Орнейские хроники -2 (гет)

Квилиан

В этой крепости отдыха лучше нет, чем смотреть на закат и крутить усы,

Ожидая, что завтра другой рассвет будет брошен войной на её весы.

И останется драться и победить для того, очевидно, сюда пришли.

Господа офицеры, кому судить, кроме этой уставшей родной земли.

Канцлер Ги

Майор Тоне, сцепив пальцы в замок и опершись локтями на стол, рассматривал лежащую перед ним маску рудокопов, выглядевшую странно и, пожалуй, зловеще. Из провощенной кожи, с удлиненным носом, по форме напоминающем журавлиный клюв, в основании которого были проделаны несоклько мелких отверстий для дыхания. Чтобы защититься от ядовитых испарений горняки вкладывали в клюв мешочек из тонкой ветоши, наполненный дробленными углем, защитой для глаз служили круглые стекляшки в железной оправе.

Про приказу полковника Оденара маски изготовили для гарнизона и обучили солдат ими пользоваться. Тоне надеялся, что до масок все же не дойдет: дышалось в них трудно, долго не выдержать. А если еще и сражаться...

То, что пирры задумали какую-то каверзу он вполне допускал, об этом говорило затишье — ни одной вылазки после похищения сьеры Лары. Однако Мендико и Фальго несколько раз за последние дни присылали гонцов с сообщениями о передвижениях небольших отрядов северных кланов. Отряды двигались в обход, по землям тех, кто не пожелал примыкать к союзу с Альби, и избегали любых столкновений с южными кланами, постоянно случавшихся даже в более мирные времена. Резко сократилось число купцов, идущих через перевал. Не нужен был дар, чтобы понять, что война вот-вот начнется.

Позавчера он велел всем женщинам и больным уехать из крепости, то же касалось и жителей деревни в окрестностях Квилиана. Тильда предсказуемо заупрямилась и вдруг призналась, что носит ребенка. Это отчего-то выбило из колеи, он изумленно уставился на пышную фигуру любовницы.

«Не сразу живот на нос лезет», — она отвернулась и захлюпала носом. — «К месяцу Звезды, сьер Тоне...»

«Какой я тебе сьер», — с досадой буркнул Тоне.

Из захудалой семьи, принадлежность которой к благородному сословию не без основания ставилась под сомнения, выслужившийся до майора в гиблом Альто-Альби, он никогда не помышлял о жене и детях. Тильда радовала его душу и дарила радость телу. Ребенок... надо же. Он мотнул головой.

«Дуреха. Тем более надо ехать. Жреца позовем завтра же, пусть свершит обряд».

Тильда, рыдая, повалилась на пол, Тоне поднял ее на ноги, обнял, прижал голову к груди.

«Это все... ведьма!» — выдохнула Тильда.

«Будет, — сурово произнес он. — Иди, собирайся. И другим передай, пусть не мешкают».

С жителями деревни так же предсказуемо возникли сложности: никто в разгар страды не желал оставлять поля и огороды, учитывая еще и то, что в прошлом месяце тревога оказалась ложной. Старейшина отводил глаза и бормотал невнятицу, пока Тоне не грохнул по столу кулаком и не заорал, что прикажет сжечь посевы.

«Дык, сьер комендант, а ежели опять зазря? Нападут аль нет — только Страннику ведомо. Аль вовсе из деревни велишь уйти, в лесу жить, траву да коренья жрать?»

Тоне ответил не сразу. Предсказание сьеры Лары не сбылось в месяце Трав, что, если вновь не сбудется? Или пирры нападут через день, через два? И вправду в лесу сидеть да коренья жрать? Верил ли он в колдовской туман, что принесет смерть? Майор не мог бы ответить на этот вопрос даже себе. Тяжело вздохнув, он буркнул:

«Много болтаешь. Приказ полковника Оденара — всем покинуть деревню. Отойдете на четверть лиги, переночуете в лесу, а поутру вышли кого половчее, чтоб проверили, как тут и что. А ежели шум будет, так в Карду идите».

Старейшина насупился, но возражать не посмел.

Сегодняшним утром вереница подвод тронулась в направлении Карды. Гомонили женщины, визжали дети, привязанная к подводам живность блеяла и мычала. Угрюмые мужчины молча вели под уздцы лошадей и важно шествовали рядом с ними небрехливые лохматые псы.

