Рёхэй (гет)

Мне не надо было по десять раз пережёвывать очевидную ситуацию. Мои запреты, те, из-за которых мне нельзя было появляться в клане Нара и тем более в доме Шикаку, начнут сказываться на мне только в том случае, если на таком непослушании меня поймают.

Это было что-то вроде неозвученного, но всегда работающего правила — не поймали, значит стопроцентным вором пока не считали.

И хоть мне было непривычно, сказывалось другое окружение и отсутствие вечного контроля Шикаку, где меня радовало лишь одно обстоятельство, что моим нынешним местом пребывания являлось место подле Какаши, а не там... подле какого-нибудь ещё одного Ямато, и хоть я понимала, зачем всё это было сделано, знала и о весе, и о влиянии того, кто для меня так старался, с первого шага стать примерной я не могла. Не могла вот так запросто, по первой указке со стороны, по первому чужому слову взять и предать Шикаку. Сделаться послушной другому.

Да и... все побитые и голодные Нара всегда возвращаются домой.

Ну а в моём случае, заглядывают туда совсем ненадолго.

У меня для этого дела имелось и своё надёжное преимущество. Мой персональный ключик от всех дверей и запретов в этом доме.

О нём не знала даже Ёшино.

А Шикаку, если он и разглядел в показном бездействии Шикамару его покрывательство непутёвого братца, он этому не придавал видимого значения. Поставил мои хитрые наработки в ряд несущественных и малозначительных. Или же он решил, что пункт взаимодействия со всеми остальными членами его семейства, что могло с прочим входить в прямые обязательства Рёхэя, оставить на меня, допустим, как мою личную возможность выстраивать крепкие отношения с Шикамару. На моё собственное усмотрение.

Ведь Шикаку основательно вбил мне в голову все правила использования на себе облика для маскировки. Чтоб добиться прочного результата, при условии, что в этой маскировке всё будет согласованным и всё будет друг с другом работать, надо было сплетать вместе множество деталей. Прикрывать этим фоном имеющийся обман. Взаимоотношения были теми же самыми деталями маскировки, как и продуманная внешность, манера общения, манера держаться, говорить и выглядеть в глазах других нужным для себя образом.

Со слов Шикаку — такому вранью тоже необходимо было учиться.

Пробегав нужное время по нашему селению, что я и мой клон сделали на всякий случай, чтоб, если у меня опять выйдет самый худший вариант, загодя запутать толкового пёсика Какаши, я, не попадаясь другим на глаза, а это я давным давно научилась делать безукоризненно, нашла Шикамару и предупредила его, что этим вечером займу его место. Временно. Что я уже периодически проворачивала с Шикамару, тогда, когда Рёхэй мог появляться в клане Нара, но из-за Ёшино не мог появляться на ей подвластной территории.

Тут у меня было такое дело, я поступала так, потому как знала, как ко мне и всей нашей показной истории с Рёхэем относился Шикамару. Где Шикамару в противовес Ёшино за меня не заступался. Нет. Не было такого, и ждать от него нечто подобное было бы точной глупостью. Что толку верить в невозможное и желать то, что никогда не сбудется? Что сказать, Шикамару пока что не разучился думать головой. Но одновременно с этим он никогда меня не выдавал. Ни ей, ни кому-либо другому. И если мне было надо и я его о том просила, он подстраивался ко мне, без должного объяснения прикрывая мою активность.

В таких случаях Шикамару шуровал в гости к Чоуджи, отсиживался там часок другой, а я вместо него преспокойно ужинала в тесной компании Ёшино, наедаясь её вкуснейшей стряпнёй. А сделав дело, теми или иными путями выходила из дома прогуляться и спокойно менялась с Шикамару местами.

Наша отработанная система, основанная на обоюдном обмане, никогда не давала осечек. Шикамару быстро научился врать собственной матери и умалчивать обо мне перед отцом, усвоив эту премудрость с раннего детства.

Так вот, Шикаку меня за этот приём хитрости ума ещё ни разу не ругал, Ёшино не ловила, а Шикамару, завидно умный парень, не выдавал.

Потому то этим вечером я, без зазрения совести приняв облик Шикамару, сгорбив плечи ровно так, как то делал он, и его неспешной походкой добралась до дома. Вполне спокойно попала внутрь, да для отвода сомнений и нашей общей с Ёшино пользы назвала Ёшино мамой, получив в ответ от неё встречный выговор, мягкий и произнесённый в половину шёпота, что уже можно было посчитать за плохой признак. И с порога дома услышала доносившиеся из кухни мои неучтённые неприятности.

Голоса Шикаку и старичка Хокаге, того, кто по моему оптимистическому расчёту быть сейчас здесь вообще не должен был.

О том, чтоб как-нибудь загодя осмотреться, определить, как здесь обстояли дела или присутствовали ли в гостях у Шикаку лишние, могшие помешать моей задумке шиноби, я не догадалась. А зачем мне утруждаться и думать загодя, когда данная система проникновения в дом к Шикаку всегда работала как надо?

Я то рассчитывала на другое.

