Небо, которое связывает (джен)

Глава 33: Песнь морей и тлеющих углей

.

.

.

“Джуудайме!”

Как только двери хрустальной камеры открылись, раненый Гокудера, все еще истекающий кровью и обожженный весь, бросился к ней, не думая о себе.

Однако Тсуна знал лучше. Она немедленно обхватила его лицо руками, не давая ему врезаться в нее и увидеть кровь, заливающую ее спину, которая была скрыта Спаннером, все еще возвышавшимся позади нее.

“С тобой все в порядке?” — Спросила она, лихорадочно ища повреждения, но с облегчением увидела, что все, что осталось, это небольшие порезы и ожоги, которые могли бы зажить за считанные минуты, если бы он оставался внутри лечебной камеры.

“Я в порядке”, — заверил ее Гокудера, его глаза лихорадочно искали ее в ответ. “Джудайме, ты в порядке? Ты ранен? Ты! Освободи ее!”

Спаннер лишь приподняла бровь от внезапного внимания и сделала шаг назад, все еще прикрывая свою окровавленную спину, но на приличном расстоянии, чтобы пригнуться, если Гокудера попытается бросить динамит. Или укуси его. Или что-то в этомроде. Итальянский террорист, казалось, был в нескольких секундах от того, чтобы воспламениться и совершить убийство одновременно.

“Я в порядке. Эй" Тсуна вернула его внимание, не то чтобы она нуждалась в большем подталкивании. Просто звонок, и Гокудера снова уставился на меня. Она не знала, как она выглядела, но могла догадаться по мучительному выражению, появившемуся на лице Гокудеры.

"Джуудай-

“Signorina!” Бэзил остановился рядом с ними, тяжело дыша от облегчения: “Вы в порядке! Я так рада тебя видеть!”

“Бэзил. Как ты попал в эту переделку?”

“Это было ужасно”, — сказал мальчик с болезненным вздохом. “Мы не могли найти тебя. Ты и Реборн-сан исчезли, Мастер был вне себя от беспокойства, мы неделями обыскивали весь город! Я патрулировал, когда внезапно оказался в этой искаженной реальности".

“Как давно это было?”

“Два месяца назад"

"Нет, как долго мы отсутствовали?"

"...на два месяца"

“Черт”

Тсуна не хотела даже думать о своей бедной матери. Как она, должно быть, взволнована и убита горем… она просто не могла. Думать о своей боли, не делать этого еще больнее, и просто мысль о том, что ее мама ждет ее дома, заставляла ее удивляться и ужасаться возможности — знанию, — что в недалеком от них будущем ее матери тоже не стало…

Нет, перестань думать об этом. Как бы сильно это ни заставляло ее чувствовать себя отбросом, она не могла утонуть в своих бедах, когда под рукой были неотложные дела. Все были правы, когда говорили, что сосредоточься только на чем-то одном, иначе она сойдет с ума. Поэтому ее мысли вернулись к тому, что сказал Бэзил, и этого было достаточно, чтобы отвлечь ее от всего остального.

Она выдохнула, игнорируя обеспокоенные взгляды, когда это прозвучало неуверенно и задыхаясь, когда она повернулась к Гокудере, который понял ее безмолвный вопрос, несмотря на свое очевидное беспокойство.

“Я исчез за день до тебя. Бейсбольный идиот, через три дня после”, — сказал он, и расхождение во времени их собственных исчезновений было тревожным по очевидным причинам. Хару исчезла неделю спустя, а через несколько дней за ней последовала Киоко. Несмотря на то, что они пересекли время в разных точках, все они появились в течение нескольких часов в этом проклятом будущем.

Не имея собственных ответов, они все — но в основном она и Гокудера, потому что она сомневается, что у Бэзила есть подлая жилка в теле, — обвиняюще уставились на Айри в ожидании объяснений.

“Я... я не мог привести вас всех одновременно. План, я ... ну, план состоял в том, чтобы будущие версии вас направляли вас в решении предстоящих задач”.

Серьезно, у нее был психотический срыв каждый раз, когда она слышала слово ‘план’. Голоса уже звучали слишком громко, она не могла слышать свои мысли без того, чтобы не сработала ее интуиция или не закипел гнев.

Итак, сломанные версии Гокудеры и Ямамото подобрали ее, чтобы закрепить в ней чувство вины и решимость, она задыхалась от гнева и горя Ламбо, она была совершенно очарована спокойным присутствием и стойкостью Хибари и ослеплена силой и зрелостью Рехея.

Как прекрасно.

Как совершенно жестоко.

"Почему они не изменились?" — Спросила она, кивнув в сторону Рехей-семпай, которая все еще спала в комнате рядом со все еще находящимся без сознания Ямамото. Хром, шатающийся и израненный, помогал Лал встать, в то время как Ламбо старался избегать беспокойства Кусакабэ подальше от него.

"Я не знаю”, — призналась Айри, напряженная и смирившаяся. “Сасагава-сан должен был смениться в любой момент. Его руководство на базе было жизненно важным, но Хибари-сан тоже должна была быть здесь к этому времени, но… Мукуро приберегает его напоследок, я уверен ”.

И это было хорошо.

Это было хорошо, не так ли? Хибари-сан, бесспорно, был самым сильным, самым жестоким защитником и человеком, все еще живущим в этом опустошенном будущем. Он мог в одиночку уничтожить целую армию и защитить их базу просто потому, что она тоже принадлежала ему. Если и был кто-то, кто мог защитить их в самом слабом состоянии, то это был он.

Но знать, что видеть эту версию себя причиняет ему боль, было жестоко и злобно. Мукуро был действительно мстительным ублюдком.

“А глупая корова?” — Спросил Гокудера, с презрением глядя на Ламбо постарше. Он, без сомнения, спас его и ранил его гордость, но это была еще одна банка с червями, к которой она отказывается обращаться в данный момент.

“Ламбо-сан — особый случай”, — объяснила Айри с ностальгической улыбкой. “Я не хотел приводить сюда ребенка, все, что нам нужно, — это "Кольца Вонголы Юнайтед". Поэтому, как только соберутся другие стражи, я собирался сменить Ламбо всего на 5 минут, чтобы забрать кольцо и сразу после отправить его обратно. Но, что ж… Я не знаю, когда”

“Ты не можешь сделать это сейчас?”

“Я ограничен, это Мукуро-сан нажимает на курок, не я. Я бы предпочел не рисковать, поймав Ламбо-сана здесь, не зная, где была его младшая версия ”

По крайней мере, в этом они могли бы согласиться. Это не объясняло, как и почему Мукуро действовала, но каждое действие было рискованным, и Тсуна действительно не хотел разыгрывать из себя госпожу удачу.

“Как же ты тогда собираешься вернуть нас обратно? Если Мукуро разрушает наше настоящее, как мы можем верить, что твой план сработает?!” Гокудера спрашивал, кричал, все еще не доверяя ни единому слову Айри.

“Как только с Бьякураном разберутся и опасность исчезнет, уверяю вас, все будут отправлены обратно в свое законное время. Какое бы препятствие ни создавал Рокудо Мукуро, его конечная цель — обеспечить безопасность Цунаюки”.

Даже если это должно было обнадежить, на его лице ясно читалось сомнение в его собственных словах.

“ЭТОТ УБЛЮДОК — ВЕРОЛОМНЫЙ ЛЖЕЦ!” Ламбо закричал, заставив Тсуну вздрогнуть от громкости и яда в его голосе: “Я отправлюсь в прошлое и убью его сам! Отправь меня обратно! Прямо сейчас!”

“Я не могу! Это так не работает” Айри поднял руки, отступая от Ламбо, сердито надвигающегося на него.

“Лгунья! Ты отправил его туда!”

"Я этого не делал!"

“А смещение во времени? Как вы собираетесь отправить нас обратно, если мы пришли из разных периодов?” — Спросил Гокудера, не давая Айри ни секунды расслабиться или даже вздохнуть. И его недоверие и гнев были оправданы, Тсуне это больше не волновало.

“Когда вы вернетесь в прошлое, я отправлю вас всех обратно в одну точку временной шкалы, в тот момент, когда Тсунаюки-сан первоначально ушла. Все, что произойдет после этого времени, будет стерто”.

“Ты разделяешь временную шкалу?!” — Воскликнул Гокудера; возмущенный, смущенный, раздраженный и немного впечатленный. Без сомнения, после сегодняшнего дня он собирался выдвинуть множество теорий. “Ты сотрешь часть этого!”

“Да” Айри сглотнул и сделал все возможное, чтобы успокоиться, несмотря на враждебность вокруг него “Но это цена, которую мы готовы заплатить”

“Как подло с твоей стороны, Шоичи”, — сказал механик, стоящий позади нее, спокойно и скучающе. Кажется, он следит за разговором лучше, чем Тсуна, несмотря на то, что он посторонний.

“Спаннер”, — Айри слабо улыбнулась ему. — “Ты предал орден и вступил в союз с врагом”.

“Ты тоже посылаешь за мной летающие ракеты и отряды палачей”

“Думаю, я так и сделал”

После этого наступила пауза, все просто дышали и пытались успокоиться. Это было тяжело, некоторые из них все еще ругались, другие были слишком уставшими и слишком обиженными, чтобы продолжать спор, пока тишину не нарушил Кусакабэ.

“Лучше идти, мы не должны задерживаться”, — произнес он, поднимая потерявшего сознание Рехэя на спину. Тогда она задалась вопросом, был ли он тоже вовлечен в "ПЛАН" или просто потакал прихотям Хибари, как всегда.

Тсуна могла только молча кивнуть, когда все повернулись к ней, ожидая приказов, как будто это она возглавляла экспедицию домой, когда провалила миссию по спасению всех от опасности. Однако она не двинулась с места, вместо этого она повернула голову к Айри, ожидая его следующего шага.

Он кивнул ей и немного повозился с компьютерным управлением, прежде чем в стене на другой стороне комнаты открылась потайная дверь.

“Пожалуйста, сюда”, — указала Айри.

“Ты не пойдешь с нами” — это был одновременно и вопрос, и требование. Айри не обиделся на это, изо всех сил стараясь не обращать внимания на свирепые взгляды, когда подошел к Ямамото, чтобы помочь нести его. Однако его доброжелательность была проигнорирована, потому что Ламбо зашипел на него и встал у него на пути, заставив двойного агента попятиться и нервно дернуть себя за волосы.

“Нет”, — он покачал головой. “Я останусь для контроля ущерба и уйду в подполье”.

“Ты прячешь настоящую машину, почему?” — Спросила Тсуна, потому что с таким же успехом она могла бы добавить еще вопросов к куче.

“На случай, если Сервелло набросится на меня, мне пришлось убрать его”, — сказал он, переводя взгляд со светящейся сферы на ее нос. Это была не оправа его очков, которая мешала ему встретиться с ней взглядом: ”Ты можешь видеть сквозь иллюзию”.

Очевидно.

“Сервелло работает на Бьякурана?” Гокудера задал свой безмолвный вопрос, всегда присутствуя и следуя за ее мыслями. Он лучше знал и угадывал, чем она, ему не нужны были голоса, чтобы направлять его. Слышал ли он тоже голоса?

“У них есть его наилучшие интересы, как верховной партии”.

“И был ли Сервелло одурачен этой иллюзией? Или твой босс все это время знал, что ты лжешь?”

“Я...” Айри вздрогнул, уставившись широко раскрытыми глазами и покачав головой в быстром отрицании. Он был осторожным, педантичным злодеем, играя свою роль, и все же, как только было посеяно семя сомнения, Тсуна мог наблюдать, как вся уверенность, которую он копил до этого момента, рушится.

“Гребаные цифры”, — проворчал Лал, которому больше было пофиг, и уставился на него. “Остановите японские рейды”.

“О-конечно. Команда была отдана. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы справиться с ущербом. Пожалуйста, эвакуируйте эту базу”.

Они все еще были медленными. Тсуна не двигалась, она не хотела быть впереди и оставлять свою спину открытой, но из-за того, что она медлила, все остальные тоже. Они явно ждали, когда она сделает первый шаг, но ее иррациональное беспокойство не позволяло ей оставаться на месте. Им нужно было двигаться, здесь было небезопасно, и некоторым требовалась медицинская помощь; ее ноги не двигались.

“Тебе было бы хорошо здесь одной?” — Спросил Спаннер своего начальника. Бывший начальник? Друг? Тсуна не обращала внимания на их подшучивания ранее, но она считает, что они знали друг друга, возможно, до этого дела с мафией. Казалось, между ними не было никакой вражды после того, как они практически предали друг друга.

“Я уйду в подполье, если меня скомпрометируют. Если ты останешься, боюсь, я не смогу защитить тебя, Спаннер”.

“Я увольняюсь”, — был простой ответ механика, прежде чем Тсуна почувствовала, как палец тычет ее в лицо. “Как насчет этого, Вонгола? Ты удочеришь меня?”

“Ты бесстыдный ублюдок! Кем ты себя возомнил?!” — Взревел Гокудера, отмахиваясь от оскорбляющего пальца и вынуждая Тсуну отодвинуться, как только Спаннер вышел из своей возвышающейся позы.

“Мы — накама”

“Ты не можешь быть серьезным! Джудайме!?”

Тсуна перевела дыхание и сжала локти, размышляя и взвешивая плюсы и минусы того, чтобы привести врага в свою маленькую группу неудачников. Реборн в любом случае одобрит ее решение.

“Ну, вы напали на меня с боевыми машинами, я чуть не утонул и получил переохлаждение”

“Ты чертов ублюдок!”

“Вонгола-

“А потом ты надел на меня наручники и снял с меня одежду”

“Т-Т-ты ЖИВОТНОЕ!” Ламбо завизжал, он бы прыгнул на Спаннера, чтобы выцарапать ему глаза, если бы тот не нес Ямамото на спине. Это не помешало ему прихватить несколько своих гранат.

“Но ты помог мне и спас меня, так что ты неплохой, я думаю. И ты дал мне конфету, так что все в порядке”.

Там. Независимо от того, как она приукрашивала это, это все равно звучало так, будто извращенец воспользовался ее уязвимым состоянием. Гокудера схватил механика за парадную одежду, тряс его и угрожал, в то время как Бэзил пытался разрядить ситуацию. Сзади Ламбо все еще пытался бросить несколько гранат, от которых Айри пыталась его отговорить. Если бы Спаннер был на борту, ему нужно было бы пережить возвращение маньяков домой.

Отвлекшись на шум, Тсуна прошаркала к своему старому наставнику, который знавал лучшие дни. Лал уже была слаба из-за воздействия какого бы то ни было токсина, который был в воздухе, приход сюда и борьба явно ослабили ее больше, чем она показывала. У них было это общее, по крайней мере, теперь она знает, у кого она этому научилась.

“Лал”

“Савада”

“Ты не мог бы одолжить мне свое пальто?”

Лал устало моргнула, чувствуя головокружение от собственной боли, пока не увидела красные брызги на своих плечах.

“Глупый идиот. Черт!”

“Все в порядке”.

“Это не нормально! Шоичи!”

“Лал” Тсуна схватила ее за руку и умоляюще покачала головой “Лал, все в порядке. Пожалуйста, я просто, я просто хочу уйти”.

“Ты под действием наркотиков?”

“Да”

“Черт возьми”

“Все в порядке”.

“Прекрати говорить, что все в порядке!” — Воскликнула Лал, каким-то образом выбравшись из своего порванного плаща и бросив его

“Босс” Хром качнулась вперед, и, зная ее намерения, Тсуна сделала шаг назад.

“Нет, не надо”, — пробормотала Тсуна, натягивая пальто, как старое одеяло, на плечи. “Побереги свою энергию. С твоими кишками все в порядке?”

“Черт”, — выругался Лал, чувствуя себя более уставшим, чем минуту назад. “Мы уходим, сейчас же!”

Молча кивнув, Тсуна позволил Хрому схватить горсть плаща, чтобы вместе направиться к потайному выходу. Гокудера был рядом с ней в тот момент, когда она двинулась, но воздержался от помощи ей идти, когда она уклонилась от его руки. Она не собиралась усугублять его травмы, когда могла ходить в тумане сама.

“Что беспокоит меня больше всего, так это тишина”. — Сказал Кусакабэ, как только они приблизились к его посту у дверного косяка. “Бьякуран, должно быть, уже слышал о разрушении”

“Я изо всех сил старался прервать общение-

“Он знает”, — тихо сказал Тсуна, не зная, и все равно сознательно.

Печально то, что эта операция должна была стать катализатором для обеих сторон. Чтобы они что-то приобрели, а враг что-то потерял. Это было сделано со скрупулезными шагами и ожиданиями, но независимо от того, как сильно он пытался играть на обеих сторонах, ложь Айри была очевидной. Бьякуран все это время знал и потакал ему, как кошка, играющая с мышью. Прежнее сомнение не сошло с его лица, и ее слова были камнем, который мог поколебать его веру.

Именно в этот момент Тсуна почувствовала без помощи своей интуиции, что Айри действительно на их стороне. Ей жаль его. Но это было все, что она была готова ему дать.

“Мы разберемся с этим позже, пойдем”.

Им придется подождать хода Бьякурана. Когда бы и где бы Тсуна ни попыталась предугадать его, но в голове у нее был полный кавардак, и она была не в том состоянии духа, чтобы играть в оракула. Возвращение к ним домой было похоже на оцепенение. Только что она сидела в микроавтобусе с сонным Хромированным кузовом сбоку от нее, а в следующий момент ее вели по освещенным коридорам со свисающими цветами.

На секунду она подумала ‘домой’, но затем холод сырого воздуха подземелья поразил ее, и это было похоже на то, что ее разум очистился в одном красном фокусе.

“Савада” — прорычала Лал, когда Тсуна отделилась от группы, игнорируя обеспокоенные крики и уворачиваясь от рук, которые пытались затащить ее в лазаретную комнату.

Что бы ни дал ей Спаннер, оно таяло, превращая ее в шар боли и огня. Казалось, что с каждым ее шагом ее сжигали заживо, но она пробиралась по холодным коридорам, насмехаясь над своими воспоминаниями о кошмаре, по-детски прикрывая белые стены цветами и гирляндами из тюрьмы, которой это действительно было в ее воображении.

“Они солгали тебе”

Она завернула за угол, воздух показался свежее и холоднее, когда открылись металлические двери, и вся боль в ее сердце и теле обожгла , когда она встретилась со стальными глазами.

“Ты ублюдок!” Она зарычала, голос был хриплым, но громким и сильным из-за простой ярости, которую она чувствовала. Ее руки метнулись вперед, чтобы сделать ... что-нибудь. Удар. Попал. Коготь. Ее руки были слишком онемевшими, они едва могли сжать пальцы на черном костюме, до которого она могла дотянуться, но намерение было. Руки держали ее за локти, когда ее тело упало вперед, неспособное удержаться, когда ее спина разрывалась на части.

Руки Хибари были единственным, что удерживало ее от срыва, единственным, что все еще удерживало ее от погружения в безумие. Нежный, осторожный, словно насмешка над доброй волей после того, как попался прямо в его ловушку.

Была ли это месть? Она продолжала думать снова и снова. Действительно ли он ненавидел ее и водил за нос ради темного развлечения? Была ли его снисходительность к ней ложью, настолько искусно сработанной, что она проглотила ее, как сладкий мед, намереваясь заманить в ловушку? Планировал ли он убить ее своей добротой? Был ли это план, который они создали вместе?

“они подвели тебя”

“Почему ты мне не сказал?” Она сказала бессвязно: “Я знала об этом плане! Я знал, так почему же ты скрывал это от меня?! Мы могли бы что-нибудь сделать! Подготовься лучше!”

“Это бы не сработало”

“Так и было бы!”

Так бы и было. Так бы и было. Тсуна мог бы найти альтернативу, наметить лучший маршрут, договориться, пойти на компромисс или записать все на свой счет с Айри, не прибегая к этому и не получая травм. Без необходимости подвергать своих друзей серьезной опасности. Если бы она знала, что человек, на которого они охотились, все это время был их союзником, она бы предложила план получше.

Не это.

И именно пренебрежение к ее собственным чувствам и голосу в этом вопросе дало возможность ярости закипеть внутри нее, омрачая ее мысли из-за чувства, что ее использовали и предали. Рациональная часть ее, волшебная сторона, которая знала вещи и нашептывала факты, знала, что это не было сделано с целью причинить боль. Но другая часть, та часть, которая все еще была ею, раненая, крошечная трусиха, до смерти напуганная Тсуна, чувствовала себя обиженной.

[Успокойся]

“Почему ты солгал мне?” — Спросила она, умоляя о настоящем ответе. “Мы могли бы бороться с этим вместе”

“Нет”, — сказал Хибари-сан. “Единственный способ, которым это сработало бы, — это одурачить его".

“Он знает!" Тсуна закричал с дикими оранжевыми глазами, прекрасно зная, кого он имел в виду, и ненавидя реальность этого: "Он знает все! Ты действительно думал, что сможешь одурачить его? Он играл с тобой! Точно так же, как она это сделала. И ты позволил ей!"

“Это был риск, на который мы были готовы пойти”.

“Y̵o̸u̴ ̵d̸o̵n̵'̵t̴ ̷n̵e̸e̷d̸ ̷t̸h̸e̸m̶”

Тсуна покачала головой, наполовину отрицая его слова, наполовину чтобы избавиться от голосов в своей голове. Сосредоточиться становилось все труднее, она не знала, сотрясалось ли ее тело от гнева или от боли, обжигающей спину. Она хотела кричать, рыдать и блевать, но ее горло было крепко сжато, душило ее, когда она пыталась облечь свои эмоции в слова.

“Получить травму тоже было частью плана? Не было никакого смысла посылать u-us на самоубийственную миссию, когда она с самого начала была фальшивкой! Я-Айри могла бы остановить набеги и перейти на другую сторону! Мы могли бы защитить его! Мы!”

[Тебе нужно...]

“Сломай их”

“Заткнись!” — крикнул я. Она резко повернулась вправо, прежде чем снова превратиться в Хибари с широко раскрытыми глазами. “Ты мог бы сказать мне...”

“Не слушай ее...”

“Нет, не прикасайся ко мне!” Она зарычала и отмахнулась от рук, которые пытались удержать ее лицо “Тренировка? Опыт!? Для чего, черт возьми, был этот план?! Ты лжец! Ты солгал!”

Но он пытался. В некотором смысле. Он сказал тебе. В некотором смысле. Ты не слушал.

Нет, возразила она в ответ, ее интуиция не просто уловила это.

Ты не слушал.

[Дышать]

“Тсуна”

“Прекрати!”

“Послушай меня-

“Я тебе не доверяю! Я тебе не верю! Просто остановись”

“Дыши, глупое создание”, — У Тсуны не было сил, несмотря на гнев в ее венах, остановить Хибари-сана, который с силой схватил ее за лицо и заставил посмотреть в его серые глаза. Может быть, она, наконец, обезумела от боли, но безумный туман, который, как ей кажется, она увидела в них, заставил ее заткнуться: “Сосредоточься, не слушай никого, только меня. Здесь”

И она действительно пыталась, но ей было слишком тяжело, она задыхалась от этого. Хотя отсутствие бессвязной речи заставило ее сберечь дыхание, ее сердце и дух оставались взволнованными, она тяжело дышала, слезы затуманивали зрение, а боль разрушала ее мысли, было трудно даже сосредоточиться на человеке, державшем ее, не говоря уже о том, чтобы сдерживать свой гнев.

