Поцелуи взасос (гет)

13 ноября

Я подумал и решил: пусть к чёрту катится эта блядская газета и эта Оливер.

Она мне не звонила, и я ей тоже. Пусть Хиггинс будет с ней заниматься ре-дак-ти-ро-ва-ни-ем. На этом слове нужно в такт слогам вилять бёдрами вперёд-назад. А с меня хватит на этот ноябрь. На этот год. На эту жизнь.

Меган было много и везде. Её скляночки-баночки в ванной комнате, нижнее бельё в спальне и обувь в прихожей, расчёска на тумбочке и еда в холодильнике, сигареты на балконе и помада под кроватью. Но были и неприятные моменты. Такие, как длинные волосы в стоке, бритва на полочке, тампоны под раковиной (неиспользованные).

Да, мы снова сошлись. Она приняла мои вялые неискренние извинения (по наставлению Далтона). Не уверен, правда, что это правильно. Мне нужно было отдохнуть от неё, а тут Меган снова в моей квартире. Нет-нет-нет.

Как-то она обмолвилась тем, что мечтала бы пойти на какой-то андеграундский концерт со мной. И я уловил её тонкий намёк.

И теперь мы сидим в каком-то подвале (действительно, андеграунд), и девушка на импровизированной сцене затягивает песню собственного сочинения под гитару. Слова не ложились на музыку, но голос ложился на ноты.

Джонни, мальчик мой, послушай:

Алкоголь — он не лечит душу.

Я обнимал Меган левой рукой.

В нём нет никакого спасения,

Его пьют залпом только от невезения.

Здесь было много парочек. И много людей, которые оказались знакомы с Меган.

Последние центы из карманов брюк,

Мужчины выкладывают на стол и пьют.

Она им приветливо улыбалась и представляла меня. Как бойфренда. Какбойфренданахуй. Меган — один, Стивенсон — ноль.

Какое-то дешёвое пойло, стакан за стаканов.

В этих прокуренных кабаках всё окутано несчастливым туманом.

Как-то сыро здесь. Меган облокотилась о моё плечо.

Джонни, пойми, здесь перемешалось всё:

И, кажется, из зеркала на тебя смотрит чужое лицо.

Я ненавижу имя Джонни.

А девицы с красными губами

За двадцать долларов мечтают оказаться на твоём диване.

Девушка на импровизированной сцене пела красиво.

Или хотя бы на твоих коленях.

Джонни, ты пока ещё выделяешься среди этого тлена.

В помещении тихо, все разговоры умолкают постепенно.

Так что не проси бармена налить ещё по одной.

Допивай свою русскую водку и сразу же дуй домой.

Ужасный вечер. Мне казалось, что тёмные глаза (зияющие глазницы, как казалось в полуосвещённом подвале) девушки на сцене прожигают мне лицо, хотя на самом деле она мельком на меня посмотрела один раз.

— Тебе здесь нравится? — прощебетела Мег, когда дурацкая песня всё же закончилась. Ну мало ли, сколько тут Джонов, в конце концов.

— Да, неплохо, — я промямлил это, стараясь избегать прямого взгляда Меган.

Она улыбнулась и снова уставилась на сцену, где на этот раз опять шли какие-то магические манипуляции с аппаратурой.

— Мег! — «поющая девушка» — как я называл её про себя, плюхнулась рядом с нами. — И ты здесь.

— О, ты думала, я не приду? — она хохотнула.

— Ну что ты.

— Джон, это Джейн. Джейн, это Джон.

Джейн своими глазами-прожекторами просветила меня. В тусклом свете она казалась утопленницей с неестественным цветом кожи, отсутствием глазных яблок, острым подбородком и спутанными волосами.

— П-приятно познакомиться, — выдавил я и, подумав, добавил. — Джейн.

Она кивнула. Молчание окутало нас ядовитым облачком. Затем прервалось вопросом Мег.

— Ты больше не будешь выступать?

— После Дэвиса и компании.

— О.

Видимо, это о чём-то говорило Меган.

«Джон» больше не фигурировало в дурацких песнях.

Почему родителям взбрело в голову назвать меня распространенным и самым обычным Джоном? Но это всяко лучше, чем Теодор.

Теодор. Пф.

14 ноября

Эпиграф к этому дню: «Далтон».

Я подумал и решил, что за всё моё знакомство с Далтоном я не видел его девушек. Точнее, милашек, которые позиционировали себя именно как «девушка Калеба, приятно познакомиться». Он не любил встречаться, но давал мудрые советы (полушутка).

В-этой-дурацкой-газете в социальной сети опубликовали объявление о том, что трупа неудачников нуждается в харизматичном, не обделённом Богом талантом, актёре за умеренную плату и вялые аплодисменты. Далтона это почему-то заинтересовало и он предложил встретиться, пропустить чашечку-вторую.

Я скорчил удивлённую мину, когда он мне об этом сказал.

