Однажды в сказках (гет)

Василиса на своём магическом пытается объяснить Чонгуку, что он должен будет делать. Джин с Тэхёном переводят на обычный корейско-человеческий.

Все четверо друг друга не понимают. Юнги немного выпадает из течения диалога и смотрит.

Не просто смотрит — просто смотреть тут особо нечего: пуховик, сапоги да шапка, ну глаза необычно яркого цвета, ну, коса почти до колен непривычно светлая… Девушка как девушка, он за свою карьеру айдола их столько перевидал. Рэпер смотрит туда, внутрь.

Юнги-то, конечно, помладше Джина будет, но в глубине где-то чувствует себя ощутимо старше. Упорно считает, что у него мудрости больше, и понимания всего и вся, и он вообще внутри весь такой из себя от аджосси, а Джин по психологическому возрасту так даже ещё младше Чонгука.

И потому Юнги с бакенбардами очень внимательно смотрит на Василису.

И видит же.

Вместо неприступного архимага, саркастичного, крутого и ядовитого по самое не балуйся — одинокую и потому строгую девушку, которой не очень-то и повезло родиться с таким количеством магов-предков за спиной. Наследие давит с детства тяжёлым грузом, не даёт дышать свободно. И ведь не сказать даже, что её родители не любили: и любили, и растили, и помогали в меру своих сил. Но она вечно одна: ну кто ж захочет дружить с той, кто щелчком пальцев тебя превратит в мышь? Вот и не дружит никто, максимум — используют, и хорошо, если при этом не делают больно.

А тут Джин. Которому до фонаря все барьеры, в том числе маги-предки. Из него хён очень относительный, зато друг отличный. Который тоже умеет смотреть, и видеть, и проникаться, и сочувствовать. Джин под маской крутого архимага секунды примерно за три разглядел и силу, и доброту, и одиночество. Ещё за две — влюбился.

И Юнги почему-то уверен, что у Василисы ни шанса не было. Хён большой болт клал на её строгость и сарказм, а весь её яд глотал с улыбкой и ещё выпрашивал, облизывая влюблёнными глазами и хвостом за ней увиваясь.

Джин очень настойчивый. И сейчас тоже — так к ней и липнет, не смотрит на все её отмашки, притирается поближе, лапками своими, с болтающимися у манжет альпачьими перчатками, то и дело хватает то за руки, то за талию к себе тянет.

А она смущённая и счастливая глубоко внутри, прячет старательно свои улыбки под строгостью, робеет от эдакой откровенности. Упорно румянец на скулах за жар от костра выдаёт.

И Джин её смущение чует, вокруг неё ужом вертится, а никакой не альпакой. В глаза заглядывает, улыбается так, что будь тут Арми — сердечный приступ бы схлопотали. А он не стесняется — раз уж их, как пару, перед мемберами раскрыли, то чего уж там?

Юнги, конечно, по психологическому возрасту аджосси ещё тот, но сейчас очень старается этим двоим не улыбаться, упорно пытаясь внутри себя заткнуть визжащую девочку с помпонами, и перестать шипперить хёна с бабой-ягой.

— То есть, либо нам тут ждать семьдесят два часа, чтобы из этой сказки выбраться, либо надо её отыграть? — уточняет он, снова вливаясь в диалог.

— И раз уж у нас тут есть типа фея, сделать это будет не в пример проще, — кивает Василиса, отобрав у Чонгука вновь палочку. Мелкий куксится и с обидой смотрит на бабу-ягу — когда ещё можно поиграться с магией, как старшие, да ещё чтобы без последствий, раз уж тут закрытая зона!

— И с чего нам начинать? — немного растерянно спрашивает Намджун.

Василиса кивает на огромные хрустальные кроссовки Намджуна. Те фитюлины, с которыми он рассекал по концертному залу, между собой крепились тонкой цепочкой с кольцом, за которое Намджун на эвенте их просто цеплял к карабину на поясе, чтобы не потерять. Цельновытаченные кроссачи из хрусталя скорее бы потеряли Намджуна.

— Судя по тому, что обе туфельки ещё с тобой — ты до бала ещё не добрался.

— Я этот концерт, то бишь бал…

— … в спешке покинул, — тут же перебивает его Джин, чтобы не дать матюкнуться в очередной раз. — Так что вместо танца у нас с тобой, считай, прощальные объятия с Арми были. Выбрасывай одну туфлю, то бишь кроссовку.

