Осколки миражей (гет)

Элейн поежилась и поплотнее завернулась в одеяло. Нужно будет сказать Эреолу, чтобы наладил согревающие чары в доме. Странно, что они вообще вышли из строя, уж на поддержание комфортных условий у него хватало сил… А, Хешшу, она же в королевском дворце.

Она окончательно проснулась и некоторое время лежала, свернувшись клубочком и разглядывая сонно сопящих фрейлин в колышущемся свете ночных ламп. Потом потянулась к подвеске с вадритами, которую прятала под сорочкой, и слегка сжала в пальцах один из них. Одеяло мгновенно обдало приятным теплом, точно его долго грели перед зажженным камином.

Теперь можно проверить, заметят ли в замке использование чужого амулета…

И если нет, то можно приступать к действиям.

А еще сегодня предстояло впервые встретиться лицом к лицу с королевой. С человеком, рядом с которым отныне нужно будет проводить большую часть дня, выполняя мелкие поручения, а по большей части — развлекая и скрашивая высочайший досуг.

И пытаясь проникнуть за маску королевской невозмутимости, чтобы прочесть правду о прошлом.

Но удастся ли это сделать, не снимая свою собственную маску?..

* * *

…— Эллин Тамеан и Нейтин Тамеан, ваше величество.

Поддельное имя звучало непривычно, но не резало слух. Они с Эреолом сами подбирали похожее на настоящее. «Сестра» низко склонила голову, и Элейн последовала ее примеру, исподлобья разглядывая королеву.

Здравствуй, мама.

Вистария не производила впечатления несгибаемой правительницы, супруги того, кому покорился весь континент. Обычная моложавая женщина, одетая без излишней роскоши в темно-лиловое бархатное платье с ненавязчивой вышивкой и широкими шелковыми рукавами, с книгой, которую она отложила в сторону, когда Аверия привела новых фрейлин. Вистария сидела на диване в просторной гостиной, граничащей с той, в которой вчера потрясенная свита могла наблюдать загадочное появление короля, не пострадавшего от ночного дождя. Сегодня ничто не напоминало об этом происшествии, а королева выглядела спокойной, безмятежной и безмерно равнодушной ко всему.

— Ваше дежурство заканчивается в обед, девочки, — шепнула Аверия, когда официальное представление подошло к концу. — Посидите пока молча, не навязывайтесь, не встревайте в разговоры и делайте все, о чем вас попросят. Думаю, сейчас вы все займетесь шитьем. Королева хочет, чтобы в день рождения принца каждый прикрепил по одинаковой кокарде на левое плечо. Как символ преданности. И особая честь — получить ее из королевских рук.

Элейн молча кивнула, поражаясь про себя, насколько мелкими и незначительными оказываются неотъемлемые части придворной жизни при ближайшем рассмотрении. Какие-то тряпичные розетки — высокая честь, а времяпровождение за их созданием — предел мечтаний знатных девиц. Похоже, она слишком долго жила вдали от всего этого.

Впрочем, нет. Девицы едут сюда не только ради высокого звания фрейлины, но и для того, чтобы поймать подходящего мужа. А ей нужно вернуть власть.

Но вернуть себе власть — значит стать кем-то вроде Вистарии…

Элейн осматривалась в этой отделанной теми же лиловыми оттенками гостиной с легким разочарованием. Она ожидала большего от встречи с матерью впервые за десять лет. А эта женщина… она просто ничем не напоминала мать, которую запомнила Элейн. Чужая. Другая. Отстраненная, холодная до оледенения. Королева, рассеянно поглаживающая кончиками пальцев толстую книгу на своем бледно-сиреневом диване, поблескивающем спокойным и уверенным королевским шелком, благосклонно слушающая болтовню более опытных фрейлин, с которыми у нее, видимо, уже сложились дружеские отношения… и все. Ни ностальгии, ни злости, ни грусти.

И темно-вишневые кокарды, украшенные дымчато-прозрачной отделкой…

Гостиная, как и все королевские апартаменты, располагалась у самого края лабиринта, встроенного в гору. Здесь были окна, плотно завешенные фиолетовыми шторами с тяжелыми кистями, — зачем занимать комнату с окнами и занавешивать их, если не хочешь видеть свет? — единственный диван, на котором расположилась Вистария, и множество небольших кресел. Служанки принесли ткань и швейные принадлежности, и комната наполнилась щелканьем ножниц и неспешными разговорами. Скучными до одури, как и само это времяпровождение. Элейн быстро собирала ткань в складки, подрубала и подгоняла… и думала.

День рождения принца — удачное время, чтобы начать. Нужно только рассказать Эреолу о том, как на короля не подействовал пожирающий разум дождь.

Хотя бы Эреол не попался на таком людном празднике.

