Ностальгия не входила в число его пороков (джен)

…которая, если смотреть со стороны, ничем не отличалась от жажды смерти.

И не то чтобы на честность Старк всегда отвечал честностью. Не без греха, а фильтр в голове, вопреки мнению многих, всё же был и весьма жёсткий. Просто с ним нужно было уметь разговаривать. Это не всегда давалось легко.

Но того стоило.

* * *

— Сэр, это безумие.

— Я собираюсь превратить корабль в пулю. Конечно, это безумие.

* * *

Если рассматривать события под определённым углом, то всё, что делает Тони Старк, выглядит как активный поиск возможностей подраматичней убиться.

Сначала он просит Пеппер взорвать реактор под ним, потом вставляет в грудную клетку незнакомый науке металл, с ядерной ракетой на плечах ныряет в открытый космос, даёт свой адрес маньяку-убийце, с банкой керосина и ёлочными игрушками штурмует дом Мандарина и едва не хоронит себя вместе с Заковией на морских глубинах.

Он… ох, да ладно! Он даже пишет специальные протоколы для Джарвиса, согласно которым полный контроль над бронёй переходит к нему только в том случае, если Старк находится в бессознательном состоянии — беспорядочное впрыскивание себе в кровь чего ни попадя к разряду бессознательного по инструкции не относится, а несколько кубиков адреналина обыкновенно решают вопрос. Тони очень чётко прописывает экстренные протоколы — ИскИн тот ещё хитрый засранец и раздражающе щепетильно относится к здоровью папочки. Однажды он даже специально усыпляет его в полёте, лишь бы насильно сопроводить домой, аргументируя это тем, что сломанные рёбра и проколотое лёгкое нуждаются во внимании.

Так что Джарвис страшное создание, а Тони действительно иногда живёт так, будто вот-вот споткнётся о собственные ноги, а иногда — так, словно поставит подножку кому-нибудь ещё. Профилактическую, ибо нечего на него скалиться, вам не понравится ответ.

«Я Тони Старк, и я тебя не боюсь», — неоновые буквы светятся ярче реактора.

* * *

— Вы не сможете отпустить корабль до того, как он рухнет на землю.

— Активируй электромагнитные щиты, начинай эвакуацию и возьми управление кораблём на себя.

* * *

Это если рассматривать события под определённым углом.

Но правда в том, что всё это — единственный возможный выход в каждом конкретном случае. Не прихоть Старка, не его желание покрасоваться и уж тем более не жертвенное подношение его раздутому эго. Всего лишь плод чуть более скорого, чем у прочих, разума.

И, да, наверное, делать здесь и сейчас не лучшая из его привычек, но легко рассуждать о драке погодя. А злодеи не приучены ждать, пока каждодневные треволнения героев сойдут на нет.

И как бы долог и прекрасен не был миг затишья, они нападают.

* * *

Инопланетная дрянь выглядит так, как и положено выглядеть инопланетной дряни. Мордами напоминают жуков-оленей, злобно клацают мощными мандибулами и таки жаждут размножиться в древесине мёртвых лиственных деревьев. На Земле, конечно же, ведь там, откуда они прибыли, лиственных деревьев нет. Об этом поспешно и как всегда истерично-весело рассказывает Питер, и Старк понятия не имеет, из какого из межпространственных порталов эта гадость вывалилась, но на всякий случай напоминает себе навестить Рида. В целях профилактики. Дабы посмотреть, всё ли там нормально и не надо ли… Ну, слегка поорать.

Потом происходит страшное, и много жуков-оленей начинают сливаться в одного большого жука-оленя. Тварь эту не берёт никакое оружие, и Тони целую долю секунды позволяет себе поразмышлять о том, какова вероятность наличия коллективного разума на безлиственной планете. Мысленно соглашается с прихреневшим Паркером и в следующий миг смотрит на зависшую над ними платформу ЩИТа.

— Джей, а поднять эту пташку мы можем?

На лицевом дисплее отображаются все характеристики Хеликерриера, в том числе устрашающий вес и расчёт необходимой силы, что придётся приложить, дабы разогнать корабль до нужной скорости.

— Это безумие, сэр.

— Я собираюсь превратить корабль в пулю, — немного нервно хмыкает Старк. — Конечно, это безумие.

— Вы не сможете отпустить корабль до того, как он рухнет на землю.

— Активируй электромагнитные щиты, начинай эвакуацию и возьми управление кораблём на себя.

