Несносная Херктерент - 4. (джен)

Глава 33.

Жизнь своим чередом продолжается. Сонька в текущей реальности, считай, отсутствует, пребывая где-то в своей собственной. Как-то отвечать на уроках умудряется исключительно из-за своей выдающейся памяти.

Чем ближе свободные дни, тем чаще Марина думает об автоматической пушке. Причём корабельной зенитной четырёхствольной. Установить её в засаде на выезде из школы и изрешетить в следующий раз машину сестрёнки. Пусть до Столицы пешком добирается.

И ведь, что обидно, доберётся.

Эрида тихонько на Софи дуется, но придуманной стратегии строго придерживается. Встреч с Софи не ищет, вовсе на глаза старается не попадаться. Считает — время работает на неё. Марина сначала думала, что относительно перспектив отношений с Софи разноглазая выработала верную стратегию. Но с каждым днём уверенность подтаивает всё сильнее и сильнее. Впрочем, о сомнениях Марины Эр знать совсем не обязательно.

Ситуация с письмами потихоньку проясняется. Представитель Кэрдин ещё несколько раз в школе появлялся. Марина его только у административного корпуса видела. Вызывал ли кого для разговоров — не знает, нашёл что-нибудь — тоже не сообщал. Марина хотела уже номером для связи воспользоваться, но он сам позвонил. Предложил встретится и поговорить. Сказал, как раз в административном корпусе сидит.

Что в школу периодически приезжают сотрудники МИДв — не удивляет никого.

Вокруг да около Херктерент ходить не стала, прямо спросив:

— Выяснили, кто эти письма посылал? Сколько их?

— Всё оказалось проще, чем я предполагал. Причастен ровно один человек, — называет имя.

Марина присвистнула.

— Ну и ну. Эта наполовину свихнувшаяся от своего непонятного статуса принцесска. Зачем ей это понадобилось?

— Как мне показалось, будучи не до конца удовлетворённой своим социальным статусом, она хотела повысить его в собственных глазах, решив поиграть в повелительницу чужих жизней.

— Стоп! Так вы с ней разговаривали?

— Мне было приказано выявить отправителей этих писем. И провести профилактическую беседу, так как вреда жизни и здоровью нанесено не было.

— Относительно меня ничего приказано не было?

— Доложить о результатах расследования. Так же вам дано право осуществить некие меры официального или неофициального воздействия.

— В каком объём? — Марина вспоминает, есть ли за что цеплявшейся к ожерелью Рэды девушке прикус и прямизну конечностей исправлять. Кроме писем ничего не вспоминается.

— Официальный уровень: открытие дела по статье принуждение к самоубийству. Возможно длительное судебное разбирательство с перспективой поражения статуса.

Марина злобно усмехается.

— При таком раскладе за «доведение» можно будет привлекать уже меня, ибо я ей пистолет с одним патроном подарю — ей лучше не жить вовсе, чем жить не принцессой. А какова неофициальная часть?

— Нанесение телесных повреждений средней степени тяжести. Естественно, во время не школьной ответственности за неё. Тяжкий вред здоровью или смертельный исход недопустимы. Допускается, в самом крайнем случае, насильственные действия, направленные на половую неприкосновенность.

— Бутылкой в задницу дуру изнасиловать, грубо говоря, — нехорошо скалится Марина. Тут же резко мотает головой, — Нет, такое точно неприемлемо. Сколько у меня времени для принятия решения?

— Крайне желательно, сегодня.

— Принято. Обрисуйте тогда мне эту личность, я с ней хоть в одних стенах живу, но какого-либо мнения о ней не составила. Она хотя бы поняла, во что именно вляпалась?

— У меня людей пугать и давление оказывать — профессиональное. Поняла, что перешла дорогу кому-то значительно более влиятельному, чем она сама. Уж что-что, а настоящий страх, — офицер усмехается так, что Марине становится жутковато, — я вызывать умею. Потенциальной преступницей она не выглядит. Одной встряски вполне достаточно, чтобы больше не возникали мысли о нарушении каких-либо кодексов. К инцидентам, не связанным с письмами, эта личность отношения не имеет.

— Принято! Вы уверены, что она действовала в одиночку?

— Уверен абсолютно. Я в состоянии различить, когда кого-то выгораживают или, наоборот, на себя наговаривают.

— Если я захочу, об этом событии, не узнает никто, или узнают все без каких-либо официальных последствий?

— Совершенно верно, — кивает офицер, — Только замечу, неофициальные последствия в таком случае могут оказаться страшнее официальных. Вам не понадобится ей пистолет дарить, для неё самой такая покупка будет наилучшим выходом.

— Ничто не должно оставаться безнаказанным, — хмыкает Марина безо всякого выражения, — Я прошу отсрочку в принятии решения. Сначала я с ней поговорю. По результатам незамедлительно свяжусь с вами. Это допустимо?

— Вполне.

Марина сразу же отправилась разговаривать. Нет, что она сделает — точнее, не сделает — уже решено, и результат разговора повлиять не в состоянии. Но тут взыграл инстинкт исследователя, узнавшего, где логово редкой зверюшки.

Как-либо вредить заигравшейся дуре Марина и вовсе не собирается. С офицером было страшновато разговаривать, хотя он Марину пугать не собирался. Каково же той, кого он на самом деле припугнул?

Тем более, эта личность к прогулкам по вечерам не склонна, а значит, будет у себя.

Не из тех, кто запирается. По крайней мере, церемониально приветствовать Марину догадалась. Впрочем, Херктерент давно уже заметила — люди со спорным статусом все условности склонны соблюдать в куда большей степени, чем те у кого со статусом сложностей не имеется.

В воздухе висит незаданный вопрос «чем обязана вашему визиту?»

— Как поболтала с МИДвоцем? Некоторые, знаешь ли, несут службу совсем не в той организации, чью форму носят, — и акулий оскал во все тридцать два.

Впервые в жизни Марина видит, как с лица человека пропадают все чувства. На их место прорывается самый настоящий первобытный ужас. С голыми руками столкнуться нос к носу с голодным тигром.

«Если я так напугала, то что же наш друг нелетающий сотворить умудрился? Впрочем, я с моей славой тоже та ещё очаровашка!»

С полминуты наслаждается произведённым эффектом. Потом щёлкает пальцами собеседнице пред носом.

— Ты как? Живая? В медицинский позвонить?

Вымученное мотание головой в ответ.

— Так надо или нет? Я что-то не поняла?

— Не... Не делай мне ничего, Марина. Жизнь мне не ломай.

Херктерент глянула неудачливой повелительнице жизней под ноги. Страх, к счастью, не самой крайней степени. По крайней мере, лужи ещё не образовалось.

Кажется, в ноги готова упасть. Но напоровшись на взгляд Марины, остаётся стоять. Надо же, рассудок пробудился. Поздновато, кончено. Но всё же лучше, чем ничего.

— Я пока думаю, — сообщает Марина, — сама понимаешь, тобой сделанное мне крайне не понравилось. Что с тобой сделать — не решила ещё.

— Чего именно ты хочешь? — теперь Марина знает, каким голосом оживший мертвец разговаривает. Вроде бы, словом или взглядом как змея, она парализовать не умеет, но недоурожденная стоит столбом.

Марина даже вокруг обошла.

— Что именно ты мне можешь предложить? — Марина ухмыляется с крайней степенью гнусности, на какую только способна.

Недоурожденная ушиблена тем же, чем и все остальные.

— Всё, что у меня есть, — надо же, начинает отходить, во всяком случае сумела подпустить в голос многозначительности.

Ну да, о чём же ещё могли подумать, зная о дружбе Марины с Эр, чьё имя успело стать нарицательным для обозначения любви девушек?

— Всего мне не надо, — откровенно издевается Марина, — я несколько другие формы предпочитаю. Но кое-что я у тебя заберу, — выдерживает театральную паузу, наслаждаясь целой гаммой мелькающих на лице чувств, от нечеловеческого ужаса до затаённой надежды.

— Лично тебя мне не надо, — выдыхает, кажется именно этого боялась больше всего, — Я у тебя... Я у тебя... Твою пишущую машинку заберу. Вот что я сделаю. И запрещу этого предмета до выпуска касаться, тогда же твой аппарат и отдам. Ты всё равно адекватно использовать её не умеешь.

Кажется, ожидали чего-то гораздо более худшего.

