домовладелец.

— Сколько лет? Род занятий?

— Четвертый десяток скоро будет. Я из модисток, денег мало, решила часть квартиры в найм сдать.

— Как вы нашли трупы?

— Я Ольге Лексеевне всегда по праздникам пироги ношу. Она их страсть как любит. Вот и сегодня утром иду с Рождеством Христовым поздравить, дверь отперта. Я вошла. Никого нет. Тихо.

— Дверь отпертая вас не смутила?

— Нет, ваше высокоблагородие. Ольга Алексеевна чистым человеком была, блаженной немного. Добро нищим раздавала и воров не боялась. Красть у них было нечего, бедны-с. Вот и на щеколду не запиралась. Довело до греха! Довело! — Краснощекина жалобно завыла. — Девочки умницы, Лешенька так чудно на скрипочке играл. Погубил изверг! Деточек невинных загубил!

— Что было дальше? После того, как вы вошли, — прервал ее завывания Коломейцев.

— Иду по прихожей. Тишина. Думаю, что спят еще. Умаялись праздновать. Хотела в столовую пройти, пирог отнести. А путь через гостиную…

Женщина вытерла подбородок передником и перекрестилась:

— А там страсть, не приведи Господи такое увидеть… Сидят на диванчике… Обезглавленные… Мученики святые! — заголосила она и обняла Машу. Румянцева дернулась, отпихнула ее и забилась в угол топчана.

Фомин поспешно накапал Краснощекиной каких-то капель. Она успокоилась.

— Что было дальше?

— Я обмерла. Потом к Никитичу побежала. Он до городового побежал, но того не было. Полиции на месте не было. Грабеж!

— Вы близко знали Румянцевых, — Григорий Илларионович пропустил реплику мимо ушей. — Кто их посещал? Знакомые, родственники?

— Они, — женщина всхлипнула, — родных не имели. Умерли все в холерный год. А знакомых было мало, только соседи. Господин Сомин из квартиры выше навещал. Его воспитанница была подругой Машеньки по гимназии. Да и я, грешная.

— В каком часу вы пришли к ним?

— В шесть.

— А смерть наступила между десятью и одиннадцатью часами вечера прошлого дня. Где вы были в это время?

— Была в мастерской. Все портнихи салона мадам де Льен могут это подтвердить.

— Мы это проверим. Вы по нашему требованию можете быть вызваны в управление. А вот что еще.

Коломейцев вытащил найденный платок и поочередно поднес к носу Краснощекиной и домовладельца:

— Эта вещь вам известна?

Помощник, запыхавшись, ввалился в дворницкую. На него все вопросительно повернулись.

— Головы нашли, — отдышавшись, сказал он.

— Где?

— В дымоходе. Запихивали с силой. Помялись немного.

— На эту гадость пусть доктор посмотрит, — брезгливо поморщился Григорий Илларионович. — Городовой, дуйте в околоток и вызовите медицинскую карету. Трупы отправить в морг, Румянцеву — в лечебницу. Под усиленным конвоем. А вы, доктор, что считаете по поводу Марии? Могла она убить?

— Никак нет. Девушка слабая, да зрелище убийства матери потрясло ее и изменило рассудок.

— А топор рядом с ней?

— Возможно, она в панике бежала через черный ход. Потом вышел убийца и выкинул орудие убийства. Нет, это полностью исключено.

— Тогда этот платок. Он принадлежал убийце. Я в этом уверен. Осталось лишь найти владельца. Извините, доктор, отвлекать вас не буду. Головы ждут.

Григорий Илларионович вышел во двор. И тут на него налетел Сомин.

Волосы Василия Павловича были взъерошены, а пальто расстегнуто.