Дурные намерения (гет)

— Том! Том, вставай!

Том нехотя открыл глаза и попытался в темноте разглядеть морду будущего покойника. Разумеется, окно в спальне Слизерина ненастоящее, зачарованное, а вода за ним — всего лишь иллюзия, но эта ночь выдалась настолько тёмной, что ни окна, ни воды не было видно.

— Феликс? Ты видел время? — шёпотом поинтересовался Том, пытаясь сохранить самообладание.

— Вставай быстрее, пока Эйвери не проснулся. Все ждут!

— Чего?

— Это сюрприз!

— Можно я завизжу от радости чуть позже?

Риддл переборол желание задушить Макнейра прямо здесь и со спокойной душой продолжить сон. Но разве не он лично сегодня решил, что того нужно отблагодарить? И если честно, немного разбирало любопытство — что же такого задумал Макнейр.

Том накинул халат, взял палочку из-под подушки, по привычке поправил волосы, медленно обулся. Феликс терпеливо ждал, внимательно наблюдая за каждым движением однокурсника.

— Куда мы направляемся?

— В Выручай-комнату. Думаю, ты её знаешь.

— Знаю.

— Некоторые студенты хотели задать тебе пару вопросов… и просто встретиться с тобой. Ты теперь школьная знаменитость!

Том не стал говорить, что задать пару вопросов и встретиться можно было и на завтраке. Всё равно уже поздно. Да и интересно посмотреть, кто отважился нарушить школьные правила и прогуляться до Выручай-комнаты в неположенное время. И откуда они вообще про неё узнали? В его время это место было известно только Рыцарям. И когда они только успели договориться об этой встрече?

— И много людей хочет встретиться со мной?

Макнейр пожал плечами.

— Я думал, будет меньше. Прибежала даже Петтигрю из Хаффлпаффа! Вот уж от неё точно не ожидал! Она же дура, да ещё и трусливая, как заяц!

Тома не интересовала Петтигрю из Хаффлпаффа. Ему нужна была информация о других учениках.

— Скажи мне, Феликс, ты знаешь Гермиону Грейнджер? Я видел, как её забирали в Мунго, когда лежал в Больничном крыле, — добавил Том, видя недоумение на некрасивом лице Феликса.

— Заучка из Гриффиндора, шестой курс. МакГонагалл её обожает, старая кошка! «Мисс Грейнджер, вы лучшая ученица Хогвартса за последние пятьдесят лет», — Феликс попытался передразнить МакГонагалл. Вышло не очень похоже, но всё равно смешно, и Том слабо усмехнулся. — Да она никогда никому ничего плохого не делает, только зависает в библиотеке или где-то ещё. Хотя недавно Панси довела её до ручки, и она подвесила её вверх тормашками. Визгу было, ты не представляешь! Панси обещала вырвать ей все волосы или что-то в подобном духе, — Феликс засмеялся. — Хотя Паркинсон сама виновата, Грейнджер ведь никогда никого не трогала. Однажды помогла мне сделать эссе по зельеварению, а то оставили бы на второй год!

Риддл нахмурился. Это было определённо не то описание, которое он ожидал услышать. Разве что фраза «лучшая ученица Хогвартса» заставила его задуматься. И всё же, судя по описанию, полученному от Феликса, Грейнджер едва ли походила на роль одной из его последовательниц.

— А Малфой?

— Малфой — заносчивый маленький ублюдок. Трусливый и раздражающий. Понятное дело, что они с Эйвери спелись! — Макнейр картинно сплюнул на пол. — Панси его обожает.

— Ты что-нибудь слышал о Пожирателях Смерти? Или Вальпургиевых Рыцарях?

— Нет, Том. Ничего такого, — Макнейр странно покосился на Риддла, и он понял, что расспросы лучше оставить. Чтобы не вызывать подозрений.

Ничего не сходилось. Грейнджер и Малфой сказали, что ему грозит смерть — и Риддл уже полагал, что всего лишь заменит мёртвого себя. Но ни его, ни его последователей здесь никто не знал, и эти двое совсем не были похожи на тех, кого он мог бы посвятить в своё дело. Но ведь будущее нельзя изменить? Разве не так устроен маховик? Разве не это главное правило путешествий во времени?

Риддл решил подумать об этом позже. Пока голова не взорвалась от того, что с каждым ответом приходит вдвое больше вопросов.

Феликс трижды постучал по пустой стене и воровато оглянулся. Вдруг на стене появилась дверь, которую медленно открыла Гвен.