— Но ты не обольщайся особо. Ещё что-нибудь про тебя всплывёт... — Марина кулак демонстрирует. — Я ведь придерживаюсь принципа суммирования наказаний. Знаешь, что это значит?

Судя по торопливым кивкам, прекрасно знает.

Прихватив машинку, Марина направляется к себе.

Одну скользкую ситуацию благополучно разрешили. Только гордится совершенно не хочется. Осадок уж больно неприятный.

Тень Кэрдин или сама Марина до такой степени людей пугает?

Прощать или забывать чего-то принцесса не собирается. Только адекватен ли совершённому пережитый страх? По крайней мере, повторения подобных выходок теперь можно не опасаться.

Спокойно к себе вернуться не удаётся. По дороге попадается Кошмар, судя по неряшливому внешнему виду и пребывающим в живописном беспорядке волосам, решила на некоторое время уйти в свободное плавание — другие люди такое состояние называют «поссорились» но в данном случае, термин не вполне корректен, ибо Динке частенько лениво красоту наводить. Особенно, для кого-то, а себе самой она и так нравится.

— Привет, Марина. Книжку решила написать?

— Ага. Мемуары. «Юные годы Великой Марины Саргон». Тебе посвятить пару глав?

Хихикнув, отвечает Кошмар совершенно серьёзно:

— Лучше про Эор что-нибудь напиши. Ей это важнее.

— Я подумаю. Всё равно, издание завершится ещё не скоро.

— Дашь почитать? — и не поймёшь, шутит или издевается.

— Как только напишу, тебе экземпляр с автографом золотыми чернилами подарю.

— Ой! — заметно оживляется Динка. — А у тебя есть? Ну, чернила эти.

— Были где-то, — пожимает плечами Марина. — Тебе зачем?

— Коаэ просила. Хотела бодронским письмом маленький кодекс написать. Складной, как они делали. Они такими чернилами пользовались.

— Ага! У нас купленными. У Эриды не спрашивала?

— Спрашивала. Она тоже сказала, где-то есть, но не нашла.

— Отдала кому-то, наверное.

— Нет, она плохо помнит только то, что у неё лежит. Кому и что давала — всё помнит прекрасно, — вообще-то, это Марина и так знает.

Машинку в футляре Марина запихивает под стол. Пользоваться всё равно не собиралась, собственная гораздо лучше. Эту прихватила исключительно в воспитательных целях.

Но у Кошмара на этот счёт возникли собственные мысли.

— Ты сразу на двух печатать собираешься?

Марина мысленно рычит. Разноглазая и то логичнее бывает временами.

— Дин, у меня всего две руки, — для наглядности вертит пред носом Кошмара.

— Ну, может, ты ногами умеешь. Честно-честно, я даже такое фото видела. Наверное, можно и сразу на четырёх.

Остаётся только глаза к потолку закатывать. Динка — это нечто. Разрушительная энергия в чистом виде. Кто-то к ранцу прицепил ей табличку «Внимание! Мины!» Так ей ещё и понравилось. Не поленилась по ободу и все буквы бисером и блёстками обклеить. Ещё рожицу нарисовала и картинку с цветочком приклеила.

Впрочем, на внешний вид Кошмара давно уже махнули рукой.

Марине по секрету вчера сообщили, что с начала учебного года Динка носит уже тридцать пятый комплект формы. Предыдущие совершенно между делом за считанные дни, иногда даже часы, приводятся в непригодное для ношения состояние. Так или нет, сказать сложно, что комплект формы на Динке сильно не первый, Марина знает точно.

— Дин, кончено есть такая зверушка — руконожка. Но мы от другой разновидности обезьян происходим.

— Но обезьяны тоже пишущими машинками пользоваться умеют.

Марина отвечает, досчитав мысленно до десяти:

— Представляешь, некоторые даже книги писать умудряются.

— Покажешь?

— Что именно? — недоумевает Марина.

— Где грамотные обезьяны живут.

— Их, в общем-то, везде полно.

Динка оглядывается по сторонам, словно желая рассмотреть, где именно Марина прячет животных.

Опять мысли лезут, она на самом деле такая, или утончённо издевается? Слишком уж сильно своей прямотой обыкновенную рельсу напоминает.

Впрочем с такой искренностью играть сутками ни одна актриса не сможет.

Впрочем, с Кошмаром общаться — это как головой об рельс стучать — сотрясение мозга точно получишь.

Так что ещё неизвестно, кто именно в этой парочке решил от другого отдохнуть. От Динки у кого угодно голова болеть начнёт. Даже если там сплошная кость, как у друга её.

Впрочем, что другое там тоже имеется, раз терпит все выходки Кошмара, в первую очередь, её крайнюю неряшливость. Никакому воздействию Динка не поддаётся. Марину тем же самым попрекали, но даже на фоне её прошлого Динка смотрится.

— Ни одной не видела!

— У нас тут холодно слишком.

— Значит, на Юге их должно быть полно!

— Пишущих? — Марина злобно ухмыляется собственным мыслям, — Более чем.

— Интересно, Яроорт их видел?

— Думаю, нет. Те, кто с языком длинным драться, как правило, не умеют.

Динка смотрит на неё, будто видит впервые.

— Ты самая языкастая в школе, но любым оружием владеешь.

— Я — исключение, — Марина не удерживается, щёлкнув Кошмар по носу.

— Быстрая ты! — трёт переносицу Динка.

— Брат что пишет?

— А, ничего, он же воюет!

Вполне ожидаемо. Динка не обижается, но Ярик, как обычно, вспоминает о сестрёнке в последнюю очередь. Может, и правильно Сонька решила сильно изменить с ним характер взаимоотношений? Или это у него такая забывчивость избирательная? Впрочем, другую сестру он вспоминал не чаще. Больно уж выборочная забывчивость.

— Эорен-то хоть пишет?

— О, да! — Кошмар глазки округляет, — Я и не знала, что на войне столько времени свободного. Я за всё время в сочинениях столько не написала, сколько Эорен мне каждый раз. И она ещё начисто переписывала, я знаю, какой у неё обычно почерк. Печатать она умеет, но просто не любит.

— Налаживанием личной жизни не занялась?

Динка смотрит обиженно. Почему-то шепчет.

— Ты же знаешь, она всех боится. Говорит, в смысле пишет, я тоже про это спрашивала, близко никого к себе не подпустит. Не пойму её, мне так всё понравилось, — опять не поймёшь, непосредственность или утончённое издевательство.

— Кажется, ещё до моего с ней знакомства, её кто-то очень сильно обидел, и она мальчикам больше не верит, — предполагает Марина, вспоминая офицера, как раз на подобных преступлениях специализирующегося. Срок давности ещё не вышел. Не пришлось бы ему в ближайшее время на Архипелаг лететь.

Динка призадумывается. Мыслительный процесс на мордашке весьма наглядно отражается.

Кошмар решительно головой мотает.

— Ничего не было. Я бы знала. Кроме меня, она никому не доверяет.

Марина, в общем-то, ни на что не напрашивается. Общалась с Эорен чуть больше полугода. Слишком времени мало.

— Уверена?

Динка так уверенно кивает, что кажется — голова вот-вот отвалится.

Ладно, предположим, ещё одна головная боль не появилась. Но заметку для памяти Марина делает.

Всё-таки, слишком уж Эорен странноватая, и дело не в специфической внешности. Точнее, в ней-то дело в последнюю очередь. Своему чувству опасности Марина привыкла доверять, в отношении Эор проснулась пока только лёгкая настороженность, и та, по большей части, спровоцирована недавним разговором.

Но Марина никогда не станет придумывать что-то для собственного успокоения. Если есть возможность вмешаться и прекратить творящуюся несправедливость — Марина вмешается. Она не абстрактно добра, но считает, что некоторых вещей с людьми происходить не должно. Тем более, с такими плоховато в жизни ориентирующимися, как Эорен.

Впрочем, сама Динка ориентируется гораздо хуже. Но из-за своей разрушительности выглядит более приспособленной. Неисправную бомбу с часовым механизмом далеко не каждый тронуть решится.

После ухода Динки связалась с офицером. Сказала, что именно следует делать. То есть, не делать ничего. Папку на эту личность где надо уже завели, теперь только от неё зависит, насколько часто будет пополняться. И не будет ли передана со временем совсем в другой отдел.

Эрида у себя, как ни странно, одна. Раз что-то вблизи неё происходило, о завершении расследования следует сообщить, пока она себе чего-нибудь выдумывать не начала. Хотя, может обо всём и просто забыть.

