Другая жизнь Мародёров (гет)

Пытаться помочь другим никогда не бывает глупо. Стивен Кинг

Сириус и Регулус Блэк.

— Итак, скажи мне, куда мы идём?

Братья спешно пересекали людную улицу Гилфорда. Они переходили дорогу вместе с шумной толпой, и Сириус тихо радовался, что какофония звуков заглушала глупые, однотипные вопросы младшего брата.

Они свернули налево, прошли вдоль дороги несколько домов и остановились.

— Это здесь? — Регулус окинул любопытным взглядом ничем не примечательный жилой дом.

Сириус никак не отреагировал на вопрос и лишь обошёл дом, входя в первый подъезд. Комбинацию из цифр вводить не потребовалось, так как им повезло войти в подъезд с какой-то старушкой, выгуливавшей собаку.

Они поднялись на третий этаж и остановились на лестничной клетке. Сириус выбрал тёмно-бордовую дверь и стал топтаться возле неё, словно что-то обдумывая.

— И к кому же мы пришли? Насколько я помню, нас никто никуда не приглашал, — недоверчиво протянул Регулус.

Сириус промолчал и позвонил в дверь. Послышался женский голос, угрожавший запереть кого-то в комнате. Вскоре входная открылась, в ней показалась удивлённая и домашняя Маккиннон. Регулус понимающе усмехнулся, глядя на её очумелое выражение лица.

— Сириус? Регулус? Вы что тут делаете? — она прикрыла железную дверь, выйдя на лестничную площадку. Её глаза бегали от Сириуса к Регулусу. Выражение лица постепенно изменялось.

Сириус, сияя и улыбаясь, глядя на Марлин влюблёнными глазами, ответил:

— Пришли на чай, а ты нас в подъезде держишь. Я, знаешь ли, в свете последних событий беспокоился.

Последняя фраза была сказана с ноткой горечи. То ли оттого, что Сириус не мог быть рядом с Марлин в эти дни, то ли оттого, что тема шуток не предполагала.

— Беспокоился? — Марлин была крайне удивлена, при этом взгляд выражал подозрение и негодование. Она подошла чуть ближе к Сириусу, прожигая своим фирменным взглядом и…

Раздалась одна пощёчина. Другая. Третья. Марлин била Сириуса нещадно, её ладони, как и гладко выбритая кожа парня, приобрели оттенок спелой вишни. Бродяга стоял как вскопанный, словно боль не обжигала кожу щёк, словно боль пульсирующе не прошивала мозг и не вылетала искрами из глаз. Он прекрасно понимал чувства Марлин в тот момент и дал ей выпустить пар.

— А о себе или о брате ты не беспокоился? — Марлин перешла на повышенные тона. — Какого чёрта вы притащились сюда? Блэк, — она обратила тираду только на старшего из братьев, укоризненно ткнув его указательным пальцем в грудь, — у тебя мозги есть?

Парень усмехнулся и без обиняков ответил, что есть.

— Тогда почему ты ими не пользуешься?

Регулус вовсю давился смехом, опустив голову вниз и исподтишка наблюдая за бранящейся Маккиннон.

— Мар, я…

— Что «ты»? Ты только о себе, болван, и думаешь! — девушка удручённо всплеснула руками. — Ладно, проходите, — сказала она, немного успокоившись.

Оказавшись в маленьком коридорчике, братья сразу же принялись осматривать помещение. Судя по всему, направо от коридора располагалась кухня, источавшая пряные сладкие запахи, от которых текли слюнки. В конце коридора-прихожей виднелась комната, на поверку оказавшаяся залом. Рядом с кухней располагались ванная комната и туалет.

Конечно, скромную магловскую квартирку и сравнивать не приходилось с королевским особняком Блэков, но уют и тепло, исходившие от маленького жилого помещения, успокаивали душу. Почему-то квартира Марлин притягивала Сириуса сильнее, чем ставший почти родным особняк покойного дяди Альфарда. Действительно странно, к чему бы это?

— Проходите на кухню, — шёпотом велела Марлин, забирая у братьев тёплые мантии.

— Марли, кто-то пришёл? — послышался обеспокоенный женский голос.