— Надо же, староста нарушает правила! — Макнейр широко улыбнулся.

— Тише ты, придурок! Почему вы так долго?

— Ну не делай такие страшные глаза. Пропусти нас, чего встала.

Гвен недовольно закатила глаза и отошла к стене, пропуская Тома и Феликса, который ещё и специально задел девушку плечом — и тут же получил подзатыльник. Риддл был немного удивлён поведением Макнейра: конечно, пусть он совсем не покорная тихоня, но так разговаривать с какой бы то ни было девушкой в его время не мог ни один волшебник… из порядочной семьи. Какой бы страшной, глупой и навязчивой эта девушка ни была; хотя Гвен не подходила даже под эту характеристику. Да и Гвен тоже хороша, а ведь как-никак из Лестрейнджей, леди, да ещё и староста… и шляется по ночам в сомнительных компаниях и — ну надо же! — тоже в пижаме и халате, который даже до колен не доходит! Вот тебе и девяносто шестой.

Впрочем, Риддл тут же забыл об этом.

Выручай-комната выглядела точной копией гостиной Слизерина, только в этот раз было больше незнакомых лиц. Из них всех он знал только Эванджелин, Забини, Гвен и, конечно же, Макнейра. Студенты притихли и уставились на Тома. На диване посередине тут же образовалось свободное местечко, но Риддл, пропустив перед собой Гвен, галантно предложил ей сесть. Гвен, раскрасневшаяся и смущённая, неуклюже устроилась между двумя другими девочками и убрала волосы за спину, открывая вид на чересчур широкие плечи и выступающие ключицы. Она была не просто худой — жутко костлявой и угловатой. Том вспомнил, как в Хогвартс прибывали новые студенты, которые бежали подальше от войны; они были точно такие же тощие, а ещё — измученные и запуганные. Каждый раз они бросались на еду (которой, к слову, в то время было очень мало) в Большом Зале так, будто их кормили в последний раз, а ещё они везде ходили группками и жутко боялись слизеринцев, убеждённые, что они все — последователи идей Гриндевальда. В общем, жалкое было зрелище.

Тому вдруг захотелось подарить Гвен пирожок и попросить её куда-нибудь уйти, чтобы не напоминала о том, что вспоминать не очень-то и хотелось. Поэтому он обошёл диван, встал рядом с Макнейром и принялся изучать другие лица.

Макнейр положил руку на плечо Тома.

— Ну, Том, придётся тебе всю ночь рассказывать этим ужасным людям байки об их бабках и дедах. А завтра — тем, кто не пришёл сюда. Тебе остаётся только смириться и возненавидеть меня за то, что привёл тебя сюда.

Том тихо рассмеялся, «ужасные люди» рассмеялись следом за ним.

— Мне будет приятно познакомиться с внуками моих друзей. Как бы странно это не звучало.

Это была неправда. Том жутко хотел спать, но, тем не менее, ему хотелось бы присмотреться к окружающим его студентам. Так почему бы и не воспользоваться шансом?

— Гвендолин Лестрейндж ты уже знаешь, — оповестил Феликс. — А вот её очаровательная сестра Габриэль. Пятый курс, Рэйвенкло, — Макнейр указал на девушку в кресле, сидящую прямо напротив них.

Габриэль, в отличие от своей сестры, была очень красива. Она смутилась словам Феликса и, прикрыв рот ладошкой, смущённо захихикала, мотая головой, задевая блестящими чёрными кудрями стоящих рядом людей, но никто из них не возмутился — очевидно, Габриэль была симпатична им всем.

— Я хорошо знал Рэймонда Лестрейнджа. Он был моим лучшим другом, мы учились на одном курсе и жили в одной спальне. Я часто бывал у него в поместье, и сейчас должен был бы быть там. — Студенты сначала переглянулись, а потом недоумённо уставились на Тома. — Он приглашал меня к себе на Рождество, но я остался в Хогвартсе из-за необходимости завершить кое-какое дело. Но так и не успел.

— А как же твои родители? — грустно поинтересовалась Габриэль, видимо, сочувствуя Тому. Но ему это не очень понравилось.

— Они умерли, — коротко ответил он. — Уже давно. Поэтому, когда у Рэймонда умер отец, мы сдружились ещё больше. Рэй был смелым, немного безрассудным и чуточку вспыльчивым. Но он никогда не был гордым или заносчивым и никогда не отказывал в помощи.

