Снова жизнь (гет)

Гермиона вздрогнула, как от искры электрического разряда:

— Нет, я написала три свитка, на один больше, чем вы задавали, профессор!.. — пробормотала она, пытаясь нашарить на подушке пергамент. Но, не нащупав ничего кроме диванной обивки, резко выпрямилась и растерянно захлопала глазами.

Гостиная погрузилась в приятный оранжеватый полумрак, рассеиваемый светильниками в мягких абажурах и ещё ярко пылающим камином. За окном промозгло шуршала осенняя непогода, от этого комната казалась ещё уютнее.

Гермиона с облегчением выдохнула и улыбнулась. Невнятный сон про заданные свитки мигом улетучился, а ощущение дома было таким явственным и вместе с тем привычным, словно она всю жизнь прожила здесь, а не каких-то несколько месяцев.

Гермиона мельком взглянула на настенные часы: она задремала совсем ненадолго, и тягучие осенние сумерки ещё не до конца сгустились. Проскользнувшая в районе щиколоток искра как нельзя более вовремя прервала её сон и вернула к насущным делам.

Источник статического электричества бесшумно переступал с лапы на лапу, помахивая пушистым рыжим хвостом. Эта шерсть собирала всё на свете из пыльных уголков и тернистых закоулков, так что Гермиона тратила на уход за собственными волосами вдвое меньше времени, чем на приведение в порядок этого огненного великолепия.

Убедившись, что его ведьма окончательно проснулась и вновь была вся внимание, Крукшенкс запрыгнул на заваленный бумагами журнальный столик, на котором одиноко стояла чашка остывшего чая. Кот принюхался, сморщив приплюснутый нос, и поглядел на волшебницу с осуждением.

— Что, на твой вкус слишком крепко? — спросила Гермиона. — Ладно, ты прав: никаких поблажек. — Кот серьёзно насупился, немигающе глядя на неё. — Ах да, охотнику полагается привал! Пойдём, я дам тебе воды.

Она поднялась на ноги и направилась на кухню. Крукшенкс спрыгнул на ковёр и, скользнув между столиком и диваном, пошёл рядом с ней. Щиколотками Гермиона ощущала щекочащую пушистость его шелковистой шерсти. С некоторых пор Крукшенкс взял моду ходить за ней по пятам, держась вплотную. И ещё особенно яро взялся за истребление всевозможных вредителей, поэтому она и подшучивала над своим главным «ловчим» и «добытчиком», приносящим с охоты нежданные трофеи.

Дом уже погрузился в вечерний сумрак и тишину, но даже глубокой ночью он не навевал на Гермиону ни трепета, ни грусти. Тёмная магия оставила на стенах глубокий след, казалось, их невозможно было восстановить никаким заклинанием. Что ж, магия и правда тут не могла помочь, и им пришлось разбирать старую кладку голыми руками, отстраивать заново разрушенные части дома, скреплять своими усилиями, чтобы вдохнуть новую жизнь в осиротевший очаг. Но это стоило того!

Гермиона вошла на кухню и взмахом палочки зажгла разом все свечи. Ей нравилось думать, что когда-то Лили Поттер здесь мурлыкала себе под нос, присматривая за зельем, и Гарри носился на своей первой метле, как теперь делает Тедди.

Да, даже соседи магглы знали трогательную историю того, как сын бывших жильцов печально известного дома, пострадавшего от взрыва в ночь Хэллоуина, восстановил его камень за камнем и поселился в нём вместе с молодой женой.

Крукшенкс сидел на краю раковины и терпеливо ждал, пока Гермиона обратит на него внимание. Она спохватилась и вновь взмахнула волшебной палочкой. Кот вытянул морду, чуть попробовал на язык и принялся лакать воду, затем начал захватывать её лапой. Наблюдая, как Крукшенкс играет с журчащей струйкой воды, Гермиона думала о том, как счастливые воспоминания могут не только заполнить пустоту, но и смягчить те самые, горькие.

Должно быть, потому что в доме было так тихо, Гермиона услышала отдалённый треск и характерный гул каминной сети даже из кухни. Гарри не особенно жаловал летучий порох, обычно он аппарировал со службы. Когда удавалось, они вместе перемещались прямо из Министерства. Но сегодня Гермиона взяла бумаги домой, чтобы поработать спокойно в тишине, а Гарри оставался на дежурстве. Может, он тоже освободился пораньше? подумала Гермиона и поспешила в гостиную.

— Джинни? — удивилась Гермиона, увидев, кто стоял на ковре перед камином.

Рыжеволосая ведьма обернулась, переминаясь на месте.

— Да, извини, что без приглашения...

— Да ну, брось! — тут же откликнулась Гермиона. — Я рада тебя видеть.

Джинни улыбнулась, но так натянуто, что Гермиона сразу поняла, что что-то случилось.

