Небо, которое связывает (джен)

Глава 32: Игровая площадка

.

.

.

Базу сотрясали слабые толчки энергии. Раздавалось мягкое гудение, вибрирующее сквозь стены и зажигающее искры в самых темных углах; и подобно золотой нити, затягивающей дикого зверя, Хибари расхаживал по залам, как человек, идущий на войну.

Уже наступила ночь, когда он почувствовал первую волну очарования. Его одноразовое кольцо загорелось и сломалось в ответ на ее звонок как раз в тот момент, когда он закончил сортировать какие-то отчеты. Он уже встал и шел, когда накатила вторая волна, а к третьей, чем ближе он подходил к горящей комнате, тем сильнее становилась его жажда крови.

Он чуть не выругался вслух. Единственное, чего он велел ей не делать, она сделала. Ее предупреждали не разжигать огонь без присмотра и не переутомлять свое и без того тощее тело в нерабочее время, но когда она вообще слушала? Упрямая маленькая штучка, но что еще было нового.

Младший Савада Цунаюки доставлял столько же хлопот, сколько и старший, с той разницей, что у этого не было смертоносной точности, чтобы быть самоубийцей; пока.

С рычанием и третьим одноразовым звонком по пути сюда он позвал своего спутника заблокировать дверь тренировочного зала для любых пьяных травоядных, которые неизбежно проберутся сюда. Это была опасная ситуация, как для брюнетки, так и для тех, кто стоял за дверью.

Он хотел избить ее, сломать и запереть в коробке, чтобы она перестала быть безрассудной идиоткой, но видеть ее окруженной пламенем с диким выражением лица было зрелищем, достойным восхищения само по себе. Ее лицо было залито кровью, на щеках отпечатались слезы, оранжевые глаза яростно смотрели на огонь, который она таила внутри, необузданный; маленькое животное, пытающееся приручить кровожадного плотоядного зверя, еще не соответствующего ее решимости.

Идиотская, глуповатая, но все равно красивая.

Что-то внутри него зашевелилось, зверь, который увидел упавшую с неба звезду и попытался проглотить ее, чтобы поддержать тлеющие угли.

Это был Свет.

Гармония.

Зовет.

Пробуждение.

Манящий.

Что бы она ни пыталась сделать, это явно было не то. И он так сильно хотел вонзить зубы и заявить на нее права, но не мог, потому что, хотя они были одним сердцем и телом, эта молодая брюнетка не была Савадой Цунаюки, с которым он был связан. Она была рассветом, в то время как его Небо давно село и превратилось в сумерки.

Он стиснул зубы и зашагал дальше, не боясь пылающего ада вокруг него, который тянулся в голоде.

Тсуна не могла видеть его, даже не могла ощутить его, так как была слишком пьяна ощущением собственного пламени. Шепча и крича, притягивая и толкая ее, несмотря на тяжесть в ногах, удерживающую ее на месте. Пламя охватывало ее, окружая со всех сторон и углов, размытое пятно времени и пространства, сталкивающееся с ней посередине.

Внутренняя борьба была на пике, она была на пути к саморазрушению, если продолжала сжигать себя — и других — подобным образом. И на краткий миг, на вздох, он задался вопросом, что произойдет, если он позволит ей. Возродится ли она из пепла, который оставила после себя? Или она просто исчезнет вместе с ветром?

Жестоки были судьбы, но еще более жестокой была она.

Она никогда не давала им такой возможности, так что он тоже не дал бы ей такой возможности. Без колебаний, с готовым вспыхнуть пурпурным пламенем, он обхватил ее лицо и поцеловал. Не из любви или похоти, а ради простого и быстрого способа поглотить ее пламя и украсть ее энергию, чтобы подпитывать свое собственное; достаточно, чтобы увеличиться в размерах и прижать ее, затушив и вырвав упрямые угольки, чтобы затаиться.

Только его пламя было способно поглотить и обратить против своей обладательницы, то, что он украл из ее проклятого арсенала. Было легко приспособиться к ее стилю ведения боя, когда он помогал создавать его и сражался вместе с ней как противник. Это было также то, с чем он возился в оружейной коробке фонда, то, что она, несомненно, должна презирать; но ее больше не было рядом, чтобы накричать на него. Очень плохо. Он пропустил вызов, который она бросила, а не эту осечку.

Ее оранжевые глаза наполовину прикрылись, когда ее разум захлопнулся, опустошенный и подавленный; с таким же успехом он мог быть единственным человеком, удерживающим ее от пропасти безумия в той сотрясающей мозг битве, которой был ее разум.

На вкус ее губы были как кровь и матча, ужасное сочетание для украденного поцелуя, в конце концов, она не любила зеленый чай. Он позабавил себя этой мыслью, но быстро отбросил ее, когда огонь начал угасать.

“Вернись”, — прошептал он, слегка проводя большим пальцем по ее губам, чтобы стереть с них кровь, делая мысленную пометку отследить ее кровотечение из носа.

Она дышала и задыхалась, пока мало-помалу огонь не начал превращаться в кристаллическую пыль. Тренировочный зал начал тускнеть и погружаться в тени, единственным источником света была корона Небесного пламени, все еще ярко горевшая на ее голове, пока через некоторое время она тоже не исчезла с тихим шепотом.

Хибари обнял ее еще на мгновение, позволив себе насладиться этим моментом и позволив ей дышать и приходить в себя самостоятельно. И когда она это сделала, с замирающим звуком в глубине ее горла и подгибающимися коленями, он был рядом, чтобы подхватить ее, когда она падала.

Быстрым движением он прижал ее бессознательное тело к своей груди и выдохнул.

Ей нужно было больше веса, отдыха и много практики, если она хотела заняться этим снова. Глупый дурак, как будто он собирался позволить ей сломаться самой. Сражаться лицом к лицу и заставлять свое пламя привыкать к нагрузкам и энергии ее тела было их лучшим результатом, а не выпускать их, как сдувающийся воздушный шарик, по прихоти, без плана, еды или мышечного отдыха.

Когда один кризис был предотвращен, наступил следующий.

Он мог бы выбраться сам, просто пробить себе дорогу сквозь нерушимые стены тренировочного зала и создать свою собственную дверь, но на это потребовалось бы время. Единственный выход был через заблокированные двери, где, без сомнения, слонялось и ждало стадо травоядных. Он действительно был не в настроении иметь дело с толпой, и у него не хватало терпения выдерживать понимающие взгляды, встревоженные взгляды и подозрительные взгляды.

Было уже неприятно держать девушку тумана взаперти в медвинге, ему также приходилось иметь дело с Солнцем Аркобалено, парящим, как волк, обнюхивающий тушу.

Так и есть, пробивает себе дорогу наружу.

“Рулон”

— Позвал он на ходу, не останавливаясь, чтобы уточнить свой заказ. Его угроза была ясна в его позе, поскольку его пламя яростно реагировало на его Волю. Его коробчатое оружие множилось у входа, растягиваясь и отращивая шипы, которые преграждали путь другим, чтобы даже увидеть, как он выходит. Теперь, когда его пламя поглотило пламя брюнетки, он был сильнее, чем когда-либо, опаснее, чем раньше, и, конечно, смертоноснее, чем мог бы быть завтра.

Если бы это было любое другое меньшее существо, они были бы в нескольких секундах от возгорания. Но у него был контроль, в течение многих лет он учился укрощать свое пламя, усиливаемое ее пламенем, поэтому, даже если ему хотелось пожирать и кусать других до смерти, он неторопливо шел к своим покоям. И люди говорили, что у него не было самоконтроля? Травоядные, их очень много.

Завтра он пошлет Кусакабэ разобраться с ними. Аркобанело, возможно, и позволили бы ему контролировать тренировки брюнетки, но прошло бы совсем немного времени, прежде чем они зависли бы, спорили и пытались вернуть контроль обратно.

Но, по его мнению, все было в порядке. В конце концов — телом, сердцем и душой, девушка в его объятиях была его Небом. И хотя его связь с ней исчезла из этого мира, он загрызет до смерти любого, кто посмеет попытаться забрать ее у него снова, даже если для этого придется нарушить само время и пространство.

.

.

.

Когда Тсуна обрел осознанность, это было похоже на пробуждение в облаке.

Пушистая и мягкая, вокруг нее была сладкая вата; по бокам и в ее сознании. Медленная и сонная, ей, вероятно, потребовалось несколько минут, чтобы по-настоящему проснуться, возможно, она не считала.

Она ведь просыпалась, верно?

События прошлой ночи были размытыми в ее сознании, это больше походило на сон; она была почти уверена, что ей приснилось, как она сжигает себя дотла, но не было боли или толчка осознания, когда она пришла в себя. У нее не горели руки или голова, было тихо, почти умиротворенно после того ада эмоций, который, как она думает, она испытала. Слишком потерянная в своей все еще затуманенной голове, ее интуиции потребовалось мгновение, чтобы подхватить и удержать ее от прыжка, когда внезапно ее разминали лапы.

Ладно. Кошки. Проснулся. Она проснулась.

Она не помнила, что произошло после горящей комнаты, если это вообще произошло, где она была и почему кошки. Но не было никакой опасности или чувства предупреждения, на самом деле, это было больше похоже на пробуждение после воскресного сна в уютной постели в дождливый день. Огромный контраст с предыдущими ночами, поэтому она просто лежала там, на удобном татами, в то время как ее, по-видимому, обнимали и использовали в качестве подушки мурлыкающие кошки.

Отличная терапия и какой замечательный способ проснуться.

“Проснулся?”

“Неужели это я?” Ее губы скривились в изумлении от внутренней шутки, лениво задаваясь вопросом, не бесится ли Демон из ее времени из-за ее отсутствия и существует ли он все еще в этом будущем. Вероятно, нет, он пришел бы позлорадствовать или врезать ей по ушам за то, что она уничтожила Вонголу, если бы он это сделал.

Она не знает, что это заставило ее почувствовать.

Вероятно, это мысль на другой день…

Ее губы поджались, и она пожертвовала кошкой, отодвинув ее от своей руки, чтобы протереть пыль с глаз. Ее волосы, должно быть, в беспорядке, и если она действительно пробралась в тренировочный зал, то от нее тоже должно быть воняет. Если бы она была немного более бодрой, она была бы оскорблена тем, что Хибари-сан увидел ее такой.

“Ты идиот, Савада Цунаюки”

И он продолжал называть ее Савада Цунаюки или Тсунаюки. Она больше не была маленьким животным, она никогда не была Тсуной для него, и то, что ее назвали полным именем, как незнакомец, обращающийся к другому незнакомцу, ранило больше, чем следовало.

“У меня неприятности?”

“Это было безрассудно, твое тело было почти разорвано на части”

“Тогда почему никто не научил меня, как это контролировать?”

“Сколько времени тебе потребовалось, чтобы долететь?”

Дни, недели, месяцы. Множество падений и поцарапанных коленей, сломанная лодыжка и масса эмоционального багажа свалились с ее плеч, прежде чем она, наконец, набралась смелости упасть и взлететь. Она все еще не освоилась с этим, и теперь, когда пламя стало сильнее, ее приземления все еще были отстойными.

“Твое тело просто привыкало к более слабому пламени”, — сказал Хибари-сан, как будто прочитав ее мысли. “Если ты разорвешь их вот так, то воспламенишься изнутри”.

“Такими маленькими шажками”, — простонала она и утихомирила кошек, когда пошевелилась, чтобы сесть и посмотреть в лицо этой странно спокойной версии своей подруги, потягивающей чашку чая. “Ребенок преодолевает побои”

“Это срабатывало раньше”

"Неужели это так?" Она задала вопрос, прежде чем подумать: "Они сказали мне, что мое пламя чистое, что я — Небо, но не объяснили, как установить связь или как их использовать. Вы, ребята, продолжаете давать мне ожидания и расплывчатые ответы; мир перевернулся с ног на голову, я мертв, и ожидается, что я выиграю войну, так что держать меня в неведении больше не сработает ".

Было тихо, Хиабри-сан ничем себя не выдала. Если он и был зол на нее или опечален ее будущей смертью, то никак этого не показал. И это вывело ее из себя, ей захотелось закричать, может быть, бросить в него кошкой, чтобы заставить его отреагировать, что угодно. Но он был подобен совершенному мрамору холодной статуи. Он проигнорировал ее молчаливое возмущение, и когда персидский кот заполз к нему на колени, когда он наливал очередную чашку чая, он только кивнул на тарелки перед ним.

“Завтрак”

“Ты удивительно домашний”, — отметила она, прежде чем, тихо воркуя, пробраться к низкому столику с легким японским завтраком, не спугнув кошек со своего тела. Они бы ей не позволили, даже если бы она попыталась. "Должен ли я предположить, что ты любимица Ножницеобразных?"

“Он был моим первым бродягой”

Она хотела пошутить и подразнить, ожидая, что ей на голову обрушится тонфа и горький зеленый чай из дисциплинарного отдела. Вместо этого он был одет в свободную мантию, пил чай и позволял шести осиротевшим кошкам слоняться без дела в его присутствии после того, как он, без сомнения, пошел и спас ее прошлой ночью от ее собственных опрометчивых действий.

У нее пересохло в горле, и имбирный чай показался ей неприятным на вкус, когда она проглотила его. Это был не матча, но все равно горьковатый на вкус. Она наелась досыта, благодарная за еду на пустой желудок и за тоску по родным блюдам. Неужели прошло так много времени, что она почти забыла вкус мисо? Забудет ли она и вкус карри тоже?

Тсуна не хотел этого.

Она больше не хотела терять время и воспоминания.

“Если я спрошу, ты ответишь?”

“Возможно”

“Ты же знаешь, что рано или поздно я узнаю, верно? Так зачем же это скрывать? Что еще может пойти не так, если я буду знать всю правду?”

“Ты можешь это переварить?”

Ее уже стошнило от одного разбитого сердца, что значит еще одно?

Быть вынужденной оказаться в такой ситуации было отвратительно; ее руки были связаны, а на шее была петля. Она действительно не хотела драться, но другого выхода не было. Но это не означало, что она будет сочувствовать своему будущему "я", Тсуне, по крайней мере, удалось разделить их действия и намерения. Она не стала бы нести свои грехи или исправлять свой беспорядок; это уже произошло. Что она хотела и в чем нуждалась, так это исправить свой собственный беспорядок, который заключался в том, чтобы вернуться в прошлое со всем их здравомыслием и жизнями в целости и сохранности.

Она не просила многого. Не совсем.

Но чтобы не впасть в ту же ошибку, ей нужно было знать и понимать, что, черт возьми, произошло. Они знали о ее гиперинтуиции, и она помогала собирать крошки для большего куска хлеба, но они не могут ожидать, что она будет знать все и подчиняться.

“Пожалуйста”, — прошептала она, на самом деле не ожидая ответа, но все равно умоляя. “Почему я… За что я умер?"

Было тихо в этом маленьком святилище, которое Хибари-сан назвал своей резиденцией после того, как его город был разрушен. Там все еще была жизнь, Тсуна слышал птиц и ветер, шелестящий в кронах деревьев. Кроме того, она представляет, как люди просыпаются в своих домах, не захваченных армией черных чар, и продолжают свою обычную жизнь, настолько нормальную, насколько это могло бы быть при уличных боях.

Когда Хибари-сан говорил, это было мягко и тихо.

“Между "Аркобанело" и "Вонголой" произошел перелом, ты был посередине. Ты сделал неправильный выбор. Может быть, вы сделали правильный выбор. Это больше не имеет значения. Никто не невиновен в этой драке”, — сказал он, голос ничего не выдавал. “Что касается причины, то ты просто отдал больше, чем мог, и это оставило тебя опустошенным”.

Все еще говоря загадками, она хотела хлопнуть руками по столу. Но было странно, что он добровольно предоставил так много информации. Не желая рисковать, она прижала к груди ближайшую кошку и прислушалась.

“Белый хищник уже положил на тебя глаз, когда ты начал ломаться, он попытался присвоить то немногое, что от тебя тоже осталось. Кольца были уничтожены, чтобы помешать ему получить полный контроль, но это было твое предсмертное письмо. Ты хранил много секретов, этот — главный из них. Ты планировал умереть; только я и еще кто-то знали об этом. План состоял в том, чтобы обмануть Бьякурана и использовать специальную пулю, чтобы привести тебя в состояние, подобное смерти, чтобы выиграть нам время. Нам все еще нужны были кольца, чтобы свергнуть его, и это сработало, но туманное раздражение все испортило".

“Он не убивал меня-

“Не надо”, — прорычал он свирепо и ядовито, она и кошки отпрянули назад.

Она никогда раньше не боялась Кея, несмотря на побои и жестокий характер, он был для нее как ежик, весь колючий и шипящий, но мягкий внутри. Я имею в виду, что он позволил ей спать с кошками и получать завтрак вместо того, чтобы оставить ее в ее комнате или запереть где-нибудь еще. Он всегда был таким с ней, грубым, но по-своему заботливым.

Но теперь эта реакция и гнев. Это не напугало ее, нет. Это просто глубоко опечалило ее.

Она опустила глаза, гладя кошку, чтобы отвлечься от ярости в его холодных глазах. Кея уже невзлюбила Мукуро в прошлом, она даже не может понять, что он чувствовал после всего, что произошло.

Она не хочет думать о том, что она с ним сделала.

Но во всем этом беспорядке наверняка была одна вещь. Было много недопонимания. Все, каждый из ее / старших/ друзей, казалось, знал что-то жизненно важное, чего не знал другой, и так же, как и она сама, они скрывали эту информацию. Они ненавидели и обвиняли друг друга, ни у кого не было всех фактов, но они слишком переживали за то, что каждый из них знал.

Так в чем же заключается ложь? В чем же правда?

Хибари-сан вздохнул.

И Тсуна знал, что он больше ничего не скажет.

На данный момент, она надеется.

“Помоги мне стать сильнее”

Шесть лет назад, в свое время, она не спрашивала. Кея спас ее от утопления после попытки спасти тонущую кошку. Один взгляд, и он попытался превратить ее в плотоядное животное, взяв под свое крыло. Это было безумие, это сработало не так, как ожидалось, и он никогда ничего не просил взамен. Но теперь…

“Какую пользу это принесло бы мне?”

Все изменилось, изменились и приоритеты.

Как и у людей.

“Ты уже тренируешь меня, ты взял верх над Реборном. Это уже что-то. Я не… Я не могу понять эту силу, просто сражаясь интуитивно. Мне нужно больше”.

“У тебя было все-

“Я — это не она!” Она зарычала, устав от того, что люди не замечают и обвиняют ее в вещах, которых она не совершала. Жалкие взгляды. Обвиняющие взгляды. Виноватые взгляды. Они смотрели на ее крошечное, тощее тело и вместо этого видели обгоревший труп, и ее тошнило от этого.

“А разве это не так?”

“Обучи меня”, — заявила она, то ли умоляла, то ли требовала. “Помоги мне, не дай мне плыть по течению, и я больше не повторю ту же ошибку”.

“А если я этого не сделаю?”

“Я найду кого-нибудь другого”

Реборн был подобен стервятнику, всегда притаившемуся и выжидающему своего часа, и если бы ей пришлось пресмыкаться и умолять Лала о каком-то руководстве, то она могла бы сделать и это. Черт возьми, она могла бы также попросить Джаннини построить ей какое-нибудь тренировочное кольцо или даже помочь Бьянки и Айпину в физических тренировках. Было много вариантов, ей оставалось только спросить, но это то, чего она хотела. Она хотела Кею.

