Орнейские хроники -2 (гет)

Морьяк

Лунный свет преломлялся в витражах узких окон бывшего храма Пастыря, на стенах и полу лежали багряные и охряные пятна, придавая храму сходство с преддверием Нижнего мира, и впечатление еще больше усиливалось от отсветов пламени факелов.

На месте алтаря и статуи Странника высилась груда обломков, а рядом, на полу, был начерчен углем огромный восьмиугольник, в центре которого находился огромный плоский валун. По разным сторонам от него застыли два человека, однако человеком в полной мере можно было назвать лишь одного из них. На жертвеннике стояло выточенное из алебастра и раскрашенное изваяние долины Венаско. Отроги Эстийского и Арьегского хребтов, изгибы горных речушек, дороги и густые леса, домики деревень, поля возле них и там, где хребты почти смыкались, — крепость в пятиугольнике стен, на которых даже можно было разглядеть крошечные фигурки солдат. Изваяние поражало точностью, казалось, что время под воздействием колдовства лишь на мгновение остановилось, и долина вот-вот оживет. Впрочем, колдовство вершилось. Шаман и посланец Сугаара взывали к своему повелителю. Ночь полнолуния, ночь, когда границы миров истончаются...

В храме присутствовал король Лодо с небольшой свитой. Когда Йахаб заявил о намерении нанести магический удар по альбийской крепости, дабы враги устрашились, а колеблющиеся уверились в могуществе Сугаара, он пожелал увидеть все собственными глазам. Скрестив ноги, он сидел в установленном для него кресле. Вместо Амарры чуть позади и справа стоял маршал Савиньи и еще несколько человек — командующих полками и представителей знатных родов. Лодо иногда поворачивал голову в сторону подданных, словно по выражением лиц стремясь прочитать их мысли, и его взгляд задерживался на графе Соланже. Из аристократии только он да маркиз Шетари до сих пор не надели знак Сугаара. Маркизу, старому другу отца и только по этому причине уцелевшему после провала заговора Вермадуа, это было простительно: Лодо пригласил его, чтобы показать отпрыскам мятежных родов, что не держит больше зла, а вот упрямство Соланжа... Впрочем, во всех других отношениях граф оставался наипреданнейшим вассалом короны. Успеется... тем более, он чуял, что ритуал изменит все.

Напряженную тишину нарушил низкий голос Беласко.

— Этор-ри-и, Суга-а-ар!

Эхо заметалось под под высокими сводами храма.

Йахаб вытянул над жертвенником левую руку, правую, с зажатой в ней Звездой, поднял вверх и шипяще отозвался:

— С-с-сантис-сем дегу-у!

Лунные лучи коснулись реликвии, и камень запульсировал, меняя цвет с синего на густо-фиолетовый. С пальцев левой руки демона потянулись нити тумана, завиваясь в сферу.

— Ерактуш-шь с-сур! — крикнул Йахаб.

В теплую летнюю ночь ворвалась зимняя стужа, от резкого порыва ветра большая часть факелов погасла. Лодо уловил за спиной движение и невнятный ропот, приглушенно охнул Савиньи. Не обращая внимания на смятение, король подался вперед, жадно всматриваясь в происходящее. В зале сверкнула молния, туман комом упал на крепость и расплескался, обвивая белесыми языками стены и башни...

…Поток несет на северо-запад, и пелена, застилающая недружественные земли, проясняется. По горным тропам идут вооруженные люди, пирры и галейцы. Луна холодно отсвечивает на дулах мушкетов. Однако среди них нет ни Беласко, ни Йахаба. Неужели предсказание не сбудется?

Взор Лары смещается восточнее...

Аверн. Древняя, еще Эпохи Тьмы крепость. Тревога сжимает сердце. Выщербленные временем камень низких стен, кое-где носящих следы поспешного ремонта, осыпавшиеся зубцы... Большой отряд вступает в ворота, Лара узнает едущего впереди вельможу в позолоченной кирасе и шлеме с белым плюмажем — граф Люмаж.

Воодушевление офицеров и простах солдат , комендант Аверна почтительно приветствует маршала, но Лара чувствет — где-то поблизости враг... Опасность!

Войска под стенами Аверна Хаотично мелькают образы, взгляд выхватывает галейцев, идущих на приступ, ядра, крушашие и без того ветхие стены. И вот комендант с искаженным от гнева лицом стоит перед Люмажем, что-то гневно доказывая.

Невесть откуда взявшийся человек в жреческой хламиде набрасывает удавку на шею коменданта.

С фальшивым жрецом что-то странное, никак не удается различить лицо...

Яркая вспышка привлекает внимание: на северо-востоке, в Галее. Осознание приходит внезапно: Звезда! Вершится ритуал, и над Орнеем возникает угольно-черная воронка. Будто открываются двери, ведущие на изнанку мира. И само пространство вдруг содрогается. Лару обдает морозом, отбрасывает прочь, она вновь оказывается над Квилианом. Там происходит что-то невообразимое. Крепость затоплена туманом. Нет, это не туман, а нечто, обладающее собственным разумом, грузно ворочается, урчит. Убивает.

