Пламя во тьме (гет)

«Для малых, как и для великих, есть дела, сотворить кои они могут лишь единожды, и в этих делах живёт их дух».

Чаянья Мормонта, что Рейстлин Маджере погибнет от лихорадки, не оправдались.

В ту роковую ночь, когда Дэйнерис просидела до рассвета у постели черного мага, он и в самом деле был на волосок от смерти. Но ненависть, сжигавшая Рейстлина изнутри, не позволила ему сдаться: слишком многие грезили о его кончине, и он не собирался доставлять им подобного удовольствия. На последнем издыхании чародей сошелся с недугом в отчаянной схватке. Борьба была мучительна, но целому миру наперекор он победил, заставив болезнь отступить.

Минула неделя, и вот чернокнижник с титаническим усилием поднялся на ноги. В течение этой недели успело случиться многое. Принцесса Таргариен перешла переломный рубеж: она согласилась на презренную сделку с Кразнисом. Дени обменяла драконов на Когти Гарпии — золотую плеть, знак власти над легионами Безупречных. Однако едва состоялась передача, как драконы по приказу матери испепелили Кразниса. Затем она велела легионерам убить остальных Добрых Господ. Вспыхнувший мятеж, подобно пожару, охватил округу, освобожденные невольники срывали друг с друга цепи, и к вечеру судьбоносного дня в Астапоре не осталось ни единого раба. Жители города в одночасье нарекли свою юную избавительницу королевой.

Столь оглушительный успех немало польстил тщеславию Дэйнерис и отчасти даже позабавил ее. Девушка не одобряла идей рабства, но она никогда и не радела за судьбы угнетенных, ибо считала, что они давно уже отстояли бы свою свободу, если бы по-настоящему в том нуждались. Изначально она отправлялась в Астапор с намерением купить Безупречных абсолютно честным путем. Впрочем, итог дерзкой авантюры, в тяжелый час весьма удачно пришедшей Дени на ум, ее более, чем устраивал: солдаты по доброй воле присягнули освободительнице на верность. Отныне Матерь Драконов не являлась беззащитной изгнанницей, в клинках своих воинов она обрела двенадцать тысяч разящих клыков и когтей.

Стан Дэйнерис укрепился новыми союзниками. Через несколько дней после того, как принцесса стала королевой, в Астапор прибыл гость из далекого Вестероса, сир Барристан Селми по прозвищу Отважный. Рыцарь, увенчанный славой, человек великой доблести и незапятнанной чести, он обрел у Дени самый благосклонный прием. Прежде он служил гвардейцем ее отцу и деду, а ныне решил поддержать притязания наследницы на престол. Барристану уже исполнилось шестьдесят два года, его волосы и бороду посеребрила седина, но он по-прежнему являлся непревзойденным мастером фехтования. Кроме того, его опыт в военных вопросах трудно было переоценить.

Помимо сира Селми, в ближний круг сподвижников Дэйнерис влились еще двое. Первый — избранный лидер Безупречных, немногословный юноша по имени Серый Червь. Он происходил из племени летнийцев, с архипелага, что лежал на самом юге Известного Мира. Его кожа и волосы были темными, как железноствол, черные глаза всегда смотрели внимательно и серьезно. Вторая — Миссандея, дочь богатого купца, по матери уроженка тропического острова Наат. С юных лет девушка трудилась переводчицей у своего отца, и в этом же качестве поступила на службу к Дени. Она обладала хрупкой красотой экзотической бабочки: смуглая, со смоляными кудрями и огромными янтарно-золотыми глазами. Однако прежде красоты Миссандею ценили за рассудительность, аккуратность и талант к иностранным языкам — она безукоризненно изъяснялась, по меньшей мере, на шести различных наречиях.

Сей впечатляющий дар как-то раз едва не сыграл с Маджере дурную шутку. В один из редких моментов, когда чародей покинул свою комнату в пирамиде, на его пути случайно повстречалась Миссандея. Девушка боялась мага, но ее любопытство оказалось превыше страха. Собравшись с духом, она робко обратилась к Рейстлину:

— Я слышала, вы родом из Края Теней. Жители Асшая говорят на удивительном языке, очень древнем, не похожем ни на один другой. По правде, я изучала асшайский только по книгам, и была бы вам весьма признательна за краткую беседу.

— А насколько глубоко вы изучали язык? — осведомился маг с непроницаемым выражением.

— Увы, совсем немного, знаю буквально пару фраз. Оцените мое произношение?

