Новый Гарри Поттер. Часть первая: Ветер Перемен (гет)

С магией мысли все пошло как-то уж чересчур легко: Гарри несколько раз стал "незримым", сам поставил сферу секрета, чего у него раньше не выходило, и даже — по предложению Боды — немного попрактиковался в беспалочковой магии.

Становиться "незримым" было не очень приятно — покалывание по всему телу, приятное в начале, вскоре перерастало в жгучую боль, легкое головокружение сменялось мигренью и, ко всему прочему, появлялось ощущение будто кто-то очень, очень медленно вытягивает из тебя силы. Однако, "вынырнув" из "незримости" юноша не только не почувствовал слабости, а даже наоборот — хотелось что-то делать, куда-то бежать, магическая сила буквально бурлила в Гарри, призывая активно себя использовать.

— Значит, будем использовать. — Отрезал Бода, выслушав от юноши рассказ о его ощущениях. — Ставь сферу секрета, ну скажем пока в радиусе 3-4 метров.

Гарри представил, как в его руке появляется сгусток энергии, как этот сгусток растет, надувается, словно мыльный пузырь. Только вместо того, чтобы лопнуть этот пузырь становится непроницаемым для обычного волшебника, призрака или полтергейста (и уж тем более маггла) препятствием. Сфера получилась бледно-голубой, периодически подрагивавшей радужным блеском, когда дергался огонь свечей, освещавших кабинет Чар.

— Удовлетворительно для первой сферы. — Бода взмахнул рукой и сфера, вмиг сжавшись, повисла каким-то жидким студнем на самом Гарри. — Если конечно не считать того, что это не сфера секрета, а мыльный пузырь. Ты слишком буквально принял мое сравнение сферы с мыльным пузырем. Хотя, признаюсь, ни разу не слышал, чтобы у кого-то вышло с первого разу. Прогресс есть. Evanesco. — Мыльный "студень" исчез с Гарри.

В беспалочковой магии Гарри продвинулся куда дальше прогнозов Боды и Дамблдора — у него даже получился слабенький Stupefy. Юношу это несколько удивляло — ему четко сказали, что до 17 лет заклинания такой силы, как Stupefy не выйдут. Правда вот Бода на это отреагировал спокойно, как-то уж очень спокойно, и Гарри решил не мучатся этой проблемой. Сейчас его интересовало другое: Черная магия дошла до своего апогея — Непрощаемых проклятий. Бода дважды с неудовольствием переустанавливал сферу секрета, явно отличавшуюся в лучшую сторону от гарриного "мыла", накладывал на стены и вещи какие-то сложные охранные, отталкивающие и блокирующие заклинания, и еще долго возился с палочкой юноши, снимая ограничения мощности.

— А что это за "ограничения мощности"? — спросил Гарри.

— После падения Волдеморта, был принят закон "Об ограничении мощности палочки". На все палочки, выпущенные за это время и на те, до которых министерство дотянуло свои ручки, было наложено это самое ограничение, определенный барьер. Что-то вроде плотины на реке, если прибегать к сравнениям. Понимаешь, дело в том, что Непрощаемые проклятья достаточно просты для изучения — пару недель и у тебя есть необходимая теоретическая база для их применения на практике, однако, одновременно с этим, они требуют немалой волшебной силы. Вот здесь и решили поставить ограничения — чтобы, даже изучив, волшебники не смогли воспользоваться. Идиоты.

— Почему? Ведь это же правильно, не давать пользоваться такими заклинаниями всякой мрази, вроде Пожирателей.

— Угу. Только вот сделано это идиотским способом — практически вся высшая магия, из-за этих ограничений, становится недоступной. Да и бесполезно это — сильные маги, вроде Дамблдора, просто-напросто произносят одно мощное заклинание и барьер прорывает, сносит без следа. Нам же, тем кто попроще, приходится взламывать эту защиту, как маггловским хакерам пароли доступа.

— Ты так говоришь, будто таких магов, как Дамблдор много...

— А их и много. Ты же не думаешь, что волшебный мир ограничен только Англией? А закон-то был принят в рамках планеты...

Нет, я, конечно, не стану спорить с тем, что Дамблдор сильнейший Белый Маг современности, но волшебников, способных сломать барьер одним заклинанием — предостаточно. Держи. — Бода протянул Гарри его палочку.

Юноша взял ее в руки. Приятное тепло разлилось по венам, появилось ощущение будто легкий ветерок приподнял челку. А вместо бардово-золотых искр из палочки вылетел призрачный Фоукс, феникс, давший перо для гарриной палочки.

— Ну, как ощущения? — Поинтересовался Бода, с озорным, не свойственным ему, огоньком в глазах, наблюдавший за Гарри.

— Будто... будто я ее первый раз взял. — Промямлил удивленный юноша.