— Ты в порядке? Все?..

— О, да, всё хорошо, — поспешила заверить Джинни, — все здоровы, мама с папой, братья, малышка Вики... всё хорошо! — повторила она. Однако Гермионе было очевидно, что не всё было хорошо.

— Пойдём на кухню, я собиралась заварить чай, — сказала она и автоматически уточнила: — травяной.

Джинни машинально кивнула и последовала за хозяйкой дома на кухню. Пока Гермиона колдовала над чайным сервизом, Джинни не проронила ни слова.

— Как дела у Невилла? — спросила Гермиона, бросив взгляд на подругу.

Лицо Джинни одновременно вспыхнуло и болезненно искривилось.

— Он попросил меня выйти за него, — выпалила она.

— О! — воскликнула Гермиона, чуть не расплескав содержимое заварочного чайника от неожиданности. — И?..

— Я ему отказала.

У Гермионы открылся рот, но она не смогла подобрать слов. Повисла тишина, нарушаемая лишь позвякиванием заколдованной посуды.

— Да! — повторила Джинни. — Он сделал мне предложение, а я отказала! — Она вскочила на ноги, сцепив руки.

Гермиона несколько раз моргнула.

— Н-но почему? То есть, я, конечно, не могу судить, — одёрнула себя она, — но вы были такими счастливыми...

Джинни закусила дрожащие губы.

— С-счастливыми? Да, я впервые после всего почувствовала себя снова... живой, счастливой и любимой!

Гермиона сделала несколько шагов, подходя к подруге.

— И я... знаю, что он самый верный, самый добрый, что он никогда меня не обидит, и всё, что он говорит, это чистейшая правда! — в сердцах продолжила она. — Я знаю его вечность, как никто знаю, какой он золотой парень! И так мало, так мучительно мало на свете людей, которых я люблю, кому верю и кого уважаю. Да, я легко могу представить нашу жизнь вместе, и это не несчастная жизнь, а совсем наоборот!

Гермиона слушала Джинни, не перебивая.

— Но я не могу так... — сдавленно проговорила та. — Я не уверена, что смогу...

Она кусала губы, пытаясь высказать то, что было у неё на душе, что терзало её.

— Я не уверена, что смогу полюбить кого-то как Гарри.

Джинни замолчала, когда эти слова сорвались с её губ.

— Да, я пришла сказать, что боюсь, что никого не смогу полюбить так, как любила твоего мужа, — вымолвила она, глядя в лицо Гермионе.

В кухне стало тихо, почти оглушительно. Гермиона смотрела на Джинни внимательно, ничего не говоря. Она помнила, как её волновало, что подумает Рон и почувствует Джинни, если она признается в любви лучшему другу, что скажет миссис Уизли и что напишет об этом Рита Скитер... Но всё это было ничто в сравнении с тем, что она чувствовала, что она знала, что не было ничьей виной, а лишь истиной: что для неё во всём мире не было никого ближе, важнее и дороже Гарри. Она любила его так сильно, что сама поражалась глубине и постоянству чувства, и тому, как способна была долгие годы называть его «дружбой». Она любила лучшего друга далеко не дружеской любовью, но готова была смириться с ролью подруги. Гермиона могла никогда в жизни не признаться в своих чувствах, если бы это было нужно для счастья Гарри. Но, как они теперь оба знали, как раз этого ни в коем случае не нужно было для его — для их счастья.

— Тебя оскорбили мои слова? — спросила Джинни.

— Конечно, нет, — ответила Гермиона. — Я всегда уважала твою прямоту.

— Ты одна, — отозвалась Джинни.

Гермиона чуть улыбнулась и качнула головой.

— Джинни, может, так и есть, — вымолвила она со вздохом. — И ты не сможешь полюбить кого-то так же, как любила Гарри. Разных людей нельзя любить одинаково. Я знаю, можешь мне поверить! — проговорила Гермиона с чувством. — Я влюбилась в Рона, в парня, который посмотрел на меня как на девушку, который был моим верным другом, с которым мы прошли огонь и воду... Но мы всегда больше были друзьями, чем возлюбленными.

— П-пожалуй, — согласилась Джинни. — Но с Гарри вы... — она замолчала, хотя и без того было понятно, что она хотела сказать.

— Я даже не могу сказать, когда полюбила Гарри, только, когда поняла, что люблю его, — проговорила Гермиона в ответ. — Я не могла признать, насколько он дорог мне, насколько отличаются мои чувства от того, чем я их называла. Знаю только, что любовь не оставляет тебе выбора, не зависит от того, что кто бы то ни было думал, как и от того, что ты сам думаешь о ней.

Джинни выслушала её, не перебивая.

— М-мне невыносимо думать, что я отвергла самого бескорыстного и самоотверженного парня, — выдохнула она. — Меньше всего на свете я хотела бы, чтобы он страдал. И больше всего, чтобы он никогда в меня не влюблялся! Почему он не мог просто быть моим старым добрым Невиллом?

