Демон-хранитель (гет)

Вулканические каньоны — страшное место.

Воздух дышал жаром и ядовитыми парами. Где-то под серыми камнями еле слышно гудел подземный огонь. Повсюду, в радиусе около метра друг от друга, вздыбливались небольшие кочки, из которых вырывались клубы пара. Свинцовое небо низко нависало над этим царством огня и камня, сверкало красными тенями и вспышками далёких действующих вулканов. И везде расщелины, расщелины и трещины, переливавшиеся багровым светом.

Не лучшее место для двух совсем маленьких детей, которые, тем не менее, небольшими перебежками и скачками двигались между трещинами в земле и гейзерами. Их ботинки из толстой кожи выглядели уже неважно, и если они не выдержат под напором подземного жара — детям уже не вернуться живыми.

Разумеется, если это дети, а не демоны.

Но даже и демонам приходилось непросто.

— Эй! Эй, подожди! — кричал маленький мальчик лет семидесяти, не больше, неловко размахивая руками для равновесия и подскакивая на одной ноге, — видимо, на другой подошва уже начинала протираться. Его смольно-чёрные кудри казались едва ли не седыми из-за мелкой пыли, которой был пропитан воздух.

Его спутница, также чернокудрая девчонка на пару десятилетий старше его, не обращала внимания на мольбы мальчишки-демона и продолжала уверенно бежать вперёд, петляя между трещинами и прислушиваясь к подземному шуму.

— Постой! Мы зашли уже далеко! Я бою... — окончание крика мальчишки потонуло в громком шипении гейзера, внезапно вырвавшегося из земли почти совсем рядом. Мальчик пошатнулся и едва не упал в шипящую струю.

Девочка обернулась и недовольно сбросила с глаз надоедливую прядь. Шипение гейзеров и адский жар если и пугали её, то по ней этого было незаметно. Нетерпение и досада — единственное, что можно было прочесть на её лице.

— Чем больше будешь топтаться на месте, тем быстрее от твоей обуви останутся два кусочка кожи! — с насмешкой ответила она. — Не бойся, эти фонтанчики нам ничего не сделают! Пойдём быстрей, я тебе покажу одну такую вещь, что ты упадёшь!

— Я и так сейчас упаду, — пожаловался мальчик. Маленькая демонесса рассмеялась, повернулась и продолжила легко и невозмутимо бежать куда-то за пелену вулканического дыма. Мальчик, недовольно пыхтя, поспешил за ней.

— А что будет, если нас поймают? Нам запрещено сюда ходить, — снова заныл маленький демон.

— Что будет... Накажут нас, вот что будет! Запрут в башне и нашлют какие-нибудь кошмары \"в целях воспитания\"... Вот и беги быстрей, пока нас не хватились!

— А мы успеем до обеденного часа?

— Успеем! Не отставай!

Иногда девчонка оборачивалась, опасаясь погони, но вокруг было пусто. Впрочем, за завесой подземного пара можно было и не заметить преследователей.

— Это опасно? — наконец выпалил мальчик. — То, куда мы идём?

Видно было, что этот вопрос мучил его уже давно.

— Ещё бы не опасно! Думаешь, просто так нам запрещено ходить сюда? Но это сама пропасть опасная, а гейзеров не бойся... Ну смотри!

Девчонка остановилась около одной из кочек, прислушалась и неожиданно подставила руку. Вырвавшаяся струя пара и кипятка ударила прямо ей в ладонь. Мальчишка взвизгнул, но его спутница хладнокровно убрала ладонь и показала ему — целую и невредимую.

— Вот видишь? Ну ладно, пошли быстрее. Мы уже совсем рядом. Вон, вон там, я уже вижу!

Девчонка снова побежала, огибая гейзеры. Демон закрыл глаза, спасая их от едкого дыма, которого становилось в воздухе всё больше, и вслепую побежал в ту же сторону... пока чья-то рука не ухватила его за воротник кожаной куртки и не оттащила назад.

— Стой!!! Куда прёшься, упадёшь же! — с тревогой сказал девчачий голос. Мальчишка открыл глаза. И едва не осел на землю, поражённый открывшимся ему зрелищем.