В общем, уже показавшись на глаза госпоже Ёшино, обратно куда-нибудь от неё не спрячешься, и что толку винить притупившуюся от голода работоспособность мозгов, если Ёшино, коли она прознает правду, прежде чем она меня чем-нибудь накормит, она меня прибьёт.

А разувшись и пройдя пару шагов по коридору, я запнулась взглядом за хорошо знакомую мне спину стоявшего на кухонном пороге Какаши. Меня сходу вынес вопрос, что здесь делает ещё и Какаши? Кто одним своим наличием чуть не сбил меня с курса, выветривая из моей головы все путные мысли, куда это мне посоветовала идти Ёшино и где это я, как послушный Шикамару, до ужина должна была тихо посидеть и не мешаться.

За спиной Какаши я остановилась, с беззвучным выдохом и попутным ему усилием гася возникшее независящие от меня желание, яркое и бабахнувшее меня по голове. Это мне вдруг захотелось развернуться и с предельной для себя быстротой ретироваться отсюда. Пока Какаши не обратил на Шикамару внимание, не смерил его своим взглядом, да пока он по каким-то там ему одному известным признакам не сопоставил моего Шикамару со мною.

Не знаю, как у него выходило меня определять. Всякий раз и при любых обстоятельствах.

И как он всегда появлялся рядом?

Вот при каких условиях у меня мозги правда переставали работать. С Какаши они у меня замыкали.

Я с запозданием сообразила, что веду себя точно как дура, опять рядом с Какаши, словно прибитая, замираю. Сдаюсь ему раньше времени.

А увидев, что Ёшино, держась для себя обыкновенной очень тихо, встала у стены со стороны коридора, прямо за косяком, не долго раздумывая, я заняла рядом с ней свою скромную позицию. Сообразила, что меня здесь и сейчас не прогонят. Что стерпят мою выходку. Пригнула голову ниже, так пряча глаза, чтоб ненароком не пялится на Ёшино, и чтоб она мне в глаза не заглядывала, и расслышала голос нашего Хокаге, не с начала, но что он говорил, общую суть того, уловить смогла.

-... молчишь? Пусть будет по твоему. Давай сделаем вот что... если я ошибусь, ты меня поправишь. В остальном, если не сможешь ответить, молчи. Детей Минато привёл в лес его Анбу. За ним держалась погоня. А когда ты прибыл, все они были мертвы. Наруто тоже...

На имени брата я, не ожидав, что их разговор примет такую откровенную форму, да на этой почве дрогнув, будто спасая тем себя, будто так вообще возможно было себя спасти, прикрыла глаза.

-Все они погибли, а единственной выжившей оказалась девочка. Напуганная. И возможно раненная. Как она смогла выжить?

Со стороны Шикаку держалось молчание. Это он исполнял данное мне обещание. Он мне поклялся, что никому ничего не скажет. Но вот по условиям нашего Хокаге, кто думать, неоспоримо, умел, молчание Шикаку было равно его соглашению, что-то вроде его несказанного вслух — «да, ошибок здесь нет». А если Шикаку на что-то и скажет своё нет, то он по этим же самым условиям меня выдаст.

Так и эдак — хитрая ловушка, если пройдёшь там, то угодишь в неё же здесь.

И в продолжительном осознании, в какую из-за меня засаду засадили Шикаку, где с одной стороны была всего лишь я, свалившаяся на его умную голову проблема, такая, какую сейчас ему необходимо было отодвинуть от себя, подальше и без сожалений, а с другой стороны был сам Шикаку, кто всё ещё присматривал за мною, потому как я его сама просила об этом, и да, Шикаку сейчас рисковал не только собой, но и благополучием всего клана Нара, на все эти мысли я поджала задрожавшие у меня губы.

«Вот мы с ним как встряли...»

-Что тогда произошло? Почему девочка уцелела?

-Вы несправедливы к ней, Хокаге-сама.

Голос Шикаку — ледяная сталь, становившийся под давлением лишь жёстче и прочнее, не выдавал ни эмоций, ни усталости, ни подсказок, что творилось на уме у моего сообщника.

Это его поведение...

Подобно он вёл себя раньше, когда он сердился на меня. Когда я, ждав своего папу, веря всем детским сердцем, что папа у меня сильный и что он в ту ночь не погиб, что он непременно вернётся за мной, что заберёт меня, я всё спрашивала у Шикаку о нём. Из раза в раз. При каждом его появлении в моём поле зрения. И каждый раз я сталкивалась с его непробиваемой холодностью, этой дурацкой стойкостью Нара, пугавшей меня своей неприступностью и для того ребёнка, каким я угодила на попечение к Шикаку, своей полной непонятностью.

-Она это сделала? — наседал старик.

Я на его окрик, что прогремел на всю кухню Нара, зажмурила глаза. Дрогнула до своего основания, понимая, что тому уже известно. Но Шикаку не отреагировал. Его было не пронять ни криками, ни угрозами, ни слезами, ни рёвом, близким к истерике. Я уже с ним всё это перепробовала. На своём горьком опыте поняла, что Нара — самые стойкие шиноби, умные и вообще никак не поддающиеся на провокации.