Гермиона не знала. Она лишь сочувственно покачала головой и положила руку на плечо подруги.

Лёгкий хлопок аппарации послышался в прихожей, а затем раздались шаги, которые Гермиона узнала бы из тысячи.

— Привет, я дома! — воскликнул Гарри, появившись на пороге кухни. — О, Джинни! И тебе доброго вечера, — осторожно прибавил он, заметив следы явного волнения на лице второй ведьмы. Он бросил на Гермиону вопросительный взгляд, и та чуть качнула головой.

— Да, спасибо, Гарри, я заглянула ненадолго, — отрывисто проговорила Джинни, поспешно проведя руками по щекам.

— Я как раз заваривала ромашку, — вымолвила Гермиона.

— Ромашку? — переспросил Гарри. Гермиона любила крепкий чай, и ромашка явно намекала на необходимость крайних мер. — Мм... отменный выбор.

— Я, наверное, не останусь, пойду, — сказала Джинни, порывисто вставая.

— В Нору? — спросила Гермиона.

— Да. Была рада повидаться! — Она улыбнулась неестественно широко.

— Джинни, ты ещё не видела мой новый парник, — сказала Гермиона, — не взглянешь перед уходом на чары теплорегуляции? Твоя мама мне показывала, но я не уверена, что они мне вполне удались.

Джинни поглядела на неё в упор, потом выдохнула:

— Да.

Больше ничего не сказав, она вышла в сад.

— Они что, поссорились с Невиллом? — спросил Гарри, едва дверь кухни за ней закрылась.

— Он сделал ей предложение...

— Неужели она ему отказала?! — воскликнул Гарри, даже не дослушав.

— Как ты догадался? — невольно приподняла брови Гермиона.

Гарри только качнул головой.

— И что ты ей посоветовала? Походить на свидания, чтобы опытным путём выяснить, что никого лучше Невилла нет на свете? — спросил он свою жену.

— Так ты намекаешь, что я не умею давать советы об отношениях? — возмутилась Гермиона.

— Прости, но твои советы всё очень усложняют, — ответил Гарри. — Поэтому...

— Поэтому я и не даю советы! — нетерпеливо развела руками Гермиона. — Я зареклась совать нос в чужие отношения!

— Потому что тебя слишком занимают твои собственные? — протянул Гарри, подходя к ней с выражением почти нескрываемого удовлетворения.

— Да, все мои мысли заняты исключительно нашими отношениями, — ответила в тон ему Гермиона, — над ними нужно столько трудиться!..

— Полностью согласен! — горячо подтвердил Гарри, обнимая её за талию. — Мне нужно ещё совершенствоваться и совершенствоваться!..

— И...? Мм... да, практика необходима, — выдохнула Гермиона ему на ухо.

— Нам да, — охотно кивнул Гарри, — и всем счастливым парочкам! А ты послала Джинни инспектировать парник? — выразительно спросил он, отстранившись.

— Между прочим, мне и правда хочется услышать мнение о нём! — в свою защиту заявила Гермиона. — Однако, я хотела дать ей немного успокоиться.

Гарри слегка нахмурился, потом глубоко вздохнул.

— Мне бы тоже не стоило давать советы об отношениях.

— Да? Не стоило бы? — уточнила Гермиона.

На этот раз Гарри развёл руками.

— Я уверен, Джинни уже успела осмотреть твой парник, — заметил Гарри, кинув взгляд на окна, выходящие в сад. — Там всё же прохладно, я позову её обратно в дом, выпьем ромашки...

Гермиона фыркнула, качая головой, и всё ещё улыбалась, глядя, как он направляется на улицу.

Гарри вышел на крыльцо и завернул за угол, обходя дом. К чести Джинни, пресловутый зачарованный парник она нашла без труда.

— Эй? — Поравнявшись с ней, Гарри тоже остановился.

— Не перестаю восхищаться тем, как вы всё тут преобразили, — сказала Джинни, хотя её голос звучал немного тускло.

— В основном, Гермиона, я был больше рабочей силой, а она мозгом предприятия, — чуть улыбнулся Гарри. — Без неё ничего не вышло бы, ну, и без меня.

— Да, — серьёзно кивнула Джинни. Чуть помолчав она предположила: — Гермиона сказала, что Невилл сделал?

Гарри кивнул и прибавил:

— Я знал, что он собирался.

— О? — Джинни повернула голову и удивлённо уставилась на него.

— Мы виделись на днях, — сказал Гарри. — Невилл хотел... рассказать мне.

— Он что, просил твоего благословения? — выпалила Джинни.