— Мам, я…

Договорить девушка не успела, поскольку в коридоре появилась миловидная женщина средних лет. Увидев лица юношей, она сначала недоумённо посмотрела на дочь, а затем понимающе улыбнулась гостям. Слегка опешив от неожиданной встречи с миссис Маккиннон, Сириус всё же взял себя в руки, поцеловав руку слегка смутившейся, явно не ожидавшей проявления такой учтивости женщины.

— Миссис Маккиннон, прошу прощения за такой неожиданный визит. Мы всего лишь хотели убедиться, что с вашей дочерью всё в порядке.

Женщина просияла улыбкой и перевела взгляд на дочь, явно ожидая, что та представит своих друзей.

— Мам, это, — она показала рукой на старшего из братьев, — Сириус Блэк, он мой…

— Парень, — самодовольно вставил Бродяга, учтиво склонив голову на бок.

Брови девушки взмыли к небесам. Она пробуравила бы Сириуса грозным взглядом насквозь, если бы не пришла очередь представлять его младшего брата.

— А это Регулус Блэк, мой друг и брат Сириуса.

Регулус добродушно улыбнулся, не потеряв при этом ни йоты своей статности.

— Приятно познакомиться, — отозвалась хозяйка дома. — Не стойте в коридоре. Марлин, угости друзей. — Женщина пригласительным жестом указала на кухню. — Располагайтесь.

Марлин поставила чайник на газовую горелку, предварительно наполнив его водой, затем стала рыскать по ящикам и шкафчикам в поисках чего-нибудь к чаю.

— Марлин, скажи, пожалуйста, а почему ты не кипятишь воду с помощью волшебной палочки? — поинтересовался Регулус, наблюдая за тем, как девушка металась по маленькой кухне, вытаскивая из шкафчиков чайный сервиз.

— Ну, как тебе сказать, — не оборачиваясь к Регу, саркастично проговорила Маккиннон, — не очень хочется быть убитой вместе с семьёй Пожирателями смерти.

Регулус почувствовал, будто кто-то очень сильно пихнул его локтем в живот. Оказалось, его действительно пихнули — это был не кто иной, как Сириус.

— Почему ты считаешь, что они убьют вас, если ты будешь использовать магию? — в свою очередь задал вопрос Сириус. И Марлин незамедлительно ответила:

— Это магловский город. Я не знаю ни одного волшебника, который бы жил здесь, среди маглов. И ты думаешь, что я буду мисс Беспалевность, если начну размахивать волшебной палочкой направо и налево? Ты наивно полагаешь, что слуги Сам-Знаешь-Кого здесь не ошиваются, считаешь, у них не найдётся способа выследить меня?

Глаза Марлин обжигали яростью. Сидя взаперти среди маглов, ей, помешанной на безопасности семьи, было не с кем поделиться переживаниями и мыслями. Но теперь появился тот, кому она могла сказать всё, что думает. И Сириус прекрасно это знал.

— Ты можешь пожить с нами, правда, Рег? — без обиняков, исполненный сосредоточенности заявил Сириус, переглянувшись с братом.

— Конечно, — поддержал младший Блэк. — Ты будешь под надежной охраной, в безопасности.

— А кто же будет защищать мою семью? — воскликнула Марлин, нисколько не польстившись на заманчивое предложение.

— А что с ними может случиться? — непонимающе возразил Бродяга, неотрывно глядя на девушку. — Они ведь маглы.

— В том-то и дело! Они маглы, — Маккиннон словно объясняла на пальцах малышу, где правая рука, а где левая. — И если я уйду от них, они станут вконец уязвимыми. Ты понимаешь это? Я не хочу их потерять!

— Почему ты думаешь только о худшем? — запротестовал Сириус. — С ними будет всё в порядке.

— Если я их не защищу, они обречены! Я не оставлю их! — закричала Марлин, пытаясь унять жгучие слёзы. Она с громким стуком опустила чашки на обеденный стол, затем швырнула на него чайные ложки.

— Я понимаю, ты их любишь, — признал обеспокоенный состоянием девушки Сириус, подойдя к ней, — но я никак не возьму в толк, чем ты можешь им помочь. Ты будешь одна, они убьют тебя мгновенно, а затем — их.

Марлин шумно выдохнула, вытерла слёзы тыльной стороной ладони и внимательно всмотрелась в лицо Сириуса.