А за королем неплохо бы понаблюдать, но как, если приходится сидеть в душном помещении в обществе десятка фрейлин и шить бесполезное тряпье?

Свечи вместо дневного света — как будто в помещении умирающий. Почему ты боишься солнечных лучей, королева Вистария? Не потому ли, что стремишься во тьму, как застигнутый с поличным преступник?

— Первым кокарду должен получить герцог Арн-Фальет, — раздался негромкий голос королевы. — Это только малая плата за все, что для государства сделал этот человек. Углар не знал лучшего министра земельного хозяйства.

— Да, король высоко ценит его, — вежливо откликнулась одна из фрейлин.

Значит, все-таки Арн-Фальет. Репортажи не лгали. Хорошо, нужно это запомнить.

С него можно начать.

* * *

Рассвет на рубеже гор и равнины пленителен.

Сначала дождливая чернота светлеет, точно чернила, которые разбавляют водой, потом насыщенная синева сменяется утренней серостью, и с неба падают последние капли пожирающего разум дождя. Темные тучи все еще висят низко, скрывая острые вершины, но с каждой минутой редеют, рассеиваются, обращаются в безобидный туманный пар. И только роса и лужи, утратившие с началом нового дня все зловещие свойства, поблескивают в неясном утреннем свете.

Как напоминание.

Как предостережение.

А потом из-за горизонта появляется алое солнце, и город далеко внизу тонет в легкой дымке. Иногда она совсем тонкая, призрачная, и тогда, если присмотреться, можно увидеть полоску океана где-то там, на краю мира.

Когда София жила среди Детей моря на небольшом бартоге, толстом плоту с бортиками, то по утрам можно было точно так же рассмотреть неверные очертания колоссальной горной гряды над Кадмаром. Такие чужие со стороны…

А еще раньше, в то полускрытое туманом лет время, когда она была принцессой и жила в верхних покоях, окруженная заботой и негой, из окошка ее гостиной можно было часами рассматривать горизонт и бездны между горами. Софии нравилось просыпаться на рассвете и бежать к плетеной раме, поблескивавшей кристально-прозрачным стеклом за тонкими шторами. И смотреть, как день поглощает ночь, а под солнцем блестит роса.

Когда-то, когда этот дворец в горе был ее домом. Когда-то, когда женщина, называемая повелительницей, хотя ничем не повелевала, и обсуждаемая таинственным шепотом, хотя не хранила, казалось бы, никаких тайн, была просто мамой. И когда София и Элейн могли вопреки этикету проводить с ней целые дни, потому что Вистария не стала полностью отдавать воспитание дочерей на откуп гувернанткам и нянькам.

София считала, что неплохо разбирается в людях. Но теперь, глядя с почтительного расстояния на королеву, она не узнавала в ней мать. И от попыток представить себе, каким будет их объяснение, пусть и смягченное умиротворяющим зельем, становилось страшно.

А от попыток воскресить в памяти дни детства — немного больно и почему-то тревожно…

— Софи! Опять мечтаешь у окошка, бездельница!

Голос кухарки Ириз трудно было не услышать. И сейчас он прозвучал как нельзя кстати.

София уже привыкла, что кухня ежедневно оглашается оглушительными криками. Эта женщина не умела говорить тихо. Но зелье на нее, похоже, подействовало: она стала намного мягче. И теперь окликала Софию беззлобно. Иначе та просто не услышала бы: в этот час на кухне стоял шум.

Шипение гигантских сковород, разговоры нескольких десятков кухарок, надменные указания королевского шеф-повара, восклицания, брань… А еще упоительный запах свежей выпечки, корица и ваниль, если пройтись чуть дальше — жареное мясо с овощами, свежее масло и орталинский острый перец. И пар, и удушающее ароматное тепло от раскаленных печей, и заваленные полуготовой снедью светлые ореховые столы, и неровные выбеленные каменные стены.

Софии начинало здесь нравиться. Она легко привыкала ко всему новому. Если же на новом месте и люди оказывались приятными, она в мгновение ока начинала чувствовать себя как дома. А люди здесь не могли не быть милыми. По крайней мере, те, с кем приходилось иметь дело каждый день.

Об этом позаботилась Марда.

София со вздохом отвернулась от пробуждающегося мира за окном и направилась в жаркие глубины кухни. Предстояло рискованное дело.

За эти дни ей удалось, израсходовав целый шарик драгоценного зелья, угостить им всю челядь из тех, кто получал свой паек в нижней кухне. По мере этого тревога утихала: зелье Марды больше не давало сбоев. Похоже, оно не подействовало только на Грейсона Итилеана. Остальные же быстро превращались из ворчливых, несговорчивых, холодных, безразличных или просто малоприятных личностей в совершеннейших душек, как только дело касалось Софи, помощницы кухарки Ириз. Но оставалось одно существенное затруднение.

Все эти люди были челядью. Слугами, привилегированными или не очень.