— Сэр, но…

— Не спорь, — Старк поднимается на необходимую высоту и регулирует мощность репульсоров.

При этом помнит то, из-за чего ушла Пеппер и отчего бесконечно переживал Роудс. Почему так злился Брюс и за что влепила пощёчину Наташа. Питер, вероятно, горланит в наушник по той же самой причине и, боги, у парня страшно звонкий голос.

Он знает, в чём тут дело, но это — единственный возможный выход. Сейчас, во всяком случае.

— Щиты активированы. Энергия репульсоров перенаправлена на ускорители. Эвакуация успешно завершена. Платформа в вашем распоряжении, а Мария Хилл просит передать, что вы, сэр, цитирую, «конченный псих».

— Пошли ей букет роз и скажи, что конченный псих вот-вот снова спасёт этот мир. Готов?

— Две кареты скорой помощи уже в пути. Катафалк, сэр?

— Джарвис, стакан всегда наполовину полон.

Отпустить корабль до того, как тот раскатывает по земле инопланетную дрянь и вдребезги разбивается, действительно не выходит. Виновата в этом чёртова физика и совсем немного — закоротивший репульсор (век живи — век учись: поправить стабилизаторы на случай экстренного торможения действительно не помешает).

Последнее, что запоминает Тони перед падением — это предупреждающий вой сигнальных систем, рыжую копну волос перед глазами и очень испуганную маску Человека-паука. Серьёзно, удивительная подвижность для спандекса, он всё-таки в этом деле неплох. В создании костюмов, в смысле, а не в падениях с большой высоты.

Как его погружают в машину скорой помощи, он уже не чувствует.

Что говорит мгновением позже приземлившийся Роуди, как тихо, на русском, ругается Наташа, соглашается с Джарвисом Вижен и как громко молчит Питер — не слышит. На обратной стороне медали всегда остаются те, кто не может думать и решать так же быстро, как он.

Проблема всегда в этом.

И ещё немного — в чёртовой физике и закоротившем репульсоре.

* * *

— Его планы всегда такие глупые? — Питер останавливается посреди гостиной и сверху вниз смотрит на Наташу. — Ему вообще кто-нибудь когда-нибудь говорил, что от этого умирают?

Романофф снисходительно улыбается и опирается локтями о бёдра. На Паркере уже нет костюма, но маска по-прежнему при нём, и эта беззащитная попытка сохранить инкогнито шпионку трогает.

— Курс молодого бойца? Пособие «Чего не надо делать, если ты не бессмертный»? Или он бессмертный? Может, я чего не знаю?

— Определённо нет, — качает головой Наташа.

— Тогда это был глупый и самоубийственный план! Идиотский и… И глупый.

— Тони иногда так поступает. Ты привыкнешь.

— Правда?

— …Нет.

Питер падает в первое подвернувшееся кресло и чешет макушку поверх спандекса.

— Ненавижу его.

— Добро пожаловать в клуб.

* * *

Первым участником проекта «Рекруты», когда Старк всё-таки приступает к его разработке, становится, разумеется, Питер. Затем Тони думает о Харли и, нет, не приволакивает его на Базу, но говорит с ректором МИТа. Рекомендует парня к зачислению на подготовительные курсы и ничуть не удивляется, когда тот, сияющий и выросший аж на полторы головы, обнаруживается у порога на следующий же день. Бормочет что-то о невероятном стечении обстоятельств, не то чуточку зло, не то заговорщически кося на Старка голубыми глазами, и первым делом натыкается на Вижена.

Тычет в него тут же вытащенной из кармана отвёрткой, и за обескураженное выражение на лице андроида Тони прощает ему беспардонное вторжение. Машет рукой на требование экскурсии по Базе Мстителей и не обращает внимание на мелькнувшую в детских глазах тревогу, когда в следующее мгновение срабатывает сигнал о вызове.

* * *

— Он мог обсудить это с нами, — упрямо настаивает Питер.

Наташа тихонько фыркает.

— И пока мы бы орали на него, выяснилось, что пришельцы способны извергать какую-нибудь ядовитую дрянь. Или летать. Или и то, и другое вместе.

— Или ничего из этого.

— Да, но мы этого не знаем. Дело не в безрассудстве, дело в иной скорости мысли. В этом, и в том, что Тони, он… Иногда думает, будто только он может поднять.

— Глупость. Тяжесть есть тяжесть. И неважно, кто её тащит.

