Секунда до взрыва (гет)

Самое страшное в этой жизни— терять близких. Поверьте мне.

Когда мне было восемнадцать, я потерял отца. Через семь лет умерла моя жена.

Разница лишь в том, что отец покончил с собой, а Астория была убита. Это я знаю точно.

Миф о самоубийстве моей жены — ложь, сказка, выдуманная, чтобы прикрыть неспособность Министерства разобраться в деле.

Мне все равно, что об этом думают. Я знаю одно: что бы ни случилось, Астория никогда бы добровольно не покончила с жизнью. Нет, она совсем не такая.

Этот леденящий, сковывающий ужас, когда я увидел ее, лежащую на полу. Широко распахнутые глаза. Приоткрытые губы. Кровь цвета вина. Вино... Павийон руж, бутылку которого мы иногда открывали к ужину. Глупо и страшно одновременно.

Об этом можно говорить сколько угодно, есть лишь оно "но": Астория никогда бы даже не притронулась к моей коллекции огнестрельного оружия. Она считала это глупостью. Признаться, я тоже. Чего таить, немного увлекся этими маггловскими игрушками.

Можете мне не верить. Скажу только, что все мы меняемся. Когда мне пришлось взять на себя ответственность за семью и за мою мать, которая осталась совсем одна в огромном поместье... В моей жизни многое потеряло смысл. Ко многому пришлось поменять отношение. И еще большее мне пришлось безоговорочно принять.

Все было продумано до мелочей, и я был уверен, что на пистолете, лежавшим рядом с телом, были ее отпечатки пальцев. Это проще простого.

Последние месяцы мы с Асторией часто ссорились. Нет, ссорились — это слишком мягко сказано. Горячие споры и оглушительные скандалы сменялись ледяным потоком равнодушия, и мы могли несколько дней не разговаривать. Иногда кто-то из нас не ночевал дома.

Временами мы творили страшные глупости.

Она сводила меня с ума.

Мы мирились и пытались начать все заново. Астория одевала ультракороткую черную сорочку, похожую на жидкий шелк, и проскальзывала в мою постель. По вечерам ждала меня с работы, заботливо расставляла на столиках наши фотографии, где мы счастливо смеемся и целуемся. Я совершал мелкие безумства и старался исполнять все ее желания. Отдавал ей все, что у меня было.

Но потом... Потом все повторялось снова. И снова. И снова.

В какой-то момент я понял, что свихнусь, если это не прекратится.

И это прекратилось.

Я не мог себе представить, что жизнь близкого человека может так закончиться. Прерваться. Резко. Глупо. Невероятно больно. Невероятно жестоко.

Мне пришлось научиться с этим жить.

Убийство Астории могло бы иметь большой резонанс в прессе и обществе. Этого нельзя было допустить. У меня есть свои рычаги влияния. На следующий день, казалось, все забыли о моей жене, как будто ее никогда и не было. Дело было закрыто. Прошлое осталось в прошлом.

Только мне до сих пор снятся ее насмешливо-холодные глаза.

Я знаю, всегда будут сниться.