Хибари-сан отвечает сардонической улыбкой.

“Ты Савада Цунаюки”, — сказал он, поглаживая кошку у себя на коленях, серо-стальные глаза поблескивали каким-то далеким блеском, которого она, возможно, не могла понять. “Но, возможно, в этом есть что-то хорошее”.

.

.

.

Она дежурила на кухне в наказание за то, что покинула базу и тренировалась без присмотра поздно ночью. Когда она вернулась в свою комнату; и она не убежала, она просто кивнула, подождала и сдержала свой гнев и разочарование, и почти бросилась обратно на подземную базу, когда Хибирд II — как она узнала позже — пришел, распевая гимн школы ровно в 8 утра.

На этот раз кошки последовали за ней.

Лал уже ждала ее, скрестив руки на груди и выглядя так, словно мяукающие существа были единственным, что удерживало ее от убийства. Ее отчитали, ударили по голове и наказали, но она промолчала и приняла свое наказание, в то время как Лал продолжал разглагольствовать о таких словах, как ‘Дура’, ‘Очарование’ и ‘Идиотка-самоубийца’.

Затем ее друзья спросили за обедом, что, черт возьми, произошло, и именно тогда Тсуна поняла, что, возможно, она сделала что-то, чего не должна была делать, потому что каким-то образом, когда она проявила решимость и попыталась сжечь свои страхи и разочарование, все на базе почувствовали ее вопиющее пламя. Они проснулись, они побродили только для того, чтобы обнаружить, что тренировочный зал заблокирован шипами.

Тсуна покраснела, потому что, по-видимому, они сделали вид, что она была Сиреной, призывающей их утонуть в воде. Гокудера разглагольствовал о силе ее пламени, которое можно было почувствовать на расстоянии 10 метров, в то время как Ямамото смеялся над тем, как он чувствовал, как его кожа вибрирует от крошечных искр.

Никто из них, казалось, не понимал, что, черт возьми, это значило.

С тех пор Лал бросает на нее косые взгляды.

Но в тот день тренировка продолжалась. Хибари-сан вел себя так, как будто ничего не произошло, и это было прекрасно. Ничего не произошло. Он не говорил того, чего она еще не связала или о чем не подумала. Ей не хотелось блевать, но она также готовилась ко всему, что может произойти. Но этого не произошло, и тренировки продолжились.

На полу были выложены конусы, а с потолка свисали обручи. Упражнение было простым, ей просто нужно было пробежать, скользить и пролететь сквозь них, не разбившись и не промахнувшись мимо цели. Это было похоже на занятия спортом в цирке, к счастью, она была единственной, кто горел в комнате.

Хибари-сан был на удивление внимателен к ее желаниям. Он знал, что она хотела сделать прошлой ночью, поэтому ублажил ее во время перерыва, дав ей свечу и приказав зажечь ее, не расплавляя полностью. Это было нелепо, потому что пламя мафии не было настоящим горящим огнем. Это была конденсированная энергия, созданная ее собственной Волей и усилиями до такой степени, что она стала осязаемой, по крайней мере, так объяснила Реборн.

Таким образом, она потратила около 30 минут, свирепо глядя и шипя на свечу, чтобы та зажглась.

День прошел именно так. На ней были наручи на лодыжках и запястьях, а также наколенники, которыми она часто пользовалась, поскольку постоянно соскальзывала со слишком большой силой. Особого прогресса не было, но, по крайней мере, теперь инструкции были более четкими. Лучший способ двигаться состоял в том, чтобы ускориться с помощью сырого пламени и уменьшиться до упора с помощью более мягкого.

Им не дали ограничения по времени, но, судя по раздражению Лала и бормотанию Джаннини из диспетчерской, с их стороны дела шли медленно.

У Гокудеры не хватило терпения и гордости позволить Ламбо И Бьянки помогать ему в тренировках. В то время как у его сестры были все благие намерения помочь и поддержать его, он воспринимал насмешки Ламбо как более святые, чем ты, уколы, которыми они и были, и его обучение состояло в том, чтобы больше кричать и экспериментировать в одиночку, чем позволять кому-либо еще указывать ему, что делать.

Ямамото, с другой стороны, медленно готовил свое тело к настоящему бою. Айпин была отличным инструктором, она была доброй и терпеливой, но строгой и сосредоточенной. И дело не в том, что он принимал это как должное, ему было весело учиться по-настоящему драться, но он пропустил тренировку со своим мечом, которым ему не разрешали владеть, пока Айпин не разрешил.

Тсуна не могла сказать им, что для них лучше, или быть против их неуверенности, точно так же, как они не могли выбирать за нее. Все, что они могли делать, это слушать и быть рядом друг с другом, когда этого становилось слишком много.

Киоко и Хару были глотком свежего воздуха. Они принялись готовить и убирать, следя за тем, чтобы есть за обедом и ужином, отдыхать и отсыпаться, когда приходило время спать. Прошло всего три дня с тех пор, как они все поселились на подземной базе, но они ясно дали понять, что они здесь главные. Гокудера научился не готовить в полночь после того, как Хару ударила его пылающей метлой.

И Тсуна чуть не заплакала — несколько слезинок все-таки скатилось с ее глаз, — когда Хару заявила, что Лал взял ее в ученицы. Хотя они не собирались участвовать ни в каких боях, проникновениях или сражениях, они были достаточно упрямы, чтобы, по крайней мере, научиться защищаться, если возникнет ситуация. Они все еще ломали голову над мафией, путешествиями во времени и магическим пламенем. Удивление давно померкло, как только до них дошли новости о внешнем мире и о том, что нужно было сделать, чтобы иметь возможность вернуться домой.

Тсуна все еще прятался от них, называя обучение главным приоритетом.

Именно во время одного из их обеденных перерывов наконец всплыло состояние Chrome и конфиденциальные документы, которые были у ее будущей версии. Было ясно, что пожилые люди знали о предательстве Мукуро — или верили — и поэтому все равно не доверяли Хрому. Когда Тсуне сообщили о другой подземной базе, скрывающейся под торговым центром, ее интуиция не отреагировала отрицательно.

Что ж, так оно и было. Это предупредило ее, что это плохие новости, ужасные вещи могут и произойдут, если они отправятся туда, что было лучшим ответом на проверку, в которой они нуждались.

Документы были настоящими, и они обнаружили секретную базу противника.

“Это тот парень из Айри?”

“По-моему, он выглядит как ботаник”

“Отнесись к этому серьезно!”

Тсуна напевала, отключаясь от болтовни вокруг, пока рассматривала фотографии. Айри Шоичи выглядел как обычный парень, рыжие волосы и крупная оправа скрывали половину его лица. Он посмотрел… Нормальный. Скучный? Как будто он не причинил бы вреда бабочке, но ее интуиция предупреждала ее, что он мог. Это было странно, она не чувствовала исходящей от него опасности, даже зная, что она сделала.

Как будто смотришь на одомашненного волка, но в то же время в глубине души знаешь, что его зубы все еще были клыками. Айри был врагом, хотя и не чувствовал себя таковым. Конечно, она не могла сказать это вслух без того, чтобы ее не назвали невежественной, поэтому она оставила эти мысли при себе и продолжила сортировать фотографии.

Там были некоторые из будущих Намимори. Городская площадь изменилась, и торговый центр, которого не существовало в ее время, теперь стоял высокий, но заброшенный. Почему люди строили подземные секретные базы? Разве они не могли бы подойти к делу более творчески? Какого черта она вообще позволила этому случиться? Там была циркуляция и увлажнители воздуха, но Тсуна все еще чувствовала влажность и духоту до такой степени, что ей приходилось глубоко дышать и приклеиваться к стене.

По иронии судьбы, единственный раз, когда ей разрешили выйти на улицу, — это убить человека. Они использовали мягкие формулировки, такие как "захватить", ‘вывести из строя" и "уничтожить’. Но Тсуна прекрасно умел читать между строк.

Вздохнув, она взяла другую фотографию. Это было темно и расплывчато, так что она почти отбросила это; почти. Потому что ее интуиция привлекла к нему ее внимание, и чем больше она вглядывалась, тем больше могла разглядеть металлическую сферу, которая выглядела слишком знакомой, хотя и странной.

"Я уже видел это раньше"

"Что вы имеете в виду, говоря, что видели это раньше?" Лал зарычал, сузив глаза. И точно так же все внимание в комнате сосредоточилось на ней.

Тсуна закрыла рот, ерзая на своем стуле. Весь этот бизнес с видением будущего все еще выводил ее из себя. Одно дело было подшучивать над ее друзьями с помощью ее гиперинтуиции, и совсем другое — быть вот так поставленной в тупик.

"Перед тем , как прийти сюда… в тот день, когда Реборн исчез, мне приснился сон. Я видел эту штуку"

И они знали, верно? Конечно, они должны знать. Люди будущего должны знать, насколько развитым было ее предвидение; она ни за что не смогла бы солгать и скрыть что-то подобное.

"Не относись к мечте Тсуны легкомысленно", — сказал Реборн после краткого момента молчания.

“Ну, и в чем же дело?” — спросил я.

“Я... я не знаю. Но... но если она откроется, что-то разобьется вдребезги”.

“Это не зловеще”, — фыркнул Ламбо, скрестив руки на груди и стоя в углу на другой стороне комнаты.

Двое детей, которые раньше умоляли ее о внимании и были выше ее, теперь поставили перед собой задачу избегать ее. Айпин печально улыбался ей всякий раз, когда они встречались, всегда наедине. Тсуна не винил их и даже не пытался противостоять им. Если они хотели поговорить, они должны были сделать это, когда почувствуют себя готовыми, а не бомбардировать их и причинять им боль больше, чем они уже были.

“Нам нужно переезжать”, — обратился Лал к залу. “Если вы в ближайшее время не адаптируетесь, мы оставим вас здесь и проникнем сами. Я больше не буду нести ответственность за какие-либо жертвы”.

Тсуна проглотила вздох облегчения, потому что знала, что этого не произойдет. Подготовленные или нет, она и ее друзья отправлялись на эту миссию. Она совершила ошибку, посмотрев на них, увидев, что они смотрят на нее в ответ с уверенными улыбками и решимостью, сияющей в их глазах.

“Мы будем готовы”

.

.

.

Они не были готовы.

.

.

.

За три ночи до операции Тсуна не могла избавиться от ощущения, что что-то вибрирует у нее под кожей. Может быть, нервы, может быть, пламя.

Иногда вам просто нужно затащить человека, которому вы доверяете, в пустую комнату, закрыть дверь, немного поплакать, покричать о тщетности ваших усилий, проклинать высшие силы, которые ответственны за ваши страдания, затем взять себя в руки и вернуться к тренировкам. Но когда все здесь сталкиваются со своими собственными тенями, как Тсуна может обременять их своими собственными?

И вот, поскольку она беспокоилась о предстоящей опасности и медленном прогрессе, это плохо отразилось на ее тренировках.

Она была более отчаянной и напористой, поэтому высвободила больше энергии в надежде быстрее обуздать свое пламя. Но все, что это сделало, это перегрело ее тело до такой степени, что ей пришлось снять рубашку и ополоснуть лицо ведром холодной воды. Хибари-сан был неумолим и не заботился о ее состоянии, а если и заботился, то показывал это, не давая ей возможности вздохнуть и разобраться во всем.

Это раздражало, и отсутствие сосредоточенности добавляло веса ее и без того перегруженному работе разуму.

Если бы она не стиснула зубы, поскользнувшись и упав на колени, то уставилась бы на дурацкую свечу, которая отказывалась гореть. Если бы она не ныряла под яростные шипы и пурпурные языки пламени, вьющиеся по ее коже, она бы лежала в постели, уставившись в темный потолок, и молилась, чтобы все наладилось.

Это было уже слишком.

Бьянки назвала это половым созреванием, когда обратилась за советом, как успокоиться, потому что не знала, как остановить разрастание своих эмоций. Но дело было не в этом, Тсуна чуть не заплакал от смущения. Даже если она не могла зажечь эту дурацкую свечу, ей все равно казалось, что она может воспламениться в любой момент. Ей дали немного чая и заставили медитировать до и после тренировки.

Но медитация напоминает ей о Фоне и о том факте, что он был мертв вместе со столькими людьми, и это снова приходит ей в голову.

"Найди якорь", — приказал ей Реборн в тот краткий миг, который у них был перед ужином. То, что он не отвечал за ее обучение, не означало, что он не знал о том, что происходит. Он требовал результатов, улучшений и достижений. Игнорируйте все остальное и сосредоточьтесь исключительно на чем-то одном. Все остальное будет зависеть от вашего успеха в этом единственном фокусе, так что делайте это со своей предсмертной волей, это то, что он сказал.

Но как она вообще может сосредоточиться только на чем-то одном и не думать обо всех остальных, на обдумывание которых требовалось мучительное время?

Используй свое сердце и обрати его в свою пользу, таков был совет Рехей-семпай, когда она пошла за витаминами после интенсивной тренировки. Это звучало легко и незатейливо, но ее сердце хотело разбиться, а она не могла этого сделать прямо сейчас, так как же она может заставить свое сердце перестать плакать и превратиться в лед? Или, может быть, не лед, а камень или достаточно твердый, чтобы выдержать что угодно, не дрогнув.

Будучи милыми, мягкими и добрыми, они не выиграли бы войну, не говоря уже о том, чтобы выжить в битве. Но она знала о последствиях того, что приходится закрываться от всего и вся. Она не могла бросить своих друзей, не могла игнорировать их усилия стать лучше, чтобы они могли сражаться вместе, даже если это убивало ее изнутри.

Как она может уравновесить силу осознания того, что ее так слепо любили, что ее друзья последуют за ней на край света и будут сражаться за место, которое они называют домом, с абсолютным отчаянием от осознания того, что она была причиной упомянутого конца?

Предположительно, она смирилась с этим, и все же ночью, когда она пряталась под одеялом и держала маленькую свечу в форме белого цветка лотоса, она возвращалась к этому. Задавалась вопросом, что заставило ее будущее "я" пасть так низко, и боялась в самые темные часы ночи, что она тоже может пасть.

Она не хотела этого. Не было ни жалости, ни сочувствия, ни даже попытки понять действия ее будущей версии, но она действительно хотела знать, чтобы никогда не стать ею. Кто-то, кто так нагло лгал и вызвал раздор между ее семьей до такой степени, что разорвал ее на части. Но... но разве она уже не делала этого? Лжет? Используя людей? Причиняет боль своим друзьям и подвергает их опасности?

Так все и началось, успокоила она себя. Извинилась. Год назад ей было бы все равно, она бы не возражала, если бы кто-то поклялся ей в верности и дружбе, а в итоге оказался использованным и пострадал. Она знала, что не может ничего делать в одиночку, ей нужна помощь; помощь от людей, которых она могла легко переместить и отвергнуть в случае, если они попытаются предать ее. Но потом кое-что случилось; она стала мягкой, счастливой, слабой, отчаявшейся. Она слишком привязалась, и теперь, когда она испытала, на что похожа настоящая, честная дружба, она не хотела отдавать их обратно.

И что теперь?

"Пусть это гноится", — обычно говорил Занзас. Назад, когда все было маленьким и простым, когда все, чего она хотела, это поиграть и разжечь немного огня в своих руках, чтобы произвести на него впечатление. Она хотела владеть пламенем, чтобы не быть одинокой, чтобы она могла остаться с ним и принадлежать ему. А когда у нее не получилось, она пришла в ярость, но огня не появилось. Она закричала, но в ее руках не вспыхнул свет. Она плакала, и умоляла, и надеялась, и желала, но ее пальцы оставались обнаженными, а искра, которую, как ей казалось, она почувствовала, была всего лишь летним ветерком.

Но все изменилось.

Каким-то образом она разбудила небесное пламя. Умирающее завещание, по какой бы то ни было причине, теперь принадлежало и ей тоже; и она тоже не собиралась его отпускать.

Если счастливые мысли не срабатывали, тогда ей нужно было изменить свое сердце. Злоба и ненависть были ее топливом прямо сейчас, потребность и желание бросить вызов тем, кто угрожает ей и требует от нее слишком многого, были слишком велики, страх и страдание были почти всепоглощающими.

"Пусть гнев сгниет, а ярость загноится", — сказал Занзас с силой на ладони.

Тсуна тогда не понимал, как та злоба, которую он держал внутри, могла заставить его пламя ярко сиять и обжигать. И она хотела, и хотела , так сильно хотела, чтобы она тоже сияла и горела теплом. Но когда она это сделала, когда зажгла оранжевое пламя и надела корону из пламени, она почувствовала холод и пустоту. Пока она этого не сделала. И это чувство тепла, наполненности и сопричастности — она не хотела отпускать его.

Она хотела сгореть. Это клокотало внутри нее, желание просто кричать и взрываться, гореть и положить всему конец. Время, пространство, воспоминания и враги; она хотела, чтобы все исчезло и вернулось к нормальной жизни, туда, где ее самым большим испытанием было, если бы у нее хватило смелости пообщаться с кем-нибудь и завалить тесты. Никакой сверхинтуиции, чтобы направлять ее руку, никакого ребенка-киллера, чтобы поднять ее моральный дух, ничего.

Только она, Тсуна. Жить, как она хотела.

Но сейчас она зла, обижена и напугана. В ужасе от чувства вины, разъедающей ее изнутри в сыром виде. Это было так сильно, что она подавилась им, когда никто не смотрел; не могла позволить им увидеть ущерб. Но она также полна трогательной надежды и немного наивна; что все наладится, что каким-то образом они вернутся домой и на этот раз смещение во времени будет не более чем кошмаром, ожидающим, когда его заменят и забудут.

"Отпусти это", — выдохнула она.

Впустив это, она перевела дыхание.

Пусть это увянет, разложится и съест тебя. Поверни это в свою пользу. Заякорите эту ненависть и гнев, сожгите их. Используй это. Это твое, будет ли это.

Тсуна выдохнула, и воск превратился в воде в ее руках.

.

.

.

“Чему тебя учит этот парень?” Рехэй устало вздохнул, закончив лечить ее запястье. Повезло, что на ней были перчатки-варежки, когда свеча растаяла, иначе ее пальцы тоже были бы обожжены. Ее простыням повезло меньше.

“Это была хорошая идея”.

“Не один, в твоей постели, без присмотра и в ночное время”

“Я думаю, что в данный момент я огнеупорна”, — слабо пошутила она, полностью игнорируя тот факт, что на самом деле она не была огнеупорной и нуждалась в ведре холодной воды каждый раз, когда выходила из своего HDWM-транса, чтобы остыть.

Рехэй даже не выглядел впечатленным ее юмором. Повезло, что он вообще проснулся в этот час, Тсуна не хотела никого беспокоить, но ожоги на ее запястье начали зудеть, несмотря на то, что она запаниковала и набрала холодную ванну, чтобы промыть их, поэтому вслепую она бросилась в медицинскую комнату за мазью, только чтобы увидеть, как Рехей-семпай наслаждается чашкой лапши.