Чтобы потом вспомнить в самый неподходящий момент.

Встречает, по обыкновению, странным вопросом.

— Ты, как Дина, за золотыми чернилами пришла? Я их нашла, — кивает куда-то в сторону стола, — Звонила ей, но Дины у себя нет.

— Ко мне тоже заходила, — выдаёт полуправду Марина. — Заниматься её поисками даже я не рискну.

— Или ты просто ленишься.

— Что поделать, старая я и ленивая.

Эр звонко смеётся. У Марины возникают какие-то не те мысли от жизнерадостности подруги. Энергично мотнув головой для окончательной прочистки мозгов, отправляется к кофейному автомату.

— Тебе налить?

— Нет. Перерыв сделать надо.

Марина успевает сделать несколько глотков. Эр умеет смотреть крайне пристально.

— Что случилось? — опять эта проницательность разноглазой срабатывает, — Ты ведь не просто так пришла.

— Не просто, — Марина демонстративно кофе отпивает. — Дурацких писем это человек писать больше не будет.

— Хорошо.

— Что «хорошо»?

— Плохого вокруг меньше стало. Никто не пострадал?

— Нет... Максимум, трусы испачканы были. Тебе не интересно, кто это был? — Марина вспоминает, интуиция разноглазую не подвела и тут. От некоторых людей Эр старается держаться на расстоянии. Писательница оригинального жанра тоже в этом списке.

— Зачем мне? Я и так знаю слишком много всего, о чём лучше бы совсем не знала. Кто камеры ставил выяснила?

— Этим особо не занимались. Тебе это настолько важно?

— Теперь не особенно, — пожимает плечами Эр, — Не люблю нехороших тайн поблизости. Главное, чтобы больше ничего не происходило. Во всяком случае, без предварительной договорённости. Я ведь тоже потом камеру ставила. Но я разрешения спросила. У некоторых.

Марина закатывает глаза.

Эр-рида, ты нечто!

— Эр, с тобой с ума сойти можно!

— Я знаю, все так говорят, только ты так не делай. Мне грустно будет.

— Это, скорее от тебя, нежели от меня, зависит.

— Но я ничего сделать не могу! — кажется, чуть ли не до слёз расстроилась.

— Хм. Я помочь тебе не в состоянии. Влюбляться, извини, не умею.

— Я всё время забываю — ты младше меня, — качает головой Эр, — не выросла ещё.

— Какая взрослая выискалась!

— Немного постарше тебя, — вздыхает Эр с таким оттенком трагизма, что Марине хочется самым настоящим образом заржать.

Удаётся ограничиться зажатым от смеха ртом. Разноглазая словно и не замечает ничего.

— Развитие мозга довольно легко подстегнуть, развитие тела — гораздо сложнее.

— Что ты врёшь! Я нормальнее многих развиваюсь.

— Я не о внешнем, я о внутреннем, — вздыхает Эр. Непонимания между ними с каждым днём всё больше становится. И это при наличии множества тем, что обе старательно избегают в разговорах.

Марина старательно гонит мысль: друзья из одной стадии жизни не переходят в следующую. В очередной стадии новых приходится искать. Причём, их количество от стадии к стадии всё сокращается и сокращается. Бывает, и вовсе до нуля.

Разноглазая многое воспринимает на уровне чувств. Далеко не всегда озвучивает осознанное.

Марина о многом намеренно не спрашивает. Не хочет рушить всё, бывшее ранее. Эр по той же причине многого не говорит. Но слишком многое понимает.

Они меняются. Пусть, происходящее оказывает не слишком большее влияние. Вот только это влияние возрастает всё сильнее. Эрида хочет спрятаться. Марина — бросить вызов.

Миллион первая версия сходящихся противоположностей.

Всё как-то расползается. Вопреки обоюдному желанию. Обе прекрасно понимают, что процесс необратим, но старательно вид делают, будто всё в порядке.

Сестрёнку Марина старается избегать. Больно уж раздражающим фактором может быть чужое счастье. Невольно хочется какую-нибудь гадость сказать, а ещё лучше — сделать. Безо всякого смысла, из врождённой вредности.

«Могу» и «хочу» — всё-таки разные слова. Больно уж у пребывающей где-то в собственном мире Софи вид небоеспособный. Такую атаковать — совсем уж себя не уважать.

К тому же, Софи стала гораздо мягче в общении. Совершенно перестала язвить и насмехаться.

Вот уж её специфическое чувство юмора было бы, действительно, очень жалко потерять. Интересно, Хейс в такой же степени из текущей реальности выпала? Позвонить ей можно, только Марина не видит в этом особого смысла. Абсолютно уверена, что Хейс сейчас тоже где-то не здесь.

Один человек голову потеряла, сомнительное развлечение выяснять, насколько спятила бывший образец всего логичного.

В очередной раз убедилась в людской ненаблюдательности. Нет, очевидный вывод из изменившегося поведения Соньки сделали многие. Благо, многие больны или переболели уже приблизительно тем же самым.

Но со складыванием единицы к единице почему-то никто не справился. Словно не замечают, чьи силуэты усеивают все поля тетрадей Софи и чьи более качественные изображения заполонили стенку её комнаты...

Впрочем, насчёт комнаты Марина несколько погорячилась, ведь без стука туда входить может только она. Софи стараются не беспокоить, если что-то важное не происходит.

Но всё равно, могли бы и догадаться.

Марине надоело отвечать на вопросы различной степени завуалированности «Правда, Софи влюбилась? В кого именно?» Когда ей надо, включать режим дуры Марина умеет не хуже прочих. Кажется, полезность подобного стиля общения ранее она недооценивала.

Некоторые, как Херктерент кажется, просто издеваются, сами обо всём прекрасно догадавшись и желая услышать подтверждение от самой Марины.

Угу. Мечтать не вредно.

От дурацких вопросов удерживаются только Рэда, Коатликуэ, и, как ни странно, Кошмар, хотя Марина и опасалась слегка непосредственности Динки. Островитянки на этот раз мозгами не блеснули. Каждая хоть разок, да поинтересовалась, что с Софи происходит. Но они, хотя бы, были искренними, да и вольность нравов Архипелага тоже следует учитывать. Ладно хоть не озвучивали возможных кандидатов на возлюбленных Софи.

Их-то вариант с девушкой не удивил бы совершенно.

Впрочем, из-за Эриды процент публично осуждающих подобные связи стремительно приближается к нулю. Только имперские миррены ещё держатся. Но и то, при всей своей несовременности во взглядах, именно Софи и Марину они никогда не будут ни в чём упрекать. Даже если Сонькина фантазия с людей на животных перейдёт.

Впрочем, остаётся надеяться — до такой патологии Софи не докатится... Хотя, как говорят, аппетит приходит во время еды. В первую очередь, появляется желание разнообразить меню.

Всё-таки при непостоянстве сестры, больно долго она одним блюдом ограничивается. Пусть это и Хейс, но должно же уже приестся!

Марина именно этого поджидает с какой-то мстительной радостью. Про разноглазую и говорить нечего. Вот только повлиять на происходящее они не в состоянии.

Эр собрала все фото Софи, что у неё были. Поместила их в роскошный альбом в бархатном переплёте. Имеется и замок, причём ключик от него постоянно на цепочке на шее Эр. Притом, ключ от сейфа с весьма серьёзными ценностями зачастую просто так валяется.

Естественно, преобладают фото и рисунки обнажённой Софи. Чего-либо другого было бы глупо ожидать. Марина не стала спрашивать, но чувствуется некая система в подборе.

Что там таким знакомым каллиграфическим почерком написано, Марина не вчитывалась. Эр делилась содержанием своего главного сокровища. По-прежнему от Марины нет никаких тайн…

Хотя тут тайна уже начинает ходить где-то рядом с болезнью. Как сходят с ума от безответной любви, читать приходилось. Здесь крайне близкий вариант. У Эр потрясающее умение в самых разных ситуациях держаться на грани — но тут разноглазая балансирует уже с огромным трудом.

Вот уж кто в совершенстве различает чувства и физическое влечение. Причём второе не в состоянии заменить первого. Даже лёгкая злость на Соньку появляется. Сама того не осознавая, она самым настоящим образом издевается над Эридой, заставляя её страдать и мучиться от неразделённых чувств. Что-либо изменить Марина не в состоянии. Злится ещё и от этого. Разноглазая, главным образом, держится на уверенности — время работает на неё.

И когда-нибудь она и Софи будут вместе.