— Да, ты прав, я люблю их. Но мы всегда жертвуем чем-то ради любимых и дорогих нам людей. Быть с ними — это моя жертва. Это ты понимаешь?

— Понимаю, — немедля признался Сириус и обнял Марлин за талию.

Её глаза были слегка красноватыми и припухшими от недавних слёз, но они смотрели на него ясно, серые глаза — в голубые. Миг — и они обнимали друг друга так, будто видятся в последний раз, вопреки всему.

Время летело быстро, чай в кружках, как и имбирное печенье, и конфеты улетучивались ещё быстрее. Беседа шла непрерывным потоком, периодически меняя направление. Нервы успокоились. Расслабленные и довольные волшебники говорили о знаменитой выходке Сириуса на Рождественском балу, как вдруг откуда-то послышался голос Сохатого.

— Бродяга, ты что, оглох?

Марлин и Регулус всполошились, оглядываясь по сторонам, но Поттера нигде не было. Сириус вальяжно прошлёпал в коридор, пошарил по карманам мантии и вернулся на кухню, держа в руках волшебное зеркало.

— Что это за штуковина? — удивилась Маккиннон, во все глаза уставившись на чудо-прибор.

— Это волшебное зеркало. При его помощи можно разговаривать с другим волшебником, при этом ещё и видеть его, — лениво пояснил Сириус, наслаждаясь реакцией девушки. — Мы купили их с Сохатым ещё на первом курсе в лавке приколов «Зонко». Видели бы вы выражение лица продавца, когда мы вчетвером ввалились в небольшой магазинчик поздно вечером и сказали, что хотели бы купить четыре таких зеркала. Но, к сожалению, они работали лишь попарно, а позволить себе такие смогли лишь я и Сохатый.

Марлин загадочно улыбнулась и подмигнула Регулусу.

— А теперь, леди и джентльмены, я с вашего позволения перекинусь словами с Сохатым. — Сириус обратился к зеркалу, буркнув что-то неразборчивое. — Сохатый, ты куда пропал?

— Ждал, когда ты свою ленивую задницу от дивана оторвёшь и поговоришь с лучшим другом, — усмехнулся Сохатый. Он сидел в своем любимом кресле у окна в своей комнате.

— Ну, как видишь, оторвал и говорю с тобой, — парировал Сириус. — Торчишь дома?

— Да. Предки не выпускают. Я подумал ночью из дома свалить тайком, — ответил заговорщицким тоном Поттер, но на следующих словах его тон изменился. Он источал волнение: — Хочу проведать Лили.

Бродяга слегка опешил и задумался. От усмешек и следа не осталось.

— Знаешь, я думаю, не стоит никуда ехать. Одному небезопасно, к тому же лишний раз расстроишь родителей. Они любят тебя и беспокоятся. Так что посиди дома — всего два дня осталось до отправления в Хогвартс. А с Лили всё хорошо, Марлин мне писала, что они созваниваются каждый день, — видя непонимающее выражение лица лучшего друга, Сириус добавил: — По телефону.

— А-а, дошло, — на Сохатого снизошло озарение. — А ты где? Не помню у тебя дома обоев с цветочками, — парировал Поттер, ухмыляясь. — Решил сменить имидж дома? Не забыл про балдахин на кровать, про розовую мыльницу?

— Уймись, Сохатый, у тебя больное воображение.

— И всё же где тебя черти носят?

И что ответить в такой ситуации другу?

В этот момент Регулус и Марлин словно по команде начали театрально выкрикивать:

— Наливай ещё огненного виски!

— Сириус, не шали с девицами!

— Ты мне ещё за тот раз не заплатил!

— Ты собираешься бить моего туза или нет?

— Я с Кабаном ещё не договорился насчёт кражи…

Вот засранцы!

— Бродяга, ты что, в борделе? — засмеялся Джеймс, пялясь на «кирпичное» выражение лица Бродяги.

— Поздоровайся, Сохатый, — Сириус повернул зеркало так, что Поттер мог видеть и Регулуса, и Марлин одновременно.

Ребята довольно помахали смеющемуся Поттеру руками.

— Ах, ты говнюк, Бродяга! Значит, как мне смотаться к девушке по-быстрому — так «дома сиди», а как тебе посиделки устраивать — так всё можно?

— Сохатый, остынь.

— Вот как мы запели…

— Слушай, ты с Цветочком виделся на Рождество, а я Марлин сто лет не видел. Сделай выводы.