Наатийка промолвила зловещие слова, с глухим шипением и гортанными «эр». Имелось в виду, вероятно, обыденное приветствие, однако Рейстлин по очевидным причинам не понял ничего. Неосведомленность он не выказал, лишь язвительно заметил:

— Либо это не асшайский вовсе, либо ваша дикция ужасна, ибо я не разобрал ни единого слова.

От желчного ответа Миссандея зарделась, прошептала нечто смущенное и торопливо удалилась. Рейстлин же сознал, что стоило бы тщательней продумать свою предысторию. Если он вызовет подозрения у кхалиси, та запросто выдворит его вон, а ведь чародею было абсолютно необходимо держаться с драконами рядом. Он чаял, что по мере их взросления магия в мире прибудет и он возвратит себе могущество. Посему Маджере стремился отвадить от детей и от родительницы возможные угрозы, коими в изобилии полнился Эссос.

А помыслы Дэйнерис, тем временем, снедали собственные тяготы. Она покорила Астапор, казнила Добрых Господ и даровала свободу невольникам, однако владыки других гискарских твердынь, Миэрина и Юнкая, не стерпят подобного оскорбления. Восстание рабов — великая угроза их собственной власти. Как только господа сознают серьезность ситуации, так сей же час пойдут войной на мятежников. Астапор окажется в осаде и падет под натиском врагов, а Дэйнерис и ее драконы погибнут. Королева понимала: ей не выстоять в одиночку против сил всего Залива Работорговцев.

В надежде получить разумные советы кхалиси созвала своих ближайших сподвижников на совещание. В полдень они собрались на террасе пирамиды, обращенной к морю, защищенной каменным навесом от палящего гискарского солнца. Присутствовали все: Мормонт, Барристан, Серый Червь, Миссандея и неизменно мрачный Маджере со своим диковинным посохом. Драконы дремали невдалеке, вольготно устроившись на верхнем ярусе стены. Размерами они уже приближались к волкодавам. Сама Дэйнерис облачилась в белоснежное свободное платье, схваченное черными ремешками на талии и у шеи. Недавно обретенная власть была к лицу молодой королеве, при маленьком росте и женственном хрупком сложении она держалась с поистине царственной статью.

Обведя союзников пристальным взором пурпурных глаз, Дэйнерис заявила:

— Все мы знаем, сколь опасно наше положение. Если ничего не предпринять, вскоре против Астапора выступит сильная коалиция работорговцев. Грядет война, и мне нужны советы тех, кто разумеет в ратном деле.

— У меня был опыт ведения войны, — заметил Маджере вскользь. Впрочем, он не стал упоминать, что Война Гномьих Кланов завершилась для его стороны разгромным поражением.

Первым оратором выступил сир Барристан. По его разумению, врагам королевы не так уж и просто было сплотиться. Гискарский народ испокон веков разделялся на господ и рабов, ненавидящих друг друга. Эта разобщенность являлась их главной слабостью, а слабость противника должно обращать в свою силу.

Совместными усилиями собравшихся был обозначен план военной кампании. Дэйнерис подняла восстание в Астапоре, и в итоге это принесло ей корону — так почему не устроить подобный мятеж в Юнкае? Матерь Драконов посулит невольникам свободу и защиту от угнетателей. Когда ее войско подступит к городу, рабы наверняка взбунтуются против господ, и при удачном раскладе юнкайцы сами распахнут врата пред Бурерожденной.

— Значит, выступаем на Юнкай, — резюмировала Дэйнерис, обозначив в прениях точку. С момента, когда они начинались, минуло без малого два часа, и все успели изрядно утомиться. Однако отпустить участников Дени уже не успела. От входа на террасу послышался шум, невнятная возня и отдаленные восклицания.

— Пустите меня, скоты! — надрывно вопил некто. — Грязные скопцы! Как смеете вы трогать короля?!

Источник возмущения приближался, и через минуту конвой Безупречных вывел пред очи Дэйнерис человека с белыми волосами. Он отчаянно противился солдатам, упирался ногами и вырывал руки из захвата. То был потомок некогда великого дома, последний муж своей династии — Визерис III Таргариен, прозванный Королем-Попрошайкой.

Ныне наследный принц являл собой довольно жалкое зрелище. В течение нескольких дней он скрывался в городе, и это нанесло ущерб его изысканному черному платью. Серебряные пряди обвисали на лицо нечесаной паклей, лилово-розоватые глаза вызывали мысль о тощей белой крысе. Острый нос и мелкий подбородок еще более усиливали сходство принца с крысой. Даже в его манерах ощущалось нервическое беспокойство, точно у грызуна, которому едва не наступили на хвост.