Намджун неуверенно смотрит на Василису. Та кивает, подтверждая, и не видит, как напрягается вся группа, особенно главные действующие лица сказки. Её ответа ждут как приговора.

— Основные вехи сказки будут соблюдены, так что выбрасывай, а Джин её подберёт и на тебя наденет. По идее, на этом сказка должна кончиться, дальше все живут долго и упорно…

— Слава богу! — на два голоса синхронно восклицают Джин с Намджуном. За спинами мемберов ржёт конь и скрипит карета. Василиса оглядывается с недоумением — Хосок не просто ржёт, а кхекает именно так, как если бы хохотал в голос. А Тыква Чимин покачивается из стороны в сторону на колёсах, жутко ими скрипя, а листики с усиками на маковке сворачиваются и трясутся.

Мемберы, едва на них падает взгляд архимага, хихикают в кулаки, и прячут улыбки, на которых только ярлыков не хватает «шутки про фансервис вошли в чат». Василиса их подколки понимает очень и очень смутно, начиная думать, что смеются над ней, но Тэхён всё-таки не сдерживается:

— Ну во-о-о-от, и никаких тебе финальных поцелуев….

От Намджуна ему прилетает подзатыльник, а от архимага озадаченный вопрос:

— А вы версию сказки с каким рейтингом-то отыгрывали?

— Детскую! — кричит ей издалека Джин, который по сугробам ломится за отброшенной «туфелькой». Намджун постарался, размахнулся от души. — Никаких поцелуев!

— А если ритуала надевания туфли будет недостаточно? — с некой надеждой в голосе спрашивает Тэхён, пряча за спиной смартфон с приготовленной камерой. Папка «я люблю хёнов» у него самая большая в группе, и над тем, чтобы не потерять смартфон Ви, трясутся не только мемберы, но и стафф.

— А что им делать-то тогда?

— За руки пусть подержатся, и в глаза друг другу посмотрят — как раз хватит для финального занавеса, — хмыкает Юнги, снова дёргая бакенбарды. Кажется, он себе их выдерет до возвращения и без всякой магии.

Василиса смотрит на бантан, начиная очень сильно подозревать, что тут что-то не так. Её магия всех парней очень сильно переколбасила до уровня сказки — в конце концов, не просто ж так она маг природный, наследственный. Чимина вон с Хосоком так и вовсе сделало предметом и животным, оставив им при этом разум. Зато Джин, который тут рассекать должен красиво в виде настоящего принца почему-то какая-то недоальпака. Она замирает, пытаясь нащупать мысль, формулу, идею, осознать контуры того кусочка паззла, который ей всю картину покажет целиком, встав на место.

И не видит. Ускользающая мысль занозой колет мозг, и девушка встряхивает головой, пытаясь сосредоточиться на происходящем.

Джин добирается до Намджуна, беспрерывно ворча: «какого хера ты так далеко кидаешься». Лидер, сверкая голой спиной с разорванным корсетом, в море шебуршащих юбок кое-как находит ногу в концертном ботинке, и с помощью бурчащего Джина сдирает его с ноги. Джин уже совсем было подносит хрустальную кроссовку к ступне Намджуна, Тэхён, Юнги и Чонгук беспалевно тапают иконку видеосъёмки, как Василиса орёт «Стоп!» голосом заправского кинорежиссёра. Только «Снято!» не хватает для полноты образа.

Мемберы привычно замирают.

Василиса Чонгуку палочку вручает обратно с угрожающим:

— Держи и не маши!

Макнэ красноречивыми нотками архимага проникается и замирает зависшим кадром, боясь даже вздохнуть.

— Что не так? — удивляется Намджун. На одной ноге на скользком утоптанном снегу стоять не то, чтобы комфортно, но грёбаные заколдованные юбки на удивление хорошо помогают держать равновесие.

— Ты не принц, — качает головой Василиса, обращаясь к Джину.

— Я ещё какой принц! — немедленно возмущается тот, поднимаясь во весь рост и упирая в бок руку с хрустальной кроссовкой. — Я ещё и всемир…

— Ты альпака, а не принц, и у вас всех остались концертные ботинки, — перебивает его Василиса. Поймав свою мысль-занозу, она теперь вся в решении очередной магической задачи подручными средствами, и в упор не замечает чу-уточку обиженного Джина её этим «Ты не принц!». Ну погоди ж ты у меня, — думает он, — доберусь и тогда ещё посмотришь, какой из меня, бля, принц!

