Точка возврата (гет)

Говорят, паук коварный и плетет паутину интриг. Так ли это? Может, он мастер, создающий из пыли тончайший флер? Обманчиво хрупкий и невероятно опасный, он заманивает в свои сети маленьких птичек. О, паук не виноват, что они так доверчивы и наивны, ведь ни разу за всю свою короткую паучью жизнь он не обманывал и не давал ложных надежд. Птички сами счастливы были обмануться, залюбовавшись изящной красотой нитей. А паук лишь делал то, что умел: сплетал нити в кружево и терпеливо ждал, пока жертва сама не окажется в ловушке.

Чем я отличаюсь от тех наивных пташек? Да ничем. Стоило поманить загадкой, надавить на жалость, и я тут же с головой окунулась в расследование, не заботясь о последствиях. А они решили о себе напомнить самым неожиданным способом. И теперь я чувствовала себя обманутой, как бы парадоксально это не звучало.

Личное дело Элайзы я изучила от корки до корки. Мне очень не понравилось то, что я узнала. Слишком много совпадений. Взять хотя бы то, что ее родители тоже были врачами. Да еще и эта колдография, на которой она так беззаботно улыбалась...

В какой-то момент я поняла, что мне страшно. Словно Элайза была моим двойником и на собственном примере готова была показать, какой может быть моя жизнь. Или же я была ее отображением, тенью, обязанной повторить все действия хозяйки. Но я — не она! Я никогда бы не отказалась от магии и не стала бы убегать от проблем. Я не могла позволить себе быть слабой, потому что на мою помощь, будь то написание эссе по трансфигурации или участие в приключениях вместе с мальчишками, всегда кто-то рассчитывал.

Еще я никак не могла понять, какую роль сыграл во всем этом Риддл. Факт, что Уильямс с ним спала, не было гарантией того, что парень не убивал ее. Может, она чем-то его разозлила или решила окончательно бросить. В моих снах никогда не показывали того покушения на шестом курсе и их так называемого примирения. Зато в них всегда был Том. Всегда разный и неуловимо похожий. Он проявлял заботу, сердился и демонстративно не замечал окружающих, частенько врал и держал в ежовых рукавицах всю свою компанию. Ради интереса я несколько дней искала сведенья о ребятах из его ближайшего окружения. Выяснилось, что все они стали Пожирателями смерти. Я убеждала себя, что занимаюсь этим не только ради удовлетворения собственного любопытства, а еще и собираю сведенья о врагах Гарри. Ложь, конечно, но ее хватало, чтобы заткнуть тихий голосок здравого смысла, нашептывающий, что пора остановится. Но я не хотела. Мне важно было довести дело до конца.

Я стала плохо спать. Мое усталое, бледное лицо с темными кругами под глазами начало все чаще привлекать ненужное внимание. Приходилось врать, что опять до ночи засиделась над учебниками, готовясь к экзаменам. Мне верили. Я же стала варить зелье «Сна без сновидений». Это было идеальным средством избавления от снов, где я жила жизнью Элайзы. Передышка была необходима как глоток отрезвляющей ледяной воды. Позже я обязательно вернусь к Тому и Элайзе, к той далекой, канувшей в лету реальности. А сейчас, если не хочу потерять себя, мне стоит отвлечься и больше времени проводить с друзьями. Решение их банальных и таких трогательных проблем станет лучшим лекарством для меня.

* * *

— Невилл, такого я от тебя не ожидал! — с восхищение протянул Рон.

План мелкой мести ненавистной Амбридж пришёлся ему по душе. Невилл же покраснел и что-то невнятно пробормотал. Удивительно, но если говорить с ним с глазу на глаз, то Лонгботтом гораздо уверенней в себе. Как подсолнух, который надо все время согревать, чтобы цветок раскрылся перед тобой.

— А я считаю, что это мелочно, — сказала я. — Подумай сам, Рон: приворотное зелье легко можно обнаружить в еде и напитках. В первую очередь по специфическому запаху, как бы хорошо ты не маскировал аромат.

— Гермиона, а если мы напоим им не волшебника? — поинтересовался Гарри, на минутку оторвав взгляд от личного дела Амбридж.