“Ты солгал мне...”

“Да”

“Почему?” Она слабо прохрипела: “Я доверяла тебе. Я... я чуть не умерла”

“Ты не сделаешь этого”, — заверил он ее, несмотря на то, что вытирал слезы с ее лица, которые он вызвал. “Если бы ты знала об этом плане, ты бы не пыталась. Ты бы сдался, вот как сейчас. Пламени решимости, которое ты бы создал, было бы недостаточно, чтобы поддерживать кольцо”.

“С каких это пор тебя это волнует?”

“Твой разум — это оружие саморазрушения. Кольцо спасет тебе жизнь, но тебе нужно обмануть его. Ложь — это единственный способ сохранить тебе жизнь”.

“Я ненавижу тебя”

Она пожалела об этом сразу же, как только сказала, но в тот момент ее сердце не лгало.

“Хорошо”, — сказал Хибари-сан без беспокойства или раскаяния. “Если тебе больно, ты должен сказать это”.

“Это больно”, — закричала она.

Она закрыла глаза и почувствовала, как ее мир изменился. Может быть, она упала на пол, или, может быть, Хибари нес ее, после этого она ушла. У нее не было никаких воспоминаний о том, что произошло или продолжало происходить, но она помнит вспышки. Как будто просыпаешься в лихорадочном оцепенении, слова и прерывистый шепот летают и плавают вокруг нее, отдаваясь громким эхом, а затем исчезая вместе с ее сознанием.

.

“...- со мной”

.

“...сгореть дотла”

.

“Она собирается... истечь кровью"

“...-фу, заткнись”

.

"Недостаточно..."

.

“... и исцелять”

.

“Уходи”

.

“...-дайте фору моему ученику!”

“Ты уже сделал”

.

“Убирайся!” — крикнул я.

.

“...не твой!”

.

“Прекрати это!”

.

“Савада!”

.

[Отдыхай сейчас]

.

.

.

Проснувшись, Тсуна ахнул, осознавая, что это не было приятным переживанием. Не было обычной сонливости, которая сопровождала ее после жестокого избиения и того, что она очнулась в больнице с зажившими ранами и без боли в организме. Исчезли искры успокаивающего тепла и онемения, вибрирующие на ее коже, которые оставили ее лежать на кровати, задаваясь вопросом, спит ли она все еще.

Она была в сознании, и ей было больно.

И вместо того, чтобы чувствовать себя дезориентированной, как во все другие разы, когда она просыпалась от запаха антисептика и хорошо выспавшейся, все казалось ... выключенным. Во-первых, она лежала на животе, ее шея была свернута набок, а грудь неприятно хлюпала под ней, когда она дышала.

Во-вторых, ее спина была холодной, но в то же время горела. Как будто ледяная вода скользила по ее обнаженной коже и оставляла след, это было неудобно, и она хотела избавиться от этого ощущения, но… она не могла пошевелиться.

И это последнее осознание вызвало совершенно новую волну паники, которая встревожила все, что происходило с ее спиной. Пальцы ее ног мгновенно подогнулись, а руки вцепились в простыни, но тело оставалось прикованным к кровати. Она ничем не была скована, не чувствовала уз или цепей, но она не могла пошевелить плечами, бедрами или спиной, и это причиняло боль-

“Ты похожа на летучую рыбу”

“Возрожденный”

“Ты в порядке, Даме-Тсуна. Это просто анестезия”.

“Я хочу, чтобы это исчезло”

“Через несколько минут”

“Возрожденный”

“Не будь плаксой, Даме-Тсуна. Поверни голову в другую сторону ”, пыхтя от трудностей и боли, она повернула голову на подушке, пока не оказалась лицом к другой стороне комнаты, где киллер сидел на прикроватном столике, а Леон уже сползал со своей фетровой шляпы, запрыгивал на кровать и присоединялся к ней на подушке. Она сделала глубокий вдох, но он вышел сдавленным и задыхающимся, заставив киллера вздохнуть. “Еще несколько минут, и ты сможешь двигаться, твоей спине нужно нанести успокаивающую мазь, чтобы уменьшить отек”.

“Моя спина...” Если раньше ее дыхание было прерывистым, то оно исчезло с этой попыткой задать вопрос “Это ... н-насколько плохо?”

“Это оставит шрам”

Она спокойно кивнула. На самом деле не обращая внимания на тяжесть этого, изо всех сил стараясь оставаться отстраненной от чего-то, что должно было глубоко взволновать ее, но не взволновало. Пока нет.

Нет, пока нет. Вместо этого ее мысли унеслись ко всему остальному, кроме ужасного беспорядка, в котором, должно быть, была ее спина. Она проснулась парализованная на кровати, у нее был заложен нос, в голове стучало, глаза горели, грудь начала болеть от того, что ее раздавили, но самое главное, она помнит насмешливое проникновение; ее ужасное руководство, чувство пустоты от страха и пылающую ярость, когда она узнала правду.

Она помнит, как она справилась с этим ... или не справилась, и как она кричала и рыдала на Хибари-сан. Что говорит о ее психическом состоянии то, что она больше беспокоилась о том, что у нее не хватит мужества снова встретиться с ним лицом к лицу, чем о ране на спине? Ушла кипящая ярость, которая угрожала все поджечь и закатить огненную истерику, она просто ... устала, ей было больно и стыдно.

Ужасно беспокоилась о своих друзьях, они были мелкими, и испытывала беспокойство из-за того, что застряла на кровати. Шрамы? Для нее это не имело значения. Она не тщеславна. Она никогда не считала себя хорошенькой девушкой и даже не заботилась об уходе за кожей и тому подобном, но та ее истеричная часть, которая остается замороженной, несмотря на то, что лето обещало стать кошмаром со всеми слоями, скрывающими ее спину. Потому что если это было плохо, а это, должно быть, ужасно, то она ни за что не собиралась никому это показывать.

Но она не собиралась думать об этом, как и почему.

“Ты слишком много думаешь”

“Я даже не разговариваю”

“Ты не обязан”

“Теперь я могу двигаться?” Она тяжело вздохнула, закрыв глаза и изо всех сил стараясь не ерзать, когда почувствовала покалывание по всей спине.

“Еще две минуты”. Реборн сказал, прежде чем добавить: “Ты продолжаешь сжигать усилия Леона. Он больше не будет тебя одевать”.

“Мне следовало надеть бронежилет”

“Слишком тяжелый”

“Тогда заставь Леона создать что-нибудь полегче! Как, по-твоему, шерсть защитит меня от лезвия?!”

“Не взваливай это на него”

“Извини”, — она моргнула, открыв глаза, чтобы посмотреть на зеленого хамелеона, который невозмутимо смотрел на нее в ответ, — “Леон, извини”.

Если бы волшебные хамелеоны могли мурлыкать, она была уверена, что Леон делал бы это, подползая ближе, чтобы лизнуть ее в лоб. Она смирилась со своей участью быть покрытой слизью, но принимала маленькие привязанности с бьющимся сердцем. Она НЕ собиралась снова плакать, она не может, особенно не перед Реборном, когда она была полуголой. Бьянки — и она надеется, что это была она, а не Хару или, боже упаси, Киоко — и не было ли это чем-то еще, что она собиралась проигнорировать — надел на нее укороченный топ на завязках, чтобы скрыть ее скромность, оставив ее спину открытой для любого обращения, которое они с ней делали, но она все равно чувствовала себя слишком обнаженной, лежа вот так.

Хотя она успокоилась, или, может быть, это были обезболивающие, которые держали ее в узде, тревога, страх и негодование все еще были там, просто дремали. Ее сердце все еще билось разбитыми осколками, пытаясь ударить кого-нибудь в этот момент в попытке избавиться от боли.

“Почему ты не пришел?” — Спросила она шепотом, зная, что это было по-детски, но это все, о чем кричало ее сердце сейчас, когда вина переложена.

“Ты знаешь, что я не мог”

“И это тебя остановило? Джаннини мог бы создать транспорт, или коммуникатор, или что-то в этом роде!”

“Он не был готов вовремя”, — заявил он с резкостью в голосе, что означало, что он потребовал, чтобы его построили, и был недоволен медленными результатами. Она хотела возразить, что Леон мог бы пойти с ней, но, учитывая, насколько неопределенными были обстоятельства, держать Реборна вооруженным оружием для изменения формы, пока он оставался в ловушке под землей, вероятно, было к лучшему.

Боже, он, должно быть, тоже сходит с ума. По крайней мере, Тсуна может выйти подышать без того, чтобы воздух убивал ее ... Но теперь она была прикована к кровати, они больше не позволяли ей бродить.

“Я не был готов”

“Нет”, — согласился Он. “Ты не был”.

“И ты все еще позволяешь мне идти одной?”

“Я не могу позволить тебе вечно зависеть от меня, Даме-Тсуна”, — вздохнул он. “Я могу научить тебя всему, я могу дать тебе все, в конце концов, я твой наставник по наемному убийце. Твой успех — это мой успех, но придет время, когда меня не будет рядом, чтобы выбирать за тебя”.

“Я продолжаю выбирать, — пробормотала она с закрытыми глазами, — Для себя, для них, но никто не слушает. Никто...”

Никто меня не слушает.

Она продолжает отказываться и возражать, упрямо пытаясь сохранить свою целостность и свой выбор, наивно выбирая трусливый вариант самозащиты и желая убежать, просто убежать, убежать от этого, но ее слова были подобны песчинкам, дрейфующим по сравнению с твердыми камнями, удерживающими ее. Ее выбор стал запутанным и влажным, и она тонула в нем. И не только это, но она еще и втягивала в это своих друзей.

Будут ли они винить ее за это?

“Ты опять слишком много думаешь, заткнись”

Как она может перестать думать? Как она может перестать беспокоиться обо всем и всех? Так много всего произошло и так много еще предстоит сделать, она не может просто игнорировать все и вся до последнего момента. В последний момент не было никакого предупреждения, это будущее было тому доказательством. Она не могла продолжать откладывать дела, разговоры и правду, когда в любой момент все могло обернуться так плохо и исчезнуть из ее досягаемости.

Она не может продолжать притворяться, что все в порядке, когда ее разум разрушался, а мысли плыли, как дым и зеркала. Даже боль и чувство вины не могут остановить шепот знания или "что, если", "может быть", "что было" и "что было", "что было" и "что будет", и ужас и изнеможение не могут заглушить громкие вопли о том, кем она стала, может стать и может стать, если она чего-нибудь не сделает".

“В чем дело, Даме-Тсуна?”

“Я думал, ты сказал мне заткнуться”

“Я имел в виду твою ментальную спираль”

“Ты знал, что это был план?” Она начала со свежей раны, которую невозможно было залечить даже магическим пламенем “Все это время, все это было подстроено нами. Для нас. Я просто… как я мог сделать что-то подобное? Я так старался не быть таким — и все же я... Как я могу подвергать их такой опасности? Приводя их сюда, когда мы находимся в самом слабом состоянии, я ... я ужасный человек ”.

“Ты Босс мафии”

“Это еще хуже!”

И это было поэтично самым жестоким образом, как она отказывается стать Вонголой Десимо; даже сейчас, несмотря на то, что она знала, что ее будущее "я" в какой-то момент сдалось, разрушило мир, своих друзей и их жизни, умерла, дважды разрушила прошлое "я" своих друзей и мира, и все же именно Тсуна была заклеймена из-за этого.

Воспоминания было легко заменить, и в конце концов они могли исчезнуть, чем больше она их игнорировала, но шрамы навсегда останутся на ней. Как она теперь может даже пытаться сбежать от мафии с крестом на спине?

“Я не знаю, в чем заключался весь план, но есть одна вещь, в которой я уверен”, — сказала Реборн ровным голосом, который ей нужно было услышать раньше так же сильно, как и сейчас. “Ты бы не привела важных людей в опасное место, если бы не доверяла им сражаться и выживать самостоятельно”.

“Я… Но что, если-

“Это не так”, — оборвал он ее с той же уверенностью в голосе. “Хорошая работа, Даме-Тсуна. Хотя частично этим манипулировала Айри, вы все равно вернули всех в целости и сохранности, и они сделали это тоже своими собственными усилиями. Шрамы на спине не означают трусости. Ты просто был слишком медлителен, чтобы увернуться, и мы это исправим. Теперь это в прошлом, ты пережил это. Теперь ты двигаешься дальше”.

Она вдохнула, а затем выдохнула.

“...ты проверил голову Ямамото?”

“Фуута следит за своим сотрясением мозга. Переломов нет”

“Хорошо. Это хорошо. А Хром?”

“Спит и поправится. И-Пин одалживает ей пламя, чтобы поддерживать ее стабильность".

"А-А Гокудера?"

"С Бьянки" нужно ли мне говорить больше? было громко подразумеваемо, и просто так тяжелый груз был снят с ее плеч. Оставалось еще так много всего распаковать, страх перед тем, что они все подумают о ней теперь, когда они знали, что это была подстава, устроенная ею, например, но осознание того, что все они в целости и сохранности, было ощутимым. Или, может быть, действие анестезии наконец-то закончилось, она просто почувствовала себя легче.

“Спаннер дал мне краткое изложение ваших боев. Хорошая работа по его вербовке”.

“...знал, что ты одобришь”

“Но ваш расчет времени нуждается в улучшении, а эта воздушная атака нуждается в доработке”.

"Это действительно круто, правда?"

"Это помеха. Вы тратите время на то, чтобы зарядить его, и это оставляет вас открытыми для атак ".

"Я могу использовать огнемет"

"Нет", — Он немедленно отвергает ее идею. "Ты уже слишком сильно копируешь Занзаса".

"Я этого не делаю!"

"Что вдохновило тебя подпитывать свою силу?”

Ярость.

Гнев.

Едкая обида.

Занзас в плохой день.

Тсуна в очень неподходящий момент.

"Я также подумала о своих друзьях", — слабо защищалась она.

"Хм"

Неважно. Сравнение с Занзасом не было для нее оскорблением, и это правда, что она пыталась направить его в нужное русло, потому что это ее образ безопасности и победы. Но также верно и то, что, пока она бушевала и горела, что действительно подпитывало ее гнев, так это то, что она доставляла своих друзей в безопасное место.

“Становится ли это легко?”

“Что делает?”

“Миссии, ведущие”

“Я никогда раньше не руководил”, — признался Реборн. Это должно было быть воспринято как высокомерие, что, будучи наемным убийцей номер один в мире, он не нуждался в команде для руководства и был лучшим в работе в одиночку. Для Тсуны в тот момент это звучало одиноко.

“Как репетитор, вы должны”

И посмотрите, чем это обернулось. Дино, несмотря на свою неуклюжесть, нытье и нулевую уверенность в себе, оказался настоящим и благородным Боссом мафии. Ирония не ускользнула от них, но оба предпочли не комментировать другого ученика Реборна, который с треском провалился.

“Почему ты хотел стать наемным убийцей?” Вместо этого он спросил ее, и этого вопроса было достаточно, чтобы заставить ее застонать от смущения из-за собственной глупости.

“Я просто… Черт, это так глупо, я ... я хотел быть сильным, искать приключений и сражаться с плохими парнями, а не с этим. Я никогда... Это так глупо”.

“Кто-то, кто убивает, кто-то, кто лжет. Разница между Боссом и сикарио заключается в том, кто отдает приказы, и в том, кто их выполняет. Ты все еще можешь быть наемным убийцей и стать боссом мафии, но скажи мне, Даме-Тсуна, хватит ли у тебя мужества нажать на курок, когда кто-то прикажет тебе это сделать?”

Разве она уже этого не сделала?

Она продолжала перекладывать вину на других. В ее будущем "я", в Хибари-сан, в Айри, Возрожденном... Когда, по правде говоря, она одна была ответственна за то, что сдалась и сделала так, как было сказано, либо из страха, либо из эгоизма. Непреднамеренно она стала наемным убийцей своего будущего "я", действуя в соответствии с планом, выполняя приказы и причиняя боль другим ради более масштабного плана.

Затем эта мысль открыла дверь, которой она не ожидала, нечто такое, о чем ей следовало подумать, но она этого не сделала. Не было никаких мыслей, когда она прокладывала себе путь через подземную базу, никаких угрызений совести, вины или страха, что кто-то может пострадать. Что кто-то может умереть из-за ее огня, из-за ее разрушения и буйства…

Почему-то это казалось легким. Деймон, Занзас и Сквало так долго вбивали код выживания в ее крошечный мозг: убивать или быть убитым, лгать или быть раненым, выбирать или позволить другим разрушить тебя… Пока она была жива, в ее сознании не существовало добра и зла. Пока все, о ком она заботилась, были живы, она не возражала стать наемным убийцей.

Но как предполагаемый лидер, что она сделала, чтобы другие не пострадали? Она может продолжать лгать, давить, обвинять и принимать пулю на себя, но…

“Должен ли я сказать им, чтобы они вместо этого нажали на спусковой крючок?” — Спросила она, зная, что никогда этого не сделает.

“Ты — Босс. Что бы ты им посоветовал сделать?”

Хибари-сан спрашивал что-то подобное, прежде чем отправить ее гулять по минному полю.

"Я хочу домой", — призналась она так же честно, как и раньше. "Раньше, до всего"

Перед тобой. Она не сказала, но знала, что Реборн все равно услышал это по тишине, которая воцарилась между ними.

Это было не так, нет-нет, неправда. Она ненавидела то, как все изменилось в тот день, когда наемный убийца постучал в их дверь. Как он заставлял ее делать вещи, драться с людьми, которых она не хотела, заставлял ее говорить, заставлял ее летать, заставлял ее плакать, визжать и дышать огнем. Но она приобрела и гораздо больше, было бы нечестно, если бы она не признала, что у нее даже не могло быть друзей, настоящих друзей, если бы Реборн не подтолкнул ее.

Несмотря на пистолет, приставленный к ее голове, ушибы на коленях и постоянные пассивно-агрессивные угрозы, ее сердце исцелилось так же сильно, как и было разбито.

Извинения застряли у нее в горле, она открыла глаза, чтобы посмотреть, тяготит ли это его так же сильно, как и ее, но его внимание было приковано к чему-то другому, несмотря на его присутствие рядом с ней. Он выглядел на взводе. Реборн после битвы всегда была спокойной и ехидной, упрекала свои ошибки и давала себе волю, потакала своим разглагольствованиям и спорила в ответ, чтобы оставить за собой последнее слово.

Сейчас он позволял ей выговориться, но это было односторонне. Она не знала, чем закончилось нападение с их стороны. Она знает, что с девочками все было в порядке, и если они вернулись, то база не была разрушена, но это был первый раз, когда она видела его таким молчаливым и отстраненным, больше похожим на то, что он ждал битвы со смертью, чем на то, что она проснется.

“Ты кого-нибудь убил?” Спросила она в шутку, потому что ей было любопытно, но у нее не хватило наглости прямо спросить его: "что с тобой не так?’.

“Твой дракон впал в маразм”

“Мой?..” Ей потребовалось много времени, чтобы понять, о ком он говорит, и еще больше, чтобы понять, в чем заключалась его сделка. “Ты дрался с Хибари-саном?!”

“Этот подонок пытался”

Хм.

“Ты победил?”

“Конечно, я это сделал”

Конечно, он это сделал.

Тсуна не собирался переступать через эту мину. Даже если ей было чертовски любопытно, ее не удивило, если Реборн узнала правду и разозлилась, она тоже была взбешена. И это заставило ее вспомнить свой предыдущий срыв.

“Я сказал то, чего не должен был”

“Ты делаешь это все время”, — Его ответ не заставил ее почувствовать себя лучше, и он знал это, потому что она вздохнула. "Они сделали свой выбор, Даме-Тсуна. Они все это сделали. Ты здесь в качестве прикрытия, а не их спасителя".

"Когда мы вернемся, мы уничтожим эту временную шкалу”, — сказала она, пытаясь заставить его понять чувство вины, которое грызло ее из-за того, что они заставляли ее делать. “Возрожденный, мы убьем это будущее”.

“Хорошо”

Она сглотнула, что было трудно сделать, когда делала это лицом вниз. Но это, получив такое подтверждение своих эгоистичных чувств, было приятно в каком-то извращенном смысле.

"Ты хочешь задержаться?”

"Нет", — сказала она. “Это делает меня злой?”

“Нет”

И на этом все закончилось.

Глубоко вздохнув, она попыталась пошевелиться и с удовлетворением заметила, что ее плечи и ноги обрели подвижность. Все, что они ей давали, заканчивалось, и хорошо было то, что боль тоже ослабевала.

“Как долго я спал?” — Спросил я.

“Однажды. Тебе требуется меньше времени для восстановления, это хорошо ”.

Она поморщилась, не желая, чтобы это стало навыком, которым можно гордиться.

“Теперь я могу двигаться?”

Реборн вздохнул, и она восприняла это как разрешение пошевелиться, проверяя ощущение своего избитого тела. После этого она заслужила горячую ванну с пеной и мороженое. Побольше мороженого, может быть, немного чая с пузырьками и пирожное. Когда она обдумывала свой утешительный приз — больше похожий на взятку от них ей за уборку их беспорядка — что-то оранжевое, стоявшее рядом с чайником и чашкой Реборна, привлекло ее внимание.

“Что это такое?” — спросил я.

“Это твое”, — Он пренебрежительно подтолкнул его к ней, и если бы Леон не высунул язык, чтобы схватить его, он упал бы на пол. “Айри доставила это, это секретное оружие Вонголы".

У меня есть коробка? Это была ее первая мысль, когда Леон показал ей оранжевую коробку, за которой последовало: ‘конечно, у нее была коробка, глупая Тсуна’. Она не ожидала этого, хотя, если Гокудера использовал свое оружие из будущего и ее окровавленные рукавицы все еще были впору, было только разумно, что они могли использовать другие вещи из будущего

Пример того, как они были вознаграждены мощным оружием после фиаско с проникновением на базу, где даже пистолет пришелся бы кстати. Ей действительно хотелось снова ударить Айри по лицу.

Чувствуя, что ее ноги все еще похожи на лапшу, она приподнялась на локтях, чтобы схватить коробку и посмотреть на нее сверху вниз. Это было красиво и отличалось от других, которые она видела до сих пор. Более дорогой на вид, величественный, с богато украшенными деталями из золота и яркими драгоценными камнями, вставленными в верхнюю часть, окружающую отверстие для кольца. И со всех сторон был нанесен герб Вонголы, чтобы было очевидно, кому он принадлежал.

Она не знала, что было внутри, но почему-то эта оранжевая коробка так отличалась от той, которую она держала в руках, о, так давно. Там, где тогда было ощущение, что сжимаешь лед, на этот раз было ощущение, что держишь в руках маленькое сердцебиение.

“Ты не откроешь это, пока не будешь под непосредственным наблюдением, Даме-Тсуна”

“Понял это”

Рано или поздно она нарушит это обещание, и Реборн тоже это знал, но они не потрудились разоблачить ложь. Все, чего хотел Тсуна, это умереть.