* * *

Старк прибывает на место первым, к нему подтягивается Наташа, а затем они разом вызывают всех остальных, потому что жуки-олени большие и страшные. Потом они становятся ещё больше и страшнее, Железный Человек делает то, что делает и, вероятно, это немного слишком для первой после перерыва миссии, но им не привыкать.

Наташа прошла с ним через многое, Роуди знает его больше тридцати лет, у Вижена богатая карта памяти, а у Паркера и Кинера не может не быть телевизора.

То есть они должны понимать, что взлетая, всегда есть риск упасть. Это логично. Тони так считает, хотя, наученный горьким опытом и не раз наступивший на одни и те же грабли, помнит, что это вообще не оправдание. Подавляющим большинством людей воспринимается как провокация, и чаще всего заканчивается либо пощёчиной, либо крепким хуком справа или слева, в зависимости от доминирующей руки оскорблённого самоуправством Старка индивида.

Ещё его иногда хватают за шею, но здесь всему виной братское сходство.

Так что у Тони много разумных аргументов в пользу своей правоты, начиная с того самого, который убедительно доказывает, что он не должен ничего объяснять, потому как отвратительный жук-олень сдох, а у близ лежащих памятников архитектуры ни кирпичика не отвалилось, но ни один из этих аргументов не кажется ему уместным, когда он останавливается возле своей мастерской на Базе.

Свет горит лишь над рабочим столом, но сквозь стеклянные двери видно две низко склонившиеся над его верстаком вихрастые макушки. Паркер и Кинер корпят над каким-то хитрым механизмом, и мгновение назад казавшиеся разумными аргументы окончательно теряют свою силу, потому что Питеру и Харли слишком мало лет для всех этих взлётов и падений, а ему — слишком много, чтобы этого не понимать.

Поэтому он открывает дверь, жестом прося Джарвиса молчать, прислушивается к негромкому бормотанию двух мальчишек, и…

— Глушилка — глупое название для такой клёвой фичи.

И, ладно, если и есть те, кому он должен и может объяснить, то это они.

* * *

— Отвали, — отмахивается от Питера Харли. — Перехвати чуть выше.

— Раскомандовался. Ты же понимаешь, что Джарвис всё равно нас сдаст?

— Прошу заметить, мастер Паркер, что я не сдам, а последую протоколам, — чопорно поправляет ИскИн, и Тони, по-прежнему незамеченный, показывает одному из датчиков большой палец.

— Прости, Джарвис, — тут же отзывается Паркер и переступает с ноги на ногу, поудобней хватаясь за проводок пластиковым пинцетом.

— Зассал? — фыркает Кинер.

— Разумная предосторожность и лёгкое беспокойство относительно твоей дальнейшей судьбы и моей стипендии. Нет, серьёзно, поменяй местами — закоротит.

— Я прекрасно знаю, что… Чёрт!

— Словами «ну я же говорил» этого не передать.

Паркер поднимает голову и замирает, безошибочно уткнувшись взглядом в спрятавшегося в тени Тони. Пойманный с поличным, Старк переступает через порог мастерской, поднимает было ладони, собираясь начать оправдывать прямо сейчас, но Питер… Питер вдруг улыбается. Коротко, мимолётно. Откладывает пинцет и отступает от верстака.

— Эй, какого чёрта ты… — Харли оборачивается и замолкает, так и не договорив.

Плечи под футболкой со смешным принтом напрягаются, мальчик поджимает губы и снова склоняется над закоротившей глушилкой.

— Так! — преувеличенно громко восклицает Питер и подхватывает со стула толстовку. — Я вас оставлю. — Тычет пальцем в открывшего рот Старка и качает головой. — Чтобы ты знал: я согласен со всем, что он тебе сейчас скажет. И чего не скажет, потому ты ему слишком нравишься. Даже не думай, что я на твоей стороне и согласен с тем, что ты сделал. Я тоже напуган и обижен. — Легонько бьёт Кинера в плечо, тот раздражённо отмахивается, но голоса не подаёт. — А ты всего этого не слышал.

Питер спиной доходит до выхода из мастерской и, ни разу не запнувшись, переступает порог.

— Когда закончите ругаться и начнёте плакать, позовите меня — я тоже хочу. Я пострадавшая сторона, в конце-то концов.

— Вали уже, — бурчит Харли и откладывает инструменты.

— Вот. Вроде всё.