— Даже у Чимина колёса белые, а у Хосока копыта, — продолжает тем временем Василиса, оттягивая за рукав Джина от Намджуна и задвигая себе за спину. — Заклинание двух сказок всё же не выдержало и сбойнуло.

— Каких двух? — уточняет любопытный макнэ.

— Я вместо НЁХов наколдовывала тоже сказочных персонажей, но это пока не важно. Надевание найденной туфельки на Золушку — важнейшая веха сказки. Если её на тебя сейчас непонятно какая альпака наденет… — обращается Василиса к лидеру, качая головой.

— В смысле, непонятно какая? — возмущается Джин, пытаясь вылезти у девушки из-за спины или, как минимум, развернуть её к себе лицом. Ну в смысле, он не принц? — Я очень даже понятно какая альпака принц!

— … то неизвестно, во что это всё может вылиться, — заканчивает девушка. — Нам нужен нормальный принц.

— Да я, блять, самый принцевый принц из всех присутствующих! — совсем злится Джин.

— Тэхён им вполне может быть, — топит за друга из-за их спин Чонгук, рискнув хотя бы рот раскрыть. Он так и боится пошевелиться.

Тэхён тут же оживляется, квадратит улыбкой и лихо щёлкает по снегу хлыстом. Получается неожиданно громко и даже чуточку грозно, с подброшенным роем снежинок в воздух.

Группа молчит и смотрит с нечитаемыми выражениями на лицах. В глазах Василисы появляется неожиданный интерес и она трёт подбородок пальцами с заинтересованным «Хмм».

— От такого принца охуеют и кончат на месте примерно процентов тридцать Арми, — выносит вердикт Намджун.

— Если не все семьдесят, — поддакивает Юнги.

Возмущённый интересом Василисы Джин ладошкой ей глаза загораживает, и шипит «не смотри на него, на меня смотри!»

Василиса отмахивается раздражённо, сдирая ладонь парня с лица и произносит:

— Не может он быть никаким принцем, его нормальным вполне сделали кучером. Проще тебя до нормального принца доколдовать. Где там ваша фея-мать?

Чонгука два раза просить не надо. Он и так слишком долго терпел, хотя желание помахать палочкой зудело в пальцах. И Джин так удобно стоит, к нему спиной как раз, загораживая грозную бабу-ягу. Джин у них по жизни принц, и тут сам архимаг велел не отклоняться от канона.

Фея макнэ замахивается на хёна волшебной палочкой.

Но!

Джин с этими шестью обалдуями живёт туеву хучу лет бок о бок, и с его точки зрения это почище любой зоны военных действий, впору медаль давать. По общаге (машине, гостинице, съёмочной площадке, любому пространству, где бантан собирается больше одного) всё время что-то летает. Они снэки друг другу кидают, ловя ртом; смартфоны рискуют бросать, играя в "поймаешь-разъебёшь"; а уж любую вещь размером примерно с футбольный мяч из одного конца комнаты в другой перебросить — это вообще святое. И тут уже если не успел уклониться — сам и виноват.

Джин уклоняется почти всегда.

Джин, даже не видя что и кто там у него за спиной, а вот просто на чутье и автопилоте пригибается в сторону и сейчас.

Вот только сейчас прямо перед ним маячит пушистая соболиная шапка и светлая коса бабы-яги. Звезда на конце волшебной палочки прилетает Василисе прямиком по макушке с торжественными словами:

— Да будешь принцем!

Поляна замирает.

Влупить по затылку Джину, назначая ему новую роль — это одно, а архимагу — это пиздец.

Василиса медленно оборачивается.

Первым, как ни странно, реагирует Тыква Чимин. Усик хватает макнэ поперёк талии и вроде как пытается оттащить от бабы-яги, но под её тяжёлым взглядом уже привычно макает крёстную фею головой в сугроб. Чонгук даже не сопротивляется, успев в полёте сообразить, что уж лучше так, чем месть от архимага. Из сугроба прикольно торчат и дрыгаются ноги в панталонах, которые чуть ли не трещат на накачанных ляхах феи-матери, концертные ботинки, а сам сугроб накрывает розовым ворохом юбок.

А вокруг Василисы снег закручивается вихрем, образуя воронку-кокон, скрывая полностью девушку, вроде как искрит мелкими золотыми звёздочками и распадается.

Теперь на девушке вместо пуховика и ушанки красивые штаны в обтяг, красивый белый камзол и красивый шикарный расшитый плащ. Вместо привычной косы — красивое каре и кокетливый берет, который офигеть как красиво подчёркивает скулы. Грудь в белом камзоле тоже очень красиво облегается.