Она не хотела бросать Хибари-сан под автобус, но когда ее спросили, почему у нее на коже воск, ей пришлось выпалить правду. Если и был кто-то достаточно храбрый, чтобы проклинать и называть любую версию Кея глупой, то это был Рехэй. В каком-то смысле было приятно, когда она сидела и позволяла ему осматривать ее ожоги и залечивать их солнечным пламенем. Ей было интересно, когда он научился ими пользоваться, почему и как.

Рехэй был физическим бойцом, кулак превыше слов, а крики превыше вопросов. Видеть, как он спокойно залечивает раны, говорит о путешествии, полном терпения и целеустремленности. Это было чудесно, но все равно странно. Он держал ее запястье со слишком большой осторожностью, как будто мог сломать их, если бы держал крепче, но когда он окутал пальцы этим желтоватым пламенем, исцеляя ее ожоги, как мороженое, тающее в солнечный день, она не могла не задаться вопросом, почему это казалось таким неправильным.

Что она поняла до сих пор, так это то, что вместо того, чтобы придерживаться правил установления связей со своими избранными опекунами / своими друзьями /, она, по-видимому, сблизилась с кем-то другим. И это было плохо. Она могла сказать, даже если этот человек этого не показывал.

“Могу я спросить тебя кое о чем? Да. это” Она быстро указала на плохо скрытую гримасу, которую он изобразил, и нахмурилась “Почему вы все так боитесь сказать мне правду?”

“Дело не в том, что мы хотим это скрыть, скорее, мы боимся СЕРЬЕЗНЫХ последствий”.

“От чего?” Она нажала: “Разве знание того, что произошло, не должно быть лучшим оружием для того, чтобы не делать этого снова?”

“Ты прав. Но, Савада… Ты знаешь фильм о том, как этот забавный чувак чуть не исчез, изменив все во времени, которому он не принадлежал?”

“Да?”

“Да. Классный фильм. Ремейк, не так уж и много”

“Но он изменил прошлое? Мы находимся в будущем. Если я вернусь и все исправлю… Я не тот, кто исчезнет”.

И не было ли это еще одним камнем, пытающимся потопить ее. Она видела достаточно фильмов, чтобы понять основы путешествий во времени, и знала, хотя она очень старается не думать об этом, что это будущее и эти выжившие люди перестанут существовать, потому что Тсуна собирался его уничтожить.

Она уже сделала это.

“Мы знаем, что эта временная шкала обречена. И мы все ОЧЕНЬ болеем за тебя, но… ах, как это объяснить?” Рехэй взъерошил волосы, выглядя совершенно не обеспокоенным экзистенциальным кризисом из-за того, что его время было ограничено. “Допустим, я скажу вам, что даже если вам нравится jello сейчас, вы ненавидели его в этом будущем так сильно, что это создало узел на временной шкале. И зная, что, когда вы вернетесь, ваша реальность и восприятие изменятся в отношении этой актуализации знаний и нарушат новую временную шкалу, которая не будет синхронизироваться с вашей гравитационной осью той, где вы делали любимое желе”.

“Я в замешательстве”, — сказал Тсуна, моргая. Ее желудок все еще сжимался от того, насколько безразличным он был к своей собственной гибели или к тому, что она была причиной этого. Разве он не был женат? Разве он не должен винить ее?

“Да, я, наверное, не лучший, кто может это объяснить”, — Он покачал головой с задыхающимся смехом. “Просто доверься нам, Савада. Мы не желаем вам никакого вреда. Нам есть о чем поговорить, но давайте пока сосредоточимся на одной вещи. Вы не успокоитесь, если будете подавлены, так что давайте стремиться стать сильнее и покончить с этим проникновением. После вы можете спросить”

Он не лгал, но Тсуна знала, что не получит ответов, потому что "после" не было. Как только этот буткемп будет завершен, они осуществят проникновение на базу противника. Как только с этим будет покончено, им придется разбираться с последствиями, и у них не будет времени посидеть, попить чаю и поговорить о том, где на временной шкале все пошло наперекосяк.

“Хорошо”

Она все еще чувствовала это, разочарование, перерастающее в ярость. Но вместо того, чтобы разжать руки в горячей истерике, она просто почувствовала усталость. Опустошенный, это был бы правильный мир. Ни ее тело, ни разум не были приспособлены для того, чтобы испытать так много эмоций за один раз, не говоря уже о том, чтобы обработать их.

“Я знаю, это тяжело, но постарайся немного поспать, ладно? Если бы это зависело от меня, я бы оставил вас всех здесь. Нам не хватает численности, но нам не нужны дети-солдаты. И все же...”

“Все в порядке”, — вздохнула она.

Это не в порядке вещей.

Вероятно, этого никогда не будет.

Тсуна воспользовалась этим как возможностью уйти, убежать, прежде чем она начнет требовать новых вопросов, а доброе терпение Рехея сведет ее с ума. Чувствуя, как пальцы покалывает от нового тепла, она раздумывала, вернуться ли в свою тихую комнату и наполовину прожженную постель или отправиться на кухню за теплым молоком с медом.

Решения, еще раз решения. Тсуна устало напевал, но пошел уже знакомой тропинкой на кухню. Это все, что она исследовала: свою комнату, кухню, тренировочный зал и медицинское крыло взад-вперед, взад-вперед. Действительно удручающе, еще одна причина никогда больше не строить подземную секретную базу.

Ее интуиция загудела, это было единственное предупреждение, которое она дала ей, когда она включила свет и замерла у входа, заметив, что кухня не пуста.

“Извини, я буду...” Она сделала прерывающее движение, чтобы убежать, убежать — снова, — но Фуута остановил ее своим собственным прерванным движением, протянув к ней руку.

“Все в порядке”, — мягко сказал он и снова сел. На столе перед ним лежала закрытая книга. Либо он пришел сюда перекусить поздно вечером, либо почитать в темноте. Тем не менее, Тсуна подошла осторожно, но вместо того, чтобы сесть с ним, она направилась к холодильнику, чтобы взять немного молока. Это было то, ради чего она пришла сюда, сказала она себе.

“Мед в третьем шкафу слева от тебя”.

Кивнув, она пошла за ним и осталась смотреть на плиту, пока кипятила молоко, устало думая, сможет ли она так же хорошо обжечься, если будет смотреть достаточно долго. Ей тоже не разрешали готовить, не следовало подходить к плите после того, как она сожгла свою постель, но никто не пришел, чтобы отчитать ее. Пользоваться микроволновой печью было бы быстрее, но ей нужно было время, как бы иронично это ни звучало. Она хотела потянуть время, как последняя трусиха, какой она была, и не заводить этот разговор.

Но она все равно действительно хотела поговорить с ним.

Она потянулась за второй чашкой, прежде чем ее осенило, и дрожащими пальцами добавила ложку меда и тщательно размешала.

“П-не хочешь немного?”

“Спасибо”, — он не пошевелился, когда она поставила дымящуюся чашку на стол, и она крепко сжала свою, приветствуя новый источник тепла, когда села перед ним. Было тихо, пока они пили и позволяли ночи проходить дальше. Немного неловко, немного грустно, вероятно, из-за позднего часа и полного изнеможения она не стала заикающейся. Ее тело все еще вздрагивало, когда Фуута нарушил молчание, но капли горячего молока, пролившиеся на ее руку, не причиняли такой боли, как воск.

“Я прошу прощения за то, что убежал раньше”

“Не извиняйся”, — прошептала она с гримасой, ее мысли сразу же перепрыгнули и сравнили ее ночь со старшим Ямамото и то, как она закончилась. “Мне очень жаль”

“Тебе тоже не нужно извиняться”

Она знала, что не должна, что это не ее вина, и все же…

Она подняла глаза и впервые с тех пор, как застряла в этом месте, увидела маленького мальчика, который умолял дать ему дом совсем взрослым. У него все еще был моложавый вид, но исчезли детская пухлость и блеск в глазах. Его волосы были длиннее, немного растрепаны, и он избегал ее взгляда так же, как и она.

Это было печально, но, по крайней мере, это был прогресс, о котором она и не подозревала, что ему нужен. Это было не завершение, даже не начало и даже не попытка к нему, но никто не убегал и не показывал пальцем, так что это что-то значило. Она выдохнула, и весь гнев, страх и стресс, которые она таила в себе, испарились и сменились мрачной меланхолией.

Может быть, после этого, и снова было то же самое после, но после этого… может быть, ей стоит подумать о какой-нибудь настоящей терапии, которая была бы не только несгораемой, но и заслуживающей доверия. Она знала, что так дальше продолжаться не может, это было нездорово, и, несмотря на желание просто закричать и сжечь все дотла, она хотела заново восстать из пепла, а не утонуть в нем.

"Тсуна-ни, почитай мне сказку"

Пораженная, она подняла глаза и увидела, как Фуута пододвигает к ней свою книгу. Он был большим и старым, без сомнения, антиквариат, которому место в музее. Свет из кухни был не самым лучшим, но Тсуна мог поклясться, что на рамах желтоватых страниц была золотистая пыль.

"Сейчас 2 часа ночи"

"Тсуна-ни занимает 1-е место среди тех, кто не будет спать сегодня ночью"

"Я не могу быть единственным именем"

"Ты в моем"

"Дерзкий сопляк. Разве тебе не должно быть 17?"

“В душе я ребенок”.

Они оба были такими, иначе они не пили бы теплое молоко с медом в нечестивое время, потому что не могли уснуть. Покачав головой с легкой улыбкой, Тсуна наугад выбрала страницу и осторожно открыла ее. Но прежде чем она смогла восхититься тусклыми иллюстрациями, она уставилась на текст в полном смятении, осознав, что все это написано по-итальянски. Что ж, подумала она, сморщив нос, это было очень хорошее отвлечение.

Итак, она начала читать.

“Давным — давно… Король Феанор, правитель неба, женился на красивой и доброй женщине по имени Эленве, владычице моря. Их клятвы превратились в песню, которая превзошла весь мир в танце гармонии и волшебства. Когда Небо озарилось яркими аурами, Море ответило такими же цветами. Когда приливы менялись в зависимости от сезона, Эфир реагировал тем, что заливал воду, чтобы она никогда не иссякала. Это было шоу бессмертной любви, пережившей множество легенд.

Вместе у них было шестеро детей, четыре сына и две дочери. Они росли и приносили жизнь и смерть в нижний мир. Иногда в дождь, иногда при свете. Иногда как туман, иногда как облака; начинается эра процветания и перемен. Они научили людей строить и приспосабливаться, какими бы мудрыми они ни были. Время было блаженством, пока Эленве не умерла от болезни, проклятия, которое могло убить даже бога.

Феанор пытался спасти ее, но в попытке уберечь ее душу от угасания он разбил мир на куски, и она выскользнула у него из пальцев разлетевшимися осколками.

Убитый горем, он искал ее. Но хотя существовало много океанов и много морей, ни один из них не был таким, как предыдущий, и чувство пустоты поглотило его. В темноте он женился на Лианне, друиде Земли, чтобы облегчить свое непреодолимое горе. Но хотя между ними были забота и тепло, не было любви, подобной той, которую Небо питало к Морю.

И поэтому Лианна все больше завидовала тому времени, которое Феанор проводил со своими детьми в Небе, так далеко от ее досягаемости и владений.

Поэтому она составила заговор и использовала свою магическую силу, чтобы уничтожить их. Она знала, что если она убьет их, они вернутся, чтобы преследовать ее, поэтому она отнесла их в самую глубокую яму под горой и превратила их в горящие камни; измученные и острые, яркие и наклонные, заставив их провести 1000 лет под землей.

Чары могли быть разрушены, только если бы Небо украсило Землю его обнаженной душой, а не одними дарами, но, поскольку такова была их физическая природа, это было невыполнимой задачей.

Лианна рассказала Феанору, что все его дети утонули в озере, чтобы быть духом со своей матерью, поэтому он отправился туда, где, как он предполагал, находилась их могила, и оплакал их. И не было никого, к кому он мог бы обратиться, кроме нее; поэтому он рыдал на ее землях и цветил ее сады. Его ярость опустошила корпус и разрушила горы, но его ливень принес новые листья и существ в экосистему.

Наконец-то тени, отброшенные Небом на Землю, стали густыми и близкими.

Но, как и положено мгновению во времени, этому не суждено было продлиться долго.

Даже в спящем состоянии драгоценные камни были живыми. Старшая дочь Феанора, которая была одарена трансцендентными способностями, предстала перед ним во сне и рассказала ему, что случилось с ее братьями и сестрами.

Преданный, у него не хватило духу убить Лайанну, но он изгнал ее из королевства, наложив на нее собственное проклятие. Не так много известно о том, что это повлекло за собой; возможно, как предполагают рассказчики, это было проклятие. Быть живым, но забытым — наказание хуже смерти.

Но король Феанор не избежал той долгой ночи невредимым, поскольку он не мог спуститься с Неба, чтобы выкопать камни, равно как и его дети не могли самостоятельно избежать своей участи. Все, что они могли сделать, это надеяться. Надейтесь и ждите, что когда растает выпавший снег, не за горами будет час Рассвета, и он засияет до самого подземелья, чтобы освободить драгоценные камни из их заточения.

До тех пор, пока мир ждал, когда в Небе раздадутся барабаны освобождения, в последующие 1000 лет время шло, пространство менялось, и камни, которые когда-то были детьми, не оставались прежними в сознании. Ибо Земля, какой бы ядовитой и самовлюбленной она ни была, взрастила их в священной земле, одарив их собственной магией, усилив их желания и проклиная их человеческим лицом.

Возможно, это был последний смех Лайэнн, сюрприз для ее бывшего мужа, узнавшего, что, несмотря на воссоединение со своими детьми, они уже не будут прежними. Ибо, когда проклятие будет снято, и дети вырвутся из своего заточения, они изменятся, они вырастут и со временем исчезнут, как песок. И Небо останется пустым от любви и общения, если только оно не упадет в Море или не пройдет по Земле.

Мир, затаив дыхание, ждет, когда зазвучат барабаны, и когда они зазвучат, порядок изменится и равновесие нарушится. Принесет ли Небо новый рассвет или так и останется ночью? Вернется ли когда-нибудь Море к жизни и будет ли снова найдена Земля? Такова легенда о Детях Феанора, их любовь обширна, как галактики, их боль глубока, как бездна. Их история — это тайна, которая навсегда переплетет пространство и время ”.

“Это...” Тсуна замолчала, неуверенная в том, что она только что прочитала, задаваясь вопросом, правильно ли она вообще это перевела. Разве это не должно было быть сказкой? Она не узнала этот миф, так что, вероятно, он был славянским или, может быть, даже кельтским, она не была уверена. Все эти истории, по крайней мере, были таинственными и не имели конкретного счастливого конца.

“Любовные истории всегда занимают 1-е место в рейтинге тех, кто разбивает тебе сердце”, — Фуута кивнул со всей мудростью подростка, который видел достаточно разбитых сердец в мире. С его высокопоставленными полномочиями, возможно, так оно и есть. Встревоженная леденящей душу народной сказкой, она решила закрыть книгу и была встревожена, обнаружив, что ее молоко остыло.

“Пожалуйста, скажи мне, что я не читал тебе это на ночь”

“Мы придерживались версий, удобных для детей”

“Слава богу”

“Это был подарок к моему поступлению в колледж. Я хотел изучать литературу, отсюда и материал. Она была спрятана глубоко в хранилище Вонголы, но вы совершили набег на все книги и картины, которые вас заинтересовали, как только она открылась ”

“И ты не собираешься сказать мне, что это должно значить для меня”

“Не сегодня”, — он улыбнулся, и она фыркнула, чувствуя, как вспышка раздражения снова закрадывается в ее желудок, которая вскоре погасла, когда до нее дошла первая часть его объяснения. Ее смерть не только принесла боль и страдание, она также положила конец всем планам и мечтам, которые они все строили.

"Это был мой выпускной, — начал говорить Фуута, словно прочитав ее мрачные мысли, — Но она так и не пришла. Дело в том, что я всегда знал, что у нее ничего не получится, но она столько раз бросала вызов моим рейтингам, что я так сильно надеялся… Ты хотел уйти, но я никогда не просил тебя остаться”.

“Моя смерть не на твоей совести”, — сказала она, глаза горели от внезапного желания заплакать. “Или на твоей книге”.

“Я должен был сделать больше. Я знал… Я знал, что что-то не так, что шансы были против нас, но все же я отпустил тебя”.

“Привет. Я заехал за тобой и купил мороженое не для того, чтобы твоя книга спасла меня”.

“Тсуна-ни, это был один из лучших дней в моей жизни”, — Он слабо улыбнулся ей, но был достаточно храбр, чтобы встретиться с ней взглядом. “Я тоже хотел спасти тебя”.

Неужели чувство вины никогда не закончится? Каждый разговор, который она с кем-то вела, был подобен удару ножом в сердце, и она снова и снова говорила себе, что ей не должно быть все равно. Что не из-за нее все стало так плохо, она даже не знает, что будущее сделало с ней не так, но сейчас она была здесь, чтобы либо пройти по осколкам, либо собрать осколки.

Любой вариант казался ей неправильным.

"Когда ты вернешься, пожалуйста, купи мне еще одно мороженое".

"Фуута"

“Пожалуйста”

Должна ли она? Было ли у нее вообще лицо, чтобы пообещать что-то подобное? Кея прочитал ее намерения в тот момент, когда она позволила маленькому мальчику следовать за собой. Даже если бы она отрицала это, даже если бы она не озвучила это, в глубине души она знала, что при необходимости, если возникнет ситуация, она попросит мальчика сотворить свою магию, и он сделает это, потому что он хотел помочь.

Он бы помог ей.

Что это говорит о них? Что ни один из них по-настоящему не усвоил свой урок и не отдал слишком много себя / что они так много скрывали /, что потеряли то, что имело значение? Тсуна знала, о чем он просил, это было так очевидно на его мальчишеском лице, отчаянном и уязвимом, и вместо того, чтобы сказать "да", чтобы просто заставить его лучше спать и мечтать о лучшем будущем, она сказала то, что хотела сказать маленькому мальчику, ждущему ее дома.

“Я обещаю”

.

.

.

За две ночи до миссии у Тсуны был еще один сеанс терапии с кошками. Когда Хибари-сан застал ее хандрящей в одиночестве на кухне, он практически вынес ее из-за воротника толстовки и оставил с мурлыкающими кошачьими.

Тренировка в тот день была адской, ее руки казались слишком тяжелыми, а по ногам ползали муравьи, если она не прекращала двигаться, не говоря уже о волдырях на ее старых мозолях, которые отказывались заживать. Ее контроль был немного лучше, она направила свое разочарование и страх на то, чтобы помешать Хибари-сану ударить ее. У нее синяки на плечах и руках, фиолетовые пятна, как будто его фиолетовое пламя отметило и смешалось со своей целью.

Кея никогда не причинял ей такой боли. Он наносил ей удары, безрассудно заставляя ее бороться и защищаться от его прихотей, но никогда не был достаточно силен, чтобы оставить клеймо на ее коже. И этого различия было достаточно, чтобы разжечь ее гнев и дать отпор негодованию и стыду, которые она испытывала.

После жестокой тренировки, конечно, она не могла как следует отдохнуть в своей все еще обугленной постели. Но как только она легла рядом с мягкими кошачьими, ей не захотелось двигаться.

“Почему я умер?”