У Марины хватает мозгов, чтобы не брякнуть про смерть надежды и лёгкость постройки и сложность разрушения воздушных крепостей. Разноглазая последнее время говорит слишком много глупостей. Особенно про отношения между людьми.

Никто не поправляет. Одни из нежелания ссорится и банальной возможности потери всего, чем можно разжиться за счёт разноглазой. Марина же соображает, когда лучше пожертвовать честностью вместо желания видеть расстроенную, а то и заболевшую Эр.

Ибо всему, что она скажет, разноглазая поверит. Обидится, расстроится, но поверит.

Самой Марине лишние сложности нужны?

Совсем нет.

Остаётся дождаться, пока Эр не погрузится полностью в свои мысли и исчезнуть потихоньку. Ждать приходится не особенно долго.

Выискивать сегодня никого не надо. Остаётся к Рэде заглянуть. Та, как всегда, в не слишком довольном жизнью, состоянии. Впрочем, и при происшествии каком Хорт будет точно такой же.

— Случилось что?

— Да как тебе сказать...

— Говори, как есть, — милостиво разрешает Марина.

— Софи тут недавно ко мне заходила...

— Она, что, обэридиться решила, и начать при этом с тебя? — скалится Марина, собираясь обойти Рэду вокруг для изучения особенностей её телосложения. Хорт поворачивается, не давая Марине видеть себя сзади.

Херктерент задумчиво трёт подбородок:

— Выбор неплохой, только мне казалось, ей более худые нравятся.

— Марин, ты не заболела? Весенним обострение полового влечения?

— С чего ты взяла?

— Как и большинство, способна думать ровно на одну тему, — пожимает плечами Рэда.

— Я на данную тему вовсе не думаю, — усмехается Марина.

Хорт неплохо изучила интонации принцессы.

— Опять твои шуточки!

— Ищи, кто к ним не склонен. Зачем сестра приходила, если не за твоими формами?

Рэда демонстрирует кулак, хотя не забыла — у Марины гораздо крепче.

— Что же она от скуки с тобой обсуждала? Ты даже сладостей у себя не держишь.

— Угу, на любимые ей засахаренные орешки мне даже смотреть больно.

— Мне, вообще-то, тоже, — Марина даже рот ладонью прикрывает.

— Почему художники так темой смерти интересуются?

— В силу вечности и неисчерпаемости данной темы, — Марина резко щёлкает пальцами. — Стоп! Сонька же не змеедевочка. Не особо её тянуло к подобному. Больная, но не настолько. Давай-ка подробнее. Знаешь, даже с такой сестрой лучше, чем без неё.

— Она с журналом «Буревестник» пришла. Я про такой даже не слышала, хотя тираж немаленький.

Марина хмыкает.

— Он, хотя и не секретный, но и не для продажи. Издание палубной авиации, только на Флоте распространяется. Если Сонька за «Буревестника» взялась — первый обнадёживающий симптом, что началось выздоровление.

— Она про похороны в море статью показывала. Сказала «гибель за Родину и одновременно, трагический романтизм. Небо и море слились воедино».

— Нехарактерная для них тематика... Какой номер?

— Прошлый месяц.

— Потом посмотрю. Пока давай поподробнее, что там она говорила. И что за статья?

— Про атаку на конвой. Успешную.

— У них про другие и не бывает, — хмыкает Марина. — Ладно, может я что пропустила, всё равно я в «Сводки» для командования давно не заглядывала.

— Там бомбардировщик на авианосец сел. Такой тупоносый, трёхместный.

— ПБ-7, наверное.

— Не знаю, писали, он торпеды ещё сбрасывает.

— Точно, «семёрка». Она преимущественно с торпедами и летает.

— Там сзади башня с двумя пулемётами.

— Сказала, «семёрка», — раздражается Марина, — дальше-то что?

— Пилот и штурман живы. А вот стрелка... Его по всей этой башенке снарядом размазало. Самолёт оставался почти целым, и даже ремонту подлежал. Но никто не захотел извлекать останки. Вот и решили, лётчика в самолёте в море похоронить. Там много фото. Как флагом башню закрывают. Команда корабля собирается. Командир корабля присутствует. Караул строится. Залп дают. И машину за борт сталкивают. Пилот и штурман тоже участвуют. Ещё там фото этого стрелка есть. Двадцать один год. Софи эта история показалась очень возвышенной.

— А тебе самой? — выражение в речи Марины отсутствует.

— Все мы когда-нибудь умрём. Я чуть в воде не погибла. Софи, наверно, об этом подумала, потому ко мне и пришла.

— До чего огромны тараканы в головах у художников!

— Я не знаю. Мне было грустно. Его ведь ждал кто-то.

— С Эр она не ладит, не то бы к неё с этим пошла. Разноглазая такое любит. Ты, видимо, оказалась ближайшей, кто отличает нос самолёта от хвоста.

— Разве их можно перепутать? — недоумевает Рэда. — У одномоторного на носу всегда винт.

— Не всегда, — хмыкает Марина, — у некоторых бывает и на хвосте. У других и вовсе винта нет.

— Это у каких?

— Вот с этим как раз к Софи и иди. Может, выведешь, наконец её из подобного состояния. Меня от её улыбочки скоро рвать начнёт.

Рэда отчего-то зябко ёжится.

— Неужели я тогда... В конце лета-начале осени выглядела также, как Софи сейчас?

— Степень отсутствия в текущей реальности была примерно такой же. Вот степень повреждения мозга... Даже не знаю, у Соньки, наверное, повыше будет. Но я не очень надёжный источник, ибо на твоей роже мне тогда больше всего перекрестия прицела видеть хотелось.

— И на Софи хочется?

— Не она у меня кого-то увела. Так и не сказала, что ей было нужно?

— Подозреваю, просто скучала.

— В скучающую сестрёнку верится с трудом.

— Я в Софи с полетевшей системой управления чувствами совсем недавно тоже не поверила бы, — Рэд разводит руками, — но ты знаешь результат.

— Это чувство только с безумием можно сравнивать.

— Переболела?

— То ты не знаешь...

— Ещё кем-либо заразиться не хочешь?

— Уж не на себя-ли намекаешь? — Рэда щурится как когда-то перед атакой.

Марина смеётся со злым весельем.

Кажется, Хорт искренне жалеет, что топора нет под рукой.

— Опять твои шуточки!

— Почти поверила!

— Вовсе не собиралась. Меня сейчас куда больше интересуют совсем другие виды отношений между людьми, чем те, на какие вокруг все старательно намекают.

— Неужели тебе настолько пресловутого семейного уюта не хватает, что за одну его видимость продаться готова?

— Представь себе! — огрызается Рэда. — За продемонстрированное ко мне отношение я теперь на них готова бесплатно работать.

— Однако, ни от чего не отказываешься.

— Потому что это просто глупо. Да и настоящие человеческие чувства не продаются всё равно.

— Тебе ценник предоставить, сколько стоит видимость каких? И в каком виде лучше всего оплату производить?

— Сейчас как раз ты мне банально завидуешь. Ибо у меня опять хоть с чем-то гораздо лучше, нежели у тебя!

Марина нехорошо щурится. Дурой Рэду при всём желании назвать сложно. Степень идеализма, в общем-то, возрасту по документам, соответствует.

Хотя подобные разговоры напоминают споры маленьких детей «у кого лучше родители?» Впрочем, зависть к чужому счастью широко распространена и среди более старших возрастов.

Логики в этих чувствах обычно тысячные доли процента.

В отношении Марины к Рэде и вовсе отсутствует. Неплохие отношения сразу с двумя находящимися в союзнических отношениях Домами куда лучше, нежели с одним, каким бы влиятельным он не был.

Рэда достаточно разбирается в текущей политической ситуации. Понимает, что обеспечила себя связями на десятилетия вперёд, если только сама глупых ошибок не наделает. Но похоже, клевец Марины выбил из неё если не все способности глупить, то большую их часть. Ещё и пистолет добавил.

Отношение к Рэде сильно улучшилось, несмотря на грубость и резкий характер. Как-никак, все видят, с кем Хорт в неплохих отношениях.

Да и с регулярными непонятными поездками на машинах с гербами вроде бы разобрались, хотя недооценивать человеческую глупость тоже не стоит.

Но Софи и Марина, и, в меньшей степени, Эр, продолжают сами собой оставаться. Рэда Эриду не привлекает, старшая дочь её нанимателей тоже интереса не представляет, так что разноглазой с её интересами можно и вовсе не опасаться.

