Ночные Тени. Затаившиеся во мраке (гет)

Марисса остановилась у одной из последних камер, открыв железную дверь и жестом велев мне войти. Я поспешила подчиниться, стараясь не обращать внимание на жгучую боль в коленях. Но Марисса все равно посчитала, что я двигалась слишком медленно. Она резко толкнула меня, но не так сильно, как до этого. В этот раз я не потеряла равновесия, но мне все равно пришлось опереться о койку. Я обернулась. Марисса прикрыла дверь. У неё, как у командира, был универсальный ключ от всех камер, но сейчас она не воспользовалась им. Заметив мой удивленный взгляд, она холодно улыбнулась.

— Мне нужно ещё кое-что сделать для твоего посвящения.

Я вздрогнула под ее выразительным взглядом. Я знала, что это значит. Она собиралась клеймить меня.

— Повернись! — скомандовала Марисса, доставая кинжал из ножен на правом бедре.

У обычных метательниц был всего один кинжал, который выдавался им вместе с одеждой ученика после прохождения последнего испытания. У Мариссы, как у командира, было два кинжала, что символизировало её власть. У меченосцев и лучников были похожие символы, только они меняют свое прежнее оружие на позолоченный меч с узорчатыми символами и, соответственно, лук и стрелы со стальными наконечниками.

Я поспешно повернулась, встав к Мариссе спиной.

— Сядь! — я аккуратно, но быстро опустилась на земляной пол, стараясь не опираться на раненые колени.

Марисса подошла ко мне сзади и схватила за косу. Я поморщилась, но не издала ни звука, когда она потянула меня за волосы. И через мгновение мои длинные, до бедер, волосы оказались обрезанными. Я чуть не застонала от разочарования, когда перестала ощущать привычную тяжесть от косы.

— Поднимайся! — сказала Марисса, подходя к цепям, свисающим с потолка.

Я не смогла сдержать дрожи, наблюдая за тем, как она распутывает цепи. Потом она развернулась и тыльной стороной ладони ударила меня рассеченной щеке. Я упала. На глаза навернулись предательские слёзы, но я сдержала их. Марисса приблизилась ко мне и с каменным выражением лица принялась наносить удары ногами по моему незащищённому животу. Я сжалась в комок, надеясь, что так она не сможет отбить мне жизненно важные органы. Тогда Марисса зашла мне за спину и начала пинать меня с другой стороны. А когда я перевернулась на живот, она ударила меня ногой так, что я подлетела.

— Вставай! — скомандовала Марисса.

Опираясь на руки, я медленно встала, игнорируя боль во всем теле. Марисса схватила мои руки и резко выкрутила. Я вскрикнула, но она не обратила на это внимание. Она пристегнула мои руки к цепям, а потом отошла в дальний угол камеры, в котором был расположен рычаг. Я слишком поздно поняла, что она задумала. Пока Марисса крутила рычаг, цепи начали тянуть меня за руки. Меня пронзила резкая вспышка боли, и я закричала. А Марисса продолжала с усердием крутить рычаг, пока цепи не приподняли меня на несколько сантиметров над землёй. На меня накатывали волны боли, и казалось, что руки сейчас выйдут из суставов. Но этого не происходило, была лишь одна невыносимая боль в плечах, которая отдавалась во всем теле. Это было невыносимо, это невозможно было терпеть. Я дернулась в тщетной попытке избавиться от боли, но стало только хуже.

Марисса встала передо мной, с наслаждением наблюдая за моей агонией. Я ещё раз дернулась и застонала. Она улыбнулась мне холодной улыбкой. Постояв там ещё несколько минут, она повернулась и направилась к двери.

— Я вернусь, как только все будет готово, — сказала она, взглянув на меня из-за плеча, а потом усмехнулась. — Приятного дня!

И ушла, закрыв дверь на ключ.

* * *

В те несколько часов, пока я висела там, я думала, что испытываю самую сильную боль в моей жизни. Меня все ещё тошнило от ударов в живот, а руки свело так, что через некоторое время я перестала их чувствовать. Если честно, эти несколько часов слились в одно расплывчатое пятно, чему впоследствии я была очень рада. Помню только, что после того, как прошла тошнота, живот снова начало сводить — теперь уже от голода.

Обычно нас кормят два раза день вне зависимости от статуса. А при последнем испытании еду приносят стражи только один раз в день — вечером. Поэтому утром мне не положено было завтракать, и сейчас я начала испытывать голод.

