Омен IV: Возбуждение (джен)

Оказалось, всё было просто. Профессор Троттельрайнер просто пропустил рюмку-другую и, слегка потеряв равновесие, упал в канаву. Его поведение казалось не очень соответствующим статусу величайшего учёного, который стоял на переднем крае астронавтики. Но это меня не удовлетворило. Я ожидал от него чего-то более внушительного, а не такого непринуждённого, обыденного падения в канаву. Человек, который мог бы изменить будущее человечества, не должен был так забываться.

Я взглянул на него с подозрением, но всё же протянул ему руку, чтобы помочь встать.

— Вы в порядке, профессор? — повторил я вопрос, пытаясь разглядеть в его глазах хотя бы тень того гения, которого я ожидал увидеть.

Он снова одёрнул пиджак, застегнул его и немного пошатнулся, но всё же стоял прямо.

— В порядке, в порядке, — произнёс он с лёгким усмешкой. — Просто на минутку отключился от реальности. Это бывает.

Я почувствовал раздражение. Это был не тот человек, которого я представлял. Этот невозмутимый, слегка развязный тип в очках и с веселым взглядом был далёк от образа учёного-отшельника, который работает без усталости, сгорая от любви к науке и открытию. Я ожидал величия, а вместо этого видел обычного мужчину, который увлёкся лёгкими удовольствиями.

— Профессор... — я начал снова, но на этот раз с настойчивостью, — мне нужно поговорить с вами о проекте «ОМЕН». Вы открыли новую теорию, которая открывает человечеству новые горизонты, а я хочу стать частью этого.

Он посмотрел на меня, его взгляд стал более сосредоточенным, но тут же вернулся к своей прежней лёгкости.

— Проект? Ах, да, конечно, «ОМЕН». Вы хотите попасть в программу? — спросил он, почти как бы подшучивая, а его голос стал менее уверенным. — Это не так просто, как может показаться. Но, возможно, стоит подумать. Кто знает?

Я не знал, что делать. Внутри что-то перевернулось: это была не просто встреча с великим учёным, а встреча с человеком, чьи амбиции и разум могли быть не такими уж глубокими. Но всё-таки я решил не сдаваться.

— Я готов сделать всё, что нужно, чтобы попасть в ваш проект, профессор. Я не просто так здесь, я верю в то, что могу помочь.

Мы с профессором и его коллегой Тарантогой сели в автобус, полный людей, и сразу же поняли, что это будет путешествие, которое никто не забудет. В автобусе царила теснота, давка и шум: кондукторы орали свои привычные фразы, прохожие с трудом проталкивались через толпу, а я с профессором пытались не быть слишком заметными, но при этом оставаться в форме.

Однако профессор, видимо, решил, что такая атмосфера идеально подходит для начала лекции. Не дождавшись, пока автобус отъедет, он повернулся ко мне и начал с жаром рассказывать о проекте «ОМЕН».

— А вот, — начал он, смахнув воображаемую пыль с пиджака, — что важно понять в первой фазе проекта. Мы используем новые методы гравитации, которые могут... — и тут его голос был перебит криками кондуктора:

— Билеты, давайте, билеты, кто без билета?!

Профессор не растерялся и продолжил свою лекцию, несмотря на все внешние помехи, с такой страстью, будто пытался убедить не только меня, но и весь автобус, что это — великое открытие для человечества. Я начал думать, что, может быть, он действительно не в себе, и кто-то случайно подменил его на двойника.

— Мы с коллегами проводим эксперименты, которые... — начал он вновь, и тут автобус внезапно затормозил, отправив всех стоящих пассажиров в воздушные акробатические упражнения.

Тарантога, который сидел рядом, успел схватиться за поручень, но профессор не выдал ни эмоции. Видимо, на фоне его научных амбиций не было места для обычных человеческих переживаний. Он продолжал объяснять концепцию «параллельных реальностей», не замечая, как его лекция становится не только смешной, но и абсолютно неуместной в этой ситуации.

— Мы, значит, с коллегами ищем способы... — снова попытался он, но в этот момент автобус съехал на ямку, и все пассажиры, включая профессора, качнулись в сторону, отправив его прямо в колено Тарантоге.