— Веселитесь, голубки, — отреагировал Сохатый. — Рег, если уж совсем сопли-слюни пойдут, ты Бродяге ведро подставь, чтобы на пол не лилось.

Лили Эванс

— Я съезжаю от вас! — горланила вовсю Петунья, носясь стремглав по дому в поисках своих вещей, которых, будет не лишним сказать, было немало.

Миссис Эванс только всплёскивала руками и наблюдала за беготней старшей дочери. Говорить с Петуньей пробовали все. Все, кроме Лили.

— Лили, милая, попробуй её вразумить, — предложила ей Джоанна. — Может, у тебя получится.

— Не думаю, — покачала головой младшая дочь, — Петунья меня терпеть не может. А слушать и подавно не станет, — посмотрев на удручённую мать, Лили добавила: — Хорошо, попробую.

Миссис Эванс едва заметно улыбнулась и погладила дочь по плечу.

— Туни, ты где? — Лили поднялась на второй этаж в поисках старшей сестры. — Туни?

— Что тебе надо? — рявкнула Петунья, выйдя из своей комнаты. — Пришла поглазеть и извиниться?

— Извиниться за что? — непонимающе переспросила Лили, остановившись перед сестрой.

— За своё существование, например, — ехидно ответила худощавая блондинка.

Лили лишь фыркнула. Ей уже надоело препираться с безумной сестрой.

— Я пришла вовсе не потому, что я этого хочу, а потому что мама не хочет, чтобы ты уходила, — прямо отчеканила младшая Эванс.

— Можешь уходить с чистой совестью, — едко огрызнулась старшая сестра, бросив на Лили самый презрительный взгляд. — Скатертью дорога!

— И тебе того же, — безразлично отозвалась Лили.

— Вот и прекрасно, — Петунья смачно закрыла крышку чемодана, лежавшего на кровати, и с самодовольным, уничижительным взглядом повернулась лицом к младшей Эванс. — Мы с Верноном поженимся вскоре, мама знает, я ей говорила. Но ты присутствовать там, как и во всей моей жизни в целом, не будешь. А всё потому, что ты уродка!

— Хм, это ещё как посмотреть… — многозначительно фыркнула Лили.

Петунья со злости схватила первое, что попалось ей под руку — увесистую пуховую подушку. Лили насторожилась и схватила большого плюшевого кремового зайца, стоявшего в углу, рядом с входной дверью, в которой находилась девушка. Старшая сестра с рёвом и гневом набросилась на младшую и стала вовсю лупить её тяжеленной подушкой по голове и остальным частям тела, куда только могла попасть. Каждый удар по черепу Лили отдавался ей сотнями маячивших перед глазами в серой пелене звёзд и глухой болью. Несмотря на яростное сопротивление Петуньи, Лили защищалась зайцем, но затем её терпение лопнуло, и она сама стала отвечать на грубые и сильные удары сестры не менее безжалостно.

Подушко-зайцевая бойня сестёр Эванс длилась около трёх минут, по истечении которых Петунья отшвырнула от себя подушку и начала попытки бить сестру руками, царапать ногтями, рвать на ней волосы. Лили по-прежнему пыталась защищаться зайцем, толкая сестру, повалившую её до этого на серый махровый ковёр, ногами в живот, отчего та ещё больше свирепела, раздувая ноздри, кривясь и краснея. Наконец, Лили удалось вывернуться из-под разъярённой старшей сестры, встать на ноги, прикрывая себя зайцем; Петунья также поднялась на ноги. Последняя приблизилась к сестре в течение доли секунды и, схватив зайца за голову, потянула на себя, задумав так схватить противницу. Но Лили настолько крепко держала плюшевого зверька, что Петунья, с силой потянув его голову на себя, попросту оторвала ему голову. Из обезглавленного трупа несчастной плюшевой игрушки посыпался синтепон. Старшая сестра застыла в немом изумлении, затем перевела взгляд на настороженную Лили, сощурилась и уязвлённо процедила:

— Это ты виновата!

Голос Петуньи сорвался на писклявый крик. Лили же стояла молча, переводя дыхание, с раздражением глядя на взбешённую сестру и с сожалением — на «убитого» зайца.