— Ему не нужно было благословение, — фыркнул Гарри, — или одобрение. Он не сомневался — в том, что любит тебя и в том, что хочет провести с тобой всю жизнь. Он только не знал, правильно ли выбрал момент. Очевидно...

— И что ты сказал? — перебила Джинни.

— Что я?.. Ты же не серьёзно спрашиваешь моего мнения о том, стоит ли тебе выходить замуж за Невилла? — тряхнул головой Гарри.

— Нет, — мотнула головой Джинни. — Я спрашиваю, стоит ли ему жениться на мне.

— А... — протянул Гарри с проблеском понимания.

Джинни пристально смотрела на него, потом отвела взгляд, рассеянно обводя им полуголые кусты.

— Я много думал о том, что ты сказала мне в тот день, Джинни, — проговорил Гарри, нарушая молчание. — О том, что я не знал, что такое любовь...

— О, Мерлин, давай не будем вспоминать, что я тогда наговорила!

— Нет, ты была права, — покачал головой Гарри: — в том, что я не понимал, что для меня значит любить. Я не мог понять, что это чувство было прямо передо мной. Я так благодарен тебе за то, что ты отказала мне. Мы бы...

— Мы не были бы вами с Гермионой, — закончила Джинни.

Гарри знал это.

— Спасибо, что сказала мне «нет», — проговорил он.

— Не за что, — отрывисто вымолвила Джинни. — Это, пожалуй, было самое сложное решение в моей жизни. Я, наверное, в праве гордиться им... Но, на самом деле, это просто сама гордость, а никакая не мудрость или благородство. Я не могла быть второй, я не хотела соперничать с Гермионой, я бы не смогла!

— Это больше моя вина, — вымолвил Гарри.

— Ты всегда готов проявить великодушие, — пробормотала Джинни, — но здесь никто не виноват. И моя проблема... проблема в том, что Невилл ничего не знает! Он думает, что я намного лучше, чем есть. И ты тоже. Будто у меня не было сожалений! Будто бы я не завидую Гермионе!

Гарри проницательно поглядел на её лицо, искривившиеся в сомнении тонкие губы и горящие щёки.

— И что, ты только из-за этого отказала Невиллу? Из-за того, что он якобы тебя идеализирует? Не может минуты без тебя прожить и днями и ночами думает только о тебе? И готов умереть от мысли, что ты будешь с другим?

— Ты... перестань смеяться... и припоминать, что я говорила, — запинаясь, выдавила Джинни.

— Я не смеюсь, я просто пытаюсь показать тебе, как нелепо пытаться измерять чувства человека собственными представлениями. Невилл никогда не посмотрит на тебя иначе, даже если узнает о тебе всё! Проблема вовсе не в его мнении, вовсе не в нём.

Джинни открыла рот и снова закрыла.

— Хочешь сказать, что проблема во мне?

— Проблема в том, что ты цепляешься даже не за то, что было, а за то, что могло бы быть.

Джинни молчала, пытаясь осознать или прочувствовать сказанное.

— Пошли, выпьем ромашки? — предложил Гарри, меняя тему разговора. — Пока она ещё есть в доме.

*

— Сэр Николас, что случилось с нашим молодым травоведом? Его совершенно не узнать! На нём лица нет!

— Увы, преподобный, даже храбрейших и мужественнейших из рыцарей способен поразить недуг...

— Как? Неужели наш добрый профессор Лонгботтом болен?

— Тяжелейшим из недугов! Злосчастнейшей из хворей!..

— Помилуйте! Неужто драконьей оспой?

— Нет, куда серьёзнее...

— Чем же?..

— Разбитым сердцем!

— Ох, силы благие!

— Кхе-кхе.

Призрачные тени духов подпрыгнули в воздухе, и их бесплотные одежды взволнованно засеребрились, прежде чем они обернулись.

— Ах, милочка, это вы! — облегчённо проговорил Толстый проповедник, глядя на рыжеволосую ведьму. — А мы уж было подумали, что здесь снова та ужасная дама, которая однажды носила титул директрисы школы.

— В самом деле, — подтвердил Почти Безголовый Ник и продолжил радушно: — Всегда приятно видеть ещё одно гриффиндорское лицо в стенах Хогвартса!

Джинни прохладно кивнула в знак приветствия.

— Сэр Николас, я не ослышалась, нынче достопочтенные духи замка занимаются тем, что пересказывают нелепые сплетни? — сдвинула брови она.

— Вы о разбитом сердце профессора Лонгботтома? — уточнил Ник немного сконфуженно. — Тут, право, не столько досужие сплетни, сколько наблюдения, помимо воли, так сказать...

— Увы, унынье профессора Лонгботтома стало всем заметно, — покивал Толстый монах. — Однако, что тому виной... или же кто...

— Преподобный, уж вам должно быть известно, что унынье грех, — строго проговорила Джиневра. — Развейте эту тему в проповеди, — посоветовала она. — С вашего разрешения, — прибавила бывшая гриффиндорка и, гордо подняв голову, прошествовала в Большой зал.