Завидев королеву, пленник прекратил попытки к бегству, его тонкие губы искривились в елейной ухмылке.

— А вот и она, моя милая маленькая сестрица. Как твои дела, Дени?

Дэйнерис с хладнокровием взирала на того, кого она когда-то ненавидела до дрожи и боялась до слез. Сейчас ее красивое лицо не выдавало ни единой эмоции. Невольные свидетели семейной сцены замерли в напряжении — мирного исхода ситуация не сулила.

— Что же ты молчишь? — Визерис ядовито хмыкнул. — Братик спросил тебя, как дела. Должно быть, сладко вкушать плоды того, что ты украла у меня?

Дэйнерис чуть приподняла серебряную бровь и с легким интересом уточнила:

— И что, по-твоему, я у тебя украла?

— Моих драконов, конечно.

Драконы, тем временем, проснулись и недобро уставились на принца. Три пары пламенеющих глаз неотрывно следили за каждым его движением.

— Если мне не изменяет память, братец, — Дени плавно покачала головой, — я забрала не драконов, а три окаменелых яйца, и ты ими не владел.

Ярость Визериса вспыхнула моментально, точно сухое дерево, пораженное молнией. Его желваки вздулись от напряжения, глаза лихорадочно заблестели, пальцы истово стиснулись в кулаки. Солдаты держали принца, и потому он не сумел наброситься на королеву, однако он заорал, содрогаясь от злобы, захлебываясь собственным криком:

— Ты меня обокрала! Драконы, армия и город — все мое! Я король, наследник великого дома, а ты никто и ничто! Воровка! Дрянь! Мелкая смазливая потаскушка! Под скольких ты легла, чтобы заполучить все это?!

Очевидцы вспышки испытали к принцу единодушное отвращение. Носившие оружие разом наложили руки на рукояти клинков, Рейстлин сомкнул на посохе пальцы, изготовившись при надобности применить колдовство. Драконы грозно зарычали, их голоса были подобны отдаленным раскатам грома. Но сама Дэйнерис Бурерожденная сохранила поистине королевское спокойствие.

— Твое негодование вполне обосновано, братец, — с полным самообладанием изрекла она. — Ты — старший Таргариен по крови, истинный владыка Семи Королевств, и я, разумеется, дам тебе то, чего ты достоин.

После ее слов Визерис растерянно примолк. Его безумная вспышка угасла столь же внезапно, как начиналась. На лбу у принца проступила испарина, он сухо сглотнул и замер в ожидании дальнейшей речи.

— Но есть одна небольшая трудность, — продолжила Дэйнерис. — Я не могу отдать тебе Безупречных — они свободные люди и служат, кому пожелают. Серый Червь, скажи как командир от имени своих солдат — будут ли Безупречные сражаться за Визериса?

— Наша госпожа — Дэйнерис Разрушительница Оков, — сурово отчеканил Серый Червь по-валирийски. — Мы никому не служим, кроме нее.

— Ты слышал, братец, — королева выразительно развела руками, — они не хотят тебе служить. А теперь о том, что касается драконов. Дети мои, летите ко мне.

Тотчас встрепенувшись, огнедышащие создания спорхнули со своей ступени, порыв ветра, поднятый их крыльями, взвеял белые волосы и наряд матери. Драконы приземлились возле нее, потянулись к ней горячими чешуйчатыми носами. Погладив их, Дэйнерис приказала солдатам:

— Отпустите Визериса.

Безупречные разжали хватку. Принц отстранился от них и замер, вперившись в драконов алчным взором.

— Они мои, — он шумно выдохнул, раздув ноздри. — Отдай драконов мне, сестрица. Отдай немедленно.

— Как видишь, я их и не держу: здесь нет ни клеток, ни цепей. Драконы со мной лишь потому, что сами того желают — но ты-то старший наследник по крови, тебе они наверняка покорятся. Так иди и получи свое.

— Именно это я и сделаю, — хмыкнул Визерис дерзко.

Порывистыми шагами он одолел расстояние, отделявшее его от сестры. Драконы на него не оскалились, не зашипели и даже не зарычали с угрозой. Они просто выдохнули пламя.