Том решил, что этой характеристики будет достаточно, и замолчал. Он действительно был привязан к Лестрейнджу и очень дорожил их дружбой, — если, конечно, у Тома могут быть друзья. Том знал, что Рэй мог иногда вести себя как придурок. Но он бы никогда его не предал. Риддл не любил привязываться к людям, поскольку считал, что любовь и привязанности могут иметь плохие последствия. Но Рэй мог за себя постоять, Рэй не задавал лишних вопросов, Рэй был человеком, которому Том мог доверить всё. Кроме своей жизни, разумеется. Её он не доверял даже самому себе.

— Он ещё жив?

Габриэль заметно погрустнела.

— Дедушка умер пару лет назад, мне очень жаль, Том. А ты знал нашу бабушку, Холлидэй Гамп?

Том кивнул.

— Она была на Рэйвенкло. Мы мало общались, но я помню, что Холли была очень умной и рассудительной. Рэй приметил её на четвёртом курсе и постоянно краснел, когда она с ним здоровалась.

Том мысленно улыбнулся. Это были хорошие воспоминания, Рэй действительно никогда не умел общаться с такими девушками, как Холли. Впрочем, её это только умиляло.

— К сожалению, Феликс, твоего отца я почти не знал. Он был на первом курсе Слизерина, когда я пропал. Первого сентября, когда первокурсники только познакомились друг с другом, он подрался с каким-то гриффиндорцем — кажется, с кем-то из Прюэттов, у него были рыжие волосы.

— Яблочко от яблони, — хихикнул парень, стоящий в углу, и Макнейр, недолго думая, бросил в него Летучемышиный сглаз, но парень тут же его отбил.

— Этот придурок — Альфард Блэк. Гриффиндорцы, — хмыкнул Феликс. — А это, — он показал пальцем на девушку, сидящую на диване рядом с Гвен, — его сестра Талита. Они близнецы. Только Талита на Слизерине.

— А ещё Талита заносчивая дура, — хмыкнул Альфард.

Талита показала ему средний палец. Альфард высунул язык. А затем они одновременно пустили друг в друга Ступефай, и так же одновременно — и очень слаженно — отбили летящие в них проклятия.

— Все Блэки шизанутые, — заключил Макнейр, и Талита тут же ущипнула его за бок.

— Я учился на одном курсе с Альфардом Блэком и знал Вальбургу, она была старше меня на год. Ещё был Орион, он тоже учился на Слизерине, но я не часто его видел. Блэки всегда держались особняком. Вальбурга ни на кого не смотрела, потому что уже была обручена с Орионом, — насколько я знаю, Блэки часто обручались со своими родственниками, — и она была очень красивой. Ты на неё похожа, — Том улыбнулся Талите, и она покраснела.

Впрочем, Макнейр был прав насчёт Блэков, Риддл убеждался в этом не раз.

— Вальбурга выгнала нашего отца из дома, — злобно бросил Альфард.

— Дурень! Вообще-то, он сам ушёл! — поправила его сестра.

— Она его довела!

— Ну и всё равно он сам ушёл! Наш отец — первый из семьи Блэков, кто учился на Гриффиндоре. Вальбурга выжгла его портрет с семейного гобелена. И портрет дедули Альфарда тоже, когда он помог отцу. Он его очень уважал, назвал в его честь этого придурка. А когда Альфард попал в Гриффиндор — Вальбурга выжгла и его тоже! Сказала, что уже проходила это, и знает, чем всё закончится.

Альфард заливисто захохотал.

— Оставался портрет дяди Регулуса и Талиты.

— Ненадолго. Он женился на магглорождённой, и бабка так взбесилась, просто кошмар! Выжгла и его, и меня, и мелкого Регулуса, распсиховалась не на шутку, а потом слегла.

— И уже не встала.

— Но её портрет всё ещё висит дома, никто не может его отклеить и выбросить. А он целыми днями кричит на всех! Отец обычно завешивает его старым покрывалом, но это не сильно помогает. Она такая раздражительная, просто невозможно!

— Эй, Тали!

— Чего тебе, огрызок?

— А ведь Том сказал, что ты на неё похожа!

После секундного молчания, импровизированная гостиная взорвалась хохотом, а Талита, раскрасневшаяся и жутко злая, отбросила палочку и с кулаками полезла на брата, надеясь расправиться с ним обычным маггловским мордобоем. Смеющийся Альфард даже не делал попыток отбиться — просто уворачивался, не прекращая смеяться.

