Любовь и ненависть в 11 Б (гет)

Я думала, что слезы никогда не прекратятся. Я думала, что мысли разорвут пополам мою голову. Думала, что такая обида никогда не пройдет, что завтра я вряд ли приду в чувство и обрету душевное спокойствие. Но на следующий день, как это ни странно, я бодро пошла в школу. Единственным напоминание о недавнем срыве были красные глаза и охрипший голос.

— Самойлова… — поздоровался со мной сосед, стоило мне только поставить сумку на парту.

— Львинов. — Кивнула я ему и отвернулась в другую сторону.

Первые уроки прошли вполне спокойно.

На переменах я, как всегда, болтала с Клоковым, — настроение к концу учебного дня улучшилось. Однако с каждым новым уроком я все больше чувствовала на себе тяжелый взгляд Львинова, — парень прямо-таки прожигал на мне невидимые дыры.

С Валей я в этот день не встречалась, — четверг был её почетным выходным, но, глядя с тоской на расписание, в котором завтра значилось три русских языка, я обреченно вздыхала.

— Эй! — услышала я вопль одного из одноклассников и отвлеклась от созерцания своего дневника. — Кто сегодня дежурный?

Мне до сих пор было непонятно, почему на техничку, которая бы убирала класс всего за двести рублей в месяц (то есть каждый из 11 «Б» должен был сдать по десятке), не потратил деньги только наш класс. Неужели так приятно махать шваброй каждый день?

Я окинула кричащего одноклассника, коим оказался староста, хмурым взглядом и стала собирать учебники со стола, но парень вдруг рявкнул, что начинать дежурить мы будем с учеников, сидящих за первыми партами.

Искренне надеясь, что меня не коснется участь вытирать с доски, я мысленно взмолилась о том, чтобы уйти сегодня домой пораньше, в конце концов, мы с Клоковым собирались отправиться в кино.

— Я не буду убирать! — раздался возмущенный крик с первой парты первого ряда. — Зайцев, ты окосел! Убирай сам, если тебе это так надо!

— Да ты! Да я! Ща как… — разозлился Зайцев и поднял худого маленького Струкова за грудки. Тот, в свою очередь, потянулся вперед, через парту, и схватил старосту за ухо.

Обстановка накалялась, никто не хотел уступать. Я почти физически чувствовала, как атмосфера становится с каждой секундой все более напряженной. И даже окрики возмущенного Зайцева уже не казались такими уж безобидными.

— Мы уберем! — раздался голос с дальнего конца класса.

«Интересно, кто же такой самоотверженный?» — удивилась я и оглянулась.

Каково же было мое изумление, когда ко мне подошел Львинов и тихо повторил:

— Мы с Самойловой будем дежурить сегодня.

— Что? — переспросила я и уставилась на него как на ненормального.

— Вот и славно! — Зайцев отлепился от Струкова, широко улыбнулся и кинул в мою сторону тряпку. Ещё сантиметр, — и она попала бы мне в лицо.

— Я НЕ БУДУ ДЕЖУРИТЬ СЕГОДНЯ! — взорвалась я и с таким остервенением бросила тряпкой в старосту, что тот, не ожидавший от меня подлянки, растерялся, когда тряпка приземлилась ему на руку и испачкала пиджак.

— Самойлова! — взгляд Зайцева стал каким-то странным, мне даже показалось, что он меня сейчас ударит.

11 «Б» заинтересовался, — не каждый день происходит что-то подобное в классе.

— Я не специально, — выдавила я, понимая, что, если сейчас не извинюсь, окажусь на полу лицом вниз, потому что Зайцев выглядел довольно угрожающе.

Когда он подошел ко мне и взялся за ворот моей блузки, я вздрогнула. Зайцев презрительно посмотрел мне в глаза, — он был выше меня на голову, и я ощущала себя маленьким загнанным зверьком под этим колючим злым взглядом.

— Совсем страх потеряла, Самойлова? — проговорил староста и толкнул меня так сильно, что я бедром впечаталась в парту. — Еще раз тявкнешь что-нибудь, и ты труп, ясно? — осведомился он, когда второй раз сжал в руке край моей блузки.