Кухарки, повара, миспардеры, лакеи, горничные, камеристки и камердинеры, несколько простых солдат, стража… И только теперь, склонив их к себе с помощью зелья, София собиралась перейти к следующему этапу плана.

Суп был нежного жемчужно-белого оттенка. Полупрозрачный, густой, украшенный бледно-золотистыми фигурными листиками драгоценной фаории, доставляемой из Орталина в крохотных мешочках каждый на вес золота и придававшей блюду умопомрачительный аромат. Если осторожно помешать содержимое большой светло-синей супницы специальной фарфоровой ложкой, из благоухающего легкого бульона показывались сливочно-желтые кусочки сонели, всего час назад выловленной из озера-питомника на краю столицы, крохотные звездочки моркови, небольшие креветки, зерна фтарии…

Суп наполовину остыл. Оставалось добавить в него несколько ложек лимонного сока, и это творение повара Рондина отправлялось несколькими этажами выше. К столу маркиза Тарлио, министра налогов и народных финансов, постоянно проживавшего при дворе.

Завтрак сегодня подавали рано — сразу после него двор отправлялся на ярмарку по случаю дня рождения принца Веина. Половину прислуги тоже отпустили, но София в их число не входила. Для тех, кому не повезло получить выходной сегодня, планировалось подобие ярмарки завтра. Как подачка. Впрочем, большинство слуг были рады и этому.

На нижней кухне не готовили для королевской семьи постоянно. Лишь иногда, если случалось важное торжество и весь двор стоял вверх дном. Но вельможи различных рангов… Поговаривали, один из таких некогда питал далеко не самые подобающие чувства к Ириз. Сплетни, сплетни, вездесущие, правдивые и лживые, как сама жизнь…

София взяла склянку с лимонным соком и, подстегиваемая ворчанием кухарки, бросилась к столу, на котором супница источала ароматный пар. На минуту замешкалась, осматриваясь украдкой.

Ириз, кажется, отвернулась. Другие кухарки трудились у столов, рядом с печами наблюдалось небольшое столпотворение, кто-то нес огромную дымящуюся кастрюлю к самой дальней от окна стене. В ту часть помещения никогда не попадали солнечные лучи. Там готовые блюда разливали и раскладывали по всем этим украшенным узорами супницам, бульонницам, креманкам, сотейникам и множеству других черепков, названий которых София не знала. Подготовкой блюд к отправке на стол занимались обычно сами кухарки или даже господские слуги, то и дело сновавшие туда-сюда с подносами через пять больших дверей, ведущих в коридоры замка.

Помощнице кухарки еще повезло, что ее допустили даже до такой мелочи, как добавление сока.

Она повернулась к супнице, молниеносно отстегнула от ожерелья шарик с зельем, открыла крохотную крышечку и протянула руку, чтобы капнуть в графский завтрак всего одну каплю.

Потом нужно будет проверить, как это подействует.

И капля уже почти сорвалась с миниатюрного горлышка.

Если бы мигом ранее Софию не схватили за руку мертвой хваткой.

— Что?.. — попыталась она вскрикнуть, но усилием воли заставила себя молчать. Повернуться к этому человеку, любой ценой высвободить руку, заставить шарик с зельем коснуться губ, заставить стать другом, заставить забыть…

На нее в упор смотрели широко посаженные шальные серые глаза. А присутствие этого человека в кухонном царстве казалось таким же невозможным, как песчаная буря в открытом море.

Софию держал за руку начальник дворцового гарнизона Кадмара граф Грейсон Итилеан.

* * *

— Что случилось? В чем дело? Кто… ох, — Ириз в мгновение ока очутилась рядом. Еще с десяток голов с любопытством повернулись в сторону странной сценки. — Что вам сделала эта паршивка, лирд Итилеан?

По широкому бронзовому лицу кухарки было видно, что она боится за свою подопечную, а не жаждет наказать ее за проступок. Но вынуждена говорить не то, что думает, потому что обслуга и знать — это всегда лицемерие и власть… а девчонку можно попытаться спасти потом.

— Абсолютно ничего, — начальник гарнизона не спешил отпускать Софию, а та от изумления не могла даже попытаться вырвать руку и лишь сжала в кулаке шарик с зельем. — Мне нужно с ней потолковать. Прямо сейчас. Я ее забираю.

Он перехватил Софию под локоть и на глазах у изумленных кухарок и помощников повел прочь. И в том, как он поддерживал ее руку — осторожно, почти светски, — было что-то странно неправильное.

Хотя само появление его на кухне уже было чем-то из ряда вон выходящим.

Головы в белых косынках и небольших колпаках поворачивались вслед, и София еще успела подумать, что ту часть знати, которую обслуживает эта кухня, сегодня ожидает подгоревший завтрак.