“Потому что ты идиот”

Она также отказывалась прекращать задавать вопросы, даже если не получала ответа.

“Почему я планировал умереть?”

Если она раздражала людей, значит, так тому и быть.

Хибари-сан вздохнула и улыбнулась этой маленькой победе.

“Сейчас это не имеет значения”

“Это вроде как так и есть”

"Сосредоточься на обучении"

"Ты знаешь, что я не могу этого сделать"

Еще один вздох, который она повторила зеркально. Не то чтобы она искала ссоры, это последнее, чего она хотела или в чем нуждалась, но что еще она могла сделать? Кивать головой, улыбаться и молчать, когда мир вокруг нее разрушается? Нет. Ее мама научила ее, что хотеть чего-то — это нормально, Занзас требовать то, чего она хочет, и возрождаться, чтобы бороться за это.

И она хотела получить ответы.

“Хибари-сан?” — Спросила она потолок, в то время как одна ее рука гладила кота-оборванца, свернувшегося у нее на груди. “Вы сказали, что в плане была специальная пуля… Это Мукуро выстрелил в меня из этого?”

Конечно, было тихо. Хибари-сан допивал третью чашку чая и был совершенно холоден, когда дело доходило до разговора. И внезапно в этой тишине ее осенило ужасное осознание, мысль, пропитанная трепетом.

“Я жив?” — спросил я.

Потому что это было бы самой жестокой ложью. Что после всего, что произошло, после шока, горя, траура и разбитого сердца; внезапно вернуться и вести себя так, как будто ничего не случилось, поскольку будущий крах был бы хуже смерти для других.

“Нет”, — это было сказано строго и отрывисто.

“Ты этого не знаешь”

Единственным, кто знал, что произошло, был Мукуро.

И он не убивал ее.

Она знала.

Но она все еще чувствовала, что действительно умерла.

"Где он?" — спросил я.

“Там, где ему самое место”

Она вздрогнула от шипящего ответа и поняла, что больше спрашивать не о чем. Простого произнесения имени иллюзиониста было достаточно, чтобы разжечь ярость Хибари-сан, какая бы вражда между ними ни была в прошлом, она всколыхнула и накопила яд, который длился десять лет.

Ей было интересно, что еще произошло между ними. Наличие такой сильной враждебности говорило о том, что это было нечто большее, чем просто неприязнь к кому-то. Мукуро мог раздражать, и он жил, чтобы настраивать против себя тех, кто, по его мнению, мог бы доставить ему развлечение. Она и Кея, без сомнения, были его любимчиками, но она знала, что было нечто большее, чем дразнящие иллюзии и проигранные битвы.

Но ей было страшно думать об этом, потому что в глубине души она знала, что была причиной горького раздора.

А потом пришла мучительная мысль, что Мукуро снова в тюрьме. Что где-то в свое время его освободили и позволили разгуливать на свободе, только для того, чтобы снова заковать вцепи из-за ее убийства.

Это была катастрофа.

И там было многое, что нужно было распаковать. Множество тайн и вопросов все еще оставались невысказанными и без ответов. Раньше, когда она была маленькой и Маммон гадал ей на будущее в обмен на пирожное, она думала, что знать будущее — это потрясающе, и тогда она сказала, что если ей не понравится то, что она увидит, то она это изменит.

Громкие слова для маленькой девочки, которая с тех пор могла видеть будущее и ничего не могла сделать, чтобы остановить последовавшую трагедию.

Маммон только ворчал на ее настойчивость, говоря, чтобы она оставила будущее в покое, потому что им там нечего делать. Может быть, ей следовало послушаться.

“Хибари-сан?”

“Что?”

Она вздрогнула от резкого голоса, и все кошки замяукали, как будто хотели отругать мужчину. Похоже, он исчерпал свою норму терпения по отношению к ней. Ей не повезло бы больше, если бы она оттолкнула его еще больше, поэтому она поджала губы и прижала кошку к своей груди.

После нескольких минут дыхания в тишине раздался еще один тяжелый вздох, и плечи Тсуны опустились при этом звуке.

"Что?"

“Я когда-нибудь, ты ... я имею в виду, коробки ... ты ...?"

И это был один из вопросов, который не давал ей покоя с тех пор, как Лал показал им силу, которой они обладают в будущем. Вероятно, самая большая, по той же причине, что и знание того, почему она должна была умереть. Потому что тайна шкатулки преследует ее уже много лет.

Однажды давным-давно мужчина подарил ей крошечную коробочку с обещанием спасения. Она не знала, что это было, слишком занятая тем, что плакала по Занзасу, а позже в объятиях своей матери. Когда все было сказано и сделано, и ей ничего не оставалось, кроме как впустую тратить время в спокойствии, которым была Наммимори, она попыталась разгадать загадку, но не смогла открыть ее, она не смогла разгадать головоломку, даже Верде не знала, что в ней могло содержаться.

До сих пор.

Ее Кея был посвящен в это, ее Мукуро знал половину этого, а этот Бьякуран искал этого до такой степени, что готов был развязать войну. Казалось, все было взаимосвязано, как бы медленно ни приходилось так или иначе распутывать ниточки. Если она не могла знать о событиях, которые привели будущее к краху, то меньшее, чего она заслуживала, — это скромных ответов.

“У меня все еще есть этот диван”.

Был его ответ, и она вздохнула, зная, что по крайней мере одна вещь из прошлого не изменилась в этом проклятом будущем.

.

.

.

В ночь перед проникновением Тсуна расхаживал по коридорам, как призрак.

Тренировка немного улучшилась. Она ускользала не так сильно, но все еще использовала либо слишком много, либо слишком мало энергии в своем пламени. Она еще не нашла равновесия, несмотря на то, что ее контроль стал лучше в полете и движении вместе с ними, проблемой была остановка и приведение себя в движение. В остальном, она была достаточно счастлива, что ей удалось нанести один сокрушительный удар по Хибари-сан.

Это было великолепно, но она потратила слишком много времени, восхищаясь своим подвигом, и не заметила его возмездия. Интуиция подсказала ей вовремя, но у нее все еще был фиолетовый синяк на щеке.

Гокудера был в ярости, когда они встретились в медицинском кабинете для быстрого исцеления и увидели это. Тсуне пришлось удерживать его от похода в отведенный ей тренировочный зал и втягивать Хибари-сан в односторонний поединок. Он уже был занят борьбой с неистовым Ламбо, он не мог тратить энергию на борьбу с уже раздраженным Хибари.

Она также хотела посетить Chrome, но ей отказывали при каждой попытке. Единственным спасением было то, что с бедной девушкой в таком состоянии она ни за что не собиралась присоединяться к проникновению. Не посещая ее, она не знала, что именно с ней не так, но надеется, что скоро ей станет лучше.

День прошел быстро после этого, они были проинформированы о миссии, увидели схему базы и составили план от А до Я на случай, если что-то пойдет не так. Они наблюдали за множеством возможностей, которые могли заставить их измениться и приспособиться, каждая из которых была более ужасной, чем другая. Тсуна не могла избавиться от ощущения тошноты в своем организме; они все возвращались, да, но страх был настолько осязаемым, что душил ее.

Закончив тренировку пораньше, чтобы заставить себя отдохнуть, она сбежала, чтобы принять долгую горячую ванну. На подземной секретной базе был построен крытый онсен, потому что, конечно же, он там был, и она старательно им пользовалась. Ее кожа была розовой и упругой, когда девочки устроили на нее засаду. Она должна была предвидеть это, но была слишком уставшей, чтобы убежать к тому времени, когда Хару села рядом с ней.

Это было еще одним свидетельством доверия, что она чувствовала себя достаточно комфортно, находясь с ними в одном полотенце, и была вдвойне рада, что Рехэй уже залечил синяки, иначе она не смогла бы выдержать сочувственных взглядов. Киоко и Хару не знали точно, в чем заключалась миссия, все, что им сказали, это то, что они — Тсуна, Гокудера и Ямамото — вместе с другими проникали на секретную базу, чтобы помешать какому-то злому вдохновителю и дальше уничтожать Намимори.

Они не знали об опасности или риске, Тсуна хотела сохранить все таким образом, хотя и сомневается в этом.

Удивительно, или не совсем, но Киоко молчит о том, чтобы высказать свои мысли. Она произносила слова утешения и ободрения, но не умоляла их не ехать или, пожалуйста, позволить ей как-то помочь. Скорее всего, она пыталась быть сильной ради них и не доставлять хлопот, но Тсуна все равно чувствовала, как ее молчаливое беспокойство пронзает ее сердце.

“Хотела бы я пойти с тобой”, — в пятый раз пожаловалась Хару.

“Не будь глупым”

“Тсуна-сан, я знаю, ты хочешь защитить нас, но, пожалуйста... не игнорируй то, что мы чувствуем, когда нас оставляют позади. Одна мысль о том, что вы, ребята, рискуете своими жизнями, пока мы ждем здесь, ужасна!”

“Хару-тян”

“Если бы это было на моей совести, я бы никогда не привел тебя в это будущее”, — сказал Тсуна, свирепо глядя на воду.

“Что ж, я рада, что я здесь”, — тихо сказала Киоко. “Сначала было страшно, но я рада, что мы вместе”.

Тсуна не знал, как Киоко попала сюда или что она делала до того, как Лал поехал за ней. Как трусиха, она не попросила, а как друг, Киоко не предложила.

Было так жарко, что ее тело могло выдержать, возможно, ей следовало принять прохладный душ вместо ванны, она уже чувствовала, как кружится голова. Зная, что болезнь не помешает им отправить ее на передовую, она решила выйти из онсена и переодеться в хлопчатобумажную пижаму.

Две девушки последовали за ним.

“Мы можем остаться с тобой?”

Зная, что в ту ночь ей не удастся выспаться, она потворствовала им, хотя бы для того, чтобы отвлечься от предстоящего судебного процесса. Она должна была знать, что они не собирались просто лежать спокойно.

“Это похоже на вечеринку с ночевкой! Почему у нас раньше не было вечеринок с ночевкой?” — Сказала Хару, укутавшись в свой футон и жуя поздние ночные закуски.

“Ну, Тсуна-тян много раз ночевала у меня дома”

“Это предательство!”

Учитывая, что эти ‘ночевки’ были скорее прикрытием, чем настоящим девичником, Тсуна решил не комментировать это. Но в каком-то смысле это была правда, это была их первая ночевка. Угнетало ли вас то, что это было в ночь перед опасной миссией? Сочетание покраски ногтей на ногах и поедания сладостей, когда завтрашний день обещал быть жестоким, было настолько нелепым, что Тсуна парил в воздухе.

“Ооочень...”

“И что?”

“Итак! Вы с Хиабри-сан кажетесь близкими”

“Нет”

“О, да ладно тебе! По крайней мере, признай, что он красив!”

“Можем ли мы не делать этого?”

“Я не знаю, Тсуна-тян. Он довольно круто выглядит. Как лорд из японского замка”.

“Он просто старше Кея”, — проворчал Тсуна, не желая участвовать в разговоре.

“Угу”, — промычал Хару, заставив Тсуну фыркнуть и обнять подушку. “Просто Кея”.

“Просто странно с ним разговаривать, он… старый”

“Красивый”

“Хару”

“Мы должны быть настоящими, все они выросли очень очаровательно. Ну, может, и не Гокудера, но даже брат Киоко выглядит очень симпатично”

Тсуна не сказал ей этого, старший Гокудера действительно выглядел очаровательным и красивым, если бы не страдальческое выражение в его запавших глазах, она бы покраснела в тот момент, когда он обнял ее. Но обстоятельства не позволили ей, и теперь он ушел вместе со старшим Ямамото, и те, кто остался, тоже могут исчезнуть в любой момент.

“Хару, ты сама выглядела довольно круто”, — сказал Тсуна, чтобы сменить тему.

“А?! Ты видел меня из будущего?! Каким я был? Было ли мне жарко? Были ли у меня изгибы? А как насчет сисек?!”

“Т-ты выглядела прекрасно”

“Хана-тян тоже выглядела прекрасно”

“Ты видел Ханну?” — Спросил Тсуна, удивленный, узнав это.

“Мн” Киоко кивнула, обняв колени с легкой улыбкой “Она коротко подстриглась”

“Держу пари, Тсуна-сан тоже была конфеткой для глаз”

О. Правильно. Еще одна ложь, которую она не создавала, заключалась в том, что все, касающееся ее смерти, держалось в секрете. Даже ребята не знали, кто это сделал и почему, только то, что она умерла, но кроме этого, никто не осмеливался говорить об этом. Она даже не должна была знать об этом, но она знает, и не в первый раз она задалась вопросом, может быть, только может быть, незнание было бы мучительным для ее сердца.

Однако ей не было любопытно, как она выглядит, и она хотела, чтобы так и оставалось.

Тсуна подумала, что если сбросить бомбу “твой брат женат” на Киоко, это уведет тему, но это может привести к другим неблагоприятным разговорам, поэтому она молчала, жуя свои закуски.。Тема не сдвинулась с мертвой точки, они начали представлять, какой была их будущая карьера в версиях, Тсуна ничего не подтвердила и не опровергла — она / также / не говорила им о своей гиперинтуиции — и, к счастью, любые понятия о мафии или подобном были опущены в их диких спекуляциях.

Но их выходки сработали, и Тсуна отвлекался до тех пор, пока они бодрствовали. Хару заснула первой, Киоко не слишком отстала, но все же решилась обратиться с последней просьбой.

“Тсуна-тян?”

“Хм?”

“Я знаю, что обещания для тебя глупы, но…Пожалуйста, вернись. Мы будем ждать”.

Тсуна моргнула, уставившись в темный потолок, сердце колотилось у нее в горле. Возможно, именно потому, что это не было ложью, тихие слова “Мы будем” сорвались с ее губ, но это было все, что она могла сказать и надеяться, зная, что возвращение будет самой легкой частью. Киоко напевала, уже засыпая, и поэтому брюнетка ждала и считала свои вдохи.

Когда стало слишком тихо и неподвижно, она медленно села. К настоящему времени она была мастером ускользать тайком, для нее не составило никакого труда прокрасться на цыпочках из комнаты и тихо закрыть дверь. Дело не в том, что ей было неудобно спать с ними, скорее, она чувствовала себя слишком бодрой, чтобы лежать спокойно.

Так она и бродила.

Часть ее хотела увидеть Возрождение, несмотря на абсурдность этой мысли. Он не собирался идти с ними, он не мог выйти наружу из-за токсина в воздухе, Лал могла, ограничившись тем, что не злоупотребляла своим пламенем, но фактор риска не ударил бы по ней так сильно, как возродился бы. Он ненавидел это, она чувствовала это, и она тоже ненавидела это. Это должно было стать ее первым заданием без него с тех пор, как он впервые появился в ее жизни много месяцев назад.

Прошло уже почти полгода, и она привыкла к его присутствию и зависела от его поучений, какими бы жестокими они ни были. Желая угодить, удивить его и заслужить его признание; заставить его гордиться ею.

Как, черт возьми, она собиралась пережить это без его руководства? Не говоря уже о крайнем давлении и ожиданиях всех остальных участников.

“Ты должен был бы уже спать”

Она не подскочила на голос, не обернулась и не остановилась. Становилось все более раздражающим, что ее интуиция даже не реагировала на его присутствие. Тсуна не имела в виду пункт назначения, но каким-то образом она обнаружила, что сидит в генкане святилища с мурлыкающей сомалийской кошкой — кофейным зернышком — на коленях и на нее светит луна. Было так легко притвориться, что завтра учебный день, а нервы — из-за экзамена по математике.

Она задается вопросом, остался ли Намимори-миддл нетронутым или это могила на поле боя...

“Ты меня ненавидишь?”

“Еще больше глупых вопросов?”

Хибари-сан занимался какой-то бумажной работой в комнате, со своей кошкой — Морганой — у него на коленях, а Хибирд-II уютно устроился у него на плече. Он был воплощением домашнего уюта с аурой одиночества.

“Ты ответишь?” — Спросил я.

“Нет”

‘Нет’, он не ответит, или ‘Нет’ было его ответом? Тсуна вздохнул. К настоящему времени это стало установившейся моделью между ними, но она никогда раньше не чувствовала себя такой неуравновешенной, она привыкла понимать Кею, не полагаясь на свою интуицию, и теперь действительно чувствовала, что разговаривает с незнакомцем, независимо от того, насколько фамильярно он вел себя по отношению к ней. Это было угнетающе, но, тем не менее, отвлекало.

Она отвернула голову от ночного неба, чтобы увидеть его, не в последний раз задаваясь вопросом, как его втянули в игру с мафией на протяжении более десяти лет. Это не могло быть просто из-за кровавых боев и подпольного вторжения в Японию. Если она правильно помнит; Италия, Франция и Австрия были местами, где она жила, и в настоящее время тоже подверглись нападению, это был не только Намимори, эта война не была личной, и все же именно здесь была построена секретная база, и все они появились.

Возможно, она все еще верила в то, что люди, которых она знала и которые знали ее спину, остались с ней после стольких лет, достаточно, чтобы осесть здесь. Это была искра, возможность того, `что может быть’, но надолго ли? Ее будущее "я" уже по-королевски облажалось, и все развалилось, если Тсуна совершит ту же ошибку…

“Ты слишком много думаешь”

"Я боюсь", — прошептала она, почему-то чувствуя себя достаточно уязвимой, чтобы признаться ему в своих страхах. "Что, если я не смогу этого сделать. Что, если что-то пойдет не так, и я не смогу... я не смогу...”

Хибари-сан вздохнул, но вместо того, чтобы звучать снисходительно или раздраженно, этот, в частности, чувствовал такую душевную усталость, как будто ее вытащили и вырвали из его груди.

“Что бы ты сделал?”

“А?”

“Что бы ты сделал, чтобы остановить эту войну?”

“Я не знаю”, — сказала она, потому что на самом деле, что она может сделать? Это было больше, чем она, больше, чем просто остановить распространение группировки якудза, сразиться с обманщиком-социопатом или выжить в адском огне. Что она, 13-летняя Тсуна, может сделать, чтобы остановить войну, которая была так глубоко связана с ней, независимо от того, сбежит ли она на этот раз, тени будут преследовать ее обратно в прошлое.

Правда заключалась в том, что она не хотела драться. Она не хотела, чтобы ее друзья подвергали опасности свои жизни и сражались в смертельной битве; они не должны были сражаться, это то, что ей хотелось кричать. Это была не их борьба, это не должно было быть их войной, но в каком-то смысле так оно и было. Она не играла в шахматы, она не была стратегом, как Гокудера, или мыслителем во времени, как Ямамото, у нее была гиперинтуиция, но это было не то же самое.

Если бы это был ее выбор, она бы подождала, пока кольца Вонголы соберутся здесь, под землей, а затем отдала их тому, кто в них нуждался, и подождала, пока кто-то другой сотворит магию.

Не она. И определенно, не ее друзья.

И это было горько, эгоистично и жестоко — не хотеть помогать этим людям, которые определенно наблюдали за ее ростом и росли вместе с ней; но она не хотела. И даже если бы она это сделала, спасти это будущее было невозможно.

“Ты человек”, — сказал Хибари-сан медленно и спокойно, его глаза были сосредоточены на дремлющем коте у него на коленях, а не на ней, но Тсуна чувствовала, что его внимание все еще направлено на нее. Он никогда не дрейфовал. “Ты эгоистичен. И напуган. Но ты можешь быть намного большим, чем это”.