— Вот она, Мик! Межмировая пропасть! — с гордостью сказала девочка-демон и шагнула в сторону.

Перед ним было нечто, похожее скорее не на пропасть, а на стену или пелену. ЭТО простиралось везде, с самых небес пронзало земную толщу, расколовшуюся перед ним; уходило влево и вправо куда-то за вулканы, трепетало и дрожало гигантским прозрачным лоскутом, сквозь который можно было видеть искажённые громадины вулканов по другую сторону пропасти.

Стена играла перламутровыми светом и дрожала, точно под порывами ветра. Казалось, что само пространство там, в толще стены, не подчинено никаким законам. Оно словно играло со зрением — то увеличивало силуэты гор, то уменьшало их, то переворачивало, то крутило... Иногда мелькали какие-то странные тени — тени предметов и людей.

Вот крутящаяся тень песочных часов дрогнула и исчезла. Вот молнией пронеслось сверху вниз чьё-то перекошенное, лишенное черт лицо. Вот какие-то страницы, как вырванные из книг, разрываются надвое, потом их клочки снова рвутся надвое, на четыре части, на восемь, на шестнадцать... Затем точно злой ветер подхватывает их и стремительно уносит.

И всё это — в пугающем, холодном, остром свете. Тонкая плёнка хаоса, которая пронизывает все миры и все измерения — вот что такое Межмировая пропасть.

— Смотри! Ведь правда, красиво? — восхищалась тем временем девочка, не без удовольствия наблюдая за разинутым от удивления ртом мальчишки. — Представляешь, она — везде! И в нашем мире, и во Внешнем, и в Верхнем, и вообще во всех!.. Такую вещь от нас скрывают! Я ведь совсем случайно её нашла. Бегала от Ромена, искала где спрятаться, и убежала на каньоны. Это далеко, но я так боялась, что он... неважно, в общем. Ну как тебе, Мик?

Ей не ответили.

— Мик?

— Она страшная, — срывающимся голосом сказал мальчик. — Она красивая, но... Пойдём отсюда, пожалуйста! Я слышу страшные голоса... Пустые голоса... Они говорят моё имя... Пойдём отсюда, пожалуйста, скорее!

Девочка искренне удивилась.

— Что за глупости! Я не слышу никаких голосов! Что страшного в какой-то пропасти? Главное, просто не касайся стены — и всё!

— Пожалуйста, — демон обернулся к ней. Его зрачки были расширенными от ужаса. Девочка никогда в жизни не видела его таким.

— Мик, да что с тобой? Это же так...

Внезапно сзади послышался далёкий, но слишком знакомый звук. Хлопанье крыльями, ржание и металлический звон.

— Это они! Черт, нас хватились! — ахнула девчонка.

Вдали раздались голоса. Обернувшись, демонесса разглядела металлическую коробку, запряжённую крылатыми хорсанами — мелнорами, спецсредством передвижения органов правопорядка Даймонеса. Это могло означать только одно — их вызвали в Башне, когда хватились двух сбежавших детей.

Рядом с коробкой-каретой стояли несколько тёмных фигур. Они коротко что-то сказали друг другу и разошлись в разные стороны, крутя головами в поисках детей и короткими взмахами рук отслеживая магическое поле. Один из низ направлялся прямо к детям... Он заметил их!

— Ми-и-ик!!! — взвыла девочка и схватила мальчишку за рукав. — Бежи-и-им!

Мальчик не ответил. Он стоял совсем рядом с пропастью, почти вплотную к ней, и с каким-то отрешённым видом смотрел в полосу искажений. Наконец он что-то прошептал, но так тихо, что девочка ничего не расслышала.

— Ты что, оглох? — разозлилась девчонка. Ей уже пришло в голову бросить эту размазню здесь и спасаться самой, бежать, куда глаза глядят. Там, сзади, фигура демона-офицера приостановилась, замерла... А потом что-то за её спиной всколыхнулось, превратившись в два огромных крыла. Девочка поняла, что уже поздно: от крылатого ей далеко не убежать. А в том, что демон хорошо летает, она не сомневалась — такие огромные крылья означали явно недюжинную силу. Всё же на её поиски послали не кого попало.