И только потом у нее подогнулись колени от ужаса.

Она попыталась представить, что может ждать ее.

* * *

— Лирд Итилеан? — София все же попыталась заговорить. Собственный голос показался отвратительно писклявым. — Я могу объяснить… Что вы…

— Помолчите, — отмахнулся Итилеан, мельком оглянувшись на нее. Судорожно соображая, какими отговорками оправдаться, она едва заметила, что он обратился к ней на «вы».

Теперь он тащил ее за руку куда-то вверх по дороге, начинавшейся у подножья горы и заканчивавшейся, как думала София, у ворот и входа в замок. Оказалось — нет. Павильон стражников и будка привратника загораживали обзор. Теперь же, когда Софию выволокли из кухни через этот самый вход, она поняла, что дорога продолжалась от него и вверх, круто изгибаясь вокруг выступов-фасадов.

Раньше, даже в детстве, ей никогда не доводилось здесь бывать. Это продолжение подъездной дороги было намного уже и выглядело неухоженным. Если ею и пользовались, то редко. Ничего удивительного — из-под ног при ходьбе угрожающе сыпались мелкие камешки, а трещины в каменной кладке… Засмотревшись, София почувствовала головокружение от беспощадной высоты на краю обрыва и отвернулась. Ограда здесь была совсем хлипкой.

А если этот ненормальный сейчас попросту сбросит в пропасть?..

— Да что происходит? — нервно воскликнула она.

— Успокойтесь, София, — неожиданно мягко сказал Итилеан, замедляя шаг. — Я просто хочу поговорить в надежном месте.

Спокойствия не прибавилось. «София»? «Вы»? Можно было бы заподозрить, что он о чем-то догадывается, если бы… если бы одна только мысль об этом не ввергала в такой ужас.

Надежное место оказалось площадкой на каменном козырьке самого верхнего из многочисленных фасадов замка, которые, если смотреть издали, формировали причудливую фигуру, вырастая из горы, соединенные крытыми галереями.

Здесь, наверху, уже не было ни галерей, ни фасадов, ни балконов. Небольшая площадка с каменной оградой, густо поросшей плющом, пара полуразвалившихся скамей в глубине, провал в ограде прямо над бездной с левой стороны. Площадка оканчивалась каменной глыбой, переходящей в тонкий, как шпиль, горный пик. Итилеан втащил Софию туда за собой и подтолкнул вперед, к центру.

Она сощурилась от яркого солнца и отчаянно пожелала, чтобы все происходящее оказалось дурным сном.

— А теперь, — развеял ее мечту зловеще-вкрадчивый хриплый голос, — скажите, принцесса, что вы делаете в роли помощницы кухарки?

Сердце дернулось и на мгновение остановилось, чтобы потом заколотиться так сильно, что вмиг задрожавшие руки пришлось спрятать под огромным передником.

София замерла. Потом постаралась изобразить как можно более непонимающий взгляд.

— Что вы имеете в виду, господин граф?

— Принцесса София Молион, числящаяся мертвой около десяти лет, — все так же вкрадчиво продолжал Итилеан, медленно подходя ближе, — я спросил, зачем вам понадобилось пробираться во дворец под видом помощницы кухарки?

София молчала. Она совершенно растерялась. Возражать? Но правда есть правда. Хотя можно попробовать применить легенду, но… но любые попытки внушить Итилеану, что он обознался, казались заведомо безнадежными.

— Почему вы решили, что я принцесса? — спокойно произнесла она. — Среди Детей моря, из которых я происхожу, много таких, кого можно принять за представителя Молионов хотя бы по словесному портрету. Мы все черноволосы и темноглазы, кожа у нас у всех смуглая от солнца, и если вы когда-то слышали ту поэму Варфира о двух принцессах, это не повод…

— Бросьте, — поморщился Итилеан. Теперь он стоял совсем рядом. Черный тренч без всяких признаков модного позумента, вышивки, орденов и гигантских золотых пуговиц вдруг показался Софии плащом демона смерти из верований ее народа. — Неужели вы думаете, что реваншиста можно одурачить простым нарядом и статусом прислуги?

— Вы не можете быть реваншистом хотя бы потому, что сражались на стороне победителя, — пробормотала София.

— Здесь при дворе целое гнездо реваншистов, вы в курсе? — легко сообщил Итилеан. — Знать, сохранившая свои позиции, перебежчики, все, кто присягнул на верность Кервелину Лерринту, но не смирился с поражением Молионов. Сначала они надеялись продолжать открытую борьбу, чтобы усадить на престол Вистарию, но она предпочла мир и брак. Потом пытались отыскать вас или вашу сестру, но не смогли. И среди них хватает бывших сторонников Кервелина. У каждого свои мотивы. У меня свои счеты с нынешним королем, хоть я и причастен к его победе десять лет назад… А теперь еще раз: какова ваша цель? Я мог бы вам помочь.