“Как? Все, что я хочу сделать, это убежать”.

“Да”, — сказал он. “Но куда ты бежишь?”

Главная.

Ответ пришел ей в голову, но никакие слова не были произнесены вслух, они застряли у нее в горле, тяжелые и заманивающие в ловушку, как будто она не заслуживала озвучивать это. Но она чувствовала, как это находит отклик глубоко внутри нее, разжигая искру надежды — отчаяния, — что она хотела сохранить алита.

"Ты справишься с этим, может быть, ты и не спасешь нас, но ты спасешь их, своих травоядных. Ваше прошлое, которое превратится в новое будущее, а не в это. Помни это".

“Но я подвел тебя”

“Ты нам ничего не должен”

“Я все еще подвел тебя”

“Не будь высокомерным, ты один не можешь уничтожить мир. И ты один тоже не сможешь его спасти”.

Тсуна прерывисто дышала и больше не спрашивала, боясь открыть что-то, что она не была готова разгадать. Чего она хотела в тот момент, так это объятий, и не только для нее, но она была слишком застенчива, чтобы попросить об этом, поэтому остановилась на том, что знала лучше всего.

"Мне очень жаль"

"Для чего?"

"Причиняю тебе боль"

Это было так очевидно, что она знала, вот почему она продолжала спрашивать, желая знать, сколько обиды он носил в себе и какую боль таил. Она не была обязана им приносить пустые извинения или давать пустые обещания; это было правдой, но она также не могла игнорировать меланхолию, витавшую в воздухе.

“Иди спать, маленький зверек”.

Одно это прозвище почти заставило ее всхлипнуть в хорошем смысле этого слова, поэтому она крепче прижала Кофейное Зернышко к груди, которая только замурлыкала, когда ее растрогали, и прижалась ближе, чтобы скрыть крошечную улыбку на губах. Завтра был новый день, новый вызов и новое смертельно опасное приключение. Она сосредоточится на этом, остановив рейды в Японию и вернувшись на эту подземную базу со всеми своими друзьями.

И после этого она захотела добиться большего. Лучше в общении, лучше в тренировках, в дыхании и чувствах. Она попытается проглотить это едкое беспокойство, душащее ее, и попросит помощи, или совета, или объятия.

Она хотела попробовать.

К сожалению, этого никогда не будет.

Утро наступило слишком рано с угрозой, что им придется немедленно перейти к плану F.

Тсуна едва доела свою овсянку, когда напряглась, ее интуиция шептала на полной скорости вперед, предупреждая ее о приближающейся опасности. Единственная причина, по которой, как она думает, она вообще это поняла, заключается в том, что она была параноиком и все утро думала о миллионах "что, если".

"Тсуна, в чем дело?"

"Мне показалось, я слышал..." Она сделала паузу и медленно подняла глаза к потолку кухни. Там были метры почвы, цементные блоки, металл, трубопроводы и так много приспособлений, отделяющих их от верхнего слоя земли, но все равно казалось, что это очень близко. "Там, наверху, кто-то есть"

“Черт”

“Не паникуйте, мы меняем тактику. Команда А, готовьтесь, мы выезжаем через пять. Джаннини, усиливай наблюдение, расширяй электрическую сеть”.

“Да, мам!”

Даже если приказ исходил от Лала, их нервы были охвачены паникой и ужасом. Они были хороши в маскировке: Ямамото подпрыгивал в предвкушении, Гокудера сосредоточенно расхаживал взад-вперед, а Тсуна трясущимся от волнения нарядом. Леон снова создал эластичную ткань, из которой Реборн мастерски сшил еще один очень уродливый жилет из аргайла, на этот раз розовый. Она была очень раздражена, и это отвлекло ее настолько, что она переоделась и проигнорировала тот факт, что они были в нескольких минутах от нападения.

И им нужно было выйти на улицу.

И оставить здесь беззащитных людей.

"Двигайтесь вперед к вашему следующему местоположению. Хибари разберется с остальным"

"Мы не можем уйти, девочки-

Она даже не сказала им "доброе утро".

“Я тоже останусь, Даме-Тсуна. Ты считаешь меня слабаком?”

“Нет! Но я просто… Я не...”

"О чем ты беспокоишься?" Лал подтолкнул ее вперед, к другому выходу из подземелья: "Верь в то, чего ты достигла, и не поворачивай назад. Пройди маршем, а затем возвращайся”.

“Но Хибари-сан-

“Нет ничего, что могло бы одолеть этого цыпленка", — лениво протянул Ламбо, невозмутимый и спокойный.

"Ты знал, что ты — сила Хибари, Савада?" Сказал Рехэй, и, по крайней мере, это было обнадеживающе, что он сопровождал его для миссии “Доверься парню, он обеспечит здесь всем безопасность”.

Она действительно доверяла ему, несмотря ни на что, она доверяла. Ей не нужна была ее интуиция, чтобы знать, что он будет защищать эту базу каждым своим вздохом и победит, потому что это был Хибари Кея для тебя. Вы не устраиваете беспорядок на его территории и не убегаете без последствий. База должна была быть безопасной, как и Хром, Киоко и Хару, а Бьянки и Ай-пин остались для дополнительного прикрытия.

Бояться было нечего, и все же Тсуне была ненавистна сама мысль о необходимости расставания.

"Я только что получил передачу. Хиабри-сан участвует в битве у Северных ворот. Сейчас самое подходящее время осуществить наш побег”, — раздался из динамиков голос Джаннини, громкий и окончательный.

“Дамэ-Тсуна"

Она посмотрела на Реборна с мольбой и сомнением; полная противоположность его поведению. Она оценила решительное выражение его лица, его абсолютную уверенность и высокомерную веру. Как он мог быть таким собранным и невозмутимым перед лицом опасности?

Ей хотелось сбить с него это выражение.

Она хотела сохранить на себе это выражение.

[дышать]

“Открой дверь"

Пожалуйста, будьте в безопасности ... все.

.

.

.

Первая миссия Тсуны в качестве официального наследника Вонголы закончилась полной катастрофой. Они не только разделились, как только проникли на базу, но и были обнаружены и серьезно ранены.

Сломанный.

Избитый.

Помеченный.

Сердце Гокудеры остановилось.

Ямамто проломил ему череп.

А Тсуна был заклеймен как трус.

Один был слишком горд, чтобы доказать свою силу, другой слишком горд, чтобы показать слабость, и в центре всего этого был слишком ошеломлен, чтобы сделать правильный выбор.

Итальянский бомбардировщик не мог найти равновесия в своем сердце. Даже если ему удалось сломить различные виды пламени, которыми он мог владеть, и приручить темпераментную кошку, которая могла превратиться в раскаленный красный огонь, битва Воли и верности против Гаммы оставила его опаленным.

Бывший бейсболист, несмотря на все тренировки и прогресс, которых он добился за короткий промежуток времени, все еще был таким свежим и неопытным против умелого соперника. Он увидел то, что хотел увидеть, и не предвидел реальной драки, в которую ввязывался, пока не врезался в стену.

И Тсуна чуть не рухнула в комок нервов и рыданий, как только ее HDWM достиг своего предела. Вы не можете ожидать, что 13-летний подросток совершит ограбление в хорошо вооруженном заведении и останется невредимым.

Она была той, кто разделил их, взяв на себя роль приманки, чтобы отвести от них подозрения. Она была быстрой и проворной, и ее главной тактикой было вместо того, чтобы останавливаться для борьбы, она позволяла своему пламени вырваться наружу и сжечь все; она замораживала все и вся, к чему прикасалось ее пламя. И на всякий случай, когда она останавливалась передохнуть и оказывалась на прямой линии атаки, она позволяла своему пламени поглощать энергию, конденсировала ее и выпускала обратно с большей яростью и силой.

Она побеждала, она разрушала и оставляла другим лазейки для безопасного путешествия. Но она также бессознательно сжигала больше энергии, чем могла потратить.

Борьба с тремя Гола Москас полностью одолела ее. Видя, как они набрасываются на нее, находясь под приманкой HDWM, она все еще испытывала вспышку ужаса, заставившую ее позвоночник содрогнуться. Это действительно были ужасающие машины, и со временем они стали еще более смертоносными и опасными, чем когда-либо.

Лучом надежды было то, что автоматы были пусты, поэтому у нее не было сердца, когда она превращала их в огненный лед. И это было тогда, в последнем порыве ее сознания, когда она попыталась воссоздать то, что хотела в ту обжигающую ночь в тренировочном зале; с мягким пламенем позади нее и грубым спереди, она выпустила взрыв, настолько грубый и мощный, что он полностью разрушил механизмы и сбросил ее в холодные воды.

Пробуждение было дезориентирующим, она не знала, была ли это дрожь или крепкий аромат зеленого чая, который вывел ее из бессознательного состояния, но как бы медленно она ни приходила в себя, две тревожные вещи стали предельно ясны: на нее надели наручники, и к ее голове был приставлен пистолет.

На ней также было только ее оранжевое спортивное нижнее белье, но это было наименьшей из ее забот.

“Что за черт?”

“Ты действительно чудо”.

Изо всех сил стараясь не показать, как она сглатывает, она медленно повернула голову, чтобы заранее продемонстрировать свои движения, достаточно, чтобы пистолет не упирался ей в голову, когда она подняла глаза, чтобы встретиться с зелеными глазами, смотрящими на нее в ответ с нескрываемым удивлением.

“Я боялся, что ты тоже ударился головой. Вы проглотили немного воды, но это было легко исправить. Хотя ты все еще замерзаешь, но твоя кожа отказывается согреваться”.

Мужчина объяснил это так, как будто отсутствие одежды у Тсуны или ее здоровье беспокоили его. Она пыталась сохранять спокойствие, не обращая внимания на то, что в данный момент она была уязвима, находясь где-то с вооруженным незнакомцем, которого она не узнала, но она узнала его голос; он был тем, кто управлял демоническими Москами, с которыми она сражалась, восхваляя и отдавая приказы, как будто играл в песочнице.

“Кто ты, черт возьми, такой?” Она зашипела, сжимая голыми пальцами мягкую шерсть, которая покрывала ее спящее тело.

“Гаечный ключ. Ты пишешь мое имя иероглифом ”Хана", но вместо этого оно читается как "ПА".

Какого хрена.

Тсуна очень старался сохранять спокойствие. Бьянки и Лал преподали ей уроки — какими бы запутанными и неловкими они ни были — о том, что делать, если пожилой мужчина когда-нибудь попытается воспользоваться ею. Черт, Сквало заставлял ее запоминать правила и приемы самообороны в те далекие дни, даже Деймон объяснял, как убить кого-то, приставив пистолет к твоей голове.

И теперь, когда она была загнана в угол, не было никакой возможности, чтобы она не сопротивлялась.

В конце концов, она больше не была беспомощной маленькой девочкой.

“Я Тсунаюки”, — подыграла она. “Юки, это написано как мужество, а не как снег”.

“Так ли это?” Он ахнул от искреннего удивления: “Все это время я мысленно называл тебя замороженной рыбой”.

Не паникуй, просто атакуй.

Тсуна естественно выдохнула, прежде чем двигаться так быстро, как только могла. Ударив свободным локтем по запястью руки, держащей пистолет, и скованной рукой, сжимающей костюм механика, который был на Спаннере, Тсуна позволила себе упасть и повалила его вместе с собой, используя мышцы ног, которые она нарастила, чтобы перенести его вес и прижать к земле, направив пистолет, который он выронил при падении, обратно на него.

“Снимите с меня наручники, сейчас же!”

“Это было круто”, — признал он, невозмутимо, когда Тсуна нажал на спусковой крючок пистолета, и только вздохнул: “Боюсь, я не могу этого сделать. В настоящее время ты МИА, мой босс не знает, что ты здесь”.

“Почему?”

“Ты меня интригуешь. Я всегда хотел увидеть волшебную девушку в действии”.

“Ты что, извращенец?”

“Нет”, — Он моргнул. “Я отаку”.

Тсуна остановился, немного отшатнувшись, чтобы посмотреть на него сверху вниз, рука все еще сжимала пистолет, приставленный к его голове. Это было совершенно нелепо, этот мужчина и этот разговор, даже ситуация, но она не чувствовала исходящей от него опасности. Никаких скрытых или подлых мотивов, цепи, вероятно, были мерой предосторожности, чтобы она не подвергалась опасности. Он не был на ее стороне, но у него был интерес, и это было единственное, что поддерживало ее жизнь.

“Сними с меня наручники, я не побегу”

Она попятилась от него, все еще держа пистолет, и с нетерпением ждала, когда он достанет ключ из своего джемпера и разомкнет цепь, приковывающую ее к полу. Почему там вообще была цепочка, о которой она не хотела думать, как только она щелкнула, она рванула с места.

Однако, сделав три шага, она замерла, когда массивная фигура приземлилась перед ней, и прежде чем ее интионт смог предупредить ее пригнуться, он выстрелил.

Тсуна уставилась, вздрогнув, когда крошечные снаряды, попавшие в нее, с глухим стуком упали на землю, и она могла только в шоке разинуть рот от разноцветных звезд, лежащих на земле.

“Конфета?” Она выдохнула.

“Это мини-моска”, — представил Спаннер маленькое чудовище, как родитель, представляющий своего непослушного ребенка. — “У него тоже есть встроенная мини-духовка, не хотите перекусить?”

“Что за хрень?” Наконец она заплакала, закрыв лицо руками, смирившись с абсурдом.

По крайней мере, ей удалось сохранить пистолет, хотя, глядя на него, она бы не удивилась, если бы он был заряжен не настоящими пулями. Вероятно, он стреляет искорками или чем-то подобным. В любом случае, она была свободна, она может найти другое оружие по пути отсюда, а если бы она этого не сделала, она могла бы попытаться воспламениться снова, несмотря на назревающую головную боль.

“Мне нужно найти своих друзей. Я им нужен”.

“Лучше немного подождать, над нами проходит отряд Штормовых рейнджеров”.

“Ты можешь их определить?” — Спросила она и уставилась на экран его компьютера, но не могла понять, что означают графики и иллюстрации.

“У меня нет доступа к камерам, мой босс мог бы знать. Но я установил несколько устройств, которые отслеживают напряжение fiamma. Вот почему я нацелился на тебя, ты был похож на падающую звезду, летел очень быстро и ярко, пока не разбился. Та последняя атака была прекрасна, но это все еще прототип, не так ли? У него есть название?”

“Нет?”

“Хм, ты должен дать ему один. Все атаки сенен нуждаются в своем вызывающем имени”

“Тогда ты назови это”.

“Это твоя сила, она должна исходить от тебя”.

“Огневая атака”

“Хромой”

“Просто...” Тсуна зажала нос, для чего, она не знала, это было инстинктивно, когда она тяжело вздохнула от своих собственных мыслей и попыталась оставаться спокойной. “Спаннер, давай работать вместе”

“О?”

“Мне нужно научиться уравновешивать свое пламя. Помоги мне, и я покажу тебе, на что похожа моя сила на самом деле”.

“Это не принесло бы мне пользы. Это противоречит желаниям моего босса”’

“Ты уже против них; спасаешь меня, прячешь, даже сушишь мою одежду”

“А если ты не сможешь оправдать мои ожидания?”

“Ты не первый, кто заинтересовался. И ты не будешь последним”.

Она действительно придуривалась, говорила громко и пыталась склонить его к своему делу. Он не был вредным, но это не означало, что он не был опасен или что он мог предать ее в любой момент. Его непринужденное отношение заставило ее ослабить бдительность, но он был мыслителем; Верде был доказательством того, что никогда не следует недооценивать сумасшедшего ученого, который внимательно следит за тобой.

“Договорились”, — сказал Спаннер, прерывая ее коварные мысли, и предложил теплую тарелку с дымящейся выпечкой. “Поптарт?”

Вопреки здравому смыслу, она взяла тарелку. Сверху они были покрыты глазурью с посыпкой.

“Дайте мне 30 минут, я уже работал над чем-то, что было бы полезно для вашего энергетического баланса”.

“А если бы я не попросил поработать с тобой?”

“Я бы попросил тебя”, — Он улыбнулся ей, прежде чем развернуть леденец и кивнуть в сторону металлических шкафчиков на другой стороне комнаты. “Кстати, ты можешь переодеться во это. На вашей одежде все еще остались осколки льда, ткань очень прочная и стойкая, но она не поглощает тепло, я попробовала поджечь ее, и она осталась нетронутой. Действительно увлекательно...”

Он начал бормотать, распределяя свое внимание между ее сушащейся одеждой, висящей на вешалке, и быстрым набором текста на своем компьютере. Все еще настороженная, Тсуна мерила шагами комнату, держась на достаточном расстоянии от него и мини-моски, которая, как она клянется, пялилась на нее. Она съела поптартс, предварительно проверив свою интуицию, не отравлены ли они, но они были восхитительны, у нее даже заболели зубы от того, какими сладкими они были.

Вскоре стало очевидно, что Спаннер увлекся своей работой, стоя к ней спиной, Тсуна могла попытаться убежать, но ее рукавицы висели рядом с этим дурацким жилетом из аргайла, убежать означало бы оставить их, и не было никакой лжи или оправдания, которое она могла бы придумать, чтобы объяснить это Реброну. Поэтому она переоделась в большой черный джемпер, который хранился в шкафчиках, и держалась на расстоянии.

В комнате царил беспорядок, повсюду были разбросаны гаджеты и машины, бумаги, чертежи и много аниме-товаров. Тсуна была знакома с некоторыми статуэтками, но там были плакаты и персонажи из СМИ, о которых она никогда не слышала. И чем больше она смотрела, тем больше видела японского влияния во многих вещах. Для начала, стульев не было, Спаннер сидел на полу, работая над чайным столиком, на котором стоял свежезаваренный зеленый чай.

В другом конце комнаты был небольшой алтарь синто, отдающий дань уважения старику на фотографии с горящими ароматическими палочками и цветами. Они разговаривали на безупречном японском, но было ясно, что он иностранец.

“Тебе нравится Япония?”

“Я люблю Японию”, — сказал Спаннер, не отрывая взгляда от своей работы. “Вы, японцы, настолько продвинуты в технологиях, что это все равно что жить в будущем. Каждый раз, когда я приезжаю сюда, появляется что-то новое. Но еще больше меня заинтересовали японские корни децимо Вонголы”.

“Почему это?” — спросил я.

“Ты — художник. Этот твой мозг, он создал много вещей”.

Итак, Verde 2.0 тогда. По крайней мере, она знает, с чем имеет дело, хотя ей и не нравилось, что ее будущее "я" привлекает все больше чудаков и их потребность создавать для нее гаджеты.

“Не могли бы вы показать мне, где мои друзья, пожалуйста?”

“Это немного сложно, ты этого не чувствуешь, но Шоичи любит передвигаться”, — сказал Спаннер, но все же уступил ее желанию и подошел к центральному компьютеру, чтобы открыть несколько окон.

“Айри Шоичи — твой босс?”

“Он — твоя цель?”

“Он такой”

“Я не буду предупреждать тебя не идти за ним, это твоя миссия. Но я могу сказать тебе вот что, мы знаем друг друга со школьных соревнований по робототехнике, он слабак и зануда, но он сообразительный, будь с ним осторожен”.