Марину только беспокоит, что будет, когда не отличающейся особым постоянством сестрёнке, захочется разнообразия поискать. Начнёт поиски она с тех, кого получше прочих, знает. Рэда тут сама собой напрашивается.

Впрочем, и другие кандидаты имеются. Включая, учитывая хитровывихнутые мозги Софи, саму. Тем более, тема взаимоотношений двух сестёр в литературе и на взрослых картиночках, вещь довольно известная.

Но возможность такого следует расценивать как весьма малую, хотя и отрицать вовсе тоже не следует.

Пока вполне достаточно того, что Сонька контактов с Мариной ищет не чаще, чем обычно. Скорее, даже несколько реже.

Опасения внушает, что она за пределами школы начнёт контактов различной степени близости искать. Начнёт как раз с окружения Кэретты. Там состав далеко не полностью сменился. Среди тех, кого Марина помнит обэридившиеся имеются. Причём, и про саму Кэретту такие слухи ходят. Причём их отголоски даже до «Сордаровки» докатываются.

Могут там всякого подсказать. Хотя сомнительно, будто найдётся что-то по-настоящему Соньке неизвестное.

Меньше всего за Хейс опасаться стоит. Главным образом, из-за черты быть удивительно постоянной во всём, что делает.

Правда, Марина её во влюблённом состоянии вживую не видела, только на работах сестрёнки. И если это состояние сродни состоянию Софи, то возникают всякие не слишком весёлые мысли.

Пожалуй, только в одном можно быть уверенным — никаких поводов для ревности Хейс не даст. Впрочем, подобное чувство может возникнуть и безо всякого основания. Особенно у всяческих личностей увлекающихся.

Самая простая мысль в голову Марине приходит в самую последнюю очередь. Связаться с МИДв или и вовсе с самой Кэрдин и выяснить подробности сестрёнкиных похождений. Всё-таки, о перемещениях Членов Дома, не являющихся Государственной Тайной отчитываться другим Членам Дома они обязаны по первому требованию. У Софи (как и у Марины) в настоящее время нет полномочий что-либо государственной тайной объявлять.

Значит, можно узнать много всякого разного, что у этих двоих... Или там большее число участников привлекается? Не под одеялом происходит. Разноглазой вон, вдвоём, похоже, всегда скучно. Вероятно, и других от этого заклинивает в точно такой же степени. Картинки подобной тематики существуют во множестве. Да и в «Театре Тела» видела немало.

— Ладно, к вопросу развлечений вернёмся. Летом на Архипелаг едешь?

— Разве твои предложения не являются роднёй армейских приказов? — пожимает плечами Рэда.

— Скажем так, не всегда. Официально я тебя ещё не приглашала. Всё говорилось одним частным лицом, Мариной Саргон, другому частному лицу, Рэдрии Хорт. Как частному лицу, мне вполне можно отказать. Вот как официальному — надо уж как следует фантазию напрячь. Но я о другом, собственно. Тебе других официальных приглашений ещё не было?

— Чуть ли не впервые имеет место некий конфликт интересов. Я совсем не против провести лето вместе с ними. Девочка, наоборот, как раз на Архипелаг рвётся. Больно уж хочется как раз на тебя посмотреть. Её на Архипелаг фактически уже отпустили, конечно, если ты согласишься её принять.

— Сама что думаешь?

— Как раз я и разрываюсь. И того хочется, и другого. Экзамены, если захочет, сможет и вместе с местными сдать. Кстати, на них ей тоже посмотреть хочется.

— Надеюсь, не в таком смысле, как разноглазой нашей, — хмыкает Марина.

— Она же ребёнок ещё!

— Островитянки очень рано развиваются.

Рэда призадумывается.

— Местные нравы довольно серьёзный аргумент. Но упрямство моей подопечной — вещь куда более серьёзная. Тем более, она и без моего участия достаточно грамотна в определённых вопросах.

— Быстро детки растут!

— Знаешь, что является первым признаком старости?

— Осуждение молодости, — откровенно дразнится Марина, — только вот незадача — это ты старше меня.

— Фактический возраст и указанный в документах — две большие разницы. Особенно у таких, как ты. Думаешь, я не знаю, ты считаешься старше многих, кому лет куда больше, нежели тебе?

— Это только по делам, касающихся древних кодексов.

— Я так понимаю, едем прежним составом за единственным исключением?

— Свою подопечную да островитянок забыла?

— Они как бы само-собой разумеющиеся, — машет рукой Рэда, — Эр своих... подруг никого звать не будет?

— Нет. Хватило ума наконец, сообразить, что людей из разных кругов общения лучше не смешивать. Жительницы Архипелага и наши друг дружке точно не понравятся. Некоторые, что там, что тут, мягко говоря, не тихони. Разноглазая же очень любит, чтобы вокруг всё мирно было.

— Интересно, кто из них более жадные?

Марина злобно смеётся.

— Тут наши, безусловно, лидируют. Некоторым с Острова нравится сама Эрида, без учёта возможности что-то с неё получить.

— Не маленькая, сама разберётся, — совсем не к месту бросает Рэда.

Марина ехидно смотрит одним глазом.

— Самой-то больше никто не нужен?

— Марина, ты издеваешься?

Херктерент щёлкает пальцами:

— Надо Динке и Медузе сказать, чтобы своих звать не вздумали. Как-то отдохнуть охота от мужского общества. Пусть с кем-нибудь другими... Или самоудовлетворением занимаются, — Марина делает рукой недвусмысленный жест.

— Насчёт Медузы ты ошибаешься, — качает головой Рэда. — Она даже мне жаловалась, к ней относятся, словно к младшей сестре, не видя в ней девушку. Говорила, на Архипелаге парни смелее, чем здесь.

— Ну вот и оставалась бы со смелыми, — гнусно ухмыляется Марина. — Главный признак смелости им чесать.

— Они бы её близко к лодке бы не подпустили, — замечает Рэда. — Медузу данный факт волнует куда больше... Чесания чего-либо.

— Когда начнёт по сторонам оглядываться, чесать уже некому будет. Хотя, если ситуация будет развиваться как сейчас, вряд ли она одна останется.

— Ты о чём? — Рэда некстати вспоминает, насколько парадоксально временами мыслит Херктерент.

— Об установлении отношений, большинством считающимися общепринятыми. У нас кажется, единственная нормальная — Медуза, ибо мальчиками интересуется только она. Ты, да я, да Коаэ — никто не нужен. Сонька да Эр — заклинило на девочках, Кроэн, Динни да Инри — банально не выросли ещё. Кошмар да Оэлен — не определились ещё, какой пол их более интересует.

Рэда почему-то хихикает.

— Что смешного? — настораживается Марина.

— Ничего. Оэлен тут вспомнилась. Не в связи с интересом к одному из полов. Она уже сейчас вся ожиданием извелась поездки на Архипелаг. Всем уже хвасталась,как только приедет, первым делом к «Исполинам» купаться побежит. Ей, несмотря на возраст, уже есть, что показать.

Марина криво ухмыляясь, откровенно пялится на грудь Рэды. Оэлен сложена куда гармоничнее. Даже когда Рэды здесь уже не будет, самые выдающиеся арбузы всё равно будут произрастать не на грядке островитянки. Хорт, кажется, просто гордится собственным превосходством.

— Ты туда, помнится, не очень-то хаживала. Или показать было нечего?

Рэд смеётся, махнув рукой:

— Ты же прекрасно знаешь, у меня с водой отношения сложные. Известным в тех краях методом знакомства «быть спасённой у «Исполина» пользоваться не испытываю ни малейшего желания. Хотя бы из потому, что я не верю, что кто-то из местных девчонок плохо плавает. Тогда не хотела, а сейчас, — Рэда вздыхает, и кажется, не притворно. — Видимо, придётся. Угораздило папеньку ночное купание у статуй описать. Попробовать подопечной хочется.

— Тоже от Оэлен что-то такое слышала. Только в стиле «наконец-то я увижу остров, где большую, хотя и худшую часть жизни, провела». Не решила ещё, но подумываю, чтобы пригласить с нами кого из людей Кэрдин, специализирующегося на преступлениях против несовершеннолетних. Может, он туда ещё раньше нас отправится.

— Так всё плохо?

— Достаточно того, что она собственную мать ненавидит ещё хлеще, чем ты?

— Я знаю, — цедит сквозь зубы Рэда. — Не возьмусь судить, что хуже — один раз совершить преступление высокой тяжести, или из год в год каждый день совершать незначительные.