Три пасти разверзлись, исторгнув потоки слепящей смерти. Когда дракон изрыгает огонь, в пространстве льется жуткая вибрация — то звук на грани слышимости, запах на пределе осязания, словно плавится ткань самого бытия. И ныне ниточка по имени Визерис в одночасье прогорела дотла. Принц истошно завопил, но крик звенел не более краткой секунды. Его кожа обратилась в пар, плоть развеялась пеплом, а кости почернелыми углями осыпались наземь.

Дэйнерис наблюдала за сожжением брата, ни на мгновение не отводя взора. В ее темных очах, широко раскрытых, плясал огонь, а на губах играла улыбка. От зрелища ужасной гибели Визериса она не испытала и тени жалости. Прекрасная юная дева имела отнюдь не девичье сердце, в ней пылал неукротимый дух дракона, не чуждый жестокости. Ее древняя валирийская кровь кипела жаждой власти, и горе тому глупцу, что осмелится встать у нее на пути.

Когда все завершилось, в воцарившейся тишине Дэйнерис выдохнула глубоко и умиротворенно. Мысль о смерти мерзостного братца несла ей отраду. Как ни в чем ни бывало она обернулась к своим сподвижникам:

— Итак, на чем мы остановились? Серый Червь, подготовьте войско для марша — завтра на рассвете выступаем на Юнкай. — Затем она указала солдатам на обугленные кости: — Сбросьте этот мусор в выгребные ямы. Там ему самое место.

Приготовления к походу завершились в срок. Армия в двенадцать тысяч Безупречных, подкрепленная тысячами ополченцев — бывших рабов, тронулась в путь. Впереди им предстояло десять дней напряженного марша. Дорога пролегала по холмистой местности вдоль побережья Залива Работорговцев, палимого безжалостным солнцем. На западе скалистые склоны обрывались в море, а с востока на многие мили окрест тянулась иссушенная полупустыня. Жесткая трава, кустарники и одиночные кривые деревца отчаянно цеплялись за скудную почву. Изредка на выжженной земле встречались оазисы зелени, искусственные виноградники и остатки вырубленных рощиц. В этих суровых краях было нелегко найти укрытие от зноя и еще тяжелей восполнить запасы пресной воды.

При движении войско Дэйнерис вздымало над дорогой бурые пыльные облака. Воздух дрожал от жары, металл доспехов раскалялся так, что кожа не терпела его касания. Безупречные, прошедшие годы жесточайших тренировок, держались в тяжелых условиях стойко, однако к ополченцам и вьючным животным это не относилось. Чтобы не морить людей и лошадей, в часы полуденного пекла армия разбивала привал, а к вечеру снималась с места и до глубокой ночи двигалась на пределе возможностей. Однако Дени опасалась, что все равно они идут недостаточно быстро. Вокруг залива уже полетели вести о восстании в Астапоре. Каждый час, затраченный ею на дорогу, Юнкай употребит для подготовки к бою.

На удачу, в течение пятого дня погода переменилась. Небо, доселе ослепительно голубое, заволокла серебряная дымка, набежавшая с запада. Жара пошла на убыль, со стороны залива повеяло свежестью. Через несколько часов, к закатным сумеркам, над пыльной землей несмело закапал дождь. Животворная прохлада овеяла изнуренных солдат и лошадей, и армия мигом воспрянула духом.

— Похоже, удача нам сопутствует, — заметила Дэйнерис радостно. Сидя в седле, она запрокинула голову и с наслаждением подставила лицо навстречу первым каплям. — В здешних краях на многие месяцы засухи приходится один лишь день дождя. Удивительно, что выпал он именно сегодня.

— О, я весьма польщен, — прошипел Маджере без особого восторга. — Как если бы недавней лихорадки на море мне было недостаточно, ныне я обрел прекрасный шанс заболеть повторно. Воистину, Эссос исполнен изумительных возможностей.

Единственный из многотысячного войска, Рейстлин ничуть не тяготился жарой и не приветствовал сырость. Он ехал по левую руку от королевы на иссиня-вороном дорнийском иноходце, которому дал прозвание Проклятие. Чародей весьма посредственно держался в седле, и пресловутое «проклятие» в пути частенько слетало у него с уст. Дэйнерис же, в отличие от мага, была прекрасной наездницей, она гарцевала на вороной кобыле Мэйге, без видимых усилий направляя каждое ее движение.