“Ты тоже сообразительный”

“Спасибо”, — Он открыл новую обертку от леденца и кивнул в сторону экрана. “Видишь эту синюю точку? Это один из твоих. Это слишком ярко и ново для чумазых рейнджеров, бродящих вокруг. И, о, это тоже что-то новенькое! Это как бриллиант, вы видите размытость цветов? Это не ошибка, у этого человека проявляется множество огней”.

“Люди могут владеть более чем одним типом пламени?”

“Это странно, но да. Твой дядя — тому пример”.

“Дядя? Какой дядя?” — Спросил Тсуна, сбитый с толку и прикованный к экрану.

“Злой человек, который любит оружие”

“Ты имеешь в виду Занзас? Он не мой дядя! Он мой... что-то для меня”

“Ну, твое "что-то" — один из таких уникальных случаев. Его небесное пламя тоже подпитывается Штормовым пламенем, что делает его пламя Гневным, а не чистым Небом, как у тебя”, — Спаннер интригующе указал на разноцветную точку. “Этот человек использует 5 разных типов одновременно. Они очень маленькие и слабые, но я никогда не видел, чтобы кто-то владел более чем двумя, это невероятно. Должно быть, один из ваших”.

Тсуна вспоминает старшего Гокудеру, залечивающего ее порезы, и свое замешательство в то время, когда он предположительно был пользователем Storm flame. Это не объясняло, как это было возможно, был ли это навык, которому можно было научиться, или они просто родились с этой способностью. Но все равно это было потрясающе.

“Твои друзья — это-

В этот момент земля содрогнулась. Удар был недостаточно сильным, чтобы споткнуться, но Тсуна все равно упала на землю, почувствовав вибрацию, сотрясающую полы, стены и потолки. На какой-то ужасающий момент ей показалось, что комната вот-вот рухнет или, что еще хуже, станет меньше, но тряска длилась менее 10 секунд, и не было слышно ни звука, когда комната остановилась.

“Я говорил тебе, что Айри любит переезжать. Эта база, она не стационарна. Он может перемещаться и менять комнаты”

“Черт”, — выругалась Тсуна, напрягшись и вцепившись в пол, как будто он мог провалиться под ней.

На экране точки были разделены. Если она хотела воссоединиться с остальными, ей нужно было лететь быстро. База раньше не менялась, насколько она знала, но чертежи, которые они запомнили, и созданный путь — все это было выброшено в мусор.

“Тебе придется пролезть через вентиляционные отверстия, чтобы избежать камер"

“Нет”

“Это самый безопасный выход”.

“Я даже не знаю, где я нахожусь!”

“Я буду направлять тебя”

“Нет, я... я не могу. Нет”

“Если ты боишься идти один, Мини-моска может пойти с тобой”, — вызвался Спаннер, поглаживая его по металлической голове, когда он возвращался к чайному столику и своему проекту. “Он может сыграть для тебя немного BGM, если тебе нужно сосредоточиться”.

Проблема была не в этом! Она уже была напряжена и близка к тому, чтобы ее вырвало, сама мысль о том, что ей придется ползать в крошечном пространстве, в то время как ее друзья борются за свои жизни, действовала на нервы. Она не знала, что теперь делать, должна ли она просто позволить своей интуиции руководить ею, пока она не найдет кого-нибудь или Айри, или следовать инструкциям Спаннера.

“Хорошо, давай попробуем это. Ты можешь совершить свое волшебное превращение в девушку?”

“Прекрати называть это так!”

В суматохе ее варежки упали с того места, где они висели, так что ей пришлось встать на дрожащие ноги, чтобы поднять их. Было огромным утешением погрузить в них свои руки, и еще больше — погрузиться в теплые искры Небесного пламени после того, как она закрыла глаза и просто подумала о сложившейся ужасной ситуации и стремлении ее разрешить.

“Твоя одежда тоже должна была измениться”, — сказал Спаннер с разочарованием из-за отсутствия на ней яркого костюма.

“Это не волшебное превращение”, — проворчал Цуан. “Теперь, что мне делать?”

“Существует неравенство в векторах силы, которые вы используете. Хотя вы владеете только одним типом пламени, вы направляете его в двух направлениях, которые борются за контроль. Это поможет”, — Он подошел к ней и, оказавшись в нескольких футах от нее, протянул ей крошечную коробочку с двумя прозрачными контактными линзами.

“Ты хочешь, чтобы я выколол себе глаз? Я в огне. Я могу ослепнуть”.

“Хотя это не настоящий огонь”

“Скажи это моей кровати”

“Ты сожгла свою кровать?” Спаннер сделал паузу. “Ну, я полагаю, это лучше, чем мочить его”.

“Пожалуйста, прекрати”, — Она поморщилась и уставилась в линзы. “Как это поможет?”

“Ваша огненная атака несбалансирована, потому что ваше пламя не сбалансировано. Линзы покажут вам, сколько энергии вы расходуете, не нарушая вашего зрения и не повреждая глаза. Чтобы атака была успешной, уровни энергии, которые вы используете в своих перчатках, должны быть параллельными, а не отличаться на один процент, иначе это сбьет вас с толку”.

“Ты возился с моими варежками, пока меня не было дома?”

“Конечно, я это сделал”

Конечно, он знал, она вздохнула и с сомнением уставилась на крошечные контактные линзы. Ей следовало сделать это до того, как она надела перчатки, или нет? По крайней мере, так ее рука не дрожала, когда она пыталась приклеить крошечный кружочек к глазу. Сморгнув слезы, она ждала, что почувствует разницу, но не было никакого дискомфорта или размытости в ее глазах. Когда ничего не произошло, она посмотрела на Спаннера в поисках указаний, который ждал ее с iPad в руке.

Была ли она слишком доверчивой?

“Хорошо, зажги это”.

Что ж, если он набросится на нее, она сожжет его.

На одном дыхании ее руки вспыхнули оранжевым пламенем. Не было слышно звука, когда контактные линзы ожили и продемонстрировали масштаб в обоих глазах, он был полупрозрачным и прозрачным, она могла видеть, как Спаннер машет рукой перед ней. Удивленная, она посмотрела вниз, и в тот момент, когда она направила больше энергии в свои руки, как на спидометр, появились стрелки, когда одна сторона шкалы заполнила один квадрат красным.

“Какой-нибудь дискомфорт?” Она покачала головой: “Хорошо. Ему понадобится 10 минут, чтобы приспособиться, а пока вы должны с ним поиграть”.

“Хочешь, чтобы я уничтожил твою лабораторию?” Сказала она, но усилием воли убрала питание, чтобы увидеть, как красный цвет исчезает.

“Ты злая, Вонгола”, — сказал Спаннер, но не обиделся на ее поддразнивание, даже если она не шутила. Он продолжил: “Со временем мы сможем добавить голосовую систему, чтобы помочь вам в случае, если вы слишком увлеклись дракой”.

“Все в порядке”, — Ей не нужно было больше голоса, говорящего ей, что делать.

Ожидание было тем, что она ненавидела больше всего — кроме того, что ее заставляли бороться, когда она этого не хотела. Она ничего не могла сделать, кроме как расхаживать по комнате, наблюдая за своими руками, черпающими энергию и переходящими от мягкого пламени к более грубому. Зеленые и красные огоньки вспыхивали в ее поле зрения, к этому действительно требовалось некоторое привыкание, но она уже освоилась с этим к тому времени, как ее интуиция начала гудеть.

“Гаечный ключ?” Она позвала мужчину позади него и подняла руки: “Извините за вашу стену”.

Не давая мужчине больше никаких предупреждений, Тсуна направила столько энергии, сколько могла, и как только она нашла параллельную шкалу в своем видении, она приготовила колени к удару и отпустила его.

Это была, безусловно, лучшая атака и отдача, которые она когда-либо создавала, даже Хибари-сан должна быть впечатлена этим. Мягкое пламя охватывало ее спину, заставляя ее тело оставаться на ногах, в то время как другая ее рука выпустила поток сильного пламени, достаточно сильного, чтобы пробить стену перед ней.

Достичь симметрии с обеих сторон, чувствуя себя одинокой, было трудно, ее эмоции были напряженными, и их было трудно разделить. Но, увидев уровень объективно, она, по крайней мере, имела представление о том, сколько силы она использует, и это дало ей время отдышаться, пока линии накладывались друг на друга.

За грохотом падения она могла слышать какие-то стоны и объяснения боли. Не желая оставаться здесь, она быстро повернулась туда, где была сброшена ее одежда, и обыскала карманы в поисках талисмана, который Кеко тайком сунула внутрь.

“Ты мог бы подождать, пока они постучат”.

“Нет времени. Куда мне идти?”

“Прямо”, — вздохнул он, и она мысленно порадовалась, что ей не придется лезть ни в какие вентиляционные отверстия.

Это оставит ее открытой и беззащитной, но она может пройти свой путь до конца.

Надеюсь.

Не успела она побежать вперед, перепрыгивая через бугрящиеся массы потерявших сознание, очень мускулистых мужчин, как услышала звуки турбин и что-то тяжелое последовало за ней.

“Ты идешь?” Она повернула голову, не сбавляя скорости, и увидела Спаннера, едущего на мини-моске не слишком далеко позади нее.

“Я должен. Не беспокойся обо мне, Вонгола. Даже механик кое-что смыслит в самообороне”

“Мне жаль, если ты обожжешься”

Сказав, что она улетела, позволив своему пламени двигать ее вперед, а интуиции направлять ее к следующему наилучшему месту. Она не могла точно определить состояние своих друзей, она только знала, что оно было серьезным, и ей нужно было спешить. Поторопись, ей нужно было быть быстрее и сильнее, глубоко внутри, она чувствовала, как что-то кружится. Страх поднимался в ее сердцевине, как кислотные пузырьки, каждый резкий вдох, который она делала, был подобен пузырю отчаяния, который лопался и подливал масла в ее огонь.

Ее гиперинтуиция кричала. На нее, за нее, за ее друзей; за все и вся. Если бы она остановилась, чтобы хотя бы позволить этим мыслям проникнуться, она бы не пошевелилась, она бы упала, сломалась и просто утонула в отчаянии. И она пока не могла так рисковать.

Впереди была баррикада, еще больше солдат врывалось внутрь, поднимая оружие и пытаясь остановить ее. Тсуна не была напугана, но она колебалась и замедлилась, потому что, хотя она была уверена, что сможет прорваться, ее тело не было пуленепробиваемым, и ей также нужно было время, чтобы провести свою огневую атаку.

“Не сбавляй скорость! Используй ускорение, чтобы увеличить свой огонь!” — Сказал Спаннер у нее за спиной. Для человека, использующего мини-военную машину в качестве личного транспорта, у него неплохо получалось не кричать от того, как быстро они летели. И он направлял ее, следя за ее прогрессом на ходу, поощряя ее бросаться очертя голову навстречу опасности.

Правильно, что Реборн мог бы заставить ее сделать то же самое.

Слава богу, его здесь не было.

Она задержала дыхание, когда увеличила скорость, посылая больше энергии в свои руки, чтобы накопить достаточно силы для атаки. Это немного отвлекало, зеленые и красные огоньки вспыхивали у нее перед глазами всякий раз, когда она разжигала свое пламя. Это было полезно для стабилизации ее энергии, но в долгосрочной перспективе это могло стать раздражающим. Она надеется научиться делать это инстинктивно, как ездить на велосипеде с задними колесами, пока не научится пользоваться им без них.

Это все еще было страшно и странно, она не знала, как обойти это, несмотря на то, что интуиция мягко направляла ее. Если бы она переместилась в воздухе, сопровождаемая лишь мягким пламенем позади нее, она могла бы застрять и зависнуть; она могла бы упасть и стать легкой мишенью. Но это было ее единственное оружие. Как только она пошевелит руками, чтобы атаковать — огненная атака? Оранжевая пушка? как бы это ни называлось — она пыталась сдерживать давление на свое мягкое пламя, используя скорость, чтобы противостоять силе спереди.

Чего она не ожидала, так это того, что Спаннер прикроет ее.

Ее концентрация была впереди, на врагах, ракетах и направлении ее атаки. Она не могла пошевелиться или повернуться, чтобы посмотреть назад, несмотря на подкрадывающееся чувство предупреждения, но ей и не нужно было. Взрыв отбросил ее вперед, это добавило огня к ее собственной атаке, жар был испепеляющим, а в воздухе стоял густой дым.

Тсуна резко выдохнул и опустился на землю.

“Спаннер!”

Идиот. Сумасшедший был весь избит, и у него изо лба обильно текла кровь, но он больше беспокоился о данных на своем iPad, чем о льющейся крови, лежа на полу с мини-моской в качестве его телохранителя.

“Я думаю, вы можете организовать воздушную атаку, вам просто нужно больше гибкости”.

“Ты с ума сошел? Укрыться”

“И пропустить бой? Мне нужны правильные визуальные данные”.

“Вы составляете обо мне досье?”

“Я вложен, мне нужно записать ваш прогресс”.

Воспользовавшись моментом, чтобы перевести дух, Тсуна покачала головой и обернулась, глядя во все стороны, чтобы понять, куда идти дальше. В ее правом боку чувствовалась сильная тяга и дрожащее покалывание снизу. Опасность подстерегала ее со всех сторон, но самая смертоносная была далеко от нее. Она не знала, что это было или кто преследовал эту базу, но от одного размышления об этом ее интуиция дрогнула.

Ее лучшим выбором было последовать за толчком, но с высокими бетонными стенами, преграждающими ей путь, ей пришлось бы взрывать свой собственный выход.

Какой катарсический опыт.

Она подготовила свою стойку, согнув колени и подняв руки. Она подумала о своем добром прошлом, о сладких воспоминаниях и о том, что ждало ее по возвращении на их собственную базу, о людях, которые молились и поддерживали их словами и действиями, она подумала о доме и месте, куда хотела вернуться.

Вздох, и она подумала о гневе и агонии от того, что эта мечта была разрушена, о страхе потерять своих друзей и о боли, которую она собиралась им причинить. Она тонула в чувстве вины и гнева, проклинала несправедливость и чувствовала, как трагическая история рушится вместе с обещанием никогда больше не повторяться.

Тсуна выдохнул, моргнул красным и зеленым, смешавшись воедино, и с ревом выпустил эту силу наружу.

“Теперь этому действительно нужно название”, — сказал Спаннер, как только камни и металлические осколки перестали падать.

Тсуна фыркнула, чувствуя отдачу в своих дрожащих руках, которыми она встряхнула, чтобы избавиться. Забегая вперед, отметим, что по меньшей мере пять стен были разрушены и открыли путь. Хотя это был не самый лучший маршрут, на данный момент это был самый безопасный. Помахав рукой, чтобы разогнать дым, Тсуна пошла вперед, выискивая любые признаки, которые могли бы точно указать, где она находится. Именно тогда она заметила крошечный коммуникатор, издающий голос, лежащий среди обломков.

“Алло? Алло? Имбирь? Пожалуйста, ответьте. Как обстоят дела? Конец”

Любопытство всегда было ее слабостью. Она знала, что будут последствия, и это выдаст ее местонахождение, но она не могла не взять трубку, осторожно, чтобы не сломать ее больше, чем это уже было, и заговорить холодным, отстраненным голосом.

“Привет, Айри Шоичи”

“...Савада Цунаюки”

Она не знала, веселиться ей или обижаться на то, что он повесил трубку. Это было к лучшему, и, по крайней мере, теперь она была уверена, что если пойдет по этому пути, он приведет ее прямо к нему.

“Это был Шоичи?” — Спросил Спаннер, выглядя беспечным, несмотря на то, что привел себя в порядок. Тсуна не собирался чувствовать себя виноватым из-за этого.

“Вы можете отследить, откуда шло сообщение?” — Спросила она, показывая ему сломанный коммуникатор, и задалась вопросом, почему ее команда не носила наушники на случай, если их в конце концов разделят. Вероятно, это помогало не думать о посторонних вещах, даже если она умирала от желания узнать, все ли с ними в порядке.

“Я не хакер, но уверен”, — Спаннер схватил его, прежде чем положить ей на руку плитку шоколада и несколько завернутых леденцов. “Вот, витамины. И конфеты для твоего сахара”

О, точно. Она была на грани того, чтобы впасть в анемию. И этот парень понял это за час? Было ли это жутко? Относительно? Этот человек уже так много знал о ней, не только о ее физическом и психическом состоянии, но и о ее силах, здоровье и намерениях. Ему было так легко наброситься на нее, завести прямо в ловушку или причинить боль. Мини-мошка, хотя и ведет себя скорее как домохозяйка со своей маленькой духовкой и конфетными пистолетами, вполне может прятать ракету где-то внутри.

“Вы технический специалист Миллефьоре?” — Спросила она, следя одним глазом за тем, как он печатает, а другим — за тем, что лежало за созданными ею обломками.

“Всего лишь инженер. Я помог построить эту движущуюся базу, хотя ” Для того, кто ее построил, ему, очевидно, было все равно, что она просто уничтожила ее без проблем. Думая о его непринужденном отношении и легкости, с которой он добровольно предоставлял информацию, она попыталась разузнать побольше, откусывая от молочного шоколада.

“Ты знаешь что-нибудь о белой круглой машине?”

“Немного… Это секретный проект Шоичи. Имеет дело с подпространством или чем-то в этом роде. Довольно научно-фантастический. В данный момент, когда мы разговариваем, он находится там, именно оттуда поступил последний звонок”.

“Подпространство?”

“Это как-то связано с междометием времени и пространства”

Она не была гиком, как Гокудера, но она может сложить два и два при правильном толчке.

“Путешествие во времени?” Она безучастно спросила: “Айри возится с путешествиями во времени?”

С чего бы этому парню, который терроризирует Японию, командует рейдами и отстреливает членов ассоциации Вонгола, интересоваться чем-то столь любопытно неоднозначным, как опасный гений вроде путешествий во времени?

Если не…

Нет.

Но зачем ему...?

“Кстати, твое пламя протекает”

“Что?” Она в замешательстве моргнула, увидев, как Спаннер встает и отряхивает свою и без того грязную зеленую форму.

“Твое тело бессознательно излучает волны небесного пламени; ты не можешь их видеть, но они есть. Как сигнал, пытающийся привлечь внимание к происходящему. Или люди; в данном случае, ваши опекуны. Но они цепляются за все вокруг вас, и как только они установят контакт с другим пользователем flame, они попытаются заманить его к вам. Попробуйте думать, что вы недоступны для привлечения новых элементов. Это также должно помочь стабилизировать ваше внимание”.

"Наконец-то", — подумала она с горьким облегчением. Забавно, что единственный человек, который был достаточно добр — и маньяк-ботаник, который хотел превратить ее в свою морскую свинку, но, семантика, — чтобы объяснить, как работает эта огненная магия джамбо, должен был быть на стороне врага.

Это все еще было расплывчато, но, по крайней мере, это было что-то.

Ей просто нужно было найти своих друзей, с жаром подумала она. Ей просто нужно было знать, что с ними все в порядке. Найди Айри, останови его и убирайся отсюда к черту. Она выдохнула и попыталась расслабить плечи.