“Бьянки должен прийти, чтобы наложить тебе несколько повязок”

“С Рехэй-семпай все в порядке?”

“Он спит. Он проснулся, чтобы исцелить вас всех, несмотря на свое истощение. Он хорошо вырос”.

“Да”

Она бросила коробку на подушку, чтобы иметь возможность использовать руки и приподняться. Это было тяжело и свидетельствовало о том, насколько хорошо она контролировала свое тело, она вспотела к тому времени, как ей удалось повернуться, и тяжело дышала, когда наконец села, сгорбив спину. Она слишком устала, чтобы радоваться своему успеху, и была благодарна, что Реборн не высмеивал ее усилия.

Устало вздохнув, она снова взяла коробку с апельсинами в руки и воспользовалась моментом, чтобы просто вздохнуть. Не думайте, просто дышите этим маленьким моментом отдыха. Даже если она могла слышать обрывки своей интуиции на задворках разума, она громко говорила себе обо всех сладостях, которые собиралась съесть на завтрак, обед и ужин, пока сильный запах ягод не вторгся в ее чувства и не отвлек ее внимание обратно к ее дьяволу-хранителю.

“Выпей это”.

Ах, это снова был чай с золотыми искорками. Тсуна схватил теплую чашку одной рукой, а другой держал коробку. Хотя она была благодарна судьбе за то, что не проснулась с иглами, накачивающими жидкость в ее сухое тело, она поняла, насколько хотела пить и обезвожена, поскольку теплая жидкость быстро успокоила все ее существо, вызвав ощущение покалывания по спине, когда она сделала глоток, и рассеяла оставшийся туман, в который ее погрузила анестезия.

Был ли чай волшебным? "Интересно, — подумала она, допивая чашку, чувствуя себя более бодрой и осведомленной, чем раньше.

“Этот коммуникатор готов?”

“Добавление гаечного ключа доводит Джаннини до предела, да”

“Это хорошо”.

Она поставила пустую чашку себе на колени, а поверх нее свою коробку, держа оба предмета, которые излучали тепло, несмотря на то, что были пусты в ее руках. Было что-то, что она хотела сделать, глупое и безрассудное, и это говорило о многом, что Реборн либо знал ее так хорошо, либо он действительно мог читать мысли. И то, и другое было пугающими представлениями.

“Куда мы направляемся?” — спросил я. — Спросил он.

“Мне нужно пригрозить ботанику”

.

.

.

Когда Айри проснулся в тот день, выблевав свой завтрак, обед и половину души, он не ожидал увидеть горящие оранжевые глаза и зеленый пистолет, направленный ему в лицо так рано утром.

“Начинай говорить, Айри”

“К-как ты так быстро нашел меня?”

“Гаечный ключ” Тсуна без колебаний бросил механика под откос, и тот охотно показал ей свое усовершенствованное творение — несколько обалденно выглядящих наушников, над которыми работал Джаннини, чтобы создать образ Reborn.

Среди основных характеристик, таких как коммуникация и светодиодные фонари для ночного использования, они были связаны с контактными линзами, которые она все еще носила, то, что ее глаза не высохли и не заразились, поддерживало навыки механика, поскольку у них также была возможность озвучивать уровень пламени, который она использовала, чтобы не перенапрягаться.

Даже киллер был впечатлен ими. И хотя они были немного громоздки на ней, у них были милые маленькие кошачьи ушки. Тсуна должен был отдать этот раунд Спаннеру как победителю. Джаннини осталась плакать в носовой платок, когда уходила. Это было настолько нелепо, насколько иронично и немного жалко, что она чувствовала себя маленьким ребенком, наряжающимся шпионом для проникновения, только вместо того, чтобы войти, она шла дальше.

Ей не следовало даже ходить, не говоря уже о выходе с базы, но после того, как Бьянки зашла, чтобы обмотать весь ее торс бинтами и быть раздавленной в объятиях, она не хотела поддаваться удушающему беспокойству и облегчению девушек, какими бы искренними и благонамеренными они ни были, поэтому сбежала при первой возможности.

И не имело значения, как сильно она хотела первым делом увидеть своих друзей, Айри и его планы были важнее предотвратить любые другие жертвы с их стороны как можно скорее. Итак, с разрешения Реборна, Леона в качестве прикрытия и ее Кольца Вонгола, крепко обмотанного цепями, она тайком покинула их безопасное место и отправилась в школу.

Это было как обычное утро вторника: сесть в автобус и отправиться в Намимори. Когда она поняла, куда вела ее интуиция, она несколько раз останавливалась и почти возвращалась назад, боясь встретиться с Хибари-саном на его территории и чувствуя страх и стыд, потому что не была готова встретиться с ним лицом к лицу, но в конце концов призрак Реборна пнул ее, чтобы она продолжала двигаться.

Школа закрылась, поскольку это была отмеченная территория Вонголы. Она была осторожна, чтобы ее не заметили, но верна своему слову, не было никаких патрулей солдат, как обещала Айри, ее интуиция не могла даже точно определить настороженного незнакомца, когда ее паранойя была на самом высоком уровне. Его уже несколько раз обманывали, так что она больше не могла на него сильно полагаться. Поэтому она была осторожна и чувствовала себя увереннее, когда он Возродился, указывая ей срезать путь вместо ее обычного маршрута.

Она никогда не думала, что будет так скучать по школе, но, глядя на пустое здание, она почувствовала укол горя, просто глядя на него.

Если бы не скользкий язык Леона, призывающий ее идти, она бы осталась там, как идиотка, в огромной толстовке с капюшоном и кошачьими ушками. Если бы Реборн был осязаемым, она знала, что он потянул бы ее за волосы, чтобы заставить ее тоже двигаться, поэтому осторожно она прокралась через заднюю дверь, прямо через вход в спортзал, который был сильно затянут сильным туманным пламенем.

Хотя и не очень хорошие, потому что она с легкостью проскользнула сквозь них.

Первое, что она заметила, было то, что заброшенная школа не была заброшенной. Повсюду были запыленные коробки и паутина, но были блестящие кабели, которые вели в подземный подвал, где Ямамото дрался со Сквало за ринг, а последний затем был съеден акулой.

Земля была покрыта еще большим количеством туманного пламени, как ковер, скрывающий секретный водопроводный пол. Она опустилась на колени и заглянула Беллоу, теперь благодарная за то, что киллер не смог сбить ее с ног. Вместо этого Леон превратился в лестницу, и она не торопилась медленно спускаться. Воздух был сырым и пыльным, в подвале было темно и холодно. Казалось, внутри ничего не было, даже светодиодные индикаторы в наушниках и фонарик Леона в свете фонарика не показывали никаких дверей или потайных стен.

Неохотно она прислушалась к своей интуиции, и она направила ее в правую часть области, где, сосредоточившись на ней, она смогла ощутить более сильное туманное пламя, чем у их собственного основания, но она мгновенно узнала его.

Они принадлежали Мукуро.

Держа это открытие при себе, она позволила холодному пламени проскользнуть мимо нее, доверившись ему, и вошла в пустоту, которая вела в секретную комнату, скрывающуюся под школой Намимори.

Металлическая сфера нависала над ними, отбрасывая яркий свет на комнату и каждую машину вокруг нее. Там был беспорядок, повсюду валялись бумаги, шестеренки и инструменты, но важно было то, что сфера была настоящей, а рыжеволосый мужчина, который доставил им столько хлопот, дремал за компьютером перед ней.

Так не пойдет.

И вот, они были здесь. Тсуна знала, что в своем нынешнем состоянии она не выглядела угрожающей, независимо от того, насколько сильно она сдерживалась от того, чтобы сделать что-то детское, например, пнуть документы Айри, но даже если Реборн был голограммой, его немигающие черные глаза все еще были зловещими и смотрели прямо в душу Айри. Было приятно видеть, как он вздрагивает и приходит в полное замешательство от одного их присутствия.

“Я должен перед вами двоими извиниться”, — сказал Айри, взяв себя в руки, потому что от неожиданности проснулся в испуге, прежде чем поклонился им. “От всего сердца мне жаль”.

И он был искренен, но Тсуна все еще был зол.

“Больше никакой лжи, Айри”, — сказал Реборн у нее за плечом, его голос был таким же весомым, несмотря на то, что он физически не присутствовал. “Что, черт возьми, происходит?”

Айри, с взъерошенными волосами, черными мешками под глазами и мешковатой одеждой, которая позорила ее, глубоко вздохнул.

“10 лет назад, или, скорее, в ваше время, за несколько месяцев до того, как вы пришли сюда, я встретил Ламбо-куна и по некоторому стечению обстоятельств сам отправился в будущее. Тогда я не знал ни тебя, ни чего-либо еще о Мафии. Я увидел, что изучаю что-то, чего не хотел, поэтому, когда я вернулся, я решил это изменить. И я так и сделал, несколько раз. Я... я изменил свое будущее”.

“Твое прошлое не было затронуто”

“Нет”, — призналась Айри с грустной улыбкой. “Ничего не изменилось, пока я не встретила его. Бьякуран”

“Я не понимаю”, — нахмурился Тсуна. “Если ты изменил будущее, а прошлое нет, почему ты заставляешь меня изменить это?”

Словно ожидая вопроса, Айри нервно поправил очки и потратил больше времени на ответ. Но когда он это сделал, и она, и Реборн внимательно слушали.

“Я незначителен в большем масштабе твоей судьбы. Вы — неподвижная точка в мультивселенной. Нексус, так сказать. Вы можете отличаться по фигуре, полу или возрасту в других мирах, но ваша душа всегда будет напрямую связана с набором Колец Вонгола. Вы связаны с Бьякураном и Небесным Аркобалено, другими точками Связи. Ваши действия влияют друг на друга и изменяют друг друга, подобно шестеренкам в часах. Работая отдельно, но будучи связанной с мелодией Мира, — объяснила Айри, сглотнув, прежде чем продолжить, — Но я не связана с тобой. Я могу путешествовать в прошлое и будущее и изменять свою историю, но мои действия не помешают вашим, потому что мы не связаны друг с другом”.

Это было больше похоже на опыт Гокудеры, временные рамки и мультивселенные, Тсуна едва поспевал за тем, что он говорил. Должна ли она была подождать день после того, как очнулась от того, что ее разделали, как тыкву?

“Если ты не связан с Тсуной, почему ты так много знаешь о нас?” Перерожденный спрашивай. Он либо знал, о чем говорит Айри, либо был слишком хорош в притворстве и выуживании дополнительной информации.

“Потому что моя роль всегда заключалась в том, чтобы пробудить у Бьякурана понимание мультивселенной, тем самым позволяя ему путешествовать и видеть за пределами нашей текущей реальности. Не имеет значения, сколько раз я меняю прошлое, настоящее или будущее, моя судьба связана только с Бьякураном. Даже если я буду прятаться и никогда не воспользуюсь машиной времени, я всегда каким-то образом встречу его и приведу в действие его воспоминания. Вот почему мои действия не причинили тебе вреда. Мои изменения были незначительными по отношению к вашей оси, потому что они проходили по разным орбитам”.

“Тогда ответь мне на это” Тсуна скрестила руки на груди и уставилась на него. “Чего Бьякуран хочет от меня?”

“Чтобы ответить на это, мне придется задать вам вопрос. Тсунаюки, что ты знаешь о три-ни-сетте?”

Снова прозвучало то слово, от которого холодные руки сжали саму ее душу.

Она медленно покачала головой.

“...Вонгола, Аркобалено и кто-то еще. Они защищают Мир”.

“Кобыла” Айри кивнула и сделала еще один глубокий вдох. “Как я уже говорила ранее, вы, Бьякуран-сан и Скай Аркобалено, вы трое так сложно связаны, действия одного влияют на два других, как синхронно вращающиеся шестеренки. Кольца Вонголы удерживают Небо, Кобыла — Моря, Аркобанело — это ядро, которое освещает путь и соединяет мировую ось с временной шкалой, по которой она вращается”.

“Я думал, это моря, радуги и моллюски?”

“В некотором смысле, все на словах таковы, каковы они есть” Айри одарила ее кривой улыбкой, прежде чем она соскользнула “По своей сути, они намного больше. Без одного другие не могут функционировать. Без них Мир не может существовать”.

“Что это значит?” — спросил я.

Айри сделал паузу, снова поправляя очки, бросив быстрый взгляд на Реборна, прежде чем повернуться, чтобы посмотреть на нее.

“Владелец Кобылы обладает способностью путешествовать между мирами. Он знает, что с уничтожением колец Аркобалено и Вонголы эта временная линия и Мир находятся на грани краха. Даже с появлением колец, без пустышек Arcobanelo, ничто не сможет предотвратить стирание этого мира. Бьякуран намерен использовать вас и Небо Аркобалено, чтобы привести в действие машину времени и отправиться в определенную точку прошлого, в конечном итоге нарушив время и пространство, чтобы переписать историю”

“Я понимаю это, но почему он хотел меня раньше? Будущий я, до разрушения кольца”

“Я не была посвящена в отношения , которые он намеревался установить с тобой-

“Конечно, ты не была”, — прошипела Тсуна про себя, но Айри все равно вздрогнула, когда он продолжил более кротко.

“Он претендовал на Небо Аркобалено. Тот, кто сохраняет все фигуры, управляет три-ни-сетте. И вот, они управляют Миром. Бьякуран-сан всегда хотела контролировать время, это я знаю. Союз между Вонголой и Гессо, скорее всего, заключался в том, чтобы завладеть сетом Вонголы. Затем вы уничтожили кольца, и все осколки упали туда после ”

“Аркобалено умер раньше Тсуны”, — заявил Реборн, заставив их обоих вздрогнуть по разным причинам. “Почему Бьякуран спровоцировал войну?”

“Т-есть некоторые заблуждения, которые необходимо устранить. Ааа... П-Во-первых, Бьякуран-сан не был тем, кто отравил воздух токсином, это был Верде”

“Что?”

Для Реборна это тоже было новостью, потому что он разделил ее недоверчивый взгляд, чтобы подтвердить подлинность слов Айри. Зная, что он говорит правду, но будучи осторожным, зная также, что он может обмануть ее интуицию, Тсуна медленно кивнула, заставляя Реборна пристально посмотреть на Айри, чтобы заставить его продолжить, который выглядел более нервным, чем раньше.

“Когда Скай Аркобалено был захвачен, а кольца уничтожены, и Верде, и Вайпер взяли дело в свои руки. Я действительно… Я не могу говорить за них, прости меня, все, что я знаю, это то, что я почерпнул из их действий, но, создав токсин, они вышли из ситуации прежде, чем Бьякуран смог добраться до тебя. Некоторые пошли драться, другим не так повезло...”

“Они не знают”, — осознал Тсуна с вновь обретенным ужасом, виной и яростью. “Лал не знает.... Почему ты это скрыл?”

“Я тоже до недавнего времени искренне думал, что это Бьякуран-сан. Для него не имело смысла убивать их, если они были ему нужны. Но после смерти Аркобалено у него началась десинхронизация. Тебе потребовалось умереть за него, чтобы полностью объявить войну Вонголе. Но он не... тот, кто убил тебя-

“Я знаю”, — Она не дала ему закончить это предложение скорее ради себя, чем ради кого-либо другого, — “Это был не он”.

Айри моргнула. Сбитый с толку ее словами, их значением, прежде чем пришло осознание, и горе полностью завладело выражением его лица.

“Я... я понимаю”

Прежде чем Тсуна успел ткнуть в это пальцем, Реборн взял допрос на себя.

“Итак, Бьякуран знает, что ты можешь манипулировать временем. Он заставил тебя построить машину, чтобы вернуть кольца и пустышки обратно, почему ты этого не сделала?”

“Машина так работать не будет. Насколько ему известно, я все еще работаю над этим. Но я сконструировал его специально для работы с интегрированным в него flames. Я взял только образцы Вонголы и Реборна. Так что, кроме тебя, Аркобанело не вернется”.

“Вы закрыли его идеальную утопию, и без знания машин времени или доступа к мультивселенной он полагается на вашу информацию и усилия по ее созданию, но вы выиграли нам время, отложив это. Он уже должен знать, что это действительно работает и что Вонгола вернулся. Какие еще планы находятся в движении, о которых мы не знаем?”

“Просто останови его”, — сказал Айри с печалью, все еще окрашивающей его голос. “Остановка Бьякурана на этом этапе помешает его прошлой версии обрести полную мощь. Это не уничтожит его прошлое "я", скорее, это укрепит его власть как ключевого правителя три-ни-сетте, потому что такова Воля оставшейся фракции. Вот почему мы рискнули, привезя вас сюда. Я знал, что это было бы тяжело и жестоко — заставлять тебя так быстро взрослеть, но по иронии судьбы, у нас тоже не хватает времени. Если будущее рухнет, рухнет и ваше прошлое, а вместе с ним и весь Мир”.

“Каким образом?” Тсуна спросил: “Я убиваю его и просто так спасаю Мир от падения?”

“Именно так”

Нелепо. Совершенно нелепо. Ничто не имело для нее смысла. Неважно, что она не понимает логику времени / пространства, о которой говорила Айри, но что-то не сходилось, точно так же, как злодейская речь Айри казалась неправильной, когда он держал ее друзей под прицелом, активно исцеляя их.

Это то, что она знает: Бьякуран хотел изменить Мир. Почему? Причины. Ему нужны были пустышки Arcobaleno и кольца Vongola. Так или иначе, некоторым людям это не нравилось настолько, что они фактически совершали самоубийство и убивали других, чтобы предотвратить это, уничтожая любые шансы на рай, который искал Бьякуран. Потом она умерла. Она заставила Мукуро убить ее, чтобы обмануть Бьякурана, которого он потерял. Заставляя двойного агента Айри построить машину и убить всех сообщников Вонголы.

Но вот чего она не знает: если к тому времени у нее не было кольца, почему ее смерть стала катализатором, положившим начало войне?

У нее было так много вопросов и секретов, но она не могла доверить Айри или себе выслушать ответы прямо сейчас. Приход сюда был ошибкой. У нее болит голова, несмотря на то, что ее раны зажили и она не чувствует боли в теле. Действительно, это была очень плохая идея приехать сюда. Она представила, как ругается и бьет Айри, а не магические громкие слова, которые ее мозг не мог понять.

“И что теперь?” Она устало вздохнула. “Мы повысили уровень и получили снаряжение, когда мы встретимся с боссом?”

“Вария все еще сражается с силами Бьякурана. Они будут тянуть столько, сколько потребуется для того, чтобы вы все отдохнули. Честно говоря, я знаю, ты знаешь, что он знает, но его молчание держит меня на взводе. Я сделал все, что мог, чтобы уменьшить ущерб, но будьте начеку. Он позвонит в любое время, чтобы потребовать что-то под угрозой”

“Что ты будешь делать до тех пор?”

“Я заканчиваю строить устройство телепортации для экстренных вылазок. Когда я слишком нервничаю, я, как правило, просто работаю до изнеможения или меня вырвет”.

Тсуна чуть не фыркнула на это, но она хотела быть профессионалом и не заводить друзей с людьми, которые, по сути, собирались умереть из-за нее, поэтому она скрестила руки на груди, все угрозы исчезли из ее организма, несмотря на то, что она их не озвучивала. По крайней мере, им удалось разбудить его, и он мог сказать, что они были справедливо разгневаны, так что его ожидаемая нервозность по поводу того, что они могли с ним сделать, на данный момент должна быть достаточной пыткой.

Но если были еще какие-то скрытые планы, Тсуна собирался уволиться.

“Я бы посоветовала не много двигаться на случай, если за нами охотятся”, — сказала Айри после того, как все было сказано. “У Спаннера моя частота, если что-то случится на обоих концах, мы сообщим. А пока отдыхай столько, сколько сможешь. И, Цунаюки, даже если сцена была подготовлена для тебя, ты можешь решить, как действовать дальше”.

Это твой выбор, как ты убиваешь сумасшедшего, вот что это значило, и Тсуна ощетинился, чувствуя себя покровительственно. И только потому, что она чувствовала себя мелочной, она не сдержала насмешки.

“Что сделал Хибари-сан, когда вы осквернили территорию школы и покрыли ее Туманным пламенем?”

Айри тогда выглядела олицетворением страдания и депрессии во время своего удара.

“Он укусил меня до смерти”

.

.

.

Обратный путь был таким же легким, как и раньше. Никто не остановил ее, хотя некоторые головы повернулись, никто не вызвал подозрений и не последовал за ней

У толстовки были карманы, и внутри нее она нашла несколько монет, поэтому угостила себя чаем с пеной. Она воткнула соломинку и сердито пожевала жемчужины, размышляя об убийстве. Если бы эти парни доставили им столько хлопот, пистолет не подошел бы. Почему никто не подумал о том, чтобы Бьянки приготовила для него и таким образом отравила его, ставило ее в тупик, но это было в ее списке того, как убить парня.

“Ты доверяешь ему?” — Спросил Тсуна у Реборна.

“Он кажется честным, и это согласуется с тем, что мы знали до сих пор. А ты хочешь?”

“Я больше не знаю”

Что было такого ужасного, что Аркобалено пришлось умереть? Почему Бьякуран напал на Вонголу, если мы не инициировали уничтожение? Что убило Реборна? Этот последний вопрос, который она продолжала держать на задворках своего сознания, внезапно всплыл с новой силой. Он был гордым существом, такая глупость, как токсин в воздухе, не помешала бы ему выйти и подраться, но что, если бы кто-нибудь добрался до него вместо этого? Она умерла первой или все было наоборот?

У кого-то были ответы на эти вопросы, но они намеренно утаивали информацию. Ламбо не знал, Рехей-семпай не хотела говорить, Хибари был вне вопросов, и единственной, кто мог ответить, в настоящее время была МИА в каком-то одержимом теле, так что на данный момент это действительно была игра в угадайку с ее пошатнувшейся интуицией.

Когда они вернулись на базу, поскольку все либо спали, либо были без сознания, либо составляли компанию раненым, ей не составило труда прокрасться прямо туда. Помогло то, что Лал был среди потерявших сознание, из-за чего Тсуна сразу почувствовал себя виноватым. Лал сражался ради них , когда именно на их стороне погибла половина Аркобалено… будет ли она винить ее? Она была так напугана своей реакцией на открытие правды, что наполовину надеялась, что это никогда не всплывет наружу и просто сотрет весь этот беспорядок.

И по какой-то нелепой причине ей все еще не разрешали приближаться к Chrome.

Теперь еще чаще, чем раньше, ее прогонял кричащий Ламбо, который не знал, должен ли он ругать ее за то, что она встала с постели, или приводить нелепые оправдания относительно того, почему ей не разрешили с ней видеться. Тсуна закричала на него в ответ, и их перебранка была прервана Ипином, который мягко повел ее на другую сторону базы, где отдыхали другие ее друзья.

Она все еще кипела от злости, когда открыла дверь медкабинета, Реборн давно исчез с ее стороны, поэтому она была сама по себе, когда вошла внутрь так тихо, как могла, только чтобы просиять, когда ее глаза встретились с зелеными, как морская пена, глазами.