Был самый разгар завтрака, почта уже пришла, студенты занимались корреспонденцией, но и за преподавательским столом царило оживление. Однако взгляд Джинни мгновенно отыскал Невилла, и у неё защемило сердце. Он сидел с краю, по правую руку от профессора Спраут, и выглядел таким... совершенно в воду опущенным. Он даже не смотрел по сторонам, весь в своих печальных мыслях.

На мгновение Джинни застыла, но, собрав решимость, прошла между столов Гриффиндора и Хаффлпаффа через весь огромный хогвартский зал прямо к преподавателям. Постепенно удивлённые взгляды присутствующих начали обращаться к ней. Когда она остановилась у преподавательских мест, Невилл тоже наконец поднял голову и в первое мгновение уставился на неё с сомнением, будто не веря, что она стоит перед ним.

— Невилл Лонгботтом! — воскликнула Джинни громко, так, чтобы весь зал услышал, — ты женишься на мне? — Ей даже не пришлось заклинанием делать свой голос громче, так звонко разнеслось эхо её вопроса в тишине.

Невилл вскочил на ноги, всё ещё ошарашенно глядя на неё. Он явно подумал, что ослышался.

— Предлагаю тебе свою руку, потому что сердце и так твоё! — продолжила Джинни, глядя ему в глаза.

Поистине никогда в жизни Невилл Лонгботтом не был так потрясён, так взволнован и так счастлив. Настолько, что ничего не видел перед собой и, устремляясь ей навстречу, непременно снёс бы со стола посуду, снедь и книги, вспугнул бы сов... если бы сидящая во главе стола профессор МакГонагалл ударом палочки не испарила все препятствия.

— Ты... не шутишь? — подскочив к Джинни, спросил Невилл. — Ты согласна?

— Согласна, если ты согласен, — ответила она.

— Я... всем сердцем! — выдохнул он.

— Да, — просияла Джинни.

Раздались ликующие крики, аплодисменты, но Джинни с Невиллом не слышали и не замечали их, скрепляя согласие поцелуем.

— Ты отдашь мне кольцо? — спросила Джинни, вновь глядя на шокированно-счастливое лицо Невилла.

— О, да! Где...? — Джинни чуть не прослезилась, увидев, что оно по-прежнему было у него в нагрудном кармане. Значит, он не терял надежду.

— Оно твоей мамы, я знаю, — шепнула Джинни, когда он надел ей его на палец, и Невилл в изумлении взглянул на неё. — Я попросила благословения твоей бабушки, — вымолвила Джинни, и они дружно засмеялись.

*

«Нора» была украшена на славу. Уизли расстарались по случаю Хэллоуина. Вся семья впервые за долгое время собралась на волшебный праздник в доме. Гарри с Гермионой, разумеется, тоже были приглашены вместе с Тедди и Андромедой. А Невилл уже причислялся к семье на правах будущего зятя.

Несколько длинных обеденных столов, за которыми смогли бы рассесться многочисленная семья и друзья, ни за что не поместились бы ни в одной из комнат даже перестроенной и капитально отремонтированной «Норы». Поэтому, уже почти традиционно обед проходил на свежем воздухе. В этом, однако, была своя прелесть.

Двор стараниями хозяев превратился в площадку с навесом из мерцающих разноцветных огоньков, под которым были накрыты столы. С грядки светящимися глазами подмигивали тыквы, посреди которых высилось огородное пугало с такой же зажжённой тыквой вместо головы. Скамейки и стол были украшены букетами оранжевых и жёлтых осенних цветов. А на столбах, увитых разноцветными лентами и плетёными украшениями, сидели живые летучие мыши и совы, прилетевшие из совятни. Прямо в воздухе парили мини-тыквы и ярко-красные наливные яблоки, которые выглядели до того аппетитно, что вряд ли могли долго служить украшениями.

Не успев как следует налюбоваться на праздничные украшения, все дружно уселись за стол и приступили к роскошному обеду.

— Почти как в старом добром Хогвартсе! — воскликнул Рон.

— Точно!

— А ты, Невилл, пропускаешь свой первый Хэллоуиновский пир в качестве преподавателя!

— Ну, даст Мерлин, не последний!

— Я с удовольствием променяю школьный пир на ужин в кругу семьи, — ответил Невилл. — То есть, я хотел сказать...

— Конечно, дорогой! А какой же ещё! — горячо воскликнула миссис Уизли, прерывая смущённые оправдания будущего зятя. — Самый настоящий семейный ужин.

— Первый Хэллоуин нашей малютки! — с гордостью откликнулся Билл.