“Это наш выход”, — Она посмотрела в незнакомый коридор, прежде чем повернуться, чтобы посмотреть на механика. “Дальше будет сложнее. Ты действительно таскаешься за мной по пятам?”

"Теперь я виновный сообщник"

Не желая тратить время на споры о безопасности, Тсуна поднялся в воздух. Она сообщила Айри о своем местоположении, а это значит, что он знал, где она была и, вероятно, куда направлялась. Он ждал ее, в этом она была уверена, но он собирался задержать ее и остановить любыми средствами, которые, по-видимому, были необходимы. Движущиеся стены и летящие снаряды, пытающиеся блокировать ее, были вполне ожидаемыми, но он действительно проявил творческий подход к иллюзиям плотоядных растений.

Слишком плохо для него, что она сразу увидела их насквозь. Это было легко, когда Тсуна поджигал линию фронта, а Спаннер защищал тыл, достав портативный пулемет, чтобы нейтрализовать ракеты. Они были довольно хорошей командной работой, учитывая все обстоятельства, но ничто не могло подготовить ее к тому, что было дальше.

Ее бой с призрачным мечником был, пожалуй, самым смертоносным, опасным и напряженным боем, в котором она когда-либо участвовала. Забудь иллюзии Мукуро, сжигающие ее кожу, забудь гнев Занзаса и пепел в ее горле; это, это было убить или быть убитым.

Это была неизбежная битва, которую она проиграла бы, если бы попыталась избежать, но вряд ли смогла бы избежать, если бы осталась. Тсуна знала это еще до того, как столкнула сапфировые камни острым лезвием. Все чувства в ее разуме, крови и теле кричали и призывали ее бежать, ее инстинкт самосохранения вопил о том, что это не обычный человек, а хищник.

Ее руки дрожали от одной только силы, сгибаясь под силой и давлением этого лезвия всего в нескольких дюймах от ее шеи. Стиснув зубы, она надавила, впиваясь оранжевым огнем в пустые глаза черепа. Угрожающий, он не был реальным, но его туманное пламя резало ее кожу, как бритвы, оставляя кровавые полосы на лице и руках.

Ее интуиция сработала, и ей пришлось быстро отпрыгнуть от лезвия, раскачивающегося перед ней, и ракеты, летящей в ее сторону сзади. Взрыв развернул ее, и она попыталась сохранить равновесие, чтобы подлететь ближе к Спаннеру и мини-моске, которые застряли, стреляя ракетами, нацеленными на них, но он махнул ей назад.

“Не беспокойся обо мне!”

“Он собирается убить тебя”

“Расставь приоритеты сам!”

Спаннер довольно серьезно относился к своей роли телохранителя, даже если они только что встретились, были по разные стороны баррикад, и он был окружен снарядами, рвущимися направо и налево, он стрелял и отводил любые ракеты, летящие в ее сторону, даже если это означало, что некоторые из них сгорели. Но он был прав, ей нужно было все ее внимание для собственной защиты.

Не теряя ни секунды, ее тело переместило ее на другую сторону коридора, едва избежав взрыва и загнав в угол перед этой гуманоидной броней. В мгновение ока туннель, в котором они находились, расплылся и сместился, стены, полы и даже воздух были густо покрыты туманным пламенем, которое довело реальность до совершенства, сделав и без того пугающее пространство еще более темным и тесным.

“Вонгола Децимо”, — обратился он к ней. — “Как бы ты ни старалась, наша разница в силе огромна. Я сказал твоим опекунам то же самое; забавно, у них было такое же упрямое лицо, как у тебя сейчас. Дураки”

“Что ты с ними сделал?” — Спросила она, готовясь к предстоящему нападению.

“Они ушли”

Лжец. И все же, она могла что-то чувствовать; опасность и ужас, нечто большее, чем страх, нахлынувший изнутри, когда она уворачивалась от вальса клинков. Деймон и Сквало пытались научить ее сражаться мечом или чему-то подобному, но ей это никогда не нравилось, и она не пыталась. Она хотела сказать, что тонфы Кея были достаточной тренировкой для боя на ближней дистанции, но было ясно, что она ему не ровня.

Поступление в HDWM заставило ее стать немного сорвиголовой, но то, что она приобрела в бесстрашии, ей не хватало в опыте.

Она никогда раньше не была так перегружена; повсюду вокруг нее витали всплески опасности и смертельного предупреждения. Контактные линзы и ее интуиция были на одном уровне, предупреждая ее о движении в поле зрения и за его пределами, но тревожные колокольчики в ее голове не переставали звонить. Это было в тяжелом клинке, под которым она едва пригнулась, в летящих снарядах, которые взрывались ее пламенем, в горячем воздухе, которым она дышала; во всем.

Этот Туманный Рыцарь не дал ей ни секунды, чтобы вздохнуть или даже напасть, он с силой толкнул и атаковал ее, обманул ее чувства своими смертоносными иллюзиями и напугал ее разум своим убийственным намерением. Это было удушающе, его пламя обволакивало ее и просто его ауру, когда он выслеживал ее.

Она попыталась сжечь его, заморозить на месте, чтобы положить конец этой битве, но когда ее пламя нашло брешь и рванулось вперед, ее кулак не встретил ничего, кроме тумана.

А потом по ее спине пополз холодный огонь.

На мгновение, минуту или вечность в ее ушах стоял белый шум, а в глазах — черные круги. В ее голове не было ни мыслей, ни шепота, просто блаженная тишина, которая медленно покидала ее и раскрывала ее чувства. Первое, на что она обратила внимание, было ее дыхание — оно было тяжелым, громким и болезненным. Затем у нее появилась раскалывающая боль в спине, которая медленно перерастала в агонию.

Подавившись слюной, она попыталась моргнуть и пошевелиться, но все, что ей удалось, это склонить голову набок. Оттуда медленно вытекала красная жидкость. Кровь. Это была кровь, ее кровь. Она никогда не видела, чтобы из нее так много вытекало, ни одной раны, достаточно большой, чтобы образовалась красная лужа там, где она сейчас лежала на земле. И вот так, от нервов у нее загорелись вены, когда ее разум вернулся к ситуации.

“Вонгола!”

Она хотела кричать, она хотела плакать, и проклинать, и блевать, и просто перестать существовать, но HDWM не позволял этого. В то время как ее тело истекало кровью, а разум бурлил от мыслей, ее сознание было заключено в клетку оранжевого света. Видеть, чувствовать, но не в состоянии выразить это. Никогда раньше ей так громко не хотелось плакать, как сейчас.

“Бьякуран-сама приказал мне не уничтожать вас. Раны могут заживать, кости могут срастаться, пока я не убью тебя, этого будет достаточно, чтобы остановить тебя”.

Это больно.

“Я никогда не буду подвергать сомнению его слова, тебе следовало прислушаться к нему в первый раз. Может быть, тогда всего этого можно было бы избежать, но ты сбежал. Я не позволю тебе снова сбежать”.

Это так больно .

“Вонгола! Ты меня слышишь?! Двигайся!”

Она не могла.

Сквозь ослепляющую боль она узнала голос Спаннера, кричавший откуда-то, безумный, она не думала, что раньше он мог звучать так панически. Шипя от ударов в спину, она вцепилась в землю и прикусила губу. Это было немного дезориентирующе, но сквозь дымку ей удалось увидеть, как что-то приближается к ней. Хотя тяжелая броня осталась, его шлем исчез, открывая лицо молодого мужчины с пустыми глазами, уставившегося на нее сверху вниз.

“Это действительно прискорбно”, — сказал он без особой жалости. Тсуне действительно хотелось выбить ему зубы.

Прежде чем он успел сделать еще один шаг, в него попала ракета. Тсуна вздрогнула от громкого звука и горячего воздуха, который достиг ее, но пользователь Тумана просто отмахнулся от этого, не обращая на это внимания.

“Спаннер, ты предаешь нас?”

“Твоя злодейская речь нуждается в улучшении”

Тсуна фыркнул от боли, от веселья, от страха, что идиота собираются убить. Его выходкам удалось отвлечь внимание рыцаря от нее, и Тсуна изо всех сил заставила свое тело подняться. Ей нужно было двигаться. Игнорировать все, игнорировать боль, страх и опасность; если она не пошевелится, то игра окончена. Ее друзья рисковали бы своими жизнями ни за что, и Тсуна стала бы жертвой этой злой игры.

Она не могла позволить этому случиться. Она бы не стала.

Позволь огню поглотить тебя, превратиться в тлеющие угли, позволь ему гнить, позволь ему тлеть. Ничто другое не имело значения, все, что ей нужно было сделать, это встать и сражаться. Сражайся и выживи, найди ее друзей, победи Айри и убирайся отсюда к черту. Желания этого рыцаря и Бьякурана ее не волновали, все, что ей нужно было сделать, это встать и выжить.

Спаннер выиграл ей минуту, но этого было достаточно, чтобы оторвать спину от земли и сесть. Она сжала кулаки, ее перчатки были испачканы красным в тех местах, где они изо всех сил цеплялись за землю. Оцепенев, она уставилась на них, и впервые за годы пути одинокой горечи и параноидальных отношений она подумала: лучше ее кровь, чем чья-либо еще.

Пятна вскоре были поглощены вспышкой небесного пламени, вспыхнувшей на ее руках.

[гори ярко]

Рыцарь тумана обратил на нее внимание, отмахнувшись от обожженного Спаннера, который едва держался за свою защиту, опираясь только на свой пулемет и ракеты мини-моски.

“Ты играешь в игру, дитя!” Он зашипел на ее пылающее Небесное Пламя.

Ей надоело валять дурака.

Пламя жило в ней, покрывая и обволакивая ее тело, как бинты рану, одеяло испуганного ребенка или мантию чемпиона. Они обняли ее дрожащее тело защитным щитом, больше напоминающим зверя с чистой оранжевой Волей, чем простое силовое шоу. Это ощущение заставило ее почувствовать себя в безопасности, как будто она больше не сражалась в одиночку.

И это чувство теплой поддержки и абсолютной уверенности позволило ей продолжать гореть.

Даже если это выходило за ее пределы, она не сдавалась. Это причиняло боль, ее тело чувствовало слабость и онемение, но чем больше она ломалась и сталкивалась с атаками рыцаря, тем больше она питалась этим туманным пламенем. Одной ее было недостаточно, но если и было что-то, от чего она никогда не отказывалась, так это быть жадной и использовать любые необходимые средства.

И она собиралась забрать его силу.

Не отдыхая и не замедляясь, она блокировала и накапливала энергию в сгустках и вдохах, медленно собирая столько, сколько могла, пока уклонялась от ударов и летела. Она даже не подозревала о новых порезах, которые получала, слишком занятая борьбой. Она знала, что атака огнеметной пушкой не сработает, не тогда, когда для атаки требовалось время, и этот рыцарь знал, как этим воспользоваться.

Поэтому она предложила свое время.

Тем не менее, она все еще свирепо смотрела и шипела на него всякий раз, когда он подходил слишком близко или слишком далеко от нее. И она не знала, что он нашел в ней, но в этих пустых глазах промелькнуло сомнение, прежде чем они затвердели в едкой ярости. Он встретил ее кулаки жестокими ударами и соответствовал ее пылающей решимости, став еще более дьявольски выглядящим.

Это был ад, каждый удар встречался с лезвием, каждый оранжевый сгусток поглощался омерзительным туманом. У нее болели кости и стучали зубы, он был силен, это бесспорно, но он импульсивно впадал в отчаяние, он использовал грязный трюк, представив фигуральные и буквальные образы ее друзей, душивших ее; царапая и оставляя синяки на ее теле, когда они тащили ее вниз, в ад внизу.

Это были иллюзии, но все равно было больно.

“Единственный способ спасти себя — это убить их”. Рыцарь насмехался над ней. “Весь этот груз вины, ты можешь отпустить их. Они удерживают тебя от того, чтобы стать тем, кем ты должен быть. Как вы можете позволить им запятнать вас? Почему ты все еще цепляешься за них? В конце концов, разве твой собственный Туман не предал тебя?”

“Мукуро совсем не похож на тебя!” Она зарычала, горячая ярость закипала внутри и подстегивала, потребовалось много решимости, чтобы разжать пальцы ее правой руки.

“Он убил тебя!”

“А ты трус, который не смог убить собственного Босса!”

Ее интуиция подсказывала, что она пишет историю, трагичную и оскорбленную, и чем больше она поглощала его пламя, тем больше думала о его гневе и намерениях. Каждый горький комментарий, каждая вредная иллюзия, они были рождены из его собственного прогнившего сердца, и, похоже, она попала в цель.

“Не смотри на меня такими глазами!” Он закричал, уязвленный Уиллом и гордостью.

Этого должно быть достаточно.

“Твоя сила в твоем гневе”, — сказала она и посмотрела на плачущие лица своих друзей. Миражи реального человека, но эти люди не были теми, кто сдерживал ее, они никогда этого не делали. “Но ты сломлен и искажен, мне жаль тебя”

“Ты смеешь!”

"Икс-Горелка", — сказала она спокойно и решительно.

С вихрем мягкого пламени, сопровождающим ее спуск, сильным и ярким, все, что ей нужно было сделать, это поднять левую руку.

Она уставилась на Рыцаря-Призрака, сломленного во тьме, которую он сам создал. Они были двумя зверями, смотрящими по разные стороны зеркала, позволяя своему гневу и обиде подпитывать их силу и мотивацию. Предательство, вина и решимость; но в отличие от него, который предпочел потерять все, Тсуне все еще было за что держаться.

Она вдохнула и позволила миру сгореть.

.

.

.

Она не помнит, как упала, но только что она плыла, а в следующую секунду уже катилась вниз. В тот момент, когда ее ноги коснулись твердой земли, на нее словно вылили ведро холодной воды, невидимая сила тянула ее мышцы вниз, а вместе с ними и совесть. HDWM угасал, и когда это произошло, ее вырвало.

“Вонгола!” Спаннер, спотыкаясь, подбежал к ней через несколько секунд, хватая ее за руку как раз в тот момент, когда у нее подогнулись колени: “Я дотронулся до твоих волос, просто продолжай блевать”.

“Нгх” Ее тело сотрясалось, когда она тяжело дышала, зрение затуманивалось из-за слез и разноцветных пятен, которые застилали ее глаза.

“О черт. Эй, нет, нет. Просыпайся, вставай!” Спаннер встряхнул ее, помня о ее ранах, но неистово двигаясь. Массивная рука протянула ему спрей, конфету и влажную тряпку; ему пришлось перевести брюнетку в сидячее положение и двигаться, не толкая ее дальше, чтобы схватить мокрую ткань и конфету, кивнув мини-моске за его помощь. “Спасибо вам”

Он помахал тряпкой перед носом девушки, которая тут же сморщилась, а затем застонала.

“Вонгола, ты не спишь? Вот, это мятный леденец”.

“Угнх”

“Останься со мной, я не хочу, чтобы у тебя был шок”, — Он слегка покачал ее, позволяя мини-моске добраться до ее спины, чтобы распылить чистящее средство на рану. Ему пришлось удерживать ее, когда она зашипела от соприкосновения и попыталась пошевелиться. Пытался. Она даже не могла оторвать голову от его шеи.

“У меня есть антибиотики для ваших ран и пластыри. Съешь это, это от боли, ты ничего не почувствуешь через три часа, поверь мне ”.

Это многое говорило о том, что она даже не спорила, просто приоткрыла губы достаточно, чтобы таблетка проскользнула внутрь, прежде чем она зажмурилась и захныкала.

“Я тоже никому не скажу, что ты плакала”

Это больно.

Это больно. Это больно. Это больно. Это больно. Это больно.

Стоило ли оно того?

Эта боль.

Это больно.

Ей нужно было-

Она хотела-

Возрожденный.

Исцеление.

Ее друзья.

С ними все в порядке?

Миссия.

Время и Айри.

И это мурлыканье.

Что?

Она слабо застонала и открыла глаза, зрение все еще было расплывчатым. Но туман рассеивался, и вата в ее голове таяла, превращаясь в брызги, по мере того как она все больше и больше осознавала свое окружение. Боль утихала, она чувствовала, как что-то приклеилось к ее спине, оно было холодным, но пригодным для дыхания, и на этот раз она могла двигать головой, не вздрагивая.

Рядом с ней вибрировала мини-мошка. Мурлыканье. Он мурлыкал, как будто пытался успокоить ее, подражая кошке, он даже издавал воркующие звуки и излучал мягкие импульсы тепла от своих рук к ее замерзшему телу.

Рыдание вырвалось из ее горла, грубое и болезненное, за ним последовал другой.

Блядь. Блядь, она почти... и... блядь.

Она никогда раньше не была так напугана, был только один раз за всю ее жизнь, когда она окаменела от смерти, была так близка к этому, что даже не могла дышать. Но Небесное пламя спасло ее тогда, точно так же, как и сейчас, с той лишь разницей, что на этот раз она спасла себя своей собственной силой.

Они действительно были волшебной вещью, не так ли? Подумала она, шмыгая носом и натирая глаза варежками, забыв о контактных линзах, которые могли выпасть из-за ее слез и трения. Спаннер ничего не сказал, вышли они или нет, просто похлопал ее по плечам, пока она не перестала дрожать.

Как неловко.

Но все равно, она была благодарна.

Чувствуя себя немного спокойнее, хотя ее сердце все еще учащенно билось, она открыла лицо и уставилась на разрушенные стены. Было до боли иронично, что сверху, просто прячась за созданными ею обломками, выглядывала большая металлическая сфера.

“Вонгола” Спаннер схватил ее за руки, когда она вставала, но она мягко убрала их, не отводя взгляда от машины.

“Мы поднимаемся”

Еще немного, умоляла она свое сердце. Еще немного, и все будет кончено.

“По крайней мере, позволь мини-моске управлять тобой. Не напрягай спину”

Не было никаких споров о том, что делать дальше, Тсуна знала, что у нее не было возможности снова войти в HDWM без еще большей негативной реакции. И хотя она, вероятно, была накачана наркотиками, чтобы не чувствовать боли, это не означало, что у нее не было открытых ран, которые могли ухудшиться, если бы она слишком много двигалась. Поэтому она позволила нести себя на последнем этапе их миссии.

Машина была точно такой же, как в ее сне, огромная и внушительная; но как только она подошла к ней, в ней что-то было не так, что-то перекрутилось по краям, она даже не заметила бы синих нитей, склеивающих форму, если бы не искала несовершенство.

Это была иллюзия.

И когда они приземлились на верхнем уровне и встали перед ним, мысли Тсуны остановились в холодном ужасе. Если эта машина и операция были настолько важны, что они рисковали своими жизнями, приехав сюда, тогда почему это не было реальным? Какова была тогда истинная причина проникновения, кроме уничтожения этой базы?

Ответы, выложенные рыжеволосым парнем в белой униформе, в окружении двух очень знакомых и очень раздражающих женщин из Сервелло.

“Всего этого можно было избежать”, — сказал Айри с сожалением в голосе, несмотря на то, что с его лица не сходило холодное выражение, которое он носил.

“Назови мне хоть одну вескую причину не убивать тебя”

“Посмотри налево”

Слишком занятый круглой машиной, Тсуна не заметил ничего другого в комнате, пока на это не указали. Не поворачиваясь, ее взгляд скользнул по комнате, прочь от навязчивой иллюзии, от Айри и в угол, где была соединена желтоватая хрустальная камера, которая подходила только для футуристической эстетики, и в ней, без сознания и избитые, были ее друзья.