“Эй”

“Juudaime” — воскликнул Гокудера, поднимаясь со своего места в кровати и отбрасывая старую книгу, которую Бьянки, вероятно, оставила для него. Он выглядел лучше, менее взъерошенным, хотя все его тело было покрыто бинтами, без сомнения скрывающими заживающие ожоги. Ямамото, Бэзил и Рехей-сэмпай все спали на других кроватях, ничего не пищало и к ним не были подключены кабели, так что это был двойной признак того, что они выздоравливают.

“Как ты себя чувствуешь?” — Спросила она, мягко закрывая дверь.

“Я в порядке. Джудайме тоже пострадал”

“.... немного”

“I’m-

“Не надо”, — она остановила его извинения прерывистым движением рук. “Если кто и должен извиниться, так это я. Это я разработал этот план и отправил вас, ребята, на эту миссию, зная о последствиях ”.

“Будущая версия Juudaime”

“Это все еще я, тот, кем я могу стать, когда вырасту”.

“Возможно, но я не думаю, что ты понимаешь”, — сказал Гокудера мягким голосом. “Будущее иногда высечено на камне, кто-то нежный может превратиться в жестокого, кто-то потерянный может быть найден, но в конце концов всегда есть выбор”

Он поднял руку, подзывая ее ближе. Тсуна вздохнула, прежде чем взять эту руку, позволив себя потянуть.

“Вы можете приказать нам взять вину на себя, но, в конце концов, это все равно наше решение действовать и следовать. Если бы прямо сейчас вы попросили меня нажать на курок вслепую, я бы не стал этого делать, потому что так планировала будущая версия моего Босса, или, ну да, я бы тоже так сделал! У тебя есть я, всегда! Но...” Он вздохнул и покачал головой, глядя вниз на их пальцы. “Ты потеряла их, и они потеряли тебя, и если есть шанс снова стать счастливыми, даже если для этого придется пожертвовать нашими сердцами вот так, я бы тоже сделал это не задумываясь”.

“Глупый”

Она села рядом с ним, наслаждаясь тем простым фактом, что она могла это сделать. Чувствовать себя непринужденно с кем-то и чувствовать комфорт после кошмара, не подвергаясь осуждению, было ново, но так приятно. Мне почти казалось, что она этого не заслужила, но эти мозолистые пальцы не отпускали.

"Если ты захочешь поплакать, я обещаю, что никому не скажу"

Она шмыгнула носом и покачала головой, убеждая себя, что плакать навзрыд бесполезно, вместо этого она придвинулась ближе, чтобы положить голову ему на плечо и просто.... дыши.

“Это полный беспорядок”, — призналась она шепотом. “Это будущее, то, что мы сделали ...”

"Мы пройдем через это и найдем свой путь в прошлое, я обещаю".

“Айри говорила о мультивселенных и точках связи. Я так растерян, что не знаю, что делать”.

“Эти ублюдки заслуживают того, чтобы унижаться и просить прощения”

“Он извинился, и он выглядит несчастным, когда ест лапшу из чашки и спит под школой”

“Джудайме вышел?!”

Упс.

“Реборн был со мной”

“Реборн-сан не может выйти! Джудайме, это было так безрассудно! Я должен был быть там! Я должен был-

“Все в порядке, все в порядке, не двигай плечом, у меня болит шея”.

“Пожалуйста, прости мои костлявые плечи!”

“Почему ты извиняешься за это?!”

"Ма… вы, ребята… они такие громкие”

"Ямамото!" Она вскочила с одной кровати и перепрыгнула на другую, чтобы заглянуть в моргающие карие глаза: “Ты в порядке? Ты меня видишь?”

"Тч, ты заставил Джудайме поволноваться, бейсбольный фанат"

“Я в порядке. Я в порядке, ааа. У меня болит голова”.

“Ты чуть не проломил себе череп, идиот!”

“Неудивительно”, — Он задыхаясь рассмеялся и устало улыбнулся Тсуне. “Мы вернулись”.

Она НЕ собиралась плакать.

Шмыгнув носом так тихо, как только могла, она прикрыла ему глаза одной рукой.

“П-иди обратно спать, я принесу немного еды”

“Джудайме-

Ей следовало бы привести Бьянки или того, кто отвечал за пациентов, но она вышла из палаты, прежде чем смогла придумать еще один предлог, и закрыла дверь, прежде чем они смогли даже попытаться последовать за ней.

Дрожа в своих руках, она закрыла глаза.

Ее внутренности были словно набиты сахарной ватой. Это было и хорошо, и плохо, потому что она хотела сохранить это чувство, но в то же время растаять. Чувства отстой, но время от времени они были приятными, как она предполагает. Это было тяжело, но она поняла, что чувствовать боль, быть эгоисткой и плакать — это нормально. Также было нормально чувствовать вину, стыд и гнев. Ее чувства и эмоции были действительными, и это было нормально.

На самом деле она не убегала от этого, совсем нет. Она просто не знала, как справиться со слишком большим количеством эмоций одновременно. Похоже, они были правы, говоря сосредоточиться только на чем-то одном, но как выбрать то, что было более важным? Ее облегчение или ее боль?

Все, что имело значение, это то, что с ними все было в порядке, несмотря ни на что, они выжили в первом сражении. И хотя она знает, что даже если она скажет "нет", они все равно последуют за ней в неизвестность.

Это укрепило в ней решимость. Она хотела защитить своих друзей и то счастливое пространство, которое они создали дома, и если был шанс, каким бы маленьким он ни был, никогда не стать самой собой в будущем, которая так легко отказалась от этого убежища ради чего-то такого большого, как мир, то она собиралась им воспользоваться.

Даже если это снова означает борьбу с кем-то против ее воли.

Даже если это означает терпеть, падать и причинять боль, ради своих друзей и выбранного ими будущего она будет бороться.

Ради них она будет жить, чего бы это ни стоило.

.

.

.

Ночь была напряженной, но тихой.

В какой-то момент все проснулись, и хотя некоторым требовалось больше отдыха, чем другим, в медицинской комнате был устроен небольшой пир. К тому времени Тсуна уже не могла прятаться от девочек, и ей так повезло, что они не были там, чтобы приветствовать их возвращение, пока кровь не была смыта. Увидев, какой ущерб напугал бы их, у Тсуны не было сил лгать и говорить, что все было не так плохо, как казалось.

Но не было задано никаких вопросов по поводу проникновения, скорее, все они запугивали беднягу Бэзила, чтобы тот полностью интегрировался в группу. Это было мило и забавно, но день настиг их так быстро, что, как только ужин закончился, она, наконец, убежала в свою комнату, чтобы принять необходимую ванну с пеной.

Ей не полагалось носить его, чтобы бинты не промокли, но она его заслужила. Не обращая внимания на расслабляющий ритуал, Тсуна тщательно отскребла грязь и засохшую кровь, все еще прилипшие к ее коже. Она сделала это механически, без каких-либо мыслей, кроме как сморщила нос от внезапного запаха жженых сахарных яблок, несмотря на то, что опустила половину бутылочки клубничного лосьона в воду.

Она долго оставалась в воде, со странной мыслью, что ей следует поплавать в водоеме побольше, где она могла бы утонуть и полностью спрятаться, как в море… Она покачала головой и опустилась ниже. Смогла ли Айри промыть мозги и ей тоже? С момента их разговора она не могла выкинуть из головы все сказанные слова и подтексты.

Всего одного клочка было достаточно, чтобы сплести нить мысли, подобно паутине, застрявшей в углу, Тсуна был простым мотыльком, неспособным вырваться из нее.

Бьякуран был связан с морем, а Тсуна — с небом, несмотря на то, что чувствовал себя сломанным моллюском, бесцельно плавающим в волнах. Она должна была быть свободной и раскованной, все так говорили, но гравитация каким-то образом удерживала ее на земле; кольцом, кровью, судьбой…

Какая ирония судьбы.

Перестань думать.

Должна ли она напиться? Была ли она слишком молода, чтобы напиться? Занзас раньше много пил, но это только злило его еще больше. Иногда это заставляло его замолчать. Но в основном это всегда был молчаливый гнев. Как они могут поддерживать огонь так, чтобы он не обжег их? Она больше не хотела гореть.

Глубоко вздохнув, только когда ее пальцы затекли и их начало покалывать, она вышла с новой задачей — снова наложить бинты. Тсуна не видела этого, несмотря на заверения Бьянки, что рана зажила довольно хорошо, она боялась даже признать, что было у нее на спине. Если бинты должны были оставаться на месте, то они останутся. Если ей придется снять их для купания, то она не будет подглядывать.

Она закрыла глаза, изо всех сил стараясь укутать свой торс, и держала их полузакрытыми, похлопывая по раковине в поисках толстовки, которую можно было бы надеть поверх, новой. У нее в шкафу много пушистых толстовок, которые она может выбрать.

Поскольку было поздно, и шансы наткнуться на кого-нибудь, бродящего вокруг, были высоки, у нее хватило ума запереть свою дверь, прежде чем взять еще одну свечу lotus, которую она нашла в ящике стола, и сесть посреди своей кровати, скрестив ноги, чтобы просто ... сделать что-нибудь, ничего не делая. Медитация на нее не действовала, но притворяться, что занимаешься этим, было хорошим способом скоротать время, пока ее не одолеет сон.

Это также была более мягкая версия самоистязания. Она знала, что подумала бы, если бы поиграла со свечой, но все равно предпочла держать ее в руках и молча смотреть на незажженный фитиль. Она хотела извиниться перед Хибари-саном, она не знала, как, когда и почему — она все еще была зла и чувствовала, что он этого не заслуживает, — но она не хотела ссориться.

Не с ним. Не так, как это.

Тихо застонав, она поджала губы и уставилась на свечу.

"Я должна извиниться", — мысленно разглагольствовала она, но даже если это было правдой, свеча не зажглась.

"Я хочу надрать задницу Айри", — подумала она затем, немного раздраженная, и пламя слабо запульсировало, пробуждаясь к жизни.

Я хочу вернуться домой, искренне умоляла она, домой к моим друзьям, и маленький огонек откликнулся.

"Я должна убить Бьякурана", — она попыталась закрепить эту мысль, но пламя погасло, как будто кто-то его задул.

Отмахиваясь от струек дыма, она продолжала распевать пожелания и надежды вернуться в свое прошлое, к своей матери, к оживленному дому с детьми, к чистым стенам и более простой жизни. Она хотела забыть, что это будущее вообще существовало, хотела игнорировать боль и горе, затуманивающие ее воспоминания, начать все заново, даже если знала, что все уже не будет по-прежнему. Она вздохнула и продолжала мысленно выкрикивать желания, пока не почувствовала, что что-то изменилось.

“Алло?” — Прошептала она с широко раскрытыми глазами и оглядела всю комнату. “А- ты там, призрак?”

Ее встретила тишина, но она чувствовала там чье-то присутствие. Может быть, это было ее воображение, может быть, она, наконец, сошла с ума, или, может быть, это ее разум сыграл с ней злую шутку, пытаясь найти утешение в воображаемом духе, вместо того чтобы принять реальную версию за пределами ее комнаты, но, когда она дышала в пустой комнате, она не чувствовала себя совсем одинокой.

“Ты можешь сказать мне дышать?” — Спросила она немного громче, но была встречена тем же молчанием.

Она напевала, определенно сходя с ума, решила она и посмотрела на свои колени. Рядом с ее коленом лежала оранжевая коробка, она носила ее в кармане с тех пор, как получила, но, несмотря на свое любопытство, она не пыталась открыть ее. Здесь, в комнате, которая принадлежала ей, но не принадлежала ей, она могла спокойно признаться, что ей не нужно оружие ее будущего.

Отвергнуть ее образ было уже тяжело, если она продолжала полагаться на нее, она боялась стать ею в конце концов.

Нет. Нет, она не была такой. Она подвинула коробку в ту сторону, где не было видно герба Вонголы, прежде чем снова уставиться на свечу, громко ругая себя за то, что на ней были старые окровавленные перчатки, это не значит, что она должна стать человеком, который их носил. Это был выбор. И она предпочитает этого не делать. Просто.

Но черный фитиль отказался загораться из-за ее решимости построить мирное, доброе, простое будущее. И этот отказ разозлил ее больше, чем напугал, на самом деле казалось, что призыв ее пламени должен был иметь больше отношения к ее гневу, чем к ее реальным желаниям, но это кипящее раздражение было остановлено внезапным движением. Это было маленькое и быстрое движение, Тсуна не заметила бы его, если бы оно не было в поле ее зрения, но когда она снова посмотрела на свое колено, то увидела золотой гребень Вонголы, смотрящий на нее в ответ.

“Что?..”

Медленно, словно телеграфируя своими движениями, она поставила свечу на другое колено, не отводя взгляда от коробки с апельсинами, ожидая, но ничего не произошло. Еще одним движением она отодвинула коробку от своего колена. Она наблюдала, как он перекатывался по кровати 3 раза, прежде чем остановился и оставался так довольно долго.

Она выпустила дыхание, которое задерживала, и провела пальцами по волосам в попытке расслабиться. Может быть, она действительно сходила с ума. Или, может быть, она уже сделала это, и все это было всего лишь плодом ее разбитого воображения. Страна чудес, в которую она непреднамеренно попала, следуя за черным кроликом, крадущим ее время, блуждая по искаженным улицам, находя загадки на каждом углу и теряя голову из-за игры, придуманной безумной королевой. Но в конце концов карточный домик рухнет, она проснется, и все будет хорошо.

"Все будет хорошо", — сказала она себе и снова уставилась на коробку с апельсинами. Она не двигалась, и любопытство действительно было ее слабостью, потому что в конце концов ее пальцы нащупали коробочку, и в итоге она держала ее в руках вместо незажженной свечи.

"Какого рода оружием ты владеешь?” — Спросила она, на самом деле не ожидая ответа. Несомненно, это должно быть мощно, может быть, даже опасно, но ее интуиция молчала всякий раз, когда она пыталась ухватиться за знание об этом. Застонав про себя, она откинулась назад, чтобы вместо этого уставиться в потолок и обдумать выбор, который ей придется сделать.

Пройдет совсем немного времени, прежде чем Бьякуран каким-то образом свяжется с ними, выдвинет свои условия, и тогда они вступят в войну. Чтобы спасти будущее, все, что ей нужно сделать, это убить его. Есть много способов, которые можно сделать без эскалации. Снайпер может выстрелить в него издалека, иллюзорный нож может вонзиться в него, он может даже съесть еду Бьянки и будет мертв до истечения часа.

Зачем все чрезмерно усложнять? Это больше не было монополией на власть, Вонгола Децимо был мертв, как и Семья. Не было никакой необходимости в драматизме и грандиозных стратегиях. Они просто должны быстро убить его, пока Тсуна держит своих друзей в безопасности. Видишь? Легко, просто и чисто.

Ее пальцы дернулись в пустоте, и внезапная пустота заставила ее посмотреть вниз на свою грудь, где коробка, которую она должна была держать, каким-то образом выскользнула у нее из рук.

“А?”

Ее шея все еще затекла после того, как она целый день спала лицом вниз, но она оперлась на локти, чтобы выглядеть лучше. Но ничего не произошло, все, чего она добилась, — это щемящей боли в лопатках. Пыхтя и сдаваясь, она села, чтобы снять покрывало с кровати, чтобы скользнуть внутрь, но как только ее тело повернулось, маленькая коробочка у нее на коленях дернулась.

"ПРИВЕТИК! Это переместилось", — Она инстинктивно швырнула коробку через комнату. Он приземлился с мягким стуком, прокатившись несколько раз, прежде чем застыть на месте. Тсуна пристально уставилась на нее, подняв обе руки на случай, если она прыгнет на нее, и отпрянула назад, когда коробка, щелкнув, покатилась по полу. “С-Оставайся на месте! не выходи!"

Она встала на кровать, чтобы лучше опереться на случай, если ей понадобится выскочить из комнаты. Но она взвизгнула, когда наступила на что-то теплое и гладкое, которое прилипло к ее ноге без носка, и она упала. Она не почувствовала ни боли, когда грохнулась на пол, ни жжения от, по-видимому, расплавленного воска, приклеенного к ее ноге. Она просто недоверчиво уставилась на апельсин, пробивающийся по кругу.

“Почему ты двигаешься!?”

[Сохраняй спокойствие]

“И теперь появляешься ты!?” Она закричала на преследующее ее существо, но ее внимание снова переключилось на маленькую коробочку, которая пыталась подползти к ней. “Нет, я не имел в виду тебя! Не подходи ближе!”

Она попыталась встать и схватила одеяла, не имея никакого реального плана, кроме как накинуть их на коробку, чтобы она не двигалась. Было тихо, когда она тяжело дышала, и ее тело напряглось, готовясь убежать, она снова подняла руки, как будто перед ней был испуганный зверь, которого ей нужно было успокоить, но она не знала как. Но если бы все уже не было безумием, она ничего не могла бы сделать, кроме как наблюдать, как маленькое небесное пламя прожигает простыни снизу.

“Ты, должно быть, издеваешься надо мной!”

Что бы ни скрывалось внутри, предполагается, что это принадлежит ей, так что это не должно быть так уж трудно контролировать, верно?

.

.

*БУУУМ*

.

.

Подземная база содрогнулась во второй раз, когда волны Небесного Пламени прокатились по каждому уголку и щели. Что касается людей, потерявших сознание по медицинским показаниям, они остаются в неведении, за исключением подергивания от внезапного тепла, окутывающего область. Что касается тех, кто бодрствует и настороже, то все они так или иначе были поражены внезапным приливом энергии. Некоторые смущены, некоторые раздражены.

Тсуна был и тем, и другим. Она стиснула зубы и уставилась на огненную массу, пытающуюся поглотить ее. Учась на прошлых ошибках, она хранила варежки в своей толстовке для быстрого доступа. И, как идиотка, вместо того, чтобы отпереть дверь и убежать, у нее было время только надеть перчатки и крикнуть пожарным, чтобы они успокоились, прежде чем он взорвался.

С хорошей стороны, ее комната была несгораемой.

С плохой стороны, двери там не было.

Замок не выдержал взрыва, он распахнул дверь, позволяя любому войти и увидеть это зрелище.

"Джуудайме!"

"Не подходи!" Она закричала, и ее руки затряслись.

"Смотри! Это шкатулка Вонголы”.

"Эта штука — оружие Джудайме?"

Это было не оружие, это был зверь. Огненный монстр без челюстей или когтей, но со свирепым укусом, достойным могущественного существа, а Тсуна этого не хотел.

[Не сопротивляйся этому]

Ах, призрак был здесь. Тсуна покачала головой и напрягла плечи, чтобы держать руки поднятыми. Она не должна была драться, она должна была спать, ради всего святого! Необузданный адреналин, который она почувствовала, сражаясь с призрачным рыцарем, все еще пульсировал в ее венах, она уже чувствовала себя опустошенной, и все, что она сделала, это встала и попыталась удержать разъяренного зверя от того, чтобы сжечь ее.

[Фокус]

“От чего?!” Она кричала среди огня, но пыталась сосредоточиться на одном голосе, а не на какофонии восклицаний, раздававшихся за пределами костра.

“Сестренка, что ты делаешь?! Я пытаюсь заснуть!”

“Джиджи, это слишком высоко, тебе нужно выключить это”

“Какого черта ты не спишь, идиот?!”

“Я почувствовал притяжение?”

“Прочь с дороги”

“Реборн-сан, пожалуйста, не стреляйте”

“Я использую свое пламя”

“Нет! подожди, подожди!”

[Сосредоточьтесь]

“Я не могу”, — выдавила она, задыхаясь.

Если она отпустит его, она боится, что огонь поглотит все и вся вместе с ним. Она уже чувствовала, что у нее подгибаются колени, спина горит, а глаза щиплет, но она ничего не могла сделать, она не могла пошевелиться, не сломавшись, она не могла дышать, не плача. Это было удушающе.

“Не нападай на это!”

“Я пытаюсь это успокоить”

“Это так не работает!”

“Я могу помочь-

“Нет!”

[Я буду направлять тебя]

“К-могу ли я доверять тебе?”

Призрак никогда не причинял ей вреда, несмотря на то, что раньше пугал ее до смерти. Это казалось нежным, странным, но, несомненно, сильным по сути. Тсуна чувствовала чье-то присутствие позади себя и силу, не дающую ее рукам дрожать, как будто ее руки держали ее собственные, подчиняя их невидимой воле, но скорее не кукловода, а наставника, направляющего молодую руку.

[Теперь спокойно]

[Успокой свое сердце]

“Тсуна, не сопротивляйся этому!”

Она не могла-

[Дышать]

[Впусти это]

Это твое. Ее интуиция согласилась.

Наш.

Она была напугана, но с защитными объятиями, удерживающими ее от разрушения, у нее не было другого выбора, кроме как довериться им. Это было бы не в первый раз. Как только он сказал ей отпустить это, она сделала глубокий вдох, расслабила плечи, закрыла глаза и почувствовала , как огонь пытается поглотить ее. Это было слишком; бушуя и плача, она чувствовала себя напуганной и злой, и Тсуна поняла, что она тоже напугана и зла. Но не в этом дело. И это не было злостью на нее.

Им просто было больно, внутри и снаружи.

Пытаться бороться с этим было трудно, пытаться приручить это почти невозможно, они не могли сделать этого сейчас. Бежать, не спасаясь, было лучшим вариантом остановить пожар, так что она знала, что делать дальше.

[Хорошо]

“О черт, все отойдите!”

“Кея-

Тсуна выдохнула и открыла глаза, чтобы увидеть рычащего зверя, убегающего от льда, который появился на его эфире, когда все вокруг нее начало кристаллизоваться. Это было жестоко в своей самой эгоистичной форме. Чтобы избежать кристаллизованной тюрьмы, зверь отступил в пределы ящика Вонголы — запечатанного и бесшумного, но безопасного.

Ее руки опустились, и она уставилась на ледяную тюрьму, которую она сделала для себя взамен.

Ее глаза наполнились слезами, и она перевела взгляд назад, чтобы посмотреть себе за спину. Там никого не было, но когда ее взгляд упал на кристаллизованное пламя, возвышающееся над ней, она увидела отражение чего-то, что вспыхивало и гасло в безошибочно узнаваемой форме человека. Но это могло быть ее воображением, поскольку сон затягивал ее все глубже.

“Кто... ты такой?”

Она знала, что если бы огонь мог улыбаться, то усмешка отделилась бы от тлеющих углей, которые превратились в пыль. У нее не было сил выдавить улыбку в ответ, но она больше не боялась этого призрачного существа, которое хотело, чтобы она дышала. Там было что-то, что-то знакомое, призрачное воспоминание, окрашенное в оранжевые тона, но оно исчезло в тот момент, когда она моргнула, и ноги подкосились.

Но это было прекрасно, потому что Хибари-сан был там, чтобы подхватить ее, когда она падала.

Она должна извиниться.

.

.

.

“Что, черт возьми, это было?”