Тоне стоял в воротах крепости. Вместе с селянами уезжали немногие больные из лазарета и солдатские жены — стряпухи и прачки. Уно, с того дня как сьера Оденар коснулась его, пошедший на поправку, бледный и едва державшийся на ногах, просился остаться, но Тоне молча усадил его на телегу, и кивнул Сандре — следи за сыном, дабы не убег. Он выделил пять солдат для сопровождения: какая ни есть, а защита, хоть от зверя, что от случайно забредшего врага. Зареванная Тильда, сидя на последней телеге, подняла руку; брачный браслет сверкнул на запястье. Тоне встретился с ней взглядом и поклонился, затем круто развернулся и пошагал в крепость...

Сегодня он на который раз проверил, все ли готово к отражению штурма. Он загодя велел вырубить деревья на опушке леса и вдоль дороги, ведущей на перевал, теперь враги незаметными близко не подберутся. Однако больше тревожило зреющее в селянах недовольство, так и взбунтоваться могут. Или решат, что власть галейцев и пирров предпочтительнее власти альбийского принчепса...

Тоне оборвал не самую верноподданическую мысль и, встав, подошел к раскрытому окну. В крепости было непривычно тихо, не перекликались стряпухи, и свободные от караула солдаты, собравшиеся под навесом в ожидании ужина, не обменивались подначками. Квилиан застыл в напряженном ожидании. Солнце наполовину укатилось за Эстийский хребет, закат выдался небывало ярким, а безоблачное небо обещало ясную ночь. Хорошо. Он перевел взгляд на крепостную стену, по которой прохаживались дозорные. На ночь были выставлены двойные караулы. С сьером Оденаром условились, что в случае штурма подадут сигнал: на верху главной башни запалят огонь в треножнике. Гонец ждал на наблюдательном посту в лиге от крепости. Стены Квилиана надежны, боеприпасов в достатке. Воды и провизии тоже запасено. Вряд у пирров есть осадная артиллерия — при всем желании, по горам ее не потаскаешь. Можно хоть седмицу держаться. А там и подкрепление из Карды подойдет. Он хмыкнул и подкрутил ус.

* * *

Таласса

День накануне полнолуния Лара провела в Малом зале, где целую вечность назад состоялась ее инициация. Велев Вивьен не беспокоить ее без важной причины, она полулежала в кресле. Разум скользил по волнампотока, стремясь прозреть грядущее. Взор устремлялся на северо-запад, где многоцветные нити свивались в черно-бордовый ком. Там нанесут первый удар, и она уже знала, что предпринятых усилий будет недостаточно. Призвав Воду, она пыталась побороть мглу, наползающую на долину Венаско. Но все ее попытки натыкались на стену. От усилий преодолеть преграду в висках стучали молоточки боли.

«Попробуй ярость Огня...»

Огненный кот с готовностью вздыбил спину. Однако... громкие голоса нарушили сосредоточенность. Вырвавшись из потока, Лара недоуменно посмотрела в сторону двери. Магистр Дегуа стоял на пороге, Вивьен с виноватым лицом топталась рядом. Лара обратила внимание, что магистр был одет в облегающий камзол и штаны из серого бархата, украшенные шитьем, на широкой перевязи висела шпага в черных ножнах. И лишь усыпанный диамантовой крошкой знак Воителя на серебрянной цепочке свидетельствовал о принадлежности к жрецам, а не воинскому сословию.

— Сьера Лара, прошу меня извинить, — магистр учтиво поклонился, что не избавило его тон от нотки иронии. — Ваша служанка была подобна рыкающему льву... львице. Но я возьму на себя смелость утверждать, что причина, по которой я вас побеспокоил, достаточно важная.

Он посторонился, и два жреца-воителя внесли сахрейнскую кушетку — с изогнутым изголовьем, обитую светло-синим бархатом, и поставили ее точно под окном в куполе зала, после чего поклонились Ларе и молча вышли.

Лара недоуменно свела брови.

— Вивьен, можешь идти. Что привело вас, светлый Андроник? — голос прозвучал хрипло и невнятно, и она потянулась к бокалу с водой, стоявшему на придвинутом к креслу столике.

— Я принес вам кое-что.

Дегуа извлек из кармана склянку зеленого стекла.

— Что это?

— Элексир Искры. Он укрепит ваши силы.