Лал выглядел ужасно. Это было похоже на то, что она только что вернулась с передовой, одновременно борясь с болезнью. И разве это не было просто правильно? Должно быть, она превысила свой лимит и, как и Тсуна, боролась до тех пор, пока не сломалась и больше не могла двигаться.

Рядом с ней волосы старшего Рехэя были перепачканы кровью, его пальцы были в фиолетовых и черных пятнах.

Ямамото сидел, прислонившись к дальней стене, низко опустив голову. Она не могла заметить никаких открытых повреждений, но паника, которая поднялась внутри нее при одном только виде этого, была реальной и тревожной. Гокудера выглядел, пожалуй, хуже всех, он был бледен и избит, его одежда была обгоревшей и вся покрыта порезами и ожогами.

Но он дышал, они оба все еще дышали.

Тсуне было трудно отвести от них взгляд, но они скользнули по нему, чтобы увидеть состояние остальных.

Рубашка старшего Ламбо была вся в следах ожогов и растрепана, но он выглядел наименее избитым среди всех присутствующих, что вызвало у нее приступ облегчения, который вскоре сменился замешательством при виде трех новых фигур без сознания, которых здесь вообще не должно было быть.

Хром, который должен был быть в медицинской комнате и вернуться на базу, свернулся калачиком на полу, весь в синяках, и обнимал спящую белую сову защитными объятиями. Как, черт возьми, она сюда попала? А еще лучше, как насчет ее предыдущих травм и органов? Почему она вообще была здесь?!

Кусакабэ постарше, одетый в черную униформу и со своей нелепой прической, выглядел слегка неопрятно. Но зачем приходить сюда? Был ли он снова на ногах? Его прислал Хибари-сан? Почему он не пришел, чтобы спасти их? Хотя этого не было бы, он не покинул бы свое гнездо. Означало ли это, что их база была защищена? Но зачем посылать Кусакабэ?

И последним из них, лежащим рядом с Гокудерой на полу, выглядящим взъерошенным и немного в синяках, был мальчик, которого, как думала Тсуна, она не увидит в этом проклятом будущем. Базилик. И это был Базилик из ее собственного времени, что означало, что он, скорее всего, был отправлен в Намимори расследовать их исчезновение и был пойман в этой войне времени.

Боже, как долго они отсутствовали? Ее мама, должно быть, ужасно волнуется.

Зачем они вообще были здесь? Если кольца Вонголы — это все, что им было нужно, разве Ламбо из будущего или Хибари-сан не могли прийти в прошлое, украсть их и все уладить? Почему они должны были прийти бороться с этим кошмаром? Они играли в игру, которая была больше их самих, со ставками выше, чем когда-либо, и результатами, смертельно опасными, чем когда-либо можно было себе представить. Никакое количество тренировок не смогло бы подготовить их к выживанию в подобной битве, по крайней мере, без необратимых последствий.

“Разбуди их”

Торговаться было не о чем, поскольку Айри сделала, как она просила, нажав на контрольную кнопку, из камеры зашипел белый дым,

Кто-то из них начал просыпаться, кто-то нет.

И, похоже, она все еще носила обе контактные линзы, потому что, как только ее взгляд снова переместился на преступника, Айри немедленно превратилась в мишень. Она никогда не видела себя, когда входила в HDWM, кроме того единственного случая в бассейне, поэтому она не могла знать, что ее глаза вспыхивали оранжевым всякий раз, когда она чувствовала себя слишком сильно без необходимости разжигать пламя.

Но Айри остановилась, когда он встретил ее горящий взгляд, и одно это принесло мстительное удовлетворение, когда ее друзья начали двигаться.

"Черт возьми, моя голова"

"Где...?”

“Хром-сан, ты в порядке?”

"Ребята" Все обернулись, чтобы увидеть брюнетку, уставившуюся на них снаружи, но они тоже не ожидали увидеть ее в таком плачевном состоянии. Раненая, уставшая, с окровавленным лицом, одетая в слишком большой комбинезон, который знавал лучшие дни.

"ДЖУУДАЙМЕ!" Гокудера вскочил, но вместо этого его руки ударились о кристаллизованную стену, которая не выпирала, сколько бы он ни колотил по ней кулаком.

“Signorina?!”

“ТЫ!” Ламбо закричал и обвиняюще ткнул пальцем в Спаннера, который стоял очень близко позади нее на случай, если у нее подогнутся колени. Учитывая их одинаковые комбинезоны и взъерошенный вид, можно было только гадать, что с ними случилось. “ТЫ ХЕНТАЙ! Что ты сделал с моей сестренкой!?”

“Почему вы, дети, настаиваете, что я извращенец?”

“Если позволите” Айри снова привлекла их внимание к нему. Большинство из них ощетинились при его виде, в то время как Бэзил оставался смущенным и выжидал, Тсуна был более сосредоточен на том, что Ямамото и Рехэй еще не проснулись.

“Айри Шоичи!”

“Cervello! Почему ты с Миллефьоре?!”

“Мы служим не какой-то стороне, мы служим всему Миру. А ты, Савада Цунаюки, злоупотребил дарованной тебе силой. Мы здесь, чтобы потребовать его обратно”.

Не так давно они хвалили ее и надевали кольцо, которое она не хотела надевать себе на палец, а теперь сожалеют о своем выборе?

“Вы ублюдки! Ты всегда был против нас!” — Воскликнул Гокудера.

“Пожалуйста, сотрудничайте. Любая форма сопротивления, и твои друзья погибнут от наших рук”.

Один из Сервелло держал в руках пульт дистанционного управления, другой — связку серебряных украшений. У них был газ, который усыплял их, газ, который будил их, и она была уверена, что есть газ, который может отравить и убить их тоже. И не только это, но они забрали у них все их кольца и оружие, оставив их беззащитными и бессильными перед их угрозами.

“Савада, не сомневайся!” — Приказала ей Лал, в ее голосе звучал приказ: что бы ни случилось, миссия все еще продолжается, и Тсуна был единственным, у кого остался выбор.

Но... что-то… был неправ.

И что-то удерживало ее от того, чтобы сказать правду.

Даже когда Айри рассказала о круглой машине и призналась, что он был тем, кто привел их в будущее, что он был ответственен за то, что держал их будущие "я" в плену внутри, чтобы предотвратить катастрофу, и использовал это знание против них, она позволила ему одурачить их. Она уже знала, что уничтожение этой машины будет означать плохие новости для них, но зачем эта игра с тенями? Чего еще ей не хватало?

“Зачем вам брать нас в плен?! Разве ты не должен был просто убить нас в прошлом, если мы представляли для тебя такую большую угрозу?”

“Время линейно, вы вмешиваетесь в Прошлое, вы меняете Будущее. Если ваши будущие версии предпримут что-то в вашей временной шкале, это радикально изменит наше будущее до точки неминуемого краха. Нам пока не нужно его менять, все, что нам нужно, — это твое Кольцо”.

“С какой целью?”

“Разрушить Временную Шкалу и создать новый Мир”, — сказала Айри, уставившись на Тсуну. “Кольца Вонголы, Кольца Кобылы и пустышки Аркобалено. 7 предметов из 3 комплектов, которые позволили создать этот Мир. Объедините их, и у вас будет доступ ко всему в Worldline”

“Три круга по семь..." — Прошептала она, соединяясь.

Это обрушилось на нее, как снежная буря, ледяной удар, пронзивший саму ее душу волной осознания.

“Три-ни-сетте”

Если кто-то упадет…

Затем они все падают вместе.

И разве не это произошло?

Тсуна умер.

Кольца Вонголы исчезли.

Аркобанело были мертвы.

Их пустышки потеряны.

И Бьякуран…

Мир рушился; чтобы собрать его обратно воедино, им нужны были все осколки.

Им нужен был ключ .

Небо Аркобалено из этой временной шкалы.

И Тсуна.

“Ты понимаешь”, — сказал Айри, ни его лицо, ни голос ничего не выдали, когда он протянул к ней руку. "Не усложняй это еще больше. Отдай Небесное кольцо Вонголы, или твои спутники умрут".

"Не надо, Савада!" — Крикнул Лал. “Просто прикончи его!”

"Но..."

“Джудайме, не беспокойся о нас!”

Тсуна прерывисто выдохнул. Они застряли между стеной и мечом, загнанные в угол и в одном шаге от шаха и мата. Они уже потеряли кольца Шторма, Тумана и Дождя, было ли милосердием, что Ламбо и Рехей еще не перекинулись? Что Хибари-сан не пришел? Но что мешало Айри изменить их сейчас? Если он вспоминал кольца Вонголы, то почему он до сих пор не призвал их все?

Что-то было не так.

Чего-то не хватало, чего-то важного.

“Тогда мы сделаем это трудным путем”, — сказал один из Сервелло. “Савада Цунаюки, у тебя есть три секунды. Выбирай, твои друзья или Кольцо”

“Что?”

“Не слушай их, ни-тян!”

"Три"

"Джудайме"

“Подожди”

"Два!"

"Савада!"

“Ни-тян!”

"Я-

"Один"

"Савада, не надо!"

Они не шутили. Угроза была реальной. Опасность была там. Ее интуиция кричала, колебалась и знала, что если она не отдаст Кольцо, они убьют ее друзей в течение нескольких секунд. Но Тсуна колебался, сжимая одной рукой другую. Она колебалась, потому что что-то не сходилось. Или это проявился ее эгоизм?

Правда в том, что она не хотела выпускать Кольцо из рук.

Правду о том, что она была слишком напугана, чтобы решиться.

К счастью, Айри сделала выбор за нее, как раз в тот момент, когда ее интуиция сработала, и все встало на свои места.

-бах-

Гребаный ублюдок.

"Айри-сама?" Сервелло слабо застонал, когда они упали на пол, разбрасывая кольца и коробочки со звоном, который громко разнесся по комнате.

"Не думай обо мне плохо. Я только усыпил их" Айри поерзал, убирая пистолет, нервно поправляя волосы, что полностью стерло каменно-холодное выражение, которое было на нем раньше. "Я знаю, это может показаться невероятным, но я на самом деле на твоей стороне"

"Что?” Гокудера заупрямился.

“Поворот сюжета”, — бубнил Ламбо.

"Не доверяй ему так легко, Савада! Это может быть ловушка"

“Подожди, пожалуйста, дай мне объяснить”, — сказала Айри, колени у нее дрожали, когда он поднял обе руки в знак капитуляции и посмотрел на нее умоляющими глазами. “До сих пор за моими действиями следили камеры и все присутствующие здесь. Но вы, ребята, разрушили это место, Сервелло был последним препятствием, так что я наконец-то свободен передвигаться ”.

“Почему мы должны тебе верить!? Джудайме, будь осторожен!”

“Потребность в Кольцах Вонголы истинна. Но у нас был план-

“Я знаю об этом плане. Мой вопрос в том, почему я тебе доверился?” — Вмешался Тсуна, и было забавно видеть, как он делает паузу, растерянно моргает, удивленно вздыхает, прежде чем это осознается.

“Я на твоей стороне”, — снова взмолился он, честно и немного отчаянно. “Поверь мне”.

“Я знаю, что могу, но почему?” Она напряглась. Потому что одно дело было прислушиваться к своей интуиции и знать, что она может доверять этому мужчине. Это было совсем другое дело — действительно доверять ему по собственной воле.

“Потому что я должен исправить свою ошибку”, — объяснил он. “Давным-давно я ... ну… в ваше время я вмешиваюсь во временную шкалу, меняя ее ход, и не один раз, а много. И мое вмешательство позволило Бьякуран-сан получить представление о Мировой оси. Благодаря мне он обрел осознание параллельных миров и пробудил силу, позволяющую пересекать их. Я думала, ему просто любопытно, как и мне, но в один прекрасный день он изменился, словно перевернулся. Он был… Я хочу вернуть своего друга, но в более широком масштабе я хочу остановить его. Я не могу сделать это в одиночку, и ты тоже не смог бы”.

“Так это ты виноват во всем этом беспорядке?!”

“Нет, пожалуйста, подождите. Бьякуран-сан всегда должна была пробуждать эти силы, я был просто катализатором-

“Но ты все еще позволяешь умереть стольким людям!”

Тогда Тсуна перестала слушать, ее разум сосредоточился исключительно на одной вещи, потому что каким-то образом Айри Шоичи удалось обмануть ее интуицию. Каким-то образом Хибари Кея научилась обманывать и свою гиперинтуицию, создавая ощущение безмятежности и комфорта, и водить ее за нос, как дурочку, чтобы она поддалась на эту шараду. И это предательство было совершенно душераздирающим.

Ее снова захотелось стошнить.

“Я знаю, это выглядит плохо, и я искренне сожалею обо всех причиненных страданиях, но это был единственный способ, чтобы план сработал”.

“Тогда в чем состоял план?!” Ламбо заорал, потеряв терпение: “Ты говоришь, что ты на нашей стороне, но почему она должна была умереть!?”

“План состоял в том, чтобы одурачить Бьякурана, заставив его поверить, что Цунаюки ушел. Без нее и Колец Вонголы ему ничего не оставалось делать, кроме как ждать, пока будет построена машина времени”, — начал объяснять Айри, все больше и больше нервничая по мере продолжения; Тсуна мог догадаться почему. “Мы использовали это время, чтобы передвинуть наши фигуры и подготовить почву, но Рокудо Мукуро узнал и поставил под угрозу операцию”.

“Мукуро-сама?!”

“Он не доверил это никому другому, и какое-то время я думал… он, я ... я не понимаю, почему он это сделал, но к тому времени, когда стало известно о смерти Тсунаюки, план уже был в действии. Но даже находясь в заключении, он взял верх и играл на оба фронта, действуя как шпион Бьякурана, чтобы украсть информацию и помешать моей миссии по приведению вас всех сюда. Это значительно усложнило мою работу: не зная, когда он запустит машину в прошлом, я должен был быть готов и бдителен 24/7, чтобы активировать машину в этот временной интервал, не привлекая к себе больше внимания. Это был кошмар!”

Так что, по сути, будущий Мукуро был мстительным ублюдком.

Не то чтобы Тсуна винил его.

“Мукуро заперт в тюрьме, как, черт возьми, он мог использовать против нас базуку? Кроме того, Юудимаэ узнает, если он начнет капризничать!”

Она бы так и сделала. Но его присутствие стало приглушенным после того последнего сна, еще до того, как наступило время.

“Я действительно не знаю, как он это делает, он — подстановочный знак, но мне пришлось работать с тем, что у меня было. План состоял в том, чтобы Прошлое стало сильнее, чтобы у них был шанс здесь. Я не принял во внимание ваш уровень разрушений за такой короткий промежуток времени. Возможно, сейчас вы смотрите на это по-другому; но та сила и те атаки были того же масштаба, что и ваши будущие версии. Эта операция стала для вас, ребята, толчком к тренировкам и приобретению опыта, необходимого для того, что должно произойти”.

Война

Тсуна понимала логику, стоящую за этим, она месяцами жила под руководством Реборна, применяя пытки посредством тренировок, чтобы отточить свои навыки. Но была разница между тем, чтобы знать, во что она ввязывается, и доверять наемному убийце, и позволять внешним силам манипулировать ими в своих корыстных целях. Не имеет значения, кто что планировал, они все были виновны.

Тсуна за считанные секунды пересек комнату и ударил Айри кулаком в лицо.

“Ты кусок дерьма!” — прорычала она, искра HDWM угрожала снова вспыхнуть от простого гнева и разочарования, которые она чувствовала. “Тренируешься? Опыт? Они могли погибнуть! Мы... мы не были готовы к этому! Ты хоть представляешь, на какой волосок это было?!”

“Вонгола” Спаннер удержал ее от того, чтобы вцепиться в шею Айри, несмотря на то, что Тсуна все еще брыкался и кричал в его руках.

“- Ты гребаный мусор!”

“Я знаю!” Айри крикнула в ответ: “Я понимала риск лучше, чем кто-либо другой, поверьте мне! Но на карту поставлено так много! Не только вы и ваши друзья, но и все человечество! Я должен был рискнуть!”

“Тогда тебе не следовало лгать!”

“Это был твой план! Хибари-сан и я-

“И ты думал, что это нормально!? Позвольте детям сражаться в вашей войне!? Ты трус!”

“Ты не понимаешь!” Он закричал от собственной боли и разочарования. “Это единственный момент времени, чтобы остановить Бьякурана. Без тебя, без Колец, этот мир рухнет и изменит твое прошлое тоже!”

“Ударь его еще раз, Савада!” — Закричала Лал, и Тсуна почти закричала, если бы Спаннер не оттащил ее назад как раз в тот момент, когда она попыталась броситься вперед.

“Пожалуйста”, — тихо умоляла Айри, измученная и измученная. “Я все объясню. Я так сожалею о своей лжи и об этом. Я знал о рисках, я старался свести ущерб к минимуму, но с наблюдением Бьякурана и Черным заклинанием я не смог защитить тебя до конца”, — вздохнул он, поправляя очки, которые почти разбились от удара Тсуны, и указал на хрустальную камеру, где находились остальные. “Камера испускает споры Солнечного пламени, это исцеляет вас всех, пока мы говорим. Я действительно на твоей стороне, пожалуйста, поверь мне”.

И она сделала, черт возьми, она была уверена, что он на их стороне и сделает абсолютно все, что в его силах, чтобы помочь им, но мог ли он снова одурачить ее? Она не знала, что делать, как выбрать, кому доверять… она была такой уставшей. Нужно было многое сделать, о многом поговорить и признаться, но ради общего блага возвращение на базу было самым безопасным вариантом прямо сейчас.

Тсуна выдохнула, измученная до глубины души.

“Ты объяснишь”

“Все”

“И ты вернешь нас домой”

“Я обещаю тебе”, — поклялся ей Айри, прежде чем, наконец, поддаться своим нервам и упасть на землю в трясущемся беспорядке. “У меня наготове транспорт с медицинской помощью. Мы можем уехать, как только ты скажешь”.

“Разве твой Босс не заметит твоего предательства?” Гокудера усмехнулся, все еще не купившись на его игру, но соглашаясь с выбором своего Джудайме.

“Бьякуран-сан довольно занята неотложными делами в Италии”. Объяснила Айри, удостоившись еще более подозрительных взглядов. “Это единственная причина, по которой эта миссия была выполнена точно в одно и то же время, чтобы избежать более масштабного столкновения”.

“Италия”, — эхом повторил Лал, прежде чем воскликнуть: “Вот где они!”

“Варя”, — выдохнул Тсуна, попадая в хватку Спаннера. А потом она подумала с гримасой. "О, у меня проблемы".

.

.

.

Вот тебе маленький подарок! Я не смог прикрепить это в предыдущей главе.

https://www.buymeacoffee.com/nyxgalaxy/tstb-my-gift-go-crazy

Вам не нужно оставлять пожертвования, но любой совет будет высоко оценен. Я буду держать вещи свободными и открытыми для всех. Я обнаружил, что здесь проще публиковать обновления и оставаться за кадром, чем на Tumblr, Twitter или Discord. Там творится слишком много хаоса, лол Возможно, я сделаю эксклюзивное членство, но позже.

.

.

.

Кто, ТориТора, Синяя девочк