“Оружие Ни-тян — маленький монстр”

“Ламбо, не будь таким злым!” Ипин ударил его в плечо, прежде чем обратиться к Гокудере: “Он имеет в виду, что коробка, вероятно, отреагировала на сильные эмоции Джеджи. Вы тоже должны быть осторожны с этим коробочным оружием, оно живое и связано с вами. Они чувствуют то же, что и ты, и если это слишком сильно ...”

“Они взрываются”

Айпин вздохнул, услышав ответ Ламбо, и криво улыбнулся выведенному из себя Гокудере.

Это был хаос после взрыва пламени. Люди будущего были расплывчаты в своих объяснениях того, как это произошло, только то, что коробочное оружие Джудайме вышло из-под контроля и что опасности не было, но что никому не разрешалось видеть ее после того, как этот проклятый Хибари увез ее. Снова.

Гокудера чувствовал себя таким же бесполезным, как вчера и позавчера. Он ничего не мог сделать, чтобы остановить огонь Джудайме, все продолжали говорить, что его Штормовое пламя может разжечь ее и что он должен уйти в отставку. Черт возьми, он уходил в отставку! Не похоже, чтобы кто-то делал что-то, чтобы помочь, они просто держались на расстоянии и продолжали кричать. Гокудера тоже закричал, но его голос не достиг ее. А потом появился Дино Каваллоне, которому было 10 лет, и взял инициативу в свои руки. Он практически всех посадил на скамейку запасных!

Самым страшным было то, что он даже отказал Реборн-сан. Гокудера не был идиотом, он мог видеть напряжение, которое все притворялись, что скрывают, когда они увеличивали дистанцию между Джудайме, собой и киллером. Если бы не вмешательство Бьянки, он был уверен, что Реборн разжег бы свой собственный пожар.

И не только это. Вскоре после того, как Хибари ушел, и ему было отказано, Гокудера увидел, как Ипин вывел трясущегося Хрома из комнаты, в то время как Дино и старший Рехэй заперлись внутри с Юудайме. Гокудера тоже не доверял этой девушке, но он не понимал, откуда исходила враждебность. Ламбо не был тихим в своем антагонизме, но то, что они были старше, не означало, что они знали лучше. В конце концов, он никогда не был хорош в выполнении приказов старших.

И вот, он был здесь. Расхаживает по коридору за закрытой дверью комнаты, в которой прячется Джудайме. Было поздно, поэтому после того, как все разошлись, все отправились спать. Некоторых пришлось еще уговаривать, но никто не отодвинул его от двери. И когда она открылась, он ощетинился, когда Рехэй закрыл ее за собой.

“Ты все еще здесь”

“Двигаться”

“Давай выпьем чего-нибудь, хорошо?”

“Отпусти меня!”

Его силой потащили на кухню, но это не облегчило путешествие. Тот факт, что Рехэй даже не увернулся от ударов и угроз, раздражал его даже больше, чем терпение, которое этот человек проявлял вместо своей буйной самости.

“Что у тебя за дело!?”

“Тебе нужно научиться слушать, маленькая дера”

“Как будто! И не называй меня так, черт возьми!”

“Я не смотрю на тебя свысока, потому что не доверяю тебе, я просто пытаюсь донести до тебя, что это нормально — позволять другим бороться за тебя”.

“Кем, черт возьми, ты себя возомнил, чтобы указывать мне, как вести мои сражения!?”

“Я не просто старший брат Савады”, — сказал Рехэй, предлагая ему банку апельсиновой содовой, как будто не было двух часов ночи. “Я старший брат группы! Положись на меня”.

“Можем ли мы?”

Гокудера знал, что ведет себя как сопляк, но ему не нравилось, как покровительственно они вели себя с ним. Снова и снова, вместо того чтобы позволить ему попробовать самому, они заказывали и отодвигали его в сторону. Необходимость быть спасенным и этим мужчиной, и этим надоедливым плаксой-подростком, который был не намного старше его самого, была сокрушительной. Не унизительно, потому что он одержал победу сам. Он победил Гамму. Эта победа была его, признание того, что он сверг этого человека, было его единственным.

А потом его пришлось спасать, как девицу, когда битва закончилась, и это причинило им боль. Они пострадали, пытаясь спасти его, когда он не попросил о помощи. Но что больше всего приводило в бешенство, так это двурушничество, которое творили эти ублюдки. Все эти разговоры о дружбе, защите и доверии, но где они были раньше?

“Я прочитал письмо, которое мое будущее "я" оставило для меня. Старший брат? Ты тоже бросил ее! Все ушли, и если ты остаешься здесь, то скорее из чувства вины, чем из преданности!”

Когда дела пошли плохо, все ушли. Некоторые убегали и возвращались слишком поздно, другие, несмотря на то, что на карту было поставлено большее, возвращались, но это не отменяло того факта, что они решили уйти. Так что нет, эти люди не имеют права вмешиваться в его жизнь. И что еще более неприятно, что это говорит об их нынешних коллегах? Идиотские подростки, с которыми он познакомился? Правильно ли было не доверять им теперь, когда он знал, насколько велика их истинная преданность?

“Это не преданность. Это семья”.

Гокудера усмехнулся. Но Рехэю не было стыдно за обвинение, вместо этого он взмахнул банкой содовой, как пивом, и громко выдохнул.

“Я не буду раскаиваться в своих действиях, находясь здесь, и помогать, чем смогу. Я здесь, потому что я этого хочу, и мне не все равно, потому что я этого хочу, ” искренне сказал он. — Кое-что произошло, и все стало ЧРЕЗВЫЧАЙНО запутанным, но мы семья. Предполагается, что это будет хорошо и грязно”.

“Тогда почему ты не помогаешь нам?” Гокудера подчеркнул свирепым взглядом: “Почему вы заставляете нас сражаться, а затем оттягиваете назад и прячете вещи!”

“Дело не в том, что мы хотим это скрывать, чрезвычайно поверьте мне. Но ты лучше, чем кто-либо другой, поймешь это” Старший Рехэй был не настолько стар, он не имел права разглаживать морщины на лбу. “Время подобно радуге. Савада сказал что-то об акварели, неважно, суть в том, что Время не может быть размытым. Если строка изменится, то изменятся и они. Если линия будет уничтожена, то и они тоже”.

“Что, черт возьми, ты несешь?”

“Все время много радуг, но однажды случится только одна” “Со временем шутки плохи. Будущее уже изменится, когда ты вернешься. Савада изменится в крошечном масштабе, но если она найдет больше, чем должна, или если вы найдете больше и повлияете на эти изменения, это размыло бы цвет ее линии до КРАЙНОСТИ, вы понимаете?”

Он так и сделал, но у Гокудеры начало появляться гнетущее чувство осознания того, что все это притворство и скрытое напряжение были вызваны не разрушенной дружбой. Как он может доверять, не говоря уже о том, чтобы положиться на кого-то, у кого есть скрытые планы? Одно только доверие не помогло бы, по крайней мере, если бы он не понимал причину, по которой они это делали.

“Если ее жизнь в опасности, мне нужно знать, как ее спасти”, — Он кладет руки на стол, длинные пальцы обожжены серебряной пушкой, которая отягощала его руку, но так и не выстрелила, и пристально смотрит Рехею в глаза. — “Какую правду она не должна знать?”

Сасагава Рехэй не был тем, кого он назвал бы стратегом. Он был громким и дерзким, часто бил кулаком без спроса и орал, не подумав. Но если и была какая-то черта, которую Гокудера мог признать, так это то, что он был верен до глубины души. И он не может игнорировать тот факт, что до того, как он сам прибыл в Намимори, до Реборна, до Вонголы… Рехэй уже был предан Дзюдайме. Он заботился о ней, боролся за нее, лгал ради нее; не как подчиненный, а как член семьи.

Они были семьей до того, как оказались втянутыми во всю эту неразбериху, и они, возможно, потеряли себя, люди могут измениться, когда ломаются, Гокудера в этом не сомневался. Но когда им дают выбор, они предпочитают дать отпор и стереть будущее ради своего прошлого. Секреты, которые они хранят, не являются злонамеренными, если это означает жертвовать собой в процессе. И ... он не хотел, чтобы это было напрасно. Он не хотел, чтобы они продолжали страдать, когда он мог что-то сделать.

“Мы исправляем это будущее”, — провозгласил Гокудера, пообещал, заявил. “Так дай нам время это изменить”.

Он может смириться с тем, что на него давят и его игнорируют, но не она. Ее жизнь и безопасность важнее его гордости, поэтому он сдержал рычание, сжал кулаки, но не отступил, ожидая ответа.

И хотя он кричал и ругался, его тоже слышали и прислушивались. И в тишине кухни с желтым светом, отбрасывающим на них тени, Гокудера понял тогда, что колебания перед правдой были вызваны не тем, что они не доверяли им в ответ, а скорее тем, что правда была чем-то, что сломало их всех, даже когда у них было свое время, чтобы это исправить.

Рехэй долго молчал, но когда он заговорил, Гокудера тоже услышал и прислушался.

“Что ты знаешь об Аркобалено?”

.

.

.

Дино чувствовал себя старым до мозга костей.

Прошли те летние дни, когда он мечтал работать на конюшне и управлять маленьким домом в безымянном городке. В тот момент, когда он встретил крошечного киллера, одетого в черное, пути назад к мирной, спокойный жизни не было. Ирония заключалась в том, что все началось с его самого низкого уровня, и вместо того, чтобы стать хуже, стало лучше. Почти два десятилетия он вел успешную жизнь, руководил Мафиозной семьей, которая никогда не уходила в тень и сохраняла свою решимость твердой и яркой.

Только когда у него было все, все развалилось ; непоправимо.

Одной мысли об этом было достаточно, чтобы почувствовать, как колючки обвиваются вокруг его груди, он не думает, что когда-нибудь сможет дышать чем-то другим, что не было бы горем. Хотя он старался быть позитивным, даже Реборн не смог подготовить его к концу света.

Но вот они были здесь. Все они. Призраки во времена, которые им больше не принадлежали.

Он был во Франции в составе сопротивления, чтобы удержать Мильфьоре от отъезда из Европы, когда почувствовал это. Ее. Обжигающая волна чистого резонанса, которая потрясла его душу. Он сражался с очень опасным пользователем storm, когда тот запнулся от шока и чуть не потерял из-за этого руку. Он потерял половину своей эскадрильи в том бою и еще четверть, когда совершил тактическое отступление. Босс мафии никогда не бежит с поля боя, говаривал королевский бастард, они меняют локации для лучшего обзора.

И движение он сделал. Это было невозможно, он все отрицал и, возможно, немного истерил в своем заблуждении. Бьянки ничего не подтвердила, но то, как дрожал ее задыхающийся голос во время их последнего разговора, было достаточным подтверждением того, что чудо произошло, когда они были на пределе возможностей, и впервые за долгое время Дино почувствовал надежду.

Боль и жжение, он задыхался от них, когда приземлился в Японии, и почти перестал дышать, когда ворвался на секретную базу и был поражен бушующим небесным пламенем Тсуны. Не было времени на приветствия или объяснения, когда его мысли проносились tsunatsunatsunaohrebornishereshittsuna в секунду. Он отодвинул всех от двери, и почему они были маленькими? Нет, сосредоточься, крошка Тсуна нарушила синхронизацию, и вот появляется Кея — и, конечно же, она заперлась от них.

Он глубоко вздыхает, обнимая молодых -сонных — как они снова стали крошечными?- подростков и обмениваясь долгим взглядом с Бьянки. Боже, она выглядела такой же уставшей, как и он, но с милой стороны. Учитывая, как долго она была здесь с ними, было удивительно, что она не сломалась под болезненным напоминанием о крошечном том, что могло бы быть.

Но она была умной женщиной, всегда думавшей в первую очередь о своем сердце. Она молча кивнула Реборну и легко повела его в противоположном направлении, когда он последовал за своим своенравным (не) учеником в больничную палату, неся сокровище Дино на руках. Рехэй не спал и был мрачен, когда они прибыли, скорее всего, почувствовав очарование Тсуны и очнувшись ото сна. Он выглядел грубо, вообще-то, как и большинство детей. Боже, он надеется, что с ними не случилось никаких неприятностей, они слишком молоды.

Как раз в тот момент, когда он собирался закрыть дверь, в комнату, спотыкаясь, вошла крошка Хром, ахнув при виде брюнетки и держащей на руках плюшевую сову. Подожди. Он просто моргнул.

Кея усадил Тсуну на кровать, чьи оранжевые глаза были открыты, но на самом деле ничего не видели, и единственная причина, по которой он не ударил, заключалась в том, что он все еще держал ее. Дино придержал язык, его тело напряглось до боли в нервах, но он позволил этому проявиться, когда Рехей использовал свое пламя, чтобы исцелить выгорание Тсуны, Хром протянул дрожащую руку, покрытую туманным пламенем.

Пожалуйста, не убивай ее. Подумал он, когда Кея напрягся при приближении Хрома.

Пожалуйста, не убивай ее. Он также подумал, когда девушка схватила Тсуну за руку.

Тсуна выдохнул шепот, и что-то настолько простое, насколько мучительным было наблюдать, произвело мгновенный эффект. С тремя языками пламени, работающими вместе для достижения одной цели; исцеления, стабилизации и возвращения сознания Тсуны в настоящее было достаточно, чтобы настроить ее частоту на нужную мелодию.

Она моргнула, оранжевый цвет потек из ее ошеломленных глаз, но ее взгляд все еще был потерянным, она видела то, чего там не было, когда ее взгляд прошел мимо Кеи, мимо Дино и остановился на человеке, стоящем справа от нее и держащем ее за руку.

“Босс”, — тихо позвала Хром, но все в комнате знали, что был еще один человек, которого видела Тсуна, прежде чем она закрыла глаза, окончательно погрузившись в сон.

“Может ли этот ублюдок все еще обладать тобой?”

“К-Он просто… Я... хотел помочь”.

“Держи его подальше от нее”

“Н-он не причинит ей вреда”

“Это приказ”, — прорычал Кея, заставив Хрома отшатнуться, и чтобы Рехей громко цыкнул на него, принимая команду уложить Тсуну на кровать.

“Кея” Дино тоже упрекнул его, но летучее облако вылетел из комнаты в сгущающейся ярости.

Как обычно, за пределами комнаты поднялась суматоха: малыши требовали, чтобы их впустили, но взрослые имели право выгнать их обратно в их комнаты. Дверь открылась только тогда, когда Айпин заглянул внутрь, чтобы мягко взять Хром и отвести ее в другую комнату. Бедная девочка, она, должно быть, так смущена и обижена всеобщей враждебностью. Он не мог винить их, но все равно было жестоко перекладывать это на ее младшую коллегу.

Боже, это был настоящий бардак.

“Они путешествовали во времени?” — Спросил Дино, садясь на стул рядом со спящей брюнеткой.

“Ага”

“Все они”

“Да”

“Хорошо”, — устало вздохнул он. Так что, очевидно, существовал план, о котором он не знал. Ему придется поговорить с Кьей после того, как он убедится, что с Тсуной все в порядке, и выбить из него ответы, если это было необходимо. Судя по настроению, в котором он находился, это было само собой разумеющимся. Боже милостивый, Дино не был алкоголиком, но ему действительно нужно было немного бренди. Может быть, бутылку крепкой текилы, чтобы пережить утро. “Ты можешь снова ложиться спать, я буду дежурить”

“Она ГОРАЗДО более стабильна, чем раньше”.

“Должно быть, предки”

Рехэй похлопал его по плечу на прощание и вышел из комнаты, уводя крошечного Гокудеру, если громкий протест был каким-либо признаком, подальше от комнаты.

И вот так Дино оказывается наедине в комнате с младшей версией девушки, которую он когда-то знал, о которой заботился, которую любил, а потом потерял. И он просто... выдыхает недоверчивый смешок, потому что какого хрена? Было ли это сном? Это похоже на жестокое чудо, на которое он надеялся, но не такое.

За считанные секунды он превратился из скорбящего человека в наполовину оптимистичного. Его кризис среднего возраста сменился экзистенциальным кризисом от осознания того, что временная шкала изменится, если не будет стерта, и на него обрушился новый тип горя, потому что, хотя произошло так много плохих вещей, было и так много хороших. И они могут никогда больше не повториться…

О боже, какой беспорядок. С одной стороны, это будущее уже рушилось, Дино не мог найти решение, которое не повлекло бы за собой новых смертей и кровопролития. Но начать все заново… они тоже умрут? Почувствуют ли они, что угасают? Будет ли это больно? Или после всей боли это будет милосердно и безболезненно, просто пепел на ветру, развеянный в мгновение ока…

Он вздохнул. Потому что это был не его выбор, и даже если бы это было так, у него не хватило мужества довести его до конца. Тсуна собирался решить это, и зная ее; что ж, он знает ее слишком хорошо, иначе она не сломалась бы так, как сейчас.

Тяжесть мира кажется бессмысленной, когда больше нечего защищать, но, тем не менее, он был тяжелым.

Он чувствовал себя слишком старым, чтобы направлять их, но он знал, что теперь они будут смотреть на него снизу вверх в поисках руководства. Он не мог направить их неправильно в их самый темный час. Поэтому, несмотря на то, что горе не давало ему дышать, он должен был собрать все оставшиеся силы для последнего поклона.

Утро наступило слишком рано, это разрывало его на части, но он оставил Тсуну спящим в надежде поймать раннюю пташку. Ему все равно нужно было заскочить на кухню на обратном пути, хотя он сомневается, что найдет немного торта. Там всегда хранилось немного сладостей, так что он постарается найти что-нибудь маленькое для этого случая. По иронии судьбы, он прибыл именно в этот день…

Он не знал, чего ожидать после призыва Бьянки о помощи, но никогда в жизни не представлял, что станет миротворцем между Кьей и Реборном. Не помогло и то, что баланс был явно нарушен, но разногласия были глубже, чем просто угрозы и покушения на убийства. Если Реборн ничего не заподозрил до своего прибытия, то он должен знать уже сейчас.

Но Дино не собирался становиться на сторону наемного убийцы в этом.

Он нашел Кею в его маленьком святилище, молчаливого и окруженного кошками, которые отказываются уходить, все еще ожидая своего хозяина, который никогда не вернется домой.

О, он поморщился с болью в сердце.

“Я помню, ты сказал, что она возвращается"

“Ты такой шумный”

“Как ты держишься?” — спросил я. — Спросил Дино, но не двинулся со своего места у двери. Это было больше связано с тем, чтобы не наступить на кошку, чем с тем, чтобы ткнуть пальцем в и без того задумчивого Кею.

Он стоял неподвижно, наблюдая, как кот в смокинге метался у него между ног с носовым платком на пасти, который сомалийский кот быстро стянул в версии кошачьей войны. Они, наверное, украли его из прачечной внизу, — Дино покачал головой. Почему кошек не было там, внизу, с Тсуной, было душераздирающе, и когда другой мужчина не ответил, Дино продолжил свой односторонний разговор.

“Глупый вопрос, я знаю. Я хотел бы, чтобы ты сказал мне, хотя ” Но опять же, он действительно сказал ему, и поэтому он поправился, нахмурившись: “Я хотел бы, чтобы я тебе поверил. Я бы смог помочь, сделать что-нибудь, защитить их”.

“Это не твоя борьба"

"Я мог бы помочь с устранением ущерба. Слышал, ты сражался с Реборном. Много раз"

“Он не должен быть здесь”

“Кея”, — вздохнул Дино, слишком измученный, чтобы даже почувствовать усталость и начать конфронтацию, которая, как он знал, была неизбежна. — “Ты уже убил Аркобанело, чего еще ты хочешь?”

“Я хочу ее. Она должна жить”.

На записи он звучал как сломленный человек, холодный и отстраненный, но в то же время потерянный и бредящий, неудивительно, что Дино не поверил ему, когда человек, который разглагольствовал о том, что его Босс вернется, был тем же самым человеком, который не плакал, когда она умерла. Дино испытывал к нему жалость, сочувствие и сопереживание, но знал, что их горе не было одинаковым.

“Убийство Реборна ее не спасет”, — заявил он, потому что последнее, что им было нужно, — это еще одна смерть. “Что ей нужно, так это правда. Не ее семья умирает и ее хоронят в еще большей лжи”.

“Она не может знать правду”

“Это не твое решение”.

“Она не хотела знать”

“Ваш босс мертв” Сделав шаг вперед, он слегка вздрогнул от кошачьего шипения, но не дрогнул, его рука была наготове для оружия, которое он не хотел использовать. “Ее младшее "я" все еще живо, здесь. У нее есть шанс снова жить. Не отказывайся от нее”.

“Убирайся!” — крикнул я.

Эти дети. Они все еще были детьми, и Дино все равно был старше их, сколько бы лет это ни было. Если насилие действительно было единственным, что могло привести в чувство это его черное облако, то так тому и быть. Дино действительно слишком устал, чтобы вести себя с ним по-хорошему.

.

.

.

Хару была нормальным человеком.

Она считает себя нормальной, несмотря на то, что она громкая и дерзкая (это называется уверенностью!), в отличие от всех правильных, задравших нос девочек из ее школы. Хару выделялась, ну и что? Она была нормальной. Она любит острую пищу, как обычный гурман, была хороша в спорте, как ее отец, и не боялась высказывать свое мнение, когда несправедливость происходила у нее на глазах.

Она выросла на просмотре триллеров и тренировалась с философией хоккея, в которой ты решал проблемы, чтобы защитить других от кражи твоих ворот, и бил по ним, когда хотел забить свой. Итак, она была сильной и знала, что ничто не может ее потревожить. Действительно.

Даже когда ее нормальное состояние изменилось, она адаптировалась.

Говорящие младенцы с оружием в руках? Ну и что? Нормальный.

Хорошенькая девушка, поджигающая себя? Просто еще одна среда.

Нелепые сюжеты о тайнах убийств? У нее есть попкорн.

Но мафия? Смерть? Война? Это... это было…

До Тсуны-сан, если она думала об итальянской мафии, она представляла гламурные вечеринки, заполненную сигаретами комнату старых капо, играющих в карты и пьющих кофе. Но это все, на что хватило ее воображения. Когда ее друзья были вовлечены в драки в их собственном городе, она думала, что это якудза, потому что что еще это могло быть? Что еще могло побить ее друзей черно-синими? И это не напугало ее, в то время, до этой магии времени, она не была напугана, просто волновалась.

Но теперь…

Нормальный? Было ли это нормально, когда рубашка была такой порванной и красной? Хару никогда раньше не видела столько крови на одном предмете одежды, и у нее уже были месячные, поэтому она знает, как трудно отстирать пятна с тканей. Но это, это было по-другому. Это были не капли крови. Она была пропитана им, в пятнах, которые невозможно было смыть.

Вероятно, они собирались выбросить его, но каким-то образом оно попало в корзину для белья, за которую отвечал Хару.

И все, что она могла делать, это пристально смотреть.

Никто толком не объяснил, что происходило, только основы. Она начала тренироваться с Лал-сенсеем в боевых формах самообороны, но ей никогда не приходило в голову, что кто-то может так сильно истекать кровью. Каким образом? Она задумалась. Почему? Ей хотелось плакать.