— Полно вам брюзжать, как старый сварливый дед, — королева блеснула на черного мага лукавым взором. Задумавшись на миг о своем, она добавила с пытливым интересом: — Кстати, я до сих пор не знаю, сколько вам лет. Это ведь не секрет, правда?

— Вы не поверите, кхалиси — мне двадцать восемь.

— В самом деле?.. Неожиданно.

— Что, так молодо выгляжу? — съязвил чародей.

— Не то, что бы молодо, но и не старо — волосы у вас слегка необычные.

— А что не так с моими волосами? — с сарказмом уточнил Маджере. — Думаете, стоит сменить прическу?

Оценив его самоиронию по достоинству, Дэйнерис смешливо фыркнула.

Сверху послышался шум стремительных крыльев. Три дракона спикировали с неба, промчались перед всадниками на бреющем полете и вновь воспарили ввысь. Они играючи носились под дождем, то падая в пике до самой земли, то взмывая навстречу пепельно-сизым облакам. Изредка в вышине, подобно росчеркам зарниц, полыхало пламя, голоса крылатых созданий, много чище и сильнее птичьих, разливались на мили окрест. То был величественный гимн свободы и полета, ода странствию, бесконечному, как само небо.

Дени проводила своих детей сияющим взором и с улыбкой молвила:

— Они обожают летать под дождем — должно быть, оттого, что появились на свет в грозу.

— К слову, я знаю историю их рождения лишь в общих чертах, — с некоторой задумчивостью изрек чернокнижник, — а между тем, для меня, как для ученого и мага, было бы весьма занятно услышать подробности.

— О, разумеется, магистр — я с превеликим удовольствием вам все расскажу.

* * *

С наступлением вечерних сумерек на город Лхазош обрушился ливень.

Это место, впрочем, едва ли можно было назвать городом — оно являлось, скорее, большой деревней с домами из сырцового кирпича, огражденными бревенчатым частоколом. Однако на бескрайних равнинах Лхазара, где меднокожие племена людей-пастырей кочевали со стадами овец, даже Лхазош считался крупным поселением. Именно сюда, в степную глушь на окраине великих Красных Пустошей, судьба забросила принцессу Дэйнерис Таргариен.

К тому моменту изгнанница, которой вскоре исполнялось восемнадцать, провела в бесприютных скитаниях почти два года. Она проделала путь от верховий Ройны до Волантиса, а затем, миновав регион работорговцев, до Лхазарина. Девушка нигде не задерживалась надолго, ибо агенты магистра Иллирио выслеживали ее повсюду и могли настигнуть в любую минуту. Она называла себя чужими именами и красила волосы в черный цвет, но ищеек было не так уж просто сбить со следа. Если бы не помощь спутников, рыцаря Джораха и прекрасной лиссенийки Дореи, принцессу давно схватили бы охотники, или же она погибла бы от одной из бессчетных опасностей, подстерегавших ее на каждом шагу.

В забытом богами поселке Дэйнерис до недавних пор жила бестревожно, хоть и чувствовала от такой жизни острую тоску. Единственным развлечением для девушки были беседы с местной травницей. В Лхазоше обреталась ведунья по имени Мирри маз Дуур, могущественная мэйга, которая когда-то странствовала по всему свету, обучаясь магии, а теперь ушла на покой. Неизвестно, что заставило ее осесть в глуши — возможно, она просто устала от скитаний, а может, однажды встретила нечто настолько ужасное, что решила отойти от колдовского ремесла. Дени подружилась с этой мудрой женщиной и часто заглядывала к ней в гости, чтобы послушать истории о магии, диковинных созданиях и далеких странах.

Джорах Мормонт, разумеется, не одобрял подобной дружбы — колдуны никогда не внушали ему доверия. В остальном его вполне устраивало нынешнее положение вещей. Рыцарь предполагал, что они с принцессой задержатся в Лхазарине еще на месяц или два, поскольку здесь враги не могли их выследить. Но несколько недель назад странники узнали тревожные новости — в эти земли пришла война. Кхаласар кхала Дрого начал вторжение: отряды дотракийцев разоряли поселения, зверски убивали всех, кто пытался им сопротивляться, а остальных обращали в рабство. Это означало, что для Дэйнерис и ее спутников снова настала пора отправляться в путь.

Сегодня вечером Дорея и Джорах пошли в местную харчевню, где остановился проезжий купец — они хотели узнать, нельзя ли присоединиться к его каравану. Дени же, сославшись на усталость, осталась в хижине одна.