«Черт бы его побрал с твоей уборкой!» — вертелось у меня на языке, но я смолчала, потому что знала, как все уважают нашего старосту. Скажи я сейчас какую-нибудь гадость, и окажусь изгоем. А такой участи я себе не хотела, как ни крути.

Буркнув что-то вроде «извини», я отстранилась от Зайцева и огляделась вокруг: пятый урок был последним, поэтому на «классный час» остались немногие, да и те смотрели на представление уже не так заинтересованно, как раньше. Было видно, что им наплевать на то, что сделает Зайцев с новенькой.

Класс опустел через десять минут, и мы остались наедине с Львиновым.

— Спасибо тебе, Гришенька! — в сердцах воскликнула я, издевательски глядя на него. — Доволен? — спросила я усевшегося на стул парня, когда увидела пятно на своей блузке в том месте, где её хватал Зайцев.

Мою злость подогревало еще и чувство неловкости, вспыхнувшее вдруг, стоило только нам с Львиновым оказаться вдвоем в классе.

— Чем раньше уберем, тем раньше я избавлюсь от твоего общества, — заверил меня одноклассник и встал.

Я молча взяла треклятую тряпку и вышла из класса, на прощание наградив Львинова ненавидящим взглядом. Да если честно, я и впрямь терпеть не могла этого товарища, — столько заносчивости и хамства в обычном парне — это нонсенс!

— Наташ! — окликнули меня около лестницы.

Но позвавшего я заметила только тогда, когда он пощелкал пальцами перед моими глазами.

— Клоков? — моргнула я и улыбнулась другу. — Что ты тут делаешь? У вас же было четыре урока…

Дэн схватил меня за руку и потянул к выходу, — я на миг растерялась и забыла, что шла в туалет намочить тряпки.

— Эммм… СТОЙ! — приказала я, и Клоков затормозил так резко, что я едва не сбила его с ног, потому что по инерции сделала ещё один шаг вперед.

Клоков ойкнул, ударившись ногой о край лавочки (я даже не заметила, как мы оказались в холле), а потом неловко приземлился на неё, резко дернув меня за руку вниз, — я и послушно села ему на колени. Это был первый раз, когда Дэн позволил себе такую вольность…

Мы оба вздрогнули, посмотрели друг на друга, — карие глаза Клокова смеялись и в то же время выражали неуверенность, а я слышала, как громко забилось мое сердце.

— Интересно, почему я ОДИН должен убирать кабинет? — раздался над моим ухом недовольный голос Львинова. И по его тону я поняла, что одноклассник в бешенстве. — Прекрасно, Самойлова! Ты вешаешься на любого, кто проявляет к тебе хоть какой-то интерес?

Клоков встал, недоуменно покосился на Львинова, потом обратился ко мне, застывшей около лавочки:

— Это и есть Львинов? — не стесняясь враждебности моего одноклассника, Дэн ткнул пальцем в его сторону. — Нда… похож на идиота… — Дэн всегда был остр на язык, из-за чего порой мне хотелось его хорошенько стукнуть, но сейчас, наблюдая за тем, как наливается красным лицо Львинова, я готова была расцеловать Клокова в обе щеки.

Гришка надменно улыбнулся, смерил Дениску презрительным взглядом и отпарировал:

— Если бы я услышал это от кого-то другого, непременно ударил бы… Но тебя, Клоком, даже бить боязно: того и гляди расплачешься.

— Смотри не подавись своим ядом! — пожелала я Гришке.

Дениска снова взял меня за руку и сказал:

— Пошли, Нат, мы уходим!

Я сделала шаг за Клоковым, но тут же остановилась, потому что Львинов схватил мою вторую руку и с такой силой потянул на себя, что, если бы Дэн не удержал меня, я бы грохнулась на пол.

— Что ты делаешь? — поинтересовалась я у одноклассника, поджавшего губы и подозрительно молчаливого.