— Ты виновата в том, что порвала подарок Вернона! Уродка, уродка долбанутая! Чтоб тебя убили на твоей грёбаной войне!

Настолько обжигающие, полные ненависти и желания смерти слова никогда прежде не срывались с губ родной сестры. Это стало отправной точкой в окончательном разрыве между сестрой-маглой и сестрой-волшебницей.

— Да я тебя сейчас здесь же и прибью, — прошипела Петунья, направляясь прямиком к Лили и глядя на неё в упор.

Младшая Эванс спешно вытащила палочку из кармана джемпера и не колеблясь направила её на Петунью. И где она успела научиться такому хладнокровию? У кого? Может, у Сириуса Блэка, вставшего наперекор своей семье и проклятого вечно ощущать чёрный шлейф её грязных, отвратительных убеждений, предрассудков и гадостей и постоянно разбираться со всем этим в одиночку? Но теперь можно было за него немного порадоваться — его поддерживают Регулус и кузина Андромеда, по его словам. А может, у Северуса Снейпа, ребёнка родителей с несчастной судьбой, вынужденного постоянно утаивать ужасы своей нищей и обездоленной жизни? Может, у Ремуса Люпина, вечно бесстрастно скрывавшего свою страшную тайну? Или… Нет. Каждый человек в её жизни по-своему учил девушку, представляя свои примеры её глазам. Но чтобы поднять палочку на магла?..

— Ты совсем спятила? — заверещала перепуганная до смерти Петунья, пятясь назад, в глубь комнаты. — Убери эту чёртову штуку!

— Не то что? — рассерженно продолжила Лили, наступая на Петунью. — Что ты мне сделаешь?

Петунья Эванс нервно сглотнула, упираясь в подоконник телом и руками.

— Маму позовёшь? — парировала младшая сестра. — Как в детстве?

Девушки смотрели друг другу в глаза. Напряжение, царившее между ними, можно было ножом резать.

— Прошло детство, Туни, закончились игры. И мне до смерти надоело выслушивать, как ты поливаешь меня грязью, — Лили опустила палочку и выдохнула. — Езжай куда хочешь, живи со своим Верноном, делай что хочешь. Мне плевать.

Петунья одарила Лили гневным, надменным взглядом и процедила сквозь зубы:

— Никто, кроме меня, не понимает, какая же ты мерзкая. Никто не помнит, как ты ходила в брекетах два года, прежде чем поступить в твою чокнутую школу для психически неуравновешенных, никто не хочет замечать, что ты самая толстая в семье, что у тебя целлюлит на животе и ногах, — Петунья недовольно скривилась. — Никто не видит, какая же ты убогая и занудная. Что, никому не рассказываешь о своих отвратительных секретиках, даже Поттеру? — сестра сардонически усмехнулась.

— На себя посмотри, Петунья. Ты мне отвратительна.

С этими словами Лили пулей вылетела из комнаты, тайком всхлипывая и вытирая слёзы. Она высказалась, есть даже вероятность, что они с сестрой больше не увидятся. Но только Лили любила её, каким бы ужасным человеком Туни не была, и знала, что кое в чём она права. Вопреки всему.

— Я переехала жить к Фрэнку, — плача, говорила Алиса. — Мои родители, их… убили.

Лили и Марлин, сидевшие в купе вместе с растроенной Вуд, слушали её рассказ и утешали девушку, поглаживая по рукам и периодически подливая ей в кружку Умиротворяющего бальзама, но молчали. Алиса не желала жалости.

— Я не писала вам, потому что не могла, — Алиса окинула подруг опечаленным взглядом и вытерла лицо салфеткой, незамедлительно подсунутой ей Марлин. — Мерлин, как же хорошо, что вы у меня есть, девочки!

Алиса снова заплакала.

Её родители, Ребекка и Микаэль Вуд, были убиты Пожирателями смерти на окраине Лондона, неподалёку от собственного дома во время ночного дежурства. Они были опытными мракоборцами, но, несмотря на всё это, Пожиратели смогли лишить их жизни, превзойдя их в количестве. Алиса осталась сиротой. Её восемнадцатый день рождения прошёл незаметно. В её доме царил траур.

Узнав о беде, мама Фрэнка Лонгботтома, Августа Лонгботтом, приютила бедняжку у себя, несмотря на её жёсткий характер. То ли потому, что она была её невесткой, то ли потому, что действительно не хотела оставлять осиротевшую девушку одну без защиты.