Но на самом деле принцесса находилась не в одиночестве — с ней были три величайшие ее драгоценности. Три чешуйчатых драконьих яйца покоились перед девушкой на белой тряпице, мистически сверкая в свете лучины, подобно самоцветам размером с голову. Одно — черное со зловещим багровым отливом, другое — золотое в жемчужных разводах, третье — кристально зеленое, с полупрозрачной скорлупой. Дени прижимала их к себе и гладила, чувствуя под пальцами тепло — разве может мертвый камень быть таким теплым?

Дэйнерис знала, что ее сны о пробуждении драконов, сны с запахом дыма и пепла — не просто сны. Но ни ее возлюбленная, ни друг не понимали этого, и здесь их не стоило упрекать. Долгие месяцы они скитались в нужде, зачастую даже не ночуя под крышей — а между тем, драконьи яйца стоили целое состояние. Продав хотя бы одно из них, странники тотчас избавились бы от многих своих трудностей. Однако упрямая девчонка Дени все таскала и таскала эти тяжелые, как железо, драгоценности на себе, не слушая никаких уговоров, не допуская и мысли об их продаже. И повсюду, куда бы ни приводил ее путь, в каждом городе, в каждой деревеньке, в каждой придорожной таверне она старалась что-нибудь разузнать о драконах. Она надеялась однажды найти способ их пробудить — то была ее самая сокровенная, самая отчаянная мечта.

Вот и сейчас, в отсутствие спутников, принцесса решила вновь попытать судьбу.

Набросив потрепанный серый плащ, она с усилием закинула сверток с яйцами за плечо и вышла наружу, под дождь. По темной улочке, утопающей в лужах, мимо покосившихся хибар она направилась на маленькую площадь в центре поселения. Там находился храм Великого Пастыря, главного лхазаринского бога. За время своих странствий Дени повидала множество храмов, посвященных различным божествам, и этот был, пожалуй, наименее впечатляющим из всех — здание из сырцового кирпича, лишенное окон и украшений, с простой деревянной дверью, оказавшейся не запертой.

Шагнув за порог, девушка попала в просторный квадратный зал. Нехитрое убранство состояло из нескольких циновок на глинобитном полу, каменного алтаря и чугунной жаровни перед ним. На стенах были развешены пучки ароматных трав, пахнущих сладковатой полевой горечью. Поодаль от входа, у жаровни, стояла единственная служительница, босоногая женщина в летах с темной косой до пояса. Это и была Мирри, ведунья, с которой Дени водила дружбу. Жрица напевала тихую песню, и дивная мелодия лилась, сплетаясь с шумом дождя снаружи, наполняя пространство храма спокойствием и гармонией.

Заслышав приближение гостьи, женщина отвлеклась от своего занятия и шагнула ей навстречу.

— Мои приветствия, дитя, — черные глаза Мирри мирно, но очень внимательно смотрели на Дени. — Не думала, что ты ко мне заглянешь в такую непогоду. Что-то стряслось?

— Нет, — покачала головой девушка, — но мне нужно поговорить с вами кое о чем важном. Пообещайте, а лучше поклянитесь Великим Пастырем, что это останется в тайне.

— Я уже давала клятву хранить тайны всех, кто обращается ко мне под сводами храма. Ты можешь говорить без опаски.

Дени осторожно сняла с плеча драгоценный сверток и приоткрыла его, демонстрируя свое сокровище. Увидев яйца, божья жена изумилась, а затем всем своим видом выказала благоговейный, почти суеверный трепет.

— Драконы, — прошептала она пораженно, — когда приходят драконы, люди гибнут. Боги… откуда они у тебя? Впрочем, неважно, — Мирри жестом остановила Дени, — я не хочу знать. Просто скажи, зачем ты принесла их сюда.

— Эти трое — не просто красивые камни, — горящими очами девушка воззрилась на жрицу. — Я чувствую, что они просятся на волю, в небо, но не знаю, как их освободить. Вот уже больше года я пытаюсь найти способ…

Внезапно извне, с городской площади, донесся протяжный гудок рога. Сердце у принцессы так и прыгнуло в груди: слишком ясно она понимала, что значит тревожный сигнал.

— О нет, только не это, — выдохнула она, запнувшись на полуслове, — дотракийцы идут. Мне надо срочно отыскать своих друзей. Извините за беспокойство, Мирри, но мне пора.

Она поспешно стала заворачивать яйца обратно в тряпицу. Мирри же неожиданно властно возвысила голос:

— Так ты хочешь дать драконам жизнь или нет?