Их попытался разнять невысокий темноволосый парень, но безуспешно — в процессе он ещё и под раздачу попал.

— Это Регулус, их двоюродный брат. Он из Рэйвенкло, пятый курс, — пояснил Макнейр с улыбкой. — Блэки действительно шизанутые на всю голову. А эти — особенно!

Том был немного шокирован поведением студентов этого времени, но довольно быстро понял, что легко к этому привыкнет. Когда девушки вставали со своих мест, никто из парней не вскакивал вслед за ними. И дверь они открывали сами, и дурочками не притворялись, и не стеснялись смеяться громко и заразительно, когда кто-то выдавал что-то смешное и нелепое. И пижамы у них были обворожительные: тоненькие, короткие, но никто и не обращал на это внимание. И всё же, девушки очень мило краснели от галантности Риддла, вошедшей в привычку, Гвен даже пихнула Макнейра и посоветовала взять у Тома пару уроков, если он действительно хочет, чтобы Габриэль вспомнила его имя. Но взгляды собравшихся всё равно были прикованы к Тому. Его слушали внимательно и не перебивали. Факультеты не ссорились друг с другом — за исключением близнецов Блэков, — а народ всё прибывал и прибывал. Кто позвал их — неизвестно. Ближе к четырём утра пришли семикурсники с двумя бутылками огневиски, и студенты дружно и очень быстро их распили. Девчонки раскраснелись и хихикали чаще обычного, Макнейр, виновато поглядев на Тома, удалился к Габриэль. А Тома, так мало пьющего, усадили рядом с Альфардом Блэком и Адрианом Мальсибером — семикурсником из Слизерина. Он много молчал и почти не улыбался — внимательно наблюдал за происходящим и слушал все рассказы Тома. А ещё он, как и сестра, был умелым окклюментом с непробиваемым блоком.

Риддл не пожалел, что не остался в своей постели. После часа общения с однокашниками он и не заметил, как ушла сонливость. Рассказы стали красочнее, но он ничего не говорил о себе — только смешные истории о преподавателях, однокурсниках, драках и шалостях. Особенно им понравились рассказы о МакГонагалл: она была строгим профессором, мало кто мог представить её в роли упрямой девицы и отличного игрока в квиддич; признаться, МакГонагалл шокировала девушек из его времени тем, что играла в такую опасную и, безусловно, грубую игру, и одновременно с этим была невероятно строгой старостой. Над ней всегда посмеивались.

Позже выпивший Макнейр пытался изобразить кошку на метле, трансфигурированной из табуретки, но упал на кофейный столик и разбил его вдребезги, а табуретка, вернувшись в обычную форму, отомстила за унизительное отношение к ней, треснув Макнейра по голове. Альфард хрюкал от смеха, Талита подвывала вместе с ним, Гвен же невозмутимо заметила, что он похож не на кошку, а на старую жирную свинью, и наколдовала ему поросячий хвост.

В Выручай-комнате они пробыли до пяти утра. Тому действительно пришлось рассказывать каждому про родственников. Чьих-то он не знал, а чьих-то знал очень плохо — но всё равно все остались довольны. Пришедших чистокровных слизеринцев (и не только) — Макнейра, Забини, Мальсиберов, Блэков, Лестрейнджей и Тео Нотта — совсем не волновала чистота крови Риддла. И это Том принял как ещё один плюс нового времени.

Его не хотели отпускать, но Гвен мудро рассудила, что если они задержатся тут ещё, то обязательно наткнутся на Филча. Видимо, никого не радовала перспектива встречи с Филчем, поэтому студенты, бурно распрощавшись с Томом, разбрелись по факультетам.

В подземелья они шли со смехом. Феликс несколько раз убирал свой хвост, но добродушные слизеринцы услужливо наколдовывали его снова. Так что в итоге он во всеуслышание заявил, что оставляет себе этот хвост и прекращает попытки сблизиться с Габриэль, потому что такая умная, красивая, притягательная, милая девушка не может терпеть общество невоспитанного хряка, и теперь он будет искать пару под стать себе. И после этих слов он кинулся обнимать Гвен и признаваться ей в вечной любви.

Чудо, что они добрались до спальни, не наткнувшись на Филча и никого не разбудив. Эйвери преспокойно похрапывал, так и не заметив, что его соседи куда-то уходили. Забини, еле-еле выговорив короткое «спокойной ночи», без сил плюхнулся на свою кровать у окна и мгновенно заснул.