— Вот и я ещё не определилась.

— Неохота оказаться поблизости от того, кого ты сочтёшь преступником.

— Ага, — зевает Марина, — проще будет сразу застрелиться. Но непричастных я стараюсь не трогать.

— Если успеют доказать, что тут ни причем. В противном случае, можно только посочувствовать.

— Как ЕИВ выражается, «лес рубят — щепки летят», — Марина зачем-то рукой перед лицом вертит. На девчоночьем автопилоте замечает — ногти у неё в гораздо худшем состоянии, нежели у Рэды.

— Твой принцип. Сама чуть под него не попала.

— Если ничего никому не забывать — можно спятить от ненависти.

— Это ты мне о ненависти говоришь? — нехорошо щурится Рэда.

— Ага. Именно я. Как один из самых крупных знатоков этого дела.

— И кого тебе приходилось так уж сильно ненавидеть, кроме южан, разумеется?

— Тебе напомнить, что меня несколько раз хотели убить и изнасиловать?

Рэдрия примирительно поднимает ладони.

— Извини. Я слишком уж на происшествии со мной зацикливаюсь.

— Крикнуть «я — девочка» или что-то в этом роде, нельзя было? «Коты» хотя и дурные, но не до такой же степени.

— Не подумала.

— Как говорится, взыграла гордость, или просто умная мысль пришла с опозданием? Статус пола тоже немало преимуществ даёт.

— Гораздо больше отнимает и требует, — буркает Хорт.

— Женщины и мужчины равны перед законом знаешь, с какого года?

Рэда кивает. Хитро усмехнувшись, добавляет.

— Сама знаешь, есть множество не зафиксированных ни в каких законах правил, но тем не менее, гораздо успешнее их действующих.

— Кодекс всегда отражают не текущее состояние общества, а отстают от него на несколько десятилетий, а то и больше, — Марине никогда не требовалось лезть за словом в карман. Бесконечные перепалки с сестрёнкой научили мгновенно ответ на любой вопрос придумывать. Впрочем, Рэда в этом смысле ничуть не хуже. Если не глубже Софи, то основательнее, даже тяжеловеснее. Бьёт редко, как тяжелое орудие, но уж если попадёт… Это уж Софи лупит как автоматическая скорострелка. Впрочем, и та, если в одну точку бьёт, ту ещё стенку разрушить может.

— Скажем так, я считаю, что несколько переросла свой возраст, и у меня свойственные биологическому возрасту вопросы совсем не приоритетны. Я увидела, какими отношения между людьми, особенно, внутри семьи, должны быть. Полноправным членом той семьи, именно семьи, а не высокоранговым Членом Дома мне не стать никогда. Так что, хотя бы опыт будет, на что внимание следует обращать, если захочу свою семью создать.

— Именно «если», не «когда», как многие мечтают, как та же Динкерт.

— Она не мечтает. Она деградирует. Живёт, как животное, на инстинктах. Поесть. Спариться. Продолжить род.

— Короче, не ласточка, а хрюшка, — ухмыляется Марина.

— Это ты сказала, а не я, — качает головой Рэда. — Её выбор, отговаривать не собираюсь. Но и жизнь выращиванию потомства посвящать тоже не собираюсь. Фото, где пятнадцать детей по росту стоит, а шестнадцатый с семнадцатым у матери на руках только выглядят забавно, на деле это совсем не весело.

— Хейс говаривала, да и от других слышать доводилось, — что бы там сейчас не происходило, из песни слова не выкинешь, тем более ничего не произошло, чтобы мнение Марины о человеке как-то изменилось, — детей заводят для увлечения количества работников. Приёмных тоже охотно взять могут. С той же целью, а не из пресловутой любви к детям. Причём приёмных очень чётко будут отделять от своих, особенно в плане материального обеспечения.

— Вот сама и привела ещё один довод, почему дети не нужны.

— Сказала человек, воспитателем работающая, — хмыкает Марина.

— Я, скорее, её старшей сестрой или подругой нанялась быть, — совершенно буднично заявляет Рэда. Притом она множество людей знает, кто просто мечтают от старшей или младшей сестрицы каким-либо образом избавится. Некоторые даже за убийство готовы заплатить. Рэдрии даже платят, чтобы она ещё одной, притом любимой, сестрой работала. Сама Хорт успела искренне к девочке привязаться.

Херктерент хотела съязвить, но передумала. Смеяться над самой собой умно далеко не во всех случаях. Пресловутый материнский инстинкт существует на самом деле, только сплошь и рядом в ненормальном виде проявляется. Вроде любви к собачонкам вместо детей.

И никто над инстинктом не властен, ибо ничем иным то же отношение Кэрдин к самой Марине не объяснишь. Да и Пантера и «Сордаровки». «Красная кошка» много кому оказывала содействие в самых разных вопросах. Зачастую тратя немало времени и денег. Хейс призналась — о возможностях Пантеры она знала. Не обращалась из гордости и детского желания быть абсолютно независимой. Тем более, Хейс обладала настоящей независимостью от родителей, из-за чего ей многие завидовали. Положенное ей, как ученице знаменитой школы, лучше всех использовала.

Вот и у Рэды возникла потребность реализовать материнский инстинкт. Ладно хотя бы на человека тратится, притом на человека, и так ничем не обделённого.

У самой Марины что-то подобное тоже присутствует в присмотре за Кошмаром и участии в судьбе островитянок.

Вот только у Рэды получается как-то успешнее. Чувства есть и, похоже, взаимные. Те самые, с какими у Марины вечные сложности. Зато, зависть успешно развивается. Понятно, придерживать надо, но удержаться от возможности кольнуть Рэду довольно сложно.

— Смотри, не перешли бы ваши отношения в несколько иную плоскость, — когда где-то близко разноглазая, мысли о чём-то подобном в отношении любых подруг сами собой в голову приходят.

— Могу сказать только за себя — возможности подобных отношений, даже через несколько, лет я не рассматриваю.

— В таких вещах участвуют обычно две стороны.

— Потенциальная другая сторона данными вопросами интересуется значительно меньше, допустим, меня в этом возрасте. Как мне кажется, степень заинтересованности у неё будет близка к твоей.

— Пока поверю. Мне только второй Эр рядом с собой и не хватало.

— Тут вариант куда ближе ко второй Дине получится, — усмехается Рэда.

— За что только тебе деньги платят?

— Её сестре Дина нравится в значительно большей степени, нежели ты.

— Я не «ведьма», чтобы всем нравится.

— Так и знала, ты именно это скажешь.

— Даже великая я временами предсказуема, — хмыкает Марина.

— Хм. Ты с моей подопечной давно виделась?

— Насколько я помню, она тогда ещё толком говорить не умела. А в чём дело?

— Временами разговаривает совершенно как ты. Если глаза закрыть — вовсе не отличишь.

— Даже ругается так же? — заметно оживляется Марина.

— Нет. Ей только те слова известны, вместо которых в книгах многоточия не ставят.

— Если много читать, то в самых легальных изданиях столько всего откопать можно...

— Собственно, именно это я от неё тоже слышала. Даже теми же словами.

— Великие Дома — все родня друг другу, — пожимает плечами Марина, — я не помню, пересекались ли они с Еггтами. В противном случае сказала бы что-нибудь на тему наследственности. Являюсь же почти копией Дины II, при том, что несколько поколений не рождались зеленоглазые. Я не настолько люблю биологию, чтобы копаться в вопросах наследования. Поищи кого-нибудь, кто в разведении собачек больше меня понимает. Там не всё, но многое с наследованием признаков у людей совпадает.

— Знаешь, на самом деле поищу — что-то меня заинтересовал этот вопрос.

— Только не слишком активно изучением вопроса занимайся, — Марина демонстративно обхватывает палец, делая поступательные движения, — Особенно, как у собачек.

— Это для меня и вовсе неприемлемо, — огрызается Рэда, — я в глаза хочу смотреть!

— Утончённая ценительница классики, — цокает языком Марина.

Хорт не в первый раз за сегодня жалеет, что топор лежит далеко. Как раз в шкафу за спиной Марины.

Херктерент ухмыляется. Вкрадчиво шепчет:

— Лицом ты плохо управляешь. Я заметила, куда ты посмотрела. Топор хочешь взять? Можешь попробовать, если сможешь мимо меня пройти.

Приглашающе разводит руки.