— Лёгкие редкие, — пояснил он. — Ты хочешь сказать, я не харизматичный? — Далтон выпятил грудь и расправил плечи. Он пытался задавить меня массой? — Обделён талантом? Да я самый талантливый.

— Круче Гослинга.

Мы начали жевать пиццу, которую кто-то оставил на кухне в общежитии. Что упало — то пропало, как говорится. Таблички не было.

— Это была моя пицца! — завизжала девчонка-первогодка, как только вошла и увидела нас, — Вы её съели!

— Да ну?

— Отвянь. Чем докажешь, что твоя?

— Я… Я её заказывала!

— Весомый аргумент, — хохотнул Калеб, — Это я её заказывал, а ты вали.

Совесть заскребла лёгкие изнутри.

— Ты пойдёшь на пробы? — продолжив прерванный разговор, я ткнул ему бутылкой пива, — Абсолютно серьёзен?

— Серьёзнее некуда. Блядь, Стивенсон, иногда ты такая задница.

— Дай мне удивиться.

Он пожал плечами.

— Если что-то заработаю, останусь в плюсе.

Не оказалось у меня доводов «против» и пришлось признать затею не такой уж и дурной. В отличии от моей с-этой-дурацкой-газетой.

В указанное время мы подкатили к зданию, что-то вроде какого-то захолустного центра культуры. Внутри так же.

Не знаю, как, но Далтона взяли в эту трупу.

— Нас попросили сымпровизировать нечто и я стал феминисткой, боролся за права женщин, ЛГБТ-сообщества, покемонов и прочих.

— Достойно.

— Да, — он медленно кивнул.

Нас окликнул девчачий визг «Эй!», в котором узнавался голос Рейчел Янг.

— Поздравляю, — она улыбнулась и миру открылись её выпирающие резцы, которые давали сходство с кровососом, — Молодец, Далтон, это было нечто!

Далтон сиял, как посуда, вымытая и отлично протёртая, на солнце. Ну конечно, просто «Оскар» плачет по нему.

— Янг, и ты здесь?

Рейчел одарила меня взглядом, который, по её мнению, должен был пригвоздить меня к месту.

— Наш пострел везде поспел, а? — я ткнул Далтону локтём под рёбра. — И газета, и колледж, и трупа.

— К твоему сведенью, я бросила газету.

— Ах, какая жалость. Сколько там теперь осталось, четверо?

— Занимательная математика, — огрызнулась милашка, — Хотя погоди… Кто ещё ушёл?

— Стивенсон, кому ж ещё? — буркнул Далтон.

— О… — тон Рейчел стал понимающим и одновременно грустным. — Тяжко им приходится.

— Погоди, а ты не знала?

Она смутилась.

— Не приходилось получать новости из первых рук, — нервно дёрнула щекой, затем, будто опомнилась и посмотрела на нас. Хлопнула Далтона на плечу (что оказалось весьма проблематичным, с её-то ростом). — Удачи.

И ушла восвояси.

— В этой стране вообще будет кто-то участвовать в чём-то, кроме людей с нашего курса? — бурчал я дорогой домой.

— Недовольный хрыч.

— И то верно.

21 ноября

«Далтон — мудак».

Такая надпись ожидала меня возле главного входа в колледж большими красными буквами. Я не мог не согласиться.

3 декабря

Мы с Меган (ладно, исключительно по инициативе Меган) решили посмотреть «Титаник» вечером. Закутались в плед, удобно устроились с попкорном и колой.

В конце, ожидаемо, Мег ревела мне в жилетку (у меня нет жилетки).

А потом позвонила мать. Я удивился и подумал о самом худшем.

— Да?

— О Боже, Джон! — хриплый голос матери подтвердил мои опасения, — Отец! Отец, отец умер. О Боже, Джон! Боже!

Она что-то ещё говорила, а я сжал трубку. Конечно, Меган всё слышала, ведь находилась совсем рядом со мной. Мег красными глазами смотрела на меня, и на месте её лица я чётко представлял мамино.

— Понятно, — кроме этого, мне больше ничего не пришло в голову сказать, — Как Мари?

— О-она, спит, я не буду её тревожить.

Взглянул на часы на стене. Половина одиннадцатого. Какая прилежная у меня сестричка.

— Да. Да, верно.

Раздавались её всхлипы и шмыги носом.

— Мам.

Она заревела пуще прежнего.

— Ты же знала, что это должно было случиться.

Я такой дурак. Почему сразу не положил трубку? Блядскаятрубка.

— Держись, ма.

6 декабря

На похороны пришло много человек, как будто это был ужасно радостный праздник. Все с блядско-скорбными лицами, в чёрной одежде и говорят так, будто знали моего отца по-настоящему. Я не уверен, знал ли я его. Не то, что они. Они не его сыновья.

Не особенно переживал по этому поводу (то есть по смерти отца), но какое-то неприятно чувство было во рту. Не знаю, что это. Естественно, мне жаль, что его больше нет. Но я готовился к этому. Сердечный приступ и всякое такое, ишемия. Он курил. Он курил и был жирным под конец своей жизни. Всё просто.