Дверь бесшумно закрывается, и в мастерской повисает тишина.

* * *

Уже после смерти родителей Старк не раз думает о том, что, появись он у Говарда в том славном возрасте, когда он уже мог бы и сносно изъясняться, и собирать двигатели, всё было бы иначе. В том смысле, что Тони бы не был сопливым и слюнявым розовым поросёнком в пелёнках, а представлял бы для инженера-гения вполне себе практический интерес. Это не значит, что он действительно был сопливым, слюнявым и розовым, но…

Да к чёрту.

Смысл в том, что исходя из своего собственного поведения, полного отсутствия умиления при виде неразборчиво крякающих младенцев и, напротив, близкого к нездоровому восторгу от созерцания таланта в уже очевидном его проявлении, Старк подозревает, что Говарду, скорее всего, общество складно изъясняющегося ребёнка было бы куда приятней. Наверное. Он избавился от этих треволнений в тот самый миг, как разглядел в макете спасший ему жизнь металл.

Всё это так, но ни Питер, ни Харли ему не сыновья. Это первое, что стоит уяснить для самого себя, но с каким бы усердием он не уговаривал себя отбросить прочь все хоть сколько-нибудь попахивающие сентиментальностью мысли, два сорванца смотрят на него снизу вверх с одинаковым восхищением и надеждой и не оставляют ни единого шанса на равнодушие.

А сердце у Тони Старка есть. Большое. Это давно установленный факт.

— Я хочу к вам в команду.

Тони вздрагивает, поняв, что Кинер давно перестал демонстративно копаться в хитром механизме и теперь смотрит на него неприлично огромными голубыми глазами, и качает головой.

— Нет.

— Почему? — тут же ощеривается Харли. — Питеру шестнадцать! У нас всего два года разницы, чёрт возьми!

— Питер начал до того, как хотя бы кто-нибудь сказал ему «нет», — мягко возражает Старк. — Попробуй я возразить ему сейчас, он уйдёт и продолжит делать то, что делает. Один.

— В этом всё дело? — зло интересуется Кинер. — В том, что я не собрал по-тихому костюм в гараже с помощью присланных тобой побрякушек, а пришёл с этим к тебе?

Старк устало трёт переносицу, вздыхает негромко и садится на высокий табурет у верстака.

—Дело в том, что в тебе говорит желание быть похожим…

— Нет!

— Да. Мы не уникальны. Я знаю как минимум трёх парней, у кого достаточное количество мозгов, чтобы построить костюм, но нет на него денег. И куда больше тех, у кого достаточно денег, но нет мозгов. Пойми, я отказываю не потому что Питер смог, а ты не сможешь. Не потому что считаю тебя не достаточно настрадавшимся, взрослым или уж тем более умным. Я просто хочу, чтобы ты успел побыть тем, кто ты есть — подростком.

Харли морщится так, словно разом проглотил стакан лимонного сока и упрямо отворачивается. Тони разглядывает кудрявый затылок и еле заметно улыбается.

— Сиди на диете из колы и чипсов. Ну или мармеладных медведей и колы. — Харли тихонько хмыкает, и Старк за плечо поворачивает его к себе. — Живи, учись, взрослей и, если через несколько лет ты по-прежнему будешь этого хотеть, тебя будет ждать самое почётное из почётных мест в команде.

— Обещаешь?

— Обещаю. И, — Тони неловко пожимает плечами, — мне льстит твоё желание равняться на меня, но, поверь, я очень долгое время был тем, на кого ты вряд ли захочешь походить.

Улыбка на губах Харли хитрая и немного, совсем чуть-чуть, снисходительная. Тони растерянно моргает, но понять, что же он упустил, не успевает. Мальчишка обхватывает его тощими, цепкими ручищами и под возмущённое «Эй! Часть с торжественными обнимашками!» чёрт знает откуда взявшегося Питера весело хохочет.

— Слушай, а «глушилка» — это…

— Моё изобретение — моё название!

Да к чёрту. Тони давно так не улыбался.

* * *

— Питер, я…

— Я знаю.

— Да?

— Да, но… Тяжесть есть тяжесть. И не важно, кто её тащит. Это так, просто чтобы ты знал.

Старк опирается о верстак, смотрит на разобранный репульсор и кивает.

— Зови Харли. Нужно поправить стабилизаторы на случай экстренного торможения. Дубина, это не значит, что... Дубина, не реви!