Его серые глаза были обманчиво спокойными, но София еще хорошо помнила, какое торжество с изрядной долей безумия плескалось в них всего полчаса назад, когда Итилеан перехватил ее руку над супницей. Принцесса… Принцесса стояла, перепачканная мукой, с собранными под косынку волнистыми черными волосами, наряженная в коричневато-серое платье-робу, смотрела на мужчину, предлагавшего ей помощь, и не могла отделаться от чувства, что все потеряно.

— Я никому не скажу о вашей тайне, господин граф, — наконец смиренно проговорила она. — Никто не узнает, что вы плетете заговоры против короля. Только отпустите меня на кухню, пожалуйста. Я не принцесса и…

Бесцветное лицо на миг снова преобразилось, приобретая хищное выражение. Глаза сверкнули, когда Итилеан крутнулся на месте в лучах солнца, и одновременно холодным неживым светом блеснуло еще что-то.

А в следующий миг София обнаружила, что прижата спиной к его груди в этом немодном черном тренче, что левой рукой Итилеан удерживает ее осторожно, но не оставляя шансов вырваться, а правой…

Правой рукой начальник гарнизона приставил к шее Софии кинжал.

— Повторяю в последний раз, принцесса: что вы затеваете под прикрытием этого маскарада? — Он дернул за завязку фартука, и тот сполз по холщовому платью вниз. Кинжал чувствительно уколол тонкую кожу. София невольно подалась назад, вжимаясь в грудь Итилеана. Его рваное злое дыхание раздавалось над самым ухом.

— Иначе что — убьете меня? — пробормотала она. — Слабо верю в это…

— А вы не думайте… — Шею обожгло холодом. София в ужасе скосила глаза вниз, ожидая увидеть кровь, но Итилеан только провел по ее шее плоской стороной кинжала, не пытаясь поранить. Талию сдавили железной хваткой. Стало по-настоящему страшно. А ведь стражники говорили еще в первый вечер — Бешеный Грей непредсказуем… особенно в подобной неожиданной ситуации.

— И вы посмеете убить принцессу? — воскликнула она.

— Отлично, вот мы уже не отпираемся, — выдохнул Итилеан, ослабляя хватку. — Выкладывайте, ваше высочество. Я союзник, а не враг.

Он убрал кинжал… и зачем-то медленно и легко провел им вниз поверх платья Софии. По ключице, груди, животу, точно лаская рукой, только вместо пальцев было острие.

Какова наглость! Если он всегда так себя ведет, то «бешеный» — это еще мягко сказано.

София решительно вырвалась и отскочила в сторону, к скамье. Итилеан насмешливо наблюдал, как бы невзначай поглаживая кинжал. Кончиками пальцев, почти интимно и в то же время пугающе.

Угораздило же так позорно провалиться.

— Думаю, конечная цель — возврат власти династии Молион? — сказал он светским тоном, точно не угрожал Софии клинком минуту назад. — Тогда все объяснимо. Кстати, ваше положение сейчас очень скользкое независимо от того, поделитесь вы со мной планами или нет. Только если поделитесь, получите верного слугу, а если нет…

Он провел по ладони кончиком кинжала, и на поросший мхом камень пола упала капля крови. Этому ненормальному было плевать на боль.

Даиз, Марда, что же вы не сказали, как поступать в такой ситуации… Зачем вы вообще отправили свою воспитанницу одну с таким рискованным заданием?.. Миссия представлялась именно заданием, сложным, почти невыполнимым. София знала, что решимости, уверенности и жесткости в ней нет ни на грош. Если и есть, то недостаточно, чтобы отвоевать власть для своей династии обратно, пусть и с помощью умиротворяющего зелья — самым подходящим способом, единственным, который она считала приемлемым. И уж тем более ей не хватало решимости, чтобы разобраться с Итилеаном. Возможно, следовало ему поверить и выложить все как на духу, а может, отпираться до последнего или… или даже убить, чтобы не проболтался, но как узнать, что из этого будет правильным?

И какая королева выйдет из человека с таким характером, даже если удастся паче чаяния восстановить свои права?

— Нет у меня никакого плана, — отрезала София, нахохлившись. — Считайте, что я просто приехала посмотреть на мать издали и узнать что-то о судьбе сестры. А раскрывать свою личность мне опасно. Хотите помочь? Помогайте в этом.

— Свидание с Вистарией я мог бы устроить вам даже вблизи. — Итилеан подошел к скамейке и присел рядом с Софией на корточки. И совершенно наглым образом сложил руки у нее на коленях. София подавила желание дать ему платок, чтобы кровь из порезанной ладони не пачкала ей платье. — Но вряд ли Вистария — единственное, что вам нужно. Иначе вы бы не пытались подлить что-то в супницу из этой бусинки с секретом, — он рывком разжал пальцы Софии, которыми та еще сжимала в ладони флакон. Резкие движения не вязались с неспешной спокойной речью. — Яд?