— Паршиво, — я сел рядом с Мари и впервые заговорил с ней по приезду. — Ты как?

— Плохо.

Она не поднимала головы.

— Ему было больно, как ты думаешь?

Я не знал. И откуда мог знать? Пока не умирал. Помолчал.

— Так странно. Никогда не думала, что папа умрёт. Ну, то есть, он больше не будет с нами говорить на тему серьёзных проступков, не будет дарить подарки, не включит бейсбол, когда мама смотрит сериал. Это так неправильно.

Это смерть. Все умирают. И ты умрёшь. Слёзы только не лей.

7 декабря

Я лепил снежки после пар и бросал их прямо в ебало Далтона (не всегда попадая в цель), а он в моё.

Я-лепил-снежки-на-следующий-день-после-похорон-отца.

И чувствовал себя нормально. И паршиво одновременно, ведь мне по идее должно быть плохо. Но мне нормально.

А ещё меня подташнивало от мыслей о том, что придётся приехать на Рождество и остаться до Нового Года дома. В кругу семьи. С матерью и Мари. В одном доме. Наверняка мать будет плакать ещё долго. Они с отцом любили друг друга. Наверное. Как это обычно бывает в каждой семье.

Я задумался и пропустил ком, который залетел мне слева, и, казалось, вышиб все — И Далтон ловит снитч, принося своей команде сто пятьдесят очков! — проскандировала Оливер, которая скользи по дорожке мимо, цепляясь за руку Хиггинса.

Удержался от того, чтобы не зарыть этих двоих в снегу.

Сколько времени они вместе, я не знаю. Не считал. Но никак не могу привыкнуть с этим двум сладким и лижущимся аутистам.

Пришёл домой весь в снегу. За шиворотом, за пазухой, в ботинках и в карманах, в ушах и во рту. Снег таял, как только переступил порог подъезда и теперь я был мокрым. Понял, что, помимо Меган, в квартире находится кто-то ещё. Только если у Мег не вышло в привычку разговаривать с самой собой (у меня такая была).

— Джон! — она кинулась ко мне на шею, как только я снял пуховик, — У нас гости.

Окей.

Унасгости.

— Я никого не приглашал.

— Конечно, — мне казалось, она была немного раздражена моей тупостью. — Это я пригласила Джейн.

— Но я никого не приглашал в свою квартиру.

Мег на меня уставилась не верящим взглядом.

— Да ладно тебе, Джон. Просто решила позвать подругу на чай.

— В мою квартиру.

— Да, в которой живу я.

Мы сверлили друг друга взглядом, пока деликатное покашливание не вывело нас из строя.

— Хм, я, пожалуй, пойду. Пока, Мег. Пока, Джон.

Мимо нас прошмыгнула Джейн, явно не желавшая увидеть эту ссору двух голодных гиен. Она взяла сапоги и скользнула за дверь с ними в руках.

— Я не имею права приглашать друзей?

— В свою квартиру — пожалуйста, хоть табун. Без моего разрешения никто и шагу сюда не должен ступать, — я указал на коврик у входной двери.

— О Господи, какой же ты… — в её мозгу происходил, видимо, безумно трудный мыслительный процесс. — Мелочный, — Мег буквально выплюнула мне это в лицо.

— Ну да. Ты ведь имеешь на эту долбанную квартиру полное право. Точно такое же, как и называть меня мелочным. За разрешение приводить кого-то, — я удержался от слова «проституток», — в мою квартиру.

— В твою квартиру! — в голосе Мег зазвучали безумные нотки. — В квартиру, которую снимает твоя мать, которая зарабатывает деньги. Она не твоя.

— Восхитительно!

— Давай же, скажи, какая я сука, что говорю правду тебе в лицо.

— Проваливай нахер отсюда.

И она действительно свалила нахер. И на этот раз никакой Далтон не поможет ей вернуться. Никакой чёртов Далтон. Пускай улепетывает своими охренительными ногами эта сука.

Список сук пополняется с каждым днём.

Вылил чай в унитаз, а чашки кинул в мусорное ведро.

И в голову въелась мысль, что нам с Меган достаточно одного мелкого повода для того, чтобы вспыхнуть и орать друг на друга. И ссоры постоянно такие короткие, но, кажется, такие злые и противные. Меня выворачивает от её дурацкого поведения.

Ладно.

На самом деле мне действительно похуй. Только не нравится, когда в мою (что бы не говорила блядская Меган Ру) квартиру приводят посторонних.

А ещё внутренний голос сказал, что мы хотели с Меган поругаться оба. Не зря она так зажглась. Как и я.

Два дурацких сапога пара.

Но теперь не очень пара, да.

Я хохотнул в пустой комнате от своих мыслей.

8 декабря

Далтон не сказал, что я мудак и всякое такое.

Ура, нахуй.

Это победа.