— Эй, Том, — шёпотом позвал Феликс. — Спасибо, что согласился прийти.

Риддл коротко ему кивнул и залез под одеяло.

* * *

Гермиона с трудом продрала глаза, когда Живоглот принялся играть с её волосами —видимо, таким образом решив будить нерадивую хозяйку. Тело затекло из-за неудобной позы, голова раскалывалась от мельтешивших перед глазами воспоминаний — на этот раз была её свадьба, — ещё и во рту стоял такой привкус, будто она всю ночь дохлых мышей жевала. Раздвинув полог кровати, Гермиона заметила, что все ещё крепко спали. Часы показывали пять утра, и Гермиона проклинала своего кота, потому что теперь она не смогла бы снова заснуть.

Приняв душ, она по привычке собрала волосы в пучок, закрепив их красивой заколкой, надела свою чистую форму и — очень долго искала — единственные туфли на небольшом каблучке, которые остались ещё с четвертого курса. А ведь она уже прикипела к обтягивающим юбкам и лодочкам — чтобы на работе принимали всерьёз и чтобы рядом с высоким мужем не выглядеть совсем мышкой. Хотя, конечно, первое время она сопротивлялась как могла. Но собранные волосы не мешали и не спутывались, а элегантная одежда и дорогие туфли поспособствовали тому, что секретарши перестали сравнивать её со старой хогвартской метлой — именно так она выглядела, появляясь на людях с окрепшим, мускулистым Роном.

Конечно, в школе она никогда не одевалась подобным образом. Но одного взгляда на уродливые башмаки — интересно, а они не квакают при ходьбе? Может, поэтому Панси её и задирает? — и растрёпанные волосы было достаточно, чтобы ужаснуться чуть ли не до обморока. И она ещё удивлялась, что Рон предпочёл ей Лаванду!

Гермиона взяла школьную сумку и спустилась в гостиную, чтобы не разбудить соседок. Она отсутствовала некоторое время, и, конечно, преподаватели не будут проверять её домашнее задание, а может, вообще постараются не напрягать. Но Гермиону такой расклад не устраивал. Пусть материал, который они проходили на шестом курсе, и был ей знаком.

Дверь в гостиную приоткрылась, и Гермиона тут же отбросила книгу и выхватила палочку, но, спохватившись и вспомнив, что она всего лишь обычная студентка, тут же её спрятала и приняла как можно более непринуждённый вид.

В гостиную зашёл Сириус.

Гермиона открыла рот. Закрыла. Снова открыла и тут же мотнула головой.

«Это всего лишь Альфард, Гермиона. Твой однокурсник».

Ей хотелось обозвать этот голос одним плохим словечком из словарного запаса мужа, но не при Сириусе же! То есть, не при Альфарде, конечно же. Не при Альфарде.

— Грейнджер? Тебя что, из спальни выгнали?

Гермиона тепло ему улыбнулась. У них даже голоса одинаковые. Вылитый Сириус в молодости, Гарри показывал колдографию: чёрные волосы до плеч, серёжка в ухе, тёмные глаза и стройная фигура. Очень красивый. Не Сириус, Альфард.

Сириус жив, и у него есть сын.

Одно дело — знать это, другое — видеть своими глазами.

— Нет, Альфард, — она ласково ему улыбнулась. — Проснулась и не смогла уснуть. А ты откуда?

Лицо Альфарда вытянулось. А когда он осмотрел её внимательнее, вытянулось ещё больше.

— Ну-у… Мы виделись с Томом Риддлом. Он рассказывал о наших родственниках, Риддл их знал, представляешь?! И там было много народу, но больше всего слизеринцев. И он знал там почти всех! Это было так клёво, Грейнджер, ты не представляешь! Рассказывал даже про МакГонагалл. Я и не знал, что она в квиддич играла!

Сначала она похолодела, услышав о Волдеморте, но потом, слушая смех Блэка, расслабилась. Ведь он сейчас обычный подросток, встречается со студентами в неположенное время, нарушает правила и веселится, как и все. И Гермиона тихо засмеялась, представив профессора МакГонагалл в полёте, а рядом с ней — безносого Волдеморта, норовившего скатиться с метлы.

Альфард удивлённо улыбнулся.

— Ты даже не отругаешь меня за нарушение правил?

«Молодец, Гермиона, теперь все будут думать, что ты так сильно приложилась башкой, что стала слабоумной!»