— Конечно, хочу! Но вам не кажется, что прямо сейчас этот вопрос стал немного не своевременным?

— Вовсе нет, дитя — напротив, час пробил. Здесь и сейчас твой последний шанс. Я знаю, что нужно делать.

Принцесса напряженно застыла, прижимая сверток с яйцами к животу. У нее пока еще имелся шанс сбежать, однако времени на раздумья оставалось все меньше.

— Ладно, да будет так, — изрекла она решительно, — в пекло дотракийцев. Если вы и вправду знаете, что нужно делать — приступайте.

Мирри Маз Дуур поманила девушку за собой. Следуя указаниям жрицы, она приблизилась к жаровне у алтаря и бережно опустила яйца в огонь. Мэйга встала подле них, напротив Дэйнерис, и сильным голосом запела колдовскую песнь. Неведомый язык, вероятно, асшайский, причудливо сплетался с наречием Древней Валирии, принцесса различила валирийские слова «рок» и «тьма». Песня была изменчива, как пламя на ветру, голос Мирри то взлетал к чистейшим верхним нотам, то делался подобным демонскому рыку. С каждой волной реальность мистически искажалась: огонь в жаровне вбирал силу, в то время как в помещении храма сгущались зловещие тени. Мэйга словно бы вытягивала свет из пространства, собирая его в пятно вокруг жаровни. Дэйнерис жалась на этом сияющем оранжево-золотом островке, за пределами которого клубился невыразимый черный ужас. Принцесса не знала и не желала знать, что будет, если она в него вступит.

Но вот Мирри перестала петь и устремила на Дени суровый пронзительный взгляд, совершенно ей не свойственный. В этот краткий миг все стихло, ни единого звука не нарушало леденящее безмолвие. Сердце принцессы застыло в груди, от волнения она не шевелилась и почти не дышала. Мэйга же спокойно извлекла из-за пояса маленький бронзовый нож.

— Только смертью можно купить жизнь, — провозгласила она, а затем вскинула клинок и резким движением перерезала себе горло. Алые брызги упали на угли, и тотчас сверкнула вспышка: ритуал породил ярчайшее, поистине адское пламя. Оно с ревом вырвалось из жаровни, мгновенно охватив пространство храма яростным пожаром. Принцесса с драконьими яйцами оказалась в самом сердце огненного пекла. Одежда на ней горела, но боли не было, а было лишь приятное гудящее тепло во всем теле. Голова девушки вскружилась, и сквозь нарастающий рокот в ушах певучий голос Мирри возвестил:

«Дитя бури, матерь троих, матерь драконов».

В сиянии пламени Дени увидела, как расходится драгоценная скорлупа, услышала треск, а затем — ликующий крик новорожденных драконов. Это мгновение стало итогом всех ее неполных восемнадцати лет, и вместе с тем началом новой, совершенно иной жизни.

Первым вылупился черный дракончик, затем от скорлупы освободился золотой, за ним последний, зеленый. Пронзительно щебеча, они потянулись к Дэйнерис — три драгоценности, три изумительных хрупких чуда. Девушка бережно подхватила их на руки — они явились на свет настолько крошечными, что это не составило труда. Раздумывать о случившемся было некогда: она хотела покинуть храм как можно скорее, поскольку пылающая кровля могла обрушиться в любую минуту. Нежно прижимая дракончиков к груди, Дени поспешила к охваченному огнем выходу. Она еще не заметила, что краска на ее волосах сгорела, и волнистые пряди снова сияли валирийской незапятнанной белизной.

А снаружи, меж тем, закипала настоящая бойня: отряд дотракийцев ворвался в Лхазош, неся разрушение и смерть. Всюду звучали крики и ржание лошадей, первая кровь уже смешалась с дождевой водой, окрасив лужи красным. Когда храм на площади вспыхнул, и дотракийцы, и лхазаряне отпрянули от него, равно страшась ужасного жара. А затем случилось нечто, что заставило захватчиков забыть о сражении: на крыльце горящего здания, среди бушующих языков пламени, появилась прекрасная беловолосая госпожа. Дэйнерис замерла на верхней ступени, не решаясь сделать следующий шаг, ибо огонь был единственной защитой для нее и ее новорожденных детей.

Но страхи девушки оказались напрасны. Узрев великое чудо, пораженные всадники бросили оружие и преклонили колени перед юной Матерью Драконов.