— Нет! Послушайте, — София кое-как отстранилась и отодвинулась от него на другой край скамейки, — просто оставьте меня в покое и…

Ей снова не дали договорить. С Итилеана слетела спокойная вкрадчивость, точно так же, как тогда, в павильоне стражников. Снова из вполне человеческих серых глаз на мир взглянули горящие зрачки зверя. Начальник гарнизона мгновенно оседлал скамью, схватил Софию за плечи и не терпящим пререканий тоном поинтересовался:

— Так вам нужна помощь, ваше высочество?

Он ждал ответа. Незримый зверь замер в неподвижно-пружинистой позе, готовый в любую минуту броситься или лечь к ногам. Итилеан спокойно смотрел в лицо Софии, не обращая внимания на беспомощную маскировку из пятен муки, такую нелепую теперь, когда он знал, с кем разговаривает. И София понятия не имела, как поступать.

Есть ли смысл строить какую-то стратегию и хранить тайны, если все равно не можешь ими распорядиться? Есть ли смысл бороться в одиночку, если совершенно не умеешь этого делать?

— Да. Очень, — вырвалось у нее. — Но лучше вам бросить эту затею, Грейсон, потому что я не тот человек, который вам нужен. Я не умею вести за собой…

Зверь умиротворенно закрыл глаза, услышав, что его назвали по имени, и исчез. Итилеан улыбнулся — нервное лицо его разгладилось, а безумие окончательно стерлось из напряженного излома бровей и насмешливого изгиба бледных губ.

Он осторожно взял Софию за руку:

— Рассказывайте. Можете мне довериться. И к слову. Предательство — обоюдоострое оружие. У вас теперь столько же улик против меня, сколько и у меня против вас.

Она по-прежнему не знала, правильно ли поступает. Она не знала, что заставляет ее выкладывать свои замыслы этому странному человеку, которого она до сих пор побаивалась. Но она глубоко вздохнула… и принялась говорить.

* * *

— Ваш план явно разрабатывал дилетант, — резюмировал Итилеан, дослушав до конца. — Вам еще повезло, что вы нарвались на меня, а не на Теневую Охрану. Вы что же, рассчитывали, что вот так просто сможете подлить свое зелье всему двору?

София почувствовала себя непроходимой тупицей. Стало неловко — как-то слишком неловко. Странно, она ведь смирилась с провалом.

— Я знаю, что у короля есть охрана, дегустаторы с вадритами, выявляющими яды, и прочее. Но у меня не яд и…

— И создавала эту субстанцию, скорее всего, какая-нибудь знахарка, пользующаяся большим почетом среди ваших Детей моря. Может, зелье и подействует, но с ним одним вы не добьетесь многого. Кроме того, вас бы поймали в считанные дни. Вы думаете, дегустаторы — это те, что с вадритами?

София хлопала глазами. Итилеан рассматривал ее с таким любопытством, что даже не щурился от яркого солнца.

— На каждой кухне есть около десятка дворцовых контролеров. Но никто не знает, кто именно. Любая кухарка или помощник может оказаться представителем Теневой Охраны. Дегустаторы с вадритами — отвлекающий маневр… который может запутать только начинающих заговорщиков вроде вас, моя дорогая София. Вы давно подливаете зелье в пищу?

— Около недели… Между прочим, на всю челядь, которая питается на нашей кухне, оно уже подействовало!

— Челядь! Еще бы! — развеселился Итилеан. — Кто станет тратить время и силы на проверку котлов с обедом для слуг? Ладно, зелье можно оставить. Просто пользоваться им нужно с умом… простите.

Он осекся. София мрачно кивнула.

— Да. Я уже вижу, что наделала глупостей.

«И буду готова бежать из дворца при первой же возможности», — добавила она про себя. По телу прошла дрожь. Что она натворила? Как так получилось, что в ее тайну оказался посвящен посторонний человек? К тому же малознакомый и не выглядящий особо надежным. Но что еще можно было сделать? Провал случился еще тогда, когда Софию поймали за руку при попытке подлить зелье в суп. И то, что Итилеан не потащил ее в темницу, в пыточную, на допрос или не убил сразу, наверное, о чем-то говорило.

Да, поздно бояться. Будь он сторонником короля, не стал бы изображать доверительный разговор. Возможно, даже не подал бы виду, что узнал ее или заметил манипуляции с зельем. И все вскрылось бы тогда, когда уже поздно было бы бежать.

Разве что он хотел узнать о заговоре побольше… Так верить ему или нет?

И что делать теперь? Бежать? Посоветоваться с Даиз? Принять уверения Итилеана за чистую монету?..