— Как не стыдно, Альфард Блэк, разгуливать ночью по коридорам, позоря честь нашей школы! Будете неделю чистить кубки под надзором завхоза! — Гермиона шутливо пригрозила Блэку пальцем, и он, рассмеявшись, уселся рядом с ней.

— Что с тобой случилось, Грейнджер? Чем тебя накачали в Мунго?

Чем её накачали? Всё время пребывания в Хогвартсе омрачалось выходками Волдеморта и смертями, поэтому сейчас, когда она сделала так, что все оказались счастливы и беззаботны, Гермиона не собиралась хоронить себя. Она хотела жить, мантикора её задери! Жить и радоваться! Смеяться и напиваться, как нормальный подросток, а не бегать по лесам и применять Тёмную магию к каждому кустику, который казался притаившимся Пожирателем.

— Невилл сказал мне одну очень важную вещь, и… мне хотелось бы придерживаться этого совета, Блэк, — серьёзно ответила она, вглядываясь в лицо Альфарда. Некоторые черты лица всё-таки не принадлежали Сириусу. У Сириуса не было ямочек на щеках, а улыбка выходила хитрой и насмешливой. — А может, чем-то и накачали, я всё равно была в отключке, — весело добавила она.

— Такая Грейнджер нравится мне больше! — рассмеялся Блэк. — Прости, что не позвал тебя, там правда было круто.

Гермиона отмахнулась от него. Кого-кого, а её бы точно никто и никогда не позвал.

— Так… что собой представляет Том Риддл?

Альфард задумчиво почесал затылок.

— Он очень вежливый, даже чересчур. Хотя девчонкам это понравилось, Гвен Лестрейндж вся извелась, так искала его внимания. Сначала выглядел как-то отстранённо, будто не хотел с нами разговаривать, а потом словно расслабился. Конечно, он странный, но знаешь… он из тех людей, к кому все тянутся. Так и было. Все к нему тянулись. А он будто никому не отдавал предпочтения, со всеми был вежливый и внимательный, даже от Петтигрю не отмахнулся — она, кажется, тоже в восторге от него. Да все в восторге от него! Макнейр точно в него втюрился! — на этих словах Альфард снова засмеялся. — Но мы так ничего о нём не узнали. Он рассказывал обо всех, но не о себе. Зуб даю, о нём до выпускного гудеть будут!

Что ж… Риддл умеет привлечь к себе внимание.

— Прости, Грейнджер, но я валюсь с ног. Доброй ночи! Или утра… короче, увидимся на завтраке… может быть…

Гермиона кивнула ему, а Альфард, ещё раз украдкой оглядев её с головы до ног, удалился в мужскую спальню.

Как только Блэк скрылся за дверью, Гермиона устало откинулась на спинку дивана и потёрла лоб. Она не может совмещать в себе сразу двух разных людей. Взрослая Гермиона почему-то была ей ближе, Гермиона из этого времени казалась чем-то вроде Перси Уизли… в самом худшем его проявлении. И как тут не шокировать окружающих?

«Очень просто, если ты не хочешь нарваться на Волдеморта».

Гермиона фыркнула.

Риддл ничего о ней знал, как он мог заметить какие-то изменения? Блок она поставит, общаться с ним не будет — никто ничего и не заподозрит. Хотя то, что он так быстро спелся с другими её немного пугало. Стоило попытаться подорвать его репутацию?

«Он тогда тебя Бомбардой подорвёт, не успеешь даже пикнуть».

— Заткнись, — устало пробормотала Гермиона.

Ну не сидеть же ей, сложа руки?

«Пока нет реальной опасности — нечего дёргаться».

— Да что с тобой не так?! Волдеморт бродит среди невинных детей, а ты предлагаешь не дёргаться! Может, его ещё и сливочным пивом угостить? А что тут такого, он же не представляет из себя реальной опасности. Не могу поверить, что я так сильно дорожу своей шкурой, что готова плюнуть на всё и всех! Это ведь ты сюда себя затащила! Дура.

«Разговаривает сама с собой и называет меня дурой! И не кричи, весь Гриффиндор наверняка уже всполошился».

Гермиона почувствовала, как начал дёргаться левый глаз.

* * *

В Большой зал Гермиона пришла самая первая. На завтраке отсутствовала добрая половина студентов — скорее всего, не хватало только тех, кто был замешан в ночных посиделках, о которых рассказывал Альфард. Самого виновника ночной посиделки, кстати, тоже не было.