— А так практически и было, с точки зрения магии. Когда палочку только делают, ее силу наращивают постепенно, скачками. И каждый раз при первом прикосновении подходящего мага палочка являет свою сущность, в идеале — призрачный облик существа, давшего материал для этой палочки.

— А из чего твоя палочка? — Гарри давно хотел это спросить. У Боды была палочка абсолютно черного цвета. Ни в волшебном мире, ни в мире магов юноша никогда не слышал о дереве с черной древесиной. Вообще, чисто внешне, палочка больше была похожа на сделанную из слоновой кости, только черного цвета.

— Больно ты любопытный. — совсем по-стариковски проворчал Бода. — Из кости нунды.

— А разве это возможно? Я думал, палочки делают только из древесины... — удивился Гарри.

— А что здесь не возможного? Древесина это всего лишь обертка, футляр для магической сущности. Собственно мне Оливандер палочку часов десять подбирал, а когда ни одна не подошла отправил мои мерки — Гарри ярко вспомнил, как его самого обмеряли "инструменты" Оливандера при выборе палочки — своему коллеге Грегоровичу. Недели через две мне прислали эту палочку. Это было что-то вроде экспериментальной разработки — нунду достаточно сложно поймать. Эта палочка подошла, а уж из чего она сделана мне тогда было, если честно, безразлично. На самом деле так бывает, что древесные палочки с сердцевиной, не подходят волшебникам и им делают палочки цельные. Это необязательно кость какого-то магического существа. Это может быть кость, рог, зуб — в случае достаточно больших существ, вроде драконов — да в принципе палочка может быть и древесной. Только у нее внутри не будет сердцевины, вроде пера феникса или шерсти единорога, там будет какая-нибудь магическая сущность. Ну, скажем, струны души дракона — это же не материал, который можно запихнуть в кусок дерева, это именно сущность, магия существа, только адаптированная для волшебника. Например, у профессора Снейпа цельная палочка из древесины, правда не знаю с какой магической сущностью.

* * *

Это были смешанные, странные ощущения. Теперь, когда палочка работала на всю мощь, все вставало на свои места. С одной стороны власть — бесконечная, безграничная. Ощущение, не причастности к тайне, даже не самой тайны, а способности творить. Творить великие дела... ужасные, но великие. Ощущение безграничной силы, льющейся через тебя в палочку, а через нее в этот жалкий, ничтожный, никчемный мир. Радость, веселье, смех — все подвластно этой силе, нет ничего, способного ей противостоять, и ты ей обладаешь. С другой стороны — страх. Страх, обжигающий изнутри, бегущий по венам вслед силе, мертвый холод, который пронизывает всю грудную клетку. Страх, что неисчерпаемая сила иссякнет, что за могущество придется платить... платить дорого, платить тому, кто не потерпит отказа.

Гарри опустил палочку. Сердце учащенно билось, кровь пульсировала в висках мерным "тук-тук, тук-тук". Паук перестал биться в агонии, только конечности еще подрагивали, скорее чисто рефлекторно, чем от боли, вызванной полноценным Crucio.

* * *

Конец мая выдался солнечным. На голубом небе лишь изредка появлялись снежинки облаков, принимавшие самые разные формы: вон плывет облако-гиппогрифф, вот медленно ползет флоббер-червь, а вон, вон там вот, бежит, занятое важными делами, облако-Дамблдор... последние денечки перед каникулами. Однако, большинство учеников Хогвартса и думать забыло об учебе — через два дня, матчем Слизерин-Гриффиндор, завершался квиддитчный сезон.

Обстановка была просто на грани, еще чуть-чуть, еще самая маленькая капелька и ситуация взорвется, выйдет из под контроля. Коридоры Хогвартса больше всего напоминали театр боевых действий, а больничное крыло — полевой лазарет. В войне все средства хороши, все идет в ход: и пехота-младшекурсники, и бронетехника-старшекурсники, и даже — в случае Слизерина — тяжелая артиллерия, в лице профессора Снейпа. Казалось, он кружит по Хогвартсу, как на крыльях, всегда появляясь там, где возникали стычки Гриффиндора со Слизерином. Большинство стычек, естественно, затевали ученики Зельеварва и, если Макгонаглл появлялась раньше него, они несли крупные балловые потери. В некотором роде был статус-кво: Северус снимал больше баллов, Минерва чаще. Как результат — то на то и выходило.

Утром, в день матча, проходя мимо часов с баллами, Гарри с удивлением обнаружил, что и Гриффиндор, и Слизерин в кубке домов откатились на два последних места. Отрыв от Рэйвенкло и Хаффлпафа, казавшийся еще неделю назад непреодолимым, растаял, как снежинка под летним солнцем. Теперь даже победа в чемпионате по квиддитчу не гарантировала кубок домов.