— Я попробую собрать костяк реваншистов уже сегодня вечером, — сказал начальник гарнизона. — Не вздумайте сбежать. Теперь всю основную работу возьмем на себя мы.

София вздрогнула. Ощущение падения в водоворот, где от нее больше ничего не зависело, усиливалось.

— Так сразу? — пробормотала она.

— А чего вы собирались ждать — пока вашим зельем угостится еще пара сотен слуг? — Итилеан с сомнением всмотрелся в ее лицо. — Похоже, вы сейчас строите планы побега. Не выйдет, ваше высочество. Теперь от вас почти ничего не зависит. И, пожалуй, до вечера придется продержать вас под арестом. До собрания и до тех пор, пока у вас не останется поводов подозревать меня в чем бы то ни было, — неожиданно подытожил он.

София вскочила.

— Послушайте, это наглость! Не вы ли только что рассыпались в уверениях, что мечтаете вернуть династию Молион?

— Реваншисты, моя дорогая принцесса, — Итилеан тоже встал и, прежде чем она успела отскочить, преградил путь к выходу с площадки, — мечтают о возрождении династий не только и не столько из любви к династиям. Причин может быть множество. Начиная с недовольства своим положением при действующей власти и заканчивая… этот список не заканчивается. И представитель династии — не субъект, а объект всей этой деятельности. Так что успокойтесь и доверьтесь нам. У нас получится явно больше, чем у наивной девушки, которая некогда провела девять первых лет жизни в статусе принцессы… вам девятнадцать, так?

София молча кивнула, судорожно ища глазами лазейки в ограде, чтобы бежать прочь отсюда, но уже понимая, что выхода нет.

— А мне тридцать. И из всей нашей тесной компании я едва ли не самый желторотый юнец. Мы разберемся, что делать. Теперь у нас будет знамя в вашем лице. И все пойдет быстрее.

Он снова мягко и вкрадчиво взял ее под руку.

— Сожалею, но на свою кухню вы попадете только завтра. Уверен, тамошний персонал найдет, как это объяснить. Сегодня праздник, нет ничего удивительного, что прислуга отлынивает… Все равно вы остались без жалованья на ближайший месяц, еще одно нарушение не повредит вашему положению. Но давать вам возможность сбежать — простите, я не могу позволить себе такой риск.

София задохнулась от бессильного возмущения.

— Вы даже не попытаетесь дать мне возможность выбора?

— У особ королевского рода редко бывает выбор, — отрезал Итилеан. — И потом, наши с вами цели совпадают. Не нужно показывать мне коготки… думаю, стражники, с которыми вы тогда так мило распивали медовуху, успели насплетничать вам, почему.

* * *

Гостиная находилась довольно высоко в многоэтажном лабиринте горы. Отсюда океан казался не узкой полоской, а яркой голубой лентой пониже горизонта. Край ленты был отделан зеленой нитью прибрежных рощ. Сквозь высокое остроугольное окно с невесомыми полупрозрачными занавесками в помещение врывался легкий ветерок.

Приведя Софию сюда, Итилеан приказал принести ей вина и испарился, вежливо попросив подождать. Вежливость была прохладно-отстраненной, совсем не похожей ни на вкрадчивую учтивость, ни на едва сдерживаемое безумие, которые чередовались в его манере разговора на площадке. Этот человек менял обличия со сверхъестественной легкостью, и оставалось только гадать, существует ли за калейдоскопом его масок настоящее лицо.

Деревянная с металлическими полосами дверь закрылась, и в замке звонко щелкнул ключ. Из самостоятельной личности София окончательно превратилась в объект интриг. Даже не пешку — знамя, знак отличия, символ.

Она прошлась по комнате. Обычное светлое помещение, минимум обстановки — стол, пара диванов, кресла, застекленные книжные полки в один ряд, пожалуй, чуть высоковато для ее роста, драпировка на противоположной от окна стене, обшитые ореховыми панелями стены. Но больше всего это место почему-то напоминало темницу.

О произошедшем напоминал только легкий ступор. София уже не была хозяйкой своей судьбы, Итилеан дал ей это понять предельно четко. Не смогла, не справилась, не показала себя лидером, хотя была обязана. Будущая королева? Сместить Кервелина, убрать Веина, восстановить в правах Молионов? Как бы не так. Разве можно говорить о судьбе династии и власти над страной, если не смогла сохранить даже свою собственную личную независимость?

Отличное начало — предстать перед первыми соратниками в образе глуповатой беспомощной девицы!

А впрочем, — тут София встрепенулась и снова подошла к окну, — она с ними еще даже не знакома. А Итилеан… полное поражение от его руки можно списать на неопытность и недостаток знаний о дворе.

Пришло время взять себя в руки.

* * *

— Что заставило вас открыть это гнездовище, Грейсон? — Грубоватый незнакомый голос сопровождался лязганьем ключа в замке. — Разве мы не решили, что игрища, под которые вы использовали это место, слишком опасны?