У Киоко было больше опыта обращения с окровавленной одеждой, чем у ее брата и его бесконечных драк. Но ее подруга не хотела говорить, и поэтому Хару не стала спрашивать. Они говорили, конечно, о состоянии мира, о будущем, но не обо всем. И впервые в жизни Хару не чувствовала себя уверенно, чтобы говорить с кем-то об этом. Все, что она могла сделать, это оставить испорченную рубашку замачиваться в теплой воде и перейти к следующей.

Предположительно, опасность миновала, так что, возможно, они позволят им выйти на улицу. Хару действительно хотелось подышать свежим воздухом и исследовать этот будущий мир. Какие там были рестораны, какую моду все носили сейчас, она хотела потусоваться с Киоко-тян, и Цуна-сан, и Хром-тян, и Ипин, устроить девичник! Это то, что им было нужно!

Она улыбнулась про себя, уже планируя что-нибудь расслабляющее, где все они могли бы немного повеселиться, когда корзина у ее ног внезапно опрокинулась.

Пораженная, она ахнула, только чтобы увидеть, как кошки крадут кусок ткани. О, да! Она помнит, что в святилище наверху жили кошки, Хару видела их однажды, когда воссоединилась со своими друзьями, но не имела удовольствия официально познакомиться со всеми мурлыкающими существами. Тсуна-сан определенно хотела бы сейчас обнять одного из них, может быть, ей стоит схватить одного и принести сюда, чтобы подбодрить их. Вчера вечером за ужином они все выглядели немного мрачноватыми.

Приняв решение, она хихикнула и последовала за игривой кошкой, стараясь вести себя тихо, чтобы не напугать ее. Кошка проигнорировала ее, но Хару не сдавалась, она поднялась по лестнице, которая вела к потайной двери в святилище, протянув руки, чтобы схватить кошку, прежде чем она скользнет внутрь и-

Она не хотела подслушивать.

Она просто стирала белье. Это была вина милой кошечки! И если ей случится подсмотреть за красивым блондином, разговаривающим сам с собой, то это их вина, что они не закрыли дверь, а не ее. Она не была шумной, не совсем, и как только она услышала будущего Хибари, она попыталась уйти, но она была недостаточно быстра, и дверь была открыта, поэтому она услышала, что было сказано, и ее тело замерло, и она прислушалась и ... и ... она убежала.

Хару всегда любила тайны. Игра "Разгадка" была ее любимой настольной игрой, когда она была маленькой, ей нравилось творчески подходить к сюжету и самостоятельно раскрывать преступление. Но если и было что-то, чему она научилась за этот короткий промежуток времени, так это то, что секреты смертельно опасны.

Она не знала, что делает, знала только, что должна что-то сделать. Расскажи кому-нибудь. Должна ли она? Она должна. Но варианты были слишком пугающими, это должно было стать кошмаром, независимо от того, с кем она столкнется. И ей нужно кому-то рассказать. Она не знает, как Тсуна-сан могла дышать со всеми своими секретами и все еще выглядеть красивой, когда чувствовала, что находится на грани психического срыва.

Вот почему, когда в своем расстроенном состоянии она обнаружила ничего не подозревающего Ямамото, проходящего мимо, она не остановилась и бросилась к нему.

“Ямамото!” Она крикнула приглушенным голосом: “Ямамото!”

"О, эй-Ого-го!” Он позволил себя потянуть и не задавал вопросов, когда девушка затащила его в ближайшую комнату. Он забеспокоился только тогда, когда она отчаянно огляделась, испуганная, как будто что-то опасное преследовало ее “Хару?”

“П-мы Вонгола, верно? Мы хорошие парни. А Милли Флауэрс — плохие парни”.

"Похоже на то, да”, — Он медленно кивнул, не желая говорить больше на случай, если Тсуна не рассказал всю историю девочкам, но Хару выглядела так, как будто она не просила ответов, скорее, она была близка к слезам.

“Варя сумасшедшая, но хорошие люди и.... и Арко-балено, Реборн-тян и Лал-сенсей, они тоже с нами, верно?” Она посмотрела на него испуганно и умоляюще: “Они тоже хорошие парни, правда?”

“Эй… Хару, ты в порядке?”

“Я...” Она покачала головой и снова огляделась в поисках кого-нибудь еще, кто мог быть в маленькой комнате. “Я думаю, я услышала то, чего не должна была слышать”

В любое другое время она бы так не волновалась из-за секрета, особенно такого, о котором у нее не было полного представления, но все изменилось. На кону стояли не просто оскорбленные чувства или мерзкая шутка. Это была жизнь и смерть с Тсуной-саном посередине. Поэтому, когда она рассказала Ямамото о том, что услышала, увидела, как его первоначальное замешательство превращается в ужас, и это означало, что она поступила правильно, не промолчав и решив все самостоятельно.

Но пока они смотрели друг на друга в общем испуге, следующий вопрос оставался громким и тяжелым, несмотря на то, что не был произнесен вслух.

Должны ли они сказать Тсуне?

.

.

.

Когда Тсуна проснулась, она не ожидала, что будет голодна, но она умирала с голоду. Вероятно, это было связано с тем фактом, что она проснулась, почувствовав запах чего-то сладкого, похожего на мед и блины, прежде чем открыла глаза, но теперь ей хотелось есть, какой бы уютной ни была ее кровать. Застонав, она протерла глаза, прогоняя сон, и зевнула от восхитительного запаха, оглядываясь вокруг, откуда он доносился.

“Доброе утро”, — произнес веселый голос, и она шмыгнула носом, прежде чем ее взгляд упал на светловолосого мужчину, сидящего рядом с ее кроватью, постаревшего, взъерошенного, но такого до боли знакомого.

"Д-Дино?"

"Во всей моей красе"

“Дино!”

“Эй”, — Он поймал ее, когда она почти спрыгнула с кровати в его объятия. — “Эй, ты ниже, чем я помню. Тсуна”

Было трудно не заплакать, держа ее на руках такой юной и хрупкой, но ему было не просто грустно, он почувствовал облегчение. Они оставались так долгое время, но ни один из них не хотел отодвигаться, и даже когда Тсуна отстранился, она крепко держалась за его руку.

“Почему тебе больно?” Она обеспокоенно спросила, увидев фиолетовые синяки и царапины на его коже: “Ты в порядке? Вы подрались? Когда ты... как ты сюда попал?”

“Я в порядке, это был просто Кея”

“Почему все с ним ссорятся?” "Интересно, — подумала она, забыв, что она тоже пыталась каким-то образом бороться с ним.

“Он упрямый и глупый, не беспокойся об этом”, — сказал Дино, пытаясь поправить ее спутанные волосы. “Ты можешь обнять его, если тебе из-за этого плохо”.

“Нет!”

Она отказалась, заставив его рассмеяться. Как только он убедился, что с ней все в порядке, и сел обратно на кровать, он подошел к ближайшему столу, прежде чем поставить перед ней тарелку с горкой дымящихся пышных блинчиков, политых медом, и маленькой розовой свечкой, торчащей сверху.

“С днем рождения”

“А?”

“Здесь 14 октября”.

“О”, — выдохнул Тсуна, отстраненный от розовой свечи и ее значения “О, я... это вообще считается? Я чувствую себя так, словно мне уже 40”.

“Ты и я, оба”

Он сел перед ней на кровать и подождал, пока ее мысли распутаются. Она напряженно думала, закусив губу и слегка нахмурившись, уставившись на блинчики.

“Не говорить остальным?”

“Никаких вечеринок-сюрпризов, я обещаю. Но если они что-нибудь скажут...

“Тогда останься здесь, со мной”

“Весь день?”

“Весь день”

"Хорошо", — он улыбнулся, прежде чем взмахнуть рукой над свечой, чтобы зажечь ее. “Загадай желание”.

“Я знаю этот трюк”

“Ты плавил свечи, не так ли?” Он рассмеялся над ее сморщенным носом, зная, что это именно то, что она делала. “Хитрость в том, чтобы найти равновесие в своем сердце и разуме. Это не настоящий огонь, это энергия. Твой, сгущенный в воздухе и преобразованный в осязаемый вид. Ваше пламя — это эмоция мужества и прилив энергии, который исходит от этого. Вы не можете этого видеть, но вы можете это почувствовать. И вы должны объединить свою Волю, придать ей форму и воплотить ее в жизнь”.

“Итак, медитация”, — сказала она с сухим разочарованием.

“Просто представь, как появляется пламя, не думая ни о чем другом”, — с юмором предложил он, прежде чем пододвинуть блины поближе к ней. “Загадай желание, Цуни”.

“Я бы хотел...” Она уставилась на крошечное пламя, которое само по себе было источником тепла, доброго и яркого, все еще не веря или даже чувствуя что-то кроме безразличия к тому факту, что сегодня ее день рождения. Это было слишком странно и неуместно; как и она сама, предполагает она. Ее прошлые дни рождения были проведены наедине с мамой, Киоко всегда приносила ей торт и бумажные подарки, но дома никогда не было вечеринок или больших торжеств.

И этот год не должен быть каким-то особенным, несмотря ни на что...

Она задержала дыхание, прежде чем мягко подуть на свечу. Дино не спросил, чего она желает, и она не собиралась этого говорить. Вместо этого она разделила башню из блинов между ними и проигнорировала тот факт, что это больше походило на вечеринку жалости, а не на день рождения.

“Цуни, нам нужно поговорить”

“Позже”, — она откусила от пышного блинчика, чувствуя вкус масла и меда. Это было слишком сладко, и у нее заболели зубы от сахара, но она продолжала жевать и игнорировала все остальное, пока ее взгляд не остановился на розовато-золотистом ободке на пальце Дино, и ее мозг перезагрузился. “Ты женат?” — Спросил я.

“Нет!” Дино взволнованно воскликнул: “Нет, но я... ах, ну, ты видишь-

“Кто она такая?! Знаю ли я ее? Я знаю ее! Дино! Я знаю! Кто она такая?! Скажи мне!”

“Я не могу! Цуни, ты не можешь вмешиваться в хронологию событий"

“Но почему!?”

“Это будет раскрыто в свое время?”

“Ты отстой! Ты не можешь так поступить со мной! Я не смогу заснуть! Дино, просто скажи мне!”

“Нет”

Она запротестовала, дерзко и громко, и от этого ему стало так легче, что он рассмеялся от всей души, что сильно контрастировало с мрачной оболочкой, которую она им оставила. Он может понять, почему Кея был так полон решимости удержать ее, каким бы эгоистичным это ни было. Дино тоже хотел сохранить ее молодой и свободной.

Вскоре их тоскливые воспоминания были отвлечены колкостями и легким подшучиванием, когда Тсуна поглощал блины, пристально глядя на него, пока он потчевал ее забавными историями, которые не имели ничего общего с Мафией или испортили будущее. Никто из них не возражал бы остаться взаперти в комнате, но, как и все в их жизни, что-то всегда лопается.

Прошло три дня с момента неудачной инфильтрации, раны были залечены, и все отдохнули после своих сражений. Их предупредили, что этого следует ожидать, но когда момент передышки был нарушен ошибкой в их системе, все напряглись.

“Убежал~”

Или на самом деле не ошибка, а вредоносная программа, которая взломала их, несмотря на все усилия Джаннини И Спаннера по созданию брандмауэра.

"Убежал~"

Откуда-то доносился звук, Тсуна смотрела в потолок с вилкой во рту в поисках ответов, но у них на базе не было искусственного интеллекта, о котором она знала, а Дино выглядел таким же потерянным, как и она, так что единственным способом выяснить, откуда он исходит, было выйти и исследовать, к большому ее неудовольствию. По крайней мере, она доела свои блинчики.

Она забыла, почему вообще оказалась в медицинском кабинете, и не помнила, как туда попала, но поняла, что была босиком и в пижаме, когда шла по коридорам. Если бы не Дино, одолживший ей свою большую куртку, она встретила бы всех в плачевном состоянии. Но, похоже, это не имело значения, потому что, когда она вошла в диспетчерскую, откуда, казалось, доносился звук, все были более встревожены и озабочены другими вещами, чем состоянием ее одежды.

“Айри в панике”, — сказал Спаннер, как только увидел ее, и помахал своим телефоном, который продолжал жужжать быстрыми сообщениями. “Он в пути, говорит не заключать никаких сделок”.

“Сделки?”

"Побежал, побежал ~"

Джаннини лихорадочно нажимал кнопки, а Лал дышал ему в плечо, но что бы он ни делал, казалось, он не мог вернуть контроль над их сетью. Когда Тсуна присмотрелась, она увидела на экране нечто похожее на танцующие зефирки, собравшиеся в центре, и прежде чем кто-либо успел сделать или сказать что-либо еще, зефирки превратились в конфетти, явив сахарную фею.

“Бежал, Бежал, Бежал, Бьякуран ~"

"Симпатичный"

"Джуудайме!"

"Приветствую тебя, Вонгола в десятом поколении"

Не милый.

Она напряглась и обхватила себя за локти, стоя и слушая незнакомый голос, практически мурлыкающий из динамиков. На экране не было видеопередачи, только белая фея с ангельскими крыльями, кружащаяся над парфе.

“Это действительно было подло с твоей стороны спрятать Машину Времени подальше от базы Мероне, иначе она бы уже превратилась в пыль"

“Это и есть Бьякуран?” — Спросил Бэзил.

“Это он”, — подтвердил будущий Рехэй, скрестив руки на груди и сурово глядя.

“Но ты был очень груб. Я позволил тебе играть на моей базе, но ты разрушил ее, уничтожил мою защиту и украл мою личную. Будет только справедливо, если я займу свою очередь, не так ли?”

“Этот ублюдок”, — прорычал Гокудера, готовясь сражаться при явной невысказанной угрозе.

“Мы не можем начать войну, не здесь”, — выругался Лал, сердитый и встревоженный.

“Нет, Вонгола. Давайте сыграем в одну игру. Я дам тебе выбор, ты можешь улететь в Италию, присоединиться к сопротивлению и погибнуть. Или вы можете бежать во Францию, помочь ополчению и сдаться. Мои условия просты: иди, куда хочешь, и занимай столько времени, сколько захочешь. Я просто прошу тебя об одной вещи”.

Она знала, что это произойдет, но он завладел всем вниманием Тсуны с тех пор, как она услышала его слова.

"Цунаюки, найди меня”

Белая фея сгорела, превратившись в сверкающую пыль, прежде чем экран почернел, и в течение долгой минуты все они стояли неподвижно, словно ожидая, что на них упадет бомба. Когда больше ничего не произошло, в комнате раздался коллективный вздох.

“Черт, что за черт?”

“Италия… и Франция, ” произнес Бэзил, — Это территории Вонголы, да?”

“Франция к настоящему времени покрыта пеплом, нам туда не деться”, — заявил Дино рядом с ней, мрачный и серьезный.

"Италия не лучше", — повторил выражение его лица Лал.

Так что они снова оказались между мечом и стеной. Независимо от того, куда они идут, они так или иначе будут сражаться с монстрами и попытаются пережить еще одну ситуацию самоубийства. Это не было заданием или приказом, Бьякуран не требовал и не угрожал их жизням, но Тсуна знал, что оставаться — это не вариант. Это показало, каким ужасным человеком он был, раз смог зажечь ее интуицию, как рождественскую елку, не сделав того, что он, о, так любезно предложил.

Черт возьми.

К счастью, девушки отсутствовали на этой импровизированной встрече, как и Хибари-сан, Ламбо и Хром, но все участники были здесь, обсуждали, но ждали окончательного заказа. И это привлекло ее внимание к тому факту, что это было, опять же, ее решение о том, как действовать дальше.

Реборн, всегда настроенный на ее мысли, повернулся, чтобы посмотреть на нее со своего места за столом рядом с Лалом и Джаннини с расчетливым выражением лица.

“Это твой выбор, Даме-Тсуна”

“Вена”, — выпалила она, не подумав. “Мы едем в Вену”.

“Но это даже не было выбором!”

“Вот именно. Это мой выбор, а не его”.

Она ни на кого не смотрела, не желая объяснять — и даже не зная, — почему было важно пойти в это место вместо предложенных вариантов, но она должна была. Ей нужно было пойти туда. И он будет ждать.

"Он будет ждать тебя", — догадался Дино, нахмурившись, и она молча кивнула, понимая.

"Есть также вопрос о том, как туда добраться. Мы не можем тратить время на путешествия, и мы должны быть готовы к тому, что нас выследят и нападут", — напомнил всем Лал.

“Мы также должны разделиться”, — с беспокойством предложил Кусакабэ, который был большой поддержкой для всего и вся. "Если все уйдут, не будет резервной команды на случай чрезвычайной ситуации"

"Какова цель Бьякурана в этом?" — Спросил Ямамото, немного серьезнее, чем был вчера.

"Он попытается заполучить Кольца Вонголы".

"И перетяни Тсуна-ни на его сторону"

"Хотя нам все еще не хватает трех колец"

"Он знает, что путешествия во времени работают. Он, без сомнения, тоже попытается вернуть оставшиеся фрагменты".

“Есть одна вещь, в которой можно быть уверенным...” Тсуна говорил, опустив глаза, потому что это нужно было сказать до того, как будет составлен какой-либо план. “Он хочет, чтобы я была одна”

"Ни в коем случае", — прорычал новый голос от входа, напугав всех, когда они все обернулись, чтобы увидеть промокшую фигуру с длинными седыми волосами и сверкающим лезвием в руке.

"Сквало!" Дино и Ямамото оживились, Тсуна должна была бы оживиться, если бы ее дыхание не застряло у нее в горле при виде того, как ее старая няня дает Дино гигантскую рыбу.

"Подарок"

"Спасибо"

"Почему именно тунец?!" Она мысленно закричала, но отпрянула, когда эти острые глаза уставились на нее, и, несмотря на то, что она готовилась к этому, она отпрянула, когда фехтовальщик набросился на нее.

"ТЫ БЕЗРАССУДНЫЙ ТУПОЙ ИДИОТ! РАЗВЕ я НЕ ГОВОРИЛ, ЧТО ТЫ НЕ МОЖЕШЬ УМЕРЕТЬ РАНЬШЕ МЕНЯ? КАКОЙ ОТ ТЕБЯ ПРОК, ЕСЛИ ТЫ НЕ СЛЕДУЕШЬ ПРАВИЛАМ?!"

"...Т-ты отрастил волосы..."

"МОИ ВОЛОСЫ УЖЕ БЫЛИ ДЛИННЫМИ!"

“Ха-ха, ты пришел как раз вовремя!” Ямамото смеялся, легкомысленный и счастливый, пока Сквало не обратил свой гнев на него.

“И ТЫ! У ТЕБЯ ТОЖЕ НЕПРИЯТНОСТИ!"

Ямамото оказался без зуба, когда Сквало ударил его, потеряв сознание, даже Гокудера поморщился от жестокого избиения, но никто не остановил жестокое обращение ассасина Вариа.

“Мы поговорим позже”, — приговорил ее Сквало суровым взглядом, прежде чем выйти из комнаты с окровавленным Ямамото на плече.

И если неожиданное появление Сквало десять лет спустя было шокирующим, ничто не подготовило их, когда комнату внезапно окутал розовый дым — явный признак сдвига во времени.

“Я ЧРЕЗВЫЧАЙНО ЗДЕСЬ!”

“О, черт возьми”, — выругался Гокудера при внезапном появлении младшего Рехея-сэмпая. Тсуна сожалел, что покинул медицинскую палату ради этого цирка. Таким образом, получается всего 2 недостающих кольца. Айри пообещала, что кид-Ламбо не собирается вмешиваться, но какое-то нечестивое существо, должно быть, смеется над ее страданиями и дергает за ниточки, чтобы разрушить ее ожидания.

“Савада”

Тсуна поджала губы, но стояла прямо, услышав серьезный тон, которым старший мальчик обратился к ней.

Между предстоящими адскими тренировками Реборна, руганью Сквало в адрес дума и Рехейской речью "онии-сан-разочарован" , Тсуна не знала, что хуже выбрать в качестве лекции на день рождения.

.

.

.

Ее ударили по лицу, и это было до того, как Рехэй узнал, что она сказала Киоко истинную правду. По-видимому, их настоящее было беспорядочным, и все волновались, и прошли месяцы, и внезапно Киоко тоже исчезла, и Рехей был предоставлен сам себе, чтобы найти их. Так что она получила удар, который заслужила и не держала на него зла, несмотря на громкую брань Киоко и истерические угрозы Гокудеры. Тсуне тоже захотелось ударить себя с тех пор, как началось полное фиаско с заманиванием ее друзей в этот кошмар.

Тем не менее, девочки были в восторге от воссоединения со своим Рехеем, но быстро пришли в ужас от того, что они снова собирались отправиться на очередную самоубийственную миссию без них. Тсуна была заперта в тренировочном зале с Реборном и Спаннером, чтобы оттачивать атаку X-burner в течение нескольких часов, и она не понимала, что они начали бойкот из-за включения в сборную Европы, пока не наткнулась на спорящих братьев и сестер в коридоре.

Она не стала вмешиваться в это, она повернулась и снова заперлась в тренировочном зале, но забыла, что каким бы громким и энергичным ни был Рехэй, в конце концов, Киоко была самой упрямой из пары. Таким образом, пока Тсуна была занята попытками стать сверхновой, фактически не сжигая себя, Киоко умудрилась включить себя и Хару в миссию, не спрашивая ее разрешения.

Сказать, что у нее чуть не случился сердечный приступ, было само собой разумеющимся.

Она пожаловалась Реборну, который кивнул и сказал ей становиться сильнее, если она хочет защитить их. Затем к Бьянки, но она была на стороне девочки в том, что ее не исключали из всего. К концу дня Тсуна дергал ее за волосы, и в последующие дни она не раз вступала с ними в спор.

"Ты можешь умереть! Неужели ты не можешь этого понять?!"

"Тогда пойми и меня тоже!" Киоко настаивала: "Ты можешь умереть там, и я никогда не узнаю! Это еще хуже, Тсуна-тян!"

Так все и продолжалось.

Хару была уверена, что если она не пойдет, то на них обрушится великое бедствие, которое приведет к смерти Тсуны. Что было смешно, потому что Тсуна знал, что это будет не совсем так, но Хару отказывалась видеть причину и не стеснялась показывать Тсуне новые приемы, которым она научилась у Лал, чтобы доказать, что она может драться.

Киоко, с другой стороны, любезно и упрямо настаивала на том, что моральная поддержка — это тоже сила.

"Тсуна-тян, я не могу драться. Я даже не могу представить себя сражающейся, как ты и брат, но, пожалуйста, не проси меня ждать, как вдову".

У Тсуны была наполовину незрелая мысль показать им самую уродливую сторону Мафии, чтобы напугать их окончательно, но он не смог. В конце концов, они бы это увидели, и это был бы не выбор Тсуны, но до тех пор она ничего не могла сделать, кроме как стиснуть зубы.

Она была под большим давлением, у нее не было времени спорить с упрямыми девочками, когда ее обучение продвигалось неважно. Ее коробочное оружие оставалось жестоким и вышло из-под контроля при следующих попытках открыть его под присмотром. И это правда, она могла бы обрушить ад на Бьякуран и сжечь все, но это тоже могло бы иметь много последствий.