Всё же, в бессильной ярости пытаясь хоть что-то сделать, она снова дёрнула мальчишку за локоть. Но Мик был слишком близко, почти лицом к лицу с полосой хаоса.

А потому он не смог удержаться на ногах. Инстинктивно рванулся, покачнулся, пытаясь удержать равновесие...

И упал. Упал медленно, как падают осенние листья. Стена с готовностью приняла его, поглотила, сомкнулась за его спиной. Мальчик завис в воздухе. На его лице ужас смешался с удивлением и любопытством. Он протянул руку, чтобы коснуться завесы изнутри... Но тут произошло нечто странное. Тело мальчика, повисшее внутри стены, пошло рябью. Он взлетел куда-то ввысь и тут же низвергся в пропасть. И снова вверх. И снова вниз...

Его рот раскрылся в беззвучном крике.

Тело начало распадаться, преломляться и вращаться. Сквозь него проходили тени, перламутровые лучи и меняли его облик до неузнаваемости... сотни, сотни и тысячи адских трансформаций, корёживших уже уничтоженное тело ...

Последней распалась сущность. Покинув тело, уничтоженное искажённым пространством, она вырвалась из него, тёмно— серебристая, похожая на облако и лоскут ткани одновременно. Заметалась, не желая поддаваться, но тоже распалась, подёрнувшись туманной плёнкой. Что-то ударило в стену изнутри, да так, что вся стена, от горизонта до горизонта, всколыхнулась и едва не достала замершую девчонку. Только тогда она крикнула и упала — упала на спину, назад, и стена не причинила ей вреда.

Хаос пропасти снова, как ни в чём не бывало, смеялся над временем и пространством.

Подлетевшие офицеры-правоохранители подхватили маленькую девочку-демона на руки. Кричали на неё. Били по щекам. Проводили над её лицом руками, призывая на помощь магию. Пытались проникнуть в её сознание. Но девочка не двигалась. Её лицо, бледное, как у всех демонов, утратило любые признаки цвета. Словно стеклянные глаза были устремлены в одну точку.

Наконец она закричала — пронзительно и остро, как кричат птицы. Её крик разлетелся по вулканической равнине и потонул в шипении подземных газов.

* * *

Это было страшное время... мне и сейчас невыносимо вспоминать об этом.

То, что было в последующие месяцы, я помню очень смутно. Я почти всё время находилась без сознания. Меня забрали в какую-то одинокую башню на скале. Помню, что где-то внизу билось и шумело свинцовое, холодное море.

Демоны. Демоны в серых плащах и в чёрных. Серые плащи — врачеватели. Чёрные — а кто-то из них обязательно сидел в углу комнаты — члены Совета. Каждый раз, когда моя память выхватывала очередную картинку, мне казалось, что члены Совета были разными. А может, это всего лишь казалось. Неудивительно, когда явь и кошмар сливаются в нечто среднее, уродующее твой разум.

Я снова и снова видела эти страшные искажения, неестественно вывернутый в крике боли рот мальчика. Меня пронзал животный, неконтролируемый ужас — и боль, боль, много боли.

Я... ведь если бы я не...

Из всей мешанины неконтролируемых ощущений трудно выделить что-то одно. Как будто внутри проснулось что-то и поглотило меня целиком. Иногда я приходила в себя и видела обугленные серые шторы, осыпающуюся штукатурку с потолка — магия? Моя магия? Со мной происходило нечто странное, но я не успевала заметить этого и снова проваливалась в бесконечный туман кошмара.

Меня держали за руки, обматывали чем-то едким и одурманивающим, пытались напоить чем-то.

\"На неё не действует магия!\" — чей-то удивлённый возглас.

И снова забытьё.

... Приходить в норму всё стало очень постепенно. Усилиями лучших телепатов потери сознания перестали мне грозить. Прошло почти два месяца, прежде чем из неизвестной мне башни на берегу моря меня привезли снова домой, в Триаду. Я не сопротивлялась. Мне было всё равно.