* * *

Солнце ярко освещало Ховартский стадион. Последние перед матчем минуты утекали, как вода сквозь пальцы. Команда переодевалась в почти полной тишине — лишь Рон сопел, будто хотел сказать что-то, но не решался. Он посмотрел на команду и, махнув рукой — выходим на поле — покинул раздевалку.

Три четверти стадиона болели за Гриффиндор — и потерявший шансы Рэйвенкло, и особо ни на что не рассчитывавший Хаффлпаф, и, конечно, сами гриффиндорцы. Только зеленая трибуна свистела при выходе игроков в ало-золотых мантиях. Мадам Хутч попросила капитанов пожать руки. У Рона и Малфоя на лицах были такие гримасы, будто они не руку капитана другой команды пожимали, а результаты жизнедеятельности какого-то противного существа, вроде флоббер-червя, держали в руке. Они отдернули руки, так быстро, как это только возможно. Судья сделала традиционно-бесполезное, для матчей Слизерин-Гриффиндор, внушение "о честной игре" и дала свисток.

Воздух опять знакомо ударил в лицо, метла снова слушается каждого, даже самого крошечного движения. На трибуне Рэйвенкло можно увидеть Луну Лавгуд в ее шляпе — Лев, все еще рвущий Змею. Пестрит желтым трибуна Хаффлпафа. Правда эти-то не особо веселились — они опять лишние на этом празднике жизни. Гарри попытался вспомнить, когда они не то что выигрывали, а хотя бы были вторыми в кубке по квиддитчу... годах в 40-х, наверное.

Солнце просто-напросто ослепляло — было невозможно разглядеть снитч, даже появись он под носом у ловцов. Кто-то из девушек поправлял макияж, глядя в зеркальце и невольно пуская солнечных зайчиков игрокам в глаза, у кого-то просто блестели стекла часов или очки, кто-то прихватил бинокли с кубка мира...

Слизеринцы быстро взяли ход игры в свои руки — гориллоподобные отбивалы просто смяли Кирка и Слопера, перехватив контроль над бладжерами. Теперь мячи летели только в гриффиндорцев, чаще всего в Гарри, конечно. Малфой "сел на хвост" к ловцу гриффиндора и не отлипал, словно банный лист от пятой точки опоры. Правда, он занимался сугубо контролем конкурента и поиском снитча — видимо получил "внушение" от Снейпа. — Хотя бы заткнулся — подумал Гарри. Снейп же сидел по центру слизеринской трибуны, в своей традиционной черной одежде, спина прямая, подбородок гордо поднят, а на губах играет презрительная усмешка...

Слизерин уже вырвался вперед и разрыв колебался где-то в районе 20-30 баллов. Гарри должен был ловить снитч, как можно быстрее. Изобразив на лице азарт, юноша нырнул вниз. Малфой последовал за ним, пытаясь отыскать взглядом снитч. Когда до земли оставалось футов 15, слизеринец понял, что Гарри его обманул, и выровнял свою метлу. Однако, этого не поняли отбивалы и бладжеры, посланные в гриффиндорца, попали в "подставившегося" Малфоя. Тот сначала кричал что-то неприличное своим отбивалам — Мадам Хутч даже назначила штрафной в пользу Гриффиндора — а затем взял тайм-аут.

Гарри, спустившийся к своей команде, видел как Снейп — и когда только успел спуститься — дал Малфою какое-то зелье. Через полминуты слизеринец с ухмылкой поводил рукой, до этого безвольно болтавшейся. — У него, наверное, вывих, а не перелом. — Подумал Гарри. — Снейп ему дал какое-нибудь сложное заживляющее зелье. А если бы в меня попал бладжер, мне бы так и пришлось играть! — Малфой глянул с презрительной ухмылкой на задумавшегося Гарри и снова поднялся в воздух на метле.

Мадам Хутч дала свисток и игра возобновилась. Малфой снова прилип к Гарри, а счет уже был 150-120, в пользу Слизерина. Надо ловить снитч. Гриффиндорец прикрыл глаза рукой, чтобы блики на очках не мешали осматриваться, и увидел снитч — тот порхал дюймах в двух-трех над поверхностью поля. Гарри опять подпустил Малфоя поближе и, снова изобразив на лице азарт, полетел в направлении снитча — вниз. Слизеринец не последовал, а лишь крикнул — Что, Поттер, метла барахлит? Так я тебя ловить не собираюсь.

Вскоре снитч заметил и Коллин Криви, уже откровенно начавший болеть за Гарри. Макгонаглл привстала со своего места, а Малфой уже ну никак не успевал догнать Гарри, хоть и понял, что в очередной раз оплошал. Через секунду гриффиндорец схватил снитч. Три четверти стадиона взорвались радостными криками и овациями, одна четверть — свистом и ругательствами. Но Гарри этого уже не слышал — снитч, который по идее заколдовать невозможно, оказался порталом.