Сейчас Виктуар лежала в зачарованной люльке и с интересом наблюдала, как склонившийся над ней Тедди заставляет летать по кругу парящих в воздухе крылатых лошадок. Миссис Уизли едва не прослезилась, глядя на малышей. Впрочем, Гарри тоже находил эту картину умилительно забавной.

— Хотя это тр’адисионный пр’аздник, не понимаю, почему вы его так любите. Он кюрьёзный и слегка bizzare! — между тем пожала плечами Флёр. — У нас это всего лишь канун дня Всех святых.

— А у нас главный шабаш года! — тряхнула головой Джинни.

— И повод объесться сластями!

— И вдоволь повеселиться и подурачиться!

— И обновить и пополнить арсенал традиционных «мрачных розыгрышей», — поддержал Джордж.

Очевидно, чтобы сменить тему, миссис Уизли обратилась к среднему сыну:

— Джордж, дорогой, ты зря не пригласил Анджелину. Такая славная девушка!

— И когда ты, Перси, представишь нам Одри? — полюбопытствовал Билл.

Третий сын слегка покраснел и пробормотал что-то не вполне разборчивое.

— Определённо, Хэллоуин — не лучший момент для знакомства с родителями в этом доме, — глубокомысленно протянула Джинни, глядя, как её отец пытается примерить накладные пластмассовые клыки и, шепелявя, восхищается изобретательностью магглов.

*

Наконец, так и не решив, чей кулинарный шедевр был вкуснее — фирменный тыквенный пирог Молли или воздушный ванильный флан Флёр, все встали из-за стола. И пока Артур с сыновьями убирали последствия магических фейерверков, а Гарри с Невиллом искали на грядках Тедди, который умудрялся великолепно прятаться, даже не используя метаморфическую маскировку, Гермиона вместе с Джинни и Флёр помогали Молли убирать остатки пиршества. И в то время как Флёр спорила с Молли о том, что можно давать малышке Виктуар, Джинни с Гермионой вернулись на веранду, чтобы собрать грязную посуду, и не особенно торопились вернуться на кухню. Джинни принялась рассеянно играть ленточкой с летучей мышью, пока Гермиона несколькими взмахами волшебной палочки заставила все грязные тарелки сложиться в идеально ровные стопки, а стаканы — в сверкающую хрустальную пирамиду на углу стола.

— Думаю, мне стоит завести низла, — сказала Джинни и прибавила: — Невилл будет не против. Я скучаю по Крукшенксу, — призналась она. — Я с удовольствием присматривала за ним.

— И я в неоплатном долгу перед тобой! — фыркнула Гермиона, но затем продолжила чуть озабоченно: — На самом деле, Крукшенкс ведёт себя немного странно в последнее время.

— Твой кот всегда вёл себя эксцентрично, — хмыкнула Джинни, наблюдая, как заколдованные Гермионой ложки, вилки и ножи прыгают по столу и ложатся, как по линейке, — так что он выдумал теперь?

— Он всё время ходит за мной по дому и сидит у меня на коленях...

— О, это шокирующе странное поведение для Крукшенкса — вести себя, как обычный кот! — воскликнула Джинни, выразительно округлив глаза.

— Нет, правда, он, конечно, не против, чтобы его погладили и расчесали, но он всегда держался... более независимо, — проговорила Гермиона. — Обычно он пропадает подолгу в саду и ещё бог весть где. Ему нравится простор, всё знать, приключения... И он обожает Годрикову лощину. Там тихо и привольно. Раньше его было не видно до позднего вечера. А теперь он каждый день встречает меня на пороге, когда я аппарирую с работы, и охотится только по ночам, причём дожидается, когда мы уснём. Что он охотится я знаю, потому что каждое утро он приносит на кухню добычу... — пояснила Гермиона.

— На кухню?

— Да, мне кажется, он хочет, чтобы я приготовила всё это... для себя.

Джинни выслушала её, изо всех сил стараясь не смеяться.

— Я понимаю, что это нелепо, наверное... — протянула Гермиона.

— Мне кажется, это мило, — фыркнула Джинни.

— Да, вероятно, это просто проявления нежности и заботы.

— Или ревности? Может, он ревнует тебя к Гарри?

— Ха, нет, я уверена, что они с Крукшенксом прекрасно ладят! Можно подумать, что у них мужской альянс.

— Тогда, может быть, ему не хватает приятной компании? Ну, знаешь, хочет подыскать себе подружку?

— Не хочу бросать тень на наше доброе имя, но Крукшенкс тот ещё Дон Жуан, — сказала Гермиона, откашлявшись. — У гладкошёрстных соседских кошек по весне было минимум три выводка пушистых рыжих котят, и тут не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, чьих лап и ночных серенад это дело.

— Шерлоком кем?

— Детективом, — качнула головой Гермиона. — И мне уже приходилось пристраивать котят. Так что за полунизлом для тебя дело не станет.