Я никому не говорила, но кошмары меня мучили уже другие. Не фигура мальчика, но я сама раз за разом проваливалась в пропасть.

С удивлением смотрела, как распадается на части моё тело и улетает, кружась, в межмировое пространство. Было не больно. Просто ты ощущал, скажем, руку — а потом — раз! — и перестаёшь её ощущать.

Но самое страшное начиналось, когда распадалась на части я сама — моя сущность, моя демонская тёмная душа...

Не буду говорить об этом. Я просыпалась снова и снова в холодном поту, на рассыпающейся в пепел подушке, с распухшими глазами. Мне давали выпить какое-то лекарство — я покорно пила его, и вскоре ужасные видения стали мучить меня всё реже, пока почти совсем не прекратились.

Ещё через месяц я вернулась к учёбе в Школе.

Стоит ли говорить, что я потеряла всех своих приятелей? Все сторонились меня, моего бледного и угрюмого вида. Я прилежно, яростнее, чем раньше, взялась за учёбу и обнаружила, что после всего произошедшего мои магические силы почему-то значительно возросли. Этим нужно было воспользоваться, и вскоре я была уже одной из лучших в классе.

Ходили слухи о запутанной тёмной истории, то ли убийстве, то ли несчастном случае, в результате которого погиб маленький демон. Подробностей никто не знал, да я и не собиралась ни с кем об этом говорить, но все подозревали невесть что, особенно после моего трёхмесячного отсутствия и резко возросшего уровня силы.

Единственным демоном, вернее, демонессой, которая не побоялась остаться со мной рядом, была Диала. Без неё я бы долго не смогла. Она стала для меня настоящим проводников из мира кошмаров в мир реальной жизни, иногда не столь привлекательной, как хотелось бы, но всё-таки жизни. Самой ценной для каждого вещи.

Она не побоялась меня. Поняла меня, дала мне новую жизнь, стала больше чем приятелем — в каком-то роде моим хранителем.

Никто, кроме неё, не знал подробностей о Межмировой пропасти и тем, что связано с ней...

Спустя столько лет, накануне Игры, место проведения которой так коварно изменили, она вспомнит это. Она воспользуется этим и ударит мне в спину. Моими же почти забытыми слабостями. От безысходности хотелось выть.

Неужели сейчас у меня снова никого не осталось? О, даже для демона это невыносимо, поверьте мне!

* * *

Нет, нет. Конечно нет. Жизнь продолжается. Невозможно чувствовать себя одиноким, когда ты сидишь на лекции в окружении толпы шумных однокурсников, которые плевать хотели на всё Троемирье в целом и его историю в частности.

— Феста! Фе-ста-а-а-а! Фе-е-е...

— Иди ты, — огрызнулась я. Лохматый лоботряс довольно улыбнулся и кинул в меня скомканной бумажкой. Она запуталась у меня в волосах. Доставая её, я едва не выдрала себе клок волос (от боли чуть слёзы на глаза не навернулись), развернула и увидела всего лишь корявую надпись \"Мефистофия с мешком картофиля\", для полноты снабжённую пояснительным рисунком — кудрявым анорексичным человечком с мешком за спиной.

Бог юмора. Впрочем, от Роменуса Третьего Несравненного (как он себя называл), этого вполне можно было ожидать. Его уже давно все воспринимали как неостроумного шута. Правда, жил он в Ледяной башне, что наводило на определённые сомнения в его простодушии и показной глупости.

Меня он доставал с самого детства. Помню, его любимой забавой было насобирать острых, как стрелы, сосулек с крыши своей башни и затем начать кидаться ими в меня. Разумеется, я их торопливо растапливала, но успевала не всегда. А этот идиот ещё и сердечки на сосульках рисовал. Зачем, спросите вы? А затем, что на все мои крики и возмущения он, сделав смущённую физиономию, бормотал: \"Я не знал, что ты так воспримешь... Я хотел просто донести свои чувства!\"

\"Так и доносил бы! Кидаться-то ими зачем?\" — не выдерживала я.