— Я совершенно не настроена драться. Говорят, некоторые получают удовольствие, сродни половому, когда бьют кого-то. Мне казалось, ты не из их числа.

— Тебе не кажется, я не из таких, — почему-то злится Марина, — шути на эту тему поменьше.

— Не я, а ты провокациями тут занимаешься.

— Главный провокатор какое-то время отсутствует. Справляюсь, как умею.

— Вот и прогулялась бы к ней. Говорят, люди в таком состоянии отличаются повышенной внушаемостью.

— Говорят, что так, — соглашается Марина, — но я не настолько злая и жестокая.

— Хоть это радует! — угрюмо буркает Рэда. Храбрости у неё никогда не хватит, чтобы попросить уйти умеющую быть крайне надоедливой Марину. Та намёки понимает крайне выборочно Всё-таки, слишком много для Рэд Херктерент сделала. Не так уж сложно послушать, о чём она рассуждает. Марина, как и сама Рэд далеко не всегда могут найти, с кем бы поговорить. У Марины, правда, есть огромное преимущество — её речам всегда будут внимать. Да не понимая ничего из того, о чём она говорит.

Всё-таки, достоинства Марины — без всякой лести — значительно перевешивают недостатки. Хотя голова после некоторых разговоров с ней готова просто взорваться.

— Я гораздо хуже, — ухмыляется Херктерент. Что же, подобное высказывание вполне ожидаемо. Интуиция Рэды уже позволяет предугадывать, каких слов и действий стоит ждать. Плохо только, у Марины это умение развито гораздо лучше.

— Если тебе нравится на себя наговаривать, то пусть так и будет, — пожимает плечами Рэда, — всё равно, не поверю.

— Что-то новенькое обо мне услышала? — настораживается Марина.

— Нет. Иначе бы уже сказала. Сама знаешь, самый сильный инстинкт...

— Инстинкт самосохранения.

С усмешками переглядываются.

— Вот именно. При мне лишнего о вас двоих стараются не болтать. Люди ведь довольно наблюдательны.

— При этом почему-то совершенно спокойно говорят такое при Эр...

— Её мозги до сих пор многие просто недооценивают. Думают, она не знает, как кого за их спинами называют.

— Моя любимая поговорка, — усмехается Марина. — Только некоторые совсем не головами думают.

Рэда закатывает глаза:

— Ты же говорила, мало интересуешься определённым вопросом. Но явно опять хочешь на него перейти.

— Но вопрос-то существует вне зависимости от моего желания!

— Думаю, сама догадалась уже — я не самый подходящий собеседник для его обсуждения. С теорией гораздо лучше, чем с практикой. И меня это совершенно не волнует. Во всяком случае, не в большей степени, нежели тебя.

Марина чему-то ухмыляется:

— Слишком хорошо вижу, что бывает с теми, кто слишком углубляется в изучение этого вопроса...

— Тут до какой степени не углубляйся, ещё одна Еггта, в любом случае, не родится.

— Медицина ведёт работы в этом направлении. Да и мощь юриспруденции не стоит недооценивать.

Рэда задумчиво пожимает плечами.

— И никак не отвертишься, Чёрным Еггтам нужно следующее поколение наследниц.

— Вот язва! Чувствуется моя школа, — усмехается Марина. — Как моя матушка рассуждать стала.

— Ты не я, Чёрные Еггты — почти национальное сокровище. Должен будет у одной из вас кто-то родится. Так как Софи, будем надеяться, что временно из числа потенциальных рожениц выпадает, то нагрузка на тебя, минимум, удваивается. Хотя, если думать о следующих поколениях, скорее утраивается. Ибо даже двух наследниц сразу для двух Домов столь выдающегося уровня — откровенно маловато.

Марина сгибается в приступе хохота.

— Ну, Рэд, даёшь ты стране угля! Когда какую-нибудь должность займу, если меня раньше не убьют, точно возьму тебя к себе адъютантом.

— Польщена за честь, ваше высочество, — церемониально кланяется Хорт.

У принцессы уже слёзы из глаз. Тычет в Рэд пальцем, не переставая смеяться.

Потенциальный адъютант Чёрной Еггты осторожно улыбается. Марина при всей её грубости и жёсткости совершенно не пугает Рэду. В отличии от изысканно вежливой Императрицы. Только недавно Рэд окончательно стала понимать, за что Херктерент мать недолюбливает. Этот взгляд по-настоящему вымораживает. Рэда несколько минут рядом с огромным трудом выдержала. Марина намного больше времени в этом обществе провела. Ухитрившись при этом сохранить мозги в нормальном состоянии.

Бр-р-р! Императрица — настоящий механизм из льда. Или это она именно Рэду заморозить хотела? Даже почти получилось.

Хорт помнит, далеко не сразу смогла отвечать нормально, когда после разговора с Кэреттой её снова окружили дети.

Уж слишком наглядная иллюстрация, насколько одно поколение может сильно отличаться от другого. Отличия особенно хорошо видны из-за громадного внешнего сходства Кэретты и Софи.

Стало понятно, где она своих знаменитых льдинок во взгляде и разговоре набралась.

Сколько раз уже бывало: разговариваешь с одной Еггтой, а в голову лезут мысли о другой.

В бытность маленькой девочкой Рэде ужасно нравились принцессы Империи. Нравились всем. В том числе, и своей красавицей-матерью. Как и все, по-детски им завидовала. Были потрясающе красивыми картинками. Хотя одежду как у них покупали многие. Даже Рэде удавалось иногда себе выпросить обновку.

Даже поступая, представить не могла, что доведётся с ними столкнуться. Принцессы оказались живыми людьми с весьма сложными характерами. И к огромному удивлению Рэды, с крайне сложными, вплоть до напряжённых, отношениями с Императрицей.

Прошло больше двух лет со времени знакомства. Странностей стало ещё больше. Сначала игнорируемая родителями Динка, потом откровенно несчастная её сестра.

Становились понятнее рассуждения про «загнивающие верхи». Впрочем, в текущий момент времени подобные рассуждения Рэда готова была выслушивать только от Марины и Софи. Любой другой с гарантией получит кулак, топор или пулю, по обстановке в зависимости от тяжести сказанного.

Ибо в её жизни появился человек, идеально подходящий под описание матери сказочной принцессы, притом ещё матерью настоящей являющейся. Человек, по-настоящему умеющая любить детей. Как-то понимающая: дети — ещё не взрослые, но и не игрушки.

По-настоящему дружащая со своими детьми. Даже для Рэды у неё находилось время. Любовь там взаимная и искренняя. Это не Софи и Марина, кого с Кэреттой если что и связывает, то чувство долга. Чувство сильное, никто не спорит. Но когда появился масштаб для сравнения, Рэда поняла — внутри семьи всё должно быть как-то по-другому.

Теперь Рэда искренне завидует отношениям подопечной с собственной матерью. И скорее, сочувствует Софи и Марине. Тем более, те сами прекрасно осознают, насколько у них в семье всё криво. Впрочем, и у Рэды, пусть семья состоит из неё и отца, тоже далеко не всё прямо. Отношения отца с роднёй сильно испорчены самим фактом существования Рэды. Он сильно упрям, хотя ему неоднократно предлагали избавиться от Рэды, сдав её на попечение государства, а самому создать новую семью. Ибо от Бешеной может родится только другая бешеная. Бешеная здесь употреблялась в плохом смысле слова, но отцу Рэды было плевать. Ненависть отцовской родни распространилась на дочь бешеной, ведь любимца семьи на самом деле чуть не убила. Едва излечившись и заключив судебное соглашение, получил пищащий «подарочек». Принял в своё время решение, пусть во многом и под давлением. И не отказался, когда через несколько лет изменились обстоятельства. Не чужие для него люди пытались убедить отказаться от Рэды. Ненавидеть родню он не мог. Их ненавидит Рэд.

Отец во многом себя ограничивал из-за наличия дочери. Рэда мешала, и чувствовала это, хотя и старались всеми силами скрыть, что она — помеха.

Когда-то отец был ранен в голову. Рэде частенько намекали: лечился в тех местах, где стены мягким оббиты. С родившей Рэду встречался уже потом. Старательно намекали — контуженный (хотя явно подразумевали другое слово) не в состоянии адекватно заботится о ребёнке. Да и у самой девочки всё ли в порядке с головой?

Только позднее поняла — отцу намекали, чтобы он сам от Рэды избавился, иначе предпримут изъятие за «ненадлежащее обращение». Рэда не сразу поняла многозначность данного термина.