Девушки обнимали Алису, Вуд постепенно успокаивалась. В купе вошёл обеспокоенный и удручённый состоянием девушки Фрэнк.

— У вас всё хорошо?

— Да, Фрэнк, всё в порядке. Просто Алисе нужно было выговориться, — с полуулыбкой ответила Лили, прижав Вуд к плечу и поглаживая её по коротким светлым волосам.

Фрэнк коротко кивнул и вышел, оставив их наедине.

— Кстати, Алиса, а почему это ты ещё не похвасталась своей новой причёской? — заговорщицки проговорила Марлин, улыбаясь Вуд.

Алиса устало выдохнула и вяло спросила:

— Ты пытаешься меня развеселить, да?

Вопрос встал ребром. Напористая Марлин поддаваться унынию подруги не собиралась.

— Именно.

— Но я не хочу веселиться и улыбаться, — упрямо вставила Алиса, во все глаза глядя на задумчиво улыбавшуюся Маккиннон.

— Вот специально для того, чтобы ты выбралась из своей скорлупы, мы и пытаемся тебя разговорить и развеселить! — Марлин многозначительно подмигнула девушкам. — Мы тебя очень любим, дорогая, и поэтому хотим, чтобы ты жила дальше. Все люди когда-то умирают, — заключила блондинка, говоря приглушённым голосом. — Подумай о том, что у родителей теперь всё будет хорошо, что им ничего не грозит, — Алиса тихонечко всхлипнула, а Лили принялась гладить её волосы ещё активнее. — Во всём есть светлая сторона, помни.

— Ты не устаёшь напоминать, — признала Алиса, шмыгая носом.

— Вот и хорошо. Мы с тобой, рядом. У тебя есть Фрэнк и ещё много хороших людей вокруг.

Алиса перевела неуверенный взгляд на Лили, и та ей кивнула.

— Ладно, я больше не буду дохлой амёбой, — согласилась Алиса. Лили и Марлин засмеялись.

— Алиса возвращается, — радостно воскликнула Лили. Девушки снова обнялись.

Алиса Вуд в первый раз за месяц улыбнулась. Вопреки всему.

Ремус Люпин

Поезд приехал поздно вечером. Сразу по прибытии всех студентов отправили на ужин. Ремус и Лили сопровождали младшекурсников до Большого зала, а затем присоединились к друзьям.

И, хотя столы изобиловали вкусностями — эльфы-домовики постарались на славу! — Ремусу кусок в горло не лез. Сегодня ночью в небе поднимется полная луна, а значит, сегодня он снова превратится в волка. Кожа была бледна, как Почти Безголовый Ник, руки слегка тряслись в предчувствии мучительной трансформации, зрачки постепенно расширялись. Слух становился в несколько раз более чутким, зрение — более зорким, а нюх — более острым. Обилие запахов, в обычные дни не вызывавшие ничего, кроме ведра слюней во рту, сейчас навевали лишь тошноту.

К столу Гриффиндора стремительно направлялась его декан. Стол неотрывно следил за её движениями, и каждый гадал, кто же на это раз будет её целью. Ждать и беспокоиться долго не пришлось. Профессор Макгонагалл остановилась напротив Мародёров и окинула их четверых серьёзным-пресерьёзным взглядом.

— Профессор, мы ведь только в стены школы вошли, даже ничего еще не сделали, — усмехнулся Поттер. Частые наказания за пакости научили его мгновенно придумывать правдивые отмазки или же действительно сознаваться в содеянном. — Если вы про того хаффлпаффца, что сломал нос, то это не мы — он сам вписался в стену, — Джеймс покаянно вскинул руки.

Миневра молчала, лишь поджимая тонкие, слегка обветренные губы.

— Мистер Люпин, прошу за мной.

Сидевшие неподалёку студенты разом обернулись на произнесённое имя и стали шептаться. Сириус подавился клюквенным соком, Джеймс принялся стучать его по спине, рассеянно-непонимающе взирая на потерянного Лунатика и одними губами спрашивая: «В чём дело?». Люпин лишь пожал плечами, вылез из-за стола и смиренно направился за деканом прочь из Большого зала.