\"Я подходить стесняюсь. А купидонов нет, приходится самому...\"

На этом месте Диала, которая шла рядом со мной, расхохоталась и добавила: \"Лети отсюда, купидон! Можешь во-он в того парня пульнуть, разрешаю влюбить его в меня. А с меня шоколадка, идёт? Только в горло не попади, он нужен мне живым!\"

Внутри шевельнулось нечто вроде ностальгии.

Небрежно скомкав бумажку, я выждала, когда Ромен отвернётся к своему соседу, и запустила в него этой самой бумажкой, для надёжности мысленно передав листочку нужное ускорение и заодно увеличив его массу... так, из озорства.

— А-а-ай! Твою ж... — во весь голос взвыл парень. Бумажка, превратившаяся в хороший камешек, угодила ему в скулу рядом с ухом. Я удовлетворённо хмыкнула и поспешила сделать невинное лицо, — весь курс мигом обернулся в нашу сторону. После секундного молчания по классу прокатился смех.

Профессор Норд поднял голову. Будь на его месте кто-то другой, я, конечно, пожалела бы о своей выходке. Но профессор Норд — самое мягкотелое существо из всех, которых я знала. Я бы сказала даже \"добродушное\", если бы речь не шла о демоне. Единственное, за счёт чего он мог стать преподавателем в нашей школе, — это его потрясающий объём знаний. Он дневал и ночевал в библиотеках Даймонеса, говорили, что даже дома у него вместо подушек — кипы рукописей, вместо зеркала — Око Истины, а вместо подставки для умывальника — полное собрание древнейших летописей Даймонеса. Но вот дисциплины на его уроках не было никогда.

— Кгхм... Я просил бы потише... Итак, в четыре тысячи восьмисотом году был заключён Десятый Договор, которого так долго добивались посланцы Верхнего мира. Здесь я бы добавил, что Первый Советник тех лет, Лоренций Тавренос, пошёл наперекор мнению Совета, когда принимал своё решение. Потому что земли за пределами Серых Болот так и не были возвращены Даймонесу после войны, а посланцы Верхнего мира, в свою очередь, пытались настоять на переделе границ влияния на... — снова забормотал Норд.

Курс, забыв о Ромене, уже отвернулся и снова погрузился в дрёму, когда я взглянула на Корнела, сидевшего у окна. Встретив мой взгляд, он улыбнулся краем рта и слегка покачал головой, словно осуждая за спонтанную выходку. Я хотела уже отвернуться, когда ощутила, что кто-то пытается проникнуть в моё сознание. Не нагло и бесцеремонно, как это всегда делал Лариус, а мягко и деликатно, как бы спрашивая разрешения. Корнел чуть склонил голову, продолжая смотреть на меня. Ну что ж, если человек хочет пообщаться, почему бы и нет. Я старательно укрыла свои воспоминания и убрала мысленный барьер.

\"Как неосмотрительно себя ведёшь. Привлекать к себе внимание не всегда хорошо, особенно в такое время. Мальчик всего лишь нарисовал картинку, а ты драться. Кто знает, не вспомнит ли Роменус во время Игр твою маленькую шутку?\"

\"А ты решил стать моим демоном-хранителем, нахал?\" — не удержалась я. — \"Разбирайся со своими соперниками, а в чужие дела не лезь. Тем более в мои.\"

\"Ты что, забыла, что за тобой должок? \" — Корнел усмехнулся. — \"Так что в моих интересах сохранить тебе жизнь. До поры до времени. Разумеется, Ромен не самый сильный соперник, но у тебя всегда был талант наживать себе врагов. Не разочаруй меня, дорогая. После этого урока у старого тира, не забыла?\"

\"Не забыла.\"

Корнел отвернулся, и ощущение чужого присутствия в сознании исчезло.