Сказке и заклинанию главное — чтобы было красиво.

Поляна замирает в абсолютной тишине и даже костёр, кажется, не трещит так сильно. Джин открывает рот, чтобы сказать хоть что-нибудь, но залипает на обтянутые голубой тканью бёдра девушки, нервно сглатывая.

Принц из Василисы хоть куда.

— Чон Чонгук, — очень тихо и очень веско произносит Джин. Тыква Чимин решает, что он макнэ и так уже достаточно наказал, крадётся и загораживает собой выползающего из сугроба младшего.

— Кина не будет, — бормочет Юнги Тэхёну и оба со вздохом убирают камеры. Как Намджун с Джином целуются, морща рожи от отвращения — это прикольно, поржать и позубоскалить; как любой из них с девушкой — ну вот совсем не оно. Даже если девушка чужая и Намджуну потом достанется.

Хосок ржёт и носом толкает лидера в спину, прямиком к бабе-яге. Чонгук за колесом кареты пытается прикинуться розовым сугробом.

Джин, сузив глаза, пристально смотрит на очень растерянного Намджуна. По всему видно, что тот даже не знает что хуже: целоваться с Джином или целоваться с его девушкой. Правда то, что тонсену тоже не очень-то от всей ситуации в целом не айс, Джину ни капли не легче.

— Не пущу! — всё так же тихо, но строго говорит Джин, обнимая свежеиспечённого принца двумя руками. Он руки девушки прижимает плотно к её же бокам, поймав в ловушку и фыркает, потому что каре лезет в нос и щекочет. Пяти секунд не прошло, а он уже соскучился по длинной косе.

— Застрянем на семьдесят два часа, — напоминает Василиса.

— Пофиг!

— У тебя контракт, — пытается запугать архимаг.

Джин только крепче стискивает руки. Тэхён всё же втихаря делает снимок, потому что умилительны оба до невозможности — девушка в условно-историческом наряде и всемирный красавчик в альпачьем костюме, с чёрным носом и точками на щеках, нахмуренный и насупленный от ревности, хоть ты с него картину лепи. Кадр отправляется в папку «Фиолетовлю».

— Ну хорошо, — Василиса делает вид, что сдаётся. Намджун перед ней растерянно покачивается, поджимая одну босую ногу под себя и равновесие держит только за счёт юбок. Хосок морду высовывает у него из-за плеча. Юнги руки сложил на груди и наблюдает за очередным бантаньим цирком, поглаживая иногда бакенбарды, Тэхён прячет в карман телефон. Чонгук из-за колеса кареты подглядывает, не рискуя пока попадать в поле зрения и вручив волшебную палочку Тыкве Чимину. Тот её усиком поднял высоко в воздух и держит от греха и шебутных недомагов подальше.

— Значит, ждём. Я на тебя в естественной среде обитания полюбуюсь, — вроде как даже радуется Василиса, и неожиданно подмигивает Тэхёну. — Посмотрю заодно, кто из вас двоих самый принцевый принц, — ласково произносит она, поворачиваясь к Джину и мягко улыбаясь.

Тот её подмигивание видел ещё как и от его возмущённого вида Юнги с Намджуном сгибаются от хохота. Баба-Яга, оказывается, в роли принца тот ещё кокетливый стервец. Тэхён растерянно моргает глазами, не понимая, что к чему.

Приём, конечно, подлый — заставить Всемирного Красавчика чуточку посомневаться в своей неотразимости. Зато рабочий.

Джин мигом руки отлепляет от её талии и толкает к лидеру. А сам дёргает Намджуна за ногу и всё-таки падает на пятую точку. Юбки ощутимо смягчают падение, а Джин загораживает лидера своим торсом и держит его ногу так, что Василисе, кроме ступни, ничего больше не видно. Нечего ей тут под юбки незнакомым (почти) лидерам айдол-групп заглядывать!

Василиса к торжественному надеванию хрустального кроссовка приступает с плотно стиснутыми губами, чтобы не заржать в голос. Ревнивый Джин приколен до коликов, а уж в альпачьем костюме — вдвойне.

Джин за её движениями следит как ястреб. Юнги, получив свой цирк с бантанами, снимает, стараясь ни момента не упустить. Чонгук высовывается из-за колеса, как кролик из норки, следя за не видящим его пока хищником. Тэхён, весь на эмоциях, приоткрывает рот.