* * *

Джорах Мормонт и Дэйнерис сидели вдвоем у костра в военном лагере, отдыхая после долгого дневного пути. Королева, желая разнообразить скудный походный ужин, жарила над огнем кусочек хлеба — она безбоязненно держала его голой рукой.

— Боги, кхалиси, — проговорил рыцарь, — мне каждый раз не по себе, когда вы так делаете.

— Странно, что вы до сих пор не привыкли, — хмыкнула Дени, — я зовусь Неопалимой уже почти половину года.

Закончив жарить, девушка с большим аппетитом откусила еще дымящийся хлеб. Джорах наблюдал за ней с безрадостным выражением, и когда она доела, угрюмо заметил:

— После появления драконов вы очень сильно изменились. Зачастую вы поступаете слишком жестко, возможно, даже жестоко. В пору нашего знакомства в Пентосе я никогда бы не подумал, что вы способны сжечь человека заживо.

— Все, чтобы выжить, — ответила та спокойно. — Очевидно, Визерис представлял для нас угрозу. Он был моим соперником в борьбе за Железный Трон, и как мужчина, имел больше прав на престол. Рано или поздно у него появились бы новые союзники. Я просто защищала себя и своих детей.

— А мерзкого темного колдуна вы тоже здесь держите для защиты?

От этих слов Матерь Драконов мгновенно вспылила.

— Во-первых, не смейте называть его колдуном, — резко отчеканила она, — во-вторых — какого Иного каждая наша беседа теперь сводится к Рейстлину? Я уже говорила, он остается с нами — и больше здесь нечего обсуждать.

— Неужели вас совсем не беспокоят его мотивы? — хмуро вопросил рыцарь, глядя на девушку исподлобья. — Вам нисколько не отвратительно, что это чудовище жаждет наложить на вас свои грязные лапы?

Темные глаза королевы сверкнули ледяным гневом.

— Если это ревность, Мормонт, вы ревнуете совершенно напрасно — все равно у вас нет ни малейших шансов меня обаять, — бросила она язвительно, — а подобное поведение делает вас еще более несносным. По правде, в последнее время с вами настолько смертельно скучно, что прямо сейчас я предпочту пойти спать. Приятного вечера.

Она решительно поднялась, прошуршав плащом, и быстрым шагом удалилась к своему шатру. Проводив ее долгим скорбным взором, рыцарь остался один у догорающего костра. Он чувствовал себя совершенно разбитым, униженным, но вместе с тем его тревога за Дэйнерис только усилилась. Худшие опасения Джораха находили все больше подтверждений: влияние черного мага на королеву возрастало день ото дня, он явно стремился ею манипулировать. Что бы там ни значилось в планах у жуткого колдуна, это наверняка не сулило Матери Драконов ничего хорошего.

А ночью Мормонту пригрезился кошмар — отчетливый, как явь, и оттого невыразимо жуткий.

В своем кошмаре рыцарь брел по сумрачным Красным Пустошам. Он отчаянно спешил отыскать королеву — если он не успеет, с ней неминуемо случится нечто ужасное. После долгих поисков, истощивших его силы, он узрел принцессу перед собой. Дени была нагой, как при рождении своих детей, со следами золы на коже и распущенными белыми волосами. Она сидела на камне, скрестив ноги, на руках у нее спали крошечные драконы. Воспрянув духом, рыцарь ее окликнул:

— Кхалиси, я здесь! Я иду за вами!

Единственным ответом Джораху стала могильная тишина. Принцесса ничего не слышала, ее глаза смотрели сквозь него безо всякого выражения. Рыцарь с содроганием сознал, что опоздал: за спиной у Дэйнерис бесшумно соткался черный силуэт. Его лицо скрывал капюшон, с подбородка на песок сочилась кровь, золотые руки покоились на обнаженных плечах девушки. Своим прикосновением поганый колдун вытягивал из Дени жизненные силы.

— Она моя, рыцарь, — разнесся омерзительный сиплый шепот. — Она моя во веки веков.

Джорах очнулся от кошмара во тьме своей палатки, в холодном поту, и боле уже не мог заснуть. Удушливый страх одолевал его, страх не за себя, но за возлюбленную Дэйнерис. Всем своим нутром он ощутил, что должен избавиться от ужасного черного мага во что бы то ни стало.

Однако как исполнить это намерение, пока оставалось загадкой.

Примечания:

Песня — «Tristania — Hatered Grows».

Неплохой арт с рождением драконов.

http://www.pichome.ru/lgE