Но затем, по иронии судьбы, Хром выиграла спор, непреднамеренно обнаружив свои тренировочные травмы во время посещения общей ванной, чего Тсуна избегал по той же причине. Опять же, она не осознавала, что это происходит, пока не наткнулась в коридоре на плачущую Хару, которую утешал Бьянки. Тсуна, в очередной раз, повернулась назад и заперлась.

Позже она узнала, что девочки остались в Японии, но были явно не в восторге от этого.

В один из ее перерывов, когда она потела и дрожала на кухне после тренировки, ее снова перехватили, но на этот раз, вместо того чтобы затевать спор, Киоко со спокойной улыбкой предложила ей спортивный напиток и несколько мармеладок.

Она приняла подношение, и они долго сидели в тишине, переводя дыхание и успокаиваясь. Тсуна много думала и рефлексировала, но ее мнение не изменилось. Дело было не в доверии, совсем наоборот. Она слишком сильно заботилась, сама мысль о том, чтобы жестоко потерять своих друзей из-за нее, была ужасающей. Тсуна была очень напугана, даже если ее интуиция утешала ее, что они не умрут, она не могла избавиться от этого страха.

И они тоже слишком сильно заботились, теперь Тсуна знал это, но их забота тоже была болезненной.

Затем тишину нарушил тихий стук. Тсуна посмотрела вниз, не удивившись, увидев, что оранжевая коробка пытается выскользнуть из ее кармана. В любое другое время она бы пнула его, но не могла сейчас, когда рядом была компания.

"Что это такое?" — спросил я.

"Это оружие, Киоко. Что еще это может быть?"

Ее подруга не обиделась на ее щелчок и с любопытством наблюдала, как она подняла его руками в перчатках, удерживая от повторного падения.

"Оно живое?"

"Типа того? Однако он нестабилен".

"Почему это?" — спросил я.

"Это не работает должным образом. Всякий раз, когда я им пользуюсь, это ошеломляет и трудно поддается контролю".

"Могу я подержать это?"

"Какую часть нестабильного оружия ты не понял?"

"Я думаю, ты слишком глубоко задумываешься" Киоко забрала у нее коробку, несмотря на то, что Тсуна отстранился, и зависла рядом на случай, если зверь набросится на ее подругу. Коробка затряслась, но не подала признаков молнии "Я тоже видел, как братик-сан играл с коробкой, он продолжал говорить о силе любви и о том, что его сердце является ключом"

"Ну, у меня на сердце полный бардак. Это не исправить"

"Я не думаю, что это все", — Киоко держала коробку в руках и улыбнулась ей, когда она успокоилась. "Я думаю, что бояться — это нормально, я тоже боюсь. И, может быть, коробка тоже напугана. Но не убегай от этих чувств, Тсуна-тян. Вы говорите, что это опасное оружие, но оно также предназначено для защиты вас. Если вы будете относиться к нему как к оружию, тогда он покажет вам именно это. Но посмотри сейчас. Он теплый, как искорка".

Тсуна долго смотрел на это, на них, размышляя.

Но события развивались слишком быстро, чтобы остановиться и подумать о чувствах. Как только взъерошенная и встревоженная Айри ворвалась на базу, крича о Выборе и боевых играх, они начали разрабатывать стратегию. Это не было частью "Плана", поэтому видеть, как Айри сходит с ума, было для нее забавно.

Также казалось, что между Джаннини и Спаннером существовало одностороннее соревнование в том, кто сможет придумать лучшее — и более нелепое — творение. Тсуна отказался лететь на самолете, опасаясь, что их расстреляют с высоты, поэтому единственным способом добраться до Европы было на лодке и поезде. Если лодка затонула, по крайней мере, они могли плавать. Но если бы они упали с неба… пути назад от этого не было.

Они берегли устройство телепортации Айри для экстренного побега, поэтому менее чем за три дня команда механиков построила корабль, достаточно прочный, чтобы переправить их в Россию, где они сядут на поезд до Австрии.

Они составили план от А до Я по многим алфавитам, Айри была таким же параноиком, как и Тсуна, поэтому у них был запасной план для трех провалившихся резервных планов. Не было смысла слишком переутомляться на тренировках, поэтому, как только корабль окрестили ‘небесной жемчужиной’ (не выбор Тсуны!), все, что оставалось, это попрощаться с теми, кто остался.

Айри была непреклонна в том, что в Выборе должен участвовать каждый игрок. И это только потому, что Бьякуран не указал этого в своем сообщении, они не должны игнорировать это. Это всегда были маленькие буквы, на которые следовало обращать внимание. Но Тсуна нашел лазейку для этого после мучительной игры в угадайку "правда и ложь" с Реборном. Бьякуран действительно хотел только ее и Кольца, все остальное было сопутствующим ущербом.

Рискнув, Лал, Фуута, Джаннини, Бэзил, Кусакабэ, Бьянки, Спаннер и девочки останутся в Японии, чтобы защищать свою территорию и машину времени. Как был Возрожден. Хотя и в его твердой форме, то есть. Он собирался астрально проецировать себя, как фантом, на ее плечо на протяжении всего их путешествия. Команда также будет следить за ними через спутник и при необходимости отправит гола-москас Спаннера. Что касается остальных, то они были командой Европы. И они должны были вернуться.

План был прост. Это была не миссия по спасению или проникновению. Они должны были встретиться с Бьякураном, услышать его условия и убить его. Последняя часть все еще находилась в стадии разработки.

Из-за разрушенной комнаты Тсуны и интенсивных тренировок она стала спать в медицинской палате. Это дало ей повод уединиться на ночь и порыться в своей комнате в поисках вещей, которые нужно было упаковать в день отъезда.

С тех пор как она проснулась, у нее было чувство, что это не был страх или дурное предзнаменование, ей просто ... было грустно. Как будто ей нужно было что-то сделать, иначе будет слишком поздно, а "слишком поздно" приобрело новый смысл с тех пор, как она попала в будущее. Никто ее не принуждал, но она нервничала. Она почти могла услышать насмешливое “сделай это своей предсмертной волей, Даме-Тсуна”, но это было иронично, потому что Реборн хотел, чтобы она была подальше от Хибари-сана так же сильно, как Хибари-сан хотел, чтобы она была подальше от наемного убийцы. Это было глупо и так очевидно, когда Реборн взял на себя ее обучение.

Но она избегала Хибари по своим собственным причинам, и теперь, когда они отправлялись на другую миссию, она хотела… она не знала, чего хотела, но она известна тем, что не думает, прежде чем действовать, так что…

“Привет”, — выдохнула она.

Она должна была завтракать и выслушивать последние распоряжения Лала, но вот она здесь, просто одинокая девушка и опустошенный мужчина, стоящие по разные стороны одной комнаты и смотрящие с разных сторон на одну и ту же трагедию.

Хибари-сан задумчиво сидел перед чайным столиком, его окружали кошки, в руках он держал красную бархатную коробочку, которую он захлопнул, как только она вошла внутрь и оделась в свободную юкату, всем своим видом показывая, что находится внутри.

“Ты не пойдешь с нами”

Стало очевидно, почему ее интуиция подталкивала ее поговорить с ним перед отъездом.

“Кто-то должен присматривать за кошками”

С каких это пор он начал шутить? Она посмотрела вниз и проигнорировала острую боль от осознания того, что здесь, в Намимори, было что-то, что нуждалось в большей защите, чем сама Тсуна. Возможно, у нее и была идея, но она не собиралась спрашивать, а он не собирался отвечать. Вот до чего дошли их отношения, когда раньше молчание означало доверие, теперь это было похоже на слепую веру.

“Есть ... что-нибудь, о чем я должен знать? Действительно, осознавая”

“Не отдавай ему Кольцо”, — заявил он очевидное. “Что бы он ни сказал или ни сделал, не”

“Хорошо”

Разговаривать никогда не было трудно, по крайней мере, с ним. Было много вещей, которые она хотела сказать, но она не могла найти слов. Это также было бы ложью, если бы она не пострадала из-за того, что он не присоединился к еще более опасному подвигу. Его сила. Его защита. Его решимость. С ним она чувствовала себя в большей безопасности, почти непобедимой. Без них ей пришлось идти по единственному дощатому мосту самостоятельно.

“С тобой все будет в порядке, маленький зверек”

Сделаешь ли ты это? Тсуна хотел спросить, но не хватило смелости. Вместо этого она опустилась на колени, чтобы погладить подошедших к ней кошек, трусливо используя отвлекающий маневр, чтобы собраться с мыслями, и используя предлог посмотреть вниз, чтобы он не мог видеть ее остекленевшие глаза. Кошки мурлыкали и терлись о нее, утешая, и Тсуна притворилась, что они тоже желают ей удачи. Эти кошки, которые принадлежали ей, но также и не были ею, никогда не осуждали ее. Несмотря на ее возраст и внешность, так непохожие на их настоящую владелицу, он принял ее такой, какая она есть.

“Я не ненавижу тебя”, — призналась она. “Что бы ни произошло между тобой и ней, какой бы ни был план или секрет, мне все равно, они не мои. Так что я- я, прямо здесь. Я не испытываю к тебе ненависти. Я, ах… Я думаю, я просто... то, что я пытаюсь сказать... эм… Я... С-спасибо тебе. За то, что остался”

“Я хотел”

Тсуна подняла глаза, встретившись с серыми глазами, которые ни разу не отвели от нее взгляда, и тогда она поняла, что это никогда не было связано с долгом или Вонголой или даже частью плана, который заставлял его быть тем, кем он был, и делать то, что он делал. Это был его выбор. И он выбрал ее. Все ее формы. Это было эгоистично, как для него, так и для нее, но в то же время согревало сердце. Не было ничего, что можно было бы прощать или даже обещать, но надежда на то, что у нас будет лучшее будущее, не связывала.

“Когда я вернусь, я вызову тебя на дуэль. И я выиграю. Милые животные не остановят меня на этот раз”

“Ты ни разу не победил меня”

“Я обещаю, что так и сделаю”, — она улыбнулась, чувствуя себя немного смелее от того, что ее слова значили для них обоих, и встала, напоследок погладив кошек, зная, что пришло время сказать: “Увидимся позже, Хибари-сан”.

.

.

.

Хибари смотрел, как она уходит, молодая и свободная, забирая с собой его сердце.

И самое горько-сладкое заключалось в том, что это был последний раз, когда они видели друг друга.

.

.

.

"Спящая красавица" — сказка, старая, как само время, и, несмотря на многочисленные ее вариации и версии, ее сюжетная линия остается высеченной на камне. Где юная девушка, проклятая при рождении, погрузилась в глубокий сон от прикосновения испорченного артефакта и могла проснуться только от поцелуя настоящей любви, чтобы потом жить своей жизнью вечно.

Это была ее любимая сказка в детстве, о которой она мечтала снова и снова, становясь старше, но она никогда не заканчивалась поцелуем. Ее история взята из этой сказки. Она родилась, была проклята и давно забыла, просыпалась ли она от реальности или засыпала во сне. Ее поцелуя настоящей любви никогда не будет, ибо ее судьбой был вечный сон.

Время потеряло свой смысл, и веретено, на котором была сплетена мировая нить, едва привязывало ее к жизни. Пройдет совсем немного времени, прежде чем Клубок Судьбы будет разрезан, а вместе с ним и Мир, и как бы она ни пыталась превратить его в золото из черноты, которой он был запятнан, у нее нет сил спасти его.

Все, что осталось, — это мечтать о дремоте.

Она так давно потеряла надежду, позволила тьме заразить и ее сердце, превратив его в оцепенение, ее сердце увядало от одиночества. Ничего нового ее не ждало, пока она не почувствовала это, внезапное пробуждение, не ее собственное, но знакомое, которое принесло некоторую ясность в ее душу. Было ли это ее воображением? Это был бы не первый раз, когда она фантазировала о другой жизни вместо своих грез. Но ощущение сохранялось, теплое и обжигающее.

Ее мечты не изменились, но с нити сорвалась ниточка. Она могла видеть это, маленькое, но распутывающееся и творящее свою собственную Волю. Чем больше росло теплое присутствие, тем больше она чувствовала, как оно резонирует глубоко в ее сердце.

Ее глаза открылись, ошеломленные, но более проницательные, чем раньше.

Приближался Савада Тсунаюки.

И Юни знала, что это будет сделано не для того, чтобы спасти ее.

.

.

.

Отъезд из Японии действовал на нервы.

Знание того, что те, кто остался позади, будут легкой добычей, вызывало беспокойство, но если они последуют за ними, то могут превратиться в стреляющих уток, так что Тсуна не знал, что хуже. Простого беспокойства и стресса было достаточно, чтобы ее захотелось стошнить, поэтому она осталась стоять, облокотившись на стальные перила, особенно когда все продолжали задаваться вопросом, почему Хибари-сан не едет, а вместо этого Дино и Сквало везут детей на экскурсию по Европе.

О, и Айри тоже увязалась за мной.

Однако на этот раз команда была лучше подготовлена, одетая в кевларовые костюмы, над которыми Джаннини работал с Леоном и которые были улучшены благодаря мастерству Спаннера, а также вооруженная новым снаряжением и оружием, которым они знали, как пользоваться. У них было представление, чего ожидать, но они знали, что Бьякуран был подстановочным знаком в его планах и намерениях. Они бежали под девизом: ожидай неожиданного, и благодаря тому, что Тсуна знал, что нужно знать, они были морально готовы, если столкнутся с сильными противниками.

Им пришлось объяснить ситуацию Рехэю с помощью рисунков, но он понял довольно быстро. Он был взволнован и ничего так не хотел, как надрать задницу ублюдкам, которые довели его друзей до слез. Тсуна был уверен в их мастерстве, но не мог не волноваться.

Она была в HDWM с тех пор, как они отправились в плавание, по иронии судьбы, это единственное, в чем она стала лучше на тренировках с помощью Дино. Войдя в спокойное состояние, не зажигая огненную корону, но сохраняя свои оранжевые глаза видящими все вокруг. Она прокручивала в уме все наихудшие сценарии, чтобы ее интуиция подсказала, было ли это правдой, когда рядом с ней на перила облокотилась фигура.

“Привет”

“Сопляк”

Они мало разговаривали с тех пор, как он приехал, оба были заняты тренировками, но она чувствовала его пристальный взгляд всякий раз, когда их пути пересекались, поэтому она тоже избегала его лекции.

“Насколько он безумен?”

“Даже не спрашивай”

Она поморщилась, но последовала его совету. Вария должна была развлекать Бьякурана в Италии во время проникновения в Мероне, и после звонка Бьякурана и прибытия Сквало стало ясно, что команда вышла невредимой, но от одной мысли о будущем-Зансус, знающей, что она вернулась в таком виде, ее бросило в дрожь.

“Здесь”

Она обернулась и увидела, что Сквало протягивает ей маленький кинжал, и это заставило ее улыбнуться воспоминаниям, которые это вызвало. Это был не тот кинжал, которым она размахивала, как волшебной палочкой, его давно не было, но ностальгия, тем не менее, охватила ее. Тсуне стало интересно, чувствуют ли они то же самое, когда смотрят на нее сейчас, мементо-мори или призрак в другой шкуре.

“Если ты не смог заколоть его, почему ты уверен, что у меня есть шанс?” — Спросила она, чтобы нарушить молчание, и повернула кинжал, чтобы почувствовать хватку рукояти.

“Посмотри на него своими глазами, и он этого не заметит”.

“Это... Нет! Я не буду этого делать!"

“VOOI! ДЕЛАЙ, ЧТО ТЕБЕ ГОВОРЯТ, ДЕРЬМОВОЕ ОТРОДЬЕ!”

“ТЫ НЕ МОЙ БОСС!”

“Я ВЫШЕ ТЕБЯ ПО ЗВАНИЮ, ТАК СДЕЛАЙ ЭТО!”

“НЕТ, ЭТО МОЙ ВЫБОР, А НЕ ТВОЙ!”

“ПРОСТО ЗАТКНИСЬ И УДАРЬ ЕГО НОЖОМ”

“Я НЕ СОБИРАЮСЬ ЕГО СОБЛАЗНЯТЬ!”

"УПРЯМЫЙ ДУРАК!" Сквало громко зарычал, но Тсуна свирепо смотрел в ответ, пока наемный убийца не усмехнулся и не повернулся к морю: “Делай что хочешь, но не забывай, что твои неудачи и победы — это и наши тоже. На этот раз мы живем и умираем вместе”.

И в этой последней фразе была доля правды. Будь то их воспоминания, жизни или невинность, в некотором смысле, все они собирались жить и умереть. Тсуна больше ничего не могла сделать, кроме как смотреть на океан и прижимать кинжал ближе к своему сердцу.

На другой стороне палубы Дино подошел к Ямамото, который стоял, прислонившись к перилам.

“Йо”

“Забавно видеть их”, — он с кривой улыбкой указал на спорящую пару перед собой, на что Дино тоже рассмеялся.

“Он пытался превратить ее в наемного убийцу, но вместо этого стал ее няней”

“Вы, ребята, выросли вместе?”

“Не всегда, нет” Блондин вздохнул и тоже прислонился к перилам, но спиной к ним “В то время я был занят выживанием Реборн, я навещал ее, когда мог, но она проводила больше времени с ними в том летнем домике”

“Но после всего, ты была единственной, кто остался”, — отметил Ямамото, потому что после похищения Тсуны Зансус ‘умерла’, и Сквало порвал с ней все формы общения. Но Дино, который в то время тоже был бессилен, нашел способ оставаться на связи, даже если это был междугородний телефонный звонок раз в год. “Как ты нашел эту преданность?”

“Ты спрашиваешь не того человека”, — сказал Дино со старым юмором, глядя на воду внизу. "Когда мой отец умер, мне пришлось стать Боссом. Вместо того чтобы бояться занимаемой должности, я бежал от идеи возглавить что-то настолько крупное. Давление от того, что ты недостаточно силен, чтобы защитить кого-то, было удушающим. Но я вырос. Мафия… вы можете сказать, что нас готовили к тому, чтобы пережить это. Пули на завтрак, заговоры на ужин, клинки и огонь ночью — мы выросли на этом. Тсуна стала моей семьей, одной из моих. Я бы не назвал это преданностью, мне просто было не все равно. И защитил ее единственным доступным мне способом”.

Ямамото задумался, прежде чем повторить позу Дино и тоже уставиться на волны.

“Мой будущий отец умер, и я сбежал. И будущая-Тсуна винила себя за то, что заставила меня сделать выбор, вместо того, чтобы обвинять будущую-меня в том, что я бросил ее”

“Не бейте себя слишком сильно”, — Дино стукнул их по плечам, пытаясь заставить его расслабиться. “Ты, Тсуна. Ты человек. Я могу сказать вам, что в следующий раз вы действовали бы по-другому; вы можете давать обещания, Тсуна может делать выбор, но когда какой-то момент времени разбивает ваше сердце, нет никакой гарантии, что вы отреагируете так, как вы думали. Важно то, что будет после. После того, как все будет сказано и сделано, ты вернешься или продолжишь убегать?"

“Я хочу защитить ее, больше всего на свете”

“Тогда это вся сила, которая тебе нужна”.

“Даже если это причинит боль нам обоим?”

“Даже если так”, — мягко сказал Дино. “Но ты знаешь, разбитое сердце также означает возможность исцелиться заново”.

Океан потемнел, а горизонт погрузился в ночь. Им должен был потребоваться еще один день, чтобы прибыть к российскому берегу, воздух стал холоднее, и вместе с этим настроение стало немного напряженным. Приземлившись, они окажутся на незнакомой территории без прикрытия, и поезд, который доставит их через всю Европу, будет незащищен.

Тсуна практически при первой возможности передал лидерство Сквало, который, несмотря на крики и угрозы и приказы, чувствовал себя твердым и более надежным, чем беспрецедентный выбор Тсуны. Она получила нагоняй от Реборна за то, что той ночью пренебрегла своими обязанностями, но фантом ничего не мог сделать, кроме как не давать ей уснуть своими ругательствами. Леон увязался за ней, но маленький хамелеон притворился спящим, пока наемный убийца разглагольствовал о долге и наказании, которое ожидало ее по возвращении в Японию.

Каким-то образом она спала без кошмаров.

Но если раньше обстановка была напряженной, то после приземления они вели себя более спокойно; даже Рехэй, который, несмотря на культурный шок, оглядывался по сторонам, тоже искал врагов. Хром никогда не выпускала из рук свой трезубец, Айпин и Ламбо тщательно обследовали местность, а Тсуна никогда не оставалась одна.

Они без проблем сели в поезд, их встретили улыбками и бесплатным кофе, что никак не смягчило недоверие. Не в сотый раз Тсуна задавался вопросом, что хуже: идти куда-то, зная, что случится что-то плохое, или сидеть, не зная, случится ли что-то. Она начинала бояться не того, что, а скорее того, когда.

Было жутко наблюдать, как семьи и туристы садятся в поезд; смеялись, фотографировались и веселились. Никто не пытался притвориться, что эта поездка была праздником, даже когда они начали переезжать, и как пейзаж, так и транспорт были чем-то новым для большинства. Это был долгий день путешествия, но никто, казалось, не был достаточно расслаблен, чтобы почитать книгу.

Айпин попыталась поднять настроение, поскольку ей каким-то образом удалось приготовить на месте миски с раменом на обед. Было смешно наблюдать, как она готовит на переносной плите, но это успокаивало их нервы, когда они ели ее вкусную еду. Позже Тсуна понял, что Айпин, вероятно, испугался, что еда в поезде отравлена, и не хотел рисковать.

Однако усталость взяла над ними верх. Ямамото и Рехэй, оба тренированные спортсмены, знали, что нужно отдохнуть перед серьезным испытанием. Они оба были сообразительны, у Тсуны есть доказательства, что если бы кто-то ворвался и затеял драку, они проснулись бы настороже и были готовы. Хром последовал его примеру. Она использовала половину своего туманного пламени, чтобы поддерживать свои органы, маскируя их, когда они поднимались на борт. Это был риск для ее здоровья, один Тсуна не мог убедить ее бросить, чем дальше продвигался поезд.

Это сделало Ламбо еще более параноидальным, и он сосредоточил все свое внимание на ней, но не из-за беспокойства за ее здоровье. Он игнорировал неодобрительные взгляды Тсуны, но она не ругала его. Она бы так и сделала, если бы он действовал в соответствии со своим антагонизмом, но пока просто позволь ему размышлять и нашептывать секреты Айпину.

В начале поездки она заметила, что все, казалось, глубоко задумались о той или иной вещи. Казалось, Тсуна был не единственным, кого преследовали ее мысли, даже Гокудера, казалось, колебался в своих мыслях.

"Ты кажешься нервным", — прошептала она, садясь рядом с ним. Большую часть поездки он возился со своим ремнем безопасности, ломая его и собирая обратно. Она не знает, что они держали, она не знает, какое оружие из коробок на самом деле было у других, кроме того, что им удалось открыть их.