— Ты хотела сказать на четверть, — по-профессорски поправила Джинни. — Но я с радостью возьму одного. Можешь и Луне предложить, ей не помешает кто-то менее экзотический...

— И более реальный? — хмыкнула Гермиона.

— Почему бы и нет, для разнообразия?..

— Ну, как вы тут управились, девочки? — громко спросила их Молли, вернувшись на веранду.

— В два счёта, мам! — отозвалась Джинни, указав на творение Гермионы.

— Молодцы... Нет, вы только подумайте! Давать ребёнку на ночь свекольное пюре!

— Это наверняка французская тр’адисион на канун дня Всех святых, — пожала плечами Джинни и прибавила: — Надо уважать чужую культуру.

— Когда у тебя появятся свои дети, я посмотрю, как ты будешь уважать чужую блажь! — проворчала Молли. — И как будешь справляться с малышами.

— Это случится ещё не скоро. К тому времени я успею натренироваться на племянниках!

Молли широким взмахом отправила гору посуды в кухню. Она пролетела над головой чего-то невообразимого.

— Ха! Луна! — весело воскликнула Джинни. — Ты пришла за угощеньем или шуткой?

— Рон уже поделился со мной тараканьими усами и показал танцующего цыплёнка, — безмятежно улыбаясь, отозвалась Луна.

— И ничего не сказал про голову фестрала? — не поверила Джинни.

— Сказал, что не хватает тела, и это должен быть парный костюм...

— А знаешь, он прав!

Они поболтали с Луной, даже рискнули попробовать принесённых ею пирожков с вареньем из цепеллины, но об этом Гермиона вскоре пожалела.

— Привкус всё-таки специфический, — призналась она.

— Да? Ну, знаешь, вкусы меняются, — протянула Луна. — Однако цепеллина благотворно влияет...

— Очевидно, не на всякий организм, — отозвалась Гермиона. — А, может, ужин просто был слишком насыщенным.

— Хэллоуин уходит корнями далеко в прошлое, и это прежде всего праздник плодородия, — напомнила Луна. — Природа приносит дары, и сегодня их следует вкушать.

— Да, я читала...

— А совершать обряд плодородия лучше на заре, — сообщила Луна, — идеально — в открытом поле.

— Для хм... обрядов плодородия я предпочитаю постель, — ответила Гермиона.

Луна взглянула на неё, склонив голову на бок.

— День осеннего равноденствия, — уверенно кивнула она.

— Что?.. — не поняла Гермиона.

— Да, теперь всё точно, — улыбнулась Луна и, обняв её, расцеловала, так что огромная морда фестрала дважды стукнула Гермиону по макушке.

*

Они с Гарри доставили Тедди домой к Андромеде и аппарировали в Годрикову лощину. Деревушка была оживлённее в это время, чем обычно: веселье по случаю праздника царило допоздна. Деревенские жители и в первую очередь ребятишки в забавных костюмах ещё шастали по нарядным улочкам. Витрины пестрели бумажными украшениями и пластмассовыми тыквами, на площади только-только свернули хэллоуиновскую ярмарку.

— Праздник вышел на славу, — сказал Гарри, пока они брели в сторону дома мимо горящих окон лавочек и шумного, полного гомона и смеха паба.

— Да, — кивнула Гермиона. — Уизли умеют веселиться. И Тедди получил большое удовольствие.

— О, он был в восторге! — охотно подтвердил Гарри. — Особенно от фейерверков и игры в прятки.

— Ты видел во что нарядилась Луна? Может, на следующий Хэллоуин все наденем костюмы?

— Серьёзно?

— В детстве мы с мамой и папой наряжались и ходили за конфетами, — сказала Гермиона. — Может быть, в городе это и не очень удобно, но здесь, кажется, это весело.

— Ты думаешь, это будет...

Внезапно Гермиона поняла, про что он подумал.

— О, Боже, я не сообразила, о чём говорю! Я совсем не подумала о том, что здесь совсем рядом, и сегодня... Это годовщина их смерти.

— Нет! — решительно качнул головой Гарри. — Мои родители были счастливы в этот день, и мы отмечали праздник, как все нормальные люди. И, я думаю, мы бы тоже ходили за конфетами, если бы не приходилось прятаться, — продолжил он. — Мама готовила тыквенный пирог, а папа наколдовывал разноцветные дымные фигурки, почти как те, которыми мы с Тедди развлекали Виктуар. Пока Риддл не пришёл. Он прошёл прямо по этой площади, пугая детей, и...

Гарри замолчал. Он хотел сказать, что произошло дальше.

— Ты видел всё это в ту ночь, — тихо вымолвила Гермиона. — В его воспоминаниях. Я... слышала.

В ту ночь, когда они чудом сбежали из своей Годриковой лощины, вместо того чтобы праздновать Рождество.