Он дернул меня ещё раз, я метнулась в его сторону, но Дэн потянул меня к себе, — я казалась себе канатом, который перетягивают из одной стороны в другую… И это, черт побери, мне не нравилось!

— ХВАТИТ! — крикнула я, забывая, что идут уроки, и попыталась отделаться от обоих парней. — Ты с ума сошел, Львинов? — я потирала то одно, то другое запястье, наблюдая, как парни сверлят друг друга уничтожающими взглядами.

— Прежде чем обливать грязью других, Клоков, сначала заправь рубашку в брюки как следует… — задумчиво пробормотал Львинов, однако этого хватило для того, чтобы Дэн разозлился.

— Зат… — начал он, но замолк, стоило только завучу выйти из учительской.

— Что вы здесь делаете? — писклявым голосом спросила завуч и подошла к нам.

— Мы… шли помыть тряпки, — нашлась я.

— Опять 11 «Б»… — ворчливо промямлила Лариса Федоровна и жестко добавила:

— Ещё хоть один звук… и я возьму ваши дневники!

Мне было не страшно наказание, но я покорно кивнула и, заявив Клокову, что приду через полчаса, потащила Львинова в кабинет.

Пока я вытирала доску, Львинов ставил стулья на столы.

Так как я была невысокого роста, до самого верха доски я не доставала, поэтому решила взять стул, чтобы стереть оставшуюся надпись «Классная работа». Я быстро скинула шлепанцы и забралась на стул, вытерла с доски и уже собралась спускаться, как мимо меня прошел Львинов и задел своим плечом.

Я пошатнулась, мысленно умоляя себя выровнять равновесие, но Гришка, заметивший, что я дернулась, попытался удержать меня. В итоге, я едва не взвыла от досады: руки Львинова покоились на моих бедрах, — видимо, парню было удобнее всего меня поддержать именно так.

— Прости… — тихо проговорил он и быстро снял меня со стула.

Я с ещё большим отвращением посмотрела на него. Впервые в своей жизни я испытывала такое сильное неприятие к кому-то.

Казалось бы, самое неприятное закончилось, но впереди нас ждало феерическое мытье полов.

Полностью игнорируя Львинова, я взяла швабру и тряпку. Но как только я начала возить ею по полу, Львинов принялся придираться:

— Ты неправильно моешь! — говорил он. — Откуда у тебя руки растут?! — и при этом выражение лица его было непроницаемым.

Складывалось такое впечатление, что парень специально провоцирует меня на грубость.

— Господи, кто учил тебя ТАК выжимать тряпку?

И я не удержалась: как только этот идиот подошел ко мне, я выжала тряпку прямо ему на ботинки, с удовольствием отмечая, что из недовольного лицо Гришки превратилось сначала в изумленное, а потом в разъяренное.

— Знаешь что? — рявкнула я. — Ты будешь мыть свою половину класса, как захочешь! Хоть тысячу раз, хоть с троекратными выжиманиями тряпки, или как ты там советовал мне(?), но пока мою Я, будь добр, НЕ ЛЕЗЬ ко мне!

Я выпрямилась, швырнула тряпку на пол и собралась уже уходить, потому что закончила мыть свою половину, но Львинов удержал меня, ухватившись за край многострадальной блузки.

Полагая, что, если я не обращу на это внимания, Львинов отпустит меня, я двинулась вперед, однако Гришка не разжал пальцев, а моя блузка была на пуговицах, — и не все пуговицы смогли выдержать такой суровый напор, — верхняя отлетела в сторону.

Я с ужасом поняла, что, если повернусь, Львинов увидит край моего бюстгальтера.

— Отпусти! — как можно спокойнее попросила я, но Львинов, видимо, решивший, что я таким образом пытаюсь просто отделаться от него, потянул за край блузки ещё сильнее.

— Самойлова! — процедил он сквозь зубы. — Терпеть не могу тебя и твои выходки! — он в последний раз дернул меня к себе, и, возмущенная до глубины души, я повернулась.