Тарантога, ни на секунду не теряя самообладания, пробурчал:

— Может, всё-таки вместо лекций дадим команду «встать»?

Но профессор не отвлёкся. Он продолжал в своём стиле:

— Гравитация... параллельные измерения... совершенно новая теория! А вот если бы мы могли с вами по-настоящему летать...

Я смотрел на это с удивлением и лёгким раздражением. Кажется, профессор не заметил, что автобус превратился в качающийся концертный зал, а его лекция — в импровизированный научный цирк. Но как только мы, наконец, приехали на нужную остановку, профессор закончил свой монолог с торжественным выражением лица.

— Итак, я уверен, что мы сможем изменить мир. А теперь, кто поедет дальше?

Я посмотрел на его довольное лицо и подумал: возможно, я и правда попал в проект, но, похоже, чтобы попасть в «ОМЕН», мне нужно освоить не только научные термины, но и умение выживать в переполненных автобусах.

Профессор, сидя в автобусе, продолжал свою лекцию с такой энергией, как будто мы все собрались в зале для научных дебатов, а не в переполненном автобусе на шоссе Бангкока. Коллега его, Тарантога, как-то странно улыбался и вздыхал, а я пытался найти хоть малейший шанс выбраться из этого театра абсурда.

— Итак, — сказал профессор, задыхаясь от негодования по поводу того, что кондуктор прервал его на полуслове, — проект «OMEN»! Это аббревиатура, да, но какая аббревиатура! Она расшифровывается так: «Observational Methods for Establishing Navigation»!

Я повернулся к Тарантоге, который выглядел, как будто слушал уже не первый раз.

— Это значит, что мы разрабатываем методы наблюдения для создания совершенно нового подхода в космической навигации! — профессор продолжал, его голос дрожал от волнения. — С помощью передовых технологий мы сможем отслеживать не только вектор движения, но и прогнозировать космические катастрофы! Ракеты станут точными, как поцарапанный по линейке чертеж, понимаешь?

Тарантога кивнул, будто действительно понимал, и я даже немного завидовал этому виду уверенности. Весь автобус, казалось, внезапно замер, слушая профессорские речи. Я же только смотрел на его сияющий лоб, который казался совсем неуместным среди массы потных тел.

— И, наконец, самое главное! — профессор закончил, явно гордый своим открытием. — Через несколько лет мы сможем путешествовать по космосу, как по местным маршрутам! А кто знает, может, и в автобусах! Ха-ха! — он засмеялся, сам себе в ответ, и несколько пассажиров подхватили его смех, не понимая, что происходит.

Я посмотрел на Тарантогу. Он вытирает лоб платочком и добавляет с невозмутимым выражением лица:

— А также мы будем анализировать все данные, чтобы доказать теорию о путешествиях во времени... ну, или хотя бы проверить, можно ли обогнать часы на старых автобусах в Бангкоке!

Тут все в автобусе уже совсем не сдерживали смех, и даже кондуктор присоединился, поливая нас слезами от смеха.

— Так вот, — говорил профессор, — проект «OMEN» в полном разгаре. И кто знает, возможно, в будущем мы будем путешествовать не только по планетам, но и по автобусным маршрутам, где я буду давать лекции прямо в пути!

Наконец автобус остановился, и в тот же момент из динамиков раздался грохот оркестра, играющего торжественный туп. Это был как раз тот момент, когда я понял, что вступаю в совершенно иной мир. Всё происходящее вокруг стало словно частью какой-то космической пьесы, в которой я был лишь актёром, случайно попавшим на сцену. Толпа людей, все в костюмах, с важными лицами, двигалась в сторону нового космодрома, а я, невольно увлечённый её потоком, оказался среди них. На несколько секунд я даже забыл, что в автобусе я был не единственным нарушителем нормального общественного порядка.

— Кстати, профессор, как вам тут, в космодроме? — спросил я, обращаясь к профессору Троттельрайнеру, который, как оказалось, в своей лекции успел не только объять все возможные научные горизонты, но и найти общий язык с абсолютно всеми встречными.