Гермиона почувствовала небольшое облегчение. Она не готова была встретиться с Томом Риддлом ни сейчас, ни вообще когда-либо ещё, поэтому на завтраке спокойно уплетала свою яичницу, наслаждаясь тишиной: мало кто разговаривал по утрам.

— Доброе утро, Гермиона! — рядом с Гермионой на скамью плюхнулся Невилл и положил себе несколько кусочков бекона и тосты. — Здорово выглядишь!

— Спасибо. Решила послушать твой совет, наслаждаюсь жизнью и привожу себя в порядок, я ведь теперь совершеннолетняя, — Гермиона улыбнулась, отправляя в рот последний кусочек яичницы. — Как спалось?

— Ну, Блэк вернулся под утро и поздоровался со всеми тумбочками и чемоданами на своём пути. Разбудил всю спальню. Где он ходил?

— Они ночью встречались с Томом Риддлом. Ну, этим новым учеником. Альфард сказал, что народу было предостаточно. Риддл ведь переместился из прошлого, вот и рассказывал всем про их родственников, что-то в этом духе.

Гермиона постаралась рассказать это без особой заинтересованности, словно её подобная ерунда совсем не касалась. Невилл нахмурился.

— И когда ты виделась с Блэком?

— Я была в гостиной, когда он пришёл. Не спалось, — Грейнджер нервно улыбнулась. — Как думаешь, Риддл знал твою бабушку? — она быстро перевела тему.

Невилл странно на неё посмотрел.

— Может быть. Я не знал, что ты общаешься с Блэком.

— Мы однокурсники, почему бы и нет? На самом деле, это было впервые.

Невилл откусил тост, осматривая зал.

— Значит, встречались с Риддлом? И никто нас не позвал.

— Похоже, из Гриффиндора там был только Альфард. Да и того, наверное, позвала Талита. Вряд ли они хотели собрать всю школу.

— Вы говорите о Томе Риддле? — противный голос Лаванды Браун раздался у Гермионы за спиной. — О, Грейнджер. Новая причёска? Хочешь произвести впечатление на него?

— О да. Всю ночь собиралась с мыслями.

Лаванда пропустила её слова мимо ушей и села рядом. Парвати уселась около Невилла.

— Так что там о Риддле?

— Гермиона, мы не опоздаем на Трансфигурацию? — спросил Невилл, делая страшные глаза.

— Ты прав, Невилл, лучше поторопиться, — Гермиона согласна закивала. — Приятного аппетита, Лаванда, Парвати.

Грейнджер взяла друга под руку.

— Знаешь, а что-то никогда не меняется.

* * *

Гермиона села на своё место за третьим столом, рядом стал Невилл.

— Паркинсон смотрит на тебя.

— Она всегда на меня смотрит с того момента, как я её прокляла.

— И ты просто не будешь обращаться на это внимание?

— Ну, если она захочет повторить, я могу пустить в неё не только Левикорпус.

Лонгботтом засмеялся.

— Знаешь, я думал, что ты разволнуешься или тебя стошнит от страха. Ты меня удивила.

Гермиона фыркнула.

— И что сделает Паркинсон? Нажалуется Малфою? О, я прямо трясусь.

— Чего ты там лыбишься, Грейнджер? В зеркале себя увидела? — Панси сложила руки на груди, презрительно гладя на парту Гермионы.

— Нет, что ты, Панси. Просто вспомнила твой поросячий визг, когда ты висела вниз головой.

Альфард, сидящий в самом конце с закинутыми на парту ногами, засмеялся так, что чуть не свалился со стула.

Гермиона покраснела. Наверное, это было слишком грубо.

Паркинсон уже приготовилась в красках рассказать Грейнджер, куда она может идти со своими тупыми шутками и что может сделать со своей грязной кровью, но дверь открылась, и в класс зашли Макнейр и Том Риддл.

В классе мгновенно стало тихо.

Сначала Гермиона даже не заметила этого, продолжая краснеть из-за своего грубого выпада в сторону Паркинсон. Ну и что? Она всё-таки первая начала. Но когда с Риддлом начали здороваться, Гермиона почувствовала, что что-то не так.

Во-первых, у неё тут же разболелась голова. В глазах потемнело, как перед обмороком. Она отвернулась к стене, глубоко дыша, и, когда начала приходить в себя, осознала всё происходящее.

Он здесь. Волдеморт стоит где-то за её спиной.