"Джудайме", — Он повторил ее тихий голос. Им удалось выделить для себя купе, но из-за того, что они были заперты в одном помещении, их мог увидеть и услышать любой, если бы они вели себя громко. Даже сейчас, когда половина команды спала, она могла слышать бормотание Ламбо о светошумовых гранатах из-за того, что Сквало допрашивал Айри, чтобы тот выдал все секреты, которые у него были о Бьякуране в конце повозки. Проследив за ее взглядом на эту сцену, Гокудера нахмурился. "Я никому не доверяю"

"Я тоже", — призналась она тихим голосом. "Но я не чувствую никакой смерти на нас, мы должны воспользоваться этим".

"Что, если это то, что они делают с тобой?"

"Что ты имеешь в виду?"

"Я чувствую, что у каждого своя повестка дня, но Джудайме — это конечная цель".

"...да, я знаю"

Гокудера выглядел так, словно хотел сказать больше, но сдержался. Тсуне было любопытно, но он тоже оставил это без внимания. После этого они посидели в тишине.

Небо становилось оранжевым, атмосфера становилась теплее, когда свет проникал через окно и касался ее лица. Размытый пейзаж выглядел как акварель совершенной безмятежности, полная противоположность гнетущему чувству, которое зарождалось в ее груди. Она наслаждалась живописным пейзажем, пока не потерялась в нем.

Ее глаза открываются.

Время прошло. В поезде по-прежнему было тихо, но его затенял сумеречный свет. Моргая, она огляделась вокруг, увидев людей, которых она знала, мирно спящих в такой же мирной обстановке. Не было ничего плохого, никакой опасности или предупреждения, но вспышка горячего осознания заставила ее сесть прямо.

Это было такое чувство. Мысль. Сердцебиение. Мелодия. Зовет.

Он приближается

“h̷̩̉e̸̓͜'̵̯͝s̷͓͋ ̸͇̓h̴̟͛ĕ̴ͅr̸͉̈́ē̸͕”

“Джудайме?” — Пробормотал Гокудера, просыпаясь от ее движения.

Некоторое время она молчала, уставившись на дверь, пока ее сердце не начало замедляться, но звук ревущих волн остался в ее голове. Манящий. Медленно, бесшумно она встала и начала приближаться к двери, которая вела в следующее купе.

“Цуни?”

“Джудайме”

Но Тсуны там больше не было. Она просто шла по тонкой грани между сном и реальностью, которая размывалась по мере того, как она приближалась к двери. Ее пальцы медленно потянулись к ручке, но прежде чем они смогли схватить ее, она задребезжала и повернулась сама по себе.

Сквало и Дино были по бокам от нее в считанные секунды, оттаскивая ее назад, а Гокудера не отставал от них. Все вздрогнули, проснувшись от этого движения, все насторожились и приготовили свое оружие, затаив дыхание, уставившись в ожидании.

Но все ее внимание было приковано к белому холсту перед ней.

И о,

ее душа пела.

Вот ты где.

“Бьякуран”

“Так приятно видеть тебя, Тсунаюки”

Словно сон во сне, калейдоскоп красок, обрушивающийся на берег, поразил ее в полную силу. Что-то сломанное внутри нее сдвинулось, как головоломка, нашедшая свой недостающий фрагмент, чтобы завершить давно заброшенное произведение искусства. Это вызывало ностальгию, и он был знакомым, как будто она знала его до того, как встретила, несмотря на то, что встретила его впервые. Они смотрели друг на друга не как незнакомцы, а как призраки, пробующие на вкус то, что знал другой.

Его пальцы дрогнули, и Тсуна знала, что он тоже хотел протянуть к ней руку, обнять и прикоснуться к ней. По какой-то причине эта мысль не обеспокоила ее, и отсутствие чувства беспокойства было тем, что заставило ее прийти в себя.

“Боже ~ какая ностальгия видеть тебя такой молодой”, — Он улыбнулся с лисьим намерением причинить боль. “В последний раз, когда мы встречались, ты тонула в собственной крови”.

“Ты больной ублюдок!”

“Нэ, ты знаешь?” Он наклонился, чтобы прошептать ей что-то, несмотря на направленный на него меч и пистолет. Он завладел всем вниманием Тсуны, когда она уставилась в его фиолетовые глаза, которые сияли весельем: “Есть точно такой же мир, где ты тоже стал Вонголой Десимо. Заставляет меня задуматься, почему ты борешься за это ”.

“Бьякуран-сан” Айри шагнул вперед с храбростью, которой ему не хватало раньше, и уставился на своего бывшего друга, не дрогнув.

Снаружи послышался громкий шум, когда поезд начал останавливаться, но никто не двинулся с места, чтобы сойти. Они все просто стояли на грани следующего шага.

“Ты тоже здесь, Соу-тян”, — поприветствовал его Бьякуран с безмятежной улыбкой. “Ты разбил мне сердце, предав меня вот так. С другой стороны, это всегда было частью плана, не так ли?”

“Почему ты здесь?” — спросил я. — Спросил Дино, подталкивая Тсуну еще дальше себе за спину.

“Чтобы забрать вас, конечно”, — Он улыбнулся им. “Я долго ждал”.

“Ты сказал, что это был выбор Джудайме”

“Да”, — Он кивнул, и его глаза снова встретились с ее, — "И ты выбрала правильно".

"Что происходит сейчас?" — Спросил Айри, поправляя очки и прикидывая, что происходит в голове у собеседника. “Вы сами спровоцировали этот Выбор, и мы откликнулись”.

"Ну, Су-тян, ты уже должна знать, как ведется игра. Но вы все выглядите подготовленными к войне, хотя, может быть, вы солгали им?”

“Ты-

“Если это выбор, то могу ли я выбрать?” Тсуна вмешался до того, как спор перерос в драку.

“Во что бы то ни стало"

“Давай выпьем немного чая”.

И Бьякуран удовлетворенно улыбнулся, прежде чем предложить ей руку, как джентльмен.

Изучая, как атаковать в воздухе, Reborn соблюдают некоторые основные правила мафиозного этикета, которые они не рассматривали на своих уроках, например, что делать, когда ваш потенциальный убийца протягивает вам руки, чтобы проводить вас в неизвестном направлении в окружении как семьи, так и врагов.

Отказ можно было бы рассматривать как развязывание войны.

Принятие тоже для другой стороны.

Но все эти уроки пошли прахом, когда она соединила их руки под бдительными взглядами своих друзей.

“Ни-тян-

“Тсуна, подожди”

Это было инстинктивно, это казалось правильным. Она не могла сказать, двигала ли ею интуиция или почему она не испугалась, когда он провожал ее из поезда. У них была прекрасная возможность застрелить его, порезать на куски, напасть на него в узком пространстве коридора, прежде чем они добрались до выхода, но даже Сквало вел себя на удивление тихо. Она не оглядывалась назад и в глубине души верила, что это был лучший выбор для всех.

Вена была прекрасна, но пуста. Стало ясно, что этот город когда-то находился на территории Вонголы, и какое бы столкновение здесь ни произошло, оно опустошило его. Ни один турист не вышел, это было похоже на город-призрак, в который никто не осмеливался войти. Было удивительно, что поезд вообще остановился здесь, когда не было общественного транспорта. Но опять же, подумала Тсуна, взглянув на мужчину, бодро идущего рядом с ней, он явно ждал ее прихода.

Ее бы не удивило, если бы он захватил эту территорию и контролировал массы.

Их прогулка была тихой, сопровождаемой только напевом Бьякурана. Было ли оскорбительно, что он почти не обращал внимания на вооруженных подростков позади себя? Или это была удача? Тсуна попыталась сосредоточиться на своем окружении, насторожившись при любом движении и прислушиваясь к своей интуиции, которая оставалась трепещущим беззвучным эхом, все это время, пока ее чувства переполняло присутствие Бьякурана.

Он неторопливо повел ее к дворцу Шенбрунн, и только тогда, когда она оказалась перед императорским дворцом, ее интуиция начала подводить. У ворот ждали четверо охранников, грубого вида и в черных плащах. Даже Айри не была посвящена во внутренний круг Бьякурана. Он думал, что знает, но его разыграли в свою очередь.

Глядя на то, что казалось четырьмя всадниками, Тсуна знал, что они были стражами Кобылы сета Бьякурана. Могущественный. Смертельно опасный. Жестокий. Они снова сражались с силами, превосходящими их нынешнюю мощь, и она почувствовала волну страха при этой мысли, еще больше, когда ее взгляд упал на маску демона, которая, как она знала, скрывала рыцаря-призрака, отметившего ее.

“Это все, что я тебе позволю, Реборн-кун”, — комментарий Бьякурана поразил ее, если бы не его хватка на ее руке, она бы подпрыгнула от удивления, что ее обнаружили. На ней были наушники с ободком на затылке, и то, что он не проявлял своего присутствия, не означало, что киллер не слушал и не говорил ей на ухо. “Отключите связь, и вашему ученику не причинят вреда”

Тсуна сделала паузу, изо всех сил надеясь, что наемный убийца найдет лазейку, но все, что она услышала, был короткий приказ, прежде чем связь прервалась.

“Не забывай о себе, Даме-Тсуна”

Под мерцающими глазами она сняла наушники. Она также будет отрезана от ориентации Спаннера, несмотря на ношение контактных линз, она будет полностью предоставлена самой себе. Однако Леон остался. Обернутый вокруг ее запястья, как потайной браслет, готовый превратиться в пистолет, щит или все, что ей может понадобиться. Если хамелеон оставит ее, она может начать дрожать.

“Должны ли мы?”

Она перевела дыхание и оглянулась только для того, чтобы передать наушники Гокудере, который смотрел на нее с полной уверенностью. Она выдохнула и позволила Бьякурану проводить ее на территорию дворца. Ворота закрылись за ними, запирая их вместе и вдали от их стражей.

У нее в руке спрятан кинжал, она не сняла с рук варежек, Бэзил дал ей горсть таблеток Предсмертной воли на случай, если она не сможет получить доступ к своей собственной силе, не говоря уже о ядовитых бомбах и динамитах в ее карманах вместе с коробкой Вонголы. Во что бы то ни стало она была готова, но все мысли об убийстве прекратились, когда она заметила чайный столик посреди площади, которая вела ко дворцу.

Он был наполнен разноцветной выпечкой и свежеиспеченными пирожными, которые наполняли воздух сладостью и мягким теплом. Либо он знал ее слишком хорошо, либо у них были схожие вкусы, чтобы он мог приготовить паутинку из меда.

Он выдвинул стул, чтобы она села, и она сделала это тихо, глядя, как он обошел стол, чтобы сесть напротив нее.

"Младший, ты ведь не пробовал австрийский штрудель с лесными ягодами, верно?" — Я рад, что буду твоим первым, — спросил он, начиная накладывать сладости на две тарелки. — Я рад, что буду твоим первым.

“Ты говоришь так, будто это свидание”

"Хочу ли я? Извините. Я ничего не могу с этим поделать”

Он не сожалел, скорее его позабавило, когда он поставил тарелки и начал наполнять две чашки чем-то похожим на черный чай. Они были довольно далеко от ворот, чтобы что-то услышать, но она могла видеть боковым зрением, а не слышать, как обе стороны начинают спорить. Бьякуран предложил ей чашку, прежде чем бросить башню из кусочков сахара в свою собственную чашку.

“Итак”

“Итак”, — эхом отозвался он, расслабившись и размешивая ложечкой сахар в своем чае.

“Какова наша история?”

Он лукаво улыбнулся, и на мгновение она подумала, что не получит прямого ответа, когда он отложил ложку в сторону и сделал глоток чая, но он удивил ее, когда поставил чашку и положил подбородок на переплетенные руки.

“Я был всего лишь человеком, пока не стал призраком в своем собственном теле”. Он начал объяснять: “Кольцо Кобылы дает мне силу пересекать границы между мирами; видеть проблески других реальностей и даже иногда пересекать их. Я знал, кто я, кто ты и какую роль мы играли. Но потом мы оторвались от нашего Мира”.

За воротами раздался громкий взрыв, поднявший пыль и жар, но она просто сжала пальцы в варежках, которые лежали у нее на коленях, и не отводила глаз от Бьякурана.

“Отключен?” Она заставила себя спросить.

“Скажи мне, ты слышал о термине "Эффект бабочки”, Тсунаюки?"

Возможно ли было подавиться сердцебиением?

“Будущее изменилось?”

“Наше будущее было разрушено!” Он зарычал, и впервые с тех пор, как она встретила его, он показал гнев вместо ликования, хлопнув руками по столу так, что задребезжал чайный сервиз, но этот гнев был направлен не на нее “Ушла. Один взмах — и время свернулось, окутало реальность и все изменило”.

Он выдохнул, а Тсуна сидел неподвижно, приходя в себя от сгущающейся внутри него тьмы. Шум битвы усилился за пределами дворцовой территории, но никто из них не произнес ни слова, пока безумный туман не исчез из его глаз, и когда он пошевелился, это было только для того, чтобы взять клубничный коктейль.

“Я смог заключить свои воспоминания о сингулярности в огненный кокон еще до того, как Мировая Линия раскололась”, — продолжил он свой рассказ на полуслове. “И поэтому, когда я вновь пробудил свои силы в нарушенной временной линии, я вспомнил тебя и старую линию”.

"... тогда чего ты от меня хочешь?"

"Звезды и небеса, твое сердце и душа. Тсунаюки, ты живешь в саду теней. Ты настолько потерян, что тебе почти невозможно это понять”.

"Тогда заставь меня понять" Тсуна положила руки на стол и слегка наклонилась вперед. Хотя это было правдой, что она не могла полностью понять слова Бьякурана, они прозвучали тяжело и правдиво в ее сознании, превратившись в почти отчаянный крик "Почему война? Что изменилось?"

"Они забрали тебя у меня. Когда-то давным-давно мы принадлежали друг другу. Мы были счастливы, в безопасности. Живой. И в мгновение ока ты исчезла." Он наклонил голову и уставился на нее с далекой тоской, которую Тсуна чувствовала, но не могла объяснить. “Есть много миров, и так много вас. Какой-то Савада Цунаюки. Какой-то Савада Цунаеси. И все же моя душа, это жалкое создание, в данный конкретный момент существующее в этом разрушенном Мире, тоскует по тебе. Ты это слышишь?"

Настала очередь Тсуны выдохнуть. Она рассматривала свою гиперинтуицию как песню сирены, навязчивую, но беззвучную, потустороннюю мелодию, которую могла слышать только она, влияющую на нее и увлекающую ее за собой по написанной партитуре, которой она должна следовать. Но голоса тоже были там, некоторые пели на другой ноте и в другом темпе, в то время как некоторые шептали вполголоса, едва слышимые на фоне симфонии, которой была ее душа.

Этого не могло быть... Но она знала

но если это было... Что это было

“Твоим выбором был чай, теперь мой ход”, — Бьякуран взмахнул руками, прежде чем встать и снова предложить свою руку с дьявольской улыбкой. “Давай потанцуем”.

Тсуна действительно задыхалась от сердцебиения в горле. Она была на взводе все это время, несмотря на то, что не чувствовала угрозы в его присутствии, часть ее не могла расслабиться. Она не могла даже попробовать еду из-за того, как была напряжена, но обнаружила, что снова принимает его руку, несмотря на то, что он уводил ее дальше во дворец, подальше от шума и суматохи, вызванных яростной битвой ее друзей и его стражей.

Леон крепче сжал ее запястье, как напоминание о том, что она не одна, но она едва почувствовала это, слишком занятая тем, что представляла все, что сказал Бьякуран, и подтверждала это своей интуицией.

Внутренняя часть дворца была еще одним показателем того, насколько пустынным было это место, поскольку не было никакого света, освещающего их путь; было темно, холодно и грязно, даже картины маслом, которые должны были с гордостью демонстрироваться на стенах, были покрыты пылью. Они миновали несколько прихожих и салонов, некоторые из которых все еще изображали на стенах историю, которая была давно забыта. На мгновение она задумалась, почему это место или, по крайней мере, территория раньше принадлежала Вонголе, но быстро отбросила это в сторону, когда вспомнила кое-что еще.

“Ты не ответил на мой вопрос”, — Она искоса посмотрела на него и переплела пальцы свободной руки, на которой покоился Леон. “Если ты хочешь меня, почему ты напал на мою семью?”

“По простой причине изменения повествования” Бьякуран смотрел вперед с той же далекой тоской и холодной улыбкой. “Чтобы ты жил, Вонгола должен умереть”

“Ч-что ты под этим подразумеваешь?”

“Я думаю, ты знаешь”

Он толкнул несколько открытых дверей, и у нее перехватило дыхание. То, что должно было быть большой галереей, было очищено от всякого великолепия и золота, поскольку там, в центре комнаты, плавала со своей собственной гравитацией каменная табличка; крошащаяся.

В течение нескольких месяцев она мечтала о цветах. Она подсознательно набрасывала и раскрашивала на страницах узор, к тому времени настолько инстинктивный, что она не могла вспомнить, как рисовала или найти значение для него. Но это всегда было одно и то же, когда один из них увядал, а лепестки увядали в воздухе. И теперь вот они, ее три цветка с семью лепестками, выгравированные на камне. Но они никогда не были цветами с самого начала, и ее воображение было жестоко за то, что заставило ее поверить в обратное. Или, может быть, она все еще была слишком наивна, чтобы игнорировать значение того, чем это было на самом деле.

Три-ни-сетте.

“Он сломан”, — прошептала она.

“Мн” тихо промычал Бьякуран рядом с ней, когда они оба уставились на крошащуюся табличку. “Этот Мир рушится. Без вас и колец Вонголы планшет не смог бы поддерживать себя сам. Аркобалено было недостаточно, без них мое Кольцо для Кобыл не могло долго поддерживать стабильность. На этой Земле нет магии, достаточно сильной, чтобы продлить неизбежное. То есть до тех пор, пока ты не пересек границу времени”

Там было что-то важное. Она знала, что он говорит, на самом деле не понимая, знала , что если камень рассыплется в прах, тогда вся надежда потеряна. Однако какова была ее роль во всем этом, остается загадкой, которую ей нужно было раскрыть прямо сейчас.

“Каким образом?”

"Есть только один шанс для того, чтобы произошло сближение. Мы можем исправить этот Мир, Тсунаюки. Спаси его и нас. Все, что мне нужно, это твое Кольцо. Не нужно ни крови, ни смерти, кроме как от запасного".

“Запасной?” — Спросила она, вспомнив, что слышала это слово раньше.

“Тот, кто осудил весь Мир”

Это был не я? Она чуть не спросила, но сдержалась, пытаясь осознать происходящее. Все идет очень гладко, почти слишком хорошо, чтобы быть правдой. Она действительно не чувствовала исходящей от него лжи или обмана, но опять же, это был не первый раз, когда кто-то обманывал ее интуицию, заставляя чувствовать себя в безопасности.

"Откуда мне знать, что ты не лжешь?"

"Неужели это я?" Он рассмеялся над ее явным недоверием, но не обиделся на это. Вместо этого он наклонился, как будто хотел поделиться секретом, несмотря на то, что они были единственными в комнате: “Ты знаешь, что я тебя не убивал”.

С этой высоты она могла видеть искренность в его глазах. Но было ли это ложью? Она видела, что она знала, что это не он нажал на спусковой крючок, и ей постоянно напоминали, кто был убийцей. Но только потому, что он не убивал ее, не значит, что он не мог причинить ей вреда. Да, теперь Тсуна чувствовал себя в безопасности, но и в такой же опасности. Как будто все, что она скажет, может нарушить баланс и заставить ее погрузиться в неизведанные воды. Он бы не стал. Но мог бы.

“Знание — наше проклятие, Тсунаюки” Он продолжил, и, несмотря на то, что отпустил ее руку, он продолжал стоять близко к ней. “Я видел, как развивается эта история. В мире, точно таком же, как этот, где ты из того мира и я из того мира столкнулись в войне за спасение будущего. Вы переписали временную шкалу, загадав желание, но это не изменило сути вашей судьбы. Вот чем мы отличаемся друг от друга. Мы не хотим спасать эту фальшивую реальность, мы хотим вернуться домой. Наш дом. В то время мы были самыми счастливыми в нашем идеальном мире”.

“Кто ты такой… говоря?” Тсуна попыталась сделать шаг назад, но обнаружила, что прикована к месту внешней силой. Будь то очарование Бьякурана. Гравитация три-ни-сетте. Или ее собственный страх. Она ничего не могла сделать, кроме как стоять неподвижно.

“Я видел, как ты умирал тысячью смертей, в тысяче миров. И в каждом из них тебя убивают. За исключением этого” Бьякуран наклонил голову, проницательные аметистовые глаза заблестели, зная, что они завладели всем ее вниманием. “С этим Миром что-то не так, тебе не кажется?”

И она…

Она уже давно знала, что что-то не так. Ощущение неправильности с тех пор, как она проснулась в том гробу. Всего один вдох, один взгляд на небо, и она почувствовала себя оторванной от него. Как будто какой-то части ее там не было места. Вот. В этом мире. Но почему бы и нет? Это было ее будущее. Время было линейным, почему бы ей не принадлежать? Но... но разве раньше она тоже не чувствовала себя неправильно? До этого путешествия во времени. Перед битвой с Занзасом. Перед боем с Мукуро. Раньше было что-то не так.

Она вздрогнула.

Все, что он говорил, было правдой, но если это будущее уже было переписанной версией, тогда что именно пытался разгадать Бьякуран? Айри был прав, он хотел отправиться в прошлое, чтобы изменить историю, но и в этом он ошибался.

“Бьякуран”, — прошептала она, — “Чего ты хочешь?”

“Я не буду заканчивать. И я не допущу, чтобы тебе пришел конец”.

Фиолетовые глаза смотрели на нее с силой, которую она не могла понять. Тогда она поняла, имея дело с незнакомцем, который не был незнакомцем, и каменной табличкой, которая не была эскизом, насколько ограниченным было ее восприятие. Бьякуран не хотел захватывать мир подобно безумному диктатору, каким его все рисовали, и хотя на самом деле он пытался уничтожить этот мир, стирая временную шкалу и изменяя текущую реальность, это было сделано не ради власти, а ради простого желания вернуться домой.

Она едва понимала его объяснение раньше, как она может даже представить, что кто-то настолько извращенный и безумный в своих собственных убеждениях мог пойти на полное уничтожение целого мира только для того, чтобы быть с ней? Ей всего 13. Или сейчас было 14? Она была молодой, наивной, глупой и маленькой девочкой. Что она вообще знает о любви? О преданности и жизни? Она любит свою маму, возможно, единственного человека, ради которого она могла бы убить и умереть без колебаний.

Но любить кого-то так сильно, что ты готов был разрушить Мир и его людей, их решения, воспоминания и будущее только ради этого одного человека, было потрясающе.

Верность Хибари-сана была всепоглощающей, преданность Бьякурана, с другой стороны, была ошеломляющей.

“Я не понимаю...” — Прошептала она.

Тсуна не осознавала, что в ее глазах собрались слезы, пока теплые пальцы нежно не вытерли их.

“Останься со мной”, — попросил он так же тихо.

Часть ее хотела этого.

Часть ее кричала.

Какая-то часть ее плакала.

Это было правильно.

Это было неправильно.

Это было безумие.

Кинжал казался холодным в ее руке, Леон молчал в другой.

И Тсуна...

Она знала, что не сможет убить его.

Она не хотела этого.

.

.

.