— О, это только начало, — он с улыбкой покачал головой, будто мы уже давно стали частью великой и важной миссии. — У нас тут целая галактика возможностей! Эй, Тарантога, смотри, вот тот человек в белом, кажется, это мой новый коллега. Он должен был прибыть, чтобы помочь нам с тестированием нового экспериментального двигателя! Вопросов не возникнет. Всё будет проверено! Чисто научно!

Не успел он закончить свою фразу, как я заметил знакомого человека, приближающегося к нам с бумажкой, в которой явно была расписана подробная инструкция для всех прибывших. Так вот, я был так увлечен всей этой галактической атмосферой, что даже не понял, что уже стою в очереди на регистрацию как участник проекта.

Я попытался сдержать смех, но не получилось. Всё это казалось таким нелепым и одновременно важным. В этот момент я подумал: ну вот, космодром, Троттельрайнер, новый проект, а я, просто парень, который несколько часов назад сидел в переполненном автобусе, просто пропустив шанс узнать, что же такое гравитация на самом деле.

Тем временем, профессор уже затерялся в толпе, обсуждая с Тарантогой какие-то детали, а я, наконец, смог приблизиться к зданию, где уже вовсю шли приготовления к запуску новых исследований.

Наконец всё устаканилось. Мне всё объяснили, всё приготовили, и я уже сидел в кресле в скафандре, ощущая, как на меня надвигается тяжесть космической реальности. С виду я выглядел, наверное, как типичный астронавт, но внутри меня всё было немного по-другому. Я не был готов к тому, что должно было произойти. Впрочем, кто вообще может быть готов к полёту в космос с таким набором предшествующих обстоятельств?

Ассистенты в панике возились со штуцерами, подключая всякие провода и проверяя каждый элемент скафандра, словно если бы что-то не так, весь проект пошёл бы к чертям. Один ассистент с обескураженно вытянутым лицом что-то прошептал в микрофон, и вскоре пришёл ответ от главного инженера. Профессор Троттельрайнер, тем временем, всё ещё занимался вопросами безопасности, не переставая улыбаться и говоря что-то вроде:

— Никакой паники, всё под контролем! Мы с Тарантогой давно проверяли все системы. В худшем случае у нас есть пять минут для приземления… или для чего-нибудь ещё, если, конечно, что-то пойдёт не так.

И тут, словно по команде, вопрос Моддарда, старшего ассистента, пронзил воздух:

— Ты готов?

На мгновение мне показалось, что он спрашивает меня, как будто я просто собираюсь зайти в лифт, а не в космический корабль. Однако, когда я встретился с его взглядом, я понял: этот вопрос был не о подготовке, а о самом существе нашего плана. Это было как заявление: мы все здесь, и теперь не имеет значения, что мы до сих пор не понимаем, как всё будет происходить. Мы просто готовы.

Я кивнул. Да, я был готов. Или, по крайней мере, я пытался убедить себя, что был.

Моддард, все ещё с тем строгим выражением на лице, произнёс:

— Станция «ДЭМЬЕН» тебя примет, и твоя миссия начнётся там.

Я слегка нахмурился, пытаясь осознать, что это за станция такая. Казалось, она должна была быть чем-то важным и высокотехнологичным, раз её название звучало так загадочно и таинственно. Моддард, заметив мой вопросительный взгляд, уточнил:

— Это сокращение от «Dimensional Astronautical Mission and Interstellar Exploration Network». Миссия межпространственного исследования, понимаешь? Мы не просто полетим в космос, мы будем исследовать новые измерения! А станция — это базовый узел для таких экспедиций. Там всё настроено под такие исследования.

Я тихо прокомментировал:

— Ну, теперь стало понятнее.

Моддард усмехнулся и отвёл взгляд, по-видимому, оценив мой энтузиазм. Мы поехали в ракете — или, точнее, к ракете, которая вот-вот должна была подняться в небо, оставив Землю позади. С каждой секундой я всё больше ощущал, как быстро меня поглощает всё происходящее.

Меня привезли в кабину ракеты, и моментально меня охватило странное чувство — как будто всё, что происходило до этого, было лишь подготовкой к чему-то гораздо более важному и напряжённому. Просторная кабина была наполнена светом и разнообразными мигающими индикаторами, не перестававшими напоминать, что я — далеко не единственный человек, которого сюда привезли. Но несмотря на это, я ощущал себя как будто в пустоте, в самом центре космоса, готовым начать нечто грандиозное.