Когда Марисса вернулась, перед глазами у меня уже все плыло от боли и голода. Она пришла в сопровождении двух стражей, которые несли небольшую печь. Судя по тому, как спокойно они ее несли, она была холодной. Но что действительно заставило меня вздрогнуть — добела раскалённое железо в руках Мариссы. Она несла его деревянную часть, поэтому не обжигалась. Другая его половина (как можно было уже догадаться) была железной. А к его концу была прикована, такая же железная, большая буква "М", которая как раз таки и была добела раскалена.

Может быть, наша Госпожа помешана на символизме, или у неё просто такое своеобразное чувство юмора (а может, и то и другое), но однажды она решила, что мало нас "приручить", нас ведь можно ещё и клеймить! Как скот. А еще такое клеймо служило нам напоминанием о том, что мы принадлежим Ей. Ей и только Ей. Не самим себе. Мы не просто орудия в Её руках, мы Её "домашние зверушки", беспрекословно выполняющие любой Её приказ.

За такие слова меня бы вряд ли погладили по головке. Но, конечно же, обращать свои мысли в слова я не собиралась. И даже если бы захотела, в тот момент просто бы не смогла. Потому что мыслей не было. В тот момент не было ничего, кроме раскалённого железа в руках Мариссы. Мир сузился до этой буквы "М", такой ненавистной мне с детства.

Поставив печь в угол, один из стражей подошел к рычагу и крутанул его так, чтобы немного опустить меня. Мышцы сладостно заныли, не чувствуя больше болезненного натяжения. Против воли я облегченно выдохнула, на что Марисса лишь фыркнула. Другой страж тем временем отцепил от наручников мою левую руку, и она безвольно повисла. Я попыталась пошевелить ей, но она онемела. Вторая рука была все еще вывернута, но меня достаточно низко опустили, чтобы я не вывихнула плечо.

Марисса подошла ко мне вплотную. Один из стражей схватил мою безвольно висящую руку и сжал плечо. Второй встал за моей спиной и прижал к себе так, чтобы я не могла вырваться.

Сердце гулко забилось в груди. Стражи крепко схватили меня, а Марисса приставила раскаленное железо к моему плечу. Я внутренне сжалась, предвещая адскую агонию. Я хотела, чтобы это закончилось поскорее. И она знала это, поэтому не торопилась, наслаждаясь моим ужасом перед предстоящей пыткой. Но через несколько секунд ей это надоело, и она резко приложила железо к моему плечу. Я закричала так, что сама оглохла. Я почувствовала тошнотворный запах паленой плоти, и живот снова скрутило. Мне кажется, я даже отключилась на несколько мгновений, точно не помню.

После стражи отошли к печи и принялись ее разжигать, а Марисса подошла к столу рядом с койкой, на котором лежали всяческие орудия пыток, и взяла длинную плеть. Потом вернулась назад, зашла мне за спину, разорвала на спине мое тонкое платьице и принялась наносить удары по незащищенной спине.

Дальше все было для меня как в тумане. Смутно помню, как стражи закончили разжигать печь и ушли. Потом Марисса начала истязать меня чем-то почти таким же раскаленным, как и до этого, но не настолько, чтобы оставить на мне шрамы. Мысли блуждали где-то совсем далеко. Через некоторое время слезы кончились, и от криков я так охрипла, что могла только всхлипывать.

Не знаю, сколько всего времени прошло, но, когда Марисса отцепила меня от наручников, я от усталости и боли во всем теле не удержалась на ногах и тяжело осела на землю.

— На сегодня достаточно, — сказала довольная результатом Марисса, кладя обратно на стол плети и железный прут.

И, не говоря больше ни слова, вышла, закрыв за собой дверь. Несколько мгновений я лежала, тупо уставившись на дверь камеры, не веря своему счастью. Но вот шаги по каменному полу стихли, и я почувствовала, как по щекам покатились слезы облегчения.

«Она ушла», — наконец дошло до меня. Я заставила себя сесть и теперь заплакала уже не только от облегчения, но и от боли. Спину жгло, как огнем, кровь струйками стекала по рукам и ногам. Я медленно поднялась, шипя и всхлипывая. До койки было всего несколько шагов, но мне они показались вечностью. Когда я добралась-таки до нее, медленно опустилась на живот (лежать на спине в моем состоянии было нереально) и тут же провалилась в пустоту.