Первым делом она хотела выхватить палочку и бросить в него Круцио или Доларэмус. Она даже дёрнулась, но вовремя себя остановила.

Несколько раз моргнув, Гермиона постаралась прояснить сознание. Отрывать взгляд от парты совершенно не хотелось. Она почувствовала, как бешено начало колотиться сердце. С каждым произнесённым «Привет, Том!» боль в голове усиливалась — видимо, перестаралась с ментальным барьером.

«У тебя что, паническая атака? Соберись! Сейчас ему на тебя плевать!»

Гермиона восхвалила Мерлина за то, что голос в её голове наконец-то соизволил сказать что-то разумное.

Он выглядел иначе. При первой встрече его было сложно рассмотреть в тёмном коридоре. А потом он и вовсе лежал без сознания. Но сейчас она хорошо его видела.

Разумеется, он был очень красив. По крайней мере, если она поняла это не сразу, то ей бы подсказали перешёптывания Лаванды и Парвати за спиной.

И ещё Альфард был прав. К нему действительно тянулись. Все.

Макнейр стоял очень-очень близко, чуть подальше уже образовалась толпа из слизеринцев. Гвен, Дафна, Талита, Миллисента и даже Панси — девочки улыбались так, как никогда не улыбались слизеринцы. Малфой, Крэбб, Гойл и Эйвери сидели с кислыми рожами, но Гермионе почему-то казалось, что они бы тоже хотели присоединиться к компании Тома.

Наверное, этого хотели все.

Не зачаровал же он их? Неужели он и правда такой обаятельный?

При первой встрече Риддл ей показался подлым засранцем, от которых мама советовала держаться подальше.

Том повернулся и посмотрел прямо на неё. Как будто чувствовал, как Гермиона прожигает дыру в его затылке.

Нос есть. Красивый, кстати, очень аккуратный нос. Глаза тёмные, но не карие. И уж точно не красные. Он вовсе не был смущён вниманием однокурсников, скорее всего — равнодушен. Улыбка вежливая, кукольная. У Гермионы от неё кожа покрылась мурашками. О таких людях говорят «тёмная лошадка».

Но все к нему тянулись — так тянутся к экспонатам в музее, на которых написано «руками не трогать». И чем ярче написано, тем больше хочется потрогать. Зная Риддла, Гермиона могла сказать, что этот экспонат точно был проклят очень тёмным заклятьем.

А он всё ещё смотрел на неё. Она постаралась улыбнуться ему, но вышла, наверное, не приветливая улыбка, а жуткая перекошенная гримаса, потому что Риддл тут же от неё отвернулся, словно она была пустым местом.

И таким пустым местом она себя и почувствовала. Как будто над её головой исчезло солнце.

Такое впечатление производил Том Марволо Риддл.

Гермиона нахмурилась и отвернулась. Не может же он на самом деле принимать какое-то зелье?

В класс зашла профессор МакГонагалл, прерывая размышления Гермионы.

— Всем доброе утро. Мистер Риддл, приятно видеть вас на моём уроке, — профессор искренне ему улыбнулась.

— А мне приятно здесь присутствовать, профессор, — Риддл вернул ей улыбку.

Да уж. Очень, должно быть приятно. Пару дней назад он наблюдал за её игрой в квиддич, а сейчас сидит у неё на уроке, пытаясь не думать о профессоре Минерве МакГонагалл верхом на метле. То ещё зрелище.

— Мистер Блэк, уберите ноги с парты! Мисс Грейнджер, надеюсь, вы хорошо себя чувствуете. Мистер Макнейр, что с вашим лицом?

— Свидание с табуреткой, — ухмыльнулся Альфард.

— Мистер Блэк, я спрашивала не у вас. Мистер Макнейр, немедленно уберите свой поросячий хвост! Да что с вами сегодня такое? И да, мистер Поттер. Передайте своему брату, что я знаю, что это он подсунул под мою дверь корзинку с котятами, и сегодня в семь мистер Филч будет ждать его у себя на отработке. И не забудьте напомнить, что никто не может отменить отработку. Особенно он сам. И мистер Криви тоже не может её отменить.

Гарри покраснел и пробурчал что-то нечленораздельное, Рон шутливо толкнул его в бок, широко улыбаясь.

— Мисс Блэк! Зачем вы превратили своего брата в пса? Трансфигурируйте его обратно, сегодня тема нашего урока вовсе не анимагия!

Гермиона усмехнулась. И правда, что-то никогда не меняется.