Моддард отошёл к панели управления и начал проверку системы. Я наблюдал, как его руки бегают по кнопкам и рычагам, как он уверенно взаимодействует с этой техногенной реальностью, тогда как я, с трудом удерживая дыхание, стоял в сторонке, пытаясь привыкнуть к этому новому миру.

— Тебе не нужно переживать, — сказал он, заметив, как я нервно перемещаюсь с ноги на ногу. — Всё будет в порядке. Ты — волонтер, а не астронавт, так что тебе не нужно переживать по поводу сложных манёвров или контролирования систем. Мы просто отправим тебя на орбиту, а остальное сделает автоматизация. Это как поездка на такси, только в космос.

Я кивнул, но, конечно, мне было совсем не так легко расслабиться. Всё, что происходило, казалось мне невероятным и, откровенно говоря, дико необычным. На экранах вспыхивали новые сообщения и графики, и я почувствовал, как сердце начинает биться быстрее. Слушая голоса в наушниках, я все чаще задавался вопросом: «А что будет, если всё не сработает?»

Моддард закончил свою проверку и улыбнулся. Он сделал несколько шагов назад, чтобы оставить место для инженера, который подошёл и передал мне список окончательных инструкций. На английском языке, конечно, в идеальном порядке. Всё оказалось таким чётким и очевидным — инструкции по заправке скафандра, связи с базой и тому подобное.

Они пожелали мне удачи и вышли, а люк, словно в ответ на их слова, с жутким грохотом закрылся за ними. Внутри кабины я оказался один. Всё внезапно стало тишиной. Молниеносно и по-настоящему ощутимо. В ушах звенела пустота, и в голове вновь закружились все мысли о том, что это всё, возможно, не совсем реально. Но выбора не было — я был здесь, на старте, в ракете, которая через несколько минут должна была оторваться от Земли и не вернуться.

На экранах передо мной вспыхнули цифры, а система начала свой обратный отсчёт. Но вместо того чтобы беспокойно наблюдать за приближением старта, я ощутил странную отрешенность. Это было нечто похожее на то, как будто я был в другом измерении — мире, где нет ни времени, ни пространства, а только огромное пустое «здесь», куда я и направлялся.

Я послал последние мысли Земле, своим детям, умершей Азии, но потом понял: всё это уже не имело значения. Я сидел в этой ракетной кабине, весь этот путь впереди, и мне больше не было куда возвращаться. Не было смысла в сожалениях и воспоминаниях, не было смысла в привязанностях и надеждах на то, что кто-то или что-то будет меня ждать. Я был в космосе. И теперь это был мой дом — в единственном смысле, в каком можно было назвать его так.

Мозг отчаянно пытался найти связь с тем, что осталось позади, но теперь это казалось таким далеким, чужим, как если бы я смотрел на свою жизнь через туман. Я думал о детях, которых не видел уже несколько месяцев, о том, что они, возможно, даже не помнили, как выглядел их отец. А Азия... да, Азия. Она была уже частью той жизни, которую я не мог вернуть, того мира, из которого я ушёл.

Ракета качнулась вновь, и экран передо мной загорелся ярким, почти ослепительным светом. Я сглотнул, пытаясь сосредоточиться. Старт — это не момент, к которому можно подготовиться. Это момент, когда всё заканчивается и начинается одновременно. Моддард снова отозвался:

— Начинаем отсчёт. Через 30 секунд запуск.

Я смотрел на панель и не мог избавиться от ощущения, что всё это было для меня чем-то вроде последнего, самой решающей попытки. Выбора не было.

Начался каунтдаун. Я смотрел на экраны, как цифры медленно уменьшались, и ощущение тревоги стало нарастать, точно как напряжённые струны, готовые лопнуть в любой момент.

— Тридцать. Двадцать девять. Двадцать восемь... — голос Моддарда звучал всё более отстранённо, как если бы он не был рядом, а говорил с другого конца вселенной.

Внутри меня всё сжалось. Я постарался сосредоточиться на экранах, но внимание всё равно ускользало. Космос. Он был всё равно чем-то таким, что невозможно охватить, невозможно понять. Взгляд мой метался от панели к иллюминатору, в котором мелькала земля, всё меньше становясь похожей на планету, а скорее — на маленький голубой шарик, почти неслышимый и незначительный.