— Я не собираюсь позволить ему разрушить праздник, — вымолвил Гарри, — забрать память о том хорошем, что связано с моими родителями, и омрачить твои детские воспоминания. Если хочешь, мы пойдём за конфетами в следующем году. Но лучше возьмём с собой Тедди, чтобы не выглядеть чересчур нелепо.

— Вряд ли нам удастся выглядеть более нелепо. Кажется, Рон с Луной всерьёз планируют надеть костюм фестрала, — заметила Гермиона.

— Ах да, он же парный, — протянул Гарри. — Ещё целый год есть, чтобы подумать, чем их переплюнуть.

Гермиона улыбнулась. Они уже подошли к калитке их дома. Нет, никакие воспоминания не могли омрачить этот день, отнять у неё надежду и радость. Вместо заклинания Ридикулус обычные люди веками наряжались в страшные костюмы, чтобы меньше бояться, и смеялись, чтобы не впадать в уныние. Иногда даже магам нужны простые радости.

Гарри открыл калитку, и они пошли по дорожке к крыльцу через маленький по-осеннему пожухлый, но аккуратный садик.

— Гарри, — она позвала его в сумеречной тишине, и он чуть помедлил, обернувшись. — Мы так ничего и не сделали с той комнатой, куда попало заклятие. — Остановившись, она глядела на окна второго этажа.

— Да.

Они восстановили стены, но она пустовала.

— Давай оставим её детской.

— Хм, да, но... — Гарри замер.

— И как скоро она нам понадобится?

Он задал вопрос настороженно, с волнением и затаённой надеждой.

— Месяцев через восемь, — ответила Гермиона, переведя глаза на него. — Луна считает от равноденствия.

Потрясение, радость и сомнение молниеносно сменились на его лице.

— Прегнометр Луны, кажется, барахлит... — облизав губы, вымолвил он.

— Нет, Молли научила, как творить заклинание, чтобы проверить, — отозвалась Гермиона, её переполняло волнение. — Ей можно доверять! Так что я точно, вне всяких сомнений беременна...

— Да?.. Значит!.. — Он заключил её в объятия, и она, сияя, смотрела в его полные радости глаза. — Мы будем родителями! — воскликнул Гарри.

— К летнему солнцестоянию! — засмеялась Гермиона. — Луна всё подсчитала!

— Она ошиблась на год, но в прогнозах это незначительная погрешность!

Они оба сияли, ещё не до конца веря в реальность и близость будущего и смутно представляя радость, что их ждала. Стоя в тёмном саду перед домом, они пытались постичь всю важность своего открытия и были так счастливы, что боялись спугнуть этот миг.

— Я рада, что узнала именно сегодня, — проговорила Гермиона, опустив голову ему на плечо.

Гарри обнял её одной рукой, медленно направляясь к дому.

— Словно... благословение от них, понимаешь?

Гарри взволнованно кивнул, чуть крепче прижимая её к себе.

*

Гарри снял очки и потёр переносицу свободной рукой, стараясь не шевелиться, чтобы не потревожить задремавшую у него на груди Гермиону.

За окном было темно, лишь камин ещё горел, разливая уютное тепло, и одна лампа с круглым абажуром освещала гостиную, отбрасывая тени на диван и ковёр. Словно ещё одна очень лохматая подушка возле Гермионы свернулся Крукшенкс. Он, казалось, безмятежно спал, но стоило Гарри потянуться к очкам, кот приоткрыл ярко-жёлтые глаза и поглядел на волшебника. Гарри тоже замечал, что их полунизл с некоторых пор начал особенно ревностно защищать свою хозяйку. Наверняка он почувствовал раньше всех её драгоценную ношу, как некогда с первого взгляда распознал в крысе труса и предателя, а в чёрном псе верного друга.

Будто в подтверждение мыслей Гарри Крукшенкс потёрся головой о её руку, покоившуюся на животе.

— В следующий раз не стесняйся, так и говори, — негромко хмыкнул волшебник.

Крукшенкс так выразительно посмотрел на него, что Гарри невольно подумал, что тот скоро у них и вправду заговорит. А пока что он лишь повёл острым ухом, прислушиваясь к звукам в доме.

Судя по мерному стуку, закрапал холодный осенний дождь. Гарри бросил взгляд за окно: ветер качал ветви деревьев, и их тени бесшумно колыхались, напоминая призраков в серебристой россыпи дождя.

Гарри опустил взгляд: Гермиона, по всей видимости, уже довольно крепко спала, и Гарри подумал, что стоит подняться в спальню. Будить её при этом совсем не обязательно...

...Той ночью Гарри снился дом в Годриковой лощине, пропитанный запахом печёной тыквы и наполненный смехом. Его родители были там, и рыжий кот, и огромный чёрный пёс.

Может быть, они и были тут, как живые, в его памяти. А, может, откуда-то они наблюдали за ними?