— А кого? Маггла? Или Филча? То-то будет весело, если завхоз будит бегать на задних лапках за инспектором.

Я пыталась донести до ребят то, что затея с самого начала была обречена на провал. Хотя идея с применением зелья мне и понравилась. Вот только надо было найти нечто оригинальное, запоминающееся. Чтобы не просто доставить неприятности, но и проучить вредную волшебницу. Она не побрезговала использовать грязные методы в достижении желаемого результата, так почему же мы должны были проявлять к ней снисхождение?

— Я считаю, что приворот — это замечательная идея! С удовольствием посмотрю, как Амбридж будет отбиваться от ухажеров, — Рон мечтательно прикрыл глаза, а потом заметил: — Думаю, что Крэбб, Гойл и Малфой составят ей замечательную пару!

— Все вместе? — Невилл смешно вытаращил глаза, а потом расхохотался, легко и беззаботно. Я улыбнулась, глядя на друзей. Какие же они еще дети!

— Думаю, если напоить Амбридж галлюциногеном, ее безупречная репутация будет погублена.

— Хочешь свести ее с ума? — уточнил Гарри.

Я заметила недобрую улыбку, искривившую кончики его губ. Рон тоже заинтересовался идеей и подался вперед, чтобы не пропустить ни одного моего слова. Хмыкнув, я изложила им план действий.

* * *

Труднее всего было правильно сварить зелье из цветов пиериса. При его приготовлении нельзя ошибиться в дозировке, иначе легкий «веселящий» напиток превратится в сильнейший яд. Так как травить Амбридж не входило в наши планы, я должна была быть максимально внимательной при добавлении опасного ингредиента. Дождавшись, когда жидкость примет нужный цвет, я решила сначала испробовать его на пауке. Маленький и совершенно беспомощный, он вызывал у меня симпатию. Правда, когда я вылила на него немного зелья, паучок уже не казался мне таким милым. Смешно подпрыгивая, он носился по всему классу. Его движения были резкими и рваными, словно он от кого-то убегал. Пол, парты, стеллаж с покосившимися полками, люстра — ничто не ускользнуло от внимания моего приятеля. А потом, зависнув на тонкой ниточке под потолком, паук сорвался вниз и с характерным «шмяк» упал на парту. Лениво пошевелил лапками и вновь пустился в безумную пляску по всей комнате. Я улыбнулась, наблюдая за его метаниями, и тщательно закупорила бутылочку. Теперь осталось отдать ее Гарри — свою часть работы я выполнила на «отлично»!

Позже, сидя в большом зале, я ковыряла вилкой в тарелке и время от времени поглядывала на двери. Что же их так надолго задержало? Неужели Добби отказался помочь? Не может быть, этот домовой эльф боготворил Гарри! Но все мои сомнения исчезли, стоило друзьям войти в зал. Они с самыми серьезными выражениями лиц прошли к столу и сели рядом, чинно сложив руки на коленях. Вот только подрагивающие губы и лукаво блестящие глаза выдавали их с головой.

— Получилось? — нетерпеливо спросила я Рона. Он широко ухмыльнулся и утвердительно кивнул. Гарри же дернул меня за рукав и прошептал:

— Посмотри на стол преподавателей.

Я послушно скосила глаза и увидела, как профессор Амбридж налила в чашку чай, добавила несколько ложечек сахара и сделала небольшой глоток. Я поморщилась, представив, насколько сладким должен был быть напиток. Зубы не то что заболят — выпадут!

Прошло минут пять, но так ничего и не случилось. Инспектор как ни в чем не бывало болтала с профессором Вектор. Гарри склонился ко мне и спросил:

— Гермиона, а ты точно правильно сварила зелье?

— Точно, — хмуро ответила я и уточнила: — А сколько капель вы добавили в чай?

Гарри как-то сразу сник и начал вертеть в руках вилку, избегая встречаться со мной взглядом. Рон, наоборот, приободрился и удивленно переспросил:

— Капель? Мы Добби весь пузырек отдали.

Недоверчиво посмотрев на него, я перевела взгляд на Гарри. Поняв, что друзья не шутят, я сдавленно захихикала.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Рон. — Это значит, что зелье не подействует?