— Десять... девять... восемь... — голос был все более монотонным, и вот, когда до старта оставалось всего три секунды, я почувствовал, как меня подхватывает мощная вибрация. Включились двигатели.

— Пять... четыре... три... два... один...

Секунда тишины.

Ракета рванула вперёд, и пространство вокруг меня взорвалось звуками и тряской. Я прижался к креслу, ощущая, как давление нарастает. Всё тело напряглось, каждая клеточка реагировала на эту мощь. Мощь, которой не было у Земли, но которая несла меня вперёд, в неизведанное.

— Прощай, Земля, — прошептал я, — привет, космос, — ответил рогоносец.

Ракета начала стремительно набирать высоту, и я ощутил, как меня уносит в пустоту. Мрак, звёзды, гул двигателей — всё это теперь стало частью меня.

Я продолжал лететь, ощущая, как пространство вокруг меня постепенно становится всё более чуждым, безбрежным. Из динамиков хрипел тихий фон, и я, не задумываясь, приглушил звук. Всё, что я мог слышать теперь — это гул двигателей, который становился моим постоянным спутником в этом космосе.

На экранах мелькали цифры и графики, отображающие курс ракеты. А затем, на одном из дисплеев, появилась она — «ДЕЛИЯ». Планета казалась такой далёкой и одновременно такой манящей. Площадь её поверхности была покрыта голубыми и зелёными оттенками, как у Земли, но с некой изюминкой, отголоском чего-то более старого, неизведанного.

Я смотрел на неё, не в силах отвести глаз. Троттельрайнер, с его точнейшими расчётами, вывел орбиту этой планеты с такой точностью, что мне казалось, будто её путь был предсказан ещё за тысячелетия до нас. Это был его проект, его гениальная идея. И вот теперь я, на борту ракеты, был всего в нескольких часах от этой цели.

Планета медленно увеличивалась на экране. И вот, над её поверхностью, на орбите, появилась станция — «ДЭМЬЕН». Я должен был состыковаться с ней. На экране высветился курс, и я стал следить за тем, как наша траектория корректируется, словно сама реальность подстраивалась под нас.

«ДЭМЬЕН» был больше, чем просто станция. Это было место, где исследователи и учёные, а теперь и я, могли узнать ответы на вопросы, которые долгое время оставались без ответа. И теперь, в этот момент, я должен был стать частью этого. Стыковка. Всё, что мне оставалось — это просто следовать по курсу и надеяться, что станция и я будем одним целым, как планировалось.

Я подключился к системе связи «ДЭМЬЕНА» и, ожидал, что меня встретят как важного гостя, как члена экспедиции, как наконец-то того, кто достиг этого исторического момента. Но вместо того, чтобы услышать тёплый человеческий голос, в динамиках раздался хриплый металлический звук, а затем — голос робота:

— Добро пожаловать на станцию «ДЭМЬЕН». Пожалуйста, введите команду для продолжения стыковки.

Я сидел, ошеломлённый. Это был не тот приём, который я ожидал. Я думал, что меня встретят с распростёртыми объятиями, как героя, как того, кто проделал долгий путь. Но вместо этого — какая-то бездушная машина. Я удивился, но быстро сдержал эмоции. В конце концов, это был космос, а не тёплая встреча на Земле. Возможно, их запасы человечности тоже как-то иссякли.

Я набрал команду, предусмотренную для стыковки, и дождался ответа. Робот без лишних слов выполнил свою задачу, проверив мои данные, и сообщил:

— Стыковка с орбитальной платформой «ДЭМЬЕНА» подтверждена. Пожалуйста, подготовьтесь.

Неудивительно, что меня встретила не живая душа, а робот. Тут, в этом холодном космосе, всё, что я мог ожидать, это система, настройки и алгоритмы. Я снова послал взгляд на экраны, пытаясь собраться с мыслями. Вижу, как станция приближается, как всё вокруг начинает двигаться.

Не хочу даже думать, что дальше. Но вот, я уже почти на месте. Время встречаться с тем, что скрывается за стенами «ДЭМЬЕНА».