От нечего делать (не слушать же профессора Норда, в самом деле) я принялась рисовать в тетради. На бумаге начал появляться герб Огненной башни Триады — саламандра. Это пожалуй, единственное, что я умела рисовать в совершенстве, до малейших деталей. Огненная ящерица изогнулась в языках пламени, повернув шипастую голову с высунутым раздвоенным языком. Красавица. Мы называем её Огневичкой. Среди младших обитателей башни ходят рассказы, будто эта саламандра в самом деле живёт где-то в недрах башни, то ли в канализации, то ли в подвалах, и своим живым огнём поддерживает магическую энергию обитателей башни.

Рисунок получился на удивление быстро. Место на бумаге ещё оставалось, поэтому я изобразила рядом гербы двух других башен — хрустальную змею Ледяной башни и дракона-монстра Хеггавириса. Эти два рисунка получились у меня гораздо хуже, но всё же я осталась довольна.

Три изображения — саламандра, змея и дракон — были расположены треугольником, вершиной которой был символ Тёмной башни, а два других — основаниями. Мне оставалось только нарисовать этот треугольник, заключив три символа в одно целое. Когда же я замкнула треугольник, нарисовала внутри оживляющую двухмерную руну. Забавная и, в общем-то, безобидная вещица.

Но результат оказался совсем не таким, каким можно было бы ожидать.

Саламандра встрепенулась первой и тут же бросилась на хрустальную змею. Змея ускользала, ползала по странице и жалила в ответ мертвенным холодом. Серые карандашные линии на бумаге изображали то пар, то огонь, то лёд, то снова пар, — два символа сражались не на жизнь, а на смерть. Хеггавирис в схватке участия не принимал, — он свернулся вверху страницы, а к нему от сражающихся существ протянулись какие-то пульсирующие нити. Тёмные штрихи вокруг силуэта дракона начали сгущаться, точно он пил из своих собратьев энергию...

Я как заворожённая наблюдала за происходящим, начисто позабыв о том, что происходит вокруг меня.

Наконец саламандра и змея с трудом отползли друг от друга и свернулись в углах страницы. Нити лопнули, дракон торжествующе взревел (разумеется, беззвучно), раскинул свои гигантские крылья, и стало ясно, что маленький рисуночек стал больше в пять... нет... в десять раз!..

Тёмные штрихи метелью неслись по странице, напоминая мне... напоминая страшную стену-пропасть. Мне стало страшно, я не выдержала и накрыла страницу ладонью. Сосредоточилась и попыталась очистить страницу, но вместо этого почувствовала запах горелого. Едва не взвизгнув, я оторвала руку. Бумага быстро тлела, чернела и сворачивалась. Последним исчез яростно хлопающий крыльями Хеггавирис.

Непонятно. То ли я от волнения случайно сожгла лист бумаги, что весьма вероятно, либо сами рисунки не пожелали быть уничтоженными и превратили бумагу в пепел.

А удивлялась я потому, что никогда раньше ожившие рисунки не вели себя так агрессивно. Чаще всего они просто вяло шевелились, ползали по странице и крутили головами. Неужели и это тоже — предупреждение?

Я преодолела острое искушение достать из мешка Куб Отражения, — и так уже Кеель смотрела на меня с подозрением — и обернулась к окну. Лучник не смотрел на меня, но отчего-то я точно знала, что эпическая битва нарисованных символов не осталась для него незамеченной.

* * *

На улице было довольно прохладно. Ветер, дувший с утра, утих, но какая-то ледяная сырость пробирала до костей. Я поёжилась — всё таки не стоило идти в одном достаточно лёгком школьном плаще.

Старый тир — хорошее место для спокойного разговора. Здесь ученики бывают достаточно редко, а от главной улицы его надёжно занавешивают старые деревья. Несколько мишеней наполовину сгнили от сырости и уже никуда не годились, а часть тира под навесом и вовсе была кем-то сломана. Между мишенями стояла одинокая скамья, куда я не рискнула сесть — она была насквозь мокрая, несмотря на то, что дождя не было давно. Слишком туманно было этим утром.

Бродя от мишеней до скамьи и обратно, я ждала Корнела. Чувствовала себя очень глупо, но ждала.

Наконец я разглядела силуэт демона, который шёл сюда от задних ворот Школы. Я машинально пригладила непослушные кудрявые волосы и, тут же рассердившись на себя за это, опустила руку.