— Тихо! — шикнули неестественным фальцетом, и дверь отворилась. На пороге показалось пять фигур.

— Под игрища его использовали вы, — чуть насмешливо ответил Итилеан. — Стоило быть чуть осторожнее, и не пришлось бы…

Дверь снова закрылась. Косые солнечные лучи осветили вошедших. София наблюдала за ними из глубокого кресла в дальнем углу, пока оставаясь незамеченной. На первый взгляд эти люди казались незнакомцами. Затянутый в синий камзол старик с короткой ершистой бородой, туповатый на вид коренастый черноволосый мужчина… Хотя вон того пожилого добродушного генерала, судя по кокарде, она, кажется, знала — Феретти, его портрет долго преследовал Софию в кошмарных снах в первые месяцы среди Детей моря. Во время наступления армии Кервелина на Кадмар официальная газета не пожалела черных красок, расписывая его жестокость и неоправданную кровожадность… Добрый с виду, чернейшее зло внутри — в ивстанском фольклоре существовала целая народность таких духов, и когда один из них, можно сказать, нашел свое живое воплощение… София зажмурилась, пытаясь отвлечься. Четвертым оказался довольно молодой тип с длинными кудрявыми волосами, а замыкал процессию Итилеан.

Осознав, что понятия не имеет, кто такие все эти прибывшие, София вздрогнула. Глупость их с Даиз плана становилась очевидной. Приехать ко двору, не зная почти ничего о тонкостях здешних закулисных течений, и положиться на зелье, которое и срабатывало-то не всегда… Да, ей действительно повезло нарваться именно на Итилеана в первый день.

Рассмотрев всех как следует, София поднялась с кресла.

Взгляды обратились на нее.

— Стоп, — фальцет, принадлежавший кудрявому, даже стал хриплым от потрясения. — А это не погибшая принцесса? Или вы научились вызывать духов, Грейсон?

— А это, — Итилеан отвесил легкий поклон в сторону Софии, — и есть повод, по которому я вас собрал. Погибшая принцесса восстала из безвестности, и недостающая деталь найдена. Больше нет необходимости подыскивать подходящего самозванца. К тому же, в отличие от бездельников высочайшего происхождения, ее высочество София может даже оказаться полезной. В ее арсенале не только удобный статус прислуги, но и кое-что еще.

— Вот как, — подал голос Феретти. — Значит, это и есть тот ребенок, которого мы искали по горячим следам в горах? Любопытно. Что ж, ваше высочество…

Он подошел ближе и пристально всмотрелся в лицо Софии. Казалось, его мутные карие глаза видят ее насквозь.

— Да. Изменилась, но не слишком. Знающий поймет, — вынес он вердикт и отвернулся. — Пора освежить план, Грейсон. На что мы можем рассчитывать?

София нахмурилась. Пока что все шло именно так, как говорил Итилеан, — она была объектом, а не субъектом. И они собираются обойтись без ее участия? Даже не спрашивать ее мнения?

Однако она промолчала. Для начала следовало разобраться, о каком плане идет речь.

— В Арьерском и Юрсидском гвардейских полках протестные настроения уже далеко не так сильны, как раньше, — начал Итилеан, подходя к Софии. — Им бросили кость, и они удовлетворились дополнительными льготами и прибавкой к жалованью. Остальная гвардия всецело на стороне короля, за мной пойдет разве что стража, но стража — мусор, с ними многого не добьешься… Так что с наскока мы с вами ничего не сделаем.

— Кадмарский корпус тоже предан королю, — сказал Феретти. — С такими ресурсами мы даже гражданскую войну не развяжем. Произойди все это хотя бы лет на пять раньше…

— Войну? — вырвалось у Софии. Все пятеро покосились на нее с легкой досадой, что их отвлекли от размышлений.

— Знаете, лирд Феретти и ты, Грейсон… я тоже против военного решения. Принцесса права, все можно решить без большого кровопролития. Достаточно будет уничтожить Кервелина и Веина, после чего взять власть в свои руки даже без поддержки, — вмешался кудрявый. На него посмотрели, как на безнадежного глупца.

— И что ты будешь делать, когда толпа снесет самозванку, уничтожившую династию Лерринтов? — поинтересовался Итилеан, все так же стоя за спиной у Софии и держа руки на ее плечах, точно работорговец, представляющий свой самый ценный товар. — Я уже молчу, что перебить Лерринтов в более-менее приемлемый срок — само по себе невыполнимая задача. Но, надеюсь, сторонники у нас все же будут в достаточном количестве. — Он провел рукой по ключицам Софии, там, где высокий вырез открывал часть шеи, и она вздрогнула от неожиданности. — Расскажите-ка нам об этом ожерелье, ваше высочество…