Орнейские хроники -2 (гет)

Горячие руки скользили по обнаженной коже. Не открывая глаз Лара улыбнулась и прошептала:

— Арно...

— Бедная маленькая Лара, — прозвучал низкий голос, — никто не утешит и не согреет тебя.

Она вздрогнула и подняла веки. Над ней склонился Йахаб. Первым порывом было рвануться прочь, однако руки и ноги что-то держало. Оглядевшись, она поняла, что находится в гроте, где видела Арно, и лежит на том же самом мраморном ложе, привязанная к изголовью и изножию черными шелковыми лентами. Лара с силой дернула ленты в попытке освободится, но выглядевшие почти эфемерными путы оказались прочными.

Демон наблюдал за ней с насмешливой улыбкой.

— Хочешь убежать? Разве можно убежать от себя?

Лара уставилась в усыпанный самоцветами потолок, чтобы не видеть его наготы.

— Тебе не удастся обмануть или заставить меня покорится!

— В самом деле? Даже странно, что Огонь не сразу откликнулся тебе. Сколько нерастраченной страсти... Которая никому не нужна... Будь же смелее. Взгляни на меня. Разве жрецы не учили тебя смотреть в лицо врага?

Она встретилась с ним взглядом и застыла. Из глаз Йахаба на нее глянула Тьма, завораживая, стремясь поглотить.

— Моя драгоценная, мы могли бы править миром, — обворожительно улыбнулся демон.

— Мне уже... предлагал владычество... твой раб, — с трудом прошептала Лара. — А потом я сразилась с тобой. Не убоюсь и теперь.

— Беласко преданный служитель, но увы, недостаточно умелый. Он совсем не понял тебя, — Йахаб — или может сам Сугаар? — рассмеялся. — Зачем нам сражаться? — Он склонился еще ниже и рокочуще произнес. — Я возведу тебя на вершину блаженства. Отпусти себя, Лара. Узнай, кто ты есть на самом деле...

Усмехнувшись, он провел кончиками пальцев по шее Лары, коснулся напрягшихся сосков. И истома разлилась волной, погружая разум в вязкий дурман. Черные ленты обернулись змейками; гладкие тельца ласкающе заскользили по запястьям и лодыжкам.

Ее личность словно разорвалась пополам, выпуская иную Лару — ту, что извивалась от наслаждения. А прежняя, стиснув зубы, пыталась призвать свою Стихию. Йахаб резко вошел в нее, вызвав стон. Прежняя Лара задохнула от ужаса, но та, иная, выгнулась в руках демона и забилась в сладострастной судороге.

Двигаясь то томительно-плавно, то сильными короткими рывками, Йахаб нагнетал в глубине ее существа багровое пламя.

— Дай волю... Огню... Он твоя суть!

Отпустить себя? Да! Огонь струится по жилам. Пусть вырвется и очистит мир! А она придет властительницей и подарит достойным счастье!

«Не поддавайся... Ты сильнее его. Ты сможешь...» — едва слышно прошелестело в сознании. Джузе?!

Лара уцепилась за этот голос, как за протянутую руку.

«Я должна».

Она словно со стороны увидела два сплетенных тела на мраморном ложе и отвращение к действу, отвращение к той своей ипостаси, что предавала все, во что Лара верила, ожгло лютым холодом. Кристаллик льда возник в душе; нарастая, лед слой за слоем одевал ее сверкающей броней. Опали и рассыпались прахом змеи, в сознании раздался и смолк протестующий крик, и Лара ощутила, что ее личность вновь стала цельной. Йахаб замер, недоверчиво посмотрел ей в глаза.

— Невозможно...

В следующий миг она сосредоточила силу и нанесла удар ему в грудь. Демона отбросило к противоположной стене. Он немедленно вскочил на ноги и оскалился. Его лицо потеряло всякое сходство с человеческим, меж удлинившихся клыков мелькнул раздвоенный язык.

— Ис-с-скра, ты в моей влас-с-сти! — угрожающе прошипел он.

— Никогда!

Освобожденная стихия Воды требовала выхода. Лара направила раскрытую ладонь в сторону Йахаба.

— В тебе тоже есть толика Тьмы, иначе ты бы не изменила — так это, кажется, у вас зовется? — мужу. Я оставил печать на твоем теле, в самой твоей сути! Ты не забудешь и не избавишься от нее...

Лара не слушала его. Стены грота подернулись дымкой, и она облегченно выдохнула, понимая, что вырывается из насланного ей морока.

— Подожди... Хочешь знать, что стало с твоим любовником?

Слова демона застали ее врасплох. Он вернулся к человеческому облику и дружелюбно улыбался. Она дрогнула, остановилась.