— Нет!

Лара выбрасывает вперед руку, направляя силу в центр облака. Тьма отвечает разрядом молнии, пронзающем тело невыносимой болью...

...Тишина была такой, что кровь набатом стучала в висках. Застыл Квилиан, ощетинясь пушками в сторону севера, и застыла сама природа — молчали птицы, и даже плеска реки почти не было слышно. Луна заливала окрестности, и сколько Тоне не вглядывался в сторону перевала, он не мог различить ни малейшего движения.

— На башне? — крикнул он.

— Ничего, сьер майор! — отозвался часовой с донжона.

— Все спокойно, сьер Тоне, — подтвердил стоящий рядом сержант-артиллерист и подавил зевок. — Скоро и светать начнет. Упасет, поди, Странничек, видано ли дело...

— Смотри в оба, — перебив его, строго сказал Тоне. — То не знаешь, есть у пирров привычка нападать, когда чуть забрезжит.

Он оглядел выстроившихся возле орудий пушкарей, затем поля и вьющуюся меж них дорогу и повернулся, чтобы спустится во двор, как вдруг порыв ветра пронесся над крепостью. Тоне поднял голову и обомлел: на Квилиан опускалось крутящееся серое облако.

— Тревога! — заорал он, выдергивая из-за пояса маску. — Надеть маски!

Затем подскочил к завороженно уставившемуся на облако сержанту, тряхнул за плечо:

— Где маска?! Надевай!

Тот оторопело взглянул на него, затем медленно повиновался.

— Разжечь пальники, но стрелять по команде!

Поспешно натянув на голову клювастое уродство, Тоне выхватил из кобуры пистолет и обернулся на двор. Часть солдат, уже в масках и с мушкетами в руках, бежали на стены, часть застыли, пялясь в небо. Тоне пальнул в воздух:

— Чего рты раззявили?! К бою, чтоб вас Твари дрючили!

Стекляшки в маске запотели; ругаясь сквозь зубы, он перезарядил пистолет и вновь задрал голову. Облако уже касалось рваным брюхом вершин башен.

— На башне, запаливай, заснул что ли!?

И в этот миг сверху раздался первый крик — утробный, скорее звериный, чем человеческий. Часовой заметался по площадке и, побежав ко краю, выметнулся за зубцы. Тело упало с глухим, шлепающим звуком. Все замерли.

— Что, демоны меня дери, происходит?!

С восточной стены донесся еще один крик. Громыхнула пушка.

«Куда палят, болваны!»

Тоне до сих пор не замечал ни малейших признаков приближения врага. А затем будто полчище демонов набросилось на них. Туманные сгустки обволакивали солдат, те падали, катались по плитам двора. У тех, кто был без масок, кожа мгновенно покрывалась кровавыми волдырями, несчастные раздирали себе лица ногтями, и бились в судорогах, захлебываясь кровью. Хрипы и вой обезумевших людей ввинчивались в мозг, оглушали, не давая отвести взгляд от творившейся жути. Позади сержант срывающимся голосом забормотал молитву, и Тоне вышел из оцепенения. Мгла надвигались с юго-востока и пока не добралась до них. Но он отчетливо осознавал, что это конец. Странное спокойствие охватило его. Он обернулся: сержант с тлеющим пальником пятился, в его глазах тоже стояло безумие.

«Сигнал!»

Часовой погиб, не успев подать сигнал, и в Карде еще долго ничего не узнают.

— Давай сюда! — рявкнул Тоне и вырвал из трясущихся рук артиллериста пальник.

Сержант повернулся и бросился бежать — коменданту гибнущего Квилиана до него уже не было никакого дела. Он шагнул к пушке, но засомневался: гонец ожидает увидеть пламя, догадается ли, услышит ли пальбу? Тоне заозирался, его взгляд упал на стоящие в пяти туазах горшки с Дыханием дракона — подарок от этррурского лекаря. Пригодились же.

«Помирать — так чтоб демонам жарко стало!» — залихватски подумал он.

Подхватил два пороховых зарядов и в несколько прыжков оказался рядом с чудо-оружием. Но и колдовской туман — вот он. Обжигающе лизнул кисти рук, проник под бесполезную маску. У смерти отчего-то был запах цветов. Тоне задержал дыхание, чтобы не спалило легкие, прежде чем он сделает то, что нужно. Маска, казалось, припаялась к лицу. Лопнула кожа на губах, невыносимо жгло глаза.

«Ничего, с этакими дивными огнями враз по Звездному Мосту пролечу...»

Он бросил заряды на горшки и поднес пальник...

… В ночи полыхнуло, дрогнула земля, и рокот взрыва отразился от скал. Сидевший на деревянном обрубке гонец вскочил и поднес подзорную трубу к глазам. Над Квилианом стояло подсвеченное оранжевым и багровым облако, в котором что-то двигалось... Или кто-то, огромный, многорукий...

— Странник, спаси нас и помилуй! — гонец очертил перед собой знак рассеченного круга и бросился к коню.