Выручало наличие у Хорта большого количество друзей во властных структурах, включая нелетающих орлов. Но и у родни тоже связей хватало.

Поступление Рэд в «Сордаровку» и её отъезд в Столицу поставил жирную точку в противостоянии. Рэда даже жалеет, что не видела рож родни, когда узнали — «неполноценная» девочка поедет в такое место, какого всяким умненьким-разумненьким не видать как своих ушей.

Отец написал, буквально источая злорадство: каждому из «близких» фото Рэды в форме знаменитой школы подарил. Искренне переживая, не придётся ли вскоре нести цветы на погребальный костёр. К искреннему огорчению Рэды, до сих пор никто не умер.

Отцовское упрямство — одна из причин, приведшая Рэду туда, где Рэда сейчас находится. Но не следует забывать и Марину, тоже весьма удачно для Рэды решившей как-то раз на бережку посидеть.

Нечто довольно обычное в жизни многих людей — материнская любовь — была весьма редким явлением в жизни принцесс и по определению отсутствовала в жизни Рэды. Перепала доля того, чего у неё никогда не было. И перепавшая доля Хорт крайне понравилась.

Показательным было и то, что весьма резкая в суждениях Марина до сих пор не может припомнить про нанимательницу Рэды ничего плохого. Хотя и старается изо всех сил. Раз ничего не сказала — значит, просто нет ничего, а не хорошо спрятано.

Как ни парадоксально, начало нынешнему отношению к Рэде сформировано произведениями её отца. Очень уж полюбился действующий там персонаж, на Рэду похожий во многом только внешностью и некоторыми словечками.

Оригинал оказался не хуже существующей на бумаге. В общем, первоначально Рэда не сильно бы расстроилась, если бы после пары встреч её попросили бы больше не приезжать. Но всё пошло по-другому. Девочка в Рэд буквально влюбилась, хотя Хорт всего лишь оставалась сама собой. Кое-какие представления о том, как надлежит общаться с младшими, у Рэды наличествовали. Вот только они удивительным образом совпали с тем, чего ждали от той, другой, чьим прототипом была.

С матерью девочка дружила, подружила и Рэду. Точнее, это она так думала. Сама Хорт была уверена, если бы сама при первой встрече не произвела бы на женщину положительного впечатления, то даже присутствие принцессы и Кэретты не открыло пред ней дверей этого дома.

С кем там мечтает дочка пообщаться представляет определённый интерес. Да и у Рэды довольно быстро сформировалось представление, как должна выглядеть идеальная мать. Видимо, и она сама тоже каким-то представлениям соответствовала, раз к ней так стали относится.

Взрослых друзей у Рэды не было никогда. Товарищи отца по доспешным игрищам воспринимали Рэд как забавную живую игрушку. Конечно, берегли, чтобы столь ценная вещичка ничего себе не сломала. Да и то не всегда получалось, но там уж все виноваты были, включая отца и излишнюю живость самой Рэды…

— Эй, Рэд! Что с тобой? — Марина трясёт её за плечо.

— Ничего. Задумалась просто.

— У разноглазой научилась из реальности выпадать? Может, ещё какие её уроки усвоила?

— Не знаю. Наверное.

— Чему ещё это чудо кошмарное тебя научила? — упирает руки в бока Марина. Куда она гнёт совершенно очевидно.

— Ничему. Я её совершено не привлекаю. То, что другие считают моим главным достоинством, ей кажется серьёзным недостатком.

Марина хрюкает от смеха, мазнув глазами по обсуждаемому предмету. Софи, хихикая, как-то раз сообщила Рэде, что все, запаздывающие в физическом развитии сообща следят за ней. И в столовой берут то же, что она, явно думая, что Рэд от школьной диеты такая. Словно забыли: её платье весьма выпирало ещё когда она только приехала, и гораздо логичнее было бы выяснять, что она дома ела.

Но вопросы изменения физических параметров тела и вопросы логики изучаются совершенно разными науками.

Марина задумчиво трёт подбородок, откровенно разглядывая Рэду.

— Обхват груди, прямо скажем, для твоего роста великоват. Впрочем, он и для любого другого сильно превосходит оптимальные параметры.

Рэда в ответ только язык показывает.

— Хотелось бы услышать, каковы параметры эти с твоей точки зрения. Причём именно с твоей, а не пересказ воззрений Эриды на особенности анатомии лиц нашего возраста.

Марина усмехается в ответ.

— Тебе тоже надоела этими рассуждениями, у кого какие сиськи или задница? Это притом, что анатомию она знает лучше меня и тебя вместе взятых. Названия всех-всех мышц знает. Мальчиков избегает, а обсуждать их любимую тему страшно любит.

— Из них большинство не знают, как мышцы на девичьем заду называются.

Обе смеются.

— Ты так и не ответила, — напоминает Рэда.

Марина гримасничает.

— Глупо притворяться, будто очевидного не замечаешь. Иллюстрации к статье «типичная грэдская красавица побережья Океана Мёртвых и Центральных равнин» в энциклопедии под моей редакцией — как раз, Сонька да Эр. Одна спереди, другая сзади.

— Кто с какой? — дурачится Рэд.

— Сонька спереди, у неё глаза нормальные, да и всё остальное слегка изящнее. Эр, безусловно, сзади. Лучше волосы, не видно глаз, да и родинок на спине и ниже, нет.

Теперь хрюкает от смеха уже Хорт.

— Ты не ржи там! — грозит пальцем Марина, — Нам этим параметрам соответствовать не грозит Костей с мышцами, а в твоём случае ещё и жировой ткани слишком много.

— Да уж, — тяжко вздыхает Рэда, — На месте мальчиков я бы переживала, никому главной красоты страны не достанется.

— Сама же говорила, — хмыкает Марина, — много сладкого вредно.

Хорт зачем-то вскидывает руки к ожерелью. Взгляд не остаётся незамеченным принцессой.

— Ты и правда его никогда не снимаешь?

Рэда смотрит в пол.

— Значит, правда. Что дрожишь, я отбирать не буду.

— Марина, мне показалось, Её Величество узнала эту вещь, и ей не понравилось, что она у меня.

— Умеет она людей одним взглядом пугать, — хмыкает Херктерент, — насчёт узнала — всё верно, она из тех хозяек, что каждую ложку помнит. Насчёт всего остального — можешь не волноваться, эта вещь подарена мной с ведома ЕИВ, так что принадлежит тебе на самых законных в нашей стране основаниях. Кэретта законы весьма уважает. Ожерелье у тебя не отберут, даже если в будущем совершишь что-то такое, за что полагается конфискация имущества, — скалится Марина.

— Спасибо, утешила!

— Всегда пожалуйста, — хмыкает Херктерент.

— Продать я его не могу?

— Говорила же вроде, после совершеннолетия делай с ним что хочешь. И вообще, заказала бы ты с него недрагоценную копию для повседневного ношения. Золото очень сильно туманит людям мозги... Только я тебе на эту копию денег не дам. Сама ищи!

— Так ведь найду!

— Надеюсь не таким способом, каким собиралась оригинал отрабатывать?

— А тебе-то что? — Рэдрия скрещивает руки на груди, — Тело — моё, чего хочу с ним, то и делаю. Тем более, некоторые уже предлагали заплатить за доступ к некоторым его участкам.

— Скажешь, кто такой любитель сладенького?

— Не секрет, — Рэда называет имена.

Марина хмыкает.

— Другой бы сказала, что повезло. У любого из них деньги есть. Пора бы уже начинать думать, кому можно продаться подороже. Это, мягко говоря, не худшие варианты.

Рэда демонстрирует кулак, Марина — свой.

— Мне, значит, такого не скажешь.

— Сама только что говорила про право собственным телом распоряжаться. Я, знаешь ли, торговлей доступом к чьим-то телам заниматься не собираюсь. Кого-либо с деньгами, достаточными для доступа к моему, просто не существует в природе. В чувства и возможность моего расположения добиться каким-то иным способом, я не верю.

— Ну, так и у меня воззрения близкие. Хотя для меня, как ты выражаешься, возможность продаться куда важнее.

— У нас право на получение гонораров за авторские права на наследников действует пятьдесят лет после смерти. Мой опыт подсказывает, книги твоего отца будут жить куда дольше, чем он. На твой век хватит. Его книги уже один раз принесли тебе крайне серьёзную пользу. Будут приносить и в дальнейшем.

К практичному цинизму принцессы Хорт давно уже успела привыкнуть.