— Даже так? И откуда он у вас?

Дегуа сделал вид, что не заметил сарказм. Подойдя к креслу, он поставил склянку на столик:

— Библиотеки ордена Воителя не менее обширны, чем ордена Пастыря. Рецепт использовался «дабы придать ясность взору одаренного», — вслед за элексиром из кармана камзола появился лист пергамента: — Вы обучены древнему языку? Я нашел этот манускрипт и велел орденскому травнику изготовить настой.

Лара бегло взглянула на исписанный лист, затем посмотрела в лицо магистра. Тот приподнял бровь, слово предлагая ей вновь убедиться в искренности его намерений, тогда она вытащила плотно притертую пробку и принюхалась: аромат был странным, резко пряным, но в то же время приятным. Прикрыв глаза, она вдохнула уже полной грудью, и головная боль отступила.

— Вы лишились Звезды — но в Эпоху Тьмы доступ к ней был у единиц. Элексир же использовался многими. Плеснуть в воду или в вино — и... ваш путь станет легче.

— Почему вы...

— Забочусь о вас? — Дегуа говорил теперь тихо и безо всякой иронии. — Вы знаете о выгорании Искр?

Она вздрогнула — засыпанный пеплом лес вдруг предстал перед ее глазами.

— Вижу, что да. Мне невозможно представить, что вы испытываете и какой груз лег на ваши плечи. Но мы заключили союз, сьера Лара, и я дал слово оберегать вас. Считайте это исполнением моих обязательств. Сегодня будет трудная ночь, и не только потому, что вы предсказали начало войны...

— Я хотела вмешаться! — прервала его Лара. — Но... не могу ничего изменить!

— Есть то, что не мог бы изменить даже Странник. Вы никогда не задумывались, почему он, обладая таким могуществом, не прекратил в один миг все войны после того как изгнал богов за Предел?

— Задумывалась, — она горестно покачала головой. — Как и о том, почему люди продолжили убивать друг друга, даже пройдя все ужасы Эпохи Тьмы. Должно быть, сама природа человеческая...

— Замечательно!

Лара вскинула удивленный взгляд на Дегуа.

— Я не ошибся в вас, — заявил он. — Пусть на Орней снизошли века благоденствия, но чтобы избавить род людской от жажды крови, потребовалось бы уничтожить его. Как ужасно это бы не звучало.

— Понимаю. Я видела, как ненависть и ярость меняют даже самые благородные души.

— И то, что нам остается — бороться, если есть хоть малейший шанс, но и принимать как данность, если шанса нет. В эти дни я провел много времени в библиотеке. Не могу знать, как вас учили до сих пор, сьера Лара, но не пытайтесь при помощи дара непосредственно воздействовать на линии грядущего, каким бы мрачным вы его не видели, и какой бы болью не разрывалось ваше сердце за тех, кто вам дорог. Ваш долг заключается в ином — предупредить. Или сразиться с Тьмой, если потребуется.

Лара посмотрела на окна, за которыми уже смеркалось. Слова магистра Дегуа, и то, что веяло от него, дали ей точку опоры, в которой она отчаянно нуждалась.

— А это зачем? — она кивнула на кушетку.

— Вам будет удобнее, чем в кресле, — пожал плечами магистр.

Непринужденность, с которой он держался, заставила Лару улыбнуться. Она встала, и, подойдя к творению сахрейнских мастеров, присела на край кушетки, провела рукой по мягкому ворсу.

— Сколько элексира мне потребуется?

Дегуа тоже улыбнулся:

— Как хорошо, что вас нет нужды убеждать ни в мотивах поступков, ни в чистоте намерений. Если позволите... — он на полпальца налил янтарную жидкость в бокал, добавил из кувшина воды вровень с краями. — Этого достаточно. Вы уснете, но пусть это вас не пугает. Малый зал — особенное место, и вы, вольно или невольно, сделали правильный выбор. Ночи полнолуния издревле придавалось огромное значение. Надеюсь, вам откроется многое. Я останусь в обители, мы с вашей львицей оградим вас от любых... нарушителей спокойствия, будь это даже его светлость Эрнан.

Лара встретилась с ним глазами, затем поднесла бокал к губам и в несколько глотков осушила его. Веки немедленно налились тяжестью и сомкнулись, и поток вознес ее на головокружительную высоту.