Василиса медленно подносит к ноге Намджуна условно-волшебную обувь. Ступня лидера туда влетает как родная.

Все замирают и ждут — вихря из снежинок, звёздочек, хоть чего-нибудь. Тишина на поляне густая хоть режь, воспламенится от любой искры, которые щедро рассыпает вокруг костёр.

Ничего не происходит.

— Почему не работает? — рискует спросить Чонгук, совсем высовываясь из-за тыквы Чимина. Он-то точно не при чём, палочка у него высоко над головой.

Архимаг чешет голову под беретом и разводит руками.

— Сказка очень расплывчатое понятие, на самом деле. Например, когда я программировала свою, — Василиса кивает головой на снеговиков, — то мысленно очень чётко выделила вехи, которые должны сработать. И моя сказка закончилась бы, как только магическая программа эти вехи пройдёт. Но у вас таких мысленных установок не было. Так что теперь надо ковыряться у вас в головах и хоть примерно представлять, чем заканчивается Золушка для вас. Некий усреднённый показатель и будет той вехой, которая закончит сказку.

Джин очень хочет в кого-нибудь поорать, но у себя в голове он Золушку не только целовал, так что он краснеет неудержимо и просто жутко виноватым голосом бормочет:

— Чаги-и, я тебя к Намджуну даже близко не подпущу, так что считай, что мы тут застряли на семьдесят два часа…

— Может, для начала танец попробуем или гляделки эти….

— А если не сработает?

— Тогда пускай целуются, — безжалостно объявляет Юнги.

Джин взгляд в соседа по комнате вонзает, как меч в условно-сказочного злодея. Тот скалит зубы без капли смущения или страха.

— Губками, хён, просто губками, как рыбки, знаешь ли, — подначивает рэпер и Василиса думает, что с ролью условно-сказочного злодея Юнги всем даст сто очков вперёд. Он ещё и пальчиками изображает что-то типа уточек, которые друг в друга тыркаются клювами.

— Херушки. Я ей целоваться неизвестно с кем…

— Ну спасибо! — возмущается лидер.

— … не дам, и хрен с ними, с Ар…

— Не кощунствуй! — грозно басит Тэхён.

— И хрен с ним, с Хай…

— Побойся Баньши Хёка! — шипит Юнги.

— … так что ждём семьдесят два часа, — безапелляционно заканчивает Джин.

Василиса немного растерянно снова чешет маковку под беретом, переглядывается с Намджуном, а затем говорит устало:

— Держите его!

Группа радостно накидывается на Джина.

Чимин уже очень привычно хватает хёна усиком посреди талии и тащит к себе поближе. Джин спуску тоже не даёт: орёт и вырывается по-настоящему изо всех сил: не жалея ни себя, ни мемберов и не сдерживая удары, за девушку он готов порвать всех и даже Тыква ему не помеха. Тэхён, сообразив, что старший на грани, падает рядом, крепко обнимая его колени. Чонгук перехватывает за кисти, а то последствия одного оторванного чиминьего усика, который Джин старательно отдирает от талии, неизвестно чем обернутся. Хосок, сообразив что к чему, живо загораживает корпусом весь обзор.

— Хён — не смотри! — приказывает младший, рискуя собой, потому что влетит ему потом так, что весь стафф Хайба с Баньши Хёком во главе не спасут.

Джин рычит. Там, за Хосоком, что-то происходит, и он брыкается просто бешеными усилиями, раскидывая мемберов. Хосок и тот получает по шее, и с каким-то утиным кряканьем вместо ржания отскакивает в сторону.

Ровно для того, чтобы Джин смог увидеть, как Намджун с Василисой отрываются друг от друга, и между ними маячит довольная рожа Юнги. Тот показывает из пальцев окей и вещает:

— Всё нормуль, хён, я следил, они без языка!

У Джина в голове матюки и очень много злости, а по всей сказочной поляне раздаются новогодние хлопки — ровно восемь штук.

Мемберы снова мемберы в белых концертных нарядах, а на Василисе снова пуховик и шапка.

Джин почему-то скашивает глаза на кончик носа — тот снова привычный белый. Быстро осматривает себя — никакого громоздкого альпачьего костюма, он снова принц в расцвете сил, да ещё в шикарном концертном наряде. В два широких шага преодолевает расстояние до Василисы, хватая её за локоть.

— Ну и о чём ты думала, когда с ним целовалась?!

Василиса тащит из кармана салфетку и осторожно вытирает губы.

— О той актрисочке, с которой ты месяц назад целовался на пробах, — безжалостно заявляет она. — Вы же тоже без языка, да? — подначивает девушка и Джин как-то немножечко сдувается, теряя весь гонор.

Секс-вайбы и иже с ними в своих профессиях активно эксплуатируют и маги и актёры.

Крыть ему нечем. И он-то тогда думал, что она его простила, и поняла, и вообще.

— Ладно, — говорит он, снова подтаскивая девушку к себе. Пуховик это необъятный бесит жутко, он расстёгивает на нём молнию, запуская под него руки и наконец-то обхватывая талию как следует. — Понял. Простил. Виноват. Ты же не злишься?

Василиса только тихо хихикает. Как ни крути, но она в новогоднюю ночь подарка от Вселенной в виде совместного времени с любимыми вместе не ждала, и сейчас просто наслаждается обнимашками, несмотря на все магические выкрутасы.

Правда, недолго.

Чимин сидит в снегу, совершенно ошарашенный. Ему минут десять при первом превращении в тыкву-карету привыкать пришлось к роли средства передвижения, и вот только вроде привык, как снова оно опять. Он стаскивает с головы шапочку-листик, тупо пялится на него с минуту, а затем с яростным воплем вскакивает и кидает её прямо в костёр. Пламя шапочку обхватывает мгновенно, а Чимин кидается на Джина.

Примирительные обнимашки приходится прервать. Джин, увидев перекошенное лицо танцора, вопит от ужаса (правда, слегка притворного, иначе Чимина не успокоить) и прячется за Василису. То ли карма у бэби-мочи такая, то ли ещё что, но от Джинова колдунства чаще всего достаётся почему-то именно ему.

— Не виноватый я! — орёт Джин, бегая вокруг бабы-яги. Василиса едва успевает поворачиваться за непонятными салочками и, наконец улучив момент, хватает Чимина за руки. Силёнок у девушки однозначно поменьше, но у Чимина единственный шанс освободиться от хватки девушки — оттолкнуть её как следует. А на это танцор не способен: во-первых, он джентльмен, во-вторых, магические силы себе архимаг когда-нибудь вернёт. Так что он пышет огнём и яростно смотрит на Джина, который за спиной Василисы съёживается и вообще старается сделаться как можно меньше.

— Чимин, успокойся, пожалуйста, — твёрдым голосом просит Василиса. — Моя вина тоже есть, и немаленькая — не будь мы с Джином связаны, ничего бы с вами не случилось. Я тоже не совсем о сказке думала.

— Так ты по мне скучала? — вырастает Джин до своего нормального размера, тут же укладывая голову ей на плечо и снова обвивая талию руками, мигом забыв про Чимина. Танцор озадаченно рассматривает по уши влюблённого хёна и краснеющую от своего внезапного признания девушку, осторожно выдирает кисти у неё из рук и мрачно уходит прочь с недовольным воплем:

— Ну почему всегда я?!

У костра Юнги с Хосоком спорят, выдирая друг у друга маску лошади.

— Отдай, я её сожгу!

— Оставь, блин, дай сюда, хорошая маска, авось пригодится ещё! Атдай, я сказал!

Чимин выдирает маску у них из рук и швыряет в новогодний костёр.

— Ну блин, — огорчается Юнги, а маска в огне вспыхивает, взмывает вверх и рассыпается ворохом разноцветного фейерверка.

— Нуна, но магические способности всё равно заблокированы, — жалуется Тэхён, бесполезно и без искр щёлкая пальцами.

— Это мы вашу сказку отыграли, — фыркает Василиса. Она высвобождается из рук Джина, и стаскивает с себя пуховик и шапку, бросая на бревно с тихим бормотанием «жарко». Джин лыбу давит так, что ясно-понятно, чего это ей жарко, а он тут вроде как совсем и ни при чём. Василиса поправляет растрепавшуюся косу и задумчиво окидывает взглядом поляну.

Чонгук с Намджуном проверяют смартфоны, то и дело взрываясь смехом от вида их же самих в юбках. Юнги, скрестив руки на груди, слушает, как Хосок с Чимином яростно спорят о том, кому из них хуже пришлось: быть лошадью или быть тыквой. Поймав взгляд девушки, рэпер выразительно стучит пальцами по запястью, у них расписание так-то.

Василиса с тихим вздохом отвечает Тэхёну:

— Теперь надо отыграть мою.