-Вот же упрямец! Мог бы я у неё это спросить, спросил бы! Но твоя девчонка опять сбежала. А я, не зная, что тогда с ней произошло, не смогу ей помочь.

Голос старика вначале взревел, а потом на слове девчонка, он у него смягчился, что и я, будучи в коридоре, почувствовала изменения, попутно догадываясь, по какой причине здесь вдруг затесался Какаши.

-Она была совсем маленькой. Что она могла запомнить? Смерть брата? Или то, кто убил её мать? Будь моя воля, я хотел бы, чтоб она ничего из этого не запоминала. А всё остальное вы и так знаете, Хокаге-сама. Ваша жена погибла в той резне. И кто за этим стоял — вы тоже знаете. Он почти забрал этих детей себе. Просто так получилось, что он не смог это сделать. А теперь он делает новые попытки заполучить Рёхэя. Если кто-то что-то и может изменить, так это только вы.

От напоминания о мною пережитом прошлом у меня в груди всё заволокло болью. Глаза я всё ещё не открывала, потому предельно чётко увидела перед мысленным взором те страшные моменты, один за другим, как я их запомнила. Та жуткая ночь, намертво врезавшаяся мне в память, заполонила моё сознание детским ужасом и непроглядной темнотой, чем-то мерзким, стылым, что как шрамы давно глубоко проникли в меня, оставляя свой видимый след.

-Что она тебе сказала? Мне надо знать всё, что тогда произошло.

-Помоги мне... Шикаку... Это единственное, что она мне сказала, Хокаге-сама.

А? Он запомнил мои слова?

Я резко распахнула глаза, вспоминая о хитрости, какой меня перед своей смертью научил Анбу папы. Он, когда меня с Наруто пёр в глубь Леса Нара, когда он, отбиваясь от преследователей, успокаивал меня, подсказал как и у кого надо просить помощи. Сказал, что только Шикаку Нара мне сможет помочь. Сказал, что мой папа попросил меня это сделать.

Знала бы я, что я у Шикаку в итоге выпрошу, может быть и не просила бы его.

Для Нара их заступничество вышло слишком дорого.

А Шикаку так и не открыл то, что произошло с Наруто, и не открыл то, что произошло с тем храбрым стариком Нара, кто первым пришёл к нам на помощь. Он меня ни разу им не попрекнул, вероятно считая, что я была маленькой и что была в случившемся невиноватой. И сейчас он о нём смолчал. Даже при таких обстоятельствах он защищал меня.

Но что было удивительным, на его слова и действия боль в моей груди стала отступать.

Я стала вспоминать, как Шикаку, попривыкши ко мне или смирившись со мной, ободряя меня мне начал улыбаться. Будто в моём персональном мраке забрезжил робкий лучик света. Я тогда и не заметила, как подменила себе понятие жду папу на жду Шикаку. Как стала рисовать картинки с папой, добавляя ему нелепый хвостик Нара. Тот элемент, что связал меня с этим Нара накрепко. Не как отца и его бестолкового ребёнка. Я то хорошо понимала, что он мне отцом не был. Но он мне стал куда больше, чем отцом. Он стал для меня живым заступником. Моей надеждой. Тем, кто, когда больше ничего не помогало, ни что на меня толком не влияло, стал для меня движителем, моим личным побудителем к действиям.

-Она являлась малолетней дочерью Хокаге, держала на руках только что рождённого... и уже погибшего брата. Едва сама на ногах стояла... Мог ли я отказать ей в помощи?

-Скверно... — выдал Хокаге через минуту полторы гнетущего молчания, и не теряя веры разговорить Шикаку в нужном ему направлении, он добавил осторожным упрёком. — Я ошибся, понадеявшись на твою сговорчивость...

-Я не открылся вам из-за своей неуверенности. Только вы знали о месте, выбранном Минато, и я полагал, что вы были к тому событию причастны.

-И сейчас ты так считаешь?

-Нет. Но ваше бездействие зарождает ряд сомнений.

Нара — умнейшие шиноби в Конохи. И если Шикаку решил высказать действующему Хокаге своё возражение прямо в лицо, значит он уже что-то по этому поводу надумал, рассчитав ситуацию на столько то там шагов вперёд. Если он, конечно, не рисковал из-за меня, не беря в расчёт собственные невыгоды.

За краткий миг припоминая все свои наблюдения за Шикаку, я поняла, что это могло быть так.

Сделала спешный шаг вперёд, и не смотря на Ёшино, да и не обдумывая, что я ей вот так вот выдавала себя, бросила ей одними губами:

-Пожалуйста, не вмешивайтесь.

Сбить у Шикаку его настрой таким образом действовать, вот что пришло мне в голову. Как будто эту идею мне кто просигналил, подсказывая, что делать. Что надо оставить Шикаку возможность одуматься. В конце концов оберегаемый им ребёнок вырос или... смотря на моё содержание, почти это сделал, и научился не только портить, но и помогать.