— Еще как подействует! — обнадежила я друга, стараясь взять себя в руки.

— А почему тогда...

Но договорить ему не дали. Со стороны преподавательского стола послышался пронзительный визг. Взору всех собравшихся в большом зале предстала незабываемая картина: Долорес Амбридж стояла на стуле и воинственно размахивала палочкой, выкрикивая ругательства вперемешку с заклинаниями. Розовая мантия задралась, открывая вид на толстые ноги, обтянутые кружевными панталонами. Со всех сторон слышались смешки вместе с едкими комментариями. Не сдержавшись, я широко ухмыльнулась, продолжая наслаждаться бесплатным представлением.

— Ненавижу детей! Ненавижу! — визжала женщина. — Ступефай!

Она целилась кончиком палочки в гобелены, факелы, тарелки с блюдами, но ни разу не попала по ученикам. Я задумалась: как же сильно надо что-то ненавидеть, чтобы на подсознательном уровне это вылилось в такую жуткую истерику?

Тем временем профессора Амбридж пытались аккуратно спустить на пол. Преподаватели суетились, уговаривая волшебницу отдать им палочку. Но она не слушала, а продолжала выкрикивать:

— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

И весь этот цирк длился бы очень долго, если бы не профессор Снейп. Зельевару надоело слушать крики и он, взмахнув палочкой в сторону Амбридж, что-то пробормотал. Женщина на мгновение замерла, а потом как подкошенная рухнула в объятия топтавшегося рядом Хагрида.

— Уф, слава Мерлину! — сказал профессор Флитвик, белым платком вытирая капельки пота со лба. — Отнесите ее к мадам Помфри. Надо выяснить, что произошло с нашим уважаемым инспектором.

— Ну вот, все веселье испортили, — разочарованно произнес Рон. И впервые в жизни я была с ним полностью согласна.

* * *

На самом деле не произошло ничего страшного. Вся прелесть зелья на основе пиериса в том, что оно совершенно безвредно для организма. А эффект из-за увеличения дозы оказался очень интересным. Как выяснилось, зелье не просто сильный галлюциноген, обостряющий чувство страха. Это еще и связующее звено между реальностью и сферой иллюзий. Кого именно увидела Амбридж под воздействием зелья? Нас, своих ненавистных учеников? А может — тех ребят, которые когда-то давно опоили ее приворотным зельем. Тех, что смеялся над ней и с издевкой предлагал помощь в поимке лягушки. Вдруг Долорес ее поцелует и та превратится в прекрасного принца? А если нет — не беда. Девочка и так не краше земноводного, никто и не заметит разницы.

Подростки неоправданно жестоки к тем, кто выделяется из серой массы. В лучшую или худшую сторону — не важно. Главное — причинить боль и посмотреть на чужое отчаяние. Так просто, так сложно. Я зажмурилась, прогоняя отголоски сочувствия к этой неприятной и никем не любимой женщине. Не время жалеть врагов, каким бы ни было их прошлое. Сегодня инспекторша получила по заслугам за все, что она сделала с нами. И с этими мыслями я закрыла глаза, проваливаясь в липкий омут сновидений.

* * *

Я чувствовала себя странно: словно находилась в воде и тонула. Комната и очертания предметов расплывались перед глазами. То тут, то там вспыхивали разноцветные огни, окрашивая мир в невыносимо яркие цвета. Ужасная какофония звуков нещадно била по барабанным перепонкам. Смех, такой счастливый и мелодичный, переплетался с надрывными рыданиями и пронзительным криком. А где-то далеко кто-то пел тихим чарующим голосом, но его все время заглушал отвратительный шум и взрывы, как будто наш городок опять бомбили.

Я зажмурилась и закрыла уши руками, но стало только хуже. Удушье все нарастало, и, не удержавшись на ногах, я упала на пол. Волна накатывала за волной, не давая возможности сделать вдох. Если и удавалось протолкнуть в легкие хоть немного воздуха, то это не приносило облегчения. Потому что он был испорчен, отравлен. Тонкий, на грани восприятия аромат дурманил и лишал воли. Меня стала окутывать невыносимая слабость. Я попыталась подняться на ноги. Голова кружилась от вспыхивающих огней, взрывы слышались все ближе. С трудом сев, я уцепилась руками за ножку стула. Она была непривычно гладкой и гибкой. Взглянув внимательней, я поняла, что сжимаю руками огромную змею. Рептилия лениво ползла вверх и время от времени поворачивала ко мне свою плоскую треугольную голову. Я отпрянула от стула и с остервенением начала тереть глаза. Этого не могло происходить на самом деле. Не могло!