Но когда демон приблизился, я увидела, что это не он, а она!

— Что? Что ты здесь делаешь?! — изумилась Диала, замедлив шаг. Я скривилась.

— Это я у тебя должна спросить. Я тебя, кажется не звала!

— Ещё бы я ради тебя стала сюда тащиться! А тебя я бы попросила устраивать свидания в другом месте, у меня важная деловая встреча, — язвительно ответила бывшая приятельница.

— С кем это?

— Подожди-ка...

Мы одновременно замолчали и уставились друг на друга, когда нас перебил знакомый вежливый голос:

— Ну что, я рад, что вы обе пришли.

Мы резко развернулись и увидели Корнела. Демон был, как всегда, невозмутим и немного насмешлив. В руке он держал какой-то странный мешок, с виду точно такой же, как тот, в котором висел у меня за спиной Куб Отражения.

— Не будем тянуть хорсана за хвост, перейдём к делу. Ко мне в руки, — совершенно случайно, разумеется! — попали некоторые ваши вещи, и я хотел бы вам их вернуть.

Корнел развязал мешок и достал оттуда...

— Мои туфли!!!

— Моё платье!!!

Юноша отдал их нам и довольно улыбнулся:

— Я рад, что вы признали в них свои вещи. Они были чем-то испачканы, но как видите, я их немного постирал. Можете не благодарить. А это, — он протянул Диале мешок, — тоже ваша собственность, девушка. Впредь будьте осторожнее с ядовитыми тварями. Один раз она меня чуть не укусила.

Диала судорожно вздохнула. Едва заглянув в мешок, пробормотала:

— Черноспинка... Но как же...

В отличие от Диалы, я мигом всё поняла. Чёртов манипулятор! Он мастерски стравил нас с Диалой, а затем, воспользовавшись этим, в нужный момент предложил Куб Отражения, зная, что для расправы с конкуренткой он понадобился бы нам, как никогда, а взамен же потребовал...

Желание.

Это же надо, Феста! Так глупо ты ещё никогда не попадала в неприятности!

— И что же ты дал взамен? — прошипела я. — Ну, тому темнобашнику в обмен на Куб Отражения?

— Ты удивительно догадлива, Феста! — удивился Корнел. — Да, ему я дал взамен некоторую порцию яда Черноспинки. Редкая вещь, а главное, полезная. Обитатели Тёмной башни найдут ему применение, не беспокойся.

Диала обернулась ко мне и неожиданно предложила:

— Феста, а Феста, давай убьём его?

— Не получится... Я ему желание должна, — кисло произнесла я.

— Ну и что? Мёртвые желаний не загадывают!

— Ну-ну, полегче, — рассмеялся лучник. — Что такого в маленькой шуточке? Вот они, ваши вещи, в целости и сохранности. Тем более что ты, Феста, действительно всё ещё остаёшься моим должником.

— Ничего, я с тобой ещё рассчитаюсь, — буркнула я. — Это только вопрос времени.

— Не сомневаюсь. А пока позвольте откланяться. У меня ещё много дел, да и у вас тоже. Феста, советую на досуге испытать Куб. Хорошая вещь, не пожалеешь.

Корнел ушёл, а мы так и остались стоять, как оглушённые, не двигаясь с места и только растерянно уставившись друг на друга.

— Я отомщу ему, — наконец сказала Диала.

— Мы отомстим, — неожиданно для себя поправила я. Диала добавила:

— Что он вообще о себе возомнил? Какое право у него есть вмешиваться в нашу жизнь?

— Действительно.

Повисло неловкое молчание.

— Что я тут с тобой топчусь... У меня тоже полно дел, — пробормотала бывшая приятельница, — Пошли, а то все кареты уже уедут.

Демонесса повернулась и пошла впереди, не оглядываясь на меня. Я отправилась вслед за ней, волоча за собой многострадальный мешок, в котором, кроме Куба, теперь лежали ещё и туфли, и глубоко задумалась.

Что-то многовато неприятностей для одного дня.