Эту дорогу он знал хорошо — сколько раз он ходил по ней за все годы, проведённые в Хогвартсе, сколько раз он переживал, сколько раз обдумывал, за что он направляется туда, и предполагал самое худшее?

— Сюда, Ремус, — указала профессор на каменную статую горгульи.

Когда же Лунатик подошел туда, куда она его направила, она проговорила:

— Лакричные палочки!

«Интересный пароль, — нервно подумал Люпин. — Годы идут, а пристрастия директора не меняются».

И вот, как и в прошлые разы, показалась винтовая лестница, пройдя по которой, парень оказался в кабинете Дамблдора.

Всё находилось на своих местах, будто прошло всего пять минут с того времени, когда юноша был там в последний раз и оправдывал перед директором своих шалопаев-друзей. Неуверенно пройдя вглубь комнаты и не обращая ровно никакого внимания ни на бубнившие что-то со стен портреты, ни на интерьер, Ремус обнаружил профессора сидящим за столом и изучающим какую-то бумагу. Увидев поверх очков-половинок вошедшего в комнату студента, Альбус Дамблдор отложил бумагу, поприветствовал парня и жестом указал на стул для посетителя. Очевидно, Ремуса здесь ждали, и разговор будет долгим.

Морально приготовившись к самому худшему, Ремус послушно сел, положив руки на колени.

— Не желаешь чаю? — спокойно осведомился директор, наливая чёрный чай в белые чашки и пододвигая одну из них Люпину.

— Спасибо, профессор, но я лучше не буду.

Дамблдор внимательно всмотрелся в бледное лицо Ремуса и понимающе кивнул.

— Что ж, это твой выбор. Тогда к делу, — профессор пригубил жидкость в белой чашке, и поставил её нас стол. — Ты помнишь Анали Бетс, бывшую студентку Рейвенкло?

Ремус, не в силах говорить, кивнул. Воспоминания, связанные с ней, сейчас вызывали в нём странную реакцию. Наверное, это из-за полнолуния.

— У меня имеются крайне важные сведения, и они не должны выходить за пределы этих стен, — Дамблдор многозначительно посмотрел на студента, тот опешил.

— Профессор, но они и так знают, какой я. Я не смогу скрыть этого от них, они сами узнают.

Директор улыбнулся Ремусу, от этой улыбки Люпину стало немного легче.

— Девушка была найдена убитой в лесу Пазлвуд, — Ремус тяжело вздохнул и сглотнул. — Как показали данные об осмотре тела, она была убита оборотнями.

Ремуса чуть не вырвало. Он почувствовал, что Дамблдор в упор смотрит на него, и кое-как взял себя в руки.

— И вы считаете, что это сделал я? — голос парня предательски дрогнул.

— Нет, Ремус, я так не считаю, — спокойно ответил директор. — Я считаю лишь только то, что ты теперь в опасности.

Люпин вконец оцепенел. Что же это за новости? С каждой следующей становится только хуже.

— Почему? — выпалил Ремус. Вся выдержка и тактичность, присущие ему, уходили на то, чтобы успокоить разгорячённую кровь, пульсирующую в висках, утихомирить слишком часто бьющееся сердце и нормализовать дыхание. Ладони парня вспотели, и он вытер их о школьную мантию.

— Мне прислали сообщения, что Фенрир Сивый, — при этом имени Ремус чуть не вскочил на ноги, — собирает оборотней. И — ты удивишься — многие примыкают к нему. Теперь они сторонники Волдеморта.

Ремус жадно слушал речь Дамблдора, пытаясь предугадать, что он пытается до него донести.

— Я не считаю, что ты бросишься бежать из Хогвартса, чтобы добраться до них, но я знаю, что тебе никуда не деться от своей природы и что вскоре тебе придётся покинуть территорию замка. — Директор снова отпил чая и угостился шоколадной лягушкой. — Сивый направляется в Запретный лес. Он считает, что здесь мы прячем кое-кого. Поэтому мы выставили охрану и установили защитные чары, которые будут приведены в действие до того, как окончательно стемнеет.

— И что вы требуете от меня, профессор? — нетерпеливо спросил Ремус.

— Не зови друзей. Запрись в хижине и не выходи из неё для собственного же блага. Если Сивый почувствует тебя, он обязательно явится, и тогда беды не миновать — тебе уже никто и ничто не поможет.

Вопреки всему.