— Элайза!

— Том? — робко спросила я, окидывая его мутным взглядом.

Он выглядел бледным, взъерошенным, испуганным. И чужим. Ему было не место в этой комнате. Вокруг продолжали вспыхивать разноцветные огни, окружающее пространство то сжималось, то раздавалось вширь. Предметы же продолжали менять форму и оживать. И в сравнении со всем этим великолепием Том был тусклым и неинтересным. Я расхохоталась, пытаясь оттолкнуть его руки. Я не хотела, чтобы он прикасался ко мне. Не хотела!

— Тебе надо помочь, слышишь? — воскликнул он, продолжая меня тормошить. Надо же, какой настойчивый! Мне не нужно помогать, все и так хорошо. Просто замечательно.

— Уходи! Оставь меня в покое!

Мой крик не возымел никакого эффекта. Он лишь сильнее прижал меня к себе и попытался поднять на ноги. Я не хотела уходить, брыкалась и кричала, чтобы Том не трогал меня. А потом как-то враз обмякла в его руках и заплакала.

— Что случилось, Элайза? Ты ранена? — слова Риддла доходили до моего сознания с трудом.

Я отрицательно покачала головой и прошептала:

— Они мертвы.

— Кто?

— Цветы. Смотри! — я указала на пол, где лежали белые лепестки вперемешку с ярко— красными побегами. — Мне так жаль их.

Риддл несколько секунд рассматривал растение, а потом, выругавшись, куда-то повел меня. Я не сопротивлялась — только плакала и продолжала шептать, что мне очень жаль.

Наверное, я потеряла сознание, потому что пришла в себя не в эфемерной комнате с оживающими предметами, а в больничной палате. Все вокруг было отвратительно стерильным. В воздухе витал специфический запах медикаментов и хлорки. У меня возникло желание оказаться где угодно, лишь бы не в этом унылом месте.

Я стаяла лицом к дверям, за моей спиной что-то находилось. Что-то, от чего все внутри холодело и кожа покрывалась мурашками. Я не хотела оглядываться. Мне было страшно. Люди часто говорят: чтобы избавиться от страха, надо посмотреть ему в глаза. Потому что, когда знаешь врага в лицо, найдешь способ победить его. Но я не могла оглянуться, даже просто пошевелить рукой было выше моих сил. Страх — это то, перед чем мы неосознанно склоняем голову, то, что обходим десятой дорогой, совершая десятки ошибок. Так почему бы не посмотреть на него, не разорвать этот порочный круг?

Я, глубоко вздохнув, обернулась и сделала несколько шагов вперед, все еще не отрывая взгляда от блестящего кафеля, которым был выстелен пол. Я-то понимала, что обязана посмотреть на свой страх. Это было так трудно. Невозможно, невыносимо и непередаваемо трудно. Но я — гриффиндорка, я справлюсь.

На узкой больничной кровати лежала Элайза. Девушка, у которой были длинные светлые волосы и мое лицо. Она казалась такой хрупкой и уязвимой. Уильямс была похожа на прекрасный сломанный цветок. Почему у меня возникли такие ассоциации? Я не знаю. Может, виной всему молочно-белая кожа или бескровные губы, может, широко распахнутые карие глаза, зрачки которых не реагировали на яркий солнечный свет. А может — то, что она была безнадежно мертва.

— Врачи сказали, что сердце не выдержало, — раздался из-за спины знакомый голос.

Я промолчала, не в силах отвести взгляд от лица Элайзы. Тихие шаги, горячие ладони, легшие мне на плечи, и не то просьба, не то приказ:

— Идем отсюда. Здесь больше нечего делать.

Я повиновалась и пошла следом за тем, чье имя в моей реальной жизни было запретным у большинства волшебников.