— Думаешь, ты мне нравишься, Львинов? — я абсолютно забыла, что верхняя пуговица валяется на полу, — негодование захватило весь мой разум, — и я, захлебываясь словами, почти кричала Гришке, как сильно я его ненавижу:

— Какого дьявола ты захотел дежурить? — я с трудом перевела дыхание и продолжила тираду: — Ты самый умный, да? Кто просил тебя вызываться добровольцем?

Львинов молчал, он с удивлением смотрел на меня.

— Ну? Нечего сказать? — довольная своей речью, спросила я.

— Почему же? — спокойно обратился ко мне Львинов. — Ты специально оголилась, чтобы я обратил на тебя внимание? — он кивнул головой в сторону моей груди, а потом иронично закончил: — Прости, Самойлова, но меня это не интересует…

Я почувствовала, как щеки обдало жаром, — во мне всколыхнулось столько чувств, что я на миг растерялась… Смятение, и злость, и обида, и непонимание того, о чем говорит этот самодовольный индюк! А Львинов, равнодушный и ухмыляющийся, стоял напротив меня и пялился в открывшийся вырез.

Второй раз реакция на слова одноклассника оказалась рефлекторной, — рука сама замахнулась… вот только в этот раз Львинов её перехватил.

— И за что же ты хочешь дать мне пощечину? — спросил он так, что по спине побежали мурашки от того арктического холода, что сквозил в его голосе. — За то, что я не купился на твой трюк с соблазнением?

Я попыталась вырвать руку, но безуспешно, — Львинов со злостью сверлил меня взглядом, полным отвращения.

— Ты чокнулся… — прошептала я, не веря, что Гришка мог обо мне думать подобным образом.

Понимая, что я не причиню ему вреда. Львинов выпустил из хватки мое запястье и склонил голову набок:

— А ты, по-моему, слишком смелая, второй раз пытаешься меня ударить… — он скрестил руки на груди и теперь с радостью наблюдал за тем, как я стягиваю расходящуюся блузку.

— Была бы я парнем, я набила бы тебе морду! — с чувством произнесла я и нагнулась, чтобы поправить юбку.

А когда я стала выпрямляться, ощутила, что волосами зацепилась за пуговицу на пиджаке Львинова.

— Твою мать! — не удержалась я от комментария, но Львинов не разделил моего недовольства, — он ещё не понял, что случилось.

— Самойлова, сколько ещё пороков в тебе собралось? — поинтересовался он ехидно и сделал шаг влево.

— Аааа! — крикнула я и тут же последовала за ним. — Стой спокойно! Я должна отцепить свои волосы от… от ТЕБЯ! — видимо, Львинов подумал, что я собираюсь снять с него скальп, поэтому и отскочил ещё дальше, делая мне ещё больнее.

Я уже начала думать, что он специально старается обидеть меня, но, как оказалось, Львинов просто не мог предположить, что я «положила на него глаз».

Я мучилась долго, — из-за постоянных лишних движений Львинова волос путался все сильнее, и я со стоном старалась освободиться из этого неожиданного плена.

— Наташ?! — услышала я скрип двери и голос Клокова. — Что тут происходит?! — наверное, Дэн уже вошел в класс и теперь имел счастье видеть, как я вожусь с пуговицами Львинова. Представляю, что мог подумать Клоков!

Львинову надоели мои безуспешные попытки освободить волосы, — он взял инициативу в свои руки, — и уже через пару секунд я выпрямилась в полный рост, обернулась к Клокову и растолковывать, что произошло.

Но Клоков не принял моих объяснений. Вместо того, чтобы обернуть эту неприятную ситуацию в шутку, Дэн крикнул:

— Что, нельзя было просто сказать, что тебе не до меня, Самойлова? — он нахмурился. — Я обязан был ждать пока вы с… ЭТИМ тут… «распутываете волосы», или чего вы там распутывали? — Клоков надулся(как это мог делать только он) и, хлопнув дверью, ушел.

Только минутой позже я вспомнила, что моя блузка полурасстегнута, что могло подтолкнуть Дэна к неправильным выводам.

И Львинова я стала ненавидеть ещё сильнее…