— Смотри же.

Грот исчез, и Лара оказалась посреди цветущего луга. Ярко светило солнце. По неширокой дороге ехали три всадника, по виду пирры. Двое поддерживали в седле третьего. Сердце забилось и сразу оборвалось. Она узнала Арно — и... не узнала. Всклокоченные волосы, неопрятная, покрытая грязью одежда, а главное — пустой взгляд, устремленный в никуда. Лара попыталась коснуться его ауры, но не ощутила ничего, лишь серый липкий туман, такой же, как был в ее видении.

— Ему теперь хорошо, никакие бури больше не тревожат его. Не к этому ли стоит стремиться? Она обернулась. Демон, не пожелав воплотиться полностью, тенью висел над высокой травой. — Что есть удел смертных? Бессмысленные страдания...

— Что ты с ним сотворил?!

— Сущий пустяк. Его душа была такой красивой. Я решил сохранить ее здесь. Как и некоторые другие...

В руке у Йахаба был белый цветок, и Лара прикрыла глаза ладонью от ослепительного света, исходящего от лепестков. Этот свет затмевал даже сияние Звезды!

— О, ты тоже это почуяла, да, Искра? Какой прекрасный источник — плененные души...

Не желаешь ли припасть к нему?

— Убирайся прочь, отродье Тьмы!

— Как пожелаешь. Не трать напрасно дар — все уже свершилось. Оставь силы, чтобы достойно сразиться со мной в следующий раз.

Йахаб забавлялся, однако Лара чувствовала, что сейчас он измотан, измотан даже больше ее.

— Но досмотри до конца, тебе будет интересно, — донеслось уже издалека.

Тень растаяла. Глубоко вздохнув, Лара нашла взглядом всадников. Они остановились на привал. Вновь нехорошо защемило в груди: в руку Арно вложили сухарь с вяленым мясом. Принюхавшись, подобно животному, он поднес еду ко рту и принялся монотонно пережевывать. Лара тщетно взывала к его разуму — отклика не было.

Затем она увидела пиррейское селение. Всадники проехали в центр и остановились на небольшой площади. Со всех сторон сбегались люди, и, не слыша слов, она понимала, что в селение пришли дурные вести. Мужчины помогли Арно спешиться, к нему бросилась молодая женщина в белой вуали. Лара вдруг поняла, что пиррянка любит его — с самозабвенностью, которую ей было бы даже трудно представить. Пришло видение синеглазого мальчика лет трех, и события прошлого выстроились в единую цепь. Спасение попавшего в беду человека. Кувшин, над которым завивается разноцветный пар — древняя, как сам Пиррей, магия. Родившийся сын. Сын Арно и этой пиррянки. Образы промелькнули, оставив горечь. Но затем спокойная отстраненность охватила ее — ведь все уже свершилось.

Лара смотрела дальше.

На площадь вышел седовласый пирр в богато расшитой одежде. Вождь Фальго. Лара узнала в нем спасенного человека. Властным жестом он призвал всех к порядку и начал о чем-то расспрашивать старшего из тех, кто сопровождал Арно. И... вдруг чернота стремительно затопила ауру спутника Арно. Его лицо исказилось от злобы и жажды убивать. Инстинктивно Лара простерла руку в попытке предотвратить убийство, но тщетно — выхватив кинжал, пирр ударил вождя в живот и успел несколько раз провернуть клинок в ране, прежде чем ошеломленные соплеменники пришли в себя и оттащили его прочь.

«Все уже свершилось», — шепнул ветер.

Постояв еще мгновение, вождь рухнул навзничь, из зияющей раны выплеснулась кровь. Женщина в белой вуали искривила рот и, обхватив голову руками, принялась раскачиваться из стороны в сторону. В толпе закрутился вихрь ненависти. Безжалостные пальцы впились в предателя, выдавливая тому глаза, разрывая гортань. Брызнула кровь, и пирры окончательно обезумели. Будто заворочалась зловонная трясина, испускающая ядовитые миазмы. Начались потасовки; над Арно, так и сидевшего камнях с безучастным видом, взвились кулаки, метко пущенный камень разбил ему бровь, второй упал рядом. Лару замутило от ужаса, и видение послушно померкло.

«Нет. Я должна увидеть все!»

Усилием воли она вновь оказалась над площадью. Ее внимание привлек отблеск: сквозь толпу шла старуха, окутанная серебристым свечением. Пирры, только что готовые растерзать друг друга, расступались перед ней, опускали занесенные для удара руки.

Подойдя к Арно, старуха коснулась пальцами его лба и горестно поджала губы. Затем обратилась к скорчившейся возле него женщине, заставила подняться на ноги. Люди успокоились и недоуменно озирались, как если бы не понимали, что сотворили прежде.

Шаманка.

«Мудрая», — невесть кто поправил Лару...

— Сьера Лара! — руки Вивьен тормошили ее не в видении, а наяву. — Сьера Лара, проснитесь!

Она с трудом выплывала из видения, не совсем понимая, где находится.

— Что... случилось?

— Вы кричали, — горничная всхлипнула, — и я не могла разбудить вас. Хотела послать за светлым Паулином...

Она в обители Пастыря. Все, что ей явилось, уже произошло. В комнате неярко горела свеча, на заплаканное лицо горничной падали тени.

— Не надо ни за кем посылать, — горло пересохло, и Лара, кашлянув, села на кровати: — Подай мне воды.

Стукнул кувшин, полилась вода. Дрожащей рукой Вивьен поднесла ей кружку. Напившись, Лара спросила:

— Хочешь вернуться к сьере Магдале?

— Вам неугодны... мои услуги, сьера Лара? — запинаясь, пробормотала горничная.

— Мне неугодно, что ты боишься меня, Вивьен.

— Прошу... Я не боюсь... но...

— То, чему ты стала свидетельницей — вовсе не случайный ночной кошмар. И не душевная болезнь, как тебе могло показаться.

— П-понимаю, — закивала Вивьен.

— Надеюсь, что так. Мне проще взять в услужение одну из Сестер, чем терпеть истерики, — Лара говорила нарочито сурово. — Послушай. Это будет повторяться и впредь. Ты действительно хочешь остаться рядом со мной?

— Да!

Искренная привязанность светилась в ее ауре. Девочке можно доверять.

— Тогда ты должна уяснить — случится ли это днем или ночью, ты должна сделать все, чтобы никто не потревожил меня.

— Я буду рада служить вам, светлая госпожа.

Вивьен использовала обращение не к жрице — а древнее, к Искре. И мать Уно называла ее так. Неужели учение Странника вновь зажигает сердца?

— Хорошо. Теперь оставь меня.

Вивьен выскользнула за дверь, и Лара вытянулась на кровати. Мышцы ныли, как если она целый день провела в седле. Призрачные обрывки видения все еще кружили вокруг нее. Она приехала в обитель, уповая на слова магистра Вальена о защищенности этих стен. Однако демон настигнул ее и здесь. Она считала, что оградила себя от сердечных метаний, но Йахаб нашел то, уязвимое, в чем ей до сих пор было сложно разобраться. И ведь она готова была полностью покориться ему! Стыд и гнев на себя сделались непереносимыми.Ах, если бы светлый Франсис был жив! Долг всех жрецов — выслушать человека, если тот желает поведать сокровенное, но она не чувствовала, что могла бы очисть душу признанием в беседе с братом Паулином или магистром Дегуа.

Договоренности с главой ордена Воителей все еще удивляли ее, в его присутствии она ощущала скованность, хотя ничто не свидетельствовало, что он ведет двойную игру.

Вчера ей доставили два письма от отца; он упоминал о разногласиях между членами Совета Джинеры. Не все готовы встать на сторону Альби, и пусть тон письма оставался бодрым, тревога сочилась между строк. Если отцу не удастся заручиться достаточной поддержкой...

Рыдания раздирали грудь, но Лара поняла, что и в этом ей отказано. Из глаз не выкатилось и слезинки.

Раймон. Она так и не смогла проследить его судьбу, увидеть, откуда исходит угроза.

Арно — худшей доли сложно представить... Клан Фальго должен был стать основой союза пирров с Альби и теперь, после гибели вождя, удержит ли Мудрая власть в своих руках, не погрязнут ли Фальго в братоубийстве?

Почти полная луна сияла в небе и Лара, встав с кровати, подошла к окну и подставила лицо опаловому свету. Полнолуние завтра. Война тоже начнется завтра. Тяжесть предзнания давила свинцом, казались недостаточными и пустыми все предупреждения, высказанные мужу и месьеру Эрнану.

«Что проку сожалеть и предаваться унынию. Иди вперед. Надежда есть всегда...».

Кто это сказал? Кто говорил с ней в видении? Действительно ли личность Джузе еще существует? Представив рисунок его ауры, она попыталась дотянуться до него и ощутила отклик, слабый, как трепыхание пламени свечи на ветру.

Лара усилила нажим но это привело к тому, что эфирная связь разорвалась. Однако если он жив, если есть хоть какая-то возможность достучаться до него...

Надежда, впервые за многие седмицы, тронула душу крылом.

«Странник, прими мою мольбу», — как никогда истово молилась она, сплетая пальцы и глядя на луну, великолепную в своем серебряном равнодушии.