Уходя (гет)

Порою жизнь непредсказуема и странна,

Мы ближнего подчас не видим и не слышим…

(с) Автор. Отрывок из стихотворения «Нищий», по мотивам одноименного стихотворения в прозе И.С. Тургенева.

Вам никогда не приходило в голову вдруг резко задрать голову — спонтанно, ничего не обдумывая — и посмотреть в небо? Каким бы оно было над Вашей головой? Пронзительно-синим, испещренным крохотными бриллиантиками звезд, более темным, бархатно-черным или антрацитовым? А может, светло-голубым? С облаками, похожими на бегущих по небесной дороге овечек или лошадей, в зависимости от формы. Как бы то ни было, Вы можете быть уверены, что сейчас, в эту самую секунду, точно так же, немного глупо и немного по-детски подставляя лицо навстречу ветру, смотрит вверх любой другой человек в этом огромном мире. Один — точно. Может — десятки, может — сотни, тысячи… И в это мгновение сознание посещает непрошеная мысль — как мало нужно детям для счастья.

Невольно задумаешься о своем ребенке — даже если его нет и в помине. Будешь представлять себе симпатичную мордашку, с такими доверчивыми глазами, с непременной задоринкой, искринкой, и сердце сожмется от нежности. Недаром говорят, что дети — цветы жизни. Пока Вы живы — они поначалу расцветают, как бутоны, постепенно входя в силу, наливаясь соком и становясь взрослее, краше. Когда Вы мертвы, они приходят к Вам на могилу и приносят цветы, с которыми их когда-то отождествляли в детстве…

Рон сегодня спешил домой, как никогда раньше. Торопливо перебирая ногами, он быстрым шагом направлялся к дому. Отбросив в сторону бесплодные попытки хоть как-то согреться при помощи шарфа, волшебник запоздало применил Согревающие чары. Несмотря на обманчиво светившее днем солнце, вечер неумолимо нес с собой пронизывающий ветер и темные тучи, не сулящие ничего хорошего, по крайней мере, к ночи — точно. Уизли старался не сбиваться на бег, но его подстегивало какое-то особенное чувство, которое ему не доводилось испытывать уже… лет. Он и сам не знал, к чему его тянет. К месту, именуемому домом? К семье, если их еще можно объединить под одним названием? К уютному креслу, тонувшему в полумраке гостевой спальни, давно ставшей его личной комнатой?

Ускорив шаг, мужчина вдруг оглянулся. Вокруг была осень, настоящая осень. Но не осень его мечты. Ему представлялся счастливый вечер — они с женой и дочерью гуляют по парку молча, без слов, прислушиваясь к шороху листьев под ногами. Роза вырывает руку и бежит, несется к огромному вороху этих кусочков уходящего лета, наполовину зеленых местами, полуподгнивших с краев, но таких привычных и милых сердцу… Девочка визжит, смеется, сон слетает с неё в одно мгновение. А они с Гермионой стоят и смотрят в серо-сиреневое небо.

Думала ли она о нём эти дни?

Наврядли.

* * *

— И как это понимать? — Уизли озадаченно смотрел на пустую гостиную. Со второго этажа, как и из других помещений, не доносилось ни звука. Спешно вызвав домовика, он лишь уверился в своей сумасшедшей догадке: его семья исчезла. Они не ушли погулять, не наносят сейчас кому-либо дружеский визит, и уж тем более не играют в прятки с ним, взрослым человеком!

Любой другой на его месте схватился бы за голову (нарезал круги по комнате/выпил залпом бутылку огневиски/и так далее). Но Рональд поступил иначе, да так, что сам себе потом удивлялся. Он жестом приказал Рокси, старой домовихе, приготовить пару бутербродов и свежую рубашку. Волшебник действовал, словно находясь в условиях времен войны — холодно, без эмоций, имея конкретную цель.

Вдох.

— …Слушай, Уизли. Я выйду за тебя, но… — девушка отстранила его от себя.

— Хоть сотни «но», моя хорошая, — он продолжал настойчиво покрывать поцелуями её руки…

Выдох.

— …Обещай, что у нас будет два ребенка.

— Нет, два. — Девушка упорно смотрела на него необычайно серьезными глазами цвета дубовой коры, освещенной солнцем. В их глубине угадывалась какая-то тревога или печаль, сложно было сказать...

Вдох.

— …Это так важно? — нежно спросил юноша.

— Да, — все с таким же упорством сказала она. — Я всю жизнь, Рон, всю жизнь хотела и мальчика, и девочку. Чтоб их было только двое, понимаешь?..

Выдох.

— …Как хочешь, родная, — он провел рукой по её волосам, в которых беспорядочно трепетали почти невесомые снежинки. И без того спутанные, теперь кудри казались чем-то вообще невероятным.

— Я сказала тебе «да»...

Собравшись, Рон уже приготовился аппарировать, чтобы не тратить более времени, как он почувствовал чье-то прикосновение чуть пониже локтя. Он посмотрел назад, но никого там не увидел. Укорив себя за недогадливость, мужчина взглянул вниз.

— Что-то нужно? — немного грубо спросил он у Рокси.

— Нет, сэр. То есть да, сэр, — затравленно прошептала домовиха, прекрасно видя настроение хозяина. Собравшись и будто осмелев, она выпалила: — Миссис Уизли, сэр. Как прибежала вчера, из больницы-то, куда молодую хозяйку таскала, так и сама не своя. Носится, руки на животе, глаза дурные, Рокси аж страшно стало. Прикрикнула на Рокси, до сих пор поджилки трясутся. Собиралась-собиралась, набрала всего, да уехала!

— Вот оно что… спасибо. — Отрешенно произнес Рон. До него постепенно доходил смысл сказанного. Память же услужливо подсовывала события той самой ночи…

* * *

— Что значит не пустите? Джейн? — Рон пытался просунуть хотя бы руку, ногу или другую конечность в приоткрытую дверь, от которой хозяйка дома оставила лишь узенькую щелочку.

— А то и значит! Уходи давай, — женщина с растрепавшимися ото сна волосами и красным лицом сильней надавила на дверь. Рон ойкнул.

— Если я захочу, то войду и без разрешения! — пригрозил он.

— Не один ты здесь волшебник! — с недовольством выплюнула Джейн Грейнджер, с откровенной злостью глядя на зятя.

За свою жизнь эта старуха повидала всякое — и как жены изменяли мужьям, и как мужья изменяли женам. И как отцы с матерями изменяли детям, бросая их в младенчестве, а дети — отцам и матерям, в свою очередь, отыгрываясь на них в пожилом возрасте. Эта маггла в свои годы и сама ссорилась со своим ребенком, единственной дочерью, бессовестным образом оставляя её на попечение другого родителя. И все равно она возвращалась — ну как такое маленькое существо можно забыть и покинуть? Бесчисленные склоки с супругом, сварливые замечания и едкие комментарии с годами утихали, пропадали, уступая место чинным разговорам по вечерам и вежливому обращению. Пусть и без былой любви между собою, Джейн и Джон все так же трепетно относились к Гермионе, объединявшей их и до сих пор.

В глазах свекрови Рональд пал очень низко — женщина толком и не знала, что произошло между этими двоими, но заранее была на стороне дочери.

На плечи Гермионы Грейнджер пала тяжелая ноша — и её мать это знала. Сразу же после окончания войны девушка забрала родителей из Австралии и вернула им память. При всем при том ложные воспоминания остались при них. На глаза Джейн навернулись слезы, когда она вспомнила, что перед тем как надежно спрятать настоящие, их девочка, их уже такая взрослая девочка, тоже плакала.

Она не удивилась, увидев на пороге своего домика, в пригороде Англии — маггловской Англии — дочь и внучку. Женщина в глубине души всегда ненавидела мир волшебников. Мир, к которому Гермиона принадлежала по чьей-то чудовищной ошибке...

* * *

Минул год. Очередная осень, пахнувшая горечью несбывшихся желаний, которые загадывались в прошлом году, в эту прохладную пору. Очередное недовольство погодой у всего населения, привычные уже крики детей по соседству ранним утром и изредка вечерами. И давно ставшее стандартным зрелище одинокого силуэта на фоне проливного дождя.

Иногда, самый обычный человек, с вполне себе простецким миросозерцанием может возвести самое обыкновенное желание жизни в ранг чуда. Иногда, самый несчастный из ныне живущих, может начать жить, а не существовать.

По его подсчетам, сыну сегодня исполнилось два месяца. Неважно, что это не дата. Рону безумно хотелось увидеть его сейчас. Прямо сейчас...

Едва дождавшись конца рабочего дня, Уизли выскочил из Министерства будто ошпаренный, и, по старой традиции, ноги сами понесли его к парку. Но в этот раз мужчина был почему-то уверен, что будет там не один.

Листья недовольно взметнулись под стертыми каблуками, ярким всполохом прошелестев над землей. Едва заметный туман, вившийся не выше подошв, рассеялся от резкого движения, расступившись неширокой полосой пред бегущим человеком.

— Гермиона!

Невысокая шатенка обернулась. Она сидела на скамье, поджав ноги. С ней никого не было — да и не глупо ли, надеяться увидеть в её руках двухмесячного младенца. Разумеется, она оставила его дома.

— Гермиона!

Её глаза чуточку расширились, заблестели и тут же померкли. Виной тому был поднявшийся ветер, хлестнувший по щекам и мгновенно отрезвивший колдунью, выведший из полузабытья.

Рон нерешительно остановился перед ней. Родные черты лица, мягкий изгиб губ с едва уловимой грустинкой... Темные полукружия бровей, чуть пополневшая фигура. Но эти её глаза... Сидевшая здесь женщина была почти безумна. Она тряхнула головой, хрипловато усмехнувшись.

— Здравствуй.

Все так, будто и не было этих